Party of One: The Rise of Xi Jinping and China's Superpower Future

Протесты в Гонконге в 2019-2020 годах больно ударили по Си. Помимо смущения, причиненного его руководству, беспорядки обнажили глубокие трещины, которые опровергали его "Китайскую мечту", и дали западным правительствам почву для давления на Пекин. Китайские чиновники обвинили в беспорядках иностранное вмешательство и экономическое разочарование, хотя в частном порядке некоторые признали, что не смогли оценить глубину общественного недовольства. Их решением было коренное переустройство Гонконга, чтобы подавить инакомыслие, уменьшить социальное неравенство и, что наиболее важно, привить молодому поколению более сильное чувство китайской национальной идентичности.

Центральный комитет партии одобрил эту стратегию в конце 2019 года, пообещав широкие изменения в политической, экономической, образовательной и полицейской системах Гонконга. Летом следующего года Пекин ввел в действие масштабный закон о национальной безопасности, который объявил вне закона активистов антикоммунистической партии и позволил властям подавлять политическое инакомыслие полицейскими методами. В 2021 году китайские законодатели приняли изменения в избирательном законодательстве, позволяющие только "патриотам" управлять Гонконгом, что помогло про-пекинским политикам получить все места в законодательном органе города, кроме одного, на выборах в том году - хотя и при рекордно низкой явке избирателей (около 30 процентов). Несколько местных новостных организаций, известных критическим освещением деятельности Коммунистической партии и политики Гонконга, закрылись после того, как полиция задержала руководителей и редакторов СМИ за предполагаемые нарушения национальной безопасности. В 2022 году Гонконг назначил бывшего начальника правоохранительных органов и ветерана полиции Джона Ли на пост главы администрации - впервые специалист по безопасности занял высший пост в городе после передачи власти в 1997 году.

Национальное образование стало приоритетом. Власти запретили проявлять неуважение к китайскому национальному флагу и обязали школы проводить церемонии поднятия флага не реже одного раза в неделю. Учителя, поддерживающие антиправительственные протесты, получали выговоры или увольнялись. Учебники были переписаны, чтобы убрать материалы, которые могли вызвать недовольство Пекина, и добавить больше патриотического содержания. В новые материалы были включены фрагменты, пропагандирующие национальную безопасность и утверждающие, что Гонконг не является британской колонией, поскольку Китай не признает неравноправные договоры, по которым эта территория была передана Великобритании. Уроки национальной безопасности теперь проходят дети начальной школы в возрасте шести лет. Новые учебные материалы включают сценарий ролевой игры "Кто украл национальный флаг?", в котором изображен патриотический персонаж, говорящий: "Да! Я люблю Родину. Мне нравится собирать или покупать вещи с национальным флагом". Другой персонаж, по имени "Разрушитель", топчет флаг и не имеет друзей.

Китайские чиновники описывают изменения в политике как "вторую передачу Гонконга", только на этот раз Пекин решит вопросы раз и навсегда. "Как говорит президент Си, одна страна - это одна страна", - сказал Ип Квок-Хим, высокопоставленный про-пекинский политик в Гонконге и член национального законодательного органа Китая. «Речь больше не идет об удовлетворении потребностей Гонконга».

Остров сокровищ

В представлении коммунистической партии Тайвань был одной из священных частей родины, украденных иностранными империалистами, которые должны быть возвращены для восстановления достоинства Китая. Империя Цин присоединила остров в 1680-х годах, но была вынуждена уступить его вместе с другими территориями Японии после поражения в китайско-японской войне 1894-1895 годов. Некоторые тайваньские элиты выступили против этой сделки и провозгласили независимую Республику Формоза, но Токио подавил это движение и положил начало пяти десятилетиям колониального правления на Тайване, которое продолжалось до конца Второй мировой войны.

В 1945 году гоминьдановское правительство Чан Кайши установило контроль над Тайванем и включило остров в состав Китайской Республики. Его администраторы установили жестокое авторитарное правление, стремясь искоренить коммунистическую подрывную деятельность и про-японские симпатии среди местного населения. Когда Мао захватил власть в 1949 году, Чан вывез свое правительство на Тайвань, прихватив с собой золотые запасы и культурные ценности, что вызвало отток на остров около миллиона жителей материка. Этот приток вызвал десятилетия напряженности между коренными тайваньцами и вайшенгренами, как называли выходцев с материка, прибывших после Второй мировой войны, многие из которых были членами и сторонниками Гоминьдана.

С тех пор сменявшие друг друга коммунистические лидеры заявляли о своем желании захватить Тайвань, который Пекин называет "островом сокровищ родины". Мао готовился к захвату Тайваня, когда в 1950 году началась Корейская война, побудившая США присоединиться к боевым действиям и направить Седьмой флот в Тайваньский пролив, чтобы предотвратить вторжение. Вместо этого Пекин отправил войска на помощь Северной Корее, и в последующие десятилетия китайские военные практически ничего не делали на Тайване, кроме стычек с гоминьдановскими войсками и бомбардировок островов, принадлежащих Тайваню, недалеко от материкового Китая. С 1954 по 1978 год артиллерия НОАК выбрасывала взрывчатку и пропагандистские листовки на контролируемые Тайбэем острова Кинмен в нескольких милях от провинции Фуцзянь, включая почти полмиллиона снарядов, выпущенных во время шестинедельной бомбардировки в 1958 году. Пекин настойчиво продвигался на дипломатическом фронте, убеждая десятки стран разорвать связи с правительством Гоминьдана и, что особенно важно, заставив ООН в 1971 году отстранить Тайбэй от власти и признать коммунистическое правительство "единственным законным представителем Китая".

Чан, в свою очередь, надеялся снова править Китаем. Пока "Большой скачок вперед" Мао опустошал Народную Республику в начале 1960-х годов, Чан готовил планы по "возвращению материка". Известный как "Проект национальной славы", он должен был стать монументальным предприятием, включающим высадку десанта, воздушные десанты и специальные операции в тылу врага. Но Чан потерял веру после того, как гоминдановские войска потерпели смертельную аварию на учениях и морские потери против НОАК в 1965 году. Проект был свернут семь лет спустя. Любые томительные надежды на восстановление власти Гоминьдана на материке рассеялись после смерти Чанга в 1975 году. Вместо этого его преемники сосредоточились на управлении, развитии и защите Тайваня.

Пекин изменил позицию в отношении Тайваня в конце 1970-х годов. Дэн Сяопин сделал примирительные жесты в сторону Гоминьдана и нормализовал отношения с США, которые разорвали официальные связи с Тайбэем. Китайские чиновники прекратили обстрел Кинмена и других островов, контролируемых Тайванем, и пообещали снизить напряженность. Они предложили мирное объединение в рамках концепции "одна страна - две системы", согласно которой Тайвань сохранит существующую социально-экономическую систему и будет пользоваться значительной автономией от Пекина. Тайбэй отверг эту формулу, которую Пекин собирался применить в Гонконге и Макао, когда Великобритания и Португалия вернут эти территории Китаю в конце 1990-х годов.

Сын Чанга, президент Чан Чинг-Куо, до своей смерти в 1988 году предпринял шаги по ослаблению враждебности и разрешению некоторых косвенных контактов с материком. Ли Тэн-хуэй, который сменил Чанга и стал первым президентом Тайваня, родившимся на родине, последовал примеру своего предшественника. Вначале он придерживался осторожной линии, настаивая на том, что материк должен демократизироваться, прежде чем произойдет объединение. В 1991 году Ли отменил чрезвычайное положение гоминьдановского правительства против "коммунистического восстания", тем самым признав коммунистический контроль над материком. В следующем году представители Китая и Тайваня начали переговоры об открытии экономических и других связей, оставив в стороне противоречивые претензии на суверенитет над Китаем. Это был туманный компромисс, который чиновники Гоминьдана спустя годы назовут "консенсусом 1992 года" - молчаливое понимание того, что обе стороны согласны с тем, что существует "один Китай", не определяя, что это значит.

Несмотря на это, Пекин стал ненавидеть Ли за его международные поездки и высказывания, которые подразумевали тайваньскую государственность. Например, он назвал Гоминьдан "экзогенным режимом" на Тайване, подобным колониальным державам, таким как Нидерланды, Испания и Япония. Визит Ли в 1995 году в Корнельский университет, его альма-матер, даже спровоцировал военное противостояние между Вашингтоном и Пекином. НОАК практиковала высадку десанта и запускала ракеты вблизи Тайваня, что побудило США направить в окрестности военные корабли. Конфронтация затянулась до 1996 года, когда Пекин попытался повлиять на ход первых президентских выборов на Тайване с помощью новых учений и ракетных обстрелов, но Вашингтон направил две боевые группы авианосцев - демонстрация силы, на которую у Китая не было ответа. "Это было сделано именно для того, чтобы послать Пекину недвусмысленный сигнал о нашей решимости и подавляющей мощи, чтобы предотвратить любой просчет или случайность", которые могли бы привести к вооруженному столкновению с Китаем, вспоминает Уинстон Лорд, помощник государственного секретаря США по делам Восточной Азии и Тихого океана с 1993 по 1997 год.

Кризис стал отрезвляющим для Китая, показав его слабости перед лицом американской военной мощи. Хуже того, агрессия Пекина дала обратный эффект, разозлив тайваньских избирателей, которые отдали решающую победу Ли, который стал первым всенародно избранным президентом острова, набрав 54 процента голосов против трех претендентов. Вмешательство США в войну в Косово в рамках кампании воздушных бомбардировок Организации Североатлантического договора в 1999 году также обеспокоило китайских чиновников, которые расценили этот эпизод как знак готовности Вашингтона вмешаться в конфликт вокруг Тайваня.

В течение следующих двух десятилетий Тайвань завершил замечательный переход от авторитарного государства к многопартийной демократии. Ли ушел с поста президента в 2000 году, соблюдая установленные им ограничения по срокам, положив конец пятидесятипятилетнему правлению Гоминьдана на Тайване. Власть перешла к склонной к независимости Демократической прогрессивной партии, или ДПП, чей кандидат вырвал победу в конкурентном президентском голосовании. Либерально настроенные политики стремились демонтировать принудительный аппарат Гоминьдана, ослабить его контроль над бюрократией и СМИ, и разрушить его бизнес-империю. Тайвань деполитизировал свои вооруженные силы, которые когда-то были частью Гоминьдана, и перепрофилировал их в государственные вооруженные силы. Для многих материковых китайцев остров стал зеркалом их собственных надежд и тревог. Либералы черпали в нем вдохновение, а коммунистические лидеры видели в нем наглядный урок того, какая судьба может постигнуть их однопартийное государство.

По мере того, как китайская экономика развивалась, Пекин пытался убедить Тайвань в том, что его экономическое будущее зависит от материка. Тайваньские инвесторы хлынули на материк в поисках более дешевой производственной базы для выпуска продукции от электроники до машин, в то время как китайские покупатели приобретали все больше тайваньских товаров, таких как фрукты и рыба. К началу 2000-х годов Китай заменил США в качестве важнейшего торгового партнера Тайваня, в то время как экономика острова начала ослабевать после своего расцвета в качестве быстрорастущего "азиатского тигра". Заработная плата в итоге поднялась слишком высоко для некоторых тайваньских заводов, а затем и вовсе застопорилась, что вызвало отток ищущих работу на материк, где, по оценкам частного сектора, работает более миллиона тайваньцев. Некоторые из крупнейших тайваньских компаний, включая сборщика iPhone Foxconn, открыли в Китае крупные производственные предприятия, на которых работают выходцы с материка, составляющие большую часть их общей численности персонала.

На этом пути Гоминьдан избавился от своей вражды с Коммунистической партией, сосредоточившись на общей вере в то, что материк и Тайвань являются частью "одного Китая". Гоминьдановские политики выступали за потепление отношений с Пекином как способ помочь Тайваню процветать, и самый известный из них, Ма Инцзю, стал президентом в 2008 году. Он приступил к расширению экономических связей через пролив, открыв остров для китайских туристов и инвесторов и позволив большему количеству тайваньского капитала перетекать в Китай. Пекин приветствовал тайваньские предприятия, рабочих и студентов на материке и использовал эти связи как рычаг давления. Когда Тайбэй делал позитивные шаги, китайская торговля и туристы устремлялись в другом направлении. Когда казалось, что остров склоняется к независимости, Пекин сжимал поток китайских денег и угрожал применить военную силу. И на какое-то время эта стратегия, похоже, сработала. По мере того, как Тайвань становился все более экономически зависимым от Китая, многие тайваньцы либо смирились с тем, что официальная независимость невозможна, либо отложили эту идею на неопределенный срок.

Си Цзиньпин продолжил этот подход после прихода к власти. Но если его недавние предшественники, казалось, были довольны тем, что отложили вопрос объединения на неопределенное время, то он проявил определенное нетерпение. В 2013 году Си сказал бывшему вице-президенту Тайваня, что политические разногласия между Пекином и Тайбэем «не должны передаваться из поколения в поколение». Его интонация вызвала брови у опытных наблюдателей, которые почувствовали в Си амбиции претендовать на Тайвань в течение своей жизни, хотя мало кто верил, что он сделает это силой.

