Самой главной неопределенностью теории этногенеза Льва Гумилева является определение пассионарной энергии, порождающей пассионарный порыв. Такой порыв, как проявление антиинстинкта, заставлял пассионарные этносы браться за оружие и покорять народы, лишенные этой живительной энергии. Подобный подход ставит с ног на голову всю теорию этногенеза, согласно которой монгольские племена, ведомые Чингисханом и несшие разрушения и хаос, были пассионарным этносом. На самом деле они были этносом деградирующим, а главной мотивацией их поведения был не антиинстинкт, а именно инстинкт самосохранения, который порождал стремление к паразитическому существованию. Только такое существование позволяло им выжить в тех условиях, в которых они находились, что и толкало их на убийства и грабежи соседних народов.
Для того чтобы в этом вопросе встать на правильные позиции, необходимо еще раз вернуться к тому, что главным предназначением человека в этом мире является реализация его интеллектуального потенциала. Наличие такого потенциала и стремление к его реализации порождает мотивацию к созидательной деятельности. Именно эта мотивация и является главным и единственным фактором, лежащим в основе пассионарной энергии и соответствующего ей пассионарного порыва. Подобная пассионарность представляет собой проявление антиэнтропийных сил, поэтому исключает стремление к паразитизму, грабежам и убийствам.
Только оставаясь на таких позициях, мы сможем правильно оценивать исторические перспективы человечества на ближайшее будущее. Данную оценку необходимо проводить на примере стран высокоразвитых, поскольку они определяют сущность современной цивилизации. И согласно выводам предыдущей главы, эти страны, несмотря на лидирующее положение в мире, подвержены социальной деградации. Она порождена тем, что общие принципы государственного устройства в этих странах опираются на обанкротившуюся идеологию. На идеологию, исчерпавшую свои возможности и существующую лишь по инерции.
Тем не менее логика развития прагматизма, порождающая жесткую конкуренцию в мире, конкуренцию за политическое и экономическое влияние, неминуемо сломает эту ситуацию. Лидерами в этой конкурентной борьбе станут те народы, у которых главным внутренним мотивом поведения является стремление к созидательной деятельности. Именно они уже в ближайшем будущем начнут создавать государства с более эффективной моделью внутреннего развития. Другими словами, это будут государства принципиально нового типа, которые смогут быстро преодолеть нарастающие, как снежный ком, проблемы, присущие странам с развитой демократией. Эти государства отвергнут либеральный абсурд и утвердят новую, прогрессивную идеологию, отвечающую требованиям современного момента истории.
Что же это будут за государства?
Обратимся еще раз к античным временам.
Поражение Афинской архэ от Спарты стало наиболее наглядным примером преимущества, в определенных исторических условиях, тоталитарного режима над демократическим. Этот пример не единственный. Сегодня большинство историков уверены в том, что именно тоталитарный сталинский режим, позволивший осуществить быструю модернизацию промышленного производства в СССР, стал спасением советского государства во Второй мировой войне.
Установление тоталитарных режимов в Италии и Германии в 30-х годах прошлого века позволило им совершить настоящий рывок в экономическом развитии.
Такова положительная сторона тоталитаризма на первоначальном этапе его возникновения. Но если вовремя от него не отказаться, неминуемо начинается следующий этап – деградация и разложение. Таким образом, демократия и тоталитаризм – это инструменты государственного регулирования, которые должны использоваться в соответствии с тем, насколько они востребованы конкретной ситуацией. Исторический опыт тоталитарных режимов ясно указывает на то, что лишь отсутствие механизмов, обеспечивающих своевременный переход к демократическим принципам правления, позволяет правящей верхушке в них превращаться в воров и преступников, разваливающих государство.
Поиск и построение таких механизмов, обеспечивающих единство двух противоположных и взаимодополняющих инструментов государственного регулирования, очень скоро станут приоритетной идеей в вопросах осуществления внутригосударственной стабильности.
Итак: диалектическое единство инструментов свободы и принуждения, регулируемое принципом целесообразности. Логический анализ приводит к однозначному выводу о том, что только такая гибкая государственная структура способна создать мощный запас прочности в тех странах, которые смогут ее построить. При этом главным стимулом к ее построению будет всевозрастающая мировая конкуренция. В ней выживут и будут дальше развиваться только те, кто сможет встать на следующую ступень социальной эволюции. Эта ступень не является ни утопией, ни чем-то совершенно новым в человеческой истории.
Воплощением единства демократических и тоталитарных механизмов управления государством была римская республика, в которой сенат демократическим путем избирал верховного консула. Последний наделялся неограниченной властью, но при этом постоянно был под контролем сената.
Человечеству придется обратиться к опыту этого периода своей истории, чтобы с учетом современных реалий создать более жизнеспособные государственные структуры и соответствующий им новый мировой порядок. Беспристрастная логика указывает именно на такую перспективу развития событий ближайшего будущего. И поскольку в основе формирования государств нового типа будет лежать принцип целесообразности, то первостепенными станут факторы, укрепляющие саму основу государства.
Будет полностью исключен этнический фактор и утверждено единое для всех соблюдение правил и законов, единое для всех соблюдение принятых норм морали. На территории этих государств будут ликвидированы всякие штаты с губернаторами, автономии и республики со своими президентами и претензиями на самостоятельность. Все это будет связано с тем, что внутренняя и внешняя политика новых государств должна будет сориентирована на достижение одной общей цели – создание единого центра управления всеми социально-политическими процессами в мировом масштабе. Цели сохранения всего людского рода, а не отдельных этносов и наций.
