Папа-Будда

ЛИЗ

Сад у нас – настоящая кладовая солнца. С утра до вечера ни ветерка, и скамейка все время на солнце. Уже много лет мы приезжаем сюда в начале июля, и с погодой нам ужасно везет. Мы с Джимми и Энн Мари отдыхаем еще за границей, но мама не любит летать, и наш домик у моря – это возможность устроить ей отдых.

C подносом в руках она спускается по ступенькам – я смотрю, как осторожно она совершает каждый шаг. Руки дрожат, или мне мерещится? Маме всего шестьдесят три, и еще пару месяцев назад она была как огурчик, но в апреле приболела, и с тех пор никак не оправится.

Она села рядом со мной на скамейку и поставила поднос на белый пластмассовый стол.

— Жара-то какая - расплавишься.

— Шоколад на бисквитах точно расплавится. — Я кивком указала на тарелку с горкой печенья. — Ты сколько хотела съесть?

— Я думала, Энн Мари и Джимми скушают.

— Они еще на пляже.

Я взяла тарелку и отнесла ее в прохладную кухню. Шоколад уже подтаял. Я оставила три печенья, а остальное сложила в коробку. Потом вернулась в сад. Мама листала какой-то журнал.

— Ты посмотри, какая цена за свитер, — она указала на фото манекенщицы в пестрой, вязаной крючком хламиде. — Четыреста восемьдесят пять фунтов! А она валяется в нем на пляже, по уши в песке. Тетя Бетти в таком стиле вязала чехлы для подушек. Будь она жива, я бы ее попросила связать мне такой же свитер, и была бы на пляже как модница. — Тетя Бетти — мамина старшая сестра. Она умерла три года назад. — Да, Бетти прекрасно вязала.

— Конечно, мам, только цвета не различала.

Тетя Бетти вязала квадраты разных цветов, и, соединяя их в жутких сочетаниях, мастерила покрывала и чехлы для диванных подушек – мамин дом был завален этим добром.

— Ладно, тот, кто вязал этот свитер, он тоже цвета не различал, а ты посмотри, сколько за него просит.

— Да, немало. Только все достанется дизайнеру, а бедняга, который над ним корпел, наверно, получит гроши.

Мама положила журнал на скамейку и поднесла к губам кружку. Я тоже глотнула чаю, но было так жарко – чай будто лип к языку. Я взяла журнал и нашла статью о мобильных телефонах.

Мама заглянула через плечо:

— Ты же только недавно купила себе телефон.

— Да я вот думаю, что подарить Энн Мари. У нее день рождения всего через месяц.

— Телефон? В двенадцать лет?

— А что делать? Она меня просила, но я сперва сказала «нет». А потом решила, что идея-то неплохая. Осенью она пойдет в среднюю школу, и если при ней будет мобильный, мне, по крайней мере, будет спокойно.

— А Джимми что думает?

— Он считает, что все это глупости, но ты же знаешь – Энн Мари выпросит у него что угодно.

— Верно, дочки вертят папами как хотят.

— Честно сказать, Энн Мари много и не просит – особенно по сравнению с некоторыми детьми…

— Да, она умница.

— А тариф можно выбрать самый дешевый, и больше денег, чем лежит на счету, не потратишь. Только ты ей не рассказывай.

— Не буду. Подумать только - ей уже почти двенадцать. Надо же, как время летит.

— И не говори.

Мама осталась дома, а я отправилась на пляж. Джимми построил из песка большущий замок с башенками и рвом, а Энн Мари украшала его ракушками.

— Да, времени вы даром не теряли.

Я стала выбирать из песка ракушки, бледно-розовые и лиловые.

— Глянь, такие подойдут?

— Спасибо, мам. Облеплю башенки.

— Вы заканчивайте, и пойдем. Не забудьте, у нас сегодня ужин в ресторане.

— Еще куча времени. — Джимми стянул с себя футболку. — Ну что, айда купаться?

— Я не надела купальник.

— И что? Догоняйте!

Он пустился бегом по пляжу, а мы с Энн Мари – вслед за ним, куда медленней: бежать по песку тяжело, и надо смотреть под ноги – кругом осколки ракушек и колючие водоросли. Я остановилась у самой воды и коснулась ее кончиками пальцев, и тут Джимми начал плескать на меня водой, а я плескать на него, и вмиг промокла до нитки. Я двинулась дальше. Вода была ледяная, намокшие шорты и футболка прилипли к телу, но солнце пекло голову; я слышала крики чаек. Вдруг дно круто ушло вниз, и я оказалась по пояс в воде. Джимми схватил меня, поднял из воды и бросил обратно, и на миг я перестала дышать и зажмурилась – от холодной воды, и жаркого солнца, и от того, что Джимми рядом так близко. Он снова поднял меня и бросил в воду, я поднялась, и так мы стояли и просто глядели друг на друга. Вот он, его силуэт на солнце, лицо загорелое, волосы блестят и светятся, и он смеется.

Я стянула с себя мокрую одежду, сунула ее в корзину и прыгнула в душ. Вода обжигала, но я повернула ручку и сделала еще горячей, и стояла, закрыв глаза, погруженная в этот жар. Где-то – наверно, за стенкой – звучала музыка, - еле слышно, будто вдалеке. Я с трудом разобрала, что это за песня. «Material Girl» - Энн Мари помешалась на Мадонне.

