Печать бездны (СИ)

Глава 16. Исключения из правил

Марьям

В корпус мы возвращались с шутками и песнями, будто студенческая компания после дружеских посиделок. И так было хорошо на душе, что хотелось петь, кружиться, танцевать, отдавать всю себя миру и получать отклик от него. Никогда бы не подумала, что дикие пляски у костра в ночи под бой барабанов настолько взбудоражат мою кровь. Замира, девушка, вытянувшая меня в круг, была права. В крови действительно бушевал огонь, ритм востока, песчаных ветров и знойного солнца. Кажется, это наваждение до сих пор меня не отпускало.

Вернувшись в комнату, я просто рухнула на постель. Какой длинный день, столько событий, и такой чудесный вечер! Не хотелось шевелиться, хотелось запечатлеть глубоко в душе кусочек этого всепоглощающего счастья.

Лиза лежала на своей кровати и также бездумно смотрела в потолок.

— Знаешь, никогда бы не подумала, что этот отбор подарит мне столь чистые и радостные эмоции. — Ведьма запнулась, подбирая слова. — Эта компания, такая искренняя, настоящая. Ты, Каро, Замира… Я не знаю, как объяснить. Я как будто в круг силы встала, отдала и получила стократно.

— У меня те же эмоции — поддержала я подругу. — Сравнить мне правда не с чем, но меня разрывает фейерверк чувств и эмоций, я каждой клеточкой чувствую этот мир, хочу отдавать себя ему, а он возвращает взамен.

— Как это не с чем? А ты разве не была в круге силы? — Лиза от удивления перевернулась на бок и ошарашенно уставилась на меня.

Мне даже стало немного неловко. Если расскажу правду, то реакция будет как и у всех остальных ведьм — жалость, отстранение, будто я прокаженная или заразная. Я горько улыбнулась. Сколько раз я наблюдала эту реакцию и в конце концов ушла в человеческий мир. Что ж, не было друзей, не стоило и пытаться завести. Врать я не собиралась.

— Технически — была. Лежала на алтаре, в самом фокусе. А вот частью круга — не была. — Я замолчала в ожидании реакции. Почему-то не хотелось вновь слышать жалость.

— Ничего себе у тебя размер источника, если выдержала фокус целого круга! — присвистнула соседка по комнате. — А круг родственный или приглашённый?

— Оба испытала на себе, ничего не почувствовала, — пришлось признаться.

— Это как? Вообще? — у Лизы глаза натурально на лоб полезли. — Как можно не почувствовать в себе фокус силы полного круга? Это же всё равно что атомную бомбу рвануть и стоять в эпицентре.

— Ну вот так, — пожала я плечами. — Бракованная я. Вроде бы и чистокровная ведьма, а на деле — пустышка.

Дальше продолжать разговор не хотелось, даже эмоции от вечера отошли на второй план. Но для Лизы разговор явно не был завершён. С минуту подумав, она нахмурилась и потом даже села на кровати, пристально меня рассматривая.

— Нет, так точно не бывает. Не бывает, что тут чувствую, а тут не чувствую. — Ведьма в задумчивости потирала подбородок. — Я могу примерно только сравнить, я фокусом никогда не была. Но то, что мы сегодня с тобой чувствовали с учётом браслетов-подавителей, раз в десять меньше, чем фокус силы полного круга ведьм. И это я ещё очень приуменьшила разницу.

Лиза выжидательно уставилась на меня. Мне же было с одной стороны боязно об этом думать, а с другой — её слова имели смысл.

— Тебя когда последний раз проверяли? — поинтересовалась Лиза.

— Последний — в шестнадцать, но я так и не смогла ощутить потоки.

Лиза тряхнула головой, отмахиваясь от моих слов.

— Глупости. Значит что-то изменилось за это время. Сейчас же ты почувствовала силу Осколка, как я, Каро, Замира. Мы все были пьяны от переполнявшей нас силы. Ведь так?

Я молча кивнула, уже понимая к чему она клонит. Но ведьма продолжила:

— А значит, чтобы с тобой не было, болезнь, проклятие, печать, блок…. Оно отступило или дало трещину именно здесь! — Ведьма счастливо заулыбалась, — ты вообще представляешь, что тебя ждёт?

