Отпетые мошенники Галактики

Глава XXXV

— Почти арестовал, почти не арестовал… Какая разница. Ребята мне понравилось. Я дала им провианта: хлебных крошек и пипетку с водицей. До следующей галактики хватит.

— Ну, ты, мать, даешь! Нет предела твоей щедрости! — прокомментировал я великодушный, но неосмотрительный поступок меценатствующей женушки. — А, если они нас покорить захотят? Ты об этом хоть подумала? Представить страшно, что может случиться, если они оккупируют нашу галактику. Вообрази себе: везде ползают эти противные и несносные эльмопеешки. Эльмопеешки в шкафу, на кухне, в раковине и под диваном. Везде эти неистовые, неутомимые иногалактиане. Они во всех кастрюлях. Они в серванте, в вилках и ножах. И даже барахтаются в супу пытаясь выйти с нами на связь и установить контакт. Они же не потому хотят завоевать нашу Галактику, что она нужна им. А только из-за своей врождённой вредности. Из-за этой идиотской и тривиальной вредности они будут специально залазить в нашу еду и подыхать там. И, в конце концов, дорогая, — подытожил я, — они истребят человечество вызыванием у последнего чувства отвращения. Человечество вымрет от брезгливости.

Короче, тогда я не на шутку рассердился, высказывая своё недовольство непродуманными инициативами женушки. А это в свою очередь послужило поводом для нашей с Астраей многочасовой размолвки.

В основном дулась Астрая, а я лишь мудро похаживал по рубке, глубокомысленно покряхтывая и визуально фиксируя показания приборов.

Зато рано утром, лишь только первые лучи кварцевой лампы чуть забрезжили в дальнем углу и воздух огласился робкими, переливчатыми скрипами проснувшихся механизмов, а ветерок дунувший из кондиционера, донёс до обоняния нежные запахи застаревшей машинной смазки, я выглянул в северный иллюминатор я увидел надвигавшуюся на нас планету.

Поначалу я принял планету за астероид. Этакий большой космический астероид. Но вглядевшись в телескоп, я обнаружил характерные для большинства обитаемых миров детали: заградительное противотанковые рвы, глубокие воронки, а также тысячи и тысячи километров колючей проволоки пересекавшей целые континенты.

И над всеми этими проявлениями планетарной жизнедеятельности густо кучерявились облачка зенитных разрывов.

Ещё там были спутники. Вооружённые всевозможными лазерами, вакуумными пушками и дезинтеграторами они крутились по орбитам вокруг планеты. О своем открытии я сообщил Астрае.

— Чем современнее оружие, тем более отсталая цивилизация, — изрекла общеизвестную в нашей галактике истину Астрая и прилепилась лбом к иллюминатору.

— Пора определиться, милая, — сказал я, — От банды Уорхола мы удрали. Но следует наметить цель путешествия. Раз уж летим куда-то.

Не знаю, что собиралась ответить мне боевая подруга, но только в следующей миг всё переменилось, так как сама цель выбрала нас, а не мы её.

И почувствовал я это по тому, как накренился пол. А стальная обшивка заскрежетала ни с того ни с сего всеми заклепками.

— Кажется, в этом мире умеют управлять гравитацией, — заметил я практически невозмутимо.

Да, это казалось невероятным. Но жители планеты сконструировали гравитационные излучатели. И один такой был сейчас направлен прямо на нас.

— Насколько я знаю, — сказала Астрая, — на милитаризованных планетах подобные штуки использовать запрещается.

— Запрещается продавать их на планеты, находящиеся в состоянии войны, — поправил я. — Но всегда есть окольные пути для приобретения любого оружия. Конструирование, например. В крайнем случае, в их руки могли попасть чертежи, — предположил я, разглядывая летающий в космосе вокруг корабля космический мусор.

Этого мусора было столько, что наш звездолёт буквально плавал в нём, как сардины в масле.

Конечно, гравитационный луч не делал исключений. Заарканив нас, он прихватил с собой заодно и тот хлам, что нас окружал.

— Господи, ну и свалка, — поморщилась Астрая, чисто рефлекторно затыкая нос. — Неужто все свои отходы они выбрасывают в космос? Какая дикость!

Выдал я, заслужив, если и не аплодисментов, то хотя бы похвалы.

Но Астрая слегка охладила мой пыл.

— С несмываемым позором это ты погорячился, — заметила она. Если твой экспромт увидит свет, в сознании всех этих нерях, живущих на планете, закрепится концепция позора да ещё неисправимого. А, значит, у них пропадёт стимул для дальнейшего исправления. Но ведь, насколько я понимаю, цель данного твоего стиха как раз — открытый призыв к исправлению и искоренению существующих недостатков.

— А как же, — подтвердил я. Ещё в детстве, когда я упал с крылечка и контузил головёшку, я стал неисправимым оптимистом по части перевоспитания людей. Именно в те годы меня начала прямо преследовать идея, суть которой заключалась в том, что людей перевоспитывать можно и нужно. И что, стоит лишь захотеть, как любого человека можно перевоспитать, как хочешь и где хочешь. Главное не лениться. Я даже написал научную работу на эту тему, только ее почему-то не опубликовали, — скромно потупил взор я. — Сказали: макулатуру всякую мы не принимаем.

