Отпуск на всю жизнь

Глава 9 Запоздавшие раскаты грома

Возвращаюсь со спонтанной прогулки. Пойду-ка спать. Ну, вот ещё! Почти дошла же! В боковом коридорчике к небольшому холлу, куда выходит наша с Юлей комната, меня ловит Сергей. О, сияющая Луна!

— Дана, ты куда пропала? Ищу тебя, ищу, — Сергей меня останавливает.

— Прогуляться захотелось…

— Хорошая идея. Пойдём в саду погуляем?

Вот привязался! Мне досадно, но грубить ему не хочется.

— Я уже нагулялась.

— А со мной? — не отстаёт Сергей.

— Устала я, Серёж. Не хочу. Но вот если будешь настаивать, придётся идти. Поведёшь меня в сад против моего желания? — как-то на ходу родился тест, я его и применяю.

— Не, не поведу, — вот и замечательно, — Спокойной ночи.

Стоит он близко, держит за руку. Склоняется к моему лицу и припадает губами к краешку рта. Стою спокойно, мне крайне любопытны собственные ощущения. Дана-то моя глазки закатывает. Сергей после поцелуя отстраняется и отпускает руку. Всё, мне пожелали спокойной ночи, можно уходить. Я и ухожу. Напоследок глажу его ладошкой по щеке.

— Это тебе как бы пощёчина…

Оставляю парня вместе с его глупой улыбкой.

Ван Хельсинга вырываю из клубка мыслей и выбрасываю. Нет его! И быть не может. Около ста лет прошло, люди столько не живут. И здесь его быть не может. Тут нет ни магии, ни нас.

Когда уже лежу в постели и готовлюсь нырнуть в нирвану сна, влетает возбуждённая Юля.

— Ты чего такое забойное кино не смотришь?

— Да видела я его, — вяло машу рукой, — Интересный фильм, но из тех, что не хочется пересматривать.

Юлька раздевается, стрекочет, уже не прислушиваюсь. Ой, я ж кое-что забыла! Встаю, роюсь в сумке. Вот они!

— Держи! — я одариваю её резинотехническими контрацептивами.

— Ой, — краснеет Юля.

— Что такое? — напрягаюсь я, — только не говори, что поздно и ты беременна!

— С ума сошла! — Юля округляет глаза, а я думаю: натурально она это делает или нет.

— Юляш, а ты вообще в курсе, от чего дети бывают? Тебе знаком тот факт, что ты родить можешь?

— Да ну тебя, Дана! Ты уж совсем… — Юля негодует на мои подозрения по поводу её дремучести.

— Тогда расскажи про опасные дни.

— Это какие?

— Так. А говоришь, что всё знаешь. Эх, темнота! — принимаюсь за секспросветительскую работу.

Затем попыталась прижать её и заставить сознаться, занимались они неприличными делами или нет. Не признаётся. Или действительно ничего не было.

А забавно она краснеет, когда дело до подробностей доходит, — не удерживаюсь от смешка и проваливаюсь в сон.

Окрестности усадьбы Франзони.

Полтора часа прогуливаем лошадей и прогуливаемся сами. Вчетвером, двумя парами. Парни уже приноровились, ездят уверенно, немного даже галоп пробовали.

Я с фотоаппаратом гоняюсь за жучками, козявками, цветочками и былинками. Методично и скрупулёзно закладываю фундамент под своё будущее, а не просто так развлекаюсь.

— Стойте! Майский жук! — точно, их время, надо снимать, пока не поздно. Подъезжаю к ветке, по которой деловито карабкается жук. Красавец!

— Какие-то противные жуки тебе дороже лучшей подруги, — бурчит Юля.

— Моя лучшая подруга скоро жить будет в моём фотоаппарате, — я нахожу другого жука, ещё красивее.

— Смотри, какого паука я тебе нашёл! — кричит Сергей, — Очень большой и жутко противный!

— Где?! — бегу с фотоаппаратом наперевес. Юля морщит носик.

Ещё один камешек в виде страхолюдного паучары в фундамент будущего. Частокол из пятёрок в моём дневнике, изредка, очень изредка, перемежаемый четвёрками, тоже основание моего будущего.

Мы возвращаемся, я отщёлкала две плёнки, и это результат. Люблю я так делать. Прогулка — раз, для нас и лошадей, общение с друзьями — два, выполняю полезное для себя дело — три.

Чуть не забыла четвёртое дело. Вспоминаю, когда возвращаемся.

— Мальчики, а что за разговоры такие, что Юля классно целуется, а? — окидываю всю компанию строгим бескомпромиссным взглядом. Юля моментально краснеет и старается ни на кого не смотреть. Мальчишки впадают в ступор и тоже отводят глаза.

— Миша! Чего ты так заскромничал? Чего молчишь? С тебя ведь началось, — не ослабляю давление.

— Дана, ну перестань… — почти шепчет бедная Юля.

— Даночка, ну, ничего ведь страшного… выказал другу восхищение подругой и всё, — бормочет Миша.

— Да успокойтесь вы, — наверное, хватит давить. Но урок дать надо.

— Ничего страшного действительно не произошло. Но, Миша! Выглядит не очень. Ты что, рекламируешь Юлю? Подходи, налетай, товар приобретай? Попробовал, теперь другим рекомендуешь?

Миша прямо буреет от стыда. Юля старается глядеть в сторону.

— А ещё говорят, что девчонки болтушки. Но Юля мне почему-то ни словечка о вас, а вы, выходит, делитесь впечатлениями? — Уже оба красные, зато Юляша потихоньку отходит.

— Ничего страшного не произошло, — успокаиваю я, — Особенно если из нашего круга не вышло. К тому же слишком туманная похвала. В принципе, так даже можно. Но это на самом краю допустимого, удар мяча по линии площадки. Не вздумайте так делать в будущем. Близкие отношения с девушками — не тема для обсуждений. С кем угодно.

Мальчишки торопливо кивают. Мы подъезжаем к воротам.

Школа.

В холле в нашу волейбольную честь висит результат турнира крупными буквами, наше общее фото с физкультурником и начало статьи Шацкого. Анонс, так сказать. Народ частенько притормаживает у стенда.

Получаю очередную пятёрку по географии. Кстати, не так легко её заработать. Я нашла способ. Когда готовлюсь к уроку, спрашиваю отца и мачеху про местность, о которой идёт речь. Вдруг они там были или что-то слышали от знакомых. Бывает, они подсказывают, действие какого фильма разворачивалось в той стране. И какие-то, даже бытовые мелочи, хорошо оживляют и расцвечивают мой рассказ.

— Садись, Молчанова. Пять.

За партой Юля толкает в бедро, шепчет.

— Забыла тебе сказать. Шацкий о турнире новую статью выпустил. В плановом номере, не спецвыпуске. Газета по воскресеньям выходит. Я тебе тоже купила…

На переменке читаю. Вокруг сгрудились несколько человек. Ну, я же говорила Шацкому, что ажиотаж будет.

Ха! — я поднимаю лицо, смеюсь. Всё, Шацкий размазал Супрунова и 95-ую школу в целом. Сильно удивлюсь, если директор усидит на своём месте.

Шацкий нагрянул таки в 95-ую школу, ещё во вторник. И сразу к директору. Тут же выясняется масса пикантных подробностей.

— Супрунов оперативно уволился и скрылся. На месте проживания его впоследствии тоже не обнаружили.

— На турнире он снял дублирующий состав команды по причине того, что трёх девушек забрали в спортшколу и они уже не учащиеся 95-ой. Сослался на приказ директора тремя днями ранее. Директор же пожимает плечами, про такой свой приказ он слышит впервые.

— Кобылоподобных девушек в школе не нашли. Ни одной. Зато нашли всех, кто был заявлен в списке. И список, и групповая фотография обычных, и мне незнакомых восьмиклассниц прилагались.

— Районной Управой просвещения решается вопрос о лишении 95-ой кубка за третье место вследствие вскрывшихся фактов подтасовки состава команды. Будет рассмотрен вопрос о лишении 95-ой школы всех спортивных кубков, полученных при участии Супрунова.

Звиздец, я дел наворотила! 95-ую школу надо самой дальней дорогой обходить, ха-ха-ха!

Что у нас сейчас? Английский? Хеллоу, Ангелина Петровна! Делаю небольшое усилие, переключаюсь на английский язык. Начинаю говорить на нём со всеми ещё во время перемены. И меня не особо волнует, понимают меня или нет. Не мои трудности. Юляша немного обижалась, но только поначалу.

Школьный спортзал.

Я воспользовалась правом, данным мне свыше учителем физкультуры, его сиятельством Валерием свет Васильевичем. Не даю себе труд даже заходить в раздевалку, сижу при полном параде в его резиденции и делаю уроки. Пока знания свежи, деловито выполняю домашнее задание по математике, выданное сегодня. По залу разносится зычный голос физкультурника, заливается трелями свисток, а я блаженствую. В нарушении заведённого порядка в свою пользу есть какое-то порочное очарование. Поэтому некоторые ученики так любят прогуливать уроки. Закрываю тетрадку, всё, о математике можно не волноваться.

Для меня новое ощущение. Незнакомое, приятное чувство, когда все вокруг пыхтят и краснеют от напряжения, а я могу сидеть поодаль и посматривать на это свысока. Я должна быть там, вместе со всеми напрягаться и потеть, но привольно посиживаю и занимаюсь своими делами. Вкушаю сладость льгот и привилегий. Все должны что-то делать, а я — нет!

Вкус власти я знаю. С соблазном привилегий знакома плохо.

— Молчанова, ты по канату лазать умеешь? — входит физкультурник, урок заканчивается, народ с гомоном выливается из спортзала. Я читаю учебник истории. Вопрос меня отвлекает, я задумываюсь. Ого! А ведь не умею! Как-то не нужно было.

— Следующий урок будем учиться и нормы сдавать. Если есть желание — поучаствуй.

Киваю. Наверное, придётся. Если чего-то не умеешь, надо учиться.

Квартира Молчановых.

— Вот, держи, — папахен бросает мне многостраничный еженедельник «Московский перекрёсток». Он о нём за ужином говорил. Посмеялись над названием статьи. Особенно мачеха возликовала:

— Теперь не только я знаю, какая ты заноза! — и хихикает.

Ладно. Располагаемся лёжа рядышком с Эльвирой на диване, разворот газеты на нужной странице на боковую спинку и можно читать.

— Обалдеть! — Эльвира таращит на меня глаза, — Это, правда, про тебя? Зачем ты так с ними?

— А пусть не лезут!

Родители начинают пересмеиваться.

— Как у тебя с успеваемостью? — папахен решает вспомнить о родительских обязанностях. Докладываю:

— За год и по результатам экзаменов ожидается одна четвёрка по русскому. Остальные пятёрки, но где-то могу провалиться. Есть сомнения по биологии, физике, рисованию. Рисование потребует расходов.

Рассказываю про договорённость с Виктором Сергеевичем.

— Похоже на взятку, — комментирует папахен, — но с тебя спроса нет. О деньгах не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь. Мне и карманных денег хватит.

— А биология?

— Там сложнее. Если биологиня соблазнится моим предложением, то всё норм. Если нет, будет четыре. С физикой проще, — предупреждаю следующий вопрос, — я выберу экзамен по физике и если сдам на пять, то тоже норм. В свидетельство пойдёт пятёрка, физик обещал.

— Обещать — не значит жениться, — сомневается папахен.

— Потому и говорю, что есть сомнения. Но Леонид Прокофьич ко мне хорошо относится. Он только русачку не сможет заставить. Но на русский я и не претендую, за последний контрольный диктант у меня четыре.

Ещё немного я повалялась и ухожу делать уроки. Будущее не сложится само, его надо строить. Сегодня почти исключительно работа с компьютером. Уроки только вспомнить, они уже давно сделаны.

Когда настаёт время перерыва, входит папахен. Мне на стол падают несколько купюр. Ого, пятьсот рублей!

— Твоя премия за первое место в турнире. Лично от меня, — улыбается довольно.

На физкультпаузах я не бросаю работать с мячом. Зачем терять приобретённые навыки? И новыми не помешает обзавестись. Эльвира когда-то занималась гимнастикой, без особого фанатизма, и меня кое-чему учит. И сама, глядя на меня, прописывается в спорткомнате.

Вчера, наконец-то, вытащила меня в салон. А то всё некогда было. Зайдя в процедурную я робею. Множество всяких инструментов, некоторые из которых похожи на хирургические.

— А это не больно? — девушка-мастер и Эльвира переглядываются и пересмеиваются.

— Если только совсем чуть-чуть, — мачеха не упускает случая куснуть. Это я потом поняла, когда окунулась с головой в облако удовольствий. Процедуры оказались очень приятными. И долго рассматривала свои ступни, потом руки.

— Поняла, почему я тебя ругала? — Эльвира смотрела на меня победно. Кивнула, ага, поняла.

Одно плохо, о чём и сообщаю мачехе, которая рядом со мной сейчас делает растяжку.

— Ножки стали такими красивыми, что ходить на них жалко.

Мачеха с удовольствием хохочет, сидя на глубоком шпагате.

Школа, кабинет биологии.

Израсходовала почти триста рублей, благо большая часть вернётся. На фотографии ушли. В субботу выкупила последние, вместе с лучшими результатами лесных изысканий вокруг усадьбы Франзони.

Показываю некоторые из них биологине, симпатичной женщине не сильно за тридцать.

— Смотрите, Ирина Владимировна, — биологиня с любопытством рассматривает, на некоторых взгляд задерживается надолго.

— Красиво, Молчанова. Неужто хочешь подарить их? Мне и школе? — смотрит с долей лукавства. Что-то мне подсказывает, сговоримся.

— Договориться хочу, Ирина Владимировна. Я делаю несколько десятков снимков растений, насекомых и животных, если повезёт. Цветных, вот в таком виде. И формирую их в виде альбома или нескольких. Например, можно сделать альбом с названием «Царство грибов» и набить его фотографиями грибов. У меня пока только несколько таких снимков, пора не грибная.

— Так. Ты сказала «договориться».

— Да. Дооформить текстом придётся вам…

— Нет. Ты всё оформишь сама, — улыбается. Ого! Хочешь из меня все жилы вытянуть?

— Это ваш профиль, я так же хорошо, как вы, не смогу сделать. Текст должен быть выверен до буквы, я могу ошибиться…

— Исправишь, — пожимает плечами биологиня. Чего это она? Хочет получить выгоду по максимуму? Хорошо, если так.

— Сначала о главном, — надо чуть в сторонку отойти, — Я хочу пять за год и в свидетельство. Экзамен сдавать не могу.

— Ты можешь выбрать биологию, сдать на пять и смело рассчитывать на пять в свидетельство, — поправляет учительница.

— Тогда не смогу сдавать физику или химию. И тоже смело не рассчитывать на пять в итоге.

— Твой выбор, — равнодушно пожимает плечами биологиня.

Я начинаю закипать. Я ж сожру тебя, тварь! — во мне начинает клокотать ярость. Незаметно и сосредоточенно делаю вдох-выдох несколько раз.

— Разве плохо задумано, Ирина Владимировна? У вас будет несколько великолепных альбомов, рассказывающих о живой природе нашего региона. Хорошее же наглядное пособие.

— Хорошо задумано, Молчанова, — биологиня вертит в руках особо понравившиеся снимки. Майский жук и жук-носорог ей понравились особо. Мне они тоже нравятся. Жука-носорога вообще не я нашла. Увидела, как мальчишки во дворе играют с ним.

— Задумано прекрасно, но раз взялась за дело, доводи до конца.

— Не вариант, Ирина Владимировна, — я мягко, но непреклонно собираю фотографии, осторожно вынимаю из её рук, — Главная особенность проекта его открытость. Чтобы любой мог внести лепту. Конец работы вообще не предусмотрен. Если только через несколько лет.

Когда отнимала фотографии и укладывала в сумку между страницами учебников, поймала нотку сожаления в её глазах. Ага, зацепка есть, можно работать.

— Представьте, объявляете школьникам, что каждый принесший фото с чем-то отсутствующим, получит пять в дневник. Наверняка кто-то найдётся, и ваша энциклопедия будет постоянно пополняться.

— Молчанова, просто завалить меня снимками, этого мало, — вздыхает биологиня.

— Это очень много, Ирина Владимировна. Это многие часы и дни лесных изысканий, беготни за бабочками с фотоаппаратом. Это деньги, затраченные на снимки, отбраковка этих снимков, сортировка.

Упрямится. Продолжим.

— Что вы от меня хотите? Чтобы я забросила подготовку к остальным экзаменам и в итоге завалила их? Попробуйте напрячь на оформление целиком какой-нибудь класс. Всем составом. И вы увидите, что несколько десятков человек будет работать не одну неделю. На что вы меня обречь хотите?

Я встаю. Не сработало? Посмотрим.

— Не хотите, как хотите, Ирина Владимировна. Имею право сделать вам предложение, вы имеете право отказаться.

— Молчанова, я тебе не отказываю, — протестует она.

— Отказываете, — меня не проведёшь, — Просто отказ не всегда носит категоричную форму, но, тем не менее, это отказ. Знает, как бюрократы просителей заворачивают? Они говорят: «Зайдите в следующем месяце».

Ухожу. Но не из школы, а прямиком к директору. А при выходе на общую лестницу наталкиваюсь на своих.

— Дана, ну сколько можно тебя ждать? — укоряет Юля. Сергей и Миша поддерживают её мнение взглядами.

— Юль, ну важное дело у меня. С директором надо поговорить. Если хотите, идите, а Сергей меня подождёт, — по виду Сергея можно заключить, что ему эта идея ещё больше нравится, — в кафе с остальными меня подождёте.

В кабинет директора меня впускают без проблем. Начинаю излагать.

— С биологией не получается, Леонид Прокофьич…

Он внимательно выслушивает мои жалобы.

— Поймите, просто поясняющий текст написать к каждому снимку, уже огромный труд. По объёму работы можно приравнять к домашнему заданию к уроку. А снимков — много десятков. А составить? Многому я и названий не знаю, а уж о латинском и говорить не стоит.

— Тексты можно в рамках уроков рисования и черчения сделать, — задумчиво он кидает идею, между прочим, весьма ценную, — А ты как хотела оформить?

— Распределить по альбомам, на развороте один снимок, под ним и на соседней странице текст.

— Не надо альбомов, — отвергает предложение директор, — у нас есть крупноформатные альбомы с устаревшими картинками. С тебя только снимки.

Так мне же легче.

— А как же…

— Решим вопрос, Молчанова. Не волнуйся. Я давно директором работаю, кое-что могу.

— Не хотелось бы, чтобы Ирина Владимировна о нашем разговоре узнала, — этого я опасаюсь. Люди бывают мстительными по мелочам.

— Я же сказал, решим вопрос, Молчанова. Иди, делай свои фотографии. И про музейные не забудь. И всё неси мне, не надо больше ни с кем договариваться.

У-ф-ф-ф! Вроде всё. Не, ну какой заразой эта биологиня себя показала.

С Сергеем скачем в наше кафе. Большая часть персонажей на фото, сделанных на дне рождения, уже ждёт нас. Наша четвёрка, которая с нами и Алёнкой становится семёркой.

— Вы нас не заждались? — выпаливаю вопрос, едва мы влетаем в кафе. Ещё не получив ответа, вижу, что нет. Мороженое съедено только на четверть, и часть бутербродов в наличии.

— Пробивала важный вопрос, будет у меня итоговая пять по биологии или нет? — чуть изгибаюсь в сторону, поправляю чулок на правой пятке. Пока с Сержем скакали рысью, он чуточку сбился в сторону.

Надо бы стрелки сзади проверить, ну, это потом, попозже отойдём с Юляшей в конфиденциальную комнату. На моих босоножках, которые мне Эльвира разрешила надеть только после приятнейшей процедуры педикюра, каблук заметно выше, чем я привыкла. Восемь сантиметров заставляет менять походку, вижу в окружающих мужских, вернее в мальчишеских, взглядах добавочный к обычному уровню интерес. Надеюсь, почти уверена, со знаком плюс. О, точно, надо будет у Серджио спросить.

— Успешно? — спрашивает Юля.

— Господин директор обещали своё могучее покровительство.

— Покровительство директора — сильный козырь, — комментирует Миша.

Машинально поправляю юбку. Кажется, Серджио можно не спрашивать, идут мне босоножки или нет. И главное, постарался сесть так, чтобы видеть меня получше. Ну, смотри, смотри…

Обожаю такие минуты. Лёгкий трёп, перехихикивания, переглядки… кажется, Алёнка кокетничает с Егором.

Сегодня началась контрольная неделя и сделан первый выстрел с лёгкого для меня направления. Контрольную по химии нарисовала быстро, подстраховала Юлю и Маринку. Других не было, учителя избегают ставить больше одной контрольной в день. Лично мне всё равно, хоть на каждом уроке. Администрация в наивности своей полагает, что школьники усиленно готовятся к каждой и нельзя их перегружать. Ага, три раза, все бегом бегут, аж спотыкаются, хи-хи.

— У Даны среди учителей свой человек есть, — хитренько улыбается Юля, — Всегда готов подставить плечо.

Мальчишки не понимают, а Алёнка фыркает. Это они на сегодняшний урок физкультуры намекают. Мы учились взбираться по канату. Большинство мальчишек и пара девчонок, та же Маринка, просто сдали зачёт и всё. А я возглавила неумельцев. И никак не могла правильно ногами канат захватить. Правильный зажим ступнями даёт надёжную опору. Но пока висишь и пытаешься что-то ногами скомбинировать, руки быстро слабеют.

Вот и решил эту проблему физкультурник. Подставил плечо в прямом смысле. Сижу на его плече, а он показывает, что с ногами делать. Научил всё-таки. Он научил, а девки теперь хихикают. Физкультурник больше так ни с кем не делал. Сказал, что у него спина не железная и подключил ребят покрепче. И Маринка дюймовочку Оксану легко удержала. Смеху и шуточек на уроке было через край. Мальчишки прямо в очередь выстроились. Кто-то из-за спин бросил в физкультурника камень:

— Ага, а Данку-то у нас тю-тю… — типа лишили их счастья пообщаться с моей попкой. Физкультурник не теряется:

— Я ж должен показать, как надо учить!

Все чуть на пол не легли, когда Маринка пошутила:

— Жалко, что я умею, а то бы тоже на учителе покаталась.

Физкультурник погрозил ей пальцем.

— А у тебя среди наших мальчишек опора появилась. И это не Миша, — парирую я. Юля быстро виляет взглядом, Миша косится с подозрением. Алёнка хихикает, глядя на них.

Ещё охотнее все смеются, когда я рассказываю, что там было дальше. Как раз и Миша от подозрений отвлекается.

— У нас девочка есть, Ирина. Она полноватая…

— Толстожопая, прямо скажем, — поправляет Алёнка и народ ржёт.

— Ты не права. Она полноватая, но не бесформенная. Такая тяжёлая основательная красота.

— Главное — тяжёлая, — опять влезает Алёнка.

— Девочка красивая, но удержать её одному трудно, — хмурюсь на Алёнку, не мешай! — Поэтому два парня одного роста встают плечом к плечу, она между ними и садится…

— Довольная такая, — Алёнка снова не удержалась от комментария.

— Села и сидит. Ей наперебой все советуют, как ногами за канат цепляться, а она ими болтает и хихикает…

— Вот дура! — опять Алёнка. Вздыхаю, но народ веселится, потому рот ей не затыкаю.

— Ручками за канат держится…

— Не буду говорить, как за что, — Алёнка сегодня прямо в ударе. Мальчишки от смеха на стол ложатся.

— Да, — подтверждаю, — Без усилий держится, вроде даже поглаживает. Значит, щупает она канат, болтает ножками, ей хорошо и весело. Мальчишки, головы которых зажимают её бёдра…

— Роскошные бёдра, надо заметить, — Алёнка скоро каждое слово не пропустит без замечания.

— Мальчишки, короче, как-то не очень возражают. Всё это непотребство надоедает, я начинаю прилаживать её ноги к канату. Она, гадюка такая, саботирует! Тогда я сплетаю её ноги с канатом как попало, а Юлька…

— Твоя, небось, идея? — догадывается Алёнка. Юлька подтверждает смешком.

— Юлька сильно щиплет её за задницу. Иришка взвизгивает, подпрыгивает и слетает с мальчишек. А ноги-то канатом заплетены, и я их придерживаю. Парни пытаются её поймать, она валится вниз, ноги застревают в канате, мальчишки валятся на неё. Я расплетаю канат, её ноги…

— И жопа… — а как же? Конечно, это Алёнка.

— Её ноги и жопа накрывают парней сверху. Получился такой…

— Мальчишник в тесте, — точно, Алёнке надо сегодня приз дать за самый отвязный юмор.

— Ты забыла сказать, что всё время орала: «Работай ногами, жиробасина!», — заключает мой рассказ Алёнка.

Даже Юлька до слёз смеётся от алёнкиных комментариев, хотя сама всё видела и принимала участие. Парни, те стонут и рыдают. Я немного приукрасила то, что было, но совсем чуточку.

Эх, как же здорово с ними! И вообще здорово! Учёба на сегодня закончена, впереди несколько часов безделья и веселья. Сейчас пройдёмся с Серджио, всласть покапаю ему на мозги. Ибо нефиг расслабляться! У каждого свои удовольствия. Ему на мои ножки посмотреть и за руку подержать, мне — аккуратно ему мозг вынести. О, придумала! Попрошу его проверить ровность стрелок на чулках, провокация будет высшего уровня. Главное, вид сделать абсолютно невинный и по-детски непосредственный, хи-хи-хи.

Школьная учительская.

Педсовет по случаю завершения учебного года.

— Решения, вынесенные прошлым педсоветом, который проводила Людмила Михайловна во время моей командировки, утверждаю целиком и полностью, — первыми словами объявляет директор, — Сводки вы все подали, мы их проанализировали. Мы ожидаем по выпускным восьмым классам трёх человек, претендующих на свидетельство с отличием. У всех ожидаются четвёрки по русскому, но русский это русский, а одна четвёрка допустима.

— Одна из претенденток — Молчанова, но у неё ряд проблемных предметов, — добавляет директор.

— Если целый ряд, то какая она претендентка? — ворчливо замечает русачка.

— Мы уже договорились ориентироваться на фактические знания, а они у Молчановой на высоком уровне. Её хвалят учителя математики, химии, английского, физики, а это всё очень непростые предметы.

— По-английски она скоро лучше меня говорить будет, — замечает Ангелина Петровна.

— Я напоминаю, что рейтинг школы складывается, в том числе, и по количеству отличников. Особенно выпускников, — веско говорит директор, — Завышать оценки категорически нельзя, но прошу не забывать, что уровень дополнительного финансирования школы зависит от рейтинга.

— Мало у нас отличников, мало, — кручинится директор и вдруг резко переключается, — Ирина Владимировна, как у вас с Молчановой.

— За четверть твёрдая пять, но в аттестат вывести пятёрку трудно. Экзамен по биологии она не выбрала…

— Она к вам подходила? — взгляд директора выражает только вопрос.

— Да, она предлагала мне сделать несколько десятков цветных снимков местной флоры и разных насекомых. Могла получиться неплохая коллекция и наглядное пособие для детей.

— И вы?

— Не я, Леонид Прокофьич, она. Она отказалась оформлять снимки, как полноценные иллюстрации. Сами понимаете, насколько снижается ценность картинки, если нет поясняющего текста.

— Жаль, жаль… — огромное сожаление отражается и в голосе и лице директора, — я так надеялся, что у нас будет три отличника. А ведь и те двое могут споткнуться…

На Ирине Владимировне сошлись взгляды почти всех присутствующих. И в подавляющем большинстве они выражали не сочувствие.

— Ну что ж… — директор примиряется с неизбежным, не будет же он выкручивать руки учителям, чтобы те фальсифицировали пятёрки, — Тогда сделаем так. У меня с ней хорошие отношения, попробую выкупить у неё эти снимки, она ж какие-то деньги на них затратила. А вы, Ирина Владимировна, раз уж Молчанова отказалась, возьмите это на себя. Пару десятков снимков надо срочно оформить в наглядные пособия. У нас в конце месяца конкурс среди школ на методический материал, сделанный руками учителей. Тоже, кстати, прибавка к рейтингу. Так что у вас неделя, Ирина Владимировна.

— Два десятка снимков? Но, Леонид Прокофьевич, мне придётся всю неделю заниматься этим, не поднимая головы, могу и не успеть!

— На самом деле, у неё наверняка больше, я наобум сказал. Но вам помогут, Ирина Владимировна. На уроках рисования и черчения дети напишут текст, вам только его составить, и окончательное оформление на вас. У меня есть отличные альбомы с устаревшим материалом.

— Но, Леонид Прокофьевич! — жалобно причитает биологиня.

— Знаете, не получится выделить неделю, — спохватывается директор, — Только три дня! И чтобы двадцать иллюстраций были готовы!

— Это же невозможно, Леонид Прокофьевич!

— Почему же невозможно? — и вдруг мягкий голос директора становится неприятно стальным, — Как это невозможно?! Вы же сами сказали, что вынуждали заниматься точно таким же оформлением Молчанову? Причём речь идёт, как я понимаю, о многих десятках фотографий! Почему вы считаете возможным такой объём работы для школьницы, у которой идут итоговые контрольные и выпускные экзамены на носу, и почему считаете невозможным для себя?! Взрослого опытного человека, специалиста! Выбирайте! Или делаете пятьдесят иллюстраций за три дня, — лицо директора сделалось непроницаемо жестоким, — или договариваетесь с Молчановой.

В учительской кто-то тихо скрипнул стулом. На биологичку старались не смотреть. Все напряжённо молчали, пока биологиня не вышептала:

— Я поговорю ещё раз с Молчановой… — все разом выдохнули. Директор чуть улыбается, но видится всем или чудится в улыбке предупреждение.

— А куда она денется? — вальяжно объясняет завучу уже в своём кабинете директор, — Она ж сама сказала, что поручала заняться этим Молчановой. Понимаете? Конец года, итоговые контрольные, экзамены, ничего её не смущает. Это все видели. Значит, она не считает работу тяжёлой и кропотливой. И тут же жалуется, как ей будет тяжело. Как можно оценивать одну и ту же работу настолько по-разному? И что получается? Либо она дура, которая краёв не видит, либо сознательно хочет утопить Молчанову и лишить школу отличника.

Школа, торжественная линейка вне здания.

Директор бла-бла-бла, потом немного завуч и какой-то неубедительный перец из управы. Все поздравляют нас с окончанием учебного года и желают… а далее длинный список, желающие могут пополнить. Солнышко нас тоже поздравляет, как и вся погода. Солнце пригревает, но не жарко, нас обдувает лёгкий по-утреннему свежий ветерок.

Мы, то есть, наш класс с моей подачи, кроме дежурных цветов, отдарились индивидуальными подарками. Физкультурнику карманные часы на цепочке с режимом секундомера. Ангелине — набор французской пафосной косметики. Математику — двухтомник какого-то приключенчества от модного автора, кто-то прослышал, что он читать любит. Судя по реакции, мы угадали. Больше никого не одаривали, пусть другие классы тоже не спят.

Не на линейке мы дарили, в частном порядке, так что открытых обид и сравнений подарков не будет.

Отдельной толпой стоят родители. Так что весёлой компанией мы сегодня не встретимся. Я примерно в том же наряде, что приходила на начало четверти, только бант на другой стороне и ботики сменены на босоножки.

Эльвира, кстати, в ужас пришла, когда узнала, что я надену костюм, в котором уже показывалась.

— Эльвира, это у меня парадная форма школьной одежды. А наряд на выпускной вечер ты мне ещё сочинишь, — аргументы сработали, и она отстала.

После линейки машу рукой друзьям, до того, как меня перехватывают родители.

— Ну, и как у тебя дела, дочь, — сразу после старта машины папахен приступает к исполнению родительского долга, — Похвастаешься или пожалуешься?

— Похвастаюсь, — довольно улыбаюсь, — Биологиня всё-таки вывела мне пять. Не зря я на полсотни фотографий столько времени истратила. Не знаю, что там Леонид Прокофьич сделал, но она такая лапочка вдруг стала.

— А мне теперь думай, что тебе подарить, — как бы жалуется папахен.

— Ну, не знаю… — изо всех сил жеманюсь и закатываю глаза, Элвира рядом хихикает и щиплет за коленку, — Расцелуешь, мне хватит.

Родители страшно довольны, дочка заканчивает восьмилетку с блеском. Четвёрка по русскому никого не огорчает, по этому предмету и отдельную пятёрку получить уже подвиг. Все это понимают, даже в министерстве образования. Раньше ведь красное свидетельство давали только за сплошные пятёрки. В последние два года пошли на давно выпрашиваемое послабление: одна четвёрка считается допустимой.

В ресторане отец выкладывает на стол маленькую и соблазнительную коробочку, обитую чёрным бархатом.

— А вот и подарок, — пододвигает ко мне. С огромным любопытством открываю… ой! Это что? Элегантнейшие золотые серёжки с зелёными камнями. Не большие, а то бывают такие тяжёлые и громоздкие, как люстры. И не маленькие, короче, в точку размер.

— Камешки по полтора карата, — информирует с улыбкой Эльвира, — Изумруды. По цене не уступают бриллиантам. К твоим глазам как раз.

— О-о-о… — любуюсь камнями, цвет не то, чтобы темнее, чем мои глаза. Более глубокий цвет, я бы так сказала. Встаю, подхожу к отцу.

— Расцеловать ты всё равно должен, — что он и делает. Как и я. Моя Дана внутри млеет до состояния прострации.

Сидим, вкушаем какие-то заковыристые блюда, названия которых я первый раз слышу. Что-то французское. Я знакома с французской кухней, но названия блюд и сами блюда наших миров не идентичны.

— Здорово! — высказываюсь я, — Почти так же вкусно, как у Эльвиры.

— Льстивая рыжая хитрушка, — смеётся мачеха.

Под настроение папахен угощает нас шампанским. Сам не пьёт, за рулём нельзя.

Классно посидели. Дома любуюсь серёжками, Эльвира грозится сводить мне уши проколоть. Ради такой красоты можно и стерпеть лёгкие неудобства.

Впереди экзамены. Первый — первого числа, послезавтра. Математика письменная, потом каждые три дня: диктант по русскому, физика, химия. Последние два по выбору. Меня устроят только пятёрки по всем предметам, кроме русского. Последний рывок. Потом сделаю небольшую паузу и возьмусь за штурм цитадели под названием «Третий Имперский».

Школьный входной холл.

Наконец-то она выходит, преподобная Юлия. Больше часа я её жду. Мы ждём, наши родители частично тоже здесь. Эльвира и Ханна. Какие они всё-таки красотки! Учителя и редкие экзаменуемые школьники шеи себе сворачивают, проходя мимо.

Экзамен по химии. Я нашла способ подсказать Юльке, которая немного плавает в химии. Шпаргалка? Нет. Надиктовывание ответа громким шёпотом? Нет. Ей только надо задать вопрос, в котором она затрудняется. И всё.

Химичка строго смотрит на Юлю, та пожимает плечами:

— Попросила Дану подождать меня после экзамена.

Неулыбчивая тётя из управы прошлась между нами, окинув неподкупным взглядом. Смотрите, смотрите! Всё равно ничего не увидите.

Расписываю свой ответ, где-то с излишними подробностями, где-то закладываю возможность дополнительного вопроса экзаменатора. Кое-что ещё проектирую. К устному экзамену надо относиться, как к партии в шахматы или карты. Ход противника можно прогнозировать.

И вот я начинаю свою партию. Не ору, но говорю почти в полный голос, обращаюсь к висящим на стенах таблицам и схемам. Юля навостряет ушки, кое-что я говорю именно для неё. Лихорадочно записывает, что не очень сложно. Я перемежаю речь всякими оборотами типа: «таким образом», «соответственно», «это характерно». Их можно пропустить и нужно пропускать, Юля проинструктирована. Как и о том, что лучше пропустить кого-то впереди себя. Нас немного, полтора десятка человек выпускников решило сдавать химию.

— Немного в сторону отклоняетесь, Молчанова, — химичка меня поправляет, но в глазах промелькнуло что-то весёлое. А что? Учителям тоже выгодно, чтобы учащиеся сдали, как можно лучше.

— Простите, увлеклась, — не смущаюсь я, — Решила, что кашу маслом не испортишь.

Проверяющая ничего не подозревает. Кажется, в химии она слабо разбирается.

Дополнительными вопросами меня сбить не получается.

— Катионы и анионы — ионы, на которые распадаются в водном растворе кислоты, соли и щёлочи. Катионы — положительно заряженные ионы, анионы — отрицательно. Процесс распада называют диссоциацией…

Короче, свою пятёрку я зарабатываю. Точно сама не помню, диссоциацию мы проходили или это материал девятого класса? Я как-то маханула и прочла учебник до конца, он довольно тонкий. Вроде проходили.

Наконец-то! Выходит Юляшка, помахивая сумочкой. По её виду всё ясно, проскочила!

— Четыре! — весело объявляет подружка и чмокает меня в щёку. Да, её поцелуй я честно заслужила. Химия у неё на грани была, тройки меняются четвёрками и наоборот. Результат экзамена при таком равновесии решающий. И я уговорила её пойти ва-банк.

А у меня всё! Я всё исхитрилась сдать на пять, даже диктант по русскому. Ни на что не влияет эта пятёрка, но всё равно приятно. О, Луна! Неужто этот марафон кончился?

— Ну, что, девочки? Отметим это в ресторане? — предлагает Ханна.

— А потом к нам! — подхватывает Юля.

— Нет, я домой, — отказываюсь. Я хочу одного: долгого бездумного безделья. Многочасовое валяние на диване, ленивое переругивание с Эльвирой, как приправа — в самый раз.

— У меня возникают странные и страшные желания, — даю отповедь навязчивым приставаниям Юли, — собрать все учебники и сжечь их. А потом весело, желательно нагишом, скакать через жаркое пламя. Ах, да! Полная Луна при этом обязательна. Так что лучше не зови меня, Юля, в гости, а то спалю всю вашу усадьбу.

Старшие девушки хихикают, Юля разочарованно дует губы.

Что у нас там дальше? 20 июня — выпускной вечер и гуляйте, девочки и мальчики. А мои экзамены, те, что в лицей, начнутся с 1 августа. Время есть.

В ресторан нас отвозит Ханна. Я себе не даю даже труда делать заказ, всё сваливаю на Эльвиру. Единственно, вдруг запросила странного:

— И пол-литра пива мне, тёмного и крепкого. Гулять, так гулять.

Эльвира попробовала было возразить, напирая на то, что она, как мать, то есть, мачеха не может позволить. Быстро ставлю её на место:

— Не поняла! Отцу, родному, между прочим, ничего не помешало разрешить мне отметить конец года бокалом шампанского. Полноценный алкоголь, между прочим. А я единственная в классе, между прочим, сдала все экзамены на пять и кружку пива не заслужила? Мать, ты в своём уме?

«Мать» выписывает мне лёгкий подзатыльник и разрешение употребить. Ханна с Юлькой пересмеиваются. И вот с неожиданным удовольствием я потягиваю тёмный пахучий напиток. А сегодня оно пошло!