Отряд скорби

ГЛАВА 4

Бак, все еще сидевший на скамейке позади Рейфорда и Хлои Стил, посмотрел на свои часы. Оказалось, что с тех пор как он последний раз бросил на них взгляд, прошло больше часа. У него уже засосало под ложечкой. Желудок напоминал, что неплохо бы поесть, но душа его требовала иной пищи. Он мог бы сидеть так целый день, слушая, как Брюс Варне объясняет то, что происходит сегодня и должно произойти завтра. Сердце подсказывало ему, что Брюс подошел к краю пропасти. Ему было понятно, куда ведет проповедь Брюса, опирающаяся на книгу Откровения. Бак не только знал, что это за всадник на белом коне, он был знаком с ним лично. На самом себе он испытал силу Антихриста.

Много времени провел Бак с Брюсом и Стилами над толкованием Библии, чтобы прийти к несомненному выводу: Николае Карпатиу является Антихристом. Но вместе с тем он не мог встать и подтвердить выводы Брюса собственными впечатлениями. Брюс также не мог сказать откровенно, что он точно знает, кто является Антихристом или хотя бы то, что один из присутствующих в церкви людей уже встречался с ним.

За долгие годы работы в Бака въелась привычка фамильярно упоминать громкие имена. Он так долго вращался в высших крагах, что для него стали совершенно обычными высказывания — «встретился с этим», «получил у него интервью», «знаком с тем», «был вместе с ней в Париже», «останавливался в их доме».

Но исчезновения и опыт, приобретенный при столкновении со сверхъестественными событиями, не оставили следа от былого эгоцентризма. Прежний Бак Уильяме испытал бы огромное удовлетворение от того, что факт его знакомства с тем самым Антихристом, явление которого было предсказано в Священном Писании, стал достоянием публичного оглашения. Теперь же он забыл о себе и был сосредоточен на проповеди своего друга.

— Я хочу уточнить, — продолжал говорить Брюс, — что Бог не был намерен связывать с образами этих всадников какие-то определенные личности. Он имел в виду при этом общие условия бытия мира. Под этими образами не имелись в виду какие-то конкретные люди хотя бы потому, что имя четвертого всадника «Смерть». Но что имеет отношение к первому всаднику? Обратите внимание на то, что первую печать снимает Агнец, он выпускает первого всадника. Агнец это Иисус Христос, Сын Божий, который умер за наши грехи, воскрес и ныне вознес Свою Церковь. Единица имеет особое значение в Священном Писании перворожденный, первый день недели, первая заповедь. Первому всаднику, на первом из четырех коней первых семи судов, придается наибольшее значение! Он задает общую атмосферу. В нем ключ к пониманию роли остальных всадников и всех остальных судов. Так кто же такой этот первый всадник? Безусловно, он представляет собой Антихриста и его царство. Цель его в том, чтобы «победить». В его руках лук, символ войны, но стрела при этом не упоминается. Как же он будет воевать? Далее указывается, что это «победоносный» всадник, что триумфа он добьется средствами дипломатии. Он устанавливает мнимый мир, сулящий утверждение всеобщего единства. Добьется ли он в конце концов победы? Да! Его голова увенчана короной.

В определенном отношении это оказалось совершенно новым для Рейфорда. Он чувствовал, что это было так же ново и для Хлои. Но уверовав во Христа, они настолько погрузились в наставления Брюса, что Рейфорд уже начинал предугадывать новые повороты его мыслей. Было похоже на то, что Рейфорд быстро становится сведущим в этих материях. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо осваивал какой-нибудь предмет с такой быстротой, как сейчас. Он всегда был хорошим студентом (особенно хорошо ему давались точные науки и математика), быстро овладел летным делом. Но тут перед ним открылся космос, настоящая жизнь, подлинный мир. Здесь давалось объяснение тому, что случилось с его женой и сыном, что предстоит претерпеть ему и его дочери, что произойдет завтра и в ближайшие несколько лет.

Рейфорд восхищался Брюсом. Молодой человек быстро понял, что его лицемерное отношение к христианству привело его к краху в поворотный момент человеческой истории. Он осознал свой грех, раскаялся и посвятил себя спасению всех, кого еще можно спасти. Брюс Варне посвятил этой цели всего себя.