Я вытерлась, укуталась в халат и открыла шкафчик. Оттуда выпала упаковка с тампонами. Я подняла ее с пола и положила на место. Месячные закончились два дня назад, сегодня уже надо будет принять таблетку. Я присела на крышку унитаза, открыла баночку с кремом и начала растирать его по ногам.

— Один пирожок с рыбой, одна камбала, один «Рыбный обед» , креветки с чесночным соусом и картофель фри. Все правильно?

— Да, спасибо.

Официантка была девчушка лет семнадцати, светловолосая, с тугим хвостиком. Она оглядела нас, кивнула и устремилась на кухню.

— Тепло тут, правда?

— Ага. Бабуль, не хочешь снять кофту?

— Нет, мне не жарко.

Народу, как обычно, было полно. В пабе, возле которого находился ресторан, еще многие коротали время в ожидании столика.

Девочка принесла напитки.

— Чай принести сейчас или потом? — обратилась она к маме.

— Сейчас, дочка.

Энн Мари повертела соломинкой.

— Умираю, как есть хочу.

— Скоро принесут. Здесь всегда очень быстро обслуживают.

За соседним столиком сидела семья с двумя детьми. Старший, лет шести, раскрашивал картинку очень сосредоточенно. Другой, сидевший на высоком стуле, ел картошку и поливал кетчупом себя и все вокруг. Встретив мой взгляд, он просиял.

— А вы уж и не помните, наверно, - сказала я, - что малыши вытворяют.

— Какие малыши? — Джимми оглянулся. — А! — Он ткнул Энн Мари в бок. — Я-то помню: тогда вся еда почти на тебе оставалась, в рот мало что попадало.

Энн Мари состроила рожицу.

— Зато я теперь ем нормально, а вот как ты ешь томатный суп – это картина маслом.

Мы вернулись домой как раз к началу «Жителей Ист-Энда» - если мама пропустит серию, у нее, наверно, конец света наступит. Мама приникла к телевизору, а мы с Энн Мари сели собирать пазл. На отдыхе у нас это уже традиция. Дома как-то дико тратить время на это занятие, но перед каждой поездкой на море я иду в магазин и покупаю новый пазл. Мы ставим коробку на стол в гостиной и вместе его собираем. Бывает, увлечешься – не оторваться: сидишь, выпучив глаза, чтобы до отъезда закончить. В этом году мы собирали картинку, на которой был дом с соломенной крышей и розы у крыльца. А на переднем плане - прудик с утками, и вот это был ужас: уток мы расставили, и а дальше зеркальная гладь воды – все детальки на вид одинаковые.

Когда сериал закончился, мама выключила телевизор и пришла к нам. Она села за стол и принялась выбирать фрагменты темно-зеленого оттенка.

— Наверно, это изгородь.

— Или трава на переднем плане.

— Нет, она посветлее. А кстати, где Джимми?

— В спальне, — ответила я.

— Медитирует, — пояснила Энн Мари.

— Он же вчера медитировал. — Мама приставила фрагмент к изгороди и отложила его в сторону. — Не подходит.

— Бабуль, он каждый вечер медитирует.

— Да ну? А зачем?

— Ему нравится, — сообщила Энн Мари.

— Какой-то он чудной.

— Каждый по-своему развлекается, — сказала я.

— Точно, — поддержала Энн Мари, — одному подавай медитацию, другому - «Жителей Ист-Энда».

Все уже легли спать, а я еще билась над этой несчастной головоломкой. Передо мной лежали пятнадцать совершенно одинаковых фрагментов пруда. Я брала две детальки и совмещала, потом приставляла другими сторонами. Но как ни вертела, совместить ни один из фрагментов с другим не удавалось. Я взглянула на часы. Полночь. Наверно, я с ума схожу — ну какая разница, закончу сегодня или нет?

Я откинулась на спинку стула и потянулась. Джимми поднялся в спальню час назад, но я не была уверена, что он уже спит. Я понимала, что нам нужно с ним поговорить, но разговор все время откладывала. Эта его медитация… Легко было сказать маме, что он просто развлекается, что это вроде футбола, но на самом деле я так не думала. Я не понимала, зачем ему это и какой в этом смысл. Побыть с собой наедине – это вообще ему не свойственно. Напротив, это мне подавай тишину и покой, а он болтает без умолку.

Я отправилась в ванную, достала из шкафчика лосьон, смочила ватку и протерла лицо. Потом взяла упаковку пилюль - и задумалась. Перед глазами встал тот малыш на высоком стуле, чумазый, улыбавшийся мне – и другой, тихоня, поглощенный рисованием.

И так почти каждый месяц: я смотрела на таблетки и думала, может, стоит поговорить с Джимми? Может, не принимать, просто выбросить в урну, и будь что будет?

Минуту я так стояла и смотрела на упаковку. Под каждой из пилюль был указан день недели. Понедельник, вторник, среда. Среда. Я надавила на пластиковый пузырек, вынула таблетку и положила ее в рот.