Парадокс жнеца. Книга 2

Глава 7

Форд Мустанг 1967 года. Живая легенда. Катит меня сейчас вдоль пальмовой аллеи пляжного курортного побережья. Никак я не думал и не гадал, что в чужом мире мне предстоит передвигаться на такой машине, подставляя лицо встречному ветру, еще и слушая популярные хиты 90-х из колонок кассетной магнитолы.

Ехал не торопясь, наслаждался процессом. Хотя машина зверь — если педаль притопить, рвет вперед как палубный истребитель со взлетной полосы.

— V-образная восьмерка, четыреста пятьдесят кобыл, не бит не крашен… А знаешь чей? Мой! — не удержался я от комментария, похлопав по рулю.

На самом деле мой, не шутка. Из гаража на вилле фамилии пару часов назад выкатил. Там еще немало разных бричек стояло для околопляжных покатушек, но мимо этого Мустанга в родном красном «Кэнди Эппл», с двумя широкими белыми полосами по кузову и воздухозаборниками на капоте я пройти не смог.

Марк Юлий, чью личность я забрал себе, знал толк в машинах. Неудивительно, ведь он был самым настоящим представителем золотой молодежи. Буквально: пусть лицо и чистое, но вращался он в так называемом «золотом» круге общения.

Кроме официального цветового и сословного ранжирования, римская аристократия делилась, неофициально, на два вида. Первые брали от жизни все возможное, благодаря своему положению в основании пирамиды власти. Вторые по этой пирамиде поднимались, выбрав военно-политическую карьеру.

Золотая молодежь высоких родов общалась в основном с «золотыми» нобилями, получившими и сохранявшими статус всадников благодаря капиталам. Карьеристы, выбравшие Путь Чести, опирались в немалой части на военную аристократию, на всадников с серебряной раскраской на лицах.

Эти две группы, золотой и серебряный круги, практически не пересекались. Разные интересы, разные места отдыха, разные круги общения. Готовящиеся к Пути Чести патриции после семнадцати лет были полностью сконцентрированы на занятиях по укреплению души и тела; выбравшие удовольствия учились постигать все доступные наслаждения. Такой путь выбрал и Марк Юлий в своем, и моем теперь непрожитом прошлом. Брал от жизни все, до чего мог дотянуться со своего сословного помоста.

Две недели прошло с момента памятной беседы с Варроном. Я по-прежнему занимался освоением нового тела и его возможностей после трансформы; к сопутствующей боли настолько привык, что сжился с ней и почти не замечал. Вру, конечно — замечал. Но жить она мне мешала много меньше, чем в самом начале.

Все это время Кайсара, как псионик, учила меня новолатинскому. Вечерними сеансами, в ходе общения, загружая мне данные прямо в голову. Получалось эффективно, но до уверенной беглой речи мне еще далеко — а сейчас я еду в то место, где Марка Юлия хорошо знают. Впрочем, риск оправдан, а образ поведения, на случай если что вдруг, мы с Кайсарой давно согласовали.

Музыка кончилась, я вдавил кнопку и из приемника магнитолы выскочила аудиокассета. Забавная штука, с магнитной лентой. Первый раз в жизни такой пользуюсь, до этого только на картинках видел; со щелчком вставил кассету обратно в магнитолу, зашипела пустая пленка, перематываемая на начало первой композиции. Обалдеть, как предки раньше музыку слушали, нужную песню даже не включить одним нажатием.

Магнитола здесь работала, потому что я на Терминаторе — курортной разделительной полосе между светлой и темной стороной Альбиона. Да, купол на небе здесь расчерчен, он всю планету накрывает, но активных аномалий поблизости нет. И в отличие от туманных кластеров работало здесь гораздо больше технически сложных приборов.

Так что я сейчас ехал, слушал музыку, наслаждался жизнью и параллельно напряженно думал. Когда мы общались с Варроном, я парадигму культа согласия просто принял как данность, не раздумывая. Сейчас же вел мысленный диалог, вступив в запоздалый спор и пытаясь оспорить услышанные аргументы.

Лорд-протектор сказал, что культ считает глобальное правительство тупиковым путем. Допустим. Да, без постоянной борьбы за место под солнцем любое государство быстро вырождается и гибнет, а лишаясь внешнего соперника, элиты начинают пожирать сами себя. Культ предлагает несколько центров силы. Хорошо, а дальше что?