При других обстоятельствах Рейфорд, наверное, переживал бы за Брюса, опасаясь, что он совершенно изнурит себя. Но Брюс казался таким полным энергии, целеустремленным. Безусловно, ему следовало бы высыпаться, но сейчас пастор был совершенно переполнен истиной и стремился делиться ею.

— На следующей неделе мы продолжим и поговорим об оставшихся трех всадниках Апокалипсиса, — объявил Брюс. — Но я хотел бы, чтобы вы ушли домой с моим предостережением. Всадник на белом коне — это Антихрист, который сознательно вводит в заблуждение, обещая мир и всеобщее единство. В Книге пророка Даниила говорится, что Антихрист заключит договор с Израилем. Он будет притворяться вашим другом и защитником, но в конце концов окажется завоевателем и разрушителем. Сегодня я больше не буду говорить об этом, но на следующей неделе мы подробно обсудим, почему это произойдет, и каковы будут последствия этих событий. Под конец я хочу вас заверить в том, что я — не Антихрист.

Последние слова привлекли всеобщее внимание. Послышался сдавленный смех.

— Я имею в виду не то, что вы сейчас можете подозревать меня, — сказал Брюс, вызвав еще больший смех, — но может наступить такой момент, когда под подозрением окажется каждый лидер. Поэтому помните, что с этой кафедры я вам никогда не обещал, что на земле наступит прочный мир. В Библии определенно говорится, что после заключения мирного договора с Израилем покой не земле продлится только полтора года. Я предсказываю, что впоследствии мира не будет. Явятся три других всадника, которые принесут с собой войну, голод и смерть. На следующей неделе вы не услышите здесь ни приятных слов, ни чего-то ободряющего и обнадеживающего. Наша единственная надежда-Христос, и даже в Нем нас ждут страдания. Итак, до встречи через неделю.

Окончание проповеди оставило Рейфорда, как и всех других, в состоянии смятения. Ему хотелось, чтобы Брюс не прекращал говорить. У него была еще масса вопросов. Обычно по окончании собрания органист начинал играть, а Брюс уходил в заднюю часть церкви, пожимая по пути руки уходящим людям. Но сегодня Брюсу не удалось добраться даже до бокового прохода. Его останавливали, обнимали, благодарили, задавали вопросы.

Места Рейфорда и Хлои были в одном из первых рядов, и хотя Рейфорд слышал, что Бак заговорил с Хлоей, он стал прислушиваться к тому, о чем люди спрашивали Брюса.

— Уж не утверждаете ли вы, что Николае Карпатиу и есть Антихрист? спросил один.

— Разве вы слышали, что я это говорил? — возразил Брюс.

— Нет, но это же совершенно очевидно! В новостях уже обсуждается план какой-то его сделки с Израилем.

— Тогда продолжайте читать и обдумывать, — ответил Брюс.

— Но ведь это не может быть Карпатиу. Он не производит впечатления лжеца.

— А какое впечатление он произвел на вас? — спросил Брюс.

— Спасителя.

— Почти что Мессии? — настаивал Брюс.

— Да!

— Есть только один Спаситель, один Мессия.

— В духовном смысле — да, я понимаю, но я имею в виду в политическом смысле. Не говорите мне, что Карпатиу не тот, кем кажется.

— Я говорю вам только то, что написано в Священном Писании, — ответил Брюс. — И настаиваю только на том, чтобы вы внимательно следили за новостями. Мы должны быть мудры, как змеи, и просты, как голуби.

— Вот именно так я и характеризую Карпатиу, — вступила в разговор женщина.

— Будьте осторожны, — сказал Брюс, — не приписывайте атрибутов Христа никому из тех, кто не следует за Ним.

По окончании собрания Бак взял Хлою за руку, но она не отозвалась на его пожатие, как он надеялся. Она медленно повернулась, чтобы увидеть, чего он хочет. В выражении ее лица не было ни единого намека на тот полный ожидания взгляд, который был у нее в пятницу вечером. Теперь окончательно ясно, что она обиделась.

— Думаю, вы гадали, зачем я вам звонил… — начал он.

— Я решила, что вы скажете мне об этом потом.

— Я хотел спросить, нет ли у вас желания посмотреть мою новую квартиру.

