Патриот. Смута. Том 3

Глава 6

Солнце двигалось к зениту, припекало.

Погода налаживалась. Тучи ушли дальше на север, сменились белыми, перистыми облаками. Ветер приятно обдувал, тоже немного унялся.

По пути, утром, нам два раза встретились дозоры. Двое всадников в Поле, смотрящих окрест и не стремящихся нарваться на неприятности. Наоборот, чуть что, должны они сообщить о замеченных врагах в наш лагерь.

Я поднимался на стременах в знак приветствия. Тренко вырывался вперед, размахивал им руками, кричал, показывал — что мы свои. Его-то они знали, именно он ими руководил.

Люди нас ждали, надеялись встретить. Махали в ответ и оставались на позициях, продолжали наблюдать. Важная у них задача первыми увидеть приближение врага, сорваться с места, доложить, где и какими силами он идет к переправе.

Ближе к обеду наш отряд наконец-то добрался до знакомых мест. Поместье — вот-вот, рукой подать, на холме, к которому мы приближались. Усталость все сильнее давала о себе знать. Пантелей так вообще дремал в седле. Как у него это получалось, не свалившись при этом, загадка.

Но, осталось немного. Последний рывок и долгожданный отдых.

А я еще и о баньке мечтал. Что-то такое же должно быть в поместье атамана Жука. Не могло не присутствовать.

Наконец-то мы добрались до той просеки, откуда вчера утром начался наш подъем и подготовка к штурму тыловой части острога. Здесь было людно. Отряд стрельцов, отложив оружие и раздевшись до рубах, готовил подарки для татар. Копали, скрепляли, строили.

Прошлый владелец этой земли очень нам помог. Не думал он, что вот так за три дня до прихода татар его пленят, а окрест его хутора начнутся грандиозные строительные работы. Все, что готовили его людей для прихода татар — бревна, валежник, уже собранные плоты и прочие заготовки, пускалось вход. Не приходилось нам рубить и пилить — ресурсов много. Бери и пользуйся, что люди и делали. Из тяжелых работ оставалось только копать, но русское воинство уже давно привыкло вести войну именно так. Копать, сражаться из-за гуляй-города, снова копать.

Шутка ли — сколько засечных черт построил русский народ! Фраза — «Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причём вручную» из известного фильма кажется смешной, но в ней очень много от истины. Вот и сейчас, мои верные бойцы занимались примерно этим. Рыли и строили оборонительные линии.

Завидев нас, они поднимались, распрямлялись в полный рост, смотрели. Когда подъезжали мы ближе, то кланялись в пояс. Радость на лицах была неподдельной. То, что вернулся воевода, то есть я, для них стало надеждой. Раз Игорь Васильевич Данилов не погиб в татарском плену, значит, добился чего хотел. Если нет — не пустили бы его лютые степняки обратно.

— Подъемы по вешкам, боярин. — Один из стрельцов подошел, предостерег. — Вот здесь и здесь можно, а оттуда дотуда ноги переломают кони.

— Понял. — Я махнул ему рукой, усмехнулся устало. — Молодцы!

Встречающий поклонился и вернулся к прежней работе.

Посмотрев на подъем, весь отряд спешился, начал подниматься неспешно. Здесь конно даже без проведения инженерных работ не так легко было пройти. Рысью не взлетишь, с наскока не возьмешь, а уж после того, как здесь сутки мои молодцы копают — совсем худо стало.

Поднимались, Пантелей вовсе носом клевал. Споткнулся три раза. Чуть не грохнулся. Покашливал, гудел что-то себе под нос. Морило его все сильнее, обессилел совсем. А я смотрел по сторонам, радовался проделанной работе.

Выбрались через несколько минут к очищенной от растительности территории подле самого острога. Стрелец на башне замахал нам, крикнул вниз о приезде:

— Воевода вернулся!

Пока обогнули стены, у ворот нас уже встречал Филарет.

— Жив! Боярин! — Выкрикнул он.

Радостный, хоть и усталый с виду. Сапоги его были запыленными, все в песке, как и одежда, а сам помят и взмылен изрядно.

— Жив. — Улыбнулся я в ответ.

За его спину глянул внутрь острога, во двор. От терема к нам бежал, торопился к воротам мой слуга. Ослушался значит, в город не пошел, здесь ждать остался. Так, то хорошо, с ним проще будет. Есть, на кого работенку свалить пыльную.

Он, завидев меня, закричал вовсе горло с неподдельной радостью:

— Хозяин! Вы ли! Хозяин!

— Я Ванька, голодный как волк. — Отвечал не так рьяно. — Готовь стол и помыться организуй. Баню или что тут у Жука было и нам досталось.

— Сделаю! — Он замер, не добежав до меня метров пять. Поклонился низко, распрямился, улыбнулся. На лице играло по-настоящему светлое, довольное выражение. — Рад я, хозяин, очень рад. Сейчас все будет, все сделаю! Еда, потом банька. Все сделаем! Хозяин мой!

Развернулся и понесся в терем.

Чую, сейчас бабонькам достанется от него. Начнет подгонять да понукать, самое лучшее подать к столу потребует. Но это его работа — пускай выполняет, а мне об ином думать надо.

Обедать рано, да и не готово еще, время осмотреться. Понять, что сделано из запланированного.

Лагерь уменьшился. Часть его, как я и приказал, переехало вниз, подальше отсюда к месту впадения Воронежа в Дон. Осталось всего несколько мест для отдыха и пара кострищ. Внизу у реки люди копошились, копали. Чуть дальше, видно было ощутимо хуже, но выше по течению тоже шла возня. Из лодок, причаленных к берегу, к мосткам, шла разгрузка.

Филка уставился на меня

— Ну что? Боярин. — На лице играл невысказанный вопрос.

А что ты хочешь услышать? Что ушли татары вся стройка зря? Нет, товарищ мой, не зря. Придут они завтра к вечеру, и будем мы биться с ними, крепко. Только не двадцать тысяч их будет, а ощутимо меньше.

— Говорить долго надо. Совет держать военный надо, как все сотники будут. — Выдержал короткую паузу. — В общих чертах, Филарет, неплохо. Так. Хорошо, да не очень. Татары придут, но силами малыми. Тысяча, может, две. Думаю так.

«Инженер» услышав, посерьезнел, покачал головой, вздохнул. Драться Филарету не хотелось, не его это было. Строить, созидать, а не людей убивать — его удел. Проговорил задумчиво:

— А у нас новости, хорошие, воевода.

— Какие же?

Давай не томи, чего случилось-то у вас здесь.

— Сотня поместная собралась. К вечеру здесь будут.

Не удержался, хлопнул звонко в ладоши от услышанного. Потер рука об руку. Отлично, прямо вовремя люди собрались. Не подвел меня подьячий Разрядного приказа, собрал людей, пришел.

— Яков Семенович, молодец. — Проговорил, кивнул.

— Да еще. С города люди на лодках приходят, снаряжение везут. По воде-то быстрее. Туда-обратно. А он с сотней берегом двинулся.

— Благая весть. Сотня полная?

Здесь вмешался Тренко. Он, видимо, больше понимал в численности войсковой части и мог выдать более толковую информацию по вопросу:

— Как раз усманский стан, что на этой стороне Воронежа вольется и будет даже больше. Пешими многие пришли, как узнали, что беда татарская нависла.

— Отлично. Коней-то у нас теперь с запасом есть.

Эх, надо бы пойти глянуть, как происходят приготовления, все ли делается из задуманного. Не попутали люди чего.

Но остановился. Лучше поесть, отдохнуть, потом все осмотреть на более свежую голову. Исключить возможность ошибки из-за недогляда от накатившей усталости. У нас еще завтра день. Татары только к вечеру должны выйти к переправе.

Спросил, смотря в глаза:

— Как готовность задуманного?

— Долго рассказывать. — Теперь уже Филко ушел от прямого ответа. — Если коротко, должны успеть. Основное сегодня, завтра доделки, как ты и говорил, чтобы люди отдохнули.

— Хорошо. — Я хлопнул его по плечу.

— Да, Жук нам хорошо помог. Заготовил материал.

— Это точно. — То, что подметил я, поднимаясь, понимали и другие сотники.

— Пойдем обедать. — Проговорил я. Предварительно все ясно, остальное как все соберутся, на совете.

Двинулся неспешно к воротам.

Тренко повернулся, отпустил своих людей, выдал им новые указания. Нужно вновь идти в дальний дозор, смотреть во все глаза. Присоединился ко мне и Филарету.

— Пантелей. — Я обернулся, нужно же освободить служилого человека от обязанностей.

— А, да, боярин. — Он спал на ходу. Утомился сильно.

— Отдыхать. Коней передай и…

— А шкуры как же, Игорь Васильевич? — Он вроде даже проснулся, встряхнулся, уставился на меня.

— Твое по праву, заработал. — Махнул ему рукой. — Делай с ними что хочешь.

— Благодарствую. — Он поклонился.

— Только так, чтобы завтра днем и к вечеру ты в форме был. — Я смотрел на него пристально, буравил взглядом. — Ты мне ох как нужен в деле будешь.

— Буду, не изволь беспокоится, воевода. Отосплюсь, отлежусь и буду. — Он очень устало улыбнулся, глаза стеклянные, смотрит куда-то мимо меня, как пьяный.

— Отдыхай.

Повернулся, и мы втроем двинулись внутрь острога, прошли через двор. Здесь возни и суеты стало ощутимо меньше, чем когда я уезжал. Несколько дозорных, смотрели на нас с довольными лицами. Кланялись мне.

Вошли, прошли сквозь сенцы. Раненных не было, только два стрельца — один спит, второй караулит, так и были на входе.

Ванька в основной комнате командовал своей бабьей ратью. Четыре девушки, Глашка тоже была с ними, достаточно быстро и вроде даже без взаимной ненависти возились с готовкой. Слуга мой стоял, наблюдал, покрикивал. Наставления его сыпались, как из рога изобилия.

— Ванька. Давай помогай. — Я указал ему на комнату, бывшую покоями атамана.

Надо снять доспех. Непривыкло молодое тело быть в нем, почитай, сутки. Да еще и ночевать, спать вкупе с конной гонкой. Освободиться от всего этого надо, отдохнуть и до боя завтрашнего восстановиться.

— Иду, хозяин. — Заторопился он, выдав последние указания.

— Располагайтесь, товарищи. Отобедаем и поговорим. — Указал сотникам за стол, добавил. — Я сейчас. С дороги переоденусь только.

Зашли вдвоем в комнату. Я начал расстегивать ремни, удерживающие броню. Сбросить это бремя хотелось сильно. Слуга помогал, пыхтел, тянул, орудовал ловко. Наконец-то сталь спала с моих плеч. Чувство, что крылья выросли за спиной, пришло сразу же. Сделал шаг — словно подпрыгнул. Второй, здесь и сам поверишь, что ангел в тебя вселился. Как же без этого груза хорошо-то!

Следом я скинул кафтан, передал Ваньке. Смердела одежда изрядно. Еще бы — через сколько я во всем этом прошел без бани. Поглядел по сторонам, одежды здесь было прилично, да и размер вроде мой. Жук не был дорожным увальнем, да и хранилось тут не только его, но и, судя по всему, награбленное.

— Банька скоро?

— Не гневись, хозяин. Она тут малая, не топили еще, обед же. Его сперва.

— Ясно.

— Как сядешь, я мигом

Стащил с себя грязную рубаху, обтерся ей, кинул в угол. Нашел глазами трофейную, натянул через голову. Верхнюю одежду пока одевать не стал, после бани все. Перепоясываться тоже. Отдохнуть надо, телу дать.

— В порядок привести, почистить. — Указал на грязное и железо.

— Будет сделано, хозяин.

— Как оно тут? — Спросил я, чуть снизив тембр голоса.

Перед выходом к обеду надо чуть отдышаться, в себя прийти, а еще слугу верного послушать. Вдруг чего умного скажет.

— Да как. Лагерь окапывается, все что-то строят. Мы что же, хозяин, врага ждем?

— Его самого, татар.

— Это, это… — Он побледнел, отпрянул.

— Ты не бойся. Одолеем мы их.

Он не разделял моей уверенности. Икнул, продолжал трястись. Я перевел разговор на иную тему:

— Глашка как? Чего это ее остальные приняли?

— Да чего, хозяин… Бабы они же отходчивые, хоть и злые. Поговорил, объяснил, урезонил… — Он уставился на меня, на лице появилось какое-то слегка дурацкое выражение. — Хороша девка, да. Хоть и с синяком под глазом, но все же. Вам ее в баню…

— Чего? — Я даже не думал об этом. Тут война на дворе, проблем вагон и малая тележка, а мне в постель слуга какую-то девку пристраивает. Нет уж извольте, я как-то сам решу свои вопросы по этой части. Без всяких слуг и их помощи.

— Так это, вы же раньше…

— Ванька, то раньше было. Забыли про Глашку, понял? Не люба мне. Жених у нее.

— А, так-то да, жених. — Слуга мой выглядел несколько опешившим. — Милуются они, в переглядки играют. А другие завидуют.

Ох, женская доля. Одна мужика урвала, остальные на нее ополчились. Но мне до этого…

— Закрыли бабью тему. Еще чего расскажешь, интересного? Что приметил? Я же тебя просил по сторонам смотреть, слушать все. Еще в городе. Скажешь чего?

— Так это, цены я разузнал, по лавкам там походил…

— Хорошо, но это потом. Раз ничего важного, то есть пойдем. А то желудок склеится.

Вышли. Он тут же метнулся к плите. Выдал нагоняй за нерасторопности, принялся командовать организацией поварского дела.

Я сел во главе стола. Сотники расположились по обе стороны. Тренко справа, Филка слева. Девушки несли к обеду то, что пока было готово. Хлеб, соленья, колбасу вяленую из запасов атаманских.

— Значит так. — Я придвинул миску с кусками рубленой колбаски.

Дальше говорить не мог. Рот наполнился слюной, в животе заурчало, есть хотелось невероятно. Вгрызся. Ммм, пряный, сочный, солоноватый вкус мяса. Прилично чувствовался чеснок, какая-то зелень и копченость. Начал жевать, тут же отправил в рот капусту квашеную. Старую, хорошо так пропитавшуюся, мягкую, почти не хрустящую. Насыщенный кислый вкус сильно контрастировал с мясным блюдом, дополнял его.

Объедение.

Отломил кусок хлеба. В нос ударил столь приятный ржаной аромат. Жевал все, оторваться не мог.

Сотники переглянулись, поняли, что от меня сейчас слова не добьешься. Филка заговорил:

— Ямок на дороге, на просеке нарыли много, сотни. Колов наточили, все маскируем сейчас. По холму тоже почти все готово, порох только ждем. Без него то, как бы не завершена идея. Надолбы мы повредили, особо не старались. Время, как ты и сказал, боярин, не тратили. Размоет за лето, это точно. Засеку сейчас ставим, за ней лагерь. Там тоже места отхода готовим, лодки. Пушки четыре небольшие привезли, ждем еще. Сейчас, после обеда, должно быть.

Он перевел дыхание.

— Силы идут, люди из города по воде прибывают. Рать посошную копьями вооружили, сколько смогли собрать, тоже к ночи будут. Ну и Яков Ключев идет с людьми.

— Сколько всего? — Я прожевал очередную порцию, спросил о самом важном.

— Город вообще без прикрытия же нельзя. — Он опустил глаза. Замешкался.

В разговор Тренко включился, как человек военный и знающий организацию войска лучше.

— Я вчера, как ты ушел, плавал сам в Воронеж, по твоему указу. Говорил. Мои все будут, сотня выходит. Беломестные казаки без малого отряда, это еще сотня, прямо ровно. Стрельцов к тем, что с нами пошли еще тридцать человек, итого неполная сотня. — Он покачал головой, — Остальные город стеречь будут, на них вся надежда, если с нами что.

— Еще.

— Полковые казаки, сотня одна, но большая. Считай почти две, если в людях. Остальные тоже в городе. Кто самые неопытный, зеленый. Яков еще. Он много привел, сотню полную и еще сказал, дождется человек двадцать, может, больше.

— Ну и мои. — Наконец-то в разговор вмешался Филарет. — Половина пушкарей, это шестеро. Парни толковые, опытные. Лучших просил. Ну и затинщиков два десятка. Пару из них на пушки ставить придется, но справиться должны. Самых опытных выберу.

Итого…

Я считал, пока они говорили, думал, прикидывал. Выходило нас здесь встречать татар будет сколько? Шесть сотен. Так-то силы не малые. Если Кровавый меч, как я считал, приведет тысячу — силы считай равные. У нас-то позиции укрепленные. А вот если больше… Ведь к нему могут присоединиться те, кто жаждет прорваться дальше на север. Жадные до разбоя. Для кого — жечь и грабить, значит пополнять свое благосостояние…

Тогда, тяжело будет, поэтому готовиться надо тщательно.

В этот момент мимо на выход. Прошел мой слуга. Я глянул на него, вернулся разговору, спросил:

— Посошной сколько?

— Далась она тебе, Игорь Васильевич?

— Надо так, надежды на них мало, знаю, но надо.

По лицу Тренко я видел, что не нравилась ему идея использовать крестьян в бою. Давать им оружие ставить так, чтобы задачи они решали хоть какие-то боевые.

— Сколько? — Я переспросил, нахмурил брови.

— Ну смотри, воевода. Этих, убогих, что у Жука работали полсотни. — Он вздохнул, покачал головой. — Воевать не хотят, плачутся, домой просятся. И еще воронежские, что окрест самого города жили, борщевские и церковные где-то из них сотня будет.

— Церковные?

— Да, Серафим, как услышал, что мы холопов собираем, своих сразу навострил, речь сказал. Десятка два с небольшим набралось.

Монахи, выходит с нами. Или как этот народ, живущий на земле церкви назвать? Сана-то у них, наверное, и нет пока никого. Так — холопы монастырские.

— Ты нам скажи, боярин. — Филарет поднял взгляд, смотрел на меня пристально. — Чего ждать-то?

— Да, не томи. — Присоединился Тренко. — А то там, в Поле парой слов обмолвился.

— Ладно. Скажу, потом, как все соберутся повторю подробнее. Сын хана, что главный у них, приветил меня. Письма принял, суть понял. — Я посмотрел на одного, на другого. — Но не может он развернуться и уйти, хотя отец его и просит. Воевать он не хочет, но многие из окружения требуют. Видел я его бойцов, много их, это да. Только большинство хуже нас снаряжены. Луки не у всех, стрелы, думаю, далеко не все стальной наконечник имеют. Доспехов мало, пушек нет, пороха нет. Турок с ним тоже нет. Я, по крайней мере, не видел.

Сделал паузу. Сотники смотрели на меня, ждали, чего дальше скажу.

— Кан-Темир пойдет против нас, как авангард. Завтра вечером его тысячу ждем. Думаю, присоединяться к нему еще силы, но… — Сделал паузу, прищурился. — Это и хорошо, и плохо.

— Это как. — Переспросил Тренко. — Их же больше будет, чем тысяча.

— Верно, сотоварищ, верно. Но если люди Кан-Темира ему верны, то присоединившиеся… А кто их знает? Будут ли они готовы головы сложить за мурзу? Не уверен я в этом. Дрогнут одни, побегут, и все войско отступит. А нам только того и надо.

Вздохнул, посмотрел на них. Добавил.

— Утомился я. Баньку сейчас, отдохну, и там, глядишь, остальные сотники прибудут, Яков, Григорий. И всем план боя изложу.

Сотоварищи мои переглянулись, кивнули.

— Ванька, что там баня-то?

— Готово, хозяин. — Выкрикнул он, высовываясь из сенцев. — Ждет.