Однако к 2014 году сила убеждения Пекина достигла предела. Бренд президента Ма стал токсичным среди тайваньцев, которые возмущались тем, что экономическая мощь Китая обогащает бизнес-элиту Тайваня, оттягивая на себя рабочие места и инвестиции. Когда правящий Гоминьдан попытался ускорить ратификацию непопулярного торгового соглашения с Пекином, студенты на три недели заняли законодательные палаты в Тайбэе и заставили Ма отказаться от договора.

Эта обратная реакция усилила ДПП, группу, которая впервые возникла в 1980-х годах как незаконное оппозиционное движение против Гоминьдана, а затем превратилась в широкую церковь, члены которой выступают за отдельную тайваньскую идентичность и, в некоторых случаях, за официально независимый Тайвань. Ее лидер, Цай Ин-вэнь, победила на президентских выборах 2016 года с большим отрывом, что вызвало недовольство Пекина, который возмутился отказом Цай признать концепцию, что Тайвань является частью "одного Китая". Цай и ДПП настаивают на том, что Китайская Республика, Тайвань - как он официально называется - уже является независимым суверенным государством, с собственным правительством, законодательной, судебной и военной властью. Это означает, как утверждает Цай, что нет необходимости в официальном провозглашении независимости.

Си пытался оказать давление на Цай с помощью военных, дипломатических и экономических инструментов. Пекин разместил военные самолеты и корабли ВМС вблизи Тайваня и ограничил поездки китайцев на остров. Ежегодное число туристов из материкового Китая, достигшее в 2015 году пика в 4,2 миллиона человек, сократилось более чем на треть во время первого президентского срока Цай. Китай заблокировал участие тайваньских делегатов во встречах в учреждениях ООН, контролирующих глобальную авиацию и здравоохранение, и убедил все больше стран разорвать связи с Тайванем, в результате чего остров получил дипломатическое признание от чуть более десятка государств, по сравнению с двадцатью двумя, когда Цай вступила в должность, и примерно семьюдесятью более полувека назад.

Цай столкнулась с проблемами и у себя дома. Некоторые тайваньцы возмущались тем, что она неправильно провела пенсионную и трудовую реформы. Другие винят ее в падении объемов торговли Тайваня с материком и медленном прогрессе в диверсификации экономики. Правящая ДПП потерпела унизительное поражение на местных выборах в конце 2018 года, а популист из Гоминьдана Хань Куо-юй одержал победу на выборах мэра портового города Гаосюн - оплота ДПП - отчасти благодаря обещанию восстановить торговые связи с Китаем. Цай ушла с поста председателя ДПП, а недовольные члены партии даже задались вопросом, стоит ли ей добиваться переизбрания в 2020 году.

Но динамика изменилась в январе 2019 года, когда Си выступил с важной речью о Тайване, которая подстегнула антипекинские настроения на острове. На телевизионной церемонии, посвященной четырем десятилетиям с момента перехода Коммунистической партии к стратегии "мирного объединения" с Тайванем, Си повторил предложение Пекина ассимилировать остров в рамках "одной страны, двух систем" и предложил экономические пряники для тайваньского бизнеса и молодежи. Он также косвенно осудил правительство Цай как сепаратистов и подчеркнул, что вооруженное объединение остается одним из вариантов. Его замечания были плохо восприняты на Тайване, где "одна страна, две системы" никогда не получала значительной поддержки. Цай воспользовалась этим, пообещав защищать тайваньскую демократию от авторитарных посягательств со стороны Китая.

Неповиновение Цай принесло свои плоды. Когда летом в Гонконге вспыхнули антипекинские волнения, многие на Тайване сочувствовали протестующим. Тайваньские активисты провели краудфандинговые кампании по закупке защитного снаряжения для гонконгских протестующих и организовали митинги против местных политиков, которых считали слишком дружественными Пекину. Их главной мишенью был Хань Куо-ю, который стал кандидатом в президенты от Гоминьдана и впоследствии попал под огонь за визит на материк в начале 2019 года для встречи с высокопоставленными китайскими чиновниками, занимающимися делами Гонконга и Тайваня. "Тайвань не может стать таким же, как Гонконг", - сказал мне Ву Ма-ко, тайваньский свиновод, который привел свою жену и сына на марш против Ханя в Гаосюне. «Если мы сами не будем выступать, международное сообщество будет воспринимать нас как часть Китая и не будет выступать за нас».

Цай подогревала такие настроения в погоне за вторым президентским сроком, представляя выборы в январе 2020 года как выбор между защитой демократии и уступкой Пекину ради экономических выгод. Избиратели пришли на выборы в полном составе и переизбрали Цай, получив рекордные 8,17 миллиона бюллетеней и 57 процентов голосов - самый высокий показатель, когда-либо достигнутый кандидатом от ДПП.

Поражение ошеломило Гоминьдан и вызвало волну междоусобиц. Молодые члены партии призывали к более жесткой позиции по отношению к Пекину, вступая в конфликт с авторитетными фигурами, которые придерживались основополагающих стремлений партии к управлению единым Китаем. "Если Гоминьдан все еще хочет иметь шанс управлять Тайванем или даже избежать превращения в маленькую периферийную партию, мы должны приспособиться", - написал в социальных сетях глава партии по делам молодежи. Партия сначала согласилась, избрав нового председателя, который пообещал пересмотреть дружественную Китаю политику Гоминьдана и поставить интересы Тайваня на первое место. Но он продержался менее двух лет, его сменил партийный вельможа, выступавший за укрепление связей с Пекином.

Пока Гоминьдан боролся с кризисом идентичности, все больше тайваньцев обретали чувство принадлежности к своей нации. За три десятилетия после того, как Ли Тен Хуэй начал демократические реформы, доля граждан, исповедующих чисто тайваньскую идентичность, выросла более чем в три раза и превысила 60 процентов, в то время как доля тех, кто идентифицирует себя только как китайцев, упала ниже 3 процентов с примерно четверти в 1992 году, согласно опросам Центра изучения выборов Национального университета Чэнчи в Тайбэе. Сдвиг в значительной степени зависит от поколения. Более молодые тайваньцы чаще подчеркивают свои политические и культурные различия с материковым Китаем - тенденция, известная как "естественная поддержка независимости". Пандемия Ковид-19 только усилила эти взгляды. Многие на Тайване обвиняют Коммунистическую партию в неспособности сдержать вспышку в центральном Китае и в том, что она не позволила тайваньским чиновникам принять участие в ежегодной ассамблее Всемирной организации здравоохранения и технических совещаниях.

В Пекине очевидный провал экономических уговоров подогрел воинственные аргументы о том, что мирное объединение - это тупик. Хотя Си часто подчеркивает, что партия предпочитает мирное решение, некоторые аналитики утверждают, что он установил неявные сроки для захвата Тайваня, ссылаясь на его заявления о том, что Китай должен достичь степени "социалистической модернизации" к 2035 году и стать "современной социалистической державой" к 2050 году. Се Чуньтао, высокопоставленный партийный академик, похоже, подтвердил эти подозрения. "Тайваньский вопрос был бы решен" к середине XXI века, сказал Се. Если мы даже не можем добиться национального объединения, то я думаю, что наша «современная социалистическая держава" на самом деле не так уж и сильна».

Готов к бою

Одним светлым сентябрьским утром 2015 года, через семь десятилетий после капитуляции Японии, положившей конец Второй мировой войне, Пекин содрогнулся от грохота танков и ритмичного топота шагающих гуськом солдат. Грозные фаланги баллистических ракет, беспилотников и другого вооружения пронеслись по проспекту Вечного мира, подбадриваемые пятьюдесятью пятью тысячами зрителей, а над головой проносились самолеты и вертолеты. Парад стал одной из самых экстравагантных демонстраций военной мощи Китая, и впервые Пекин устроил такое зрелище в честь какого-либо события, кроме знаменательного дня рождения Народной Республики.

Си Цзиньпин, одетый в оливково-зеленый костюм Мао, обозначающий его статус председателя Центральной военной комиссии партии, наблюдал за зрелищем с вершины Тяньаньмэнь, Ворот небесного мира, вместе с партийными грандами и уважаемыми иностранными гостями. Мероприятие якобы было посвящено победе союзников, но ни одна крупная западная держава не прислала для участия в нем действующих лидеров или войска. Си начал мероприятие с "голубиных" замечаний, которые не соответствовали "ястребиным" настроениям военного шоу. "Мы, китайцы, любим мир. Каким бы сильным он ни стал, Китай никогда не будет стремиться к гегемонии или экспансии", - сказал Си, заявив, что сократит ряды Народно-освободительной армии на триста тысяч человек - самое большое сокращение за последние два десятилетия.

То, что Си изображал как мирный жест, было ключевым шагом в превращении Китая в первоклассную военную державу. НОАК, возможно, и была крупнейшими вооруженными силами в мире, насчитывая 2,3 миллиона военнослужащих до сокращений Си, но ее боевые возможности были ограничены устаревшей структурой командования, устаревшей доктриной и отсутствием боевого опыта. Народная Республика не вела полномасштабных войн с 1979 года, и ее лидеры могли лишь с нервным восхищением наблюдать за тем, как западные силы наращивают свою разрушительную мощь на Ближнем Востоке, Балканах и в Афганистане. Для того чтобы Китай всерьез воспринимали как мировую державу, как того требовал Си, ему нужны вооруженные силы, способные бросить вызов американским и европейским коллегам. «Чтобы добиться великого омоложения китайской нации, - сказал Си, - мы должны обеспечить единство процветающей страны и сильной армии».

С тех пор Си пообещал модернизировать НОАК к 2035 году и создать "боевые силы мирового класса" к середине XXI века. Успех обеспечил бы подъем Китая, позволив ему бросить вызов американскому доминированию в Азии, одержать верх в территориальных спорах и защитить расширяющиеся глобальные интересы Пекина - от сырья и торговых путей до зарубежных инвестиций и общин экспатриантов. Но реорганизация также рисковала вызвать антагонизм среди элементов НОАК, лишив их богатства и престижа, в то же время высвобождая легионы демобилизованных солдат, плохо подготовленных к конкуренции на оживленном рынке труда.

Мао Цзэдун однажды заявил, что "политическая власть исходит из ствола оружия", и НОАК доказала это с момента своего основания в 1927 году. В то время как современные военные в демократических системах обязуются служить действующему правительству, кем бы оно ни было, НОАК существует как вооруженное крыло Коммунистической партии Китая, поклявшееся "слушать приказ партии" и выступать в качестве окончательного гаранта ее власти.

Тем не менее, бывали моменты, когда лояльность менялась под влиянием борьбы за власть или даже чувства морального долга. В 1976 году преемник Мао Хуа Гофэн заручился поддержкой ключевых военных лидеров, прежде чем свергнуть "Банду четырех", которая была арестована подразделением НОАК, отвечавшим за охрану высших должностных лиц. Приказ Дэн Сяопина подавить протесты на площади Тяньаньмэнь в 1989 году оказался слишком тяжелым для некоторых военнослужащих - по одним данным, 110 офицеров допустили серьезные дисциплинарные нарушения, а 1400 солдат дезертировали. Командующий 38-й групповой армией генерал-майор Сюй Циньсянь отказался вести вооруженные войска на Пекин без четкого письменного приказа и, по сообщениям, притворился больным - демонстрация неповиновения привела к тому, что его отдали под трибунал, исключили из партии и посадили в тюрьму.

Каждый лидер со времен Мао прилагал значительные усилия, чтобы получить контроль над пресловутым оружием. Хотя Дэн часто довольствовался управлением без формальных постов, ветеран-революционер обязательно возглавлял Центральную военную комиссию партии с 1981 по 1989 год. Он отстранил военных от политики, а взамен предоставил НОАК значительную автономию в управлении своими делами и даже в создании предприятий, включая ночные клубы, фармацевтику и недвижимость, чтобы компенсировать скудные оборонные бюджеты 1980-х годов. Воодушевленная участием в экономическом буме Китая, НОАК становилась все более коррумпированной и отвлекалась от своих основных обязанностей.

Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао пытались модернизировать НОАК, но с переменным успехом. Цзян начал вытеснять НОАК из бизнеса в 1998 году, предлагая увеличение бюджета, чтобы успокоить начальство, но многие старшие офицеры просто передали контроль над этими предприятиями своим родственникам. Нежелание военных делиться информацией или координировать свои действия с гражданскими властями также затрудняло командование и управление, что иногда даже ставило руководство в неловкое положение. Когда в 2011 году Китай провел летные испытания нового стелс-истребителя всего за несколько часов до встречи Ху с министром обороны США, китайский лидер, как сообщается, не знал об испытаниях, что подстегнуло спекуляции о том, что ему трудно обуздать ястребов НОАК. Боевая готовность ухудшалась по мере роста коррупции, особенно при покупке и продаже званий, а также таких привилегий, как военные регистрационные знаки, которые позволяли водителям нарушать правила дорожного движения. Получение генеральского звания, по сообщениям, стоило более миллиона долларов, но эти инвестиции с лихвой окупались взятками и откатами.