Бак объяснил ей, где он находился утром.

— Может, вы могли бы заглянуть ко мне завтра утром, и затем мы бы позавтракали.

— Не знаю, — ответила Хлоя, — пожалуй, насчет завтрака ничего не получится, но если у меня будет возможность, я к вам забегу.

— Договорились.

Бак почувствовал, что его поставили на место. Очевидно, она была довольно ранима, и уж, конечно, не собиралась разбивать свое сердце.

Как только Хлоя исчезла в толпе, Рейфорд подошел к Баку пожать руку.

— Как дела, мой друг?

— Все нормально, — ответил тот, — устраиваюсь на новом месте.

Рейфорда терзало желание спросить кое о чем Бака. Он посмотрел вверх, потом снова на Бака. При этом боковым зрением он увидел, как Брюса Барнса окружили десятки людей в стремлении задать ему свой личный вопрос.

— Бак, можно мне кое о чем вас спросить? Вы не жалеете о том, что представили Карпатиу Хетти Дерхем?

Бак сжал губы, закрыл глаза, потер ладонью лоб.

— Жалею. Вспоминаю об этом каждый день, — ответил он шепотом.

Рейфорд кивнул и встал коленями на скамью, глядя в лицо Баку.

— Я тоже думаю об этом, — сказал капитан, — и очень жалею. Вы ведь знаете, мы были друзьями, не просто коллегами, но и друзьями.

— Я слышал, — ответил Бак.

— У нас не было интимных отношений или чего-то подобного, — поспешил заверить его Рейфорд, — но я всегда опекал ее.

— Я слышал, что она взяла месячный отпуск из «Панкон».

— Да, — ответил Рейфорд, — но это всего лишь для отвода глаз. Вы же понимаете, что Карпатиу хочет держать ее при себе, и у него хватит денег, чтобы платить ей больше, чем она получает у нас.

— Ничуть не сомневаюсь.

— Она в полном восторге от своей работы, не говоря уже о нем самом. Кто знает, какие между ними могут быть отношения.

— Как сказал Брюс, не похоже, что Карпатиу взял ее на работу за ее мозги, — заметил Бак.

Рейфорд кивнул. В этом они были полностью солидарны. Хетти Дерхем уже превратилась в марионетку Карпатиу. Если и могла еще существовать хоть какая-то надежда на спасение ее души, то в то время как Хетти постоянно, изо дня в день оставалась в его обществе, эта надежда становилась все более призрачной.

— Я беспокоюсь о ней, — сказал Рейфорд. — И именно из-за того, что мы были с ней в дружеских отношениях, мне неудобно предостерегать ее. Она была одной из первых, с кем я заговорил о Христе. Но ее это совершенно не затронуло. До этого я проявлял к ней интерес, на который не имел морального права. Естественно, что теперь она относится ко мне отрицательно.

Бак слегка наклонился вперед.

— Возможно, скоро мне представится случай поговорить с Хетти.

— И что вы хотите ей сказать? — удивился Рейфорд. — Насколько мне известно, их уже связывают интимные отношения. Она передает ему абсолютно все, что узнает. Если она скажет ему, что вы стали верующим, что хотите спасти ее, Карпатиу поймет, что не сумел повлиять на вашу душу, в то время как ему удалось промыть мозги всем остальным.

Бак кивнул.

— Я уже думал об этом. Но я осознаю свою ответственность за то, что она оказалась там. Именно я виноват в этом. Мы должны молиться за нее. И я буду чувствовать себя ни на что не способным, если не сумею предпринять какие-то конкретные шаги, чтобы вытащить ее оттуда. Мы обязаны вернуть ее сюда, где она сможет познать истину.

— Я думаю, не перебралась ли она уже в Нью-Йорк, — заметил Рейфорд. Пожалуй, стоит попросить Хлою, чтобы она позвонила ей на квартиру в Де-Плейнс.

Когда они попрощались и пошли к выходу из церкви, Рейфорд задумался, в какой мере ему следует поощрять отношения между Хлоей и Баком. Бак ему нравился, хотя он еще мало его знал. Он проникся к нему доверием, стал относиться к нему, как к брату. Это был яркий и умный молодой человек. Но сама идея, что его дочь может встречаться или даже влюбиться в человека, который так близко общался с Антихристом… это было трудно принять. Если окажется, что их отношения развиваются, он откровенно поговорит с ними обоими по этому поводу. Но когда он сел рядом с Хлоей в машину, оказалось, что ему ни о чем таком не следует беспокоиться.