— Ну вот разделил ты мир на несколько регионов, которые взаимодействуют и одновременно соперничают, — даже вслух начал я мысли проговаривать. — Дал им независимость с силой и влиянием? А зачем? У тебя только в Республике Юлии с Антониями в вечном клинче, не говоря уже о кастерах и марсианах, которые тоже вряд ли в полном согласии. Котел кипящий, пусть и на медленном огне. Но это не плита, тут огонь у тебя живой и легкой настройки нет. Надо или тушить, ли дровишек подкидывать. Но тогда это ведь даже не задача трех тел, это требующий наведения порядка постоянный хаос, считай состояние «завтра война» как константа. Что, говоришь большой войны не будет? Почему не будет, потому что ты обозначил границы влияния, а еще типа у всех антиматерия есть, и если что весь мир в труху? Так котел твой будет постоянно кипеть локальными войнами. Как путь сохранение стабильности — это мощно, мощно. И вот скажи мне тогда, латынянин, какая разница: будут ли пожирать элиты сами себя в глобальном мире, или те же элиты будут пожирать себя в нескольких макрорегионах неделимой структуры? Обозначить — значит ограничить, это же тупиковый путь! Чего, молчишь, сказать нечего? А я что скажу, когда меня об этом Сенат спросит? Нужна эта вечная война тем, у кого и так есть сила и влияние, когда им предлагают зафиксировать все в состояние «прекрасный новый мир»? Ой вряд ли. Значит, кроме физической угрозы устранения, ты же должен что-то предложить Сенату взамен, если ты не идиот. Верно? Верно, по глазам вижу, что не идиот…

Так увлекся беседой сам с собой, что не заметил на соседней полосе кабриолет, в котором четыре девушки с золотым макияжем мне приветливо махали. Знакомые? Я замолчал, посмотрел вскользь пустым ленивым взглядом. Сразу же вернулся вниманием к дороге, больше не обращая на них внимания. Если даже знакомые, подействовало — рыкнув мотором, кабриолет умчался вперед. Ладно, на чем мы там с воображаемым Варроном закончили?

— Так что, латынянин? Что ты можешь предложишь Сенату вместо вечной войны, которая никогда не меняется? Ничего ты не можешь предло…

«Экспансия», — вдруг проснулось эхо.

Я и забыл о пассажире в собственной голове, давно не появлялся. А он обо мне не забыл. Экспансия. значит. Слово-то какое, звучное и многогранное. А куда экспансия? Дальше в космос? Так смысла нет, звездную систему уже освоили. Нет, это так не работает, галактические империи существуют только в той фантастике, где лазеры в вакууме звук дают. В реальности это все немного по-другому устроено, при освоенной звездной системе менять управление прекрасным новым миром на экспансию в бесконечное темное ничего никто не будет.

Пассажир в голове промолчал, не комментировал. Ну и ладно, не больно-то и хотелось. И так уже понял, куда экспансия планируется.

Не будет по плану культа котел вечных войн кипеть, потому что пар, создаваемый искусственным соперничеством разных взаимосвязанных «центров силы», будет уходить на сторону. Они тут столько тысяч лет на Альбионе, что даже если и был у туманных монолитов нерушимый принцип системы ниппель: «туда дуй, а оттуда ответа нет», его уже давным-давно наверняка победили. Нет таких замков, которые нельзя открыть.

Значит, что получается: с одной стороны у нас жрецы Совета Богов, которые хотят создать глобальное правительство, объединив общество в единый управляемый организм по принципу муравейника, с другой — культ всеобщего согласия, который собирается расширять границы обитаемого мира, отправляя экспедиционные корпуса в другие миры.

Так это, прав я или нет? А черт его знает, но версия логичная.

Кассета с хитами 90-х выдала неожиданно бомбезную песню, но полностью насладиться ей я не смог. Увидел уже нужную вывеску, и повернул на стоянку перед районом развлечений «Субурра». Знаковое место, одна из точек притяжения золотой молодежи Альбиона. И название говорящее — в Риме так называется район, еще со времен античности пользующийся определенной репутацией: территория развлечений, при этом место с дурной славой. Еще и граничащая с правительственными кварталами, так что за развлечениями и там, и здесь, самые разные люди приходят. Только в античной Субурре проживали люди невысокого положения в обществе, сюда же, на клубную территорию закрытых кварталов, вход обычным людям запрещен. Только нобили — даже отсюда вижу причальные мачты на побережье, откуда туда-обратно каждые полчаса снуют дирижабли-шаттлы, доставляя посетителей с поверхности планеты в облачную цитадель-администрацию Протектората, а оттуда дальше на орбиту. Ну и по обычной дороге приезжают со своих вилл на побережье. Как я сейчас.