Си пришел к власти, решив навести порядок. Он сделал усиление НОАК центральным элементом своей "Китайской мечты", требуя, чтобы вооруженные силы были "готовы сражаться и выигрывать войны". Он издал новые стратегические руководящие принципы, призывающие к созданию вооруженных сил, способных бороться с конфликтами цифровой эпохи, сдерживать соперничающие державы и защищать интересы Пекина в Азии и за ее пределами. Китайские стратеги приветствовали его концепцию, называя ее необходимым шагом в преодолении американских попыток "окружить" Китай - в частности, стратегии президента Барака Обамы "поворот" в Азию, которая усилила военное и экономическое присутствие США в регионе.

Но прежде, чем переналаживать оружие, Си должен был сначала убедиться, что оно находится в его руках. Он очистил высшие чины НОАК от коррумпированных и политически ненадежных офицеров, реорганизовал структуру руководства и сосредоточил командные полномочия в своих руках. Уже будучи председателем Центральной военной комиссии, Си претендовал на звание "главнокомандующего" и непосредственное руководство боевыми операциями, часто появляясь в камуфляжной форме при осмотре военных объектов. Он сократил 11-местную военную комиссию до 7 членов и централизовал принятие решений в рамках "системы ответственности председателя ЦВК", согласно которой Си сам принимает решения по всем важным вопросам, в отличие от того, как его недавние предшественники делегировали повседневные обязанности заместителям председателя ЦВК, которые были профессиональными военными командирами. В 2020 году законодатели переписали законодательство, чтобы дать ЦВК под председательством Си больше полномочий по оборонной политике в ущерб гражданскому правительству во главе с премьером.

Во время первого срока Си власти расследовали более четырех тысяч коррупционных дел в НОАК и наказали около тринадцати тысяч человек, включая более ста высокопоставленных офицеров. Два бывших заместителя председателя ЦКВ были очищены, хотя один из них умер от рака до того, как его дело дошло до военного трибунала. Два действующих члена ЦКВ также ушли в отставку: начальник объединенного штаба НОАК получил пожизненный срок, а генерал, курировавший политическую индоктринацию, покончил с собой во время следствия. На их место Си назначил командиров, которых он считал более лояльными и профессиональными, включая нового начальника объединенного штаба, который с отличием воевал в китайско-вьетнамской войне 1979 года. Почти 90 процентов делегации НОАК на партийном съезде 2017 года были первыми участниками, что ознаменовало собой глубокую смену военного руководства.

Чистки способствовали перестройке командной структуры НОАК, отстраняя или усыпляя офицеров, которые могли сопротивляться переменам. До прихода Си к власти в сухопутных войсках НОАК - так называют армию - служили семь из одиннадцати членов Центральной военной комиссии и около 70 процентов всего личного состава НОАК. Четыре "генеральных департамента", из которых состояло руководство НОАК, - надзор за военными операциями, политическая индоктринация, логистика и обслуживание техники - превратились в вотчины, пронизанные финансовыми растратами и взяточничеством. НОАК управляла своими боевыми силами в семи "военных регионах", которые функционировали как мини-государства, каждое из которых имело свои школы, больницы, гостиницы и газеты. В то время как начальники регионов командовали армейскими подразделениями, военно-воздушные и военно-морские силы контролировались штабами своих служб, что затрудняло проведение комплексных операций.

Си упразднил четыре генеральных департамента и перераспределил их функции между пятнадцатью небольшими департаментами и управлениями, которые подчинялись непосредственно Центральной военной комиссии. Также исчезли семь военных округов, их заменили пятью новыми "театральными командованиями", охватывающими север, юг, восток, запад и центр, во главе каждого из которых стоял региональный начальник, наделенный более прямым контролем над всеми сухопутными, воздушными, военно-морскими и ракетными силами в пределах своего региона. Си также сократил некоторые полномочия сухопутных войск, чтобы усилить воздушные, военно-морские и стратегические ракетные силы, которые имеют решающее значение для проецирования силы за пределы периферии Китая. Были созданы новые Ракетные войска, контролирующие арсенал баллистических ракет НОАК, а новые Силы стратегической поддержки занялись космической, кибернетической и электронной войной. Больше всего от сокращений Си пострадали сухопутные войска, доля армии в составе НОАК упала ниже 50 процентов. Более 30 процентов офицеров были уволены. Были сокращены небоевые функции - например, труппы песни и танца.

В некотором смысле эти изменения отражают реформы американской обороны, введенные в конце 1980-х годов, чтобы уменьшить соперничество между вооруженными силами и облегчить проведение совместных операций. Однако Си позаботился о сохранении советской особенности политического контроля - системы двойного руководства, при которой воинские части возглавляют два офицера, как правило, одинакового ранга: командир, обладающий формальной властью над принятием боевых решений, и политический комиссар, обеспечивающий выполнение партийных директив.

Черпая вдохновение в США, Си призвал к более активному "военно-гражданскому слиянию", при котором военные используют преимущества гражданских ресурсов для повышения своих возможностей в ведении войны. Такое слияние означает использование гражданских достижений в области науки и техники, привлечение гражданских подрядчиков для улучшения цепочек военных поставок и даже включение военных спецификаций в гражданский транспорт, чтобы его можно было легко мобилизовать для боевого использования. Оборонные подрядчики активизировали разработку и производство оружия, способного лишить американские войска доступа к водам вблизи береговой линии Китая. Пекин построил свой первый зарубежный военный форпост в африканском государстве Джибути, где также расположены американские и японские базы и где китайские военные корабли во время антипиратского патрулирования в Аденском заливе останавливались для снабжения.

Реформы Си заслужили похвалу, особенно со стороны боевых командиров, разочарованных в коррупции. Генералы, которые раньше контролировали большие бюджеты, а теперь управляют офисами низшего звена, тоже были недовольны. Старшие офицеры лишились некоторых льгот, и им стало труднее получать дополнительные зарплаты за счет других, иногда незаконных, видов деятельности. Демобилизованные военнослужащие продолжали устраивать акции протеста, чтобы выразить недовольство тем, что правительство, по их мнению, не предоставило им адекватных льгот и новых средств к существованию.

И ключевой вопрос остается открытым: насколько боеспособны вооруженные силы Китая нового поколения? При Си НОАК продемонстрировала возросшие возможности, проводя операции в мирное время и боевые учения с растущим радиусом действия, сложностью и частотой. В 2015 году военно-морской флот эвакуировал сотни китайских граждан из охваченного конфликтом Йемена, а военно-воздушные силы отправили гуманитарную помощь и медикаменты, связанные с Covid-19, по всей Азии. Но поскольку война является единственной настоящей проверкой достоинств вооруженных сил, НОАК дала мало ответов после китайско-вьетнамской войны 1979 года, когда две стороны зашли в кровавый тупик, а затем периодически проводили стычки на суше и на море, пока Пекин и Ханой не нормализовали отношения в 1991 году.

Эта относительная неопытность отчасти была стратегическим выбором. Хотя Народная Республика в основном унаследовала свои границы от династии Цин, которая завоевала Тибет и Синьцзян, аннексировала Тайвань и простиралась на территорию современной Монголии и России, Коммунистическая партия охотно отказалась от больших участков цинской территории, перешедших в чужие руки. Продолжение этих претензий означало бы ожесточенные ссоры или даже войну с соседями Китая, включая Советский Союз. Таким образом, Пекин урегулировал около семнадцати из двадцати трех территориальных споров, в которые он был вовлечен с 1949 года, часто предлагая значительные уступки, которые оставляли ему лишь скромные доли земель, на которые он когда-то претендовал.

Однако большинство нерешенных споров гораздо больше переплетаются с престижем Китая. В Южно-Китайском море пять стран Юго-Восточной Азии и Тайвань заявляют территориальные и морские претензии, которые пересекаются с широкими претензиями Пекина на суверенитет над стратегическими водами. Пекин продолжает оспаривать контроль Токио над группой островов в Восточно-Китайском море, известных как Дяоюйдао по-китайски и Сенкаку по-японски, на которые Япония впервые претендовала в 1890-х годах и которыми управляет с 1972 года. Китайско-индийская граница, тем временем, до сих пор не определена после пограничной войны 1962 года.

Эти рубежи стали полигонами для новой, новой на вид НОАК Си. Китайские самолеты и военные корабли регулярно перехватывают американские корабли, отстаивающие "свободу навигации" в спорных частях Южно-Китайского моря, что иногда приводит к тому, что Вашингтон называет небезопасными столкновениями, вызванными рискованными маневрами Китая. Токио сообщает о более частых вылетах военных самолетов НОАК, которые приближались достаточно близко, чтобы Япония могла поднять истребители в ответ. На слабо очерченной границе Китая с Индией напряженность между двумя армиями вылилась в физические столкновения и даже в смертельную драку в июне 2020 года, когда по меньшей мере двадцать индийцев и четыре китайца погибли в высотной схватке с применением камней, дубинок и дубинок с гвоздями - впервые за три десятилетия Китай участвовал в известной смертельной пограничной стычке.

Один театр военных действий, на котором НОАК сосредоточилась больше всего, - это Тайвань, последняя деталь в пазле объединения Китая. Для китайских военных планировщиков Тайвань служит стратегическими воротами в Тихий океан, благодаря своему центральному положению в "первой островной цепи" у восточного побережья Китая, которая простирается от Японии до Филиппин - концепция, определенная как часть стратегии холодной войны США по сдерживанию Советского Союза и Китая путем размещения американских сил в западной части Тихого океана. Генерал Дуглас Макартур однажды описал Тайвань как "непотопляемый авианосец", который может проецировать силу и доминировать над жизненно важными морскими путями, и китайские стратеги согласны с этим. "Пока проблема Тайваньского пролива решена, первая островная цепь, которая блокирует и угрожает нашей стране, будет сломана, и наш доступ к западным флангам и глубокому синему Тихому океану будет беспрепятственным", - написал один отставной китайский генерал.

Китайские чиновники и государственные СМИ часто хвастаются тем, что модернизированная НОАК может легко захватить Тайвань - "в течение трех дней", как утверждал один чиновник - благодаря подавляющему превосходству в войсках и технологиях. Но публичная бравада скрывает осторожность, которую китайские стратеги часто выражают в частном порядке относительно перспектив силовой аннексии. Цель НОАК на данный момент, по мнению некоторых, состоит в том, чтобы удержать Тайвань от провозглашения официальной независимости - шага, который Китай будет считать casus belli.

Даже по собственным оценкам Пекина, захват Тайваня является сложной задачей. В литературе НОАК признается, что вторжение на Тайвань потребует сложного планирования боевых действий. Оно будет состоять из трех основных этапов, от ослабления обороны Тайваня с помощью воздушных бомбардировок, ракетных ударов и морской блокады до высадки десанта, а затем вязких боев на самом Тайване, прежде чем китайские войска смогут перейти от вторжения к оккупации. Каждый этап кампании был бы сопряжен с огромными трудностями, такими как бурное море в Тайваньском проливе в течение многих месяцев в году, ограниченное количество пляжей, пригодных для высадки десанта, и логистическая проблема транспортировки и защиты массивных сил вторжения через многие мили открытого моря.

Китай может проверить возможности НОАК в ходе ограниченных кампаний, таких как блокада Тайваня или захват некоторых из его удаленных островов, включая острова Кинмен и Мацу, расположенные недалеко от материка, или крошечные острова Пратас в Южно-Китайском море, которые все изолированы и их трудно защищать. После того, как спикер Палаты представителей США Нэнси Пелоси вопреки китайским предупреждениям посетила Тайбэй в августе 2022 года, НОАК окружила Тайвань ракетными и баллистическими ракетами и провела боевые учения вблизи острова - демонстрация своих возможностей по отсечению Тайваня от внешней помощи. По мнению аналитиков, такие операции могут позволить Пекину потеснить Тайбэй и обеспечить некоторые территориальные приобретения до того, как Вашингтон сможет предпринять решительные ответные действия, хотя они все еще рискуют перерасти в полномасштабную войну, что является непривлекательной перспективой для стороны.

Тем временем Пекин ведет против Тайваня то, что военные эксперты называют "войной в серой зоне" - кампанию постоянного запугивания, направленную на ослабление обороны острова и деморализацию его населения. Эта стратегия включает в себя военные операции, такие как учения по нападению на амфибии, морское патрулирование и вылеты боевых самолетов, которые сопровождаются невоенным давлением, включая кибер- и дезинформационные атаки, дипломатическое давление и даже использование песчаных земснарядов для преследования жителей отдаленных островов Тайваня.