Возвращаясь к наследию великого Сократа, здесь следует напомнить, что он одним из первых обратил внимание на главный недостаток демократического устройства общества – предоставление права голоса тем, кто не способен этим правом разумно распоряжаться. Этот недостаток демократии, подмеченный Сократом, привел к ситуации, когда нынешние политологи заявляют, что сегодня ни в одной развитой стране мира нет ни одного профессионального политика, стоящего у руля власти, и что в своих действиях эти случайные люди соревнуются в том, кто глупее. Неумолимый прагматизм преодолеет этот недостаток демократии. Из конституции государств нового типа будет удален пункт, наделяющий всех совершеннолетних правом голоса. Этим правом будут обладать только лучшие представители общества. Тунеядцы, сексуальные извращенцы, наркоманы, пьяницы и преступники будут лишены возможности участия в формировании органов власти. Делегирование избирательного права лучшим представителям общества станет главным принципом всей избирательной системы. Эти представители будут обладать правом выбора сената как главного, центрального органа власти. В свою очередь сенат будет избирать одного лидера или небольшую группу лидеров, которые будут наделены всеми полномочиями, необходимыми для оперативного управления страной. Их решения не должны будут проходить никаких процедур согласования с сенатом, а отчитываться они должны будут только за конечные результаты всех своих действий. При этом сенат будет нести ответственность за своих лидеров, не будет пожизненным и будет подвержен постоянной ротации. Сенат будет решать вопрос о том, на какой срок наделять властью лидеров, на сколько продлевать этот срок и когда лидеров менять. Любые попытки узурпации власти будут уголовно наказуемы. Такая структура позволит добиться максимальной открытости и оперативности в управлении государством.
Определяя идеологию этих государств, прагматизм неизбежно отодвинет гуманизм на задний план, поэтому уголовное законодательство станет предельно жестким, а одной из главных консолидирующих идей станет борьба с паразитическим образом жизни в любых его проявлениях. Очень быстро эта идея станет определяющей во внешней политике государств нового типа.
В конце 1990-х годов, во время интенсивного освоения нефтяных месторождений Средней Азии иностранными компаниями, один из деятелей азиатской нефтяной отрасли дал примечательное интервью местному государственному телеканалу. С немалой долей бахвальства он заявил, что на сегодняшний день они сумели добиться того, что нефть не ищут, не добывают и не транспортируют, все это за них делают иностранцы, они же только получают дивиденды.
Борьба с такой самой распространенной сегодня формой международного паразитирования будет одним из главных, при этом не скрытых, а официальных направлений внешней политики новых государств.
По мере глобальной консолидации межэтническое и межнациональное паразитирование, использующее географическое положение, будет полностью устранено, поскольку находится в противоречии со здравым смыслом, лежащим в основе прагматизма.
Этот процесс будет сопровождаться масштабными войнами, многочисленными конфликтами и в итоге перекроит всю карту мира.
С другой стороны, в основе этого процесса будет лежать необходимость централизованного контроля над всеми источниками энергии. Такой контроль неизбежен при решении задачи спасения среды обитания для всего человечества. Добыча и расходование угля, нефти, газа, а также урана, цинка, алюминия и т. д. должны будут управляться не рыночными законами, а в первую очередь принципом экологической целесообразности в масштабах всей планеты.
Здесь следует оговориться – страны, подобные России и бывшим советским республикам Средней Азии, используют как тоталитарные, так и демократические формы правления. Однако никакого отношения к государствам нового типа такая форма общественного устройства не имеет, поскольку инструмент свободы в них не работает. Эти страны используют демократические принципы не для улучшения внутренней организации государств, а как ширму, позволяющую удерживать личную власть и сохранять свою тоталитарную сущность в новых исторических условиях.
Логика возникновения государств нового типа будет совершенно иной. Она будет продиктована не стремлением удержать власть, она будет продиктована стремлением к реализации и дальнейшему приумножению своего внутреннего интеллектуального потенциала. Реализации в рамках принципиально новой и более совершенной социальной структуры.
Что же касается способа производства и распределения материальных благ в этих более совершенных социальных структурах, то, в отличие от марксистского учения, этот вопрос в данном случае не принципиален. Способ производства и все остальные структурные моменты в этих государствах будут определяться одним-единственным фактором – прагматизмом. Поэтому все приведенные выше рассуждения о внутренней организации государств нового типа не являются ни поверхностными, ни фрагментарными.
Само по себе определение «диалектическое единство инструментов свободы и принуждения, регулируемое принципом целесообразности», а также весь исторический опыт человечества заключают в себе всю программу структурной организации этих государств.
И все же здесь возникает другой вопрос – где гарантия того, что государства нового типа смогут осуществить оптимизацию социальной структуры человечества в масштабах всей планеты? Не приведет ли дальнейший рост прагматизма к еще большей их разобщенности?
Конечно же, сама по себе идея искоренения паразитизма уже является консолидирующим фактором, однако в мире существует гораздо более мощная сила, которая заставит эти государства консолидироваться в единый социальный организм. Эта сила заключена в парадоксе, с которым столкнулась профессор Лондонского института Ближнего Востока Бхавна Даве.