Я отрицательно махнула головой, раздумывая над тем, что могло проделать брешь в моей блокировке, если я смогла почувствовать внешние потоки силы.

— Тебя ждёт инициация! И не какая-нибудь, а грандиозная! С твоей силой источника, тебе нужно продержаться здесь как можно дольше, чтоб успеть нивелировать действие той персональной пакости, которая не давала твоей крови раскрыться в полную мощь!

Упс, а вот про это я даже не подумала. Как-то не припомню я практики инициации потомственных ведьм после шестнадцати. Только земные ведьмы могли осуществить нечто подобное, и то в экстремальных условиях при риске для жизни. Но сейчас меня больше заботило другое. Я подошла к зеркалу, расстегнув рубашку и отодвинув бабулин амулет в сторону. Татуировка никуда не делась, напротив, после сегодняшнего вечера она налилась серебром и мягко светилась.

— А вот и ответ, что позволило ощутить силу Осколка. — Лиза пошла ко мне, внимательно рассматривая тату. Воронка мерцала, переливалась, казалось, что она вращается, засасывая внутрь.

— Что бы это не было, но их Око по-своему подлечило тебя. Так что советую, пока эта штука работает, чаще бывать на свежем воздухе и поглощать сырую силу этого места. Объёмы, конечно, будут не такие, как сегодня вечером, но в твоём случае даже из капель собрать можно море, если постараться.

— Пожалуй, стоит отправить запрос наставнику Кассиусу на индивидуальные тренировки в виде пробежек вокруг озера, — я скривила страдальческую гримасу. Лиза заметила моё выражение лица и хмыкнула:

— Ну а как ты хотела? Ничто не даётся просто так, всё нужно выстрадать в этой жизни. Так что надо будет, и марафоны начнёшь вокруг озера наворачивать.

Внутренне я была всецело согласна, но радости мне данный факт не прибавлял. Я всё ещё думала, что это разовый всплеск, который удалось почувствовать благодаря стечению обстоятельств. И очень боялась обнадеживаться, чтобы снова не разочароваться.

— Лиз, ну если у нас уж вечер откровений выдался, то можно вопрос?

Ведьма колебалась буквально секунду, но всё же кивнула.

— Ты как себя чувствуешь после клятвы? А то мы наблюдали светопреставление с выбросом Хаоса в лице Регула. И… Я видела твои слезы. Если он тебе больно сделал, да ещё и намеренно, то в Бездну таких работодателей.

Лиза похоже ожидала другого вопроса, так что даже просветлела лицом.

— Да не в нём дело. Выброс и я видела, красивое зрелище, особенно когда в эпицентре находишься, — в голосе ведьмы звучало неприкрытое восхищение.

— Да, разные мы с тобой фильмы смотрим, разные. — И мы рассмеялись с бородатой земной шутки. — А если серьёзно? Он тебя не обидел? Инис сказал, что вы должны были договориться.

— Инис — это второй василиск, я так понимаю? — Я кивнула, подтверждая догадку Лизы. — Мы вообще договорились, но только Анеса там не было. Там была жутко здоровая, но до невозможности милая и обходительная рептилия. Вот с ней, вернее с ним, мы и подружились.

— Однако! — Теперь мои глаза полезли на лоб. — Кроме Анеса других зверюг быть не могло. Вы же почти по локоть в камне застряли. Это точно был он, вернее его боевая ипостась вышедшая, судя по всему, из-под контроля. Н-да, умеем мы с тобой приключения находить на свои пятые точки.

— Что есть, то есть, — улыбнулась Лиза. — Давай уже по очереди в душ и спать, а то проспим первое испытание.

Собственно, слова Лизы оказались пророческими. Испытание мы действительно проспали.

На рассвете я проснулась от душераздирающего крика. И столько было в этом крике боли, отчаяния, злости, что стало не по себе. Кричала Лиза, она металась по постели, липкой от пота. По всему её телу мелькали алые сполохи силы, фокусируясь в ладонях. Браслет-подавитель нагрелся и начал дымиться. Бездна, если в ней проснулась магия огня, она же спалит все здесь и сама сгорит. Не мудрствуя лукаво, метнулась в душ, набрала полный таз холодной воды и окатила соседку по комнате.

***

Лиза

Сон был на удивление реалистичным. Я стояла на базальтовой тропе в ожидании аудиенции у бабушки. Сегодня гора была не в духе, поэтому камень слегка прогрелся. Хотелось скинуть босоножки и ощутить голыми ступнями приятное тепло. Тропа представляла из себя ступени из застывшей лавы, отполированные временем до блеска. Цветовая гамма базальта разнилась от кроваво-красного до обсидианово-чёрного. Местами потрескавшиеся, со сколами и провалами ступени существовали столько же, сколько и сам Осколок. Тропа примыкала к огромной пещере в центре действующего вулкана. Здесь собирались просители жаждущие помощи сильнейшей ведьмы Черноземья — Пелагеи Денисовой. Бабушка не зря расположила свой кабинет в этом «дивном» месте. На данный момент она была единственной, в ком открылась стихия земли, истинной магии Черноземья. Это сейчас уже забыли про чистые виды магии, почитая любое проявление силы. Однако Источник Черноземья у нас консерватор, он просыпался и подчинялся только магам земли, остальное время проводя в спячке в виде огромной горы. Гора коварна и своенравна, проснувшись вместе с силой дара, она не желала засыпать. Сила распирала Источник, изредка выплескиваясь вместе с лавой. Во избежание разрушений Пелагея вынуждена была находиться поблизости, чтобы сдерживать её опасный нрав.

Сейчас зёв пещеры оплетали лианы, покрытые бутонами орхидей. Это означало, что пожаловал кто-то из старшей крови. Чем экзотичней растение-страж, тем сильнее кровь и сила просящих. Ожидание затягивалось. Я от нечего делать всё-таки сняла обувь и прошлась босыми ногами по камню. Боги, как же хорошо вот так нежиться в рассветном солнышке, стоя на тёплых камнях. Кажется, что потоки силы заполнили меня до отказа, даже чувствовала покалывание в кончиках пальцев от желания творить. Моя основная направленность — жизнь. Я легко взаимодействую с живыми существами, растениями, животными, насекомыми. Даже сумела выработать определённую жизненную философию, которая умудрялась глубоко закопать извечный пацифизм и любовь ко всему живому во имя чувства самосохранения. Иначе среди родственниц Пелагеи я не продержалась бы и дня.

Окинув взглядом в целом безжизненный пейзаж, остановила свой невеликий выбор на орхидеях. Хмыкнула, дяденька Ленин в земном мире завещал делиться, поэтому у бабулиных любимиц сегодня будет подпитка. Иногда даже я могу быть бескорыстной, если этого никто не видит. Настроение было прекрасное, лёгкой трусцой с прыжками, аки горная козочка, через трещины и расселины ступеней я добралась до диковинных цветов. Только поманила их рукой, и вот уже лианы выкинули побеги, обвивая мои руки по локоть. Зелёная мякоть стеблей напитывалась дармовой силой, утолщалась, становилась матовой, упругой, наполненной жизнью. Сила перетекала в бутоны, расходилась по лепесткам мельчайшими прожилками золота, впитываясь в структуру, делая цвет ярче, контрастней, форму изящней, структуру гармоничней. Бутоны напитались силой и раскрылись огромными цветами окраса индиго.

Я так была опьянена магией, что не сразу заметила изменения вокруг. Во-первых, цвет орхидей… Это цвет тревоги, опасности, борьбы и вызова. Пелагея выбирала этот цвет каждый раз, когда выходила в круг к ближницам. На моей памяти — это случалось дважды. А во-вторых, гора. Она очень злилась. В недрах разгорался огонь, в расселинах виднелись струйки не то дыма, не то пара. И базальт, остывший тысячелетний базальт под моими ступнями прогрелся настолько, что стал похожим на пластилин. Я оставляла следы на камне. Мне стало по-настоящему жутко. В другой ситуации никогда бы не сделала этого, но здесь и сейчас пришлось нарушать бабушкины запреты. Мои руки всё ещё по локоть были обвиты лианами, растение дарило мне свою благодарность и, воспользовавшись моментом, я влила чуть больше силы и попросила пропустить внутрь. Цветы настороженно замерли, свернув лепестки в бутоны, листья втянулись в жгуты, на лианах появились острые как бритва шипы. Я намеренно уколола палец, давая растению-стражу почувствовать вкус моей крови и ход моих тревожных мыслей.

— Ну же, давай. Я не враг Пелагее, я друг. Я хочу помочь.

Прошло несколько томительных мгновений, и шипы стали уменьшаться в размерах, лианы расползались в стороны нерешительно, впервые нарушая запреты своей истинной хозяйки. А гора дрожала, негодовала, температура поднималась, на коже выступили капельки пота. Одежда льнула к телу. Я мысленно поблагодарила цветочного стража и помчалась вглубь пещеры. Как же хорошо, что я сняла обувь, топот выдал бы моё приближение ещё издалека. Чем сильнее я углублялась, тем разительней были перемены. Обычно внутренние вулканические коридоры были огранены различными минералами, яркими, красивыми, праздничными. Вся гора внутри — живая экспозиция настроения своей хозяйки. В последнее моё посещение заливные луга из малахита соперничали с друзами чароита и аметиста на ветках каменной сирени, лазурит и александрит ночного моря под звёздным небом оттенял поля подсолнечника из янтаря и цитрина. Но это было раньше. Сейчас же гора рыдала огненными слезами. По внутренним склонам каплями огненной росы стекала лава. Она оплавляла и поглощала природную красоту этого места.

Жарко было безумно. Одежда насквозь пропиталась потом, летний сарафан прилип к телу. И только ступни, несмотря на то, что погружались с каждым шагом всё глубже в базальт, не чувствовали жара и боли, ощущая лишь приятное тепло. Не дойдя до центрального зала пару метров по коридору, я замедлилась. Необходимо было прислушаться и осмотреться. Сквозь дрожь горы и шорох осыпающихся камней пробивался монотонный гул, практически речитатив голосов. Только вот язык мне был абсолютно не знаком. И что самое страшное, голоса бабушки я не различала.

Я подошла почти вплотную к выходу из каменного коридора. Благо шум горы и поднявшаяся пыль хоть немного скрывали моё присутствие. Приходилось дышать неглубоко, чтобы не расчихаться в самый неподходящий момент. Картина, открывшаяся моему взору, пробирала до дрожи. Четверо неизвестных в белоснежных балахонах распяли главную ведьму Черноземья как бабочку на алтарном камне. Она была ещё жива, не прекращая попыток освободиться или хоть как-то помешать своим палачам. Судя по бессвязному мычанию и окровавленному рту, ей вырвали язык. Руки были отрублены по локоть и валялись тут же у подножья алтаря. Вокруг камня была вычерчена удивительно ровная пентаграмма, постепенно наполнявшаяся кровью Пелагеи. Сам импровизированный алтарь находился на каменном пятачке посреди озера лавы. Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы поверить увиденному. На удивление, мозг отодвинул все эмоции в сторону и чётко отмечал критичные нюансы. Бабушка впустила их, значит под плащами знакомые — это раз. Она сейчас мне не помощница, ибо не в состоянии сплести ни одного аркана или заменить их речевыми конструктами — это два. Я со своими пассивными умениями не обладаю ничем таким дальнобойным, чтобы бить по площадям из укрытия. Типа огненного дождя или ещё чего, да и бабушка окажется в зоне поражения. Это три. Остаётся только один вариант. Вот только моя направленность… Ну почему жизнь? Почему не смерть? На сколько же легче сейчас было бы убить их всех по щелчку пальцев. Но нет, я, используя силу во вред, потом буду мучиться от бессилия и отката. «И как хочешь, так и крутись, дорогая Лизетт», — любит говорить бабушка. За всё нужно платить, у всего есть цена. Вот и за то, как я собиралась использовать свой дар уплачу цену, но надо хотя бы попытаться остановить это безумие. Хорошо, что я успела подпитаться природной магией, но расстояние до балахонщиков было слишком большим. От входа, где я пряталась, до алтаря было более двадцати метров, десять из которых — это узенький мостик через озеро лавы. Придётся выйти из укрытия, иначе точно не дотянусь. Выдохнув, вышла из коридора в центральный зал. Воздух здесь был сухим и пыльным, температура скорее напоминала сауну. Спускаясь по узким ступеням вдоль стены, я старалась не шуметь и не привлекать внимания. Гору ощутимо потряхивало. Она была в ярости. С потолка пещеры падали осколки каменной породы размером с футбольный мяч. Если такое прилетит на голову, то никто не жилец. Как же эти жрецы не боятся?

На меня не обращали внимания, четвёрка балахонщиков нараспев повторяла какую-то белиберду. Я уже почти добралась до мостика через озеро, когда меня заметила бабушка и отчаянно замотала головой из стороны в сторону. И вот её пантомима не осталась незамеченной. Не отвлекаясь от речитатива и даже не повернув головы, от двух ближайших балахонов мою сторону полетели черные плети алукации, жутко ядовитого растения.

О, да я же вас узнала, старые кошёлки. Значит и третья тоже здесь. Этот триумвират гадин давно метит на бабушкино место. Матронушкам перевалило за сотню, и смысл их жизни сводился к сплошной грызне за корону Черноземья. Гипотетическую, но корону. Поскольку дар земли у них так и не проснулся, они образовали нечто вроде альянса и извели под корень всех конкуренток своего возраста. Не думала, что они когда-то решатся на переворот. Но реальность не оправдала моих ожиданий.

На меня они всегда смотрели как на пустое место, существо недостойное находиться с ними на одной базальтовой ступени. Ещё бы, дитя пустоцвета, младшая кровь.

Вообще, тягаться с этой триадой разом у меня кишка тонка, но выпущенные плети алукации увеличили мои шансы. Уворачиваясь от ядовитых плетей, пришлось скакать по берегу озера не хуже кузнечика. Меня старательно не подпускали к мостику. Ну что ж, придётся подставиться под эту дрянь. Сделав рывок, я напоролась на сразу две плети разных хозяек, это мне и нужно было. Чёрные ветви впивались в кожу, оставляя после себя глубокие рваные раны с ядом внутри. Пришлось сделать вид, что я увязла, подергаться для виду, чтобы кокон из алукации стал более плотным. И когда толщина пут вокруг тела достигла размера корабельного каната, перехватила управление. Алукация — хоть и ядовитое, но растение. А значит, испив моей крови, подчинится. Осталось убедить её в этом. Перед глазами грязными черными кляксами мерцала чужая сила, приходилось накачивать в противовес растение своей магией, перехватывать управление и заставлять бедную алукацию концентрировать весь выделяемый из шипов яд в едином канале. Постепенно вышло купировать силу хозяек и повернуть ток яда обратно к ним. Только если раньше яд был расфокусирован по шипам и попадал в жертву маленькими дозами, то теперь обратно к ведьмам сплошным потоком шёл ядовитый концентрат. Ещё и приправленный их собственной силой.

Они заметили подмену слишком поздно. Яд чернильным потоком впитывался в магический источник, а оттуда расходился по всему телу. Ведьмы затряслись, пытаясь отозвать плети алукации, но собственная магия уже не подчинялась им, разъедая каждую клеточку тела. В панике они попытались прервать ритуал, но тут же застыли изваяниями. Их фигуры замерли в гротескных позах. Разинутые в безмолвном крике рты, скрюченные пальцы рук, вцепившихся в плети алукации, искривлённые силуэты. О том, что они живы, свидетельствовали лишь безумные глаза, бешено вращающиеся в ужасе, и масляные чёрные слезы, ядовитой кислотой скатывающиеся по щекам. Кожа на лице стремительно распадалась, оголялись мышцы, а следом и кости. А ритуал продолжался.

Мне стало действительно страшно. А если и меня так, заморозят? Теперь понятно, как они смогли взять бабушку, да ещё и в непосредственной близости от Источника Осколка. Кто-то пришлый использовал в своих целях троицу ведьм, ослепленных жаждой власти. И его возможности откровенно пугали Прости, алукация, но мне сейчас пригодятся любые силы. И я потянула саму жизнь из растения, а через него и остатки жизненных сил двух ведьмы. Тянула быстро, некогда было раздумывать над этичностью своих поступков. В этом можно было рассмотреть даже акт милосердия, ведь я ускоряла кончину своих жертв.

Поток иссяк. А меня распирала заемная сила, я жаждала крови и скорой расправы, отстранённо наблюдая, что это явно не мои мысли. Состояние напоминало пьяную храбрость из разряда «мне море по колено и горы по плечо». И единственное, что сдерживало от самоубийственной атаки, — это два трупа на концах пентаграммы, так и застывших в предсмертных корчах.

Осталось два балахона. Один явственно трясся то ли от страха, то ли находясь в горячке ритуала. Второй, словно оперный певец, завис на высокой ноте. В руке у тенора появился кинжал, скорее всего вынутый из складок балахона.

Дальше произошло несколько событий одновременно. Визг оборвался, певец-палач занёс кинжал над сердцем бабушки, а последняя гадина из тройки ведьм-предательниц рухнула как подкошенная. Я в отчаянье ринулась к границе озера, протянув руку к ритуалисту. Мой протяжный крик раскатами разошёлся по пещере:

— Стой!

Убийца замер. Я как в замедленной съёмке видела медленно опускающийся кинжал в сухой морщинистой руке, бабушкин грустный взгляд направленный в мою сторону, зависшие в воздухе камни и капли лавы. Во мне бушевал ураган эмоций, ярость, злость, ненависть, любовь, сожаление, отчаяние. Одно мгновение. Как использовать свой дар во имя смерти незнакомца и спасения родного мне человека? Я ничего не могла придумать, и дар решил всё за меня.

Камень подо мной плавился, ноги утопали в базальте всё глубже. От вытянутой в сторону убийцы руки потянулись алые всполохи с чёрными и серебристыми прожилками. Я всеми силами хотела дотянуться до его сердца, остановить пульс жизни и силы. Испарить, развеять, наказать за то, что покусился на бабушку и осмелился осквернить священный источник Осколка. Алая лента заемной чужой силы послушно обвила свою жертву.

На руке, стискивающей кинжал, появился кровавый пот, капли набухали и моментально испарялись на коже. Белоснежное полотно балахона явственно приобрело кровавые разводы, тут же покрываясь причудливым узором. Убийца почувствовал неладное, отвлёкся от бабушки и попытался развернуться в мою сторону, но увяз в полуобороте словно муха в сиропе. Кто ж ты такой? Лицо так и осталось скрытым под некогда белоснежным капюшоном. Я так и не заметила, как он это сделал, но спустя мгновение в меня летела одна из зависших в воздухе каменных глыб. Осколок горы размером с пушечное ядро несся прямо в грудь. Отстранённо понимала, что я — стопроцентный труп. Но только гора решила иначе. Опора под ногами исчезла. Я ухнула вниз солдатиком, словно в бассейн. Последнее что видела, перед тем как с головой уйти в кипящую огненную субстанцию, это пролетевший над головой снаряд, донельзя довольный взгляд убивца, отвлекшийся на меня от своей жертвы, и бабушку, вгрызающуюся в горло своему мучителю.

Боли не было. Было какое-то опустошение. Видимо, откат за использование чужих сил. Моей магии там был самый мизер. Чёрная — точно вытянута из двух владелиц алукации. А вот алая… Но закончить мысль не успела, ибо воздух в лёгких заканчивался и настоятельно требовал выныривать на поверхность. Так, стоп. А я разве не сгорела в лаве?

В себя приходила медленно. Постель была мокрой от пота и неприятно липла к телу. Голова раскалывалась, воздуха катастрофически не хватало. Эмоции зашкаливали, а я непонимающе осматривала руки, пытаясь понять, почему они горят огнем. В рассветных лучах рассмотрела Марьям с пустым тазом в руках.

— Ты как? — настороженно уточнила она.

— Как будто с того света вернулась, — ответила честно. — Это ты меня? — указала на пустой таз в руках соседки по комнате.

— Прости, ты гореть начала, браслет дымиться. По тебе такие всполохи шли, что я не придумала ничего лучше, чем окатить тебя водой. — Марьям виновато сжимала в руках таз.

— У меня стихийной магии быть не может, — прохрипела, пытаясь приподняться на подушке. — Я же младшая кровь, дитя пустоцвета.

— Это ты о чем? — Марьям непонимающе уставилась на меня.

— Я из человеческого мира, кровь проснулась через несколько поколений, и меня забрали в Осколок. А у нас считаются главными линии с непрерывным наследованием дара.

— Чушь какая. А если в ком-то из младших стихийная магия проснется, то что? Прикопают под сосенкой, чтоб не выбивался из общего канона? — соседка уже возмущалась всерьёз.

— Там знаешь какая конкуренция за корону? Так что не удивлюсь, если ты окажешься права.

Я пришла в себя после кошмара. Вот только руки не давали покоя. Кожа горела, как после ожога. Марьям заметила мой взгляд и осторожно задала вопрос:

— Прости за вопрос, но что тебе приснилось? Не бывает, чтобы обычный сон вызвал такой всплеск стихийной магии.

Подумав, решила все же рассказать свой кошмар в подробностях. Одна голова хорошо, а две — лучше. По окончанию повествования Марьям смотрела на меня предельно серьёзно:

— Всё, что ты рассказала, никак не тянет на сон. И стихийная магия мне не почудилась. А она просто так не проявляется в нашем возрасте. Должно быть серьёзное потрясение. Так что чисто гипотетически, если это не сон, то срочно пиши Кассиусу и проси встречи с Регулом. Договор у вас или как? Если бабушке твоей нужна помощь, то лучшая медицина — у василисков. Лучше перестраховаться в таком вопросе, чем всю жизнь жалеть об упущенной возможности.

Я попробовала активировать браслет, но он не подавал признаков жизни. Марьям, заметив мою растерянность, быстро набросала текст послания Кассиусу. Уж не знаю, что она написала, но уже через пару минут наставник с Шиасом были у нас в комнате. Меня сканировали каким-то портативным устройством на предмет повреждений. Устройство это непрерывно пищало на высокой ноте, а я сбивчиво пересказывала свой сон.

— Так и есть, у Елизаветы был выброс стихийной магии, — подтвердил Шиас. — Пока не могу определить какой именно: огня или земли. Руки с непривычки пострадали, энергоканалы еще не перестроились под новый вид магии.

Я ошарашенно взирала на Шиаса, не в силах поверить в услышанное. Марьям взяла разговор в свои руки:

— Может ли так случиться, что это был не сон, а всё на самом деле?

Кассиус задумчиво смотрел на меня и утвердительно кивнул. Марьям продолжила:

— Тогда может ли Елизавета, как гражданка другого Осколка обратиться за дипломатической и медицинской помощью для своей кровной родственницы? А если проще, могут ли василиски сейчас переместиться с ней в Черноземье для гипотетического спасения Пелагеи Денисовой? Поверьте, если сон обернется правдой, то такая помощь станет серьезным подспорьем в дальнейших дипломатических отношениях между Осколками.

Повисла тишина. Мы все уставились на Кассиуса, ожидая его решения. Василиск через мгновение разразился серией кратких рубленых приказов:

— Шиас, отправляетесь с Елизаветой в Черноземье. Возьми с собой пятерку бойцов, на случай непредвиденных обстоятельств. Если Пелагее потребуется серьезная медицинская помощь, забирай ее к нам в стазис-капсулу. Вот тебе пропуск, — Кассиус стянул перстень с крупным гагатом с пальца и передал доктору. — Если через час не вернётесь, буду считать это нападением на посольство Осколка и обращусь к Конвентам. Иниса поставлю в известность сам, Анеса — когда придет в себя после сегодняшней ночи.