Пасынки Апокалипсиса

«29»

Отсидеться не получилось, хотя и без этого незваного гостя пришлось бы как-то разбираться с экипажем так неудачно явившейся лодки.

Аквалангист висел окруженный тучей пузырьков спиной ко мне и что-то подправлял в своей «вязанке» баллонов и шлангов, чуть перебирая ластами в туче пузырьков.

Решил нападать сзади. Теперь моей целью стал нож тайваньского подводника расположившийся у него на правом боку.

Пока тот ковырялся с амуницией, накачивая-подтравливая короткий жилет, я преодолел дистанцию и теперь висел у него за спиной так близко, что мог бы потрогать его кончиками пальцев.

Медлить было нельзя и мой единственный шанс закончить схватку незаметно для воякиоставшегося на поверхности мог не состояться. Хорошо в свое время я прошел «курс молодого бойца» на необитаемых островах в заливе Петра Великого нашего Владивостока. Как же я благодарил сейчас своего наставника Костика Гринева.

Замысел мой был прост, и фактор неожиданности сработал как нельзя лучше.

Ухватив голову «запутанную» в шлангах-масках в локтевой сгиб я пальцами той же руки придавил клапан стравливающий воздух из жилета.

Пузырьки воздуха рванули дружной стайкой вверх, и аквалангист потеряв плавучесть стал погружаться.

Моя левая рука ухватила рукоять ножа, и я было уже потянул его наверх, как аквалангист вцепился смертельной хваткой в мои пальцы. Однако дайвер не учел одного — в моей крови сейчас булькал смертоносный коктейль сыворотки с «птичкой» и его хватка не могла помешать мне, вытянуть нож «на свободу».

Парень задергался, пытаясь ухватить мою руку.

Понимая, что удар должен быть один, чтобы картинка на поверхности оставалась неизменной, я сунул жало прямо через жилет.

Острое лезвие, не встретив на пути препятствий, легко пропороло гидру и, скользнув по ребру, вошло в тело по самую рукоятку.

Аквалангист отчаянно задергался, но, уже не пытаясь оторвать меня от себя или отобрать ножик. Конвульсия скрутила тело, и я почуял, как утекает его жизнь.

В последнем рывке он даже чуть ослабил мою руку на собственной шее но я его не упустил, и влекомые грузами дайвера и тяжестью моей амунициии мы валились сейчас в темную глубину.

Видимо я попал ему куда надо, потому как пальцы, вцепившиеся в мою руку, наконец, ослабли, а тело аквалангиста неожиданно-странно вытянулось.

Пора было выбираться на поверхность.

Ухватив напоследок трубку на левом плече дайвера, я сделал глубокий вдох-выдох.

Еще.

Еще.

Темный пятачок лодки на поверхности воды понемногу уменьшался, и я, оттолкнувшись от поверженного противника, пошел на всплытие.

Я понимал — эта атака также должна быть молниеносной. В руке я зажимал трофейный нож мертвого аквалангиста. Возможная кровь на поверхности меня не беспокоила — труп дайвера опускался все глубже, и кровавая муть «булькала» сейчас где-то под моими ногами.

К лодке я подошел со стороны двигателя и высунулся из воды на манер тюленей Ларго.

Расчет оказался верен. У меня перед носом сейчас был только «сапог» движка и транец лодки. Мотор был заглушен, и над бортом висело лишь низкое свинцовое небо в плотных тучах.

Аккуратно втянул воздух, и чуть сместившись, выглянул из-за борта.

В лодке сейчас был только один человек и нападения он уж точно не ожидал.

Устроившись на толстом надувном борту лодки, он заворожено смотрел на погибающий сухогруз.

Стараясь ни о чем не думать и отведя глаза от эдакой «мирной» картинки, я снова окунулся с головой и разом ушел на глубину метров полутора.

Спина бойца была теперь прямо надо мной переломленная «линзой» поверхности воды.

Пора было действовать.

Не знаю, что мелькнуло напоследок в голове у тайваньца, однако неожиданность моего нападения сломило бы любое сопротивление.

Вылетев с разгона почти до пояса над поверхностью, я попросту сдернул вниз незадачливого вояку, и пока он валился мешком, ткнул его несколько раз трофейным ножом.

Ошарашенный парень никакого сопротивления оказать не успел и погружался теперь в глубину, широко раскинув руки и оставляя за собой туманную дымку вытекающей крови. Его широко распахнутые раскосые глаза не выражали ничего, а может мне это только показалось.

Переваливаясь через борт, я еще пытался разобрать эмоции бойца, хотя увидев трофеи на дне лодки сразу бросил это ненужное занятие.

Парни явно шли работать на целый день, и пластиковая бутыль с водой, стоящая около двигателя, была сейчас дороже всего.

Первый же глоток вернул меня к действительности, и я сразу примостил на своей голове темно синюю фуражку с остроконечной пупочкой на тулье, видимо свалившуюся с головы второго бойца.

Импульсы свободного пространства «врывались» в мою голову, путая сиюминутные мысли. Наверняка после кислородного голодания свежий воздух сработал не хуже дыхательных упражнений, открывая невидимое.

Прикрыв глаза, я мысленно повел «сканнером». Французский сапер как был, так и остался пока на небольшой лесенке ведущей наверх метрах в тридцати от меня. Там на пирсе заканчивалась суета, и я с неудовольствием отметил, что организовать большого пожара на топливозаправочном комплексе нашим так и не удалось. Однако роль отвлекающего маневра он все-таки сыграл, подарив нам с Франсуа несколько драгоценных минут.

Пора было убираться. Вытаскивать якорь я не стал, а попросту чикнул лезвием трофейного ножа по плетеному шнуру, оставляя короткий обрывок сиротливо болтаться на воде.

Двигатель завелся с первого раза, и я мысленно поблагодарил покойного бойца за трепетное отношение к технике.

Захватить Франсуа врасплох мне не удалось. Он висел сейчас на лесенке, пропустив ступеньку через локтевой сгиб и изготовившись к стрельбе. Получалось, моей схватки он не видел, но, разобравшись, кто на самом деле находится лодке, призывно замахал руками.

Нам действительно уже давно было пора уходить подальше от сухогруза, на который вот-вот переключатся бойцы, заканчивающие борьбу с пожаром где-то над нами…

Крики и шум звучали теперь не с таким отчаянием однако толком слушать-сканировать у меня не вышло, потому как в сознание мое, неожиданно ворвался до боли знакомый образ Сашки Рубана. Что это было, сначала даже не понял: стон — не стон, крик — не крик. Пытаясь разобраться в ситуации, я придерживал одной рукой лодку, чавкающую на холостых оборотах, и с надеждой осматривал акваторию.

Ничего.

Франсуа, наконец, перевалил через борт и сразу ухватился за бутыль с водой.

Щелкнула скорость, и я на малом газу порулил в сторону кормы — туда, где должен был располагаться ходовой винт. «Сканнер» молчал. Сейчас я себе уже не объясню, почему направился именно туда, а, скажем не в сторону носовой части, но я не ошибся.

Стоило мне завернуть за многотонную тушу булькающего сухогруза, как неожиданно показался странный обломок.

На нем явно без сознания устроилась человеческая фигурка. Голова была вся покрыта запекшейся засохшей кровью.

— Наших убито пять или шесть, — вспомнил я бесстрастный доклад Малыша, — Лежат вдоль борта возле бывшей оружейки. Один из них в Сашиной куртке. Волосы в крови — цвет не определить. Рост Рубана.

Малыш не ошибся — передо мной на каком-то куске деревяшки лежало бесчувственное тело моего товарища.

Франсуа сразу понял задумку, и когда я подрулил вплотную, ухватил Саньку за кисть.

Потянул. Рубан не пошевелился, тогда мы вдвоем затянули его в лодку и свалили на днище.

Становилось тесновато. Правда на моторе стояла цифра семнадцать, да и лодка была килевая, а такая конфигурация кто знает, позволяет вытащить пусть и груженое суденышко на глиссер..

Меня сейчас волновали реакции Франсуа. Легионер держал Сашкину руку и пытался нащупать пульс. Потом совсем как врач оттянул моему товарищу веко и посмотрел на зрачок.

— Фэйс, — поднял на меня свои карие глаза француз, и я прочел в них приговор. — Пульс ноу… Зетс олл… — он еще потер руки и приложил их к Сашкиной груди, как бы показывая — поможет только реанимация и я его понял.

Товарищ умер у нас на руках. Буквально. Ранение в грудь и переохлаждение сделали свое дело. Скорее всего, он очнулся, окунувшись вместе с трупами товарищей при перевороте сухогруза.

«Добивали в голову», — вспомнил я слова Малыша и потрогал пальцами запекшийся рубец от пули видимо ушедшей вскользь.

— Фэйс… — торопил меня Франсуа, и я его понимал: живое — живым, мертвое — мертвым.

Приподнял безвольную куклу, в которую превратился мой старый товарищ и обнял его в последний раз.

«Эх, Сашка-Сашка», — внутренне застонал я. Прощаться так не хотелось, но возить с собой хладный труп тоже было нельзя.

Наши последние секунды заканчивались. Сашка покорно молчал даже не пытаясь ехидничать в своей привычной манере, а мне сейчас что-то мешалось в нагрудном кармане.

Чертыхнувшись, я повалил тело товарища на борт и выудил тот самый шприц с «птичкой» что вывалился в свое время у Сереги из кармана.

Шанс был неплох — как же здорово что я переложил его из берца в нагрудный карман…

— Реанимация! — твердо объявил я легионеру и показал, чтобы тот делал Сашке укол в руку, сам же свалив его опять на днище, стал делать искусственное дыхание рот, в рот перемежаясь с надавливанием на грудь.

Легионер не спорил, он лишь обреченно объявил:

— Тен минитс, Фэйс, — и вкатил Рубану прямо через одежду всю ампулу.

Мне сейчас было безразлично все. Никогда не думал, что искусственное дыхание настолько утомительная процедура. Однако я все пытался вдохнуть в Сашку жизнь, и лишь нажимая руками на грудь, я сдерживал себя, памятуя — при особом усердии можно сломать ребра.

— Фэйс, — неожиданно потянул меня за руку Франсуа, — Тайм, — но я не мог остановиться…

Неожиданно внутри у Сашки что-то дрогнуло, и странная судорога переломила тело товарища.

Руки-ноги конвульсивно вытянулись, дернулись, и Рубан прямо как вампир в голливудском фильме широко открыл свои пронзительно-голубые глаза…