Самолеты и военные корабли НОАК практически постоянно находятся вблизи Тайваня, вынуждая военных острова перехватывать их с изнурительной скоростью. За первые девять месяцев 2020 года тайваньские военные самолеты почти три тысячи раз поднимались в воздух против приближающихся китайских самолетов, что обошлось почти в 900 миллионов долларов. В следующем году истребители, бомбардировщики и другие самолеты НОАК совершили более 880 вылетов вблизи юго-западного побережья Тайваня, что более чем в два раза превышает примерно 380 вылетов, совершенных в 2020 году.

Такое давление ложится тяжелым бременем на ВВС Тайваня, увеличивая расходы на топливо и техническое обслуживание, изнашивая пилотов и самолеты и снижая их боеготовность. НОАК может позволить себе такой подход. Ее флот, насчитывающий более двадцати пяти сотен истребителей, бомбардировщиков и других самолетов, превосходит примерно четыреста истребителей Тайваня, которые включают в себя устаревшие на десятилетия планеры, менее надежные и все более дорогие в обслуживании. Психологический ущерб так же значителен, как описал Ли Си-мин, отставной адмирал и высший военный командир Тайваня с 2017 по 2019 год: «Вы говорите, что это ваш сад, но оказывается, что это ваш сосед, который все время болтается в саду. Этим действием они делают заявление, что это их сад - и этот сад находится в одном шаге от вашего дома».

Ли выступает за использование асимметричной войны для смягчения превосходства НОАК в численности и огневой мощи, в результате чего вооруженные силы Тайваня перестроятся в более мобильные, устойчивые и экономически эффективные силы, способные пережить китайские атаки и нанести ответный удар. Одобренные многими западными стратегами, его предложения призывают Тайвань поддерживать лишь небольшое количество высококлассных вооружений для противодействия операциям Китая в "серой зоне" и поддержания морального духа населения. Основная часть тайваньских вооруженных сил, утверждает Ли, должна быть перевооружена большим количеством небольших, дешевых и смертоносных вооружений - включая мобильные противокорабельные и противовоздушные системы, беспилотники, морские мины и противотанковые ракеты - которые легче рассредоточить и спрятать, а значит, их труднее уничтожить, пока они бьют по наступающим силам вторжения. Существующие резервы также должны быть реорганизованы в подразделения территориальной обороны, способные вести городскую и партизанскую войну. "Это концепция отрицания, а не контроля", - говорит Ли. «Мы не можем добиться превосходства в воздухе или контролировать Тайваньский пролив, но мы можем лишить противника контроля над нашим воздушным и водным пространством».

Хотя некоторые представители оборонного ведомства Тайваня по-прежнему сопротивляются идеям Ли, президент Цай взяла на себя обязательство закупить оружие, подходящее для такой стратегии, наряду с крупными сделками на поставку современных истребителей, танков и ракет. Тайваньские стратеги, выступающие за асимметричную войну, также нашли подтверждение в российском вторжении в Украину, где военные силы Москвы, модернизированные на сотни миллиардов долларов, понесли тяжелые потери против небольших украинских сил, использующих партизанскую тактику, беспилотники и западное оружие.

Несмотря на это, остаются вопросы о том, сможет ли Тайвань выставить достаточно квалифицированный и мотивированный персонал для эффективной обороны. По мнению аналитиков, его вооруженные силы имеют прочное ядро профессиональных офицеров и регулярных войск, однако они по-прежнему недофинансированы и не имеют адекватных резервных сил, которые могли бы обеспечить подавляющее большинство бойцов в военное время. По состоянию на 2020 год на Тайване насчитывалось около 169 000 действующих военнослужащих по сравнению с примерно 2,3 миллионами резервистов, которые либо проходили минимальную переподготовку раз в два года, либо полностью бездействовали более восьми лет. Качество этих сил также снизилось, поскольку власти сократили срок обязательной военной службы для тайваньских мужчин. Не имея времени для полноценной подготовки, эти призывники часто учатся не более чем базовым навыкам стрельбы и выполняют рутинную работу, например, переносят склады, что делает их плохо подготовленными к боевым действиям.

Тайбэй начал пересматривать систему резервистов, чтобы обеспечить более частую и строгую подготовку. В конце 2022 года президент Цай объявила, что срок обязательной военной службы будет увеличен до одного года, начиная с 2024 года, при этом призывники будут получать более высокую зарплату и более строгое обучение. Но для того, чтобы эти изменения вступили в силу, потребуются годы, в то время как преимущество Китая продолжает расти. К 2021 году заявленные военные расходы Пекина уже более чем в тринадцать раз превышали регулярный оборонный бюджет Тайбэя, а сухопутные войска НОАК превосходили тайваньскую армию более чем в десять раз. В том же году министр обороны Тайваня предупредил, что к 2025 году Китай будет способен совершить полномасштабное нападение на остров с минимальными потерями.

Многие западные аналитики считают, что вмешательство США или его отсутствие решит судьбу Тайваня в случае войны. Закон об отношениях с Тайванем 1979 года, который регулирует отношения Вашингтона с Тайбэем после разрыва официальных связей, требует от США обеспечить, чтобы остров мог защитить себя, и поддерживать американский потенциал для противодействия любому применению силы, угрожающему безопасности Тайваня. На практике это соглашение означает, что сменяющие друг друга вашингтонские администрации продавали Тайваню оружие - включая танки, ракеты и истребители - и обеспечивали некоторую военную подготовку, избегая при этом прямого обязательства вмешаться силой в случае вторжения Китая.

Администрации Трампа и Байдена активизировали сотрудничество в сфере безопасности с Тайбэем, направляя американских военных для обучения тайваньских коллег и консультирования по вопросам подготовки к боевым действиям против Китая. В американских оборонных и внешнеполитических кругах кипели споры о том, должен ли Вашингтон перейти к открытому обещанию защищать Тайвань. Одни утверждали, что такое обязательство может сдержать Пекин, другие говорили, что это было бы слишком провокационно и что американское вмешательство было бы бесполезным. Президент Байден, в свою очередь, заставлял Пекин гадать, неоднократно заявляя, что США будут защищать Тайвань от китайского нападения, а его подчиненные настаивали, что Вашингтон не изменил своей политики.

Между тем, некоторые китайские аналитики утверждают, что отказ США и других западных держав от военного вмешательства в российскую агрессию - включая войну против Грузии в 2008 году, аннексию Крыма в 2014 году и вторжение в Украину в 2022 году - является хорошим предзнаменованием для Пекина. И хотя Запад быстро собрал международную коалицию для введения санкций против России в связи с войной на Украине, Китай лучше приспособлен к тому, чтобы выдержать такое давление, благодаря своей гораздо более крупной, диверсифицированной и глобально связанной экономике.

Как могут поступить американские и китайские войска в прямом конфликте, пока неясно. Некоторые аналитики говорят, что военная модернизация Си, похоже, склонила баланс в пользу Китая в западной части Тихого океана, где НОАК может превзойти США в определенных сценариях. Пекин разрабатывает новое оружие - например, ракеты дальнего радиуса действия "убийцы авианосцев", которые могут сдерживать американские силы, в то время как китайские нападающие одолевают Тайвань. В военных играх, имитирующих китайские попытки вторжения на Тайвань, проведенных исследователями корпорации RAND, НОАК часто одерживала верх над американскими и тайваньскими силами. Другие аналитики говорят, что НОАК, хотя и хорошо модернизированная, все еще должна доказать свою состоятельность, пройдя испытание войной.

Немногие в Вашингтоне ждут этого. С тех пор как в 2017 году администрация Трампа определила Китай в качестве "стратегического конкурента", двухпартийная поддержка объединила усилия по укреплению американского боевого потенциала против НОАК. Влиятельные люди в Японии призывают к расширению сотрудничества в сфере безопасности с США и Тайванем для сдерживания Китая. Хотя некоторые эксперты считают, что Пекин может позволить себе подождать, пока его военная и экономическая мощь станет настолько подавляющей, что Тайбэй мирно капитулирует, другие предупреждают, что Коммунистическая партия может однажды посчитать более желательным развязать войну, пока у Китая еще есть военное преимущество, чем рисковать отставанием от США без обеспечения ключевых призов.

"В конечном итоге судьба Тайваня будет зависеть от того, как будет развиваться стратегическое соперничество между США и Китаем, - говорит Ли Хси-мин, тайваньский адмирал в отставке. Критический вопрос заключается в том, будет ли коммунистическая партия использовать силу для обеспечения своего видения единого Китая, и это решение - при нынешних обстоятельствах - должен принять один человек. "Пекин предпочитает мирное объединение, а военные средства - это последнее средство, но мы не можем знать, о чем думает Си", - предупреждает Ли. «Никогда не говори никогда».

ГЛАВА 7. Вой волка

Партия переделывает мир

"Дипломатия - это то же самое, что и военное дело. Дипломатия - это просто борьба словами".

-Чжоу Эньлай, премьер-министр и министр иностранных дел Китая

"Для меня большая честь называться "воином-волком", потому что на Китай нападает так много "бешеных гиен"".

-Лу Шайе, посол Китая во Франции

"Сдерживание и подавление со стороны США - это основные угрозы, как в виде незапланированных столкновений, так и в виде затяжных военных действий".

-Чэнь Исинь, высокопоставленный чиновник китайской службы безопасности

Летом 2019 года, когда западные правительства усилили критику нарушений прав человека в Китае в отношении мусульманских меньшинств в Синьцзяне, опытный китайский дипломат выступил против лицемерия, которое, по его мнению, проявляют те, кто ругает Пекин. Чжао Лицзянь, будучи заместителем главы миссии посольства Китая в Пакистане, занимая среднюю должность в одном из крупнейших в мире дипломатических корпусов, не имел достаточного авторитета, чтобы возглавить ответ своего правительства на осуждение иностранных властей. Но сорокасемилетний Чжао Лицзянь мог похвастаться личной аудиторией, которой не хватало его коллегам - около 190 000 подписчиков в Твиттере - и склонностью к разжиганию ссор.

Хотя Твиттер заблокирован в Китае, Чжао завел аккаунт в 2010 году, находясь в Вашингтоне. Сначала он делился фотографиями из путешествий и новостными сообщениями, а затем нашел свой голос в критике иностранных политиков, ученых и журналистов, которые критиковали его страну. Соединенные Штаты стали частой мишенью для Чжао, который находил американских чиновников особенно ханжескими в осуждении Китая и замалчивании их собственных проблем, связанных с насилием с применением оружия и расовой несправедливостью.

В июле 2019 года, через несколько дней после того, как двадцать две преимущественно западные страны - без учета США - выступили в Совете ООН по правам человека с совместным заявлением, призывающим Пекин прекратить преследование уйгуров в Синьцзяне, Чжао опубликовал серию твитов, в которых поносил Америку за неспособность справиться с системным расизмом. Белые жители Вашингтона, писал Чжао, никогда не рискнут зайти в юго-восточный квадрант столицы, «потому что это район для черных и латинос». Твиты возмутили Сьюзан Райс, бывшего советника по национальной безопасности при президенте Бараке Обаме. "Вы - расистский позор. И шокирующе невежественный", - написала она в ответ и призвала выслать китайского дипломата домой. Чжао огрызнулся. "Вы тоже такой позор. И шокирующе невежественная", - написал он в Твиттере Райс. «Правда причиняет боль. Я просто говорю правду».

В Вашингтоне нередки перепалки в Твиттере, но оскорблять китайского дипломата - неслыханное дело. Сначала казалось, что Чжао перегнул палку. Тогдашний посол Китая в США передал Райс сообщение о том, что он не одобряет твиты Чжао - некоторые из них вскоре были удалены - и что аккаунт молодого дипломата в Twitter не отражает позицию Китая. Неделю спустя, когда Чжао заявил, что возвращается в Пекин, критики задались вопросом, не будет ли он отодвинут на второй план.

Но звезда Чжао быстро восходила. Государственные СМИ восхваляли его стойкость в противостоянии с критиками Китая, а поклонники в министерстве иностранных дел собирались в офисе Чжао, чтобы приветствовать его возвращение. После того как Би-би-си сообщила, что Чжао является примером формирующейся психики "волка-воина" среди дипломатов Пекина, что является отсылкой к популярной кинофраншизе о китайском солдате, похожем на Рэмбо, который сражается с западными наемниками, китайские националисты восприняли этот эпитет как похвалу своим ястребиным посланникам. Министерство иностранных дел представило Чжао в качестве официального представителя, сделав показательное назначение. В Твиттере доминируют иностранцы, "сквернословящие о Китае", - сказал Чжао американскому журналисту. «Сейчас для китайских дипломатов настало время рассказать истинную картину».

Используя Twitter и новостные брифинги в качестве трибуны, Чжао изобразил коварный Запад, замышляющий помешать росту Китая как мировой державы. Когда Вашингтон и Пекин спорили о происхождении вируса Covid-19, Чжао продвигал теории заговора, утверждая, что коронавирус возник в США и был завезен в Китай американскими военными. После того как в ходе расследования, проведенного Австралийскими силами обороны, были раскрыты военные преступления, совершенные их войсками в Афганистане, Чжао разместил в Твиттере изображение китайского художника, на котором был изображен австралийский солдат, держащий окровавленный нож у горла афганского ребенка, что побудило премьер-министра Австралии осудить Чжао и потребовать извинений.