Покатил по парковке в поисках свободного места. Та еще ярмарка тщеславия, каких железных колесниц здесь только нет; в ряду знакомых и незнакомых, местных моделей, иногда удивительные экспонаты можно увидеть. Вот, например, Роллс-Ройс «Серебряный призрак», надо же.

Припарковался, вышел. Перед тем как закрыть дверь, несколько замешкался. Здесь не принято ключи с собой забирать, а мне сложно просто взять и машину открытую с ключами оставить. Но справился, на мгновение всего задержался.

Несколько расходящихся веером от площади с парковкой улиц вели к пляжам, застроенные разными увеселительными заведениями. Но я, легкой походкой, оглядывая все скользящим и ни за что не цепляющимся взглядом, пошагал к широкой лестнице неподалеку. На верхний уровень ведет, далеко не всем из допущенных в закрытый район туда доступ есть.

Охрана здесь незаметна, но она есть, кроме того везде датчики ауры стоят, мне это все Кайсара рассказывала. Как раз почувствовал только что, словно холодный ветерок подул — просканировали.

Наверху отдельный квартал. Висящие сады, белоснежные арки, амфитеатры, храмы. Вглубь не пошел — мне нужно в приватный клуб, попасть в который можно идя вдоль края террасы. Отсюда открывался вид на водную гладь, так что засмотрелся. Так, что едва не врезался в расположившуюся у перил группу их десятка человек с бокалами в руках. Ослепительно белые лица (похоже мода нынче), блестящее в солнцезащитных очках солнце, позы и облики словно вырезанные из обложек глянцевых журналов. Ткани одежд на некоторых было меньше, чем площадь линз у их солнцезащитных очков. Какая прелесть.

Все разные, но при этом одновременно как будто одинаковые — ни одной улыбки на лицах, лишь скука пресыщения. Кто-то проводил меня ленивым взглядом, кто-то окликнул, двое девушек даже пошли наперерез, одна из них задала вопрос. Я бы его даже понял, просто не услышал — ветер с моря подул, в ушах засвистело. Не меняя выражение лица и даже не глядя на девушек, на ходу показал жестом, что занят. Потом, все потом.

Кайсара на этот счет меня подробно проинструктировала. Говорила долго, раскрывая нюансы что делать, если кто-то на меня все же накинется с беседой. Говорила долго, но ее инструктаж я подытожил всего одной фразой: «Просто нужно скучающе молчать и смотреть на всех как на говно». Да-да, именно так, кивнула Кайсара, к месту вспоминая слова Варрона про мою неудобную прямоту.

Дальше компании встречались часто. Старался пристально никого не разглядывать, хотя было непросто: та же ярмарка тщеславия как на парковке, только в образах. Каких здесь нарядов только не было. Нет, ничего особо вычурного и нелепого, как на подиумах показов высокой моды, но посмотреть есть на что. Но не стоит — избегая внимания то и дело включал я ни на чем не задерживающихся скользящий взгляд. По заветам Кайсары глядел на всех вскользь безо всякой почтительности, и без приключений наконец пришел еще к одной лестнице. Небольшая, ведет в круглый и реально парящий в воздухе закрытый амфитеатр. Приватный клуб — это уж совсем закрытая территория, сюда не каждый золотой попадет. Это уже тусовка «Категории А».

Тут тоже охраны не было, но контроль невероятно строгий. Меня снова просветили индикаторами ауры, еще ощутил, как несколько пар глаз за мной наблюдают. После общения с Кайсарой как-то усилилось восприятие, уверен большинство из находящихся здесь подобного просто не чувствует.

Когда пересек незримую границу территории для высшего круга, выходя с лестницы, искусственная одинаковость обликов людей вокруг пропала. Некоторые из них — с чистыми лицами, даже выглядели живыми и веселыми. Никакой идеальности: потрепанная заношенная одежда, на ком она есть, неравномерный загар, щетина, неаккуратные прически. Могут себе позволить. Быть, а не казаться, как говорилось не помню где, когда и по какому поводу.