— Только не говори мне, что ты пригласил Бака позавтракать с нами, сказала она.

— Даже и не подумал об этом, а что?

— Он относится ко мне, как к сестре. Тем не менее пригласил меня завтра утром заглянуть к нему на квартиру.

Рейфорду хотелось сказать «ну и что?» и спросить ее, не слишком ли много значения она придает словам и поступкам малознакомого человека. Очевидно, она была уверена, что Бак безумно влюблен в нее, но не знает, как в этом признаться. Рейфорд решил отмолчаться.

— Ты прав, — сказала она, — я просто одержима.

— Я не сказал ни единого слова.

— Просто я читаю твои мысли, — ответила она. — Во всяком случае, я безумно недовольна собой. Отвергнув подобное приглашение, я должна думать, что упустила парня. Впрочем, это неважно. Кого это волнует?

— Очевидно, тебя.

— Я больше не буду переживать. Все проходит, и все меняется. Переживать из-за мужчин уже не модно. Наше время не для таких банальностей.

— Примени это к себе.

— Как раз этого я и не хочу делать, — ответила она. — Если бы я применила это к себе, я бы навестила сегодня Бака и объяснилась с ним.

— А ты не собираешься? Она покачала головой.

— Тогда окажи мне небольшую услугу: постарайся дозвониться до Хетти Дерхем.

— Зачем?

— Меня интересует, перебралась ли она уже в Нью-Йорк.

— А почему бы ей этого не сделать? Ведь Карпатиу взял ее к себе на службу, так?

— Неизвестно. Пока она взяла отпуск на месяц. Позвони ей на квартиру. Если телефон работает, значит она еще не приняла окончательного решения.

— А почему бы тебе самому не позвонить?

— Я думаю, я и так слишком часто вторгался в ее жизнь.

По пути домой Бак заглянул в китайский ресторанчик и сел за столик, оказавшись единственным посетителем. По телевизору показывали футбол, но он не стал вникать в игру и убавил звук. В его в голове путались противоречивые соображения. Статья уже была готова к отправке в Нью-Йорк, и ему не терпелось узнать, какой будет реакция Стентона Бейли. Вместе с тем он думал о том, что нужно поехать в Чикагское бюро, куда должны были доставить его технику, и забрать ее. Наконец-то можно будет обустроить свое рабочее место.

Из головы у него не выходила речь Брюса. Бака задело не столько ее содержание, сколько страстность проповедника. Следует познакомиться с ним поближе. Это может оказаться лекарством от одиночества, излечить и его самого, и Брюса. Уж если Бак чувствовал одиночество, то насколько тяжело должно быть человеку, который потерял жену и детей. Бак давно привык жить сам по себе, но в Нью-Йорке у него был широкий круг друзей, здесь же телефон будет молчать, если только не позвонят с работы или кто-нибудь из Отряда скорби.

Не очень-то удачно складывались его отношения с Хлоей. Когда Бака разжаловали, он рассматривал перемещение из Нью-Йорка в Чикаго как положительное изменение в своей жизни: можно будет чаще встречаться с Хлоей, посещать замечательную церковь, многому научиться, приобрести небольшой круг близких друзей.

Ему показалось, что он сделал правильный выбор, когда начал ухаживать за ней, вот только время было неподходящее. Какой смысл думать о личных отношениях, когда наступает конец света.

Бак знал — или, по крайней мере, ему так казалось, — что Хлоя не играет с ним. Она не слишком усердствовала, чтобы вызвать его интерес. Но какими бы мотивами ни диктовалось ее поведение, сознательными или бессознательными, он чувствовал, что будет нелепо зацикливаться на этом.

Как бы там ни было, он решил предоставить ей самой искать выход. Сам он мог сожалеть, что их отношения ограничены рамками фразы «будем друзьями», но другого выхода сейчас не видел. Он считал, что им следует поддерживать дружеские отношения и смотреть, что из этого получится. Ему казалось, что в конце концов и ей не нужно будет ничего большего.