Такие выходки не были отклонением. В то время как Си Цзиньпин пытается вернуть Китаю его законное место в мире, его дипломаты преследуют свои цели с блеском и бравадой, завоевывая похвалу на родине, не обращая внимания на гнев, который они разжигают за рубежом. В год повышения Чжао китайский посол в Канаде обвинил своих хозяев в "превосходстве белой расы", а посланник Пекина в Стокгольме, чья пламенная риторика вызвала его в шведский МИД более сорока раз за два года, заявил по местному радио, что «мы угощаем наших друзей прекрасным вином, а для наших врагов у нас есть ружья».

Такая воинственность знаменует собой как перемены, так и преемственность в китайском дипломатическом корпусе. Основанное в 1949 году с милитаристским духом, министерство иностранных дел отказалось от гладиаторских инстинктов в пользу более размеренного стиля в постмаоистские годы, прислушавшись к совету Дэн Сяопина "скрывать свой свет и оттягивать время", то есть не высовываться, накапливая сильные стороны Китая. Си отбросил философию "прятаться и отсиживаться", призывая своих дипломатов "стремиться и добиваться своего". Если раньше министерство иностранных дел сдерживало свою назойливость в отношении основных интересов, таких как спорные территориальные претензии и предполагаемое выступление Далай-ламы за независимость Тибета, то теперь Си хочет, чтобы дипломаты "осмеливались бороться" и более энергично проводили в жизнь нарративы Коммунистической партии по гораздо более широкому кругу вопросов - среди них обращение с мусульманскими меньшинствами в Синьцзяне, ценность кредитов Пекина развивающимся странам и эффективность китайских вакцин Covid-19.

Си руководил с самого начала. Он централизовал контроль над внешней политикой и назвал себя глобальным государственным деятелем, совершая более частые и масштабные поездки за границу, чем любой другой китайский лидер. Он отстаивал смелые планы по созданию глобальной торговой инфраструктуры, вливал кредиты и помощь в развивающиеся страны и добивался большего влияния в международных органах, таких как Организация Объединенных Наций. В то время как президент Дональд Трамп проводил протекционистскую политику и обвинял союзников в свободном передвижении под американским зонтиком безопасности, Си представлял Китай как трезвого хранителя глобализации и многостороннего мирового порядка. Прежде всего, Си выступал как националистический силач, готовый сражаться с воинственным Западом. Китайский народ "никогда не позволит какой-либо иностранной силе запугивать, угнетать или порабощать нас", - заявил Си. «Любой, кто попытается это сделать, будет избит и окровавлен от столкновения с великой стальной стеной, выкованной более чем 1,4 миллиардами китайцев из плоти и крови».

Эта напористость проявлялась по-разному. Уже будучи активным выразителем экономической государственности, Пекин все чаще отказывал в торговле, инвестициях и помощи странам, которые считал враждебными, в то же время проявляя милость к тем, кто соглашался. Партия стала более наглой в задержании иностранцев в качестве рычага давления, что критики осудили как "дипломатию заложников". Теперь ее дипломаты предпочитают напыщенное запугивание тонким убеждениям, сражаясь с большими и малыми оппонентами за столами переговоров, в газетах и социальных сетях. Пекин хочет принуждать и уговаривать страны проявлять автоматическое почтение к доминирующему Китаю, используя то, что отставной сингапурский дипломат Билахари Каусикан называет «почти павловским процессом обуславливания». Или, как выразился другой азиатский дипломат: "Для Китая "беспроигрышное сотрудничество" означает, что Китай выигрывает дважды".

Но тактика Пекина, построенная на щедрости и запугивании, принесла убывающую отдачу. Напряженные отношения с США в области торговли, технологий и геополитического влияния вызвали в Вашингтоне двухпартийную поддержку более жесткой политики в отношении Китая. Другие западные страны, в том числе и те, которые когда-то стремились к благосклонности Пекина, были взбудоражены попытками Китая повлиять на их внутреннюю политику, подавить инакомыслие в Гонконге и поддержать экономику России в условиях западных санкций из-за войны в Украине. Опросы общественного мнения показывают, что большинство граждан во многих странах с развитой экономикой не доверяют Китаю и считают его угрозой. Во всей Азии, где Пекин считает себя задним двором, некоторые правительства испытывают беспокойство из-за того, что они считают китайским задиранием. Эти разногласия даже вызвали разговоры о "новой холодной войне", поскольку либеральные демократии обещают объединиться, чтобы противостоять Китаю.

Для Си обратная реакция оправдывает его подход, доказывая, что соперники боятся усиления Китая. Несмотря на опасения, что их правительство действует слишком назойливо, многие китайцы гордятся тем, что их родина ставит на место более мелких соседей, соревнуется с крупными державами и, как говорит Си, «смотрит на мир с равных позиций». Китайские чиновники часто подчеркивают, что "дипломатия - это продолжение внутренних дел", и в этом кроется логика их зачастую недипломатичных действий. Пекин разжигает и насыщает националистический пыл, одновременно перестраивая мировой порядок в угоду правлению Коммунистической партии.

Боевые слова

Народной республике не исполнилось и месяца, когда ее премьер и министр иностранных дел Чжоу Эньлай собрал большую часть своего недавно сформированного дипломатического корпуса, чтобы отпраздновать рождение министерства иностранных дел коммунистического Китая. Около 170 человек собрались вечером в ноябре 1949 года в новом помещении министерства - элегантном пансионе в европейском стиле в центре Пекина, в котором когда-то жили немецкие королевские особы и почитаемый революционер Сунь Ятсен. Чжоу еще не успел познакомиться со многими из своих новых подчиненных, и премьер хотел лично поприветствовать их и вдохновить на выполнение предстоящих задач.

Эти начинающие дипломаты представляли собой разношерстную группу - местные чиновники, выпускники университетов и крестьянские солдаты, которым было удобнее нажимать на курок, чем перекладывать бумаги. Многие из них раньше не выезжали за границу и не говорили ни на одном иностранном языке. Но для Чжоу это были незначительные проблемы. Профессиональным навыкам можно научиться, а вот чем должен обладать каждый сотрудник министерства иностранных дел, так это смелостью в борьбе. "Мы должны захватить инициативу, не бояться и быть уверенными в себе", - сказал Чжоу своей аудитории. Повторяя свои предыдущие высказывания, в которых он заявил, что "дипломатические кадры - это Народно-освободительная армия в гражданской одежде", премьер-министр повторил свои требования к боевому духу. "Дипломатия - это то же самое, что и военное дело", - сказал он. «Дипломатия - это просто борьба словами».

Этот воинственный дух будет определять внешнюю политику Китая на протяжении всей эпохи Мао, поскольку коммунистическое правительство боролось за легитимность во враждебном мире. Когда Чжоу выступал в тот ноябрьский вечер, только девять государств признали Народную Республику, а большинство стран по-прежнему считали законным правительством Китая гоминьдановский режим Чан Кайши. Будучи "гражданской армией" зарождающегося национального государства, Чжоу и его министерство иностранных дел выполняли важную миссию: обеспечить международную поддержку революции Мао и держать иностранные угрозы на расстоянии.

Партия выбрала военных командиров для руководства многими новыми посольствами Китая за рубежом, причем двенадцать из первых семнадцати послов Пекина были назначены из старших чинов НОАК. Цель, как объяснил один бывший дипломат, состояла в том, чтобы эти "генералы-послы" применили свои "стратегии, тактические идеи и опыт военной и политической борьбы к практике дипломатической борьбы" и обеспечили, чтобы «прекрасные традиции и стиль партии и армии укоренились в дипломатическом корпусе». Партия также назначала офицеров НОАК на ключевые должности, такие как политические советники и военные атташе, наряду с гражданскими администраторами и специалистами по языкам. Они учились одеваться, обедать и танцевать, посещали лекции по политике, экономике и международному праву. Многие обращались к коллегам из других коммунистических государств, таких как Советский Союз и Польша, за советами по протоколу и повседневной работе посольства.

Чжоу и его команда вскоре доказали свою состоятельность. Они держались против США, Великобритании и Франции во время переговоров в Женеве после Корейской войны и завоевали друзей на Бандунгской конференции 1955 года, знаменательной дипломатической встрече двадцати девяти азиатских и африканских государств, заложившей основы Движения неприсоединения. Призывы Чжоу к мирному сосуществованию, взаимному невмешательству и солидарности между развивающимися странами убедили большее число правительств признать Народную Республику.

Радикальные кампании Мао и антагонизм по отношению к послесталинскому Советскому Союзу угрожали разрушить достижения Чжоу. Раскол Пекина с Москвой привел в ярость другие социалистические государства, многие из которых встали на сторону могущественных Советов или пытались сохранить нейтралитет. Китайские дипломаты изо всех сил старались сохранить фасад процветания для внешнего мира, в то время как десятки миллионов их соотечественников погибли во время Великого голода. Культурная революция разрушила министерство иностранных дел, чиновников которого осуждали за их якобы буржуазные наклонности - от ношения западных костюмов до посещения пышных вечеринок. Чтобы избежать преследований, многие китайские дипломаты сменили утонченность на пылкость, повторяя сентенции Мао, отдаляясь от иностранцев и подрывая налаженные отношения.

Китайские дипломаты все еще одерживали значительные победы, набрав достаточно голосов на Генеральной Ассамблее ООН в 1971 году, чтобы принять эпохальную резолюцию об изгнании делегации Гоминьдана и признании Народной Республики. Президент США Ричард Никсон посетил Китай в следующем году, что привело к установлению полных дипломатических отношений в 1979 году. Множество стран перешли от признания Тайбэя к признанию Пекина, который к концу десятилетия поддерживал официальные отношения с примерно 120 государствами.

Программа Дэн Сяопина "реформы и открытость" способствовала расширению участия Китая в глобальном управлении. К 1989 году Пекин стал членом тридцати семи международных организаций - против всего одной в 1971 году - и подписал более 125 договоров, тогда как в первые два десятилетия после победы Мао их было всего шесть. Но политические потрясения вновь поставили под угрозу положение Китая в 1989 году, после того как Дэн подавил протесты на площади Тяньаньмэнь. Иностранные лидеры, особенно на Западе, отшатнулись от сообщений о том, что китайские войска убили сотни, если не тысячи людей во время резни 4 июня. Пекин столкнулся с хором международного осуждения, а США и западноевропейские державы ввели эмбарго на поставки оружия в Китай. Около двух десятков сотрудников китайских посольств дезертировали, укрепив мнение о том, что дипломатический персонал является политически ненадежным из-за постоянного контакта с иностранными культурами.

Дэн призвал к терпению в восстановлении побитого имиджа Китая. "Мы должны сохранять спокойствие, сохранять спокойствие и сохранять спокойствие; погрузиться в практическую работу и добиться чего-то - чего-то для себя", - сказал он через три месяца после резни. Позже официальные лица переработали советы Дэнга, которые он давал в течение нескольких лет, в набор принципов, которые определяли внешнюю политику Китая в течение следующих двух десятилетий: «Трезво наблюдать, удерживать позиции, спокойно противостоять вызовам, скрывать свой свет и не торопиться, не иметь амбиций, никогда не претендовать на лидерство, добиваться перемен».

Поколение китайских дипломатов впитало диктовки Дэнга. При Цзян Цзэмине и Ху Цзиньтао Китай сосредоточился на интеграции в международный порядок и многосторонней дипломатии. Он налаживал связи с соседями из Юго-Восточной Азии и развивающимися странами Африки и подписал крупные глобальные пакты (но не обязательно ратифицировал и формально соблюдал их). В 2001 году Пекин вступил во Всемирную торговую организацию и усилил свое влияние во Всемирном банке и Международном валютном фонде. Чтобы развеять опасения Запада по поводу "китайской угрозы", Ху отстаивал идею "мирного подъема" Китая, хотя позже он сократил ее до "мирного развития", чтобы избежать восприятия его страны как ревизионистской державы, меняющей геополитический статус-кво.

Но если Цзян демонстрировал веселое присутствие на дипломатической сцене, знаменито пел и играл музыку со своими хозяевами и даже танцевал с женой французского президента, то Ху произвел впечатление на иностранных лидеров как безвкусный и забывчивый. Президент Обама в своих мемуарах вспоминал о Ху как о "безымянном человеке", который «казалось, довольствовался страницами заготовленных тезисов, не имея никакой очевидной повестки дня, кроме поощрения продолжения консультаций и того, что он называл "взаимовыгодным" сотрудничеством». Спокойная дипломатия Ху разочаровала националистов внутри страны. Один печально известный случай в кругах китайской внешней политики рассказывает о том, как представители общественности посылали по почте таблетки кальция в министерство иностранных дел, чтобы высмеять их предполагаемую бескомпромиссность. Такие оскорбления были болезненными, отчасти потому, что они подчеркивали снижение авторитета министерства иностранных дел в правительстве - экономические ведомства и органы безопасности, военные и даже крупные государственные предприятия обладали большим влиянием.

