Парикмахер

19

Через каждые полчаса Алеша выдавливал из пестрых пластмассовых формочек кусочки льда в виде груш и клубничин и делал из них холодный компресс; еще он обертывал вокруг моих икр мокрые полотенца, как будто у меня жар. Он переместил меня, словно старенького дедушку, вместе с кушеткой на балкон, где уже твердо обосновалась сушилка для белья. Его зеленые плавки висели среди левкоев.

Я чувствовал слабость. От переохлаждения у меня начинали болеть уши, но я прикладывал к голове пузыри со льдом, из упрямства и чувства долга, и уговаривал себя, что к завтрашнему утру все будет хорошо и я возобновлю работу. Ева прислала мне цветы. Лилии, как на похоронах.

Ко мне на балкон прилетел из кухни новый запах и поплыл наверх, к старику Хофману. Я узнал этот запах и вспомнил Москву, кухню в панельном доме, Алешину бабушку в фартуке. Широко расставив для устойчивости свои распухшие в суставах ноги, она размашистыми движениями мешала ложкой в огромной алюминиевой кастрюле, которая из-за бугристого дна пошатывалась на газовой горелке. В ней кипели гречка, жир и что-то еще. Варилась каша. Они едят ее на завтрак. Теперь Алеша стряпал эту кашу в моей дорогостоящей кастрюле из качественной стали, с толстым дном, в которой я иногда готовлю макароны. Я терпеть не могу эту бурую массу, на поверхности которой непременно плавают желтые круги жира. А вот Алеша вырос на гречке. Каша полезная, говорила его бабушка. А если ты болеешь, тебе следует обертывать икры. Потом полотенца сохнут на балконе. Алеша сунул мне в рот ложку с кашей. Я получал уход.

Ко мне на балкон пришла Беа - выкурить сигаретку, передать приветы от моих сотрудников и пожелания скорейшего выздоровления от клиентов. Она подвинула стул, села, закинула ногу на ногу и посмотрела на меня. Посещение больного, акт милосердия.

- Глаз уже стал намного лучше, - заявила она.

Алеша принес кашу и снова пропал. Я положил ноги на перила и пересказал наш разговор с Клеменсом Зандером.

- Мне показалось, что он не врал, - добавил я. - Ему некуда деваться, он приперт сейчас к стенке.

- Я не очень в этом уверена, - возразила Беа. Пепел упал с кончика сигареты прямо в кашу, которую поставил перед ней Алеша, и бесследно утонул. - Ты вспомни, ведь убийца ее любил. Иначе он бы не положил ей под голову подушку. Помнишь? Ведь Клеменс был сильно увлечен Александрой. Не нужно упускать это из вида. Возможно, он просто предпочел умолчать о жестокой развязке.

- Тогда любовники должны были о чем-то поспорить. Вот только о чем? Да еще после такого кайфа?

- А что там с Евой?

- Точно. Ведь она еще не уехала из редакции. Впрочем, Клеменс ведь упомянул, что она торопилась домой, не хотела пропустить свой любимый сериал. Как знакомо, у мамы тоже всегда так. Новый сериал заслоняет всю остальную жизнь. - Я разглядывал свои пальцы ног, наблюдал, как они сгибались и обхватывали край перил. - Но что если Ева, совершая свой привычный обход, заглянула в их кабинет? - спросил я. - Обсуждение было долгим, возможно, она уже поняла, что все равно не успеет на сериал. И тогда, как утверждала Клаудия, она решила пройтись по редакции… Настроение у нее было не из лучших. Вероятно, положение у журнала довольно плохое. Александра - злая конкурентка. Но разве этот мотив можно считать достаточным? И стала бы Ева после такого свирепого акта подкладывать подушку? Не уверен….

- Кай бы так сделал. Он положил бы голову матери на подушку.

- Ах, Кай. В сущности, он совсем безобидный мальчишка.

Мы с Беатой поглядели друг на друга в полной растерянности.