Бак подошел к телефону, но когда он поднес трубку к уху, услышал непривычный звук, а вслед за ним записанный на телефонной станции голос: «Это сообщение предназначено для вас. Чтобы прослушать его, нажмите вторую кнопку». — «Сообщение? Я ведь никому не звонил». Он нажал кнопку. Это был Стив Планк.

— Что ты узнала? — спросил Рейфорд.

Хлоя попыталась воспроизвести записанный голос: «Номер, который вы набрали, отключен. Новый номер…»

— Какой?

Она дала ему листок бумаги. Рейфорд вздохнул: код Нью-Йорка.

— У тебя есть новый номер Бака?

— Он записан на стене около телефона.

Бак позвонил Брюсу Барнсу.

— Извините, что я вам досаждаю, — сказал он, — но не могли бы мы встретиться сегодня вечером?

— Я как раз только что собрался вздремнуть, — ответил Брюс.

— Вы вполне успеете выспаться. Мы можем встретиться позже.

— Нет, поспать я могу и потом. Вы хотите, чтобы мы встретились вчетвером или вдвоем, только вы и я? Только мы вдвоем.

— А как насчет того, чтобы встретиться у вас? Мне уже надоел мой пустой кабинет и мой пустой дом.

Они договорились встретиться в семь. Бак решил, что он отключит свой телефон после еще одного звонка. Он не хотел идти на риск разговора с Планком или, хуже того, с Карпатиу до тех пор, пока они с Брюсом не обсудят все и не помолятся. Хотя Стив и сказал, что он будет ожидать Бака, если тот не ответит отказом, но в характере Стива было сделать еще и контрольный звонок. Да и Карпатиу был совершенно непредсказуем.

Бак позвонил Алисе, секретарю Чикагского бюро.

— Не могли бы вы оказать мне одну услугу, — спросил он.

— Какую угодно, — ответила она.

Он сказал ей, что, по-видимому, ему придется завтра утром вылететь в Нью-Йорк, но ему не хотелось бы, чтобы об этом узнала Верна Зи.

— Кроме того, мне очень не хочется, чтобы мой багаж застрял в аэропорту. Я хотел бы забросить вам по дороге в аэропорт мой запасной ключ. Если вы не возражаете, получите, пожалуйста, мой багаж и завезите его ко мне. Вы меня очень выручите.

— Никаких проблем. Мне все равно нужно утром ехать в аэропорт. Я должна встретить моего жениха. Верна не узнает, что попутно я отвезла ваш багаж.

— Хлоя, ты хотела бы отправиться со мной в Даллас завтра утром? спросил Рейфорд.

— Не думаю. Ты ведь весь день будешь занят на семьсот пятьдесят седьмом «боинге», так ведь? Рейфорд согласно кивнул.

— Лучше я погуляю здесь. Может быть я приму предложение Бака посмотреть его квартиру. Рейфорд покачал головой.

— Я не могу понять тебя, — сказал он. — Сегодня ты уже хочешь пойти посмотреть квартиру человека, который относится к тебе как к сестре?

— Я пойду смотреть не на него, а на его квартиру, — ответила она.

— А-а, — отозвался Рейфорд, — тут я малость не сообразил.

— Вы голодны? — спросил Бак, как только Брюс показался в дверях его квартиры.

— Могу и поесть, — ответил тот.

— Тогда придется выйти, — сказал Бак, — а квартиру вы посмотрите, когда мы вернемся.

Они устроились в кабинке в темном углу шумной пиццерии, расположенной поблизости. Там Бак и пересказал Брюсу последнее послание от Стива Планка.

— Вы думаете о том, следует ли вам ехать? — спросил Брюс.

— Я просто не знаю, что и думать. Если бы вы знали меня лучше, эта сумятица в моей голове показалась бы вам странной. Инстинкт журналиста говорит мне: конечно, надо ехать, никаких вопросов. Да и кто бы отказался от такого приглашения? Однако, с другой стороны, я знаю, что это за человек. В последний раз он на моих глазах одной пулей убил двоих людей.

— Хорошо бы послушать, что скажут на это Рейфорд и Хлоя.

— Наверное, стоило бы их выслушать, — согласился Бак, — но я прошу вас не вовлекать их в это дело. Если я поеду, я предпочел бы, чтобы они об этом не знали.