— Сбылась мечта идиота, — прокомментировала Астрайка. — Кажется, сегодня и не позже обеденного времени у тебя появится возможность опубликовать свои труды в местной бульварной прессе.

— Отчего же сразу в бульварной, — обиделся я.

— Потому что, если ты напечатаешь свое творение в серьёзном издании, тебя к вечеру повесят. Вкупе с составом редакции. Нюхом чую, — ощетинилась Астрая, — планета тяготеет к диктатуре. Если не сказать, что здесь свирепствует пандемия самой жуткой и страшной за всю историю человечества тирании.

Как бы там ни было, но ещё до того как нас опустили на планету, мы заметили, что в городе, который примыкал к космодрому, практически не существовало улиц.

То есть, улицы были. Но не в привычном понимании этого слова. А всё потому, что дома при строительстве города располагали не по обычным прямым линиям, собственно, и характеризующим геометрию городов, а в некоем, кажущимся на первый взгляд хаотическом беспорядке. Но в беспорядке том, тем не менее, угадывались черты лица весьма злобного на вид дядьки. Скорее всего — верховного правителя планеты.

Космодром застроили аналогичным образом. Его плиты и здания расположили так, что они образовывали все те же уже знакомые нам ещё по городу тиранические черты злобствующего даже в своем портрете типа.

Но самым вопиющим безобразием всего диктаторославления на мой взгляд являлось то, что и город и космодром воспроизводили облик, — кого бы вы подумали? — сроду не догадаетесь! Да, да, того самого циничного Уорхола!

Вот это и было хуже всего. А, на мой взгляд, так являлось и самым разнузданным попранием доброго имени Лиги.

И пусть, как вы уже знаете, я теперь не принадлежал Лиге, так как, выйдя из неё самовольно, распрощался с нею навсегда, все же душой я был немножко с ней. И потому самолюбие Хитрого Лиса, как это ни покажется вам странным, было в немалой степени уязвлено.

— Ах ты, старый проходимец! — взревел я, лишь только обрёл дар речи после своего неожиданного открытия.

— И как ему только удается? — в свою очередь недоумённо передернула плечиками Астрая и поджала губки. — Он же и шпионит за нами и тиранствует на весьма отдаленной от центра галактики планете одновременно.

— Наверное, с помощью робота-двойника, — уверенно предположил я. — На такие штуки Гарри мастер. Готов поспорить на рюмку местной сивухи, что все до единого солдаты местной армии — точные копии Уорхола. От каптенармуса до генералиссимуса.

— Не стану утруждать себя и тебя спором. По той простой причине, что, скорее всего, ты прав, — сказала Астрайка.

Так оно и оказалось.

Да не совсем так.

Довольно скоро наш звездолёт так звездануло о планету, что у Астраи из глаз искры посыпались, а у меня нехорошо сделалось в желудке.

Впрочем, подобного качества посадка на большинстве планет периферийных областей галактики — обычное дело. Нам ли винить давно привыкших к такому непотребству операторов и диспетчеров космопорта. Тем более, я, как вы знаете, не из породы чрезмерно чувствительных людей. Видал я приземления и пожёстче.

Тем не менее, та энергичность, с которой нас приложили к бетонной основе, на мой взгляд, свидетельствовала скорее об отсутствии изысканности манер, чем о их наличии у наших очень уж неназойливых в стремлении угодить гостям кораблеприёмщикам.

— Эй, вы там, полегче! — крикнул я, как только восстановилось дыхание, а внутренние органы перестали прыгать. — Если вы решили прихлопнуть нас, найдите для этого какой-то более цивилизованный способ, — потребовал я немедленно.

После того, как мы осмотрелись, я понял, планета действительно просто кишит роботами. Собственно, не работами на ней были только мы. Остальные, включая и детей, без устали носившихся между рядами отполированных до зеркального блеска их родителей, просто стопроцентно смахивали на роботов.

Едва мы открыли люк и высунулись наружу, как нас тут же взяли на мушку лучащиеся счастьем в предвкушении убийства передовые шеренги. Однако, те встречающие, что по воле обстоятельств были пока позади более удачливых передних, судя по всему, были тоже не прочь начинить нас пулями или отправить в тюрьму при первом удобном случае.

Задние даже здорово злились на передних. Ведь передние, пусть и не нарочно, закрывали им сектор обстрела.

— Ребята, поосторожнее со штуками, что у вас в руках! — крикнул я, не теряя хладнокровия. — Готов поспорить, они заряжены, а значит могут бабахнуть. Старайтесь не задеть тот маленький черный крючёчек, что находится под цевьем и всё будет в порядке, — увещевал я железноголовых.

В этом месте я осмелюсь предположить, что своими советами я некоторым образом надоел бравым ребятам, иначе с какой стати они стали бы палить по мне и кораблю?

Но они дали залп. Причём в самый неподходящий для того момент. То есть, когда я только-только собирался сказать прочувствованную, не лишенную патетики речь по поводу несомненной историчности встречи нас с ними.

Как бы там ни было, но в результате дружного залпа наш галактер превратился в груду искорёженного металла. А сами мы оказались под обломками.