Отречение

РАЗМЫШЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ　 Когда спадает покров святости

Наверное, каждый, кто искал и заблуждался, кто пережил тяжелый, мучительный период разочарования в прежних святынях, придя к пониманию истины, пытается разобраться в своей прежней жизни, в своих ошибках. Покинув путь духовного пастыря, признавшись и себе и людям, что служение Аллаху, стремление к вечной жизни не более чем заблуждение, погоня за миражом, Асилдинов стал считать себя атеистом. И лишь позже, взявшись за изучение философии и других наук, он понял, что снова ошибся, что отрицание бога и религии — это еще не атеизм, что мало признать свои былые заблуждения — их надо объяснить хотя бы самому себе.　

Знакомство с материалистической философией, с историей различных религий открыло ему глаза на то, что он раньше либо не замечал, либо привычно обходил стороной, почитая за высшие таинства веры, недоступные пониманию непосвященных.　

До сих пор на одной из полок его личной библиотеки стоит Коран. Но Абзалдин видит в нем уже не божественное учение, содержащее все основные истины, а письменный памятник арабской словесности, на протяжении многих веков влиявший на развитие литературы, искусства, духовной жизни народов, исповедовавших ислам.　

Многие годы он не только сам верил, но, закончив два медресе, и других учил, что содержание Корана было передано Мухаммеду Аллахом через ангела Джабраила в месяц рамадан, почему этот месяц и считается священным. В ту же «ночь могущества» Мухаммед начал сообщать его людям и продолжал вплоть до самой смерти. Именно речь Аллаха, учили Асилдинова и он учил других, переданная через Джабраила Мухаммеду, а через Мухаммеда людям, записанная сподвижниками Мухаммеда, и есть Коран. И следовательно, каждое слово его священно, ибо принадлежит самому Аллаху. Когда же он стал изучать историю различных религий, то узнал, что Коран, как и другие «священные» книги, имеет сугубо земное происхождение. Более того, есть серьезные основания сомневаться в том, что весь его текст принадлежит Мухаммеду.　

Историческими исследованиями доказано, что сам Мухаммед не умел писать. Поэтому изречения, которые он произносил то в нескольких словах, то целыми проповедями, запоминались первыми приверженцами ислама наизусть, а кое-кем из грамотных его последователей записывались на пергаменте, пальмовых листьях и плоских костях. Свои изречения Мухаммед, как свидетельствуют описания очевидцев, произносил в состоянии религиозного исступления, сам глубоко уверенный в том, что действительно передает людям слова Аллаха. В этом, конечно, нет ничего удивительного. Мухаммед был не первым и не последним человеком, уверенным в том, что он передает людям откровения бога. До самой смерти Мухаммеда никто не ставил своей целью запомнить или записать все его изречения. Записывали и запоминали то, что успели, что сильнее поразило или запомнилось, да и то, как уже говорилось, не всегда точно и буквально. Даже личный писец Мухаммеда Зейд ибн Сабит записал лишь часть его изречений. Кроме того, записи не всегда делались со слов самого Мухаммеда. Нередко его высказывания записывались со слов тех, кто, находясь около Мухаммеда, запомнил то или иное изречение.　

В 632 году умер Мухаммед. Люди, знавшие большую часть Корана, то есть ближайшие сподвижники Мухаммеда, присоединившиеся к нему еще в Мекке и постоянно находившиеся около него, тоже постепенно уходили из жизни.　

Поняв, что текст Корана может быть безвозвратно утрачен, халиф Абу Бекр приказал собрать группу людей, наиболее близко знавших Мухаммеда и наиболее полно помнивших его высказывания. Зейд ибн Сабит записал все, что они помнили, собрал у разных людей все записи, которые удалось ему отыскать, сличил все это со своими записями, дополнил их и таким образом составил первый письменный Коран, получивший название Сухуф.　

Сухуф вошел в употребление, но вскоре среди мусульман начались ожесточенные распри, в которых различные группировки отстаивали свои интересы, свой подход к разным проблемам. Все они нередко ссылались на те или иные записанные или выученные наизусть части Корана, нередко отсутствующие в Сухуфе или противоречащие ему. Создавшееся положение грозило не только расколом в лагере мусульман, но и утратой Кораном своего значения и упадком веры. Тогда третий халиф Осман повелел собрать все записи Корана, которые существовали, сличить их с Сухуфом, подготовить окончательную редакцию Корана, а все не вошедшие в него записи сжечь. Новая рукопись Мусхаф была объявлена канонической. Все последующие экземпляры Корана — ее копии.　

Ясно, что, составляя Сухуф и сталкиваясь с неизвестными высказываниями Мухаммеда, с теми, что противоречили записям самого Зейда ибн Сабита или же с разными вариантами одного и того же высказывания, составителю Сухуфа пришлось решать, что отбросить, что оставить, и в какой именно редакции. Следовательно, уже сам Сухуф был не только произведением Мухаммеда, но и в какой-то степени запечатлел в себе и следы личности его составителя.　

Вполне можно предположить, что халиф Осман не удержался от искушения включить в окончательную редакцию Корана те записи и те их редакции, которые больше соответствовали его политическим интересам в борьбе, шедшей в верхах халифата, личным взглядам на те или иные вопросы, и, наоборот, отбросить те, которые этому противоречили. Трудно исключить и возможность того, что отдельные записи были сделаны и приписаны Мухаммеду теми или иными соперниками в верхушке халифата как козырь в политической борьбе или в борьбе за власть.　

Первые четыре копии канонического Корана были записаны куфической разновидностью арабского письма, — в них не было различительных значков, краткие гласные не обозначались, некоторые буквы писались одинаково и т. д. Это давало возможность для различного понимания текста. Споры о составе Корана и о понимании тех или иных выражений продолжались, и лишь к X веку установился однообразно читаемый текст Корана. Уже хотя бы поэтому Коран нельзя признать подлинными «словами Аллаха», как это считают верующие.　

Конечно, каждый трезвомыслящий правоверный мусульманин, даже признав правоту историков, может возразить, что хотя кое-что в Коране и наносное, но большая-то его часть — от Аллаха!　

Но как тогда отличить, что от Аллаха, а что от человека? Что надо чтить и неукоснительно соблюдать, а что отбросить? Как, например, надо относиться к иноверцам? В одной и той же пятой суре в разных аятах то говорится, что и иудеи и христиане получат наравне с мусульманами право на небесное блаженство, то следует указание, что христиане близки к мусульманам, а иудеев надо ненавидеть, то мусульманам запрещается дружить и с теми и с другими. Какому из этих указаний должен следовать правоверный мусульманин?　

Не знающий подлинной истории создания Корана может поступить так, как сочтет нужным сам. Ведь он будет уверен, что в любом из трех вариантов выполняет волю Аллаха. А как быть тому, кто знает эту историю?　

Из работ историков следует, что до того, как Мухаммед создал новую религию, Аллах считался племенным богом мекканских курейшитов, что это имя связано своим корнем с общесемитским эл, элоха, а во множественном числе элохим — боги.　

Многое в Коране заимствовано из Библии, которая в свою очередь вобрала в себя немало древнеарабских легенд, сказаний и обычаев. Ф. Энгельс писал: «…совершенно ясно, что еврейское так называемое священное писание есть не что иное, как запись древнеарабских религиозных и племенных традиций»[9].　

Учитывая, что Мухаммед сам не мог читать Библию и что ее содержание скорее всего узнал от иудеев и христиан тоже в форме устного пересказа общей идеи и отдельных положений, не удивительно, что заимствования из Библии вошли в Коран в сильно измененном виде.　

Разложение родовой общины, разрушение родо-племенных отношений требовали иной организации общества, а обострявшиеся противоречия между все богатеющей знатью и все беднеющими рядовыми членами общины, растущее внутреннее напряжение, обусловленное все возрастающей массой рабов, неизбежно вели либо к внутреннему взрыву, либо к внешней экспансии. Предложенная Мухаммедом новая организация общины нашла, видимо, отклик у мединских низов, увидевших в ней ту защиту и поддержку, которые им обеспечивали когда-то родо-племенные отношения, а воинствующий характер новой общины, направленный поначалу против мекканцев, привлек на сторону Мухаммеда и часть мединской знати. Новое учение соответствовало уже формировавшимся экономическим, политическим и социальным потребностям. Можно с уверенностью сказать, что если бы учение Мухаммеда носило менее воинственный характер и было бы ближе христианской идее непротивления злу насилием, оно и в Медине встретило бы не больше понимания, чем в Мекке (где вначале не получило признания), и никогда не вышло бы на арену мировой истории.　

Таким образом, изучение истории обнажает земные корни Корана — древнеарабские домусульманские легенды, сказания и мифы, элементы различных религий — иудаизма, христианства, зороастризма и других — и его чисто земной, рукотворный характер, ибо составляли его, согласовывали и договаривались о единообразном понимании его текстов богословы, люди вполне земные. Исследования историков и исламоведов указывают и на естественные, чисто земные причины возникновения ислама и его распространения, на подлинную роль Мухаммеда в создании ислама, движимого не волей Аллаха, а чисто историческими условиями и нарождающимися потребностями древнего Хиджаза и всей Центральной Аравии, сумевшего после неудачи своей проповеди в Мекке почувствовать эти потребности и приспособить к ним свое учение.　

Понятна та огромная роль, которая придается в исламе толкованиям Корана. Ведь именно толкования делали и делают его в глазах мусульман современным для различных эпох, именно толкования помогают объяснить, санкционировать или порицать различные, часто прямо противоположные события и поступки. Именно толкования помогают духовенству утверждать, что в Коране содержится вся мудрость мира, что ни одно современное достижение науки и техники не противоречит его содержанию и даже что в Коране изложены основы социалистических идей.　

Когда Асилдинов пришел к пониманию того, что в религии нет истины, он, естественно, совсем по-другому стал подходить и к Корану. Под влиянием прочитанной исторической литературы у него сложилось правильное представление о роли Корана в духовной жизни народов, находившихся под влиянием ислама.　

Будучи первым письменным памятником арабской словесности, Коран быстро стал основой и законодательства и средневековой науки. Богатая и обширная литература толкований Корана углубила его содержание, создала вокруг него огромный мир понятий, символов и образов, ставший своеобразной кладовой для всех областей средневековой культуры. Без знания Корана и его толкований невозможно было понять очень многое в духовной культуре, уходящей своими корнями в эту кладовую, питавшуюся хранящимися в ней сюжетами, образами, символами и понятиями. Поэтому каждое последующее поколение творцов духовной культуры было вынуждено, независимо от степени своей религиозной потребности, изучать и Коран и его толкования, что опять-таки не могло не отразиться в их творчестве и что вынуждало последующие поколения идти тем же путем.　

Как бы то ни было, но ореол святости, которым был окружен Коран в глазах Асилдинова, развеялся. И это было началом его пути к истине, которую он так и не смог найти в «священной» книге ислама.