— Бак, но если вы поедете, необходимо, чтобы все мы молились за вас.

— Ладно, скажите им, но только после моего отъезда. Завтрак с Карпатиу начнется около полудня или немного позже по нью-йоркскому времени. Вы можете сказать им, что у меня чрезвычайно ответственная поездка.

— Если вы на этом настаиваете. Но имейте в виду, что отношения друг к другу в нашей узкой группе мне представляются по-другому.

— Я понимаю, и полностью с вами согласен. Но они могут посчитать эту поездку опрометчивым, если не безумным поступком, и, наверняка, так оно и есть. Я не хочу расстраивать их и подожду момента, когда мне представится возможность подробно рассказать им обо всем и оправдаться.

— А почему бы не сделать это заранее? Бак поднял голову и пожал плечами.

— Возможно, потому что я еще не вполне разобрался в самом себе.

— Похоже на то, что вы уже приняли решение ехать.

— Пожалуй что, да.

— Вам не хотелось бы, чтобы я стал вас отговаривать?

— Кажется, нет. А вы собираетесь?

— Я тоже в растерянности, как и вы, Бак. Я не вижу в этой поездке ничего положительного. Это опасный человек, он может просто убить вас, и этим все закончится. Он уже проделывал это в присутствии множества свидетелей. С другой стороны, долго ли вы еще сможете уклоняться от встречи с ним? Он легко выяснил номер вашего еще незарегистрированного телефона через два дня после вашего переезда. Он в состоянии найти вас где угодно, а если вы будете избегать его, он попросту взбесится.

— Это я понимаю. На этот раз я смогу сказать, что был занят переездом и устройством на новом месте…

— Так ведь оно и было.

— Да, так оно и было. И вот я являюсь вовремя, по приобретенному им для меня билету, и интересуюсь, чем могу быть ему полезен.

— Он будет пытаться заглянуть вам в душу, выяснить, какие его поступки вам запомнились.

— Пока я совершенно не представляю, что буду говорить. Я не помню многое из того, что происходило на том собрании. Остро помню, как почувствовал, что в этом помещении сконцентрировано Зло, но вместе с тем я отчетливо ощущал, что со мною Бог. Я не знаю, что буду говорить, как отреагирую на те или иные вещи, но оглядываясь назад, я думаю, что Бог поможет мне хранить молчание и не позволит Карпатиу извлечь те выгоды, какие он хотел бы получить.

— И в этот раз вы должны полагаться на Бога, Бак. Но вместе с тем вам нужно иметь в голове хотя бы приблизительный план: что можно сказать, а чего говорить не следует.

— Послушать вас, так мне и спать сегодня не придется.

Брюс улыбнулся.

— Думаю, что на долгий сон вам рассчитывать не стоит.

— Мне тоже так кажется.

Пока Бак быстро провел Брюса по квартире, он мысленно уже принял решение отправиться утром в Нью-Йорк.

— А почему бы вам не позвонить вашему другу, — заикнулся Брюс.

— Планку?

— Да-да, Планку. Сообщить ему, что вы приедете. Тогда вам не придется опасаться его звонка и вы сможете включить телефон, чтобы я или кто-либо другой могли поговорить с вами.

Бак кивнул:

— Неплохая идея.

Однако после того, как он отправил сообщение Стиву, никаких звонков ему больше не было. Он подумал было позвонить Хлое и сказать ей, чтобы она не приходила утром, но он не хотел ни говорить ей правду, ни выдумывать какую-то историю. К тому же он был убежден, что она все равно не придет. Ему показалось, что она не проявила интереса к его приглашению.

Спал Бак беспокойно. К счастью, утром ему удалось избежать Верны Зи, когда он заезжал в бюро, чтобы отдать Алисе ключ от квартиры. Верна подъехала, когда он был уже далеко, так что она его не видела.

У Бака не было никакого удостоверения на имя Мак-Гилликадди. В аэропорту он нашел конверт с вымышленным именем и не сразу сообразил, что молодая женщина за стойкой знает, что его билет лежит в конверте.

Около получаса ему пришлось ждать у терминала, пока объявят посадку.

— Мистер Мак-Гилликадди, — объявил пожилой клерк за стойкой, — можете пройти на посадку, если угодно.