Попав в «парящий» амфитеатр я теперь уже с трудом сохранял бесстрастный вид, сдерживая позывы начать вертеть головой по сторонам. В моем мире только к XIX-XX веку европейская цивилизация смогла вновь достичь технологического уровня Римской Империи в некоторых аспектах жизни, таких как водопровод и канализация, например. В сфере же развлечений до древних римлян нам по-прежнему далеко. Жалкая пародия на неповторимый оригинал того, как люди проводили время в античности.

«Если ваша вечеринка не похожа на эту, даже не думайте меня приглашать», — все же окинул взглядом я общественное пространство. Здесь развлекались пресыщенные удовольствиями люди, и это было весьма заметно.

Вакханалия, оргия, светский раут и пляжная вечеринка — все вместе.

Взболтать, но не смешивать, — подумал я, проходя мимо круглого стола, за которым, и на котором, в разных позах расположилась компания из десяти квиритов. Одна из девушек, незанятая процессом развлечения души и тела, оценивающе на меня посмотрела. Только теперь впервые я по-настоящему понял, что значит выражение: «выглядит как восемнадцатилетняя с двадцатилетним опытом».

Меня в компании, похоже, знали — один из юношей махнул, приглашая присоединиться. Я ответил отрицательным жестом, преисполненным скуки и безразличия. Получилось, подействовало. Интерес ко мне пропал, не задерживаясь я прошел мимо. Теперь больше чем на пару мгновений взгляд ни на ком не задерживал. Хотя посмотреть, на мой неискушенный в подобных удовольствиях взгляд, было на что: по уголовному кодексу Российской Федерации здесь можно было сразу паковать как минимум треть, по принятым нормам общественной морали выписывать из нормальных людей еще треть. Оставшиеся скорее всего тоже небезгрешны, но просто в этот момент сидят или возлежат за столами, занятые разговором. Или размышлениями наедине с собой, как Гай Антоний Цезарион Макрон Германик, ко столу с которым я только что подошел.

— Дратути, — приветствовал я его по-русски, присаживаясь напротив.

Взгляд, кристально чистый — до полной прозрачности, был переведен на меня с некоторым опозданием. Да, друг Антоха явно не полностью в этом мире, определенно в состоянии искаженного сознания. И, похоже, он сейчас в замедлении времени — получает от жизни все, разогнав возможности мозга. Об этом тоже меня Кайсара инструктировала, так что я достал из кармана плоскую, подсвеченную зеленым живым сиянием таблетку, протянул ее Антохе на ладони.

Происходило бы дело в моем мире, взял бы две. Желательно красную и синюю, добавил бы прелести происходящему. Но, кроме меня здесь шутку юмора с двумя таблетками никто не поймет, так что одна и зеленая.

Подумав немного, Гай Антоний очищающую от воздействия на сознание таблетку взял. Движения его при этом были удивительно четкими, выверенными до миллиметров. Едва закинул под язык, как почти сразу его изменился, вернув нормальность.

— Сальве, Антоний, — снова поздоровался я.

— Сальве, Юлий.

Сказал друг Антоха это с явно слышимой интонацией, по типу: «Ну, здравствуй», а также с некоторой ехидцей в тональности имени. Определенно знает или понимает, кто именно перед ним. И надо же, эмоции прорезались — за равного принимает?

Заметно удивлен моим появлением, смотрит с интересом. Не только он смотрит, ощущаю и другие взгляды на себе — все же слухи о бойне в цитадели и проблемах фамилии просачивались, не без этого. Хорошо тут интернет не работает, так бы все обо всем уже знали, начитавшись инсайдов и просто так я бы здесь не гулял, вопросами бы замучили. Но и так долго рассиживаться я не собирался, перешел сразу к делу.

— Как ты думаешь, где сейчас твой филактерий?

Спросил на русском. Судя по взгляду, Гай Антоний понял, что под словом филактерий я подразумевал «receptaculum anima», вместилище души. Но не ответил. Молчал. Неожиданно заглянул под стол, взял за волосы и вытащил оттуда миловидную девушку, которая — увлеченная процессом, сейчас хлопала глазами не понимая, что происходит. Тоже с измененным сознанием.

На лице девушки затейливый орнамент; не из аристократии. Но и человек здесь неслучайный — особая жрица из тех, кто допущен в закрытое высшее общество. Культ Венеры, или Афродиты, служащих богиням именно таким образом, даря наслаждение себе и людям. Антоха потянул жрицу, заставляя подняться, после чего легонько подтолкнул в направлении прочь от нас, куда она и отправилась бороздить пространство без ясной цели.

