Глава 10

Пустая крыша школы…

Ветер шаловливо подхватил какую-то скомканную бумажку, покатил ее и выбросил прочь за перила. Он проводил ее взглядом, осмотрелся. У самого вентиляционного короба сидели Рей и Аска, пристально глядя друг другу в глаза. "Гляделки? – изумился Синдзи. – С каких пор они увлеклись этим?". Он подошел поближе, маша рукой, но девочки никак не отреагировали, они даже не пошелохнулись.

Синдзи приблизился к Рей и тихонько позвал ее. Не услышав ответа, он всмотрелся и вдруг увидел, что ее легкие тонкие волосы не шелохнутся в набирающем силу ветерке.

– Аска? – неуверенно позвал он, переводя взгляд на немку и одновременно касаясь плеча Аянами. В момент прикосновения девочка рассыпалась прахом, взметнувшимся от налетевшего шквала.

Тот же порыв ветра разметал в пыль и фигуру рыжей.

Синдзи вскрикнул и упал на колени, пытаясь схватить ладонями мелкие частички дорогих людей.

Его трясло, и почему-то дрожь особенно немилосердно терзала левое плечо.

– Синдзи, проснись! Ну проснись же, быстро! – сказала Мисато.

Икари рывком распахнул глаза и сразу же зажмурился, ослепленный ярким светом. Он медленно отходил от сна, почувствовал хватку на своем плече и совершил вторую попытку посмотреть на мир.

Встревоженная и полностью одетая Кацураги стояла у его постели.

– Синдзи, ну давай же, бегом, продирай глаза!

Парень перевел дыхание:

– Аа? В чем… дело, Мисато-сан?

Кацураги бросила ему охапку одежды на кровать:

– Одевайся. Вестник.


****************************

В Догме царило почти траурное молчание: к такой яростной атаке никто не был готов. За первые две минуты нападения укрытая ночью часть планеты лишилась более чем двенадцати тысяч человек, и это по самым оптимистичным оценкам. С другой стороны, МАГИ почти мгновенно зафиксировали координаты цели именно благодаря настолько мощной активности Вестника, поэтому все приготовления были завершены как раз к моменту, когда в раздевалку вошел первый из добравшихся Детей – Каору Нагиса. Новенький был собран, деловит и ничуть не походил на человека, вытащенного из постели, чтобы спасать мир.

Фуюцки с неодобрением смотрел на изображение этого подарка от Лоренца – парень не по годам был умен и скрытен, и, что характерно, он произвел восторженное впечатление на психологов как объект исследования, но крайне негативное – как человек. Определенно, "Табрис" мог гордиться своим выпускником: такой редкостно неприятный, по мнению Директора, тип просто обязан быть уникальным профессионалом…

На мониторе показался Икари. Перебрасываясь репликами с Нагисой, бледный парень взял костюм и скрылся за ширмой: "Вот этот, пожалуй, ведет себя неподобающе высокой миссии, но хотя бы естественно…"

На верхушку мостика Догмы поднялась Акаги и кивнула Фуюцки, ставя свою чашку кофе возле терминалов и сразу выводя интерфейсы низкоуровневого управления ядрами суперкомпьютеров. Директор отметил великолепно отточенные движения заместителя, в результате которых и так работающие на пределе МАГИ начали выдавать полезные расчеты еще быстрее. Прибежал Макото Хьюга, бывший до кода "Вестник" старшим смены, и сдал все отчеты Рицко.

Фуюцки заметил, что Дети уже начали появляться в капсульной лаборатории, и медики, не мешкая, принялись подсоединять к ним разнообразные датчики. Рей поймала взгляд Синдзи и что-то прошептала, надеясь, что парень прочитает по губам. Икари только кивнул, и было видно, как покраснели его уши. Нагиса ухмыльнулся всем Детям по очереди, поднимая руки, чтобы персоналу было удобнее копаться в гнездах его комбинезона, а Аска скрытно, как ей думалось, ткнула ему комбинацию из одного пальца.

Фуюцки отрицательно покачал головой в ответ на вопрошающий взгляд Кацураги и сам включил интерком:

– Это Директор. Ваш сегодняшний враг расположен в пересеченной скалистой местности. Учитывайте это, планируя свои действия. Падение со значительной высоты будет для вас не менее болезненным, чем атаки соперника. Учитывая статус новичка, Нагиса остается прикрывающим, – дождавшись кивков понимания, он закончил. – И, как всегда… Удачи.

Директор откинулся на спинку кресла, помедлил и все же достал карточку активации панели экстренного реагирования. Карточка легла рядом с клавиатурой, готовой в любой момент превратиться в орудие уничтожения спасителей человечества, перешедших на другую сторону.


*****************************

Аска нырнула в черную бездну, сильно ударила несколько раз ногами, прошивая толщу воды, и вывалилась во Внешний Сон, который на этот раз сильно напоминал местную разновидность ада.

Несущиеся на сумасшедшей скорости бурые облака воронками обтекали несколько отвратительного вида огромных розовых щупалец, которые из заоблачных глубин тянулись к земле, тошнотворно пульсируя и сокращаясь. Вспышки молний – молний ли? – бушевали где-то высоко, подсвечивая сполохами сразу всю бешеную армаду туч. Серо-желтые скалы слоистого песчаника переходили у основания в хрупкое каменное крошево, которое и составляло основу местного грунта. Слева целый участок неба, земли и скал вдруг покрылся сетью трещин, словно изображение на каком-то стекле, с хрустом осыпался, будто обновляя картинку, и за ближней грядой показался действующий грязевой гейзер. Крайне своевременно прозвучало предупреждение из Догмы:

– Осторожно! Внешний Сон очень нестабилен вокруг, не попадайте в зоны распада!

– NatЭrlich… – ядовито ответила девочка, видя появление коллег вокруг.

– Горячо тут и без Вестника… – протянул издевательски Каору. – Догма, где враг?

Пока с мостика бубнили какие-то свои предположения, Аска обернулась к новенькому. Его Ева имела довольно эффектный вид – белая, с мощными наплечными пилонами, тяжелыми пластинами на груди, предплечьях, голенях и бедрах и как будто кольчужными вставками по всему остальному телу. Хищную, вытянутую вперед морду дополняли по-змеиному расположенные желтые глаза, один из которых сейчас же нацелился на Сорью и вполне выразительно подмигнул. Аска фыркнула и немедленно отвернулась.

Синдзи, лишь только появившись, зажег клинок: он уже хорошо усвоил, что это не отбирает у него сил, и так много времени на тренировках отрабатывал технику обращения с двуручником, что, видимо, чувствовал себя не вполне уютно без своего оружия в руках. Парень кивнул Каору и сместился вперед в указанном Догмой направлении, становясь острием атаки. Аска без колебаний приняла его правый фланг, но чисто принципиально оставила себе изрядное пространство для маневра, а Рей же довольно плотно прикрыла Икари слева.

Дети двигались вперед уже довольно долго, плутая между скалами, едва не угодили в нестабильную область, и Аска принялась вслух отрывисто выражать недовольство системой наведения, когда мир начал меняться.

На перемены в бешеных облаках никто поначалу внимания не обратил: сначала исчезло, втянувшись в небеса, ближайшее к ним гигантское щупальце, а потом немного потемнело, и Дети невольно подняли глаза.

Прямо над невысоким плато впереди низкая облачность втянулась воронкой в небеса, обнажая чудовищных размеров желтый глаз, обрамленный вспененными тучами, как веками. Мерзкие щупальца, немногим меньшие, чем торчащие то там, то тут из небосвода, образовали что-то вроде ресниц, и новообразование медленно, будто испытывая само себя, моргнуло. Из-за высоты размеры этого чудовища сложно было представить.

Догма немедленно зашлась вполне ожидаемыми криками.

– Интересно, – озвучил общую для всех Детей мысль Синдзи, переведя дыхание, – как нам достать ЕГО?

Красная Ева покрутила головой:

– Длины кнута не хватит…

Нагиса выдвинулся вперед и уверенно пошел к плато, казалось, не обращая никакого внимания на вызывающую дрожь аномалию в небе.

– Эй, куда? – крикнул Синдзи, опережая даже Аску.

– Я попробую выстрелить. Но мне надо сократить расстояние до минимума, так что прикрывайте, что ли.

Возражений не последовало: из всех Детей только Каору при неимоверном напряжении своих немалых сил мог выпускать по цели сгусток чистого света, довольно долгое время сохраняющий в полете стабильно высокую мощность. На тренировках Аска с трудом уворачивалась от этих снарядов, а Синдзи, изображая мишень, даже обжег себе руку, когда вместо того, чтобы уклониться, попытался прикрыть от попадания свою голову.

Белая Ева начала медленно подниматься по покатому склону плато, когда в высоте послышались знакомые крики агонии: Вестник яростно поглощал своих жертв, но его зрачок упорно смотрел прямо вниз. Когда Каору и идущие следом Дети приблизились к вершине плоского холма, глаз слегка повернулся, беря на прицел их группу.

Рей первая ощутила леденящий холод, словно щупальца-ресницы дотянулись до нее, окутывая всю ее сущность замораживающей влагой. В глазах померкло, картинка задрожала, и девочка беспомощно помотала головой, краем сознания замечая, что остальным тоже очень тяжело.

– Приготовьтесь, мы повысим вам синхроуровень, чтобы вы смогли сопротивляться мороку, – как сквозь вату донеслись слова Кацураги.

Немного посветлело, появилась нужная уверенность, и Рей оглянулась на товарищей: Синдзи, до того скрученный холодными судорогами, приходил в себя, выпрямляясь, красный Евангелион опустил руки, которыми держался за виски, и лишь Каору, казалось, не попал под удар: он просто ждал, пока коллегам станет легче.

– Ребята, осторожнее, ваша синхронизация сейчас около семидесяти процентов, это уже опасный уровень, – прозвучал встревоженный голос Мисато. – Нагиса, попытайся выстрелить отсюда.

– Да, Кацураги-сан.

Каору слегка согнул ноги, задрал голову и широко развел руки в стороны, повернув кисти ладонями к небу. Дети услышали хрипы его дыхания и напряженно прислушивались к ним: страшно было даже представить, сколько сил забирают в Экстрасомнии такие залпы. Каору медленно начал сводить руки над головой, и в последний момент оглушительно хлопнул, сразу же разводя ладони, между которыми зажглось ослепительное солнце. Парень опустил руки, присел под неподвижным источником сияния и резко выпрямился, ударом кулака отправляя заряд в небо.

Шарик мгновенно набрал скорость и, все больше ускоряясь, с видимым светящимся следом ушел к цели.

Дети напряженно всматривались в жуткий глаз, ожидая контакта уменьшающейся точки с Вестником.

Небо просто зажмурилось.

Ослепительно полыхнуло, тучи озарились вспышкой, но глазу уже ничто не угрожало.

Синдзи недоуменно смотрел, как извивались щупальца-ресницы на сошедшихся облачных веках, будто издеваясь над глупой попыткой нанести вред своему хозяину. Подавив разочарованный возглас, Икари опустил взгляд на белую Еву – Каору приготовился повторить залп. "Что ж, он, по крайней мере, попробовал", – безо всякого раздражения подумала Аска.

– Внимание! Высокая активность прямо над вами!!!

Услышав вскрик Догмы, Дети вновь подняли головы.

В уголке все еще плотно сжатых дымных век проступила кровавая краснота, набухла огромной слезой, и через мгновение рубиновая капля устремилась к земле.

К Детям.

Экстрасомния сошла с ума. Вокруг трескались и осыпались целые сектора обзора, обновляя мир, но сохраняя все ту же скрипящую муть из песчаника, гейзеров и бурых туч – стремительно увеличивающаяся капля стала каким-то ускорителем распада этого жуткого мира.

С отвратительным громким хлюпаньем огромная кровавая слеза рухнула перед Детьми, и ударная волна, вздымая тучу крошева и каменной пыли, разбросала их.