Мировой финансовый кризис и Олимпийские игры в Пекине в 2008 году дали Китаю своевременный толчок, ознаменовав его появление на мировой арене, в то время как экономика западных стран переживала спад. Китайские лидеры и дипломаты стали вести себя более уверенно, даже нагло. На климатическом саммите 2009 года в Копенгагене китайский премьер Вэнь Цзябао пропустил ключевые встречи с западными лидерами и послал вместо себя подчиненных, что подогрело мнение о том, что Пекин саботирует переговоры. Си Цзиньпин продемонстрировал этот вновь обретенный апломб, став вице-президентом. "Есть некоторые иностранцы, которым нечем заняться после того, как они наелись досыта, и которые тычут пальцем в наши дела", - сказал Си собранию китайской диаспоры во время визита в Мексику в 2009 году. «Китай, во-первых, не экспортирует революцию; во-вторых, мы не экспортируем голод и бедность; и в-третьих, мы не создаем для вас проблем. Что еще нужно сказать?»

Такая "ястребиная" позиция вскипела на встрече министров иностранных дел стран Азиатско-Тихоокеанского региона в Ханое в 2010 году, где госсекретарь США Хиллари Клинтон и несколько коллег из Юго-Восточной Азии выступили с тонко завуалированными упреками в суверенных претензиях Пекина на суверенитет в Южно-Китайском море. Министр иностранных дел Китая Ян Цзечи в ответ разразился почти получасовой тирадой, часто поглядывая на Клинтон, когда она предупреждала страны Юго-Восточной Азии не ввязываться в отношения с внешней державой, что было прямой ссылкой на США. В какой-то момент Ян посмотрел на министра иностранных дел Сингапура и сказал: «Китай - большая страна, а другие страны - маленькие, и это просто факт». Впоследствии Ян стал главным советником Си по внешней политике, а в 2017 году вошел в состав Политбюро, став первым дипломатом за пятнадцать лет, занявшим столь высокий пост.

Став верховным лидером, Си продолжил ястребиную траекторию, начатую при Ху, но с гораздо большей смелостью и энергией. Си выступил с инфраструктурной инициативой "Пояс и путь" и запустил нового многостороннего кредитора - Азиатский банк инфраструктурных инвестиций - в надежде подорвать доминирование Запада в финансировании развития. Он выступил за "новую модель отношений крупных держав" с США, основанную на взаимном уважении и неконфронтации, призвав Вашингтон рассматривать Пекин как равного, а не младшего партнера в глобальных делах. Его администрация начала кампанию по строительству островов в Южно-Китайском море, отвоевывая земли вокруг географических объектов, контролируемых Китаем, и укрепляя их военными объектами - программа, которая разозлила соседние страны с конкурирующими территориальными претензиями. Выступая в 2014 году перед азиатскими лидерами, Си заявил, что "дела в Азии в конечном итоге должны решать азиаты", дав понять, что Китай будет более решительно противостоять американскому влиянию в регионе и претендовать на роль ведущей державы Азии.

Си утвердил личный контроль над внешними делами Китая. Он централизовал принятие дипломатических решений в комиссиях Коммунистической партии, которые он возглавляет, при этом принизив роль министерства иностранных дел в формировании политики. Он принимал решения о назначении ключевых дипломатов, отдавая предпочтение лояльным и боевым чиновникам, которые могли направлять его требования к "мускулистой" дипломатии. Он руководил кадровыми перестановками на дипломатической службе, привлекая к ней людей с более разнообразным опытом и требуя от своих дипломатов более боевого духа. К 2019 году Си почти удвоил расходы Пекина на дипломатию, доведя их до 62 млрд юаней, или примерно 9 млрд долларов, и превратил министерство иностранных дел Китая в крупнейшую в мире дипломатическую сеть, насчитывающую около 276 посольств, консульств и других представительств по всему миру - больше, чем у Государственного департамента США.

На этом пути Си стал лицом Китая в мире. В период с 2013 по 2019 год он совершал в среднем 14,3 визита в зарубежные страны в год, обогнав Цзяна и Ху и даже превзойдя Обаму и Трампа, которые, соответственно, совершали 13,9 и 12,3 визита в год во время своего президентства. Си также был энтузиастом, принимая в Пекине гораздо больше иностранных лидеров, чем его американские коллеги в Вашингтоне - пока Китай не закрыл свои границы во время пандемии Ковид-19. И в отличие от своего предшественника, Си хорошо держал себя на мировой арене. "Ху мог войти в комнату со своими сотрудниками, и вы бы не узнали, что он лидер, кроме того, что он стоит впереди", - вспоминает Бен Родс, бывший заместитель советника по национальной безопасности при президенте Обаме. «У Си есть развязность, уверенность в том, что он босс».

Подобная элегантность пронизывает внешние отношения Китая. Как и Чжоу Эньлай десятилетия назад, Си хочет, чтобы его дипломаты были дисциплинированы и готовы к борьбе. Если традиционная дипломатия - это искусство позволять другому иметь свой путь, то посланники Си должны настаивать на своем, или иначе.

Волчьи войска

Когда французские новости подняли вопрос о первоначальной реакции Китая на вспышку вируса Ковид-19 в начале 2020 года, посол Китая в Париже поспешил отбить критику. Опытный дипломат с язвительным характером, Лу Шайе запланировал ряд интервью для СМИ, чтобы опровергнуть обвинения в том, что Коммунистическая партия неправильно отреагировала на первую вспышку в центральном Китае. Его посольство обрушилось на критиков Пекина в социальных сетях и опубликовало в Интернете эссе, в которых осуждает европейские страны за неспособность сдержать коронавирус.

"Некоторые ведущие СМИ на Западе считают нужным маскировать реальность, высмеивать Китай, радоваться его несчастьям и нападать на него", - сказал Лу одному из интервьюеров. "Эта ошибочная пропаганда и злобные нападки на Китай равносильны настоящему промыванию мозгов западного общественного мнения". Несколько недель спустя посольство Китая вызвало возмущение во Франции, опубликовав в Интернете эссе, приписываемое анонимному китайскому дипломату, в котором, похоже, утверждалось, что французские сиделки в домах престарелых бросают своих постояльцев умирать от Covid-19. Анонимный дипломат также намекнул, что французские законодатели одобряют расизм, выражая поддержку правительству Тайваня, которое в эссе ложно обвиняется в использовании расистского оскорбления в адрес генерального директора Всемирной организации здравоохранения.

Министерство иностранных дел Франции вызвало Лу на разборки, что заставило китайское посольство удалить эссе и уточнить, что он не ссылался на французских сиделок и не обвинял французских законодателей в использовании расистских словечек. Но не отступая, Лу и его подопечные вскоре разразились новыми ругательствами. "Каждый раз, когда американцы делают какое-либо заявление, французские СМИ всегда сообщают об этом день или два спустя", - сказал Лу французской газете несколько дней спустя. «Они воют волками, чтобы поднять шум вокруг лжи и слухов о Китае».

Жесткий стиль Лу закрепил за ним репутацию одного из самых выдающихся дипломатов Пекина - "воина-волка". Это прозвище было вдохновлено китайским боевиком 2017 года "Воин-волк 2", который привел в восторг отечественную аудиторию своим джингоистическим изображением китайского солдата, ставшего охранником-контрактором, спасающим соотечественников в Африке от местных повстанцев и американских наемников. Фильм собрал более 850 миллионов долларов и стал самым кассовым фильмом в Китае в то время, а его слоган - "Те, кто нападает на Китай, должны быть наказаны, как бы далеко они ни находились" - стал популярным лозунгом среди националистически настроенных граждан. Лу принял эпитет "воин-волк". "Мы никогда никого не провоцировали. Все, что мы делаем, это защищаемся", - сказал он. Для меня большая честь, что меня называют "воином-волком", потому что на Китай нападает так много «бешеных гиен».

Дипломатия воина-волка готовилась годами. Когда в начале 2013 года Си назначил Ван И министром иностранных дел, некоторые старые знакомые приветствовали назначение утонченного дипломата, известного своей «тонкостью и гибкостью». Эта утонченность вскоре превратилась в стальность, поскольку Ван стал более жестким, чтобы соответствовать Си. Когда министр иностранных дел Австралии посетил Пекин в том же году, Ван пропустил обычные любезности в начале официальных встреч и - при этом в зале находились представители СМИ - обрушился на Канберру за то, что она возражала против объявления Китаем "опознавательной зоны ПВО" в Восточно-Китайском море. Это было потрясающее нарушение этикета, которое старший австралийский дипломат позже назвал самым грубым поведением, которое он видел за свою трехдесятилетнюю карьеру. Ван снова проявил свою "ястребиную" сторону во время визита в Оттаву в 2016 году, где он обрушился на местного репортера за то, что тот спросил министра иностранных дел Канады о соблюдении прав человека в Китае. "Ваш вопрос полон предрассудков в отношении Китая и высокомерия, которое исходит неизвестно откуда. Я считаю это совершенно неприемлемым", - сказал он. «Вы понимаете Китай? Вы были в Китае?».

Независимо от того, являются ли эти проявления политическим театром или вызваны искренним негодованием против Запада, китайские дипломаты начали брать пример со своего босса. Они отдавали приоритет набору очков, а не скрытому лоббированию, что часто означало строгое следование подготовленным тезисам и их напыщенную подачу. Многие не хотели адаптировать свои сообщения или проявлять гибкость, боясь получить выговор за неполиткорректный поступок. Иностранным дипломатам стало труднее добиваться встреч с китайскими коллегами, а когда им это удавалось, их беседы становились все более натянутыми. Когда мой друг договорился об ужине с бывшим однокурсником по Пекинскому университету, работавшим в министерстве иностранных дел Китая, бывший однокурсник настоял на том, чтобы сообщить о встрече начальству и привести с собой коллегу, ссылаясь на рекомендации, не поощряющие встречи один на один с иностранцами.

Даже в то время, когда президент Трамп враждовал с союзниками и разрушал мировые рынки своим протекционизмом "Америка прежде всего", китайские дипломаты умудрялись упускать возможности для завоевания доброй воли. Посланник Пекина на саммите тихоокеанских островных государств в 2018 году покинул заседание, предназначенное для национальных лидеров, после того как его просьба выступить была отклонена. Позже в том же году, на саммите Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, ежегодном собрании лидеров стран Тихоокеанского региона, включая США, китайские переговорщики затормозили переговоры по итоговому коммюнике, чтобы выступить против некоторых ссылок на "нечестную торговую практику" - формулировок, которые, по их мнению, уязвляли Пекин. Китайские делегаты пытались встретиться с министром иностранных дел принимающей страны, Папуа-Новой Гвинеи, в надежде повлиять на окончательную формулировку. Министр отказался от встречи, но китайские дипломаты ворвались в его кабинет, пока охрана не заставила их уйти. Когда официальные лица объявили, что переговоры провалились, и впервые с 1993 года, когда лидеры стран начали принимать участие в саммите АТЭС, не удалось выработать совместное заявление, китайские переговорщики, как сообщается, приветствовали эту новость.

Такая воинственность усилилась после того, как в январе 2019 года Ци Юй, специалист по подготовке кадров, занял пост партийного секретаря министерства иностранных дел - необычное назначение на должность, которую традиционно занимал заместитель министра иностранных дел. Бывший заместитель начальника Центрального организационного управления партии, Ци занимал второе место в иерархии МИДа, уступая лишь министру иностранных дел, хотя у него не было опыта работы в иностранных делах, и он не получил официального дипломатического звания. Его работа была направлена исключительно внутрь страны, он насаждал дисциплину и рвение в рядах дипломатической службы.

В своих внутренних выступлениях и письмах Ци призывал подчиниться требованиям Си и занять более жесткую позицию во внешних делах. Китайские дипломаты должны "решительно противостоять словам и делам на международной арене, которые нападают на руководство Коммунистической партии Китая и социалистическую систему нашей страны", - писал Ци, призывая министерство иностранных дел соблюдать традицию быть "Народно-освободительной армией в гражданской одежде", как это было задумано Чжоу Эньлаем в конце 1940-х годов. "Китайские дипломаты должны продемонстрировать более высокие боевые качества и стать более заметными", - говорит Ву Синьбо, декан Института международных исследований при шанхайском университете Фудань. «Но есть много способов добиться этого - некоторые практикуют тайцзи, другие наносят удары в стиле Шаолиня».

Словесные подколки были более очевидны во время подготовки к саммиту, который состоится в апреле 2019 года и будет посвящен инициативе Си "Пояс и путь". Один китайский дипломат среднего звена заявил, что правительства, решившие пропустить саммит, не будут скучать, поскольку существует "длинная очередь стран", желающих принять в нем участие. Во время совещаний по подготовке коммюнике саммита высокопоставленный китайский переговорщик обвинил иностранных коллег в неуважении к Китаю, когда они попросили внести изменения в предложенный Пекином текст. "Напомните мне, чтобы я не приглашал вашего президента", - сказал участник переговоров одной из иностранных делегаций.