Я к этому моменту уже достал плотный прямоугольник фотографии, запустил его по столу в сторону квирита. Он поймал даже не глядя, и только подняв фотографию, отвел от меня взгляд.

На фото была изображена Кайсара. За столом, в позе и с улыбкой американской конгрессвумен, словно для пресс-релиза. За спиной красно-золотой флаг Республики, рядом герб фамилии, а на столе заполненная зеленым биогелем колба. Массивная, почти полметра в высоту — я как-то думал, что поменьше будет. Удивительная история еще, как эту колбу Марина «незаметно» выносила из хранилища штаб-квартиры Альтергена на орбите, где по чистой случайности вся охрана вдруг оказалась отвлечена неотложно важными делами.

Гай Антоний фотографию долго не рассматривал, уже отправил мне ее обратно по столешнице. На лице не дрогнул ни единый мускул, взгляд скучающий. Как у меня, когда я к его столу шел, петляя между группами самых разных людей. Держит марку, молодец.

— Долго говорить не буду, сам все прекрасно понимаешь. Вместе с Октавией вы должны были стать посланниками в Сенат, вестниками грядущего апокалипсиса. Но вам немного не повезло и ваши роли отдали нам с Кайсарой.

Надо же, на слове «апокалипсис» взгляд Антохи чуть дрогнул. Не ожидал похоже, с этой стороны вопроса не смотрел на предстоящую миссию.

— Твоя душа в наших руках, но Кайсара готова тебе ее вернуть прямо сегодня. С одним условием.

Продолжать не стал, взял паузу. Гай Антоний молчал. Я подождал минуту. Еще минуту. Третья минута уже ну очень долгой показалось. Ладно, не удалось — пожал я плечами, собрался вставать. Но, я хотя бы попробовал.

— С каким?

Надо же, заговорил.

— У нас, как ты знаешь, в скором времени будет три легиона.

— Два легиона.

«Вот ты душный какой, а!»

— Два легиона и бригада. Пятая легкая будет реорганизована в Пятую бригаду космодесанта, шеф-командиром останется Кайсара. Ахен твоей Октавии уже расформирован, сейчас в его лагере формируется Пятый легион Алауда, легатом которого стану я по возвращении из Академии.

Расформирование расформированием, но над таким подразделением, с таким бэкграундом, нужен личный контроль.

— Кроме того, будет создан еще один новый легион, Четвертый Скифский. Нам нужен для него доверенный человек на место легата.

— Кому нам?

— Нашей фамилии. Если ты отречешься от своего имени и обратишься к Кайсаре с просьбой принять тебя в семью, станешь легатом Четвертого.

Гай Антоний фыркнул презрительно.

— Жизнь нужно прожить так, чтобы не было больно за бесцельно прожитые годы, — поднял я указующий палец вверх, подчеркивая важность своих слов. — Твоя душа у нас, второй попытки не будет. Тебя выбросили на обочину истории, теперь не ты делаешь исторический процесс, а процесс делает тебя. Нет, ты, конечно, можешь потратить оставшееся время на удовольствия… — обернувшись, я обвел рукой зал. — Но долго ты не проживешь. Получим разрешение, не получим, неважно, мы тебя все равно убьем.

— Если у вас все получится, — ровным голосом произнес Гай Антоний, явно намекая на успех предстоящей миссии.

— Если у нас не получится, мы тебя тем более убьем, у нас длинные руки, — рассмеялся я. — В общем, решай. Пока я не отправился в Академию, двери нашего дома для тебя открыты.

Улыбнувшись и подмигнув собеседнику, я поднялся с места и направился к выходу. Все, дело сделано, дальше теперь мяч на его стороне.

Лавируя между столами, как-то слишком уж увлекся, напоследок рассматривая этот вертеп и пропустил момент, когда на меня бросился довольно странный парень. Из одежды на нем только розовая рубашка, а также некоторое количество разных аксессуаров и украшений с самых неожиданных местах. Не знаю, что он от меня хотел — что-то сказал на новолатинском, но не очень внятно, я не победил. От близкого общения и объятий с носителем распахнутой розовой рубашки я уклонился. И, видя порыв незнакомца остановиться и повторить попытку, чуть подтолкнул его. Так, что он врезался в один из диванов и перевалился через него, создав за ближайшим столом небольшой переполох.

Когда обернулся, рядом со мной стояла юная на вид девушка — с кожей зеленоватого оттенка, по которой ветвилась растительная вязь татуировки. Жрица Сильваны, это я определил. Таких обликов ни у кого нет — глаза лесной девы тоже зеленые, как и губы; она в этот момент, крепко прижавшись, подарила мне чувственный поцелуй.

Моментально в ушах зашумело, картинка перед взором поплыла, слегка размытая. Похоже, у жрицы на губах помада с сильнодействующим веществом, от которого меня повело. Чувствительность многократно усилилась, сознание раздвинулось — глядя в бездонные, засиявшие зеленью глаза, я одновременно был и здесь, и словно стоял на согретой солнцем лесной поляне, где лес шумит.

При этом отчетливо понимал, что перекрывает меня так сильно только внутри, внешне же я — сохраняя бесстрастный вид, выгляжу как обычно. Контроль над телом сохранялся, но мой разум и сознание словно разделили на несколько осколков, которые попали в резонанс.

Меня уже обступила группа старых друзей, некоторые что-то говорили. Все из компании, в которой был и обладатель розовой рубашки — просто он ускорился, подбегая ко мне первым, а так вся группа целенаправленно шла до этого в мою сторону. В ушах так и шумело, сознание плавало, вокруг уже калейдоскоп лиц, обрывки малопонятных фраз, мельтешат хватающие меня чужие руки. Рецепт «смотреть на всех как на говно» уже просто не работал, я в хорошо знакомой компании. Среди которой несколько зеленокожих жриц культа Сильваны, одна из которых все еще меня приобнимает.

Что в такой ситуации делать и говорить, я хорошо знал — Кайсара тоже научила.

Знал, но забыл. И вот это проблема.

Бросившийся в самом начале на меня обладатель розовой рубашки уже выбрался из-под стола, и что-то возмущенно высказывая, вновь подошел ближе. В этот раз обниматься не лез — когда жрица Сильваны сделала шаг назад, схватил меня за руку, спросил что-то требовательно.

Шум леса на весенней поляне сменился боевым горном и шумом штормового моря — параллельно окружающей реальности я словно на носу идущего по волнам драккара оказался. А парень в розовой рубашке оказался на полу без сознания, свалившись как мешок. Боевые горны в голове заиграли громче, послышался равномерный стук — теперь у меня в голове шли легионы на марше, а вокруг потрясали копьями варвары, готовящиеся атакова… так, стоп, вокруг все та же компания удивленных старых друзей.

Вот это меня накрыло лесным колдунством, божечки.

Остановите землю, я сойду.

Зеленоглазая жрица Сильваны все еще рядом, смотрит на меня сияющим взглядом. В ложбинке груди у нее серебряный амулет в виде дерева жизни. Я шагнул вперед и взял его. Острым концом резанул себе по запястью, так что появилось немного крови. Намочил подушечку указательного пальца, провел себе две линии под глазами. Не знаю, делают ли здесь так, но символизм жеста понятен — красный цвет легионов, так что я сейчас буквально показал, что поменял дорогу своей жизни. Отлично получилось — несколько человек «старых друзей» аж отшатнулось. Жрица Сильваны улыбнулась, и похоже хотела снова меня поцеловать или обнять, но я ее удержал.

Достаточно, спасибо. И так собрать себя в кучу не могу никак. Внешне, впрочем, этого совсем незаметно — я по-прежнему спокоен и уверен в себе. Пройдя через расступившуюся группу, кто-то даже отпрыгнул как газель в саванне, за которой гонится стая гепардов… так, стоп-стоп, я не в саванне, где лев рычит, а просто иду к выходу. Нормально иду, если сконцентрироваться. Если хоть чуть-чуть удерживающие разум вожжи выпустить, в голове словно заводная мартышка в жестяной бубен бьет.

Перед взором проплывали выход из приватного клуба, терраса, удивленные взгляды; шел я спокойно и уверенно, как будто все в порядке. Внутри же меня по-прежнему штормило как спасательный плот в бурю. Били барабаны, стучали сапоги на марше, играла музыка, гремела жесть металлических тарелок заводной мартышки, то и дело сменяясь ощущением полного покоя и умиротворения. Состояния менялись резко, без какого-либо перехода. При этом физическая реакция на это запаздывала, часть рефлексов выключилась — поэтому я и выглядел со стороны как нормальный.

Второй таблетки, снимающих эффекты измененного сознания, у меня не было. Очень плохо, что не было, предусмотрительнее надо быть. Вот что стоило взять?

