Печать бездны (СИ)

Глава 12. От любви до ненависти

Симеон

Я следовал за слугой-василиском. С самого назначения на это дело в голове роилось множество вопросов. Здесь странно абсолютно всё! Заявления истцов, основные подозреваемые, их взаимоотношения. Ещё страннее было то, что расследование предстояло вести на земной территории. А такого уже не было многие века. Обычно отступники старались надёжно спрятать свои грешки в глубинах Осколков. И чем страшнее были деяния, тем сложнее было найти лазейки, выводящие на отпечатки преступлений. Здесь же… Неужели это какая-то проверка? Кто-то засомневался в моих способностях? Или считает, что я занял место деда не по праву? Тогда это должна быть очень хитроумная ловушка, для того, чтобы обратить на себя гнев сразу нескольких Осколков. Ведь по результатам расследования истцы могу высказать вотум недоверия Конвенту. Ощущение неправильности витало вокруг.

Предстояло узнать максимум возможного в сжатые сроки. Пусть трёх недель и недостаточно для составления полной картины, но так хотя бы основной подозреваемый будет всегда на виду. А уж узнать необходимые сведения не составит труда благодаря своей маленькой тайне.

Слуга остановился перед резными дверными створками. Вместо прозрачных стёкол внимание привлекала мозаика с изображением гранатового сада, полного сочных спелых плодов. Молча поклонившись, василиск отворил дверцу. В нос ударил терпкий запах сочных лопнувших гранатов. От порога вилась декоративная дорожка из песчаного камня, чуть искрящегося под осенними солнечными лучами. По обе стороны дорожки росла гранатовая роща. Ветви деревьев клонились к земле под весом крупных ярко-красных плодов. Между ними едва виднелись маленькие белокаменные лавочки, покрытые вышитыми подушечками для удобства.

Площадь сада сложно было оценить, ибо отсутствовали чёткие границы. Не было заметно стеклянных стен или купола, защищающего от первых осенних холодов.

Значит меня действительно удостоили чести быть расположенным в части покоев почившей воло́дарки мае́тка Магды Кшесинской, в девичестве Э́сфес. А поскольку та была Аспидового племени, то и в своём доме создала маленькие уголки прошлого мира.

Пожалуй, нашего слугу стоит допросить первым. Ведь слуги знают и видят порой гораздо больше, чем хотелось бы их хозяевам. Коста, кажется, так звали старого василиска, стоял согнувшись по пояс в поклоне, не смея подать голос. Гость сам должен был начать разговор, иначе слугу ждало наказание.

Отпустив свою ауру чуть дальше, наблюдал как слуга вдыхает струйки дыма, очень старается не поморщиться и не отвернуть лицо. Через пару глубоких вдохов слуга задрожал всем телом и замер.

— Коста, как давно ты служишь Кшесам? — мой голос вкрадчивый, убаюкивающий, притупляющий внимание.

— Более земного века, господин, — ответ тихий, слегка сиплый от миазмов моей ауры.

— Штат слуг в этом маетке постоянный?

— Да, господин.

— Вы покидаете место службы?

— Мы служим сменами по три месяца. Иногда все слуги покидают маеток на период экспериментов.

— Замечаете ли вы что-то странное в поведении володарей последнее время?

Коста замер с ответом. Я, видимо, задал правильный вопрос, но вот сформулировал его неумело. Родовая клятва серва вступила в резонанс с моей аурой и не давала ответить. Изменим формулировки и смысл вопроса.

— Вы меня боитесь?

— Никак нет, господин. — При этом от слуги чувствовался едва ощутимый, хорошо скрытый флер опасения.

— Тогда чего вы боитесь? Я чувствую страх.

Коста чуть раскачивался, согнувшись в поклоне. Он всем сердцем хотел что-то сказать, и это желание шло из самой глубины его души, лишь подталкиваемое к поверхности моей аурой. Наконец, выбор был сделан.

— Я боюсь за мла́дого воло́даря.

Неожиданное заявление. Пусть подозреваемыми были оба Кшеса, и проверю я обоих, но их взаимоотношения, на грани приличий, столь ярая и плохо скрываемая ненависть отца к сыну, подталкивали обратить внимание на эту кровную линию.

— Боишься, что он угодит в мои руки? — стоило выяснить, чем продиктован страх старого слуги.

— Боюсь, что он… — голос слуги запнулся, лоб покрылся испариной, белки глаз бешено вращались, — угодит в руки володаря.

Что же это за отец такой, который может нанести сыну урон. У василисков так не принято. Они готовы жизнь отдать за своё малочисленное потомство. Но здесь видимо что-то не так.

Слуга тяжело дышал, мелко вздрагивая всем телом. Пожалуй, на первый раз с него хватит. Нельзя вызывать подозрения у старшего Кшеса, а с остальными слугами следует пообщаться плотнее. Я начал медленно втягивать в себя ауру. Завершить разговор следовало вполне реальными указаниями, чтобы они остались в памяти слуги.

— Коста, питание прошу предоставлять мне пять раз в день, список продуктов я направлю. Особое требование, чтобы каждый раз, это были разные люди, желательно женщины. Также прошу передать Анджею Кшесу, что я хотел бы с ним побеседовать сегодня в вечернее время.

— Будет выполнено, господин, — слуга облегченно выдохнул, пятясь от меня не разгибая поклона.

Я же направился обживаться в гранатовой роще, которая должна стать моим прибежищем на ближайшие три недели.

***

Коста медленно шёл на кухню, направляя запрос володарю на подтверждение режима питания Конвента, особенно отметив про девушек. Получив согласие на все причуды, старый слуга подсчитывал, что в официантках у Конвента успеет побывать больше сотни служанок, а для этого придётся вызывать смену из маетка во Мгле. Смутная тревога одолевала его. Конвент ему не нравился, но ещё больше ему не нравились изменения, произошедшие со старшим володарем. Слуги работали в земном маетке посменно. В очередной свой приезд Коста увидел полностью заменённую отделку. Заменили всё. Даже верхний слой земли под газоном. Об этом ему сообщила жена, фанат садоводства, которая присматривала за уголками рая Магды Кшес. Более того, володарь всё более жёстко отзывался о сыне в последнее время. Мальчик был Косте как родной, тем тягостней было ощущать, что вокруг вью́ноша сгущаются тучи. Нужно попросить у Аннэ её успокоительного отвара и крепко поразмыслить над всем этим.

***

Болес Кшес

Я размышлял над информацией, полученной от слуги. Девушки, приносящие пищу пять раз в день. Может не так страшны конвенты, как их все расписывают? Этот, судя по требованию, падок на женский пол. Да ещё и в таких количествах. Стоит выбрать ему самых молодых и смазливых девушек и сделать внушение, что все требования конвента необходимо исполнять в точности. О чем бы он не попросил. И пообещать солидную премию и отпуск за время, проведённое с конвентом. Кто-нибудь из молодых обязательно захочет выслужиться. В идеале было бы хорошо, чтоб он вовсе не покидал гранатовую беседку. Если ему совершенно некогда будет заниматься расследованием, у меня появится возможность завершить всё в срок. Правда, нужно быть более осторожным и успеть всё за три недели, вместо четырёх. И слуг не выдворишь в этот раз. Но, на финальном этапе ему и не нужен весь маеток, достаточно будет лаборатории и Анджея. Это прекрасно отвлечёт внимание от основного действа. Наоборот, можно будет вызвать всех слуг из поместья во Мгле. А там уж справятся без него.

Последовательность действий была отработана до автоматизма, оставалось надеяться, что он не сорвется в самый неподходящий момент. Ведь нужно все сделать идеально чисто и со стороны ритуала, и со стороны Конвенции. Бумаги уже были готовы. Но чувствовать столь близкую силу, пусть и другого вектора, и не иметь возможности ее поглотить — это будет настоящее испытание для моего мальчика.

Всего три недели отделяло нас от осуществления мечты всей нашей жизни. Всё обязано получиться. Просто обязано. Столько трудов, исследований, новейших маготехнических разработок. Годы экспериментов. Источник будет сформирован, зверь обретет целостность и совершит эволюционный скачок, я в этом абсолютно уверен. Тем более, что такой материал сам в руки шёл. Не нужно даже никого искать. И вот надо же было этому Конвенту взяться на нашу голову.

— Дорогая, ты должна знать, — я в который раз за эти пятьдесят лет смотрел в бесконечно любимые глаза своей погибшей жены. — Наш сын, наша с тобой кровь, вот-вот получит право выхода в Круг Чести на законных основаниях. И когда это случится, ему уже никто не сможет навредить. Я расскажу. Я заставлю уничтожить линию крови твоих убийц. Мгла не откажет. Она справедлива.

Я сжимал в руках единственный портрет, который не смог уничтожить после её смерти. Медальон с платиновой прядью волос. Пальцы нежно касались скул, подбородка, если закрыть глаза, память возвращала её заливистый смех, озорную улыбку. Она одним взглядом укрощала мой жестокий характер. Рядом с ней я был другим. Я познал величайшее счастье — искреннюю, всепоглощающую любовь! Всё исчезло в один миг после её смерти. Мир покрылся пеплом моей души. И сквозь этот пепел пробился единственный луч надежды — наш сын. Всё остальные жизни не важны. Важен лишь он.

***

Анджей

Я неспешно прогуливался по маетку. Все указания розданы, полномочия делегированы. Век информационных технологий — это великое благо, всё подписывается электронными подписями, необходимость присутствия минимальна. Ещё лет тридцать назад о таком можно было только мечтать. Все-таки сотрудничество Осколков в технологическом аспекте с людьми даёт толчок развития для мира. Мне всегда было интересно, как так вышло, что этот мир притянул к себе Осколки нашего. Каких-либо книг, хроник на эту тему не было совершенно. Всё что было в библиотеках нашего Осколка, касалось прошлого нашего вида, легенд, обрядов, ритуалов. Но никак не целого мира. Как будто кто-то намерено затер общую память и оставил лишь её видовые фрагменты. Дедушка допустил меня и в Аспидово хранилище мудрости. Но и там, там тоже была та же картина. О контактах между разными видами из разных Осколков вообще не было информации до момента присоединения к Земле. Только здесь видам пришлось смешиваться по причине прискорбно малого количества магически одарённых особей. Более того, сейчас уже достаточно популярны союзы с магически одарёнными местными жителями. Казалось бы, ничего плохого в этом нет, но ситуация такова, что Земля как мясорубка смешивает любые магические популяции в фарш, уничтожая и ассимилируя целые виды. Доказательств этому масса. Древнейшие мифы народов Земли в изобилии описывают различных магических существ, которые со временем искореняются и уничтожаются. Что-то мне подсказывало, что если ничего не изменится, то и наши Осколки ждёт такая же участь. И пусть доступа к нам люди не имели, но слабело само население Осколка.

Мысли были невесёлые. О какой популяции вообще можно говорить, если на каждом виде висит столько генетических и магических заморочек, что размножаться попросту не выходит.

Нет, умирать девственником я точно не планирую, но завести семью в этих реалиях будет ой как не просто. Дед говорил, что мои шансы продолжить род минимальны. Это показало их родовое гнездо. Причин он назвать не смог, лишь с горечью сообщил, что даже в случае признания меня частью гнезда Эсфесов, передать власть мне не сможет, ибо моя ветвь усохнет на мне с почти стопроцентной вероятностью.

Не скажу, что это меня сильно огорчило. Как для василиска, знать, что твоя супруга в будущем не получит какие-то увечья от самого факта рождения ребёнка, это благословение. Мама и вовсе умерла из-за меня. Хотя дед до сих пор считает, что причина в другом. Она была сильна физически, весь период беременности чувствовала себя хорошо, источник не сбоил. Но сейчас узнать уже ничего невозможно.

Ноги сами привели меня к гранатовой беседке. Любимое место матери. Уголок её Родины. Мадрас твердил, что мама даже пахла гранатом. Оставалось верить на слово. Задумавшись, я отворил мозаичные двери, и остановился как вкопанный, заметив произошедшие изменения.

Вдали гранатовой аллеи виднелся алый с зеленью шатёр, точь-в-точь как у обитателей Сашари. Гербовые обозначения на нём отсутствовали. Да и Коста сообщил бы о гостях в поместье. Значит… Вот как выглядит оперативный штаб Конвентов. Интересно, я не нарушу уединение дознавателя, неосмотрительно заявившись сюда. С другой стороны, это мой дом, и в правах посещения всех его уголков я пока не ограничен. Сняв обувь, решил прогуляться по зелёной пушистой траве босыми ногами. Так острее чувствовалась связь с землёй, стихией матери. Не удержался и сорвал один из спелых гранатов. Чуть тёплый фрукт идеально лег в руку. Запах одурманивал. Хотелось просто лечь на изумрудный ковёр травы, всматриваясь в розоватое закатное небо. Рубинами свисали сочные плоды с ветвей, ветер шелестел в кронах. Решив, что конвент подождет, опустился в пушистую мягкую траву. Да, есть во мне что-то змеиное всё же. Растянуться во весь рост и нежиться в лучах солнышка. Веки сами собой потяжелели, приятная нега захлестнула меня. Мягкие колыхания травы убаюкивали. Давно мне не было так спокойно и безопасно.

***

Симеон

Я почувствовал появление молодого Кшеса. Надо же какой исполнительный, вечер ещё не вступил в свои права, закатное солнце лишь склонялось к горизонту, а он уже пришёл. Так быстро общаться с ним я не планировал. Необходимо было подкрепиться перед следующим использованием ауры, уж больно прожорливо наше родовое умение. Придётся теперь перекусить субстантом, а он жуть какой противный, ещё и откат потом будет. Но шанс упускать нельзя. Быстро опрокинув колбу с мутной фиолетовой жидкостью. Ох и мерзость же. Пока экстракт из выжимки собственной крови усваивался и восполнял энергетические запасы, я наблюдал за гостем. Он шёл в глубокой задумчивости, не особо обращая внимание на окружающую действительность. Что ж такое состояние — первая ступень к трансу. Может получится воздействовать на него не столь грубо как на слугу. Нужно лишь навеять ему соответствующие мысли, настроить на домашний лад. Повинуясь приказу, штаб изменил визуальную маскировку, приобретая вид домашних шатров из Сашари. Оставаясь невидимым, я наблюдал как молодой василиск снял обувь и пошёл босыми ногами по траве. Он никуда не спешил, казалось, что он бродит не среди деревьев, а в глубинах своих мыслей. Более идеального момента сложно было подобрать. Парень сам шёл в мои руки. Я стал направлено выпускать ауру, придавая ей форму, меняя её концентрацию. Расход энергии при этом был меньше, но контроль для работы на данном этапе требовался больший, чем при работе со слугой. Там я катком сминал все защитные барьеры, здесь же необходимо было произвести тонкое хирургическое вмешательство.

Лёгкий белесый туман стелился над самой поверхностью травы, оставаясь практически невидимым для своей жертвы. Вот он едва заметно поднялся по телу, окутывая парня пологом, впитываясь в кожу, достигая лёгких. Взгляд Анджея стал мутнеть, терять фокус. Организм не сопротивлялся воздействию, не ощущая ничего противоестественного. Вот уже вьюнош прилёг на траву, вглядываясь в небо невидящим взором. Веки его тяжелели, сон накатывал ленивыми волнами, убаюкивая и расслабляя. Дыхание парня выровнялось, он уснул. Вот теперь можно и провести сканирование.

Проведение сканирования — не простая процедура, обычно на неё запрашивается санкция у совета конвентов и вызывается специалист. Но наш кодекс гласит, что при проведении расследования мы имеем право пользоваться всеми особыми талантами, которыми нас наделила природа. То, что я не афиширую свою способность к сканированию памяти, не запрещает мне ею пользоваться. Не могу сказать, что подобное сканирование гарантировано покажет всю необходимую мне информацию, но абсолютно точно подскажет в каком направлении искать.

Сейчас я бы хотел просмотреть в памяти всё, что связано у Анджея Кшеса с отцовскими экспериментами. Если парень не причастен, то информации будет прискорбно мало и можно будет всё своё внимание сосредоточить на его отце.

Однако я, к сожалению, не могу вломиться в мозг любого существа и найти всё необходимое как в компьютере по строке поиска. Да и память — понятие не линейное, а скорее похожее на паутину, где одна нить переплетается с другой нитью, выводя на ассоциации с третьей. Так и приходится распутывать воспоминания как клубок очень спутанных мыслей-нитей.

Памятуя состояние, в котором вьюнош посетил гранатовую беседку, решил подступиться со стороны памяти о матери. И хоть эти мысли, казалось бы, были мало связаны, однако, не зная матери, Анджей должен был подсознательно тянуться к отцу. И вот потом можно аккуратно поискать в его воспоминаниях зацепки про отцовские эксперименты.

Погружение в очередной раз напоминало падение в пропасть, в бесконечную неизвестность, затянутую белесыми туманами. Я не ощущаю себя, растворяюсь в этих туманах, сливаюсь с ними, чтобы не вызывать сопротивления. Я это ты Анджей, я твоя тень, ты не видишь и не чувствуешь меня. Постепенно падение замедлилось, туман стал прозрачней, и я погрузился в обрывки воспоминаний молодого василиска о матери. Фамильная галерея и чудесный портрет молодой платиновой блондинки, с голубыми глазами, пухлыми губами и ямочками на щёчках. Магда Кшес. Она запечатлена в танце среди гранатовых деревьев, босая, в голубом струящемся лёгком платье, с венком из васильков на голове. Она полна жизни, счастья и любви. Напротив портрета застыли осиротевшие мужчины рода Кшесов, темноволосый статный Болес держал за руку маленького мальчика, почти точную копию девушки с портрета, такой же светловолосый, с ямочками на щеках, худенький. Невыносимая боль читалась на лицах этих двух родных людей, цепляющихся друг за друга, в надежде разделить горе.

Воспоминание затягивает туманом, следующий эпизод — это совсем юный парень пытается стать на пути отца, когда тот уничтожает портреты матери. Лицо Болеса перекошено ненавистью, злобой и дикой болью. Он сечет картины саблей, рубит рамы, скидывает в центре бального зала, обливает маслом и сжигает. В глазах старшего Кшеса отплясывает безумие вместе с отблесками костра. Возле того самого портрета из первого воспоминания отец и сын встречаются. Анджей пытается спасти последнюю память о матери. Он уже в форме гимназиста, стоит против отца с деревянным шестом в руке. Они о чём-то в ярости кричат друг другу, но слов не слышно в туманах воспоминаний. Гибкий молодой василиск против сильного грозного безумного отца. Каждый из них готов идти до конца. Юноша на эмоциях частично трансформируется, лицо заостряется, радужка становится вертикальной. А ведь трансформация вне Круга Чести — это прямой вызов, и пусть в руках у Анджея не оружие, а всего лишь шест — это уже неповиновение и прямой отказ от послушания, принятые у василисков в роду.

Стычка была короткой и жестокой. Никогда бы не подумал, что грузный Болес может двигаться столь стремительно. И ведь это ещё полностью человеческая ипостась. Каков же он в обличье зверя? Сабли прошлись по Анджею, не жалея его. Кисти с шестом просто отсекли напрочь. Парень упрямо заслонял собой портрет матери, не обращая внимания на боль и потоки крови, льющиеся из культей. Следующий удар заставил его опуститься на колени, ибо сухожилия на ногах его были рассечены. Но он не сдавался. Взгляд полный уверенности в своей правоте. Лужа крови стремительно растекающаяся по белому мрамору узором брызг. Болес бросил сабли у его ног, оттолкнул ногой, как безродного щенка со своего пути, сорвал портрет со стены и кинул в эту лужу. Холст медленно пропитывался кровью, яркие краски наливались багрянцем. Анджей старался подползти к нему, спасти, но ему не дали. За шиворот, как щенка, его тянули по мраморным плитам пола, не особо заботясь о причиняемой боли. Вниз, по винтовой лестнице, в отцовскую лабораторию. За обезображенным телом тянулись разводы крови.

Туман снова сгустился, скрывая это воспоминание, унося прочь в далёкие глубины памяти.

Я почувствовал привкус крови, время сканирования на исходе, нельзя отвлекаться. Ну же, Анджей, ещё одно воспоминание, в лаборатории. Давай, помоги мне и себе.

И туман нехотя отступил, оставив лёгкую серебряную завесу, сквозь которую мне позволили подсмотреть ещё один эпизод. Парня зафиксировали ремнями на подобии стола с разведенными в стороны руками и ногами. Конечности уже успели отрасти, видимо это воспоминание датировано позже, уже после первого оборота. Ведь регенерация Зверя позволяет восстановить и не такие повреждения. К телу подопытного подведено множество трубок, капельниц и даже жгутов каких-то растений. Смертельный кокон создан для выкачки крови из молодого василиска. Кровь стекается к странному перегонному устройству, где кровь Анджея разделяют на компоненты, и серебристый субстант поступает по трубке куда-то за пределы видимости, а кровь обратно закачивают в тело. И если в начале процедуры парень ещё находится в сознании, пытается сопротивляться или частично трансформироваться, то к концу от него остаётся одна тень. Болезненно худой, с синюшной кожей, в полубессознательном состоянии. Ему вкалывают несколько ампул препаратов, и туман снова заволакивает всё пространство.

Меня толчком выкинуло из состояния сканирования. Было ощущение, что это меня сейчас препарировали как лягушку на том столе. Мутило неимоверно, и воздух вокруг меня пропах кровью. Несколько дней точно не смогу пользоваться своими способностями, пока силы не восстановятся. Нужно привести себя в порядок, скоро Анджей проснётся и нам предстоит разговор. Вот только как теперь смотреть на этого парня, который, судя по всему, сам стал игрушкой в руках отца-экспериментатора с мировым именем. Нельзя показывать, что я в курсе его прошлого. Захотелось перефразировать цитату русского классика: «Минуй нас пуще всех печалей отцовский гнев и такая отцовская любовь».

Я старательно вытирал лицо и руки от собственной крови. За долгое погружение поплатился кровотечением из носа и ушей. Будешь знать Симеон, как перенапрягаться. Захотелось в первый же день подобраться ближе к разгадке? Теперь по старинке поработаешь. После всего увиденного как-то меньше всего верилось, что парень причастен к обвинениям. Однако, вполне возможно, что он мог сойти с ума от пережитого и тоже присоединиться к папашиным экспериментам? Такой вариант отбрасывать не стоит.

И всё же. Увиденное резко контрастировало с теми знаниями, которыми мы обладали о василисках. За своих детей они готовы были убить. Слишком редкое и ценное потомство. А тут такое обращение с сыном. Причём в первом эпизоде было горе, но не было жестокости. Так что же случилось? Это ещё предстоит узнать. Надеюсь, молодой Кшес действительно посодействует в решении этой загадки.