Иногда агрессия выглядит механистической, осуществляемой просто для того, чтобы проверить бюрократические коробки. Когда высокопоставленный чиновник министерства иностранных дел Китая встретился за обедом с дипломатами Европейского союза якобы для обсуждения отношений между Китаем и Европой, он провел большую часть времени, критикуя США с помощью тезисов, которые он пересказал из обширного досье. "Это было странно. Мы задавались вопросом: зачем вы нам все это рассказываете? Мы же не американцы", - сказал мне позже один из участников встречи. Некоторые китайские дипломаты, понимая, что их поведение в стиле "бровь в лоб" контрпродуктивно, пытаются уверить иностранных коллег в том, что все их кривляния - это бизнес и ничего личного. Один чиновник, читая лекцию европейскому посланнику, добавил немного юмора: «Может быть, я и панда, но я панда кунг-фу».

Призывы Ци к боевитости наиболее заметно проявились в социальных сетях. После назначения Чжао Лицзяня пресс-секретарем МИДа в августе 2019 года китайские дипломаты и посольства поспешили завести собственные аккаунты в Твиттере, включая начальника Чжао, Хуа Чуньин, главного пресс-секретаря министерства. К весне 2020 года число китайских дипломатических аккаунтов выросло по меньшей мере до 137 по сравнению с 38 год назад, причем самые активные из них публиковали сотни твитов в месяц.

Многие из них сразу же ринулись в бой, отбивая критику в адрес ответных мер Пекина "Covid-19", когда зараза разрослась до глобальной пандемии в начале 2020 года. Китайские дипломаты призвали другие страны не эвакуировать своих граждан и не прерывать туристические связи с Китаем, назвав такие меры враждебными и ненужными. Министерство иностранных дел назвало кризис испытанием дружбы и сделало замечание послам, чьи правительства проигнорировали просьбы Пекина. Заместитель министра иностранных дел Китая заявил итальянскому посланнику, что решение Рима приостановить прямое авиасообщение между двумя странами было чрезмерной реакцией, которая должна быть немедленно отменена. "Настоящая дружба возникает в тяжелые времена", - сказала Хуа, представитель министерства.

Критики обвиняли Пекин в лицемерии, указывая на его отношение к гражданам Мексики во время пандемии свиного гриппа H1N1 в 2009 году, когда Китай поместил мексиканцев в пределах своих границ в карантин, приостановил полеты в Мексику и прекратил выдачу виз мексиканцам. "Китай так и не признал, что это было неправильно, и не извинился", - сказал Хорхе Гуахардо, посол Мексики в Китае с 2007 по 2013 год. Затем в марте 2020 года, после того как Си объявил о первых успехах в сдерживании внутреннего распространения Covid-19, Китай заблокировал въезд почти для всех иностранцев и ограничил международные воздушные маршруты еженедельными рейсами - такие меры пограничного контроля, которые китайские дипломаты просили другие правительства не навязывать Китаю.

Китайские дипломаты приберегли свои самые яростные слова для тех, кто обвиняет Пекин в распространении Ковид-19 по всему миру. Посольство Китая в Венесуэле обрушилось на местных чиновников, которые ссылались на "китайский коронавирус", заявив, что они страдают от политического вируса. "Поскольку они уже очень больны от этого, поспешите обратиться за надлежащим лечением. Первым шагом может быть ношение маски и молчание", - заявили в посольстве. Посольство Китая в Шри-Ланке, тем временем, выступило против местного активиста, который назвал китайское правительство "низким классом" в твите, критикующем государственную цензуру. "Общее количество смертей в #Китае #пандемия составляет 3344 на сегодняшний день, гораздо меньше, чем у ваших западных "высококлассных" правительств", - написало посольство в Твиттере активисту, у которого на тот момент было менее тридцати подписчиков.

К тому времени, когда Лу Шайе, посланник во Франции, присоединился к шумихе вокруг Covid-19, он уже сделал многообещающую карьеру, выступая за более мускулистую внешнюю политику. В эссе 2013 года, написанном в бытность генеральным директором МИДа по делам Африки, Лу утверждал, что Китай должен "воспользоваться правом на международный дискурс" для защиты своих интересов и выполнения роли ответственной державы. Став в 2015 году директором по политическим исследованиям высшего комитета по иностранным делам Коммунистической партии, Лу призвал китайских дипломатов вступить в бой с Западом и убедить больше стран «принять Китай, как крупную восточную державу, стоящую на вершине мира».

Лу применил свой собственный совет в Оттаве, куда он переехал в 2017 году и стал посланником Пекина в Канаде. Он спорил с местными СМИ, обвиняя их в негативном представлении Китая и срыве усилий по заключению двустороннего торгового соглашения. Некоторые канадские СМИ, по словам Лу, «не желают ставить Китай на равные условия, считая себя выше Китая». Когда в декабре 2018 года Канада задержала китайского руководителя телекоммуникационной компании с хорошими связями - арест был произведен по просьбе Вашингтона - Лу стал объектом гнева Китая. Он написал пламенную статью в газете, в которой обвинил своих хозяев в "западном эгоизме и превосходстве белой расы" и защитил задержание Пекином двух канадских граждан - оба были задержаны вскоре после ареста китайского руководителя - как "самооборону Китая".

Летом 2019 года Пекин повысил Лу в должности, назначив его послом во Франции - это высокая должность, связанная с отношениями с постоянным членом Совета Безопасности ООН, которая обычно дается в ранге заместителя министра. Свободно владеющий французским языком, Лу добивался внимания в Париже, где за первый год работы он и китайское посольство провели более 60 встреч со СМИ, включая интервью, брифинги и публицистические статьи - более чем в три раза больше, чем его предшественник за пять лет работы. "Надеюсь, мне не придется бороться с Францией. Лучше всего, если мы будем работать вместе", - сказал Лу на своем первом брифинге для СМИ в Париже. "Но если произойдет что-то, что повредит нашим фундаментальным интересам, тогда мне придется бороться".

И он боролся. Он и его подчиненные атаковали критиков Китая с метрономической скоростью, отвергая обвинения в нарушении прав в Синьцзяне как "полную чушь" и споря в Твиттере о предполагаемой вине Китая за Covid-19. В одном из обменов мнениями с парижским исследователем Антуаном Бондазом, который написал в Твиттере саркастические замечания о про-пекинских троллях, китайское посольство назвало его "petite frappe", или "маленький негодяй", что вызвало очередную выволочку Лу от французского министерства иностранных дел.

Лу защищал дипломатию воинов-волков как законный ответ на иностранную клевету. "Западники обвиняют нас в отклонении от дипломатического этикета, но критерии оценки нашей собственной работы - это не то, как нас воспринимают иностранцы", - сказал Лу. «Довольны наши люди или нет, согласны они или нет - вот критерии, которые мы используем для оценки нашей работы». И по большинству признаков, китайская аудитория с удовольствием наблюдает, как их дипломаты дают волю люпиновым инстинктам. Фан-клубы Хуа Чуньин и Чжао Лицзяня появились в китайских социальных сетях, где ролики с их язвительными разгромами западных держав часто становятся вирусными.

Такие демонстрации, однако, сопряжены с репутационными издержками. Согласно опросам Pew Research Center, в 2020 году неблагоприятное отношение к Китаю достигло рекордного уровня в большинстве из четырнадцати опрошенных стран с развитой экономикой, включая США, Великобританию и Германию, так как по всему миру прокатился Covid-19. Негативные настроения в отношении Китая останутся повышенными в этих странах в последующие годы, а в некоторых случаях поднимутся до новых максимумов. В 2020 году десятки законодателей, в основном из развитых стран, объединились в коалицию "Межпарламентский альянс по Китаю" для организации международного давления на Пекин. Аналитический центр, связанный с Министерством государственной безопасности Китая, главным гражданским разведывательным управлением, выпустил внутренний доклад, представленный Си и другим лидерам в апреле 2020 года, в котором говорится, что глобальные антикитайские настроения достигли самого высокого уровня со времен подавления протестов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году.

Некоторые представители старой дипломатической гвардии Китая высказали сомнения по поводу люпиновых наклонностей своих преемников. Фу Ин, занимавший пост заместителя министра иностранных дел с 2009 по 2013 год, написал в газете People's Daily статью, в которой подчеркнул, что Китай должен обращать внимание на то, как его послания воспринимаются международной аудиторией. "Сила страны в международном дискурсе связана не только с ее правом выступать на мировой арене, но в большей степени с эффективностью и влиянием ее дискурса", - написал Фу в апреле 2020 года. «Только завоевывая признание аудитории и учась на обратной связи, можно постепенно усилить влияние нашего дискурса». Юань Наньшэн, бывший посол, ставший аналитиком внешней политики, сделал более резкое предупреждение, сказав интервьюеру: «История доказывает, что, когда внешняя политика подменяется общественным мнением, это неизбежно приводит к катастрофическим результатам».

Мнения в министерстве иностранных дел разделились. Некоторые пытались сдержать агрессию, но боялись вызвать ответную националистическую реакцию. "Это тяжелая работа", - сказал один чиновник, ссылаясь на инструкции избегать поведения, которое может быть воспринято как "поклонение Америке" или «преклонение колен перед Америкой». Некоторые тяжеловесы министерства открыто отвергали любую мысль об отступлении. Причина, по которой существуют "воины-волки", заключается в том, что в этом мире есть "волки", - сказал Лю Сяомин, посол Китая в Великобритании с 2010 по 2021 год, в интервью государственному телевидению. «Поэтому мы призываем дипломатов всех уровней проявлять инициативу в борьбе». И в буквальном смысле тоже, в редких случаях, как, например, в октябре 2022 года, когда сотрудники китайского консульства в английском городе Манчестер вступили в потасовку с демонстрантами против коммунистической партии и, кажется, затащили одного демонстранта внутрь ворот консульства, бросили его на землю и ударили, пока полиция не прекратила потасовку.

Сам Си подает противоречивые сигналы. На заседании Политбюро в мае 2021 года он призвал партию создать для Китая "авторитетный, любимый и уважаемый" образ и расширить «круг друзей в международном общественном мнении». Но он сказал, что чиновники должны продолжать совершенствовать свои способности вести "борьбу за общественное мнение" - требование, которое высокопоставленные дипломаты расшифровали как призыв «никогда не отступать и не уступать ни на дюйм в принципиальных вопросах».

Некоторым видным националистически настроенным комментаторам было трудно сдержать восторженную риторику. За несколько недель до выступления Си в Политбюро китайские пользователи социальных сетей обрушились с оскорблениями на Ху Сицзиня, в то время главного редактора националистического партийного таблоида Global Times, после того как он раскритиковал государственный микроблог, высмеявший индийский кризис Covid-19. В аккаунте Weibo, связанном с комиссией компартии по правопорядку, было опубликовано сообщение, которое было удалено с тех пор, и в котором сопоставлялись изображения запуска китайской космической ракеты и индийского погребального костра, а также надпись: "Китай зажигает огонь против Индии зажигает огонь". Ху призвал китайских интернет-пользователей "поставить китайское общество на морально-нравственную высоту", после чего на него обрушился поток комментариев, в которых его называли предателем.

Те, кто находил баланс между требованиями Си к боевитости и сердечности, получали вознаграждение. Цинь Ган, карьерный дипломат, который завоевал доверие Си, сопровождая его на дипломатических встречах в качестве начальника протокола министерства иностранных дел, наслаждался особенно быстрым восхождением. Назначенный заместителем министра иностранных дел в 2018 году, Цинь завоевал среди западных дипломатов в Пекине репутацию более тонко чувствующего воина-волка, который мог демонстрировать обаяние на публике, в то время как наедине с иностранцами он нередко отстаивал жесткую позицию, соответствующую приоритетам Си. Его боевой дух окупился три года спустя, когда Си выбрал Циня посланником в Вашингтоне, хотя до этого он не был послом и не занимался никакими портфелями, непосредственно связанными с делами США. Люди, знакомые с этим решением, сказали, что Си отдал предпочтение Цину, а не кандидату, которого предпочитало министерство иностранных дел, специалисту по США, которого китайский лидер считал слишком кротким, чтобы иметь дело со все более враждебно настроенной американской элитой.

В Вашингтоне Цинь чередовал сердечное общение с жесткой риторикой, приветствуя лидеров бизнеса и региональных чиновников, но при этом лаял в ответ на предполагаемые провокации США. Когда он решал нанести удар, он не сдерживался. Во время одной встречи, организованной американской некоммерческой организацией, которая занимается развитием обменов с Китаем, Цинь ответил прямо, когда его спросили, как можно улучшить двусторонние отношения: «Если мы не можем разрешить наши разногласия, пожалуйста, заткнитесь».

Цинь с трудом добивался значимых контактов с высокопоставленными политиками и представителями власти в Вашингтоне, некоторых из которых отпугивал его ястребиный имидж. Но его начальство не считало это неудачей. Осенью 2022 года Коммунистическая партия ввела Циня в состав своего Центрального комитета, сделав его первым действующим послом, получившим прямое повышение до полноправного члена этого элитного органа со времен Мао. Через два месяца Си утвердил назначение Циня на пост министра иностранных дел.

Восток поднимается, запад падает

Спустя несколько дней после того, как в январе 2021 года в Капитолий Соединенных Штатов ворвалась толпа сторонников Трампа - ошеломляющая вспышка, которая символизировала нарушения в американской демократии, элита Коммунистической партии Китая собралась в Пекине, чтобы услышать, как Си Цзиньпин определяет свои приоритеты на предстоящий год. Генсек излучал осторожную уверенность, рисуя сангвиническую картину перспектив своей страны, признавая при этом, что впереди его ждут серьезные проблемы. "Сегодняшний мир переживает глубокие изменения, невиданные за последние сто лет", - сказал Си. "Но время и тенденции на нашей стороне".

Государственные СМИ опубликовали только суть высказываний Си, предаваясь скепсису по поводу беспорядков в Вашингтоне, заявив, что США стали "несостоявшимся государством" в глазах своих союзников. По мере того, как официальные лица распространяли слова Си, появлялись более тонкие оценки. "Восток поднимается, а Запад падает" - это тенденция, и развитие международной ситуации благоприятно для нас", - сказал Чэнь Исинь, высокопоставленный сотрудник службы безопасности и союзник Си, передавая оценку геополитического ландшафта своего лидера. Тем не менее, "сдерживание и подавление со стороны Соединенных Штатов являются основными угрозами, как в виде незапланированных столкновений, так и в виде затяжных военных действий", - сказал Чэнь. Один из чиновников округа привел более суровую оценку. "Самым большим источником хаоса в мире сегодня являются Соединенные Штаты", - процитировал Си чиновник. «Соединенные Штаты являются самой большой угрозой для развития и безопасности нашей страны».

Прогноз Си подчеркивает драматические изменения, которые произошли под его руководством в самых важных двусторонних отношениях в мире, переходя от нелегкой конкуренции к открытой враждебности. Растущее стратегическое недоверие между США и Китаем заставило чиновников и ученых с обеих сторон поднять призрак "новой холодной войны" или даже вооруженного конфликта между двумя ядерными державами. Предупреждения гарвардского политолога Грэма Эллисона о "ловушке Фукидида", теории, согласно которой соперничество между развивающейся державой и действующим гегемоном часто приводит к войне, приобрели такую популярность, что бывший премьер-министр Австралии Кевин Радд написал книгу о том, как предотвратить "войну, которой можно избежать".

На протяжении десятилетий китайско-американские отношения развивались по в целом благожелательной траектории, а визит Ричарда Никсона в Китай в 1972 году положил начало эре "взаимодействия", которая привела к нормализации отношений и установлению политических, деловых и культурных связей, которые и сегодня связывают две страны. Американские сторонники взаимодействия считали, что США, расширяя двусторонние контакты, могут помочь Китаю эволюционировать в более открытое общество, которое будет ближе к западным нормам. Китайские реформаторы, в свою очередь, хотели использовать иностранный опыт для ускорения экономического развития. Они адаптировали западную практику к китайским условиям, но при этом с подозрением относились к усилиям США по стимулированию "мирной эволюции" в Китае путем идеологического подрыва - опасения, которые сам Си, будучи местным чиновником, высказывал после протестов на площади Тяньаньмэнь в 1989 году.

Взаимодействие потерпело серьезные неудачи, в частности санкции США против Пекина в связи с массовым убийством 4 июня, бомбардировкой США китайского посольства в Белграде в 1999 году и столкновением китайского истребителя с американским самолетом наблюдения в 2001 году. Президент Билл Клинтон способствовал развитию экономических связей с Пекином, но смягчил свои требования к прогрессу Китая в области прав человека, способствуя вступлению Китая в ВТО в 2001 году. К середине 2000-х годов две экономики настолько переплелись, что ученые придумали термин "химерика" для описания их симбиоза. Благодаря аутсорсингу американского производства и расширению доступа к американским рынкам, к 2010 году Китай превратил свою экономику во вторую по величине в мире, уступая только США.

Мировой финансовый кризис развеял любое неодобрительное почтение, которое Пекин мог выказать Вашингтону. После многих лет советов и наставлений американских чиновников и руководителей о достоинствах капитализма американского образца, китайские лидеры могли с полным основанием утверждать, что их система так же хороша, если не лучше. Бывший министр финансов США Хэнк Полсон вспоминал встречу в 2008 году с тогдашним вице-премьером Китая Ван Цишанем, который рассказывал о том, как оступившаяся Америка потеряла свой блеск в глазах пекинской элиты. "Вы были моим учителем, но теперь я нахожусь во владениях своего учителя", - сказал Ван Полсону. «И посмотри на свою систему, Хэнк. Мы больше не уверены, что нам стоит у тебя учиться».

Президент Обама рассматривал Китай как потенциального партнера в решении глобальных проблем, а не как предопределенного противника. Он стремился к сотрудничеству в областях, представляющих взаимный интерес - восстановление глобального роста, предотвращение распространения ядерного оружия в Иране и Северной Корее, борьба с изменением климата - избегая конфронтации по таким вопросам, как права человека. "Мы усвоили мнение, что лучше не вступать в конфронтацию с Китаем по вопросам, основанным на ценностях, потому что это заставит его зарыться в землю", - вспоминает Бен Родс, бывший заместитель советника Обамы по национальной безопасности. «Я думаю, это было ошибкой».

Очевидная неуступчивость Пекина, особенно на климатическом саммите в Копенгагене в 2009 году и вспышка гнева Ян Цзечи на региональном форуме АСЕАН в 2010 году, подтолкнула Вашингтон к более твердому подходу. В 2011 году администрация Обамы объявила о "повороте в Азию", в соответствии с которым США направят большую часть своих военных сил в Тихоокеанский регион, укрепят связи с такими региональными державами, как Япония, Южная Корея, Австралия и Индия, а также проведут переговоры о заключении крупного торгового пакта - Транстихоокеанского партнерства, в котором Китай будет исключен. Несмотря на заверения Обамы в обратном, китайские ястребы сочли его "поворот" доказательством американских намерений сдерживать Китай.

Вашингтон воспринял восхождение Си как возможность начать все с чистого листа. Когда тогдашний вице-президент Джо Байден отправился в Китай в 2011 году, чтобы познакомиться с Си, он нашел, казалось бы, открытого человека, который засыпал своих гостей вопросами о политике США и откровенно говорил о внутренних проблемах Китая. Хотя Си выглядел гораздо более уверенным и откровенным, чем Ху Цзиньтао, американские чиновники оценили, что он, вероятно, разделяет приверженность Ху стабильным связям с США и более глубокой интеграции в существующий международный порядок. Дэниел Рассел, высокопоставленный сотрудник администрации Обамы, вспоминает, как он посоветовал китайскому посланнику, что Си может произвести положительное впечатление во время своего визита в США в 2012 году, выступив перед американскими чиновниками и затронув такие деликатные вопросы, как права человека. И Си именно так и поступил. В этот момент "он все еще выглядел восприимчивым, гибким и открытым", - говорит Рассел.

Люди, общавшиеся с Си, говорят, что он не испытывает глубокой враждебности к США и, более того, демонстрирует некоторую близость к американской культуре. Си впервые посетил США в 1985 году, когда он, будучи в то время начальником уезда, возглавил делегацию по изучению сельского хозяйства в сельской Айове и остановился в местной семье, которую он снова посетил в 2012 году. Будучи муниципальным и провинциальным руководителем, Си взял за правило общаться с американскими дипломатами, с которыми он поделился своей любовью к фильму "Спасение рядового Райана" и другим голливудским блокбастерам о Второй мировой войне. В 2010 году, будучи вице-президентом, Си отправил свою дочь и единственного ребенка учиться в Гарвардский университет.

Тем не менее, Си не говорит и не читает по-английски, "что означает, что его понимание Америки всегда опосредовалось через официальные китайские источники перевода, которые не всегда известны точностью, тонкостью и нюансами", - пишет Кевин Радд, который неоднократно встречался с Си с 1980-х годов, когда Радд был австралийским дипломатом в Китае. Взгляды Си на Соединенные Штаты, скорее всего, формируются под влиянием скрытых предубеждений в китайской внешней политике и разведывательной бюрократии, а также склонности чиновников вторить тому, что Си хочет услышать, говорит Радд, который отмечает, что американские лидеры сталкиваются с аналогичными проблемами, пытаясь понять Китай.

Си ужесточил свое поведение по мере прихода к власти и вхождения в должность. К тому времени, когда Обама принимал Си с государственным визитом в 2015 году, китайский лидер выглядел "гораздо более решительным и гораздо более уверенным", проявляя твердость при изложении позиций Пекина по таким стратегическим вопросам, как Северная Корея, вспоминает Рассел. Когда Обама надавил на Си по поводу киберкражи Китаем американских технологий и усилий по милитаризации искусственных островов в Южно-Китайском море, китайский лидер, казалось бы, смирился, публично пообещав прекратить такую деятельность, но позже американские чиновники обнаружили, что промышленный шпионаж и милитаризация не прекращаются.

Торговый дисбаланс, в конечном счете, склонил чашу весов в Вашингтоне на сторону Китая. В 2016 году Дональд Трамп выиграл президентский пост, отчасти используя недовольство "синих воротничков" по поводу потери рабочих мест, в которой они обвиняли дешевый китайский импорт. Эти настроения он подогревал во время предвыборной кампании, утверждая, что Китай "насилует" США нечестной торговой практикой. Результат ошеломил китайских чиновников, которые бросились знакомиться с переменчивыми манерами Трампа. Несмотря на медовый месяц в 2017 году, во время которого Трамп и Си устраивали друг другу пышные приемы на курорте Мар-а-Лаго во Флориде и в Пекине соответственно, в следующем году США начали торговую войну, введя тарифы на сотни миллиардов долларов китайского импорта.

По мнению Трампа и его советников, Китай ввел США в заблуждение относительно своих долгосрочных целей и отказался от своих обещаний - в рамках вступления в ВТО - перейти к рыночной экономике. По их мнению, Си не только не смог полностью открыть китайские рынки, но и удвоил свою модель государственного развития, защищая ключевые отрасли промышленности, субсидируя экспорт, воруя иностранные технологии и манипулируя своей валютой. Ястребы из Белого дома призвали к введению экспортного контроля и других ограничений, которые ограничат доступ Китая к американским технологиям и "разъединят" две крупнейшие экономики мира. Подобные настроения охватили западные столицы, которые ранее льстили Си, предоставляя ему "красные дорожки". Когда-то китайский лидер мог выступить в парламенте Австралии, прокатиться с британской королевой Елизаветой II в ее конном экипаже и получить торжественный прием у Триумфальной арки в Париже, но подобные любезности иссякли, когда правительства этих стран начали критиковать Пекин за его ответные меры "Ковид-19", государственную промышленную политику и нарушения прав в Синьцзяне и Гонконге.

Даже давние сторонники взаимодействия США с Китаем признали, что их подход изжил себя. Если американские политики могли оправдать взаимодействие с однопартийным государством до тех пор, пока Китай продолжал интегрироваться в международный порядок, основанный на правилах, и развивался в направлении политической открытости, то автократический поворот Си перечеркнул эту сделку. "Китай продолжает закрывать целые сектора своей экономики для американского бизнеса, экспроприируя американскую интеллектуальную собственность и ограничивая деятельность американских организаций гражданского общества, религиозных групп, СМИ, аналитических центров и ученых", - заявили Орвилл Шелл и Ларри Даймонд, ведущие авторы доклада, подготовленного в 2018 году известными учеными и бывшими чиновниками Китая, в котором содержится призыв к более решительному сопротивлению усилиям Пекина по оказанию влияния на американское общество. «Заставить Китай согласиться на новый уровень справедливости и взаимности может быть чрезвычайно сложно и даже создать некоторые риски, но это единственный путь к более здоровым и прочным отношениям между двумя странами».

Напряженность достигла предела в декабре 2018 года, когда канадские власти - действующие по запросу Вашингтона, - задержали Мэн Ваньчжоу, финансового директора китайского телекоммуникационного гиганта Huawei, когда она следовала транзитом через Ванкувер. Американские прокуроры хотели выдать Мэн, дочь основателя компании Huawei, для предъявления обвинений в мошенничестве с банковскими переводами и банковских махинациях, связанных с предполагаемым нарушением американских санкций против Ирана. Американские чиновники надеялись, что это дело поможет их усилиям по борьбе с Huawei, мировым лидером в разработке беспроводных технологий пятого поколения, или 5G, которые могут обеспечить сверхвысокую скорость связи, и в этом секторе США отстают. Арест произошел в тот день, когда Трамп обедал с Си на саммите "Группы двадцати" в Буэнос-Айресе, хотя официальные лица Белого дома не упомянули об этом деле в то время - это упущение показалось китайскому лидеру обманом и оскорблением, когда он позже узнал об аресте.