Пройдя по верхней террасе, спустился по широкой лестнице на стоянку. И вот здесь, цельным осколком разума в мешанине дикой пляски остальных, удивился и расстроился: совсем не зря не нравилась мне идея машину не закрывать. У моего мустанга сейчас суетился какой-то мутный тип со стайкой девиц. Двери в машине открыты, на крыше пара бутылок вина стоит. Похоже, компания неторопливо грузится, собираясь уезжать. Ну точно — машина заведена, слышно, как двигатель утробно рокочет.

С каменным лицом я подошел ближе. Жестом показал наглому типу отойди от моей машины. Тот — удивительное дело, возмутился, что-то выдав на новолатинском. Какое хамло, надо же. Ну, я человек простой, так что развернул его и мягко отправил прочь. Хотел несильно, но в голове вновь — реагируя на внутреннее состояние, забили боевые барабаны, так что отлетел тип довольно далеко, покатившись по газону.

Не провожая его взглядом до полной остановки, я забрал бутылки с крыши машины, вручил их удивленным девицам, сел на водительское место. После поцелуя лесной девы меня все еще кружило, но вроде как сконцентрироваться удалось.

Получится у меня вообще за рулем ехать? Получается вроде — включил я передачу и поехал с парковки. Причем медленно-медленно поехал, аккуратно. По ощущениям — как работающий на почте ленивец из мультика, который двигался с тягучей неторопливостью. Но при этом, отметил я краем глаза и сознания, у машины почему-то из-под колес дым шел.

Когда понял, что переборщил с резкостью, попытался взять себя в руки. Восприятие изменилось полярно — я теперь словно за штурвалом космического истребителя оказался. Люк Скайуокер, летящий в каньоне чтобы поразить ракетой вентиляционную шахту. Стремительной молнией я вылетел на дорогу и помчал с дикой, по ощущениям, скоростью. Настолько быстро, что, наверное, аж стрелку положил — посмотрел я на спидометр.

Двадцать миль в час еду, надо же, велосипедист обгонит. А по ощущениям почти третья космическая.

Поездка до места растянулась, по ощущениям, на целую вечность — неделю ехал, как показалось. Но по часам посмотрел — не больше сорока минут. Медленно вкатился в ворота виллы, объехал белое здание, проехал через парк — за которым, на поляне, стоит дирижабль Пятой бригады.

По грузовой аппарели заехал в транспортный отсек, вышел из машины. Меня встречала Кайсара — глаза светятся ультрамарином, смотрит внимательно. Ну да, я в боевой раскраске кровавой, понятно почему так смотрит. Подошла еще ближе, нахмурилась не скрывая чувств. Приобняла, поцеловала — ощутимо прикусив губу. В этот раз не до крови, как в прошлый раз, но подействовало: вяжущий морок смело. Выбило в миг, как пыль из ковра.

— Фух, — выдохнул я с облегчением.

Какое облегчение вернуться в нормальное состояние. Кайсара вдруг взметнула брови, посмотрела за мое плечо. Обернулся и я: грузовая аппарель, которая почти поднялась, снова начала опускаться. Зачем, интересно. Когда опустилась полностью, стало понятно, зачем: в транспортный отсек въехал мой форд мустанг. Красный, с двумя белыми полосами.

Так. А что вообще происходит, меня еще не отпустило что ли? Я вот прямо по-жесткому реально раздвоился? Нет, не раздвоился: продолжая удивлять событиями, из-за руля мустанга вышел Гай Антоний.

Подошел поближе, окинул нас с Кайсарой внимательным взглядом.

— Ты машину забыл, — сообщил он мне.

Ничего не поняв, я посмотрел на мустанг, на котором он приехал следом. Мой? Ну да, мой. Теперь обернувшись, посмотрел на тот мустанг, на котором приехал я. Так. А это вообще не мустанг, а Шевроле Камаро. Судя по виду, тоже конца шестидесятых, тоже с широкими белыми полосами по крыше и капоту; а еще, черт возьми, он не красный, а синий!

Как это я так, очень интересно. И очень интересно, кого я по газону в траве кататься отправил, выйдя на тропу войны. Гай Антоний между тем повернулся к Кайсара.

— Я согласен на ваше условие. И… благодарен за предложение.

Кайсара лишь кивнула, глядя на будущего члена семьи уничижительно. Она свой позор пережила, и облегчать участь бывшему мужу не планировала. Обернулась ко мне.

— У кого ты машину забрал?

Отрицательно пожав плечами, я вопросительно посмотрел на друга Антоху. Тот зеркально повторил жест, показав, что тоже не знает.

— Шеф, а что у тебя за телка в машине? — послышался вдруг оклик Виталика.

«Какая еще телка?»

Втроем, вместе с другом Антохой — который уже держал лицо кирпичом, но явно заинтересовался, подошли угнанному мной Камаро. На заднем сиденье, проснувшись, пыталась принять сидячее положение молодая на вид девушка. Помятая немного, судя по виду с вином переборщила. Заметно, что не очень понимает где находится, и понемногу начинает удивляться. Как раз сейчас похлопала глазами с золотыми веками — ну, хотя бы не патрицианку с чистым лицом увез, и то хорошо.

— Гелла Сесилия, третья жена губернатора Интерполиса, — негромко сообщила мне Кайсара. — Ты зачем ее сюда привез?

Полегче могла бы что-нибудь спросить.

Кайсара — не дождавшись от меня ответа, отдала указания, показывая дежурному офицеру на девушку в машине, потом не глядя на нас с другом Антохой направилась прочь из транспортного отсека. Мы прошли следом за ней по узким коридорам, зашли в капитанскую каюту.

— Рассказывай, — повернулась ко мне Кайсара.

Вздохнув, я коротко рассказал приключившуюся историю — начавшуюся с момента поцелуя жрицы, и до моего отъезда со стоянки.

— Плохо, — покачала головой Кайсара.

— Насколько плохо?

— Если мы просто отвезем Геллу обратно губернатору, могут быть проблемы, в том числе с Протекторатом.

— Почему?

— Потому что нельзя просто так взять, и надавать тумаков губернатору, забрав его жену. Это прямой урон репутации власти, так не делается.

— Выход есть?

— Да, ты можешь взять Геллу третьей женой.

Вот это поворот.

— И губернатор претензий не имеет так как сохранена ее честь, к тому же с семьей Геллы нам отношения нелишние будут. Она из Красного Пакта, младшая из семьи промышленников, для них альянс с высокой фамилией серьезный приз.

— Ее не надо спрашивать? — только и поинтересовался я.

— А ее зачем? — удивилась Кайсара. — Я сейчас свяжусь с главой фамилии, он сразу же даст разрешение.

Хм, да и действительно, зачем ее спрашивать.

— А генерал-губернатор что на это скажет? Если я у него просто взял и жену забрал, так урона репутации власти не будет?

— Если ты просто ее забрал, покататься, тогда это было бы проблема. А так — в жены взял, пусть и неполные, все в порядке.

Шесть тысяч лет разница, надо же. Как к дикарям попал на похищение сабинянок, все на круги своя возвращается с каждым оборотом времени. Просто люди красивее одеваться начинают, а так — все это уже было.

— Других вариантов нет? Просто я человек еще молодой, мне о женитьбе рано думать. Тем более что я с третьей женой делать буду? У меня еще первых-то двух нет.

— Другие варианты есть, но они много хуже, нам сейчас меньше всего нужен общественный резонанс.

— А так его не будет?

— Нет. С первой женой тоже вопрос решаем, наличие третьей по статусу при переговорах о брачных альянсах с другими высокими фамилиями совершенно непринципиально.

— А если… — не продолжая, я показал на Гая Антония. — Ты не хочешь взять Геллу Сесилию себе третьей женой?

Кайсара, которая до этого момента — после единственного наполненного презрением взгляда, друга Антоху не замечала, сейчас перевела взгляд на него. Похоже, ей идея нравилась. Антонию не очень, заметно было.

— Пусть она сама выберет, — после некоторого раздумья произнес он.

— У нас что здесь, демократия? — возмутился я.

— Да, пусть сама выберет, это будет справедливо, — кивнула Кайсара после недолгого раздумья.

Насчет справедливости что я, что Антоний — судя по его взгляду, оба имели сомнения, каждый свои. Но спорить не стали — я, потому что чувствовал вину, он — потому что не знаю почему, никогда его об этом после не спрашивал.

Тогда, в тот день, мне казалось, что все происходящее — дикая случайность, невероятное стечение обстоятельств. После… Не могу сказать уверенно, но если бы я верил в богов, то можно было бы уверенно утверждать, что все произошедшее в Субурре — именно их промысел.

Местные боги ведь тоже хотят жить.