Синдзи медленно поднялся, отчетливо ощущая ушиб глубоко под броней, и осмотрелся.

Сквозь почти непрозрачный воздух впереди просматривался немалых размеров кратер, наполненный кровью. Прислушиваясь к предостерегающим установкам Догмы, Синдзи осмотрелся в поисках своих: Каору выглядывал из-за скалы, за которой скрылся от удара, Аска поднималась недалеко позади, а бело-голубая Ева Рей уже сгруппировалась и теперь напряженно смотрела на него. Ощущая лучик тепла в душе, наполненной страхом и напряжением, парень кивнул ей. Аянами тоже кивнула ему и посмотрела вперед.

– Внимание, он может повторить удар! – сказала Мисато. – МАГИ подтверждают с вероятностью сорок пять проце…

– Нет.

Каору осторожно двигался к месту падения "слезы".

– Что?

– Он не будет больше стрелять.

Парень замер, подойдя к кратеру и глядя в красную жижу:

– Больше незачем. Он уже весь здесь.

Отреагировать Догма не успела.

Поверхность жидкости вздыбилась, закручиваясь огромным витым столбом крови, который с хлюпаньем начал всасывать в себя красную жижу. На глазах у изумленных людей столб расправился в крест и начал обретать контуры дикой пародии на человека, широко раскинувшего руки. К моменту, когда содержимое кратера досуха втянулось в чудовище, перед Детьми стояло существо, напоминающее Рыцаря, только отлитого не из серебра, а из загустевшей крови.

Худое тело, оплетенное жилами и комковатыми мышцами, переходило на уровне поясницы в змееподобное основание, на которое тварь и опиралась, а обманчиво тонкие и хилые руки оканчивались длинными когтистыми пальцами с пятью-шестью суставами. И тускло блестящий кровавый конус вместо головы венчал жилистую шею. Никаких выделяющихся деталей, никаких переходов цвета – только багрянец.

Холодный вопль огласил равнину, чудовищный Вестник сжал страшные кулаки, и Дети, отбрасывая ужас, изготовились к битве, но враг пока что никуда не спешил: он натужно выдавливал что-то из недр своего тела, корчась и извиваясь. Поверхность его корпуса местами потемнела, и вскоре изнутри выплыли черно-красные островки, выглядящие как загустевшая лава, и начали медленно перемещаться по кровавой глади фигуры, словно фрагменты…

– Броня? – озадаченно сказала Мисато.

Нагиса, оказывается, был как раз занят проверкой этого предположения.

Маленькая звезда с шипением ушла к цели. Вестник стоял неподвижно, поджидая снаряд, а потом все черные островки стремительно сошлись на его груди, куда и метил Каору.

Вспышка.

Чудовище, по-видимому, все же переоценило свои силы, его корпус отбросило назад, но он выровнялся, и ответный удар последовал незамедлительно.

Вестник выбросил вперед правую руку, пальцы которой стремительно начали неправдоподобно удлиняться и, извиваясь, ринулись к Нагисе. Каору прыгнул в сторону, но один палец его все же достал: тонкое щупальце мягко мазнуло по его щиколотке, и парень кульбитом улетел в ближайшую скалу. Остальные пальцы разошлись в стороны, пытаясь достать других Детей.

– Нагиса! – заорал Икари, взмахами клинка отгоняя от себя осторожное кровавое щупальце.

– Спокойно, Синдзи-кун, – крикнула Мисато. – Каору сбросил синхроуровень в полете!

Парень кивнул сам себе, нырнул перекатом под гибкий палец, заставил его впиться в землю, уклонился и, вздергивая себя на ноги, рубанул два раза из стороны в сторону. Кровавая плоть зашипела, испаряясь, и Вестник огласил Внешний Сон высоким воплем. Синдзи оглянулся: тварь втягивала укороченный палец, из которого на песчаниковую крошку хлестала сукровица.

Аска внимательно следила за двумя напавшими на нее щупальцами и точно блокировала любые попытки ухватить ее или уколоть: в убойной силе колющих ударов этой обманчиво полужидкой мрази она убедилась, когда промахнувшаяся конечность с размаху пробила довольно толстую сланцевую плиту.

Уклониться. Убрать голову. Плечо. Взмах. Блок. Блок! Блок!!!

Сорью откатилась в сторону, недоумевая: ее теперь гонял только один палец Вестника, второй устремился к Икари вместо поверженного собрата. Аска скривилась и несколькими выверенными движениями прикончила оставшегося в одиночестве "соперника".

Оттесненная почти к сплошной стене скал Аянами долго не могла избрать нужную тактику борьбы с вертким, но в то же время очень сильным соперником. Удары пальца по грунту и глыбам, попытки захватить ее неким подобием петли и каменное крошево, летящее во все стороны, сбивали с толку, но Рей все же собралась и, дождавшись, пока конечность воткнется в почву, прыгнула на нее и придавила обеими ногами. После этого укорачивание мерзости стало делом нескольких сильных ударов ребрами бронированных ладоней. Рей содрогнулась от очередного крика Вестника и оглянулась: Каору только что схожими действиями расправился с направленным на него пальцем, но двигался при этом как-то вяло и неуверенно. "Странно, Мисато сказала, что он не пострадал", – подумала Аянами, срываясь к остальным: Икари никак не мог поймать единственный оставшийся палец на свой длинный меч. Не увидев прямой угрозы его состоянию, Рей сместила взгляд за его спину, к Вестнику.

– СИНДЗИ-КУН, СЗАДИ!!!

Чудовище решило прекратить игру и, выгибая свой массивный хвост, двинулось к ним, попутно выбрасывая вперед удлиняющиеся пальцы левой руки.

Каору выстрелил.

Аска самоотверженно кинулась наперерез щупальцам.

Но они не успели.

Синдзи еще только разворачивался, реагируя на полный отчаяния крик Рей, а пальцы уже достигли его. В следующее мгновение пластины брони прикрыли собой конусовидную голову и поглотили снаряд Нагисы, а щупальца вздернули фиолетовую Еву в воздух, распиная ее. Вестник махнул рукой, и пальцы начали сокращаться, притягивая добычу к поближе к телу хозяина, искалеченная же правая однопалая рука смела растерявшихся Детей, отсекая им возможность успеть нанести удар по занятой левой.

Икари чувствовал, как невероятно сильные пальцы растягивают его бронированную плоть, словно огромная дыба, было невыносимо больно, суставы словно взорвались мукой, ведь синхронизация по-прежнему была очень высока. Поле зрения заплывало багровой мутью, и по мере приближения к телу Вестника его все больше окутывал мрак и ужас. Где-то далеко вопила Мисато, Рей, остальные, ему же остался только неподдельный кошмар наяву, уже ставший сильнее физической боли.

Услужливое подсознание немедленно облекло безотчетный страх в нужные формы, и перед глазами Синдзи замелькали гнусные образы смертей…

Отец…

Мама…

Профессор…

Мисато…

Рей…

Тодзи…

Аска…

Они все умирали перед его глазами, их рвало на куски, расчленяло неимоверное ничто с тысячью тел, глаз и зубов. Их боль, их отчаяние полосовали его разум, заливали муками душу, и Синдзи судорожно попытался вдохнуть еще немного воздуха, прежде чем погрузиться в кашу из изувеченной плоти, страданий и крови.

"Нет, пожалуйста…"

Маму ("Это мама?") распяло на каменном кресте и медленно выворачивало наизнанку…

"Нет, не надо…"

Отец покрылся мелкой сеткой взорвавшихся изнутри сосудов и, обернувшись к нему, истек кровью, хлещущей из глаз, рта, носа…

"НЕТ!!!"

Зубастое щупальце, будто кол, проткнуло Мисато и принялось пожирать еще живую женщину изнутри… Синдзи проклял себя за следующую мысль, но он больше всего боялся того, что знал, кто умрет следующим.

"НЕТ!!! НЕЕЕЕТ!!! УБЕЙ МЕНЯ!!!"

Кошмар кончился. Все поле зрения Синдзи занимал кровавый конус, слепо глядящий на свою жертву.

"Да будет так", – прозвучал в его разуме спокойный и меланхоличный голос.

**************************

Рей единственная, ценой всего лишь потери темпа, прыжком уклонилась от взмаха правой руки Вестника – Каору и Аска отлетели на скалы. В мыслях девочки бился крик Мисато:

– Синдзи, опомнись! Он ведет тебя!!!

Аянами знала, что это означает: началось ментальное заражение, пусть даже поверхностное, и если это продолжится, он умрет – поглотит ли Вестник душу Икари, или сначала Фуюцки уничтожит его тело. Но в любом случае, Догма уже потеряла контроль над уровнем синхронизации, и даже если исчадие Сна решит просто убить Синдзи, при таком синхроуровне он неминуемо погибнет.

Прыжок.

Она неимоверным усилием сломала ограничители и взвинтила свой синхроуровень, отметая негодующий вопль с мостика.

Акаги? Кацураги? Какая разница…

Сейчас ей была нужна максимальная точность.

Вестник и притянутый к нему Синдзи будто прыгнули к ней, когда Рей набрала скорость.

"Я хочу, чтобы Синдзи-кун пережил этот бой…"

Хруст каменной крошки под ступнями.

"… Я хочу, чтобы он жил…"

Еще один прыжок уклонения от повторного замаха.

"… И он будет жить…"

Она на бегу оттолкнулась от земли и отправила комок брони и отчаянной решимости в смертоносный полет.

***************************

Аска поднялась, побежала за бело-голубой и, не оглядываясь, крикнула:

– Каору, давай же!

Ей не нравилась скорость Чудо-девочки. Совсем не нравилась. Так бегают только при практически абсолютной синхронизации.

Безвольного Икари по-прежнему растягивали чудовищные пальцы.

Поле зрения дрожало, а впереди рвущая мышцы бело-голубая Ева нагнулась и, не снижая скорости, прыгнула.

Аска обмерла и даже приостановилась: Аянами преодолела оставшуюся почти четверть изначального расстояния одним прыжком и впилась левой рукой в пластину брони на груди Вестника, замахиваясь правой.

За неуловимое мгновение до удара другие черные островки закрыли грудь чудовища, и раскрытая ладонь Чудо-девочки с неимоверной силой врезалась в них. В ушах Аски раздался крик боли: на почти стопроцентной синхронизации Рей собственным ударом буквально раздробила себе кисть и предплечье.

Девочка упала перед Вестником, и из-под расколотой брони на сломанную руку Евы хлынула кровь.

Чудовище дернулось от переданного ему импульса и, отвлекаясь от Икари, наклонило голову, а уже в следующий момент державшую парня руку испарил снаряд, наконец пущенный опомнившимся Нагисой. Синдзи упал рядом с Рей, а долину накрыл вопль раненного существа.

Аска с криком торжества ринулась вперед, и тут Вестник пальцем уцелевшей руки ударил прямо в голову Чудо-девочки.

************************

Синдзи почувствовал удар, услышал вскрик, потом что-то оглушительно зашипело, слегка обожгло ему спину и…

Он упал на землю и повернул голову как раз в тот момент, когда острый палец Вестника прошил голову бело-голубого Евангелиона. Судорога изогнула закованное в латы тело, в ушах коротко вскрикнул незнакомый голос, и из-под пластин брони Рей полыхнуло ослепительно-белое пламя, останавливая время.

"Рей…"

Трещины ширились, лучи света стали нестерпимы, но Синдзи, все еще отказывающийся принимать увиденное, смотрел на выжигающую глаза пляску огня. Он протянул к ней руку, видя, как истончаются его пальцы в слепящем свете.

"Нет…"

Взрыв неимоверной силы оторвал его от земли и бросил на скалу.