— Спасибо, — ответил Бак.

Он знал, что по правилам пассажиры первого класса, пожилые люди и пассажиры с маленькими детьми идут на посадку первыми. Но когда Бак пошел в зал ожидания, клерк удивленно спросил:

— Вы не хотите пройти на посадку прямо сейчас?

— Простите? — переспросил Бак. — Сейчас?

— Да, сэр.

Бак осмотрелся вокруг, обдумывая, не упустил ли он чего-нибудь. В очереди стояло еще несколько человек, исключительно те, кто имел право первой посадки.

— Вы имеете особое право идти на посадку первым, если хотите, но это не обязательно. Выбор за вами. Бак пожал плечами.

— Да, пожалуй, я пойду сейчас.

В самолете не было никого, кроме стюардессы. Еще не закончили уборку в салоне второго класса. Тем не менее, стюардесса предложила ему шампанское, соки, напитки, меню завтрака.

Бак никогда не отличался пристрастием к спиртному, поэтому от шампанского он отказался. Уильяме был слишком возбужден, так что есть ему тоже не хотелось, поэтому он отказался и от завтрака.

Стюардесса неожиданно возразила:

— Подумайте хорошенько. Тут есть бутылка лично для вас!

Она указала на пришпиленную к бутылке карточку: «С наилучшими пожеланиями от Н. К.»

— Спасибо, но все-таки нет.

Бак отрицательно покачал головой. «Есть ли предел этим штучкам Карпатиу?»

— Может быть, вы хотите взять ее с собой?

— Нет, мэм, спасибо. Может быть, вы хотели бы ее взять?

Стюардесса посмотрела на него оторопелым взглядом.

— Вы мне это дарите? Это же «Дом Периньон»!

— Будьте любезны!

— Правда?!

— Безусловно!

— Спасибо, но пожалуйста распишитесь, что вы получили ее, чтобы у меня не было неприятностей. Бак расписался на пришпиленной карточке.

— Что-нибудь еще?

— Простите, сэр, — сказала стюардесса, — не разберу ваше имя.

— Извините, — ответил Бак, — я задумался. Он взял карточку, зачеркнул собственное имя и подписался: «Мак-Гилликадди».

Обычно на пассажиров первого класса во всю пялят глаза пассажиры второго, но на этот раз Бак выделялся даже среди пассажиров первого класса. Сам он старался не выделяться, но всем было видно, что ему оказывается особое внимание. Когда начали посадку, он уже был на борту. Во время полета стюардессы крутились вокруг него, все время подносили ему напитки и спрашивали, не хочет ли он чего-нибудь еще. Любопытно, кому и сколько заплатил Карпатиу за это особое отношение.

В международном аэропорту Кеннеди Баку не пришлось высматривать, не держит ли кто-нибудь плакатик с его именем. У конца посадочной полосы прямо к нему подошел водитель, одетый в униформу, взял его ручную кладь и поинтересовался, нет ли у него еще багажа.

— Нет.

— Прекрасно, сэр. Я провожу вас к автомобилю.

Бак уже много лет путешествовал по миру. Иногда ему оказывали королевское гостеприимство, иногда ему приходилось добираться до места как последнему нищему. Но такая встреча вызвала у него чувство беспокойства. Он послушно побрел за водителем через зал аэропорта к черному вытянутому лимузину у края тротуара. Водитель открыл дверь, и Бак шагнул из яркого солнечного света во мрак салона.

Он даже не назвал водителю свое имя, да тот и не спросил его. Бак подумал, что это тоже входит составной частью в ритуал гостеприимства Карпатиу. А если его приняли за кого-то другого? Если произошла чудовищная ошибка?

Когда глаза Бака привыкли к сумраку салона и тонированным стеклам, он увидел пристально уставившегося на него человека в черном костюме, сидевшего спиной к водителю.

— Вы из ООН, — спросил Бак, — или служите у мистера Карпатиу?

Человек в черном ничего не ответил. Даже не пошевельнулся. Бак наклонился ближе.

— Извините, вы…

В ответ человек приложил палец к губам.

«Понятно, — подумал Бак, — я ничего не должен знать». Однако в голове у него вертелся вопрос, где произойдет встреча с Карпатиу — в здании ООН или в ресторане. Хорошо было бы к тому же узнать, будет ли присутствовать при встрече Стив Планк.

— Вы не будете возражать, если я обращусь к водителю, — спросил Бак.

По-прежнему никакой реакции.

— Пожалуйста, можно вас, — обратился Бак к водителю.

Однако оказалось, что между салоном и сиденьем водителя находится звуконепроницаемая перегородка. Человек, похожий на телохранителя, сидел неподвижно, впялившись в Бака, и тот подумал, не будет ли эта поездка последней в его жизни. Странно, но в этот раз у него не было чувства опасности, которое охватило его во время прошлой встречи с Карпатиу. Бак не мог понять было ли причиной этого то, что он чувствовал Божественное покровительство, или то, что он еще полностью не утратил наивность. Хотя вместе с тем он рассудил, что по логике вещей его должны были везти на казнь. Тогда от его путешествия остался бы только след ошибочной подписи на карточке, да и ту он сам зачеркнул.

Рейфорд Стил сидел за штурвалом «Боинга-757» на взлетной полосе военного аэродрома «Даллас-форт Борт». Квалификационный экзаменатор, сидевший на месте первого пилота, сказал Рейфорду, что в его функции входит только наблюдение и регистрация всех действий экзаменуемого. Рейфорд самостоятельно должен был заполнить предполетный контрольный лист, связаться с диспетчерской, дождаться разрешения на взлет, взлететь, получить инструкции о направлении полета, войти в стабильный режим, а затем приземлиться. Ему не было сказано, сколько раз нужно будет повторять весь цикл, также неизвестно было, попросят ли его сделать что-нибудь еще.

— Помните, — подчеркнул экзаменатор, — я нахожусь здесь не для того, чтобы подсказывать вам или поправлять вас. Я не буду отвечать ни на один вопрос, не притронусь ни к одному прибору.

Предполетная проверка прошла без замечаний. Поведение семьсот пятьдесят седьмого отличалось от неуклюжего, тяжеловесного сорок седьмого, но Рейфорд легко с этим справился. Получив разрешение на взлет, он дал газ и почувствовал удивительно чуткий ответ машины. Самолет понесся по взлетной полосе, как рысак, соскучившийся по бегу. Рейфорд заметил:

— Он как «порше» на земле, верно?

Экзаменатор не удостоил его ответом и даже не посмотрел в его сторону. Взлет был энергичен и четок. Рейфорду припомнились полеты на «ягуарах», сильных, но меньших по размеру истребителях в годы войны.

— Помощнее «ягуара»? — снова спросил он экзаменатора.

У того на губах мелькнула легкая улыбка, он едва заметно кивнул.

Посадку Рейфорд совершил как по маслу. Экзаменатор дождался, пока он подрулил к месту стоянки и заглушил мотор, и только тогда сказал:

— Проделаем это еще пару раз, и вы свободны.

Лимузин Бака попал в пробку. Ему хотелось хоть что-нибудь рассмотреть за окном. Почему все это обставлено так таинственно? Он никак не мог понять смысл подобного обращения с ним. Баку припомнился один случай, когда он пользовался чужой фамилией. Это было, когда конкурирующий журнал сделал ему такое предложение, от которого он, по их мнению, не мог отказаться, но вместе с тем они не хотели, чтобы в «Глобал уикли» что-нибудь пронюхали про это.

Вдали Баку удалось рассмотреть здание ООН, но понять, что направляются они не туда, сумел только когда их машина проехала мимо. Он стал надеяться, что они едут, по крайней мере, в такое место, где можно будет хорошо поесть. Не говоря уже о том, что он прошляпил завтрак в самолете, сейчас перспектива хорошенько позавтракать представлялась ему более привлекательной, чем возможно близкая смерть.

Проводив Рейфорда к служебной машине компании «Панкон», экзаменатор передал ему официальный конверт.

— Значит я прошел? — спросил с облегчением Рейфорд.

— Об этом вы узнаете через неделю, — был лаконичный ответ.

«Но тогда что же это такое?» — задал себе вопрос Рейфорд, садясь в машину и нетерпеливо разрывая конверт. Внутри конверта оказался бланк ООН, на котором рельефно выделялись слова:

На бланке было написано от руки несколько слов: