Отпуск на всю жизнь

Глава 10 Осада и подготовка к штурму

Квартира Молчановых, диван в гостиной.

По уму и режиму мне положены интеллектуальные усилия. Но даже для моего тренированного супермозга экзаменационный марафон оказался тяжёлым испытанием. В ментальном смысле меня пропустили через мясорубку. Выписать бы Данке за это долгих и мучительных люлей, не могла хотя бы по каким-то предметам четвёрку за первое полугодие урвать? Пришлось воистину титанические усилия прилагать.

Так что заставила себя: во-первых, встать вовремя; во-вторых, с удивившей меня саму яростью выжать из себя семь потов на утренней тренировке. В-третьих, я должна засесть за что-нибудь, требующее умственных усилий. И вот тут я сдаюсь. Не же-ла-ю, — сказал мне мой организм.

О, я придумала! Разве это не прокатит за умственные усилия?

— Мать! Чаю мне горячего, быстро! — со вчерашнего дня этим словом её дразню. Она так смешно злится. Так что приходится делать резвый перекат на ту сторону.

Но мачеха свежа и полна сил, а я обессиленная и морально обескровленная. Так что Эльвира быстро настигает меня и лупит полотенцем.

— Ну, мамочка, мне больно… — хнычу я, закрываясь подушкой, — Всё папе расскажу, как ты меня жестоко избиваешь… о, Эльвира, давай во что-нибудь сыграем!

Тут же настаёт мир и через четверть часа, попивая горячий чай, режусь с ней в покер. На раздевание, между прочим, ха-ха-ха… а, что? Сойдёт за интеллектуальные занятия.

Через час упорной борьбы я остаюсь в трусиках и топике, а Эльвира проигрывает последний предмет: трусики. Весьма кокетливого фасончика, надо сказать. Азартная она до ужаса.

— Я их снимать не буду! — твёрдо заявляет Эльвира.

— Играла бы с папой, небось сняла бы, — не упускаю случая куснуть, — Ладно, я не мужчина, мне не интересно. Заменим.

Делаю выпад и щипаю её за попку. Сильно. Мачеха визжит и начинается потеха. Через пять минут скручивает меня, она крупнее и сильнее. Стоически терплю воспитательные мероприятия. Они заканчиваются после моего вопроса:

— Мамусик, а ты мне платье на выпускной выбрала? — моё избиение тут же прекращается. Управлять мачехой дело несложное. Она замечательно отвлекается на некоторые вещи. Сейчас даже «мамусика» мимо ушей пропускает.

Уже одетые мирно лежим рядышком на животе и рассматриваем журнал женской моды. Толстый, как заумный учебник. В моей голове роится масса завиральных идей.

— А давай вот этот купальник выберем? Представляешь, как все ахнут?

— Твоя фигурка позволяет, — после смешка замечает мачеха.

— Да в моём классе у половины девчонок такая фигура, — наверное, преувеличиваю, но не сильно. Пяток одноклассниц вполне конкурентоспособны, а Юля как бы не превосходит.

— Вот хорошее вечернее платье, — нахожу пикантный фасончик.

— Это комбинашка! — хихикает мачеха.

— Да? — я перелистываю на раздел «вечерние платья» и тычу пальцем, — Найди отличие!

Мачеха задумывается. А я — нет. И голову себе забивать не буду. Зачем? У мачехи отличный вкус, я только поправку дам. К тому же ей это нравится… что?

— Чего, чего? — переспрашиваю.

— Я беременна, — сообщает мачеха.

— О-о-о, а папа знает?

— Сегодня скажу. Не уверена была, но задержка уже две недели.

— Сходи к гинекологу. Надо точно знать.

Подшучивать над ней расхотелось, дело серьёзное. Привыкаю к мысли, что у меня скоро братик или сестричка наклюнется. Меня это радует или огорчает? До одного места оно мне. Не знаю, как к этому относится.

— Куда? Не, Серж, никуда не пойду. Ничего не хочу, никуда не хочу, после экзаменов не отошла. Если хочешь, приходи в гости, тебя Эльвира какими-нибудь пирожками угостит. А сама никуда не пойду. Ну, пока. Смотри там поосторожнее… — кладу трубку.

Серджио звонил. Пытался уговорить в кино сходить. Я так понимаю, в здешних обычаях один из общепринятых способов ухаживания за девушками. И признак парочки, как например, Юля с Мишей, которые уже пару раз в кино ходили.

Грубить ему не хочется, но и дать понять, что мы не парочка, надо. Потому и пригласила к себе. Да и поболтали бы, против такого нет возражений.

Салон красоты.

Чтобы не собирать всё в один день, Эльвира кропотливую работу превращения меня из красавицы в суперкрасавицу разбила на две части.

— Маникюр с педикюром надо делать накануне. Причёску непосредственно перед. А вот ушки проколоть надо срочно, ещё скраб тебе сделаем, бровки подкрасим, подровняем…

Прокалывание приятно удивило безболезненностью. Лёгкий молниеносный укол дыроколом, размером и формой напоминающим цилиндрическую зажигалку, и всё готово. Обеззараживание, чуточку какой-то мази, наверное, для заживления и навешивание серёжек завершает процедуру.

Выщипывать волоски из бровей отказываюсь наотрез. На один волосок соглашаюсь, который как-то несуразно далеко отбежал от остальной дружной группы. Согласилась на обесцвечивание тех волосков, которые, по общему мнению и моему согласию, выбиваются из моего божественного образа. Но их позже обесцветили, сначала брови закрасили, выбрав оттенок тёмной меди.

Потом мне густо залепили лицо какой-то фигнёй и на полчаса отставили в сторонку. Эльвира не стала зря терять времени, и вскоре я могла оценить, какой у меня сейчас неприглядный вид. Такая же мазь, цветом и консистенцией похожая на дорожную грязь, залепила прекрасное лицо Эльвиры.

Я всё это время прикидываю свои шансы на поступление в Лицей. И вообще, давно задумываюсь. А я точно нигде не прокололась? Может зря согласилась на участие в турнире? Пятёрка по физкультуре у меня и так была. Валерия Васильевича не хотелось обижать отказом? Да понял бы он меня, не зверь же. Обмозговываю со всех сторон.

Нет, не зря. Подняла свой авторитет в школе настолько, что директор и завуч лично меня опекали. Так что время и силы, затраченные на турнир, обернулись пятёркой по биологии. Возможно, не только биологии. Тот же математик или химичка, да большинство учителей, с чистой совестью могли поставить мне четыре. Я сама не решилась бы их осудить. Оценка в итоговом выпускном документе — результат всего обучения в школе, а не последней четверти. А у меня почти по всем предметам три за первое полугодие.

Так что, уверена, победа в турнире помогла мне получить красивый документ, где четвёрка по русскому выглядит робкой сиротой на фоне красивых, приятно пузатых пятёрок.

Замечательно. Но красивый документ всего лишь позволяет чувствовать себя на равных с остальными. Таких там будет большинство, если не все. Да и не так много весит эта красота. Лишняя четвёрка на экзаменах поглотит без остатка любое преимущество в школьных оценках.

Подумаем дальше. Прекрасное свидетельство есть, допустим, я сдам все экзамены на пять и напишу хорошую яркую программу. Даёт это гарантию поступления? Нет.

Понятно, что гарантии дать не может ничего. И у меня есть тяжелейший недостаток в глазах будущих экзаменаторов: я — девочка. По их мнению, равносильно инвалидности в сфере точных наук. Примерно так мне растолковывал Пистимеев. Математика и женские мозги не совместимы. К сожалению, правда. Одна белая… вернее, рыжая ворона по имени Дана Молчанова погоды не делает.

Надо искать способ превратить недостаток в преимущество.

— Дорогой! Этот план никуда не годится. Нас зажмут с этих сторон. Рядом церковь, они зальют нас потоками святой воды…

Нас тогда сильно прижали в одном городе. Во всё хитрости плана патриарха я не вникала. Но общий план понимала. Понимала и принимала участие. Мы в итоге всех оборотней расстреляли из арбалетов. Серебра потратили кучу, иначе оборотней взять трудно. Только у высших есть шанс одолеть их в рукопашной.

У нас тогда всё получилось. Загонная команда из оборотней и спецотряда инквизиции преследует группу вампиров. Время от времени кто-то из наших низших получает порцию святой воды и в страшных корчах умирает. Жалко их, но это боевые потери.

Преследуемые скрываются в огромном особняке. Он считается нашим гнездом. Патриарх организовал утечку информации, как говорят в мире Даны. А далее возможны варианты. Инквизиция могла погнать вперёд оборотней или пойти сами, поливая всё святой водой. Мы были готовы ко всему.

Ловушка была в том, что на нашей стороне была группа людей. Они захотели, сами захотели обратиться в вампиров, вот патриарх и организовал из них боевую группу, на которую не действовала святая вода.

Вперёд пошла инквизиция и вляпалась в обыкновенную резню. Группа состояла большей частью из людей, загримированных под вампиров. Инквизиторы предвкушали безнаказанное уничтожение, а пришлось хвататься за мечи. И не у всех они были.

Мы, группа высших, в это время занимались оборотнями. Потери мы понесли, но перебили всех.

Патриарх идёт по коридорам и залам особняка, хрустя осколками стекла и мусора. Всюду кровь и трупы.

— Мессир, — докладывает один из людей, — двое живых инквизиторов. Что с ними делать? Прирезать?

Инквизиторов мы не пили, только убивали. Мы подходим к одному из них. Глубокая рана в боку, лужа крови рядом. Патриарх наклоняется, глаза врага открыты и смотрят с осмысленной ненавистью.

— Если выживешь, передай своим. Ваша святая вода на нас больше не действует, проклятый святоша! — плюёт ему в лицо. От моего хохота с люстры срывается стайка летучих мышей и улетает в окно.

Второму раненому тоже издевательски сообщаем эту новость. А смеялась от того, что оценила коварство патриарха. Инквизиторов перерезали, это факт. Святая вода на якобы вампиров не подействовала, тоже факт. Вот теперь пусть и думают, что произошло. Добивать раненых патриарх, само собой, запретил.

И к чему это я?

Недостаток можно превратить в преимущество или сыграть на нём в свою пользу. Что мне делать при поступлении в Лицей? Одеться в стиле унисекс, изобразить из себя лихую пацанку, ни в чём не уступающую настоящим мальчишкам? За мальчика меня всё равно не примут. Перед ними документы будут. Потуги мои сочтут жалкими. И что делать?

Девушкам вообще-то играть против мужчин бесполезно. Попробуй мы принять участие в мужском турнире по волейболу, мы бы и до середины турнира не доползли. И мои «сухие листья» не помогли бы. Для девушек даже сетку ниже ставят.

Ничего тут не сделаешь. Поэтому пойду на экзамен предельно, до умопомрачения красивой. Буду не прятать и маскировать свою принадлежность к женскому полу, а покажу её во всём блеске. Если не пройду, но войду в топ, то тем самым многим плюну, не в лицо, но на их глупый предрассудок.

Попробую обыграть своё слабое место. Они будут считать недостатком тот факт, что я девушка, но при этом не смогут отвести от меня глаз. Решено! Перед экзаменами и во время них не буду вылезать из салона красоты.

— Всё! Можно смывать маску, — слышу голос девушки-мастера. Через десять минут придирчиво оглядываю себя в зеркале. Забавно! На первый взгляд ничего не изменилось, но лицо неуловимо посвежело и будто светится. Сама на себя насмотреться не могу. Брови как выточенные, заманчиво поблёскивают камешки на ушках. Годится!

Школьная столовая. Выпускной вечер.

— А ну, жиробасины и колченогие! Быстро танцевать! — вот поленья! Никогда не понимала тех, кто на танцах всё время жмётся по стенкам. Пол-класса такие.

Но у меня есть верные клевреты: волейбольная команда и главная ударная сила — Маринка. Эта одним взглядом всех девчонок выгоняет. Потом берёмся за мальчишек. Музыка заводная, ритмичная, прыгай да скачи, тут не танцевальный конкурс.

Торжественную часть мы провели. Нас, троих отличников, двух девочек и щуплого очкастого мальчика, выводят первыми. Поздравляют и поют дифирамбы. Директор поздравил противоречиво:

— Принято желать выпускникам всяческих успехов. Я и желаю тебе, Дана, поступить учиться, куда захочешь. Но помни, если что, мы примем тебя в нашей школе с величайшей радостью!

Конечно! Особенно физкультурник будет рад. Я ж моложе одноклассников и поэтому смогу выступить на том же волейбольном турнире ещё раз. А с моими «сухими листьями» мы гарантированно будем самой сложной для игры командой. Последнее место нам точно не грозит. Да и в старших классах соревнования есть.

Вызывают по пять человек, и вручают документ. После идём к столу. Учителя расходятся быстрее, для них это плановое мероприятие. Для нас и родителей — уникальное событие, раз в жизни.

На сцену за свидетельством я выходила в длинном бальном наряде и перчатках до локтей. А когда начались танцы, вышла в нём же и удивила публику намёком на стриптиз. Платье было комбинированным. Узкое, с расширяющейся юбкой до пола и избыточными вырезами со всех сторон. Но голого тела нет. Под платьем, — есть такой фасон, юбка чуть ли не от груди, — светлая блуза с коротким рукавом.

Так всем казалось. А когда скинула на руки отцу платье, эта блуза оказалась верхом платья, намного короче. Коленки не закрываются. Перчатки тоже скидываю, они подобраны под бальный наряд. А вот теперь можно и попрыгать! Эй, жиробасины!

Сидим за столом, отдыхаем.

— Нет, я в девятый класс не пойду, — это Маринка, — задолбалась. Родители заставили здесь учиться, а зачем? Науки мне в голову не идут. Просидела за спиной Даны и Юли целый год…

— А куда?

— В техническое училище. На машиниста тепловоза или электровоза.

— Ух, ты! — восхитился кто-то из мальчишек.

— Хм-м, — задумывается Юля, — а там одни мальчишки учатся…

Кто о чём. Хихикаю, а Маринка слегка усмехается, ну да, не последнее дело.

Когда сажусь в машину с родителями, — колбаситься по городу я не пошла, — оглядываюсь на здание школы. В качестве ученицы я здесь была в последний раз. Надеюсь.

Квартира Пистимеевых.

— Дана, не поступишь ты! — режет Сашок правду-матку мне прямо в глаза, — Вот лично мне ужасно жалко, но ты не поступишь!

Я сижу с ногами на его тахте. Есть у таких охламонов, как Сашок, приятная черта. Они полнейшие пофигисты. Я могу ноги в грязных кроссовках ему на подушку закинуть. Он не то, что не скажет ничего, он даже не заметит. Девочка я приличная, из хорошей семьи, и такого себе никогда не позволю. Но чувство свободы приятно расслабляет.

Сашок завёл свою любимую песню. Это ритуал. Мы здороваемся, то, сё, и как только речь заходит о поступлении в Лицей, начинается стандартная увертюра. Надо закрывать этот вопрос. И ещё, что-то меня зацепило, что-то важное мелькнуло с самого краешка. Никак не могу поймать мысль за хвост.

— Пари? — предлагаю я. Сашок смотрит на меня с жалостью и огромным сочувствием.

— Даночка, — ой, он почти никогда меня так не называет, — я не совсем совесть потерял. При таких условиях заключают пари только мошенники.

— Да перестань! Когда заключают пари, обе стороны уверены в своей правоте.

— Не всегда.

— Этот вопрос решается просто. Размером ставок. Сколько можешь потерять денег без особых проблем для себя?

— Ты так ставишь вопрос? — Сашок усмехается.

— Так и надо ставить. Не надо увлекаться, рискуя собственными штанами. Я легко могу рискнуть парой сотен рублей. А ты?

— Да примерно так же, только…

— Ну, давай, я ставлю сто рублей, а ты — двести. Если уж считаешь, что твои шансы намного выше.

Убалтываю я его всё-таки. Договариваемся.

— Чувствую себя грабителем женщин и детей, — бурчит Сашок.

— Тогда постарайся, чтобы не чувствовать себя таким. Рассказывай.

Я принесла ему сегодня все его книги. У меня появился свой золотой фонд, папахен подсуетился. Пришла бы раньше, но Пистимеевы уезжали отдыхать.

Когда, наконец, в квартире Пистимеевых подняли трубку, в том разговоре Сашок пригрозил, что полностью меня разочарует. Вот я и прискакала разочаровываться.

Сашок кидает мне какой-то журнал. Тэк-с… научно-популярный физико-математический журнал «Фотон». Для школьников.

— Страница двадцать восемь. Теорема Чевы — Менелая. Твоих знаний по геометрии должно хватить для понимания. Но ты не поймёшь. Не говоря уж о том, чтобы воспроизвести.

Углубляюсь в чтение. Через четверть часа подступает к груди холодок. Он что, прав?! Да нет, не может быть! Ещё через полчаса откладываю в сторону.

— Ну, как? — Сашок вовсе не злорадствует и не смеётся, — Лично я с трудом продрался.

А я не продралась. С первой попытки, по-крайней мере. Сашок утешает:

— С первого раза я тоже не понял. Но, понимаешь… я ж говорил: на таких условиях, как у тебя, я вряд ли поступил бы. Ты должна быть сильнее меня, чтобы прорваться. Если бы ты через десять минут отшвырнула журнал и презрительно сказала «А что тут понимать?», я б в тебя поверил.

Тут же поднимаю журнал, небрежно откидываю и говорю:

— А что тут понимать?

Оба хихикаем, но не очень весело.

— Язык дубоватый и пара моментов не ясна. Логика рвётся, — я не оправдываюсь, я ищу причины поражения.

— Большинство учебников такие. Их не Чеховы с Гоголями пишут.

— Ладно. Не будем изобретать велосипед. Объясняй!

Пистимеев вздыхает «Эх, давно это было…» и сам принимается за чтение. Через четверть часа, сверяясь с текстом, надо признать, не часто, принимается за объяснения. Рисунок делает сам. Он молодец, его я понимаю намного легче, чем текст. А вот и скользкие моменты! Автор статьи опирался на кое-какие факты, редко используемые учителями. Результаты некоторых задач, оказывается их, как сказал Сашок, законно использовать, как опору в решениях, если помнишь номер и вывод этой задачи.

— Но автор не указал ссылку, — возмущаюсь я.

— Я ж говорю, так часто бывает.

— Интересное дело, — я просто негодую, — с нас, школьников, требуют жёстких обоснований, а сами их не выполняют.

Теорема становится намного понятнее. Что-то всё равно цепляет. Какое-то внутреннее неудобство.

— Ты мне дашь этот журнал?

— Бери. На любое время, но с возвратом. Кстати, советую подписаться. Если поступишь…

— Эльвира, быстрее, в пробку попадём! — мы ныряем в салон такси. Когда Эльвира уже права получит?

Мы возвращаемся с занятий с хореографом. Как ни смешно звучит, это одно из направлений подготовки к экзаменам в Лицей на физико-математическое отделение. Эльвира прямо возбудилась на мои идеи и принялась обзванивать всех своих знакомых. От меня отмахивалась, «Отстань! Потом объясню». А теперь у меня ноги болят.

Когда нашла требуемое, соизволила объяснить и мне:

— Даночка, женская красота это не смазливая мордашка. Это осанка и движение. Это манеры и поведение. Это красота тренированного тела. Если к этому прилагается очаровательное личико, хорошо. Если нет, поверь, никто не заметит. Тебе нужен хореограф.

Ага, как же! Так я тебе и поверила. Всё это «движение» должно на чём-то «висеть». На чём? На красивой фигуре и мордашке. Сначала они, потом осанка, манеры и всё остальное.

Да, а потом я увидела её. Нет, не так. ЕЁ со всеми большими буквами. Девушка чуть за тридцать, тёмная шатёнка, Светлана Ярославовна, вышла к нам в гимнастическом купальнике, дополненном чёрными колготками. На ногах простые туфли на среднем каблуке. Я чуть в осадок от шока не выпала, хоть и не мужчина.

А стоило бы покраснеть от стыда, но у меня просто вышибло всё из головы. Так я была потрясена. Стыдиться стоило своего недоверия к словам Эльвиры «поверь, не важно, насколько симпатично личико». Опровержение моего скепсиса стояло передо мной. Я была так потрясена совершенством тела и красотой движения, что лица практически не увидела. К ширине и длине бёдер — ни убавить, ни прибавить, к форме плеч и груди — то же самое, талия — сделать тоньше, значит испортить. Если бы скульптору, создателю статуи Венера Милосская попалась на глаза такая женщина, он бы разбил уже готовую скульптуру. И не отстал бы от неё, пока не залучил бы её в натурщицы.

Лицо, кстати, оказалось вполне симпатичным, что при таких данных оно могло быть совсем заурядным. Действительно, никто не заметит. Я вижу внимательные смеющиеся карие глаза.

Простила ей всё. Заранее. Она ведь в конце занятия мимоходом, сама не сознавая, тяжело оскорбила меня. Прощаю, вздыхаю, но прощаю. Она — богиня, ей можно.

Светлана, так она велела себя называть, тут же берёт быка, в данном случае точнее сказать тёлку, за рога. Гонит нас переодеваться. Нас с Эльвирой. Та со смущением признаётся, что спортивной одежды на себя не взяла.

— Напрасно, Эльвира, — мягко укоряет инструктор, — Я вижу, вы чем-то занимались… гимнастикой? Я так и поняла, осанка характерная. Но запускать себя нельзя. Пока ещё хорошо выглядите, но поверьте, это ненадолго…

В этот момент, меня раскрывшую рот, угоняют в раздевалку. То и дело забегают, выбегают какие-то девочки, на которых я тоже таращусь чуть ли не с испугом. В зале пара парней отрабатывает какие-то прыжковые хитрые элементы, в углу пара девчонок с такими же умопомрачительными фигурками занимаются с обручем.

Слава Луне, я не в обтягивающем. Беговой спортивный костюм брать не стала. Мне и шорты с топиком подойдут.

Сначала краткая лекция. Отчего-то задумчивая Эльвира тоже внимательно слушает.

— Девочка моя, слушай внимательно. На мне и остальных, — провела рукой в сторону, — чёрное и чёрно-прозрачное совсем не просто так. Чёрный цвет считается предательским. Пять лишних грамм в каком-то месте и чёрный цвет криком кричит, привлекая внимание: «Смотрите все! Смотрите на это уродство!». Недостатки фигуры не скрываются, а откровенно обнажаются. Не используй чёрный цвет для проблемных частей тела, девочка. Никогда!

Потом меня загнали к станку, заставили выполнить несколько простых, но напрочь выворачивающих суставы ступней и коленей упражнений. Вот отчего у меня так связки ноют. Затем опять лекция об осанке с демонстрацией.

— Вам же нужен интенсивный курс? Парадоксально, но тогда вам не нужны регулярные частые занятия. В аристократических английских семьях девочкам ещё в средние века закрепляли на спине под платье длинную линейку с прилепленными кнопками посередине. Малейшая попытка согнуться, ослабить осанку, кнопки впиваются в кожу. Разворот плеч формируют также, только кнопки вешают на ленту. Мы сейчас решаем задачу точно так же, но на другом уровне. Комплексно. Чуть позже займёмся.

И опять комплекс упражнений. Некоторые знакомы, они атлетического характера.

— Запоминайте. И делайте каждый день, — как-то незаметно Светлана начинает тренировать нас обеих, — вместе с тем, что мы пробовали у станка, общее время до часу. Минут сорок, не меньше.

— Беременность не повредит? — негромко спрашивает Эльвира.

— До трёх месяцев точно не повредит. Я до пятого месяца занималась, потом сбавила интенсивность, убрала самые тяжёлые элементы, но те, что попроще, делала до самых родов, — чуть улыбаясь, делится опытом Светлана.

Офигеть, не встать! Она рожала?! Гляжу на огромное фото на стене, плакат метра на полтора. Это она? Точно она, только чуть моложе.

В конце мы пошли примерять и подтягивать сбрую. Именно сбрую, с теми самыми небольшими шипами, что впиваются в кожу, если ослабишь осанку или скрючишь плечи.

— Как на лошадку, — смущённо хихикаю, пока Светлана подтягивает и регулирует. Корректирующий корсет, так он официально называется.

— Да, — улыбается мне богиня.

И вот тут она наносит мне тяжелейшее оскорбление, от которого моя Дана до сих пор в прострации.

— Очень досадно видеть, — обращается она к Эльвире, — когда такая потенциально красивая девочка не использует свои данные даже на одну десятую.

Вот уже еду в такси и не могу, — мы обе с Даной не можем, — прийти в себя. Оказывается, я очень красивая, но бл&! Потенциально!!!

— Заплатила ей пятьсот рублей. Авансом… — далее Эльвира буркнула что-то подозрительно похожее на непечатное выражение, — Думала, я дура. Действительно, дура, только с другой стороны.

— Я думала, что-то знаю, — продолжает бормотать мачеха, — Оказалось, ни… (опять непечатное).

— Себе не будешь сбрую брать? — решаю схулиганить, но реакция неожиданная.

— Ох, ещё и это! … — опять непечатно, и успокаиваясь, — Ладно, в следующий раз возьму.

Спать легла с таким чувством облегчения, что проваливаюсь в сон мгновенно. Будто с каторжных работ вернулась. Эльвира даже на ужин время постаралась не тратить. Сделала что-то по-быстрому и погнала меня в спорткомнату. Это она так сказала, на самом деле, не пускала туда без неё.

Весь рекомендуемый комплекс заучивали с каким-то ожесточением. Потом Эльвира навесила на меня сбрую. Это полный звиздец! Я с таким облегчением её снимаю перед сном. Бедная я, бедная замученная девочка…

Сижу, занимаюсь математикой. Программу взяла школьную, чего велосипед изобретать, вот и штудирую с 6-го класса. Не пропуская ни одной задачи с пометкой о повышенной сложности. На одной заткнулась, ни туда, ни сюда. Но мне есть, кого потрясти. Можно даже по телефону. Сашок не откажет. Ещё у нас физика актуальна, но её после перерыва.

Я в сбруе. Несколько раз уже дёргалась с кошачьим шипением. Больно! Мачеха пыталась меня уговорить на пробежку её надеть. Я воспротивилась. И правильно сделала. После возвращения ради успокоения совести позвонила Светлане. Та запретила.

— Даночка, при беге сбруя будет трястись, и как ни старайся, исцарапаешь всю спину. Так что не надо.

Кладу трубку и показываю язык Эльвире. Между прочим, сбруя мне и талию держит. Наглядно чувствую на обеде. Не могу съесть столько же, как обычно. Напряжённый живот не даёт. О, Луна! Родители пересмеиваются. Тут же мстительно наношу удар:

— Я буду стройная, а ты толстопузая целых полгода, — папахен со смехом удерживает супругу от нападения и поправляет:

— Всего полгода, Даночка, — с ударением на слово «всего».

После обеда срываю сбрую, вбегаю на кухню, хватаю пончик и кружку с киселём. Укоризненный взгляд мачехи отбиваю:

— Голодать приказа не было. Организму нужен отдых от издевательств, — это правда. Светлана оговаривалась, что наращивать время ношения надо постепенно от двух часов в сутки до пяти-шести. Три часа уже есть!

— Девочки, давайте съездим куда-нибудь? — предлагает папахен, — На море, например.

Гляжу с недоумением и осуждением, какое море? Родина в опасности! То есть, моё поступление в Лицей. Отец заводит глаза и вздыхает.

— После экзаменов можно. Там же недели полторы останется.

После экзаменов можно. Не люблю воду… хотя можно Дану на волю выпустить. Она любит.

И что интересно! Напряжённейшая у меня пора. Подготовка к сложным экзаменам, а свободного времени хоть отбавляй. Вот совершенно нечего делать после обеда. Я занимаюсь с 8:30 до 12:30, больше папахен запретил. Ещё вечером, в ленивом режиме пару-тройку часов. И всё, остальное время я свободна. Вот что животворная свобода от школьных занятий делает! А там, между прочим, заставляли каждый день учиться с 8:00 до 13:40 плюс домашние задания. Изуверы!

Вечером звонит Юля. Она страстно желает меня видеть в своей усадьбе.

— Кто ты, незнакомая девочка? — спрашиваю я.

— Ну, Даночка, ну, приезжай… — ноет она. На мои провокации привычно не обращает внимания.

— Прости, Юляш, не могу. Выбьюсь из ритма, потеряю в форме. Я сейчас, как спортсмен, который на рекорд идёт. Нет, Юля! Вообще забудь обо мне до 17 августа. Нет меня!

Перед сном, в сбруе, вырабатываю походку. Как показала и теперь придирается ко мне Эльвира. Не пожалела полы в гостиной, свернула ковёр и отметила мелом на паркете места, куда надо ставить ногу. Хожу на цыпочках. Папахен смотрит с интересом и вроде с восхищением. Эльвира недовольничает, папахен заступается.

— Эльвирочка, да ты сама так не ходишь!

— Я беременна, если ты забыл, — парирует мачеха, — Скоро вообще, как утка, буду ходить. И экзамен не мне сдавать.

Параллельно всей суете и позже размышляю. Меня сильно зацепила теорема Чевы — Менелая. Полбеды, что доказательство длинное и сложное, беда в том, что оно многоходовое. Нет таких в школьном курсе! Я мысленно пролистываю учебник. Нет, точно нет. Я почти любую теорему могу воспроизвести с выводом доказательства. Они все, максимум, двухходовки.

Мне пришла в голову перспективная аналогия с шахматами. Теорию, уже лёжа в кровати, выстраиваю такую. Для того, чтобы иметь в школе пять по математике, достаточно уметь рассчитывать партию на один ход. Шахматный способ ранжирования интеллектуальных возможностей. Так вот предвидение на ход вперёд при должном старании гарантирует пятёрку. Я же говорю, что большинство теорем одноходовки, а полное доказательство теорем учителя требуют редко.

Согласно шахматной аналогии я могу считать на два хода. И это замечательное умение, которое гарантирует мне отличный результат по школьной математике с приличным запасом. Полагаю, большинство лицеистов именно на таком уровне. Но мне надо быть на голову выше, чтобы пролезть туда. Пистимеев мне об этом каждый раз талдычит. Значит, надо научиться рассчитывать на три хода. И как это сделать?

Решим. Поставить задачу, значит, наполовину её… у-а-а-у-а-х, — я зеваю и отключаюсь.

Эльвира нашла мне модистку. Худощавая, похожая статью и лицом на щуку, дама в возрасте занимается моделированием женских нарядов. Даже спрашивать боюсь, сколько ей Эльвира заплатила.

Сейчас сидим у неё и ставим ей задачу. Я уже показала ей свой школьный парадный костюм, чтобы задать примерное направление её мыслей. Мне не вечернее платье нужно. В отличие от Эльвиры, кстати, которая поморщилась на мою идею, — у неё есть пунктик, она склонна браковать любое самое красивое платье, показанное публике хотя бы раз, — мой костюм она одобрила. В нём я пойду на первый экзамен, а там посмотрим.

Матильда Карловна она. Немка, наверное. Формулировать задачу Эльвира доверяет мне.

— Школьный мотив обязателен. Некий налёт строгости. При этом красота фигуры должна бить наповал…

— Одного платья или костюма для этого мало, — перебивает модистка, — надо уметь подать себя.

— Над этим тоже работаем, — на мои слова Матильда благосклонно кивает.

— Задача непростая, но вы, как нам сказали, специалист высокого класса. Никакого декольте, если только совсем невинного, никаких разрезов до пупка. Понимаете, да? И в то же время мужской взгляд должен притягиваться, как магнитом.

Она задаёт вопросы. Как можем, отвечаем. Например, какая обувь будет использоваться, какая причёска планируется? Мы переглядываемся.

— Босоножки на высоком каблуке, полагаю, будут в самый раз.

— К вашему костюму, что вы показали, не подойдёт. Не будет большой ошибкой, но вы же просите идеал? Тогда шпилька с носком, пяткой и ремешком.

— Про причёску могу сказать, что уши будут открытые. Я хочу, чтобы серёжки были видны, — я чуть мотаю головой, — И обрезать волосы не буду.

Короче, допрос она нам устроила на уровне дотошного следователя. Куда там Семёнову до неё! Лишь бы толк был.

Утром пока я сидела за учебниками, Эльвире кто-то позвонил. Через несколько минут её голос стал мне нравиться всё меньше и меньше. Выхожу. Подхожу ближе.

— Артур! Прекрати! Я тебе в сотый раз говорю: я замужем и встречаться нам незачем…

Артур! Во мне вспыхивает бешеная злоба. И почему-то к Эльвире. А, так это Дана! А ну, осади! Я твёрдо и аккуратно отнимаю трубку.

— Артур? — от моего голоса трубка чуть инеем не покрывается, — Ещё раз позвонишь сюда, пущу по твоему следу службу безопасности. Ребята без дела засиделись, давно никому ничего не ломали. Решишься позвонить, напиши завещание.

Кладу трубку, вопросительно гляжу на смущённую и сбитую с толку Эльвиру. Отвожу в гостиную, сажаю на диванчик, слушаю длинные путаные объяснения.

С этим перцем у неё случился роман в ту пору, когда она была студенткой третьего курса. Молодой и обаятельный человек учился на курс старше. Отношения развивались быстро и казались прочными. Наивная Эльвира уже планировала свадьбу с женихом из богатой и влиятельной семьи. Никаких проблем не предвиделось, но они появились.

— Он ходок, понимаешь? Ухаживает за мной и параллельно у него пара девиц, которых он периодически… ну, ты понимаешь. Я о свадьбе уже размечталась, а у него новое увлечение. Закатываю скандал, он меня посылает, говорит, что надоела и уходит. С трудом в себя пришла.

Артур оканчивает учёбу, и пути их расходятся окончательно. И вдруг он где-то видит её. Давно погасшие угли страсти возгораются с новой силой. Как объясняет Эльвира, Артурчик перец избалованный, если что-то ему восхотелось, вынь да положи. Кое-что я додумываю сама. Где-то глубоко в подсознании он считает, то, что принадлежало ему раньше, его собственность навечно. И углядев красотку Эльвиру, он элементарно желает заявить и подтвердить свои права. Согласись она, он затащит её в постель, какое-то время будет тешиться с ней, а потом снова забудет. Навсегда или на много лет.

Ладно, разберёмся. Про службу безопасности я тоже не просто так сказала. Папочка мой совсем не из простых. А пока надо Эльвиру успокоить.

— Давай после обеда по лавкам прошвырнёмся. Подберём мне чего-нибудь. Что-то там Матильда советовала прикупить. Купим и ей же покажем.

Эльвира сразу светлеет лицом. Перед лицом страшной казни и неминуемой гибели посули женщине визит в торговые ряды, и она сразу повеселеет.

— Решено. А теперь иди, вкусный обед мне готовь. У меня экзамены, мой мозг нуждается в усиленном и вкусном питании, — повожу слегка плечами. А про сбрую-то я уже забывать начинаю!

На этом всё и кончилось. Эльвира ушла на кухню, а я заниматься физикой. Газовые законы у меня сейчас, с началами термодинамики. Гей и Люссак меня никак не дождутся.

Сейчас мы развлекаемся на полную. Пробежались по одной улице, по другой, на третьей понимаем, что видели нечто замечательное на первой и возвращаемся. Вот они! Те самые туфельки для рыжей красотки, про которые говорила Матильда. И в числе трофеев ещё одни босоножки, которые мне приглянулись. Эльвира тоже не удержалась от пары покупок.

Теперь надо уходить, час пик надвигается, и мачеха чересчур возбуждена.

— Эльвира, когда ты поймёшь, что деньги беречь надо? — наставительно говорю я. Мачеха покаянно вздыхает, но удержать глаза от стрельбы по манящим витринам не в силах. Как ребёнок, чесслово!

Рядом притормаживает машина, из пафосных моделей, не сильно в них разбираюсь.

— Эльвира, солнышко! Какая удача, я даже не узнал сначала, ты ещё красивее стала! — из открывшейся дверцы выглядывает молодой мужчина. Красавчик, — автоматически отмечаю я. Чем-то напоминает маминого хахаля, который пытался ко мне подкатывать.

— А это кто, подружка твоя? — уже и меня ощупывают наглые глаза. И времени зря не теряет, уже мягко подводит мачеху к машине. Та особо не сопротивляется, глаза по полтиннику и пусть вяло, но ногами перебирает. Вот овца! Притормаживаю её рукой.

— Эльвира, это кто?

— Артур? — и это она не мне отвечает, на него глаза таращит.

— А ну, стой! Куда это ты с ним собралась? — Слава великой Луне, Эльвира останавливается и будто стряхивает с себя что-то. Резко вырывает руку.

Вырвала бы, если бы. Цепкость Артура резко возрастает. Мачеха упирается уже около самой двери, Артур подсаживается на сиденье. Сейчас последует нырок в салон, и он одним рывком затащит Эльвиру в машину. Мужчина крепкий, рубашка с коротким рукавом не скрывает сильных рук.

— Отвали от неё, тварь! — Я вскипаю моментально и с ликованием, — Быстро руки убрал!

Придерживаю одной рукой мачеху и чуточку сдаю назад. Противник с виду серьёзный, мне нужен разгон. В меня втыкается уже неприкрыто злой взгляд. И готовится, готовится к рывку после которого машина даст по газам, и только и видела я свою мачеху. В целости и сохранности. По глазам вижу, просто так он Эльвиру не выпустит. Знаю я этот взгляд хищника, настигающего жертву. Много раз видела, в зрачках тех, кого хватала за горло я. Великое множество раз. Привет тебе, собрат, мы с тобой одной крови!

— Это моя жена! — с непередаваемой наглостью сообщает Артур какому-то остановившемуся прохожему. Все остальные торопливо проходят мимо и, чуть погодя, оглядываются.

— Девочка, уйди, не мешай! Не твоё д… — Дум-м! — Бл&!

Я давно готова. Слишком увлечён добычей, чтобы заметить, что я уже на атакующей позиции, будь даже у него боевой опыт. Удачно, что я в джинсах и кроссовках. Моя левая нога влетает ему в голову, и удачно для меня она стукается о верхний край проёма. Ах, ты гнида! Эльвиру не отпускает! А я ногу не опускаю, бью ещё раз. А вот теперь мачеха свободна, и её относит в сторону.

Меня захлёстывает волна возбуждения и боевого ликования. Как давно я никому кровь не пускала! Как же я скучала о вас, мои дорогие и любимые враги!

Прыгаю. Двумя ногами сверху бью в нижнюю часть грудины. Если момент удачный, то и дыхание ему выбью. Спрыгиваю с него. Мужчина, закрывая голову руками, сползает на асфальт. Удачненько! Голова на боковом краю проёма.

— Я тебе покажу «жена», с-сука! — шиплю я и с размаху закрываю дверь о его голову, — Я тебе покажу «девочка, не мешай», гондон ш-штопаный!

Бью его дверью ещё раз, ещё… отваливается покрывшаяся красными полосами рука от головы, вот уже свисает перебитое ухо, а я не успокаиваюсь. Отмахиваюсь от кого-то, пытающегося меня оттащить.

— Дана, Даночка! — мне в глаза осторожно заглядывает Эльвира, опасливо поглаживает плечо, — Пойдём, пойдём быстрее отсюда…

С огромной неохотой отхожу, мачеха тащит вперёд. Оглядываюсь. Кто-то уже подошёл к пострадавшему, рядом чуть в сторонке корчится ещё один. А этот откуда?

— Водитель машины попробовал тебя оттащить, — нервно тараторит Эльвира, — Ты ему между ног как врежешь! Вон он, до сих пор корчится…

Поворачиваем на перекрёстке, чуть отойдя, небрежно повелительным жестом показываю водителю проезжающей машины: сюда! Тот, чему-то удивлённый, останавливается.

— Поближе к Кутузовскому проспекту, там, где Чеховский парк, — безапелляционно командую средних лет мужчине.

— Вообще-то я не таксист, — бурчит мужчина, но послушно рулит.

— Вообще-то мы видим, — парирую с наглым равнодушием. Сколько б ты не бурчал, а двум таким красоткам фиг откажешь.

Меня до сих пор потряхивает от восторженного возбуждения. Мир вокруг играет свежими яркими красками. Когда втаптывала того козла, думала и о Лицее, этой могучей преграде, которую надо взять. И мне будут мешать, намеренно или по работе. Держитесь крепче! Это и в вашу сторону сигнал.

О, как Дана на меня смотрит! С восторгом, восхищением, испугом. С упоением пью и этот коктейль.

Когда подходим к дому, останавливаюсь и торможу Эльвиру.

— Эльвирочка! — с проникновенной благодарностью заглядываю ей в глаза, — Я тебе так благодарна.

— За что? — она ничего не понимает.

— Этот Артур, он ещё раз к тебе полезет? А у тебя других ненормальных поклонников нет? — в моих глазах светится надежда. Однако не суждено им сбыться. Эльвира нервно смеётся и мотает головой. Заходим в дом.

— Нет. Если только твоего отца посчитать ненормальным.

— Папочка и так делает с тобой, что хочет… здрасте, Вера Степановна! Ой! — Эльвира щиплет меня за бок, значит, приходит в себя.

Дома обнаруживаю ссадину на правой руке, ребро ладони. Примерно в том же месте моя рука пострадала при драке с Машкой. В какой момент, где и обо что ударилась или зацепилась, не помню. Эльвира рассматривает обширный синяк на левом предплечье.

— Надо в полицию заявлять, — любуясь на её синячище, говорю я.

— Ты совсем, что ли? Ты его чуть не убила, и сама же в полицию заявишь? — поражается мачеха.

Она-то поражается, а вот папочка сразу на мою сторону встал, как только дома появился. Я выхаживаю по гостиной в новых туфельках, естественно в сбруе, тренирую походку, а он названивает и названивает. И через час приходят гости, два серьёзных господина. Все запираются в папином кабинете. Зовут мачеху.

Вопросительно заглядываю в её глаза, когда она выходит.

— Про Артура всё выспрашивали…

— Ну, и порядочек, — бодро комментирую я и немного огорчаюсь, — Жаль я с ним больше не встречусь. Но надежда ещё есть…

В этом смысле у меня сплошные разочарования. Машка Грибачёва отказалась от рандеву со мной, мальчишки как-то сказали. Артурчик? Посмотрим, подождём…

Эльвира мне что-то объясняет. Включаюсь, прокручиваю начало рассказа, есть у моей звуковой памяти такая опция, слушаю дальше. Мне на это начхать, но знать полезно.

Мачеха приоткрывает мне важные вещи о социальном устройстве страны, в которой я нахожусь. Когда-то, лет сто назад были у нас, в смысле России, дворяне, сословие мне знакомое и существующее до сих пор в других государствах. Где-то даже короли сохранились. В России правящие сословия, грубо говоря, в какой-то момент потеряли берега. Возмутившийся народ их вырезал. Наполовину. Оставшиеся отказались от своих привилегий и в большинстве своём уцелели. К власти пришли социалисты и анархисты с какими-то совсем уж завиральными идеями. Когда я услышала, что в качестве одной из целей у них было уничтожение государства, надолго подвисла. Это как?

Дальше случилось обычное, но русские это ребята с закидонами. Закономерно после каждой революции случается термидор. Случился и в России, социалистов и анархистов отправили в тираж вслед за дворянами, заполнив ими расстрельные ямы. Пришедшие к власти, изрядной частью состоявшие из отменённых дворян, выстроили систему, дать которой определение затрудняются до сих пор все. Кстати, часть социалистов, более вменяемая, тоже осталась у власти. Дворян возвращать не стали, но свято место пусто не бывает, поэтому ввели ордена. Орденов, иногда их называют кланами, в России девять. Каждый контролирует свой сектор экономики. Например, орден Ильи Громовержца отвечает за сельское хозяйство и примыкающий к нему агрокомплекс с большей частью пищевой промышленности. Влиятельный клан. Над восемью кланами стоит орден Георгия Победоносца, это армия и флот, особый клан, за ним государство. Отец принадлежит ордену Варвары Илиопольской, высокие технологии и наука.

Принадлежность к клану — гарантированное членство в высшем обществе. Действительных членов любого ордена очень немного, от нескольких сотен до пары тысяч. В одной семьи больше одного члена ордена быть не может. Исключения крайне редки, ордена всеми силами избегают семейственности. Лично мне членство светит, если я, например, лет в двадцать пять стану членом Академии Наук за выдающееся открытие. Стать членом другого ордена тоже не позволят. Все ордена — конкуренты, конфликт интересов.

Немного улыбаюсь, Эльвира с такой важностью произносит «конфликт интересов», что я сразу понимаю: для неё это китайская грамота.

Ордена часто грызутся между собой, но в пределах закона. Горячие формы в виде убийств, поножовщины и прочих увлекательных вещей под жёстким запретом.

Как-то так всё устроено. Короче, всё, как везде, только под новым соусом. Лично для нас такое положение дел благоприятствует. Папочка-то действительный член ордена, на него даже следствие начать очень не просто. Попробуй, получи разрешение магистра. И возможности, само собой, у них не среднестатистические.