"Нет… Пожалуйста…"

Синдзи тряс головой, прогоняя накатившую черноту, чувствуя, как ломающая тело боль проваливается в глубокую пустоту, открывшуюся где-то возле сердца. Синдзи невидяще дернулся – его поле зрения все еще закрывала кровавая мгла – и упал с небольшой высоты на колени.

В глазах прояснилось.

Посреди расчищенной от скал равнины возвышался огромный белый призрак обнаженной девушки, окруженный двойной спиралью, объединившей небо и землю. Фигура повернулась к нему и распахнула глаза с кроваво-красной радужкой.

"Нет… Рей…"

На лице фигуры появилась грустная улыбка.

"Это кошмар… Нет…"

Призрачная фигура склонилась к нему и потянулась рукой сквозь спираль. Синдзи смотрел, как приближается белая ладонь, ощутил, как палец, по размерам превышающий его самого, бережно касается его головы, и в разум Синдзи хлынули чувства умирающей Рей.

"Я не смогла. Прости", – сожаление.

"Мне… Жаль уходить", – печаль.

"Я люблю тебя"…

Икари опустил голову. Поле зрения размывали слезы. Может ли Евангелион плакать?

Может.

На песчаник упали две крупные капли, с шипением растворили несколько камней и испарились.

"Рей… Пожалуйста…"

Свист спирали. Оглушительное чавканье. Раскат грома.

Синдзи боялся поднять глаза и увидеть, что ее больше нет.

"Ее больше нет…"

По-прежнему глядя в землю, он поднялся и поднес к глазам руки. Когтистые ладони, покрытые пылью и копотью, сжались в кулаки. На левую руку упала еще одна капля, и броня зашипела, наполняя сознание болью.

"Ее больше нет?"

Синдзи поднял глаза. Вестник, покореженный взрывом умирающей Рей, медленно вставал, пытаясь регенерировать. Тупая боль ударила где-то под сердцем.

"Так пусть не станет и его".

****************************

На мостике воцарилась тишина.

В поле зрения ошеломленной Аски огромная фигура Рей Аянами нежно коснулась лица Синдзи и с грохотом исчезла, сжатая нитями. Перед глазами Икари плыла какая-то муть, размывая песчаник, а Каору смотрел прямо перед собой, не поворачивая головы, и вздрогнул только когда призрак Рей попрощался с любимым человеком.

Обзорные мониторы Аянами Рей показывали тьму.

На экране, отображающем внутренний вид ее капсулы, над лицом девочки парило облако крови, делая рабочую жидкость непрозрачной, но потом погас и этот монитор: команда медиков начала извлечение тела.

Кацураги, ничего не понимая, сползала с кресла, расширенными глазами глядя на надпись "No signal" и ровные линии диагностики, тщетно ища там хоть какие-то всплески.

Тахометрия… Тонометрия… Полисомнография… Альфа-ментограмма…

Ровные линии.

Майа Ибуки всхлипнула и сейчас же зажала себе рот обеими ладонями.

– Внимание.

Голос Директора по громкой связи был чрезмерно ровным и нейтральным.

– Операция не окончена. Медкоманда, доставьте Первое Дитя в интенсивную терапию и ожидайте дальнейших инструкций. Кацураги, принимайте командование.

Мисато обернулась и подняла голову: Фуюцки покидал свое место.

"Операция? Интенсивка? Почему?.."

– Кацураги, взгляните! – встревоженный голос Хьюги прервал ее раздумья, и она посмотрела в указанном старшим техником направлении.

На обзорном экране Икари было видно, как языки белого пламени охватывают его фиолетовые руки. Мисато быстро перевела взгляд на показания ментограмм и синхроуровень парня.

– Будите его!!! Он пошел в разнос!!!

Первыми отреагировали техники: сигнал пробуждения до Синдзи просто не дошел, потом психологи доложили, что кривые Гауффа слишком нестабильны, потом…

Кацураги ничего не слышала. В поле зрения Синдзи был Вестник – покалеченный Детьми и смертью Рей, но все еще живой. И Икари не торопясь шел к нему, медленно поднимая свой уровень синхронизации вопреки всем барьерам и ограничениям.


****************************

Аска отказывалась принять увиденное, вся ее сущность протестовала против смерти Рей. Соперница, коллега, одноклассница… Товарищ… Немка помотала головой, отгоняя детский назойливый вопрос:

"За что?"

Разум пасовал. Ощущение неправильности произошедшего, дикая боль, чувство утраты, страх за дурака Синдзи…

Синдзи…

Она повернула голову в поисках Икари и вздрогнула: фиолетовый Евангелион не только поднялся, но уже размеренно шагал вперед, прямо на нелепо перекошенную багровую фигуру…

"Вестник… Scheisse… Эта тварь еще жива…"

Она вновь посмотрела на Икари и заметила сияние вокруг его крепко сжатых кулаков.

Вернула взгляд к Вестнику.

И пропустила момент, когда фиолетовая Ева приблизилась к нему на расстояние удара.

Чудовище немедленно выбросило вперед культю, а Синдзи даже не стал уклоняться: удар пришелся ему в голову, но Евангелион будто и не заметил его. Он даже не упал – просто прогнулся назад и медленно, как робот, выпрямился, после чего немедленно обеими руками перехватил второй удар.

Аска вздрогнула: Вестник взвыл, почти как живое существо, когда его кровавая плоть начала с шипением течь и плавиться от соприкосновения с ладонями фиолетовой Евы.

Икари отпустил его руку и подпрыгнул, нацеливаясь ухватить не то за плечи, не то сразу за голову, но соперник все же остановил его и отбросил от себя ценой новых ожогов. С упорством машины Синдзи встал и почти вразвалку вновь направился к цели, вытягивая перед собой пылающие руки. Сорью вдруг осознала, что почти не слышит ровного и размеренного дыхания парня – он будто сладко спал, а не уничтожал врага, только что убившего его любовь.

Прорвав какую-то плотину, в ее душу ринулся, наконец, гнев, сметая скорбь, растерянность, боль…

"Я еще поплачу о тебе, Чудо-девочка… Прости, но потом…"

Аска протяжно закричала, напрягая все свои силы, и широко расставила руки. На подготовку ни времени не было, ни желания.

"Прости и ты, дурак, но я перед ней тоже в долгу…"

В следующее мгновение воздух вокруг нее разорвал огненный кнут.

Широкими резкими движениями она собрала свое оружие, подавляя навалившуюся после такого взрыва усталость. Вестник вновь отбросил от себя Икари, но уже не без труда.

"Fater unser in Himmel… Какая слабость… Потом… Все потом…"

Взмах. Еще один. Рывок.

"Сдохни, тварь!"

Кнут рванулся к врагу, несколько раз обвив его талию. Аска намотала пару витков на оба бронированных кулака сразу и уперлась в крошево ногами, запрокидывая тело назад. Вестник покачнулся, взвыл от пламенной ласки, но устоял и снова отбил атаку фиолетовой Евы. Покрытый пылью и обгорелой плотью врага, Синдзи опять встал.

– ПАДАЙ, HURE!!! ПАДАЙ!!!

Крича, Аска не щадила голоса, но повторяла в мыслях свою мантру: "Потом… Все потом…".

Змеиная единственная нога надежно попирала землю, и единственное, что Аске пока удавалось, это заставить Вестника мучиться от пылающего кнута, обвившего его тело: учитывая упорство Икари, монстр никак не мог уделить время на доставленные немкой проблемы.

В глазах Сорью начало темнеть, ее пальцы слабели. Она не оставила себе сил про запас, потратив все на мгновенное воплощение бича, и теперь платила за это, но когда до беспамятства оставалось всего-ничего, слева в поле зрения появились белые руки, которые ухватились за кнут. Немка из последних сил слегка повернула голову.

Каору Нагиса крепко уперся в землю и объединил свои усилия с иссякающей Аской.

Вестник дрогнул и тяжело повалился вперед.

Фиолетовая Ева запрыгнула на поверженного врага и принялась погружать горящие растопыренные пальцы в его спину, вырывая из тела и выбрасывая в воздух горсти дымящейся жижи. Вопли Вестника стали почти непрерывными, потом Евангелион просунул руки куда-то в его недра, и крик исчадия Сна оборвался.

Аска почувствовала, как ее выталкивает куда-то, ощутила, что со всех сторон хлещет вода и проснулась.

*****************************

Потолок палаты совсем не изменился со времени прошлой госпитализации.

Синдзи лежал и считал: облицовочные плиты – отдельно, светящиеся вставки – отдельно. Проснувшись, он вспомнил все и сразу, осознал, что Рей Аянами умерла, хотел заплакать и не смог. Ни слезинки, ни крутящего зуда в носу, ни жара в глазах… Бережно, будто поднося руки к огню, парень погрузил свое сознание в ужасающую мысль.

"Ее нет…".

Глаза остались сухими.

"Я снова наедине с болью".

Никакого эффекта.

"Я так и не сказал ей, что люблю ее".

Горло не пережало спазмом.

Синдзи с головой нырнул в воспоминания: касание рук под зонтиком… жаркие объятия на кухне Мисато… обед на крыше школы…

Ничего. Выжженная пустыня.

Синдзи уткнул взгляд в потолок: его вдруг заинтересовало, сколько отделочных плит в палате, где он успел уже не раз побывать ("Она тоже была здесь, всегда здесь, со мной…"). Тепло щеки на отлежанном предплечье… Он застонал.

Рыдания все же были где-то внутри, страдание невыносимо жгло душу, но слезы отказывались приходить, отказывались даровать ему облегчение и жалкое секундное забвение в истерике. Тихое попискивание приборов, шипение вентиляции, гудение аппаратуры – вот и вся ошеломляющая тишина без права на крик.

Он сел в кровати, не обращая внимания на иглы капельниц и присоски диагностики, – сел, просто чтобы сделать хоть что-то. Приборы резко запищали, негодуя, и вскоре мир соблаговолил напомнить о себе.

Дверь палаты открылась, впуская Директора Фуюцки. Старый профессор подошел к кровати Синдзи и сел на стул рядом, а парень, не говоря ни слова, отвернулся: он боялся показывать свои сухие, как пустыня, глаза. Чувство стыда пересилило давящее горе.

– Синдзи-кун…

Икари кивнул, по-прежнему не глядя в глаза Директору:

– Я все помню. Не надо.

Синдзи рассматривал свою руку, сжимающую ткань покрывала – худую, бледную и неестественно чистую руку. "Сколько раз меня отмывали от рабочей жидкости врачи? Должно быть, много больше раз, чем я сам…". Рука, кожа с небольшими пятнами синяков, полученных его разумом и перенесенных на тело… Катетер у локтя… Он подумал, что совершенно не представляет себе, что вливают ему через капельницу и решил, что это должен быть какой-то питательный раствор, ведь физически он не слишком пострадал, но долго был без сознания… "Сколько я провалялся тут?.."

Мысли разбегались.

– Синдзи-кун… Боюсь, у меня для тебя есть новость даже хуже, чем ты думаешь…

Икари наконец поднял глаза:

– Хуже… Кто-то еще погиб? Я не помню самого конца сражения…

Его поразило спокойствие собственного тона. Каору? Аска? "Жаль… Наверное". Директор замер, видимо, тоже почувствовав неестественность его голоса.

– Нет, – все же сказал Фуюцки. – Сорью и Нагиса в порядке… Дело в том, что Рей…

Синдзи, наконец, поднял взгляд на Фуюцки. Старик явно продумывал, как он отреагирует на его слова в таком состоянии. Впрочем, Директор колебался недолго, хотя сомнения, очевидно, были нелегкими.

– Рей… Жива.

Икари моргнул. "Жива…". Его разум… отказывался это принять: слишком жизненной была картинка, увиденная в Экстрасомнии. Слишком реалистичными были едкие слезы на земле и собственной броне. Слишком сильным был страх поднять глаза и увидеть ее смерть. Слишком…

– Почему эта новость хуже, чем известие о ее смерти?

Директор дернулся, как будто парень залепил ему пощечину, но Синдзи и сам был поражен тем, как неожиданно сработало его сознание, выдав ужасающий в своей неестественной точности вопрос. Фуюцки сузил глаза и мазнул взглядом по приборам, проверяя состояние Икари. Не найдя отклонений, он вновь посмотрел на Синдзи и произнес глухо:

– Мне надо кое-что для тебя прояснить. Рей Аянами – особенный человек…

Синдзи вздрогнул, ощущая странное жжение в глазах. Директор запнулся, привлеченный его реакцией, но парень кивнул, предлагая продолжать.

– … Да, особенный… Она… Своего рода уникум даже среди людей, способных погружаться во Внешний Сон. Рей не умирает физически, будучи убитой в Экстрасомнии. Но она… Оставляет там кое-что… Какую-то часть своей души…

Глаза Синдзи расширялись: Фуюцки произносил этот неимоверный бред не как объяснение, а как тяжелейшую исповедь, которая буквально рвала горло говорящему, силясь остаться внутри, не желая показываться никому.

– … Рей… Когда она умирает во Внешнем Сне, гибнут все ее эмоции при полном сохранении памяти. Вернувшись к жизни, Аянами все помнит о пережитом опыте, но ничего не чувствует…

Фуюцки говорил что-то еще о феноменальной регенерации перенесенных повреждений, о сложности восстановления личности, о необъяснимости сущности Рей… Синдзи не слышал его, пытаясь принять и понять сказанное.

– Сколько раз она умирала, Директор?

Прерванный посреди очень тяжелого для него объяснения, Фуюцки со стариковской обидой посмотрел на Икари и вздохнул.

– Два раза… Позавчера был третий раз. Первый раз ей было пять лет… Она восстановилась очень легко, за считанные дни, будто… Все вспомнила. А второй раз никто не мог помочь ей…

Директор запнулся, но Синдзи без труда мысленно закончил фразу: "Пока не приехал я…". В ритм тяжелым ударам сердца на картину легли последние мазки: ледяная маска Рей, ее непонимание самой себя, интерес к миру чувств…

Приборы тихо шипели и ритмично пищали, гудение вентиляции замерло на грани слышимости.

Мальчику и старику нечего было сказать друг другу.

– Я хочу поговорить с ней.

– Синдзи-кун…

– Я. Хочу. Поговорить. С ней.

– От этого пострадаешь только ты сам…

– Я…

– СИНДЗИ-КУН!

Парень замер.

– Пойми, – сказал уже тише Фуюцки с мукой в голосе, – Рей, которая тебя любила, действительно умерла! И… Шансов на восстановление нет.

Икари опустил взгляд. Он боялся заглянуть себе в душу, опасаясь утонуть в том, что бушевало там: боль, непонимание, отчаяние, боль, страх одиночества, надежда, боль, боль, боль… Боль.

– Я хочу поговорить с ней.


***************************

Аска подняла взгляд и встала, услышав, как открывается дверь.

Синдзи вышел из палаты Рей и остановился, когда Фуюцки положил руку ему на плечо. За их спинами в палате стояла голубоволосая девушка с загипсованной рукой на перевязи и повязкой на глазу. Чудо-девочка безучастно смотрела вслед выходящим людям.

Один из которых два дня назад был ее любимым человеком.

…Аска долго не могла принять правду, до хрипа спорила с Мисато, доказывая, что Синдзи вернет Чудо-девочке душу, что так не может быть, что так не должно быть… Пока женщина не отвела ее к Рей: двух минут разговора рыжей хватило, чтобы понять, что перед ней кукла, и она не набросилась на бесчувственное существо с кулаками только лишь потому, что перед глазам все еще стояла гибнущая душа, подносящая руку к закованному в броню дураку. Сорью ушла в свою палату, потрясенная до глубины души.

"Лучше было бы кому-то из них и правда умереть…".

С этой жестокой мыслью она забылась тревожным сном, а проснувшись, услышала от медсестры, что у Рей Аянами Директор и Третье Дитя. Аска вышла в коридор и уселась на диван напротив дверей Чудо-девочки. Зачем? Надеясь увидеть чудо? Надеясь, что чуда не будет? Боясь, что просто ничего не произойдет?.. Рыжая смотрела сквозь проходящих мимо палаты врачей и техперсонал и настолько погрузилась в попытки не думать, что едва не пропустила момент, когда двери открылись.

– Ду… Синдзи…

Парень посмотрел на сгорбленную спину уходящего Фуюцки и взглянул Аске в глаза. Сорью обмерла: она ждала боли и страданий, крика о помощи, немой просьбы присутствия и участия, но увидела лишь пустоту, будто Синдзи Икари умер вместе с Рей Аянами. "Может, он просто не хочет моей помощи?.. Да и… Что я ему могу дать?.."

– Аска. Как ты себя чувствуешь?

"Плохо. Я боюсь за тебя. Мне страшно…"

– Нормально, Синдзи. Как… Чудо-девочка?

Икари не ответил, просто пожал плечами, глядя на нее своими пустыми глазами.

– Я пойду. Меня выписали.

– Ага, меня тоже выпишут через час-два. Три капельницы еще. Ну, увидимся дома?

– Да, Аска.

Он кивнул и пошел по коридору, остановился возле урны и бросил туда какой-то предмет, который держал до того в руках. Шокированная Аска смотрела ему вслед, отказываясь принимать увиденное, но многолетняя привычка прятаться даже от себя уверенно взяла ситуацию в свои руки.

"Что это он выкинул? Карточку?"

Аска подошла к урне и обнаружила там блокнот. Обыкновенный блокнот с подклеенными страницами.

"Ощущение совершенной ошибки. Попытка найти причины и собственно саму ошибку заканчивается ничем. Это неприятное ощущение возникает, когда я вспоминаю последнюю тренировку", – прочитала Аска на первой странице, понимая, что это писал не Синдзи. Она полистала каллиграфически заполненные листики.

"…Когда я встречаю какое-то препятствие, то не могу спокойно думать о пути его обхода или преодоления. Оно вызывает странное жжение, словно я не понимаю, почему оно вообще возникло. Начинаю думать, почему так неправильно устроен мир. Мне плохо просто из-за того, что я не могу решить уравнение. Что это?.."

"…Тепло. Странное чувство. Я хочу отвести взгляд, будто мне это неприятно, и одновременно понимаю, что в настоящий момент не хочу этого. Почему?"

Девочка вздрогнула, понимая, что это и кому принадлежало, и торопливо открыла последнюю страницу. На ней отдельно от остального текста было написано:

"Мне страшно, как близко можно быть к другому человеку. Каким родным может быть другой человек. Каким нужным. Иногда, стоит ему просто взглянуть на меня, мне хочется кричать от счастья. Но ему нужно время, и я дам ему столько, сколько у меня есть. Я сама осознала, что со мной, и Синдзи тоже поймет свои чувства. Я счастлива.".

Последние кандзи расплывались, будто размытые влагой. Аске пришлось поморгать и прищуриться, чтобы разобрать их, но вдруг написанное стало четким и ярким, а прямо на страницу упала капля. Она торопливо мазнула ладонью по лицу.

"Господи, пожалуйста, я надеюсь, он это не читал".

*********************************

Мисато лежала у себя в комнате и смотрела, как фары проезжающих за окном редких машин оставляют на потолке призрачные движущиеся блики: сон не шел к ней, как и к ее соседу.

Синдзи выписали из больницы накануне, и, очнувшись, он больше уже не сомкнул глаз. Она заглянула к нему в комнату час назад и увидела его силуэт на балконе. Опершись локтями на перила, парень смотрел на небо, и, отгоняя мрачные предположения, женщина уже сделала шаг к нему, когда увидела на двери записку, приклеенную на высоте ее глаз.

"Мисато-сан, я не собираюсь прыгать с балкона. Пожалуйста, не трогайте меня".

Она бережно коснулась листика кончиками пальцев, ушла в свою комнату и поняла, что не сможет уснуть. Синдзи так и не заплакал, не пришел поговорить, а теперь еще и не спал, и если сутки без отдыха для любого другого человека означали неимоверную усталость, то для него это были еще и сутки изматывающей боли – боли головной и боли душевной. Психологи, прикрепленные к Синдзи, после анализа ситуации спрогнозировали точку невозврата: если в течение следующих двух, максимум – трех дней ничего в его состоянии не измениться, то его разум начнет коллапсировать, замыкаясь сам на себе. Мисато и сама понимала, что сейчас работают какие-то мощные барьеры, сохраняющие сознание парня от бремени трудновообразимой утраты, но то, что сейчас копится за ними, становится сильнее, и если барьеры выдержат, то боль начнет разъедать и травить самые устои его "я". Синдзи не почувствует ничего, как не чувствует ничего и сейчас, но как личность он существовать перестанет.

Кацураги ворочалась, подтягивала ноги к животу, выпрямлялась, вертелась с боку на бок, считала блики машин, а в голове проносились модели спасения человека, который привык загонять боль в себя. Последний вариант она додумать не успела, провалившись к своему черному экрану.

*************************

"Похоже, Мисато не спится", – подумала Аска, прислушавшись. Незадолго до того она проснулась от укола боли в сердце и некоторое время пыталась вспомнить, что ей снилось перед этим. Впрочем, очень скоро ее мысли вернулись к трагедии, а от нее – к состоянию Синдзи. Он действовал с пугающей логичностью, и, пожалуй, еще никогда такой знакомый и понятный дурак не вел себя так последовательно, никогда еще не показывал такой ясности ума и четкости вполне обыденных высказываний, как за последний день. Но выглядело это настолько болезненно и чудовищно, что Аска боялась, как маленький ребенок.

Она насторожилась: открылась дверь, и донеслись звуки тихих шагов, потом тихо звякнул стакан на кухне, полилась вода… Аска села в кровати и прислушалась: Синдзи выпил воды и пошел назад в комнату. "На балкон или в кровать?"

Зашуршала ткань, и парень, видимо, лег. Девочка расслабилась, радуясь тому, что исстрадавшийся дурак наконец получит хоть несколько часов покоя, но вдруг уловила какие-то тихие звуки на границе слышимости, определить которые никак не получалось.

"Плач? Сопение? Шорох ткани?" – Аска терялась в догадках, отметая варианты, а потом, подчиняясь любопытству, встала и тихонько открыла дверь своей комнаты. Стало слышно чуточку лучше, и девочка с некоторым изумлением поняла, что странные звуки были ничем иным, как приглушенной музыкой из наушников. Она хотела было закрыть дверь и лечь в постель, когда вдруг поняла, что страдающий жестокой головной болью Синдзи, который морщился даже от одного вида подаренного идиотами-одноклассниками плеера, воткнул себе в уши наушники и, судя по звукам, выкрутил громкость на максимум.

"Да он же доводит себя!"

Рыжая честно попыталась представить, что может чувствовать человек, обрекающий себя на такую пытку, и, подойдя к комнате парня, слегка подвинула дверь, чтобы заглянуть вовнутрь. Синдзи лежал на кровати, держа перед лицом плеер, и в слабом свете дисплея Сорью смогла рассмотреть его: жуткая маска стоически переносимой боли искривила его черты, а широко открытые глаза невидяще смотрели на экранчик.

Аска опустила глаза, обнаружила, что на ней только длинная футболка, набрала воздух в грудь и вошла в комнату. Она медленно приблизилась к кровати, села, глядя на парня, и Синдзи вздрогнул, но сейчас же вынул "затычки" из ушей, от чего музыка зазвучала громче, и Аска с содроганием поняла, что это тяжелый рок. Парень отвел светящийся плеер от лица, и теперь девочка видела только слабое мерцание глаз.

"Ну же… Покрасней! Смутись!! Выгони!!!"

– Почему не спишь? Музыка мешает?

– Нет…

– Тогда почему?

"Действительно, что это я?" – подумала Аска, наклонилась к нему, глядя в почти невидимые глаза, и поцеловала в губы. Ошеломляюще долгую секунду ничего не происходило, а потом девочка поняла, что Синдзи отвечает на поцелуй. Сквозь биение крови в ушах она ощутила его ладонь на своей шее и буквально пинками запустила бунтующий разум, отстраняясь.

– А-аска? – вопросительно произнес парень почти знакомым голосом.

– Аска, Аска, – хрипло ответила она, поднимаясь. – Если мы продолжим, дурак, то на утро ты будешь ненавидеть не только меня, но еще и себя. А теперь получи еще вот это…

Она влепила ему несильную, но вполне ощутимую пощечину.

– Ты не дурак, ты идиот. Давай, удуши себя на радость своему стоическому воспитанию одинокого страдальца.

Аска закрыла за собой дверь и с изумлением услышала за ней слабый всхлип, быстро переросший в сдавленные рыдания. "Ты умная, Аска", – подумала она, устраиваясь на стуле неподалеку, чтобы не прослушать возможную попытку Синдзи причинить себе вред. Девочка приложила ладонь к горящим губам и хмыкнула, вспоминая прерванный поцелуй.

"Продолжай быть такой же умной, и парня тебе не видать до седых волос".

****************************

"Что это?"

Он ощущал мерзкое, давящее грудь чувство, готовность уйти навсегда, пожертвовать всем ради другого…

"Зачем это?"

Его охватывало счастье без границ и пределов, щенячий восторг пойманного взгляда…

"Какова цель?"

Тепло…

Каору метался в бреду, лежа в постели. В сражении с Четвертым Вестником он пережил самое странное ментальное заражение, которое только можно было вообразить, и вовсе не удивительно, что никто не смог зарегистрировать его. Пусть и искусственное, но все же родство с Рей Аянами сыграло с ним очень скверную шутку, когда он поймал разлетающиеся осколки ее души, вошедшие в его Еву и ставшие частями его собственного "я". Мощная поросль пришельцев уже пробивалась в затронутых сомнением недрах сознания, властно перекраивая податливый разум, специально натренированный с детства быть гибким и чувствительным к изменениям.

"Задание… Цель… Должен".

Случайно дополненная душа протестовала, предлагая жить.

"Я должен… Я должен? Кто – я? Человек должен просто жить. Для цели существуют машины. И клоны. Имитация эмоций… Социальная мимикрия… Какие жиденькие они – эти заменители полнокровных ощущений…"

Спящий Каору улыбнулся.

Глава 11

В лабораторном комплексе, обозначенном на плане NERV как "А-2-А", уже давно никто не проводил такой масштабной серии генетических изысканий, какую втайне от Директора устроила Рицко Акаги, и это был не тот случай, когда секретность помешала размаху. Спрятать образцы крови Рей среди прочих и задать через взломанный терминал последовательности нестандартных тестов оказалось не слишком сложным делом: через это подразделение Института проходили пробы всех кандидатов на участие в проекте "Содействия" и все данные предполагаемых Детей. Акаги, знакомая лишь с общими цифрами и статистикой, даже не подозревала, насколько большие объемы работ в действительности выполнял Отдел генетики.

На третий день после того, как Рей Аянами откачали в интенсивке, Рицко Акаги готова была отчаяться в своем замысле: шприц для забора образцов, с риском для карьеры и жизни вмонтированный в капсулу, отработал как ожидалось, но результаты всей этой авантюры себя пока что так и не оправдывали, потому как с точки зрения итогов тестов Рей Аянами была обыкновенной девочкой. Акаги переназначила несколько случайных тестов, заподозрив ошибку, но получила идентичные результаты: ни серьезных мутаций, ни аномалий, ни каких-либо неизвестных науке включений – словом, ничего такого, что стоило бы строго засекречивать.

Акаги сидела перед монитором, в сотый раз изучала данные и все равно ничего не понимала. Она уже даже наметила предположение, что Фуюцки с какой-то умышленной целью выстроил многоходовку с закрытием абсолютно невинной генетической информации Рей, чтобы сбить с толку каких-нибудь соглядатаев или не в меру любопытных сотрудников. Тем не менее, основную версию, предполагающую наличие загадочных отклонений в геноме голубоволосой нахалки, Акаги пока еще не хоронила, хотя действительно странных вещей было найдено очень мало.

Как раз очерчивание списка странных находок было прервано появлением перед носом доктора чашки кофе. Акаги вздрогнула и обернулась.

– Привет, Рицко. ДНК Рей так увлекает, правда?

Кадзи, улыбаясь одними губами, усаживался на край стола, пристально глядя Акаги в глаза. В расширившиеся и насмерть перепуганные глаза.

– К-кадзи???

– Ага. Попалась, милая?

Старший инспектор был само благодушие и внимание. Акаги же мгновенно опомнилась и быстро брала себя в руки, привычно просчитывая, как развернуть ситуацию в свою пользу, потому как визит ооновца Кадзи, а не громил из Второго отдела означал, что далеко не все безнадежно.

– А… Собственно, Редзи-кун, откуда ты…

Кадзи улыбнулся еще шире и отрицательно покачал головой:

– Неправильный ответ, Риц-тян. Подсказываю. Правильный ответ звучит так: "Редзи, дорогой, я все-все-все тебе расскажу, уже рассказываю…"

Акаги внимательно смотрела в немигающие глаза инспектора и потихоньку убеждалась, что единственный правильный ответ и впрямь звучит именно так. "Впрочем, попытаться поторговаться не помешает…"

– Редзи… Я поделюсь с тобой информацией, но, думаю, ты понимаешь, что…

– Риц, да за кого ты меня принимаешь? – совершенно искренне изумился инспектор. – Само собой, только ты и я. Я своих людей не сдаю!

Акаги позволила себе иронично поднять бровь:

– О, я уже "свой человек"?

– Конечно, как иначе? – улыбка Кадзи стала, наконец, почти естественной. – Правда, боюсь, это потому, что у тебя нет выбора, кроме как быть моим человеком…

– Ясно. Ты редкостный говнюк, Кадзи.

– Неудачное начало сотрудничества, Риц. Я расстроен. Давай ближе к сути.

Закуривая, Акаги прикидывала, есть ли все же возможность ускользнуть из железной хватки инспектора, и по всему выходило, что пока нет. К тому же, Старший инспектор ООН и впрямь мог оказаться полезен на случай, если ее маленькая исследовательская авантюра выплывет наружу.

– Хорошо… По сути, Кадзи? По сути почти полный ноль. Не понимаю, зачем было эти данные засекречивать. И зачем они понадобились тебе…

Инспектор задумался, напрочь игнорируя подначку.

– Почти – это все же не ноль. Что там за отклонения? – прежде чем Акаги открыла рот, он добавил. – Только без обильной терминологии, я все равно не пойму деталей.

– Единственное серьезное отклонение – то, что базовые аминокислоты весят на пятнадцать процентов меньше, чем положено, и при этом без химических нарушений. Собственно, это объясняет ее малый вес тела. А я-то всегда полагала, что Аянами просто недоедает…

Добавляя незначительные детали, доктор внимательно следила за лицом своего нового "работодателя" и ясно видела, что тот разочарован. Когда она замолчала, Кадзи машинально кивнул, начал вставать и вдруг замер, явно обдумывая какое-то неожиданное озарение. Акаги выжидающе уставилась на него.

– На сколько процентов легче, чем надо? На пятнадцать?

– Д-да…

Кадзи пощелкал пальцами.

– Риц, у тебя есть еще образцы?

– Есть, но…

– Устрой нам билеты в лабораторию электронной микроскопии "на сейчас". Есть мысль…

Кадзи развернулся и почти побежал к выходу, совершенно не заботясь, следует ли за ним Акаги. Впрочем, доктор, предчувствующая не то загадку, не то разгадку, и так немедленно рванула к двери.

Разговоры с администраторами, подписи и нужные звонки пронеслись мимо ее сознания. Она даже забыла, что стоит подумать о том, как же она попалась на крючок к обаятельному инспектору. "Пятнадцать процентов?.. Какой в этом смысл? Почему это так важно? Вес… Какие-то молекулярные аберрации? Неполные молекулы? Но почему тогда нет функциональных отклонений?.." За мешаниной быстро отметаемых предположений совсем неподалеку крутилось что-то важное, но выбитая из колеи доктор так и не успела сообразить, что же это такое. Акаги очнулась, повертела головой и с изумлением обнаружила себя у приемного лотка основного институтского микроскопа "Циклоп". Рядом стоял перепуганный лаборант, который, косясь на одобрительно улыбающегося Кадзи, протягивал начальнице уже подготовленные для исследования образцы.

Акаги сделала строгое лицо: прикосновение к оживающей мощи прибора, щекочущее ощущение близкого открытия и сухой треск клавиш под пальцами вернули ей самообладание. Не раздражал даже усевшийся рядом Редзи. Впрочем, отметив его напряженный взгляд, рыскающий по мониторам, Рицко с удивлением впервые увидела не пронырливого ревизора-ловеласа с неограниченными полномочиями, а родственную душу, жаждущую сорвать покровы с тайны.

Самодиагностика и калибровка микроскопа тянулись бесконечно долго, но, наконец, на обзорных экранах начали появляться цифровые и визуальные данные. Акаги разочарованно откинулась на спинку кресла, сплетая пальцы:

– Ну и что ты хотел увидеть? Тесты и так ясно говорили, что белки и их последовательности в норме. Обычные цепочки, почти как в учебнике…

– Рицко, меня не интересует ДНК.

Доктор развернулась к инспектору, изумленно поднимая брови, но Кадзи вовсе не шутил: с его лица не сходило напряженное выражение досады.

– Но если…

– Давай глубже картинку. Атомный уровень.

Отбивая команды и вслушиваясь в усилившееся гудение микроскопа, Рицко вдруг со всей ясностью поняла, что сейчас увидит, но, тем не менее, подняв глаза на экраны, вздрогнула. Вместо атомов на экранах клубился абсолютно невозможный серо-белый туман.

"Или, правильнее сказать, Мгла".

*************************

Синдзи сделал глубокий вдох, опустил голову и потянул на себя дверь класса.

– Примите мои извинения за опоздание, сенсей.

Слушая ответный недовольный скрип, парень стоял, ощущая внимание всего класса буквально как иглы, впивающиеся в него, а еще – будто что-то выдавливало его прочь, какая-то отчаянная паника. Когда сенсей закончил воспитательный момент, Синдзи кивнул, вновь пробормотал: "Виноват", – и побрел на свое место, стараясь не поднимать глаз.

Левый кроссовок – правый кроссовок, левый кроссовок – правый кроссовок…

Отодвинуть стул…

"Интересно, что одноклассникам известно о произошедшем? Как мне реагировать на вопросы о… Рей?"

Собственные мысли все еще поражали его самого: после кошмарных событий во Внешнем Сне он думал намного быстрее, естественнее, и что самое удивительное – головная боль прекратила мешать мышлению. Скорее наоборот, пробивающие толчки мигрени, казалось, ускоряли его мозги, разветвляли ассоциации, порождали лаконичные выводы…

– …Итак, Икари, полагаю, двадцати минут тебе хватило на решение уравнения?

"Двадцати минут?!"

Дикое ощущение украденного времени буквально подбросило Синдзи, вставая, он едва не опрокинул стул и впервые непроизвольно окинул взглядом класс.

"Интерес… Любопытство… Внимание… Безразличие… Так они ничего не знают… Еще бы, с чего это?"

Впереди дернулась рыжая копна волос и вверх взметнулась рука.

– Сенсей, можно я?

– Сорью, я, кажется, вызвал Икари…

"Аска…"

Синдзи смотрел в тетрадку перед собой, где красовалось условие довольно сложной системы с двумя неизвестными. Значки плясали, линии на бумаге шли едва заметной рябью, сплетаясь с задачей, захлестывая ее…

– Икари, если ты не готов учиться, то не стоило приходить, – неожиданно мягко сказал учитель.

– Вы правы, сенсей, простите. Мне очень плохо. Прошу простить.

Сопровождаемый гробовым молчанием, он вышел из класса, чувствуя, как мир вокруг плывет. Синдзи замер. За окнами в коридоре ослепительно сиял мир, которому выкрутили яркость на максимум, корпус напротив выглядел слегка нечетким, будто сквозь запотевшее стекло.

"Что со мной?"

Сзади открылась дверь, явственно донесся шепоток, пролетевший по классу.

Хлопок отсек посторонний шум, послышались шаги и сдавленное сопение прямо за спиной.

– Спасибо, Аска, не стоило.

Синдзи обернулся и посмотрел на рыжую. Взгляд немки был острым, собранным и оценивающим, но что-то было в нем еще, нечто, ставшее вполне привычным в последнее время…

– Синдзи, ты как? Что болит?

Парень склонил голову. "Ах вот оно что… Забота…"

– Ничего, Аска. Все нормально, ты же знаешь.

Она кивнула. Она знала, что все НЕ нормально, но кивнула.

– Пойдем. Ты посидишь немного в скверике, а потом сам решай, куда тебе – домой или назад в класс.

– А ты…

– Да пошли они.

– Ты уверена?

– Да пошел ты…

Синдзи слабо усмехнулся, кивнул, и они пошли к лестнице.

-… А еще меня раздражает свет. Вернее, кажется, будто все стало слишком ярким…

Они сидели на скамейке под мощным платаном, Синдзи держал перед собой ладонь, глядя, как бегает по ней, то и дело исчезая, пятно солнечного луча. Тихий шелест листвы, отдаленный шум города, непривычно тихая Аска, внимательно выслушивающая его секундные ассоциации… Все это было так необычно, так по-настоящему, что на фоне его жизни казалось сном. Только Синдзи был полностью уверен, что бодрствует: все же он чувствовал, что обещание Рей не умерло вместе с нею.


*************************

"– Я… Я знаю, что была для тебя важна, Икари, как и ты для меня. Но эти слова… пусты для меня.

– Рей, так уже было! Мы… Я… Мы все исправим! Помнишь? Ты же помнишь!

– Да. Не получится.

– Но почему?!! Рей, пожалуйста!!

– Я очень устала. Я не понимаю ничего из того, что записано в этом блокноте. Извини, Икари.

– Рей, я…

– Извини, Икари".


*************************

– Синдзи, что с тобой?

– А?

– Ты… Вообще сейчас где? Слушай, держи себя в руках, наконец!

Синдзи машинально кивнул, возвращаясь в реальность, где медленно остывала вспыхнувшая Аска.

– Знаешь, икс равнялся 79, а игрек – 34.

– Чего???

Парень поднял взгляд на ошарашенную немку, и Аска задохнулась от спокойного отчаяния синевы его глаз.

– В системе уравнений. Той, которую я не решил. Я сидел над ней двадцать минут, даже представления не имею, когда ее записал, и уж тем более, я не нашел ответа. А когда учитель меня спросил… Числа будто сами собой встали на места.

Аска опасливо протянула руку и коснулась кончиками пальцев горящей щеки Синдзи. Парень вздрогнул.

– Синдзи… Я… Я боюсь за тебя…

"Аска… Никогда не прикасалась ко мне с тех пор, как вернула меня своим поцелуем… Даже не разговаривала почти…"

– Эй, Икари, Сорью, вы где?

Ласковое прикосновение к щеке превратилось в болезненный захват, а только что заботливое лицо сменилось раздраженным и злым, но где-то в исчезающе коротком промежутке этой перемены Синдзи успел заметить боль и разочарование.

– Эй!!!

Из-за кустов показался Каору и сразу же наткнулся взглядом на немку, треплющую парня.

– Прекрати сходить с ума, чертов дурак! Опомнись, слышишь?!

– Я…

Подойдя, Нагиса осторожно, но крепко ухватил запястье руки, сжимающей щеку Синдзи, и наклонился к Аске:

– Эй, ты за этим увела его с урока?

В следующий момент он оказался сидящим на земле, его колено и предплечье обжигала боль, а Аска, со смесью торжества и негодования на лице стояла рядом с ним. К изумлению Синдзи, Каору лишь грустно улыбнулся, глядя снизу вверх:

– О, две великие победы сразу, Сорью. Над измученным коллегой и сочувствующим коллегой. А мне-то показалось, что ты хотела, наконец, сдаться…

Аска фыркнула:

– Поэтично выражаешься, Табрис, не для меня, циничной. Цацкайся сам со своим "измученным".

Она развернулась на каблуках и пошла к школе. Синдзи в недоумении провожал ее взглядом, поглаживая дергающуюся щеку.

"Раньше никогда бы не обратил внимания, что победительница уходит с сутуло опущенными плечами. Она… разочарована?".

Каору тем временем отряхнулся и преспокойно уселся рядом с ним, тоже внимательно глядя вслед уходящей девушке.

– Это очищение разума.

– А?

Синдзи оглянулся на своего седого товарища. Каору все еще изучал поворот, за которым скрылась Аска, и место его вечно насмешливой гримасы занимало очень странное выражение, будто лицо само не слишком понимало, какое настроение пытается отобразить.

– Постараюсь объяснить. Понимаешь, Икари, – Каору все же посмотрел в глаза собеседнику, – во Внешнем Сне ты получил сложную травму, которую только начали изучать в SEELE, и сама ее природа не понятна до конца. Ты дважды был свидетелем гибели близких тебе людей там, в Экстрасомнии, и это в первый раз едва тебя не доконало…

Синдзи вздрогнул и непроизвольно схватился за плечи руками, глядя в красные глаза Нагисы. Под давлением этого странного взгляда будто вновь ожили ужасы блуждания из кошмара в кошмар. "Рей назвала это "разрывом тоналя"…

– …Понятно, – просто сказал тот и ободряюще усмехнулся. – И вот… Второй раз… Даже если бы ты не превратился в овощ тогда, то уж гибели Аянами ты бы не пережил. Но именно Аянами…

Каору задрал подбородок и посмотрел куда-то в небо.

– Да, сестра была просто великолепна…

Синдзи машинально кивнул: ему не хотелось говорить о Рей, ему не нравилось слышать о ней в прошедшем времени, ему все еще было больно…

– Каору, скажи, почему мне так… странно думать о ней?

Нагиса некоторое время изумленно смотрел на него, и Синдзи опустил голову, понимая, что все равно не сможет правильно выразить суть своего саднящего беспокойства, не подберет слов, чтобы пояснить, как ему больно и как – одновременно – легко, непринужденно размышлять о смерти единственного любимого человека. "Почему я не сопротивляюсь? Мне ведь не наплевать? Она же жива!" Давящее ощущение паники, непонимание самого себя заполошно забились в мыслях, путая и разбрасывая их.

"Прекрати сходить с ума, чертов дурак! – Если бы я мог, Аска, если бы я мог…"

– Я же сказал, это очищение разума.

Синдзи ошарашено взглянул на Каору, вновь прервавшего его диалог с Аской – теперь уже воображаемый. Нагиса, чье лицо все еще не определилось с настроением хозяина, по-своему воспринял изумление собеседника.

– Хорошо, тогда проще, но длиннее… Смотри, Экстрасомния меняет саму твою суть, и эти перемены не остаются лишь там. Причем я говорю не только о "Берсерке"…

– Погоди, так то, что я…

– И да, и нет. "Да" – ты полностью меняешься здесь, в яви, "нет" – ты не сходишь с ума. Тональ – это оболочка, удерживающая нас от слияния с огромным миром, и одновременно, к счастью, ограничивающая нас…

– К счастью?..

Каору ухмыльнулся.

– А ты готов спать в чистом поле?

"Стены дома… Защита… Неготовность к свободе…" – Синдзи, удивляясь себе, мгновенно уловил смысл ассоциации и без обсуждений отрицательно покачал головой.

– Я, кстати, тоже. Так вот этот самый тональ имеет пределы прочности. Ты выносишь из Внешнего Сна все подряд и будто "складываешь" это в свой тональ, как в мешок. Что именно ТЫ приносишь оттуда? Могу лишь предполагать – как ты понимаешь, статистики нет никакой, но все же… Мы – Дети – обладаем мощнейшим тоналем, позволяющим нам возвращаться из Экстрасомнии. Мы пробуждаем там какую-то сильную часть своего "я" – Еву. Ну, и дальше в том же духе. То есть, мы можем и накопить очень много всего, на что не имеем права…

Каору поколебался, но таки подсел к Синдзи ближе, оглядываясь по сторонам.

– … Но у всех свой предел прочности. И ты свой предел уже перешел.

Неловкая тишина.

Синдзи воспринимал происходящее с болезненным любопытством: каждое слово, произнесенное Нагисой, отзывалось в нем бурей ассоциаций и переживаний, каждое утверждение встречалось с морем подтверждений. "Сколько же всего в моей памяти?" Мельчайшие детали выстраивались в картинки, Синдзи словно смотрел на песчинки калейдоскопа, каждая из которых была полноценным воспоминанием – зримым, ощутимым, законченным.

Тепло и влага на заплаканном любимой девушкой плече… Острый клинок пламени, разрезающий обманчиво прочную плоть Рыцаря… Ужас безграничного кольца сновидений…

"Слабак! Что я наделал? Что она теперь обо мне подумает???"

"– Так, Третье Дитя, раз уж мы соседи, учти: я сама по себе, и я терпеть не могу малолетних извращенцев…

– Аска любых извращенцев терпеть не может…"

Голоса, запахи, цвета, чужие эмоции, собственные ощущения, вызванные ими – что угодно можно было в любой момент рассмотреть в деталях, не теряя из чудовищно раздутого поля зрения всего остального.

– … Твой тональ, укрепленный Рей, выдерживает это все, но вот твое "я" не успевает… Личность не выдерживает перегрузки и пытается измениться на ходу, очиститься от балласта. Ты прекрасно все помнишь, лучше мыслишь, у тебя часто бывают озарения…

Синдзи вздрогнул, отвлекаясь от осознанных после слов Каору возможностей:

– Я… Какую цену я за это заплачу?

Каору кивнул.

– Вот, кстати, об озарениях. Ты же не спросил: "А как мне научиться сполна этим пользоваться?" Или, например: "За что?!!" Нет, ты задал единственный вопрос, который по-настоящему имеет значение.

Синдзи устало потер глаза и посмотрел на почти прижавшегося к нему Нагису, ожидая продолжения.

– Цена… Цена будет зависеть от того, каков ты на самом деле, – просто сказал Каору.

– В каком смысле?

Седой парень вздрогнул, и Синдзи, вслушиваясь в свой голос, его хорошо понимал: судя по тону вопроса, речь шла о забытых карманных деньгах, несвежем молоке или, в худшем случае, о поломанной бытовой технике.

– Мне кажется, или тебе правда все равно? – после неловкого молчания переспросил Каору.

Икари задумался, но ответ уже пришел сам собой. И это становилось привычным.

– Нет, почему же. Мне интересно.

– Ясно…

Лицо Каору исказила странная гримаса, которую Синдзи не без труда идентифицировал, и то лишь найдя некоторые общие черты с выражением Аски: "На треть боль, на треть разочарование, на треть забота. Искусственный человек и живой человек оказались так похожи… Им обоим странно чувствовать такое. Или это я так влияю на людей".

– Полагаю, ты заплатишь своими эмоциями. Собственно, уже платишь. Слишком уж много их было в твоей жизни, твое "я" именно их и считает балластом, отягощающим существование. Их сотрет, чтобы освободить место для растущих возможностей.

Каору встал, теперь уже избегая взгляда товарища. Синдзи же впервые за такой насыщенный откровениями день почувствовал удивление.

– Я стану как…

– В некотором смысле.

– И больше не будет больно из-за ее… Смерти?

– Н-нет…

Синдзи кивнул. Это был… приемлемый вариант. На лице непроизвольно появилась улыбка облегчения, но в этот момент на его плечо тяжело легла рука Каору. В потемневших красных глазах полыхала боль. И еще гнев.

"Когда он стал таким… Живым?" – подумал Синдзи, понимая, что удивительные события еще на сегодня не окончены.

– Ты идиот, Икари. Чему ты радуешься? Та Рей, которую ты знаешь, живет сейчас только в твоем любящем сердце, и когда ты выплатишь свою цену, она… умрет уже окончательно.

Хотя Синдзи все еще осознавал ужас сказанного Нагисой, нужные слова сами отправились в полет:

– По твоей логике, когда она потеряла чувства ко мне, я тоже умер?

– А разве… нет?

Страх. "Я… Умер?"

– И что ты в этом понимаешь? Кто меня учил, что болезненное существование надо прекращать?

Каору отвернулся, собираясь уйти, но все же кивнул:

– Да. Я. Просто тогда мне еще было не понятно, как это – жить в другом человеке.

Синдзи пораженно смотрел ему вслед, размышляя о странных переменах в Пятом Дитя, на фоне которых даже его собственные смотрелись довольно бледно. Солнце опускалось все ниже, соскальзывая к крышам высоток за парком, а поток размышлений, увлекший разум Синдзи, не иссякал. Наконец, парень вздрогнул, услышав свое имя, и обернулся на голос: к нему приближалась настороженная Аска с портфелем.

"Уроки окончились. Я уверен, что она извинится… Нет, это же Аска!.. – Да, извинится, расскажет что-нибудь смешное и погонит меня домой. Интересно, заберет ли нас Мисато-сан? Нет… Она не пила пива, значит, у нее долгий день, смены две… Подготовка на завтра? Думаю, проблем не будет ни с физикой, ни с математикой, так что останется время спокойно обдумать все… Нет, придется разговаривать с Аской, которая проявит всю свою заботу пополам с виной за несдержанное поведение при появлении Каору. Поиграть с ней… на приставке? Пожалуй. Нет, долго. Лучше что-нибудь придумать. Как вогнать ее в ступор и чтобы хоть на сегодняшний вечер отстала? Хм?.."

– Эй, Синдзи, ты, это, в общем, извини… Я зря так, тебе все же плохо. Пойдем домой, а?

Синдзи встал и бледно улыбнулся. Аска стояла перед ним и с плохо скрытой обеспокоенностью во взгляде пыталась понять, чего от него ждать.

– Хорошо, Аска, идем.

Они постояли еще немного.

– Знаешь, сенсей, когда передавал распечатки, повел… Себя… Так тупо… Эй, ты чего это на мои губы пялишься?!

Синдзи смутился, заталкивая подальше интересную идею:

– Я… Да так, ничего. Идем домой.

– Идем… Извращенец…

Порозовевшая Аска прикинула, стоит ли его треснуть, отбросила эту мысль, всучила портфель и принялась в лицах изображать глупого учителя, глупых учеников и умную себя.


***************************

Мозг Мисато упорно отказывался сотрудничать с долгом начальника смены, поэтому старший научный сотрудник уже в третий раз перечитывала сводку банальной ментоскопии контрольной группы. Она сидела в крутящемся кресле и изучала свежую порцию данных, закинув ноги на решетчатый бортик ограждения командного уровня Догмы, чем невыразимо ухудшила душевное состояние техников уровнем ниже.

– Макото пошел к медпункту, наверное, кровь носом пошла, – сказала Майа, хихикая.

– А? – тупо переспросила Мисато, отвлекаясь от бумаг и глядя в сторону покрытой румянцем девушки.

Майа подняла руку и жестом предложила начальнице взглянуть за ограждение. Мисато приподнялась в кресле и успела засвидетельствовать начало внезапно бурной деятельности коллег. Двое младших сотрудников даже столкнулись от усердия, пытаясь одновременно затолкать устаревшие сводки в шредер.

Мисато пошла пятнами, фыркнула и живо убрала ноги.

"Заррраза…"

Кляня свою рассеянность, она решила последовать примеру оживившихся подчиненных и развила невиданную за эту смену активность, заваливая всех и каждого заданиями. Когда крики поутихли, и Догма занялась, наконец, делом, Мисато со вздохом облегчения устроилась в кресле и, резво крутнувшись в нем, задумчиво произнесла:

– Оказывается, сексуальный подтекст самомотивации бывает небесполезен даже на работе!

Майа, которой тоже досталось, недовольно промычала что-то, ожесточенно лупя по сенсорной панели. Наблюдая за угрюмой девушкой, Мисато вспомнила о Синдзи, мысли о котором и не давали ей покоя весь день.

– Майа… Слушай, как ты думаешь, что с Синдзи?

Ибуки обернулась с грустной улыбкой:

– Вряд ли вас… тебя интересует моя профессиональная оценка, так ведь?

– Меня и своя профессиональная оценка не интересует… Просто обсудить хочу.

Женщины помолчали.

– Не похоже, что он просто подавлен случившимся с Рей… – осторожно сказала Майа. – То есть, это тоже заметно на всех тестах, но…

– …но он ведет себя неестественно, и его умственная активность достигла невероятных значений, – закончила Мисато, задумчиво массируя пальцем подбородок. – И, кстати, физическая тоже.

– Чего?

– Да, Майа. Понимаешь, он едва ли не с самого приезда проявлял неожиданные успехи на физкультурном поприще. Ну, я, натурально, списала это на развитие – мол, подросток заинтересовался девочкой, она ответила взаимностью и все такое… Но… После того, как он случайно погнул об столешницу нож, когда Аска неосторожно высказалась о Рей…

Мисато порылась в своем портфеле и бросила подчиненной тонкую папку. Майа открыла ее и извлекла оттуда помеченные именем Синдзи формы стандартных NERV'овских тестов физподготовки, аккуратно заполненные рукой доктора Судзуми.

– Но это же… данные физсектора Второго отдела, тамошние приборы откалиброваны…

– Ага, – сказала Мисато со вздохом, – откалиброваны никак не для подростка.

Майа с возрастающим изумлением просмотрела понятные для нее данные, нетерпеливо пропустила неясные и запнулась на выводе, который гласил, что Синдзи Икари прошел 54% тестов для зачисления во вспомогательные части Второго отдела.

– Ну ни хрена себе, – резюмировала Майа, немедленно залилась краской и подняла глаза на Мисато. – Ээээ…

– Вот-вот. Только я крепче выразилась.

Мисато закусила губу, задумалась и все же произнесла:

– Есть, правда, одно "но"…

Придя в себя после осознания того, что хилый подросток скоро будет тягаться с тренированными спецназовцами, Майа посмотрела на начальницу:

– Господи, что еще?

– Я прогнала его по тестам второй раз, но уже теперь отвлекая разговорами, командами, поправками… И знаешь, он провалился, хотя старался изо всех сил. Будто обычный подросток. Будто и не было рекордов.

– Но… зачем тебе понадобился этот самый второй раз?

Мисато вздрогнула, зябко обхватила себя руками, хотя никакого сквозняка не наблюдалось, и тихо произнесла:

– Понимаешь, мне показалось, что во время первой последовательности тестов он спал наяву.


***************************

– Рей, как ты себя чувствуешь?

Голубоволосая девочка слегка повернула голову к Директору.

– Приемлемо, Директор. Доктор Канаме сказал, что завтра утром мне снимут повязку с глаза.

Фуюцки опустился в кресло, не отрывая взгляд от Аянами, сидящей у окна палаты. Рей уже носила свою школьную форму вместо больничной пижамы, гипс на руке был заменен бинтами, но скрывающая глаз повязка все еще напоминала о тяжелой травме. "Как и вернувшийся ледяной холод", – подумал Директор, глядя на ожидающую вопросов девочку.

– Не чувствуешь изменений в настроении? Ощущениях?

Рей ненадолго задумалась.

– Нет, Директор, я ничего такого не ощущаю.

– Понятно. Хочешь увидеться со своими товарищами?

– Это необходимо?

– Рей. Я спросил, хочешь ли ты этого.

– Нет, Директор.

Фуюцки помолчал, осмысливая масштабы произошедшего: все же результаты психологических тестов были бессильны передать арктическое спокойствие этих ответов.

– Хорошо. Возможно, ты бы хотела увидеться с Икари?

Рей моргнула и впервые запнулась.

– Нет. Полагаю, что это нецелесообразно.

"Что-то новенькое…"

– Объяснишь?

– Постараюсь. Нас многое связывало до моего последнего ухода, – монотонно произнесла Рей. – Перечитав свои записи, я хотя и не почувствовала ничего, но поняла, что нам лучше не видеться.

Фуюцки с интересом посмотрел на нее:

– Ради него?

– Да.

– Это… забота о нем?

– Нет, но… – Рей аккуратно подбирала слова. – Я полагаю, что его и мое общее прошлое заслуживает почтения. Встреча со мной, полагаю, будет крайне болезненна для него. Прошу считать ограничение наших контактов моей просьбой.

– Ты это чувствуешь?

– Нет, Директор. Я знаю.

– То есть, это сознательное решение?

– Да, Директор.

Уже вставая, Фуюцки подумал, что Рей права на все сто. Хотя бы потому, что разговаривая со своей воспитанницей, он сам чувствовал невыносимую безысходность происходящего.

– Если позволите, еще несколько слов, Директор, – неожиданно произнесла она, и Фуюцки замер, глядя в единственный видимый глаз девочки.

– Икари меняется.

– Последствия разрыва тоналя? – обеспокоенно поднял брови он. – Или…

– Не совсем. Он меняется полностью как личность. Предполагаю, вскоре даже можно будет снять ограничение на встречи со мной.

– В каком смысле? – Фуюцки был настолько обескуражен, что никак не мог уже этого скрыть.

– Ему будет все равно.

Директор замер: "Полная перестройка личности… Заражение? Невозможно. Психическое заболевание? Невозможно, клинические симптомы от тестов не уйдут… Стоп… Укрепленный тональ…"

– Рей, что с ним случится?

Раздумье отразилось на бесстрастном лице Аянами.

– Как вы уже поняли, Директор, его состояние, наиболее вероятно, будет напоминать мое. Вы назвали это эмоциональным коллапсом… Впрочем, предположение основано на моем знании Икари, а не на точных фактах.

– То есть, ты сомневаешься?

– Да, Директор, но не в своих выводах, а в оценке Икари. Я могла неправильно понять его. В любом случае, вы скоро и сами увидите совсем другую личность.

– Понятно…

Сигнал мобильного телефона прервал его, но Фуюцки даже не успел вынуть трубку из кармана, когда взвыла сирена общей тревоги.


************************

Синдзи уходил в недра Сна, чувствуя растущее приятное волнение. Будто он приближался к чему-то позабытому, но родному и очень близкому. Вспоминая трагический опыт прошлых погружений, он не мог понять, с чем связана эта искренняя радость.

Вокруг полыхали знакомые языки пламени, готовя его сущность к рывку в иной мир, а Синдзи вспоминал пережитый день и ничего не понимал. Странное дело: все поступки все мысли, все слова почему-то выглядели отсюда, с грани яви и Внешнего Сна, какими-то… чужими?

"Нет, не так… Какими-то… неполными? Нет, и это не то… Как будто я спал".

Странное ощущение абсурдности пережитого наяву нагнало только сейчас, и это поражало его больше всего.

Вываливаясь во Внешний Сон, Синдзи на секунду потерял координацию и точно свалился бы в приличной глубины овраг, если бы не рука четырехглазой Евы, вцепившаяся в его запястье.

– Да что ж такое, Синдзи??!

Парень дернулся, ожидая затрещины, но красная фигура только смотрела на него, молчаливо требуя ответа.

– Я… Задумался, прости…

Синдзи припомнил, что случилось незадолго до тревоги, и с легкостью объяснил себе неожиданную мягкость поведения коллеги.

"Хотя… Какая она теперь, к черту, коллега… И что это вообще было?! И почему мне надо думать об этом именно СЕЙЧАС?!!"


*************************

…Внимание Аски, определенно осознавшей, что она сорвалась на больном товарище, становилось просто невыносимым. Поскольку гордость не позволяла ей опуститься ниже приготовления для него чая, то по большому счету остальные проявления заботы сводились к почти непрерывному трепу. Синдзи, быстро расправившийся с домашкой, был схвачен, усажен на диван в гостиной, вооружен горячей чашкой и погружен в разнообразнейшие воспоминания Аски Сорью Ленгли.

Нескончаемые разговоры отвлекали от осмысливания происходивших с ним изменений, а между тем Синдзи чувствовал, что буквально каждая минута лишает его чего-то, но и чем-то взамен одаривает. В глазах плыла странная муть, поток сознания ветвился, и в какой-то момент парень почувствовал, что может одновременно слушать Аску, реагировать на ее реплики кивками, отвечать и комментировать, но при этом не терять нити собственных перемен.

Но все же… Пустая болтовня раздражала. Срочно требовалось, пусть и ценой колотушки, вернуть немку в прежнее пренебрежительное состояние.

– Аска, давай целоваться?

Довольно улыбающейся рыжей, только окончившей рассказ об избиении очередного наглого ухажера, казалось, нанесли мощный удар в солнечное сплетение. "Под дых".

– Ээ… Синдзи?

Мертвенная бледность сменилась быстро темнеющим опасным румянцем.

– Аска? – Синдзи преспокойно поднял брови, и не думая извиняться за случайно вырвавшуюся глупость или убегать с жалостливыми воплями. Этим он поразил немку едва ли не сильнее самого предложения. Чем, собственно, отсрочил казнь.

– Du… Eine…

– Так ты не хочешь?

Аска просто задохнулась от негодования:

– Да вот сейчас же, идиот! С чего бы это вдруг?!

– Почему?..

– Что – "почему"?! Да какого хрена ты себе вообразил, а?!! Думаешь, если я тогда тебя поцеловала, то прямо всегда готова?

– Ну и… ладно…

– Да нифига не ладно!

Грубо ухватив растерявшегося Синдзи за щеки, Аска подтянула его лицо к своему и впилась в губы. Синдзи потерял счет времени, в течение которого длился этот странный поцелуй, внезапно ставший намного нежнее, стоило ему в полузабытьи обнять рыжую. Вскоре в его ушах начал отсчет странный метроном, и сквозь растущее возбуждение парень с трудом сообразил, что эти удары были ничем иным, как возмущенным биением его собственного сердца, требовавшего порцию кислорода. Уже мгновение спустя немка мягко толкнула его в грудь обеими руками и откинулась на спинку дивана, отчаянно пытаясь восстановить ритм дыхания и хватая воздух ртом.

– Блин… Синдзи…

Запели сразу оба мобильника Детей и домашний телефон. Синдзи с трудом вырвался из дурмана широко распахнутых глаз Аски и потянулся за трубкой. Закусив губу, немка побежала на звук рингтона в свою комнату.


**************************

…Неподалеку возникли сразу два силуэта Ев – Каору и Рей присоединились к ним. Синдзи с изумлением обнаружил, что правая рука бело-голубого Евангелиона перетянута бинтами, очевидно, как и рука девочки наяву. Почему-то стало очень больно.

Обе фигуры синхронно развернулись к Синдзи и Аске, одновременно изучая поле близкого сражения. Впрочем, "полем" его можно было назвать лишь в составе фигуры речи. Едва ли не впервые во Внешнем Сне Синдзи попал в горы. До того лишь раз они были в сильно пересеченной местности похожего рельефа. "Это когда Тодзи нарвался на Рыцаря", – припомнил парень и почувствовал укол в сердце, вспомнив погибшего товарища. – Странно… Чего это я?"

Хребты, скалы, камни, узкие тропы, уходящие вверх, к высоченным, невообразимо худым пикам, – даже не побывав ни разу в реальных горах, Синдзи никогда бы не спутал эти горы с земными. Было что-то в них завораживающее и абсолютно ирреальное.

– Дети, Вестник находится за невысоким хребтом на два часа от Нагисы.

Предельно спокойный голос Мисато заставил Синдзи вздрогнуть. Парень осматривался вокруг, но мыслями был погружен в то, как странно одновременно быть рядом с двумя девушками, с которыми целовался. Как жутко осознавать, что одна из них умерла, ожила и полностью изменилась, а другая пытается измениться ради него.

"Собраться… Собраться… Собраться… Собраться"

Пытаясь укротить нахлынувшие переживания, парень вдруг понял, что больше близкого боя боится самого себя.

**************************

В отличие от Синдзи, Аска во Внешнем Сне, наоборот, собрала волю в кулак. Сметенная поцелуем защита вновь была крепка, но рыжая отчетливо понимала, что враг уже внутри, и, похоже, как и говорил этот мерзкий Каору, ей пора сдаваться.

"Сдаваться… Сда-ва-ться" – она хмыкнула, смакуя это слово, которое впервые не вызывало у нее негодования. У этого слова был вкус губ дурачка.

Сорью быстро оценила ситуацию и двинулась в указанном Догмой направлении. С флангов и немного сзади расположились Синдзи и Рей, замыкал строй стрелок Нагиса. Построение сломалось на первой же горной тропе, где пришлось выстраиваться в цепочку. Царапая броней нависающие по обе стороны скалы, Евангелионы продирались по намеченному курсу, когда из Догмы донеслись встревоженные вскрики.

– Мисато-сан? – немедленно откликнулся голос Синдзи, звуки которого слегка ускорили пульс Аски. Немка недовольно мотнула головой и сейчас же услышала ответ Догмы.

– Продолжайте движение.

"Директор? – подумала Аска. – Какого черта?"

– Мы только что потеряли контрольную группу, – спокойно сказал Фуюцки. – Кацураги как раз разбирается с этим. Ваша цель по-прежнему неподвижна.

Тропа резко повернула, одновременно круто забирая вверх, да так, что приходилось почти карабкаться. Утомительный марш продолжался уже полчаса, когда, подняв голову, Аска заметила уже видимый впереди перевал, за которым должен был начаться спуск.

– Готовьтесь, ребятки, – немедленно оповестила остальных она. – Сейчас все и начнется.

К перевалу она практически подползла, не желая сразу подставляться под возможное дистанционное оружие Вестника. Оглянувшись напоследок, Сорью с удовлетворением заметила, что остальные тоже вжались в камень. Особенно радовала пусть и временная, но все же защищенность дурачка Синдзи.

Мысленно влепив себе оплеуху за неуместные мысли, Аска осторожно высунулась из-за последнего рубежа. Почти сразу же за спуском в распадок начинался подъем на следующий хребет, и на его гребне расположился Вестник.

Как всегда, враг имел искаженно человекоподобную форму, но, пожалуй, на этот раз даже ближе всего к норме: имелось даже лицо, но зато и странностей обнаруживалось немало. Впрочем, больше всего в Вестниках Аску расстраивало другое: то, что она не могла с ходу оценить, чем именно опасен тот или иной враг.

"Also… Рост – три – три с половиной Евы… Общий оттенок – золотистый, антропоморфен, пропорционален, две опорные конечности, голова… Две руки…"

Аска запнулась с размышлениями и тактической оценкой, внезапно поняв, что рук у твари три. Третья конечность росла откуда-то из спины и вздымалась над ним, как хвост скорпиона. Тем временем Вестник безошибочно повернул свое лицо к ней и выпрямил над головой именно лишнюю конечность.

Чертами лица он напоминал каких-то допотопных истуканов, и Сорью почему-то казалось очень важным вспомнить, как назывался дурацкий остров, где нашли эти каменные изваяния. Впрочем, враг не был настроен давать ей время на это: вспыхнул свет, и вокруг сжатой в кулак руки Вестника зажглась замкнутая в солидных размеров кольцо двойная спираль.

– Все назад!!! – закричала Сорью, откатываясь от перевала.

Короткий свист окончился низким гулом, когда кольцо врезалось в камни и испарилось точно в том месте, где она только что лежала. Понимая, что враг промахнулся, Аска, тем не менее, почувствовала странную боль – будто глубоко в душе кто-то вскрикнул, кто-то очень знакомый и близкий. Она мотнула головой и обернулась к товарищам, которые намертво вцепились в стены каменной тропы, удерживая себя от падения вниз.

– Wir haben ein Problem… – задыхаясь, произнесла она. – Надо преодолеть распадок под обстрелом… Хрен эта Crud оттуда спустится…

– Дети, – вмешалась Мисато, – вариант преодоления уже разработан… Один из вас исполняет роль мишени, выдвинувшись из-за хребта и быстро смещаясь в сторону от направления к противнику…

– …Пока остальные рванут к нему, – ядовито закончила Аска. – Это у вас МАГИ такие тактические гении?

– Да. Успешность – 35%, – ответила Мисато с неудовольствием в голосе.

– А есть еще способы? У этих "колец", кстати, непонятные поражающие факторы, – спросила Аска, вспомнив крик. – Я бы не хотела…

– Аска… – попытался вмешаться Синдзи, но Мисато на кого-то отвлеклась.

Рыжая вздрогнула, услышав голос дурачка, произносящего ее имя, и потому пропустила начало изложения нового тактического плана. С трудом подавляя непривычный приятный трепет, она все же вслушалась:

– … это уже около пятидесяти процентов. Итак, две быстрые цели двигаются в противоположные стороны влево и вправо от курса атаки, а потом закладывают виражи и с флангов выходят к врагу. Острие атаки – наиболее успешной кандидатурой МАГИ считают Аску – идет в лоб, Каору из-за хребта обстреливает Вестника, мешая подавлять приближающиеся Евы. Когда Аска преодолеет распадок…

– Вы хотели сказать – "если преодолеет", – спокойно поправила немка, чувствуя, тем не менее, предательский страх.

– Аска! По скорости и маневренности никто тут не сравнится с тобой, а на чудеса, которые творил Синдзи, рассчитывать, как ты понимаешь, не стоит. Ты же уже уклонилась от его снаряда! Тебе достаточно сократить врагу угол обстрела, а потом подоспеют Рей и Синдзи, они тоже станут опасными целями…

– А когда мы снизим скорость, поднимаясь к Вестнику, угол обстрела ему будет пофиг! – заорала Сорью. – Там нет укрытий по пути наверх и мертвых зон!

Мисато замолчала, а потом спокойно сказала:

– Прости, Аска, но мы не можем уговорить его спуститься к вам пониже. Вариантов действительно больше нет, по крайней мере, более успешных. Послушайте, ко всему прочему вам нельзя позволять твари хотя бы задеть вас этими кольцами. Согласно нашим данным, попадание убивает мгновенно.

"А вот так ведь намного лучше, правда? – подумала рыжая. – Нет вариантов. Смертельная опасность. Так всегда проще…"

– Хорошо, Догма, принято, – сказала она вслух.

– Я иду влево, – доложил Синдзи, – так я смогу прикрываться клинком…

"… если это поможет", – мысленно закончила за него Сорью.

– Хорошо, – согласилась Рей. – Для меня направление безразлично…

– А у стрелка и выбора-то нет, – подытожил Каору.

Аска на секунду высунулась из-за хребта и, вернувшись, подтвердила, что противник позицию не сменил. Впереди нее друг за другом расположились Рей и Синдзи – ложные цели…

"Выдохни, Аска, давай…"

– Три…

Аска собрала себя в клубок, готовясь преодолеть хребет одним прыжком.

– Два…

Скрежетнул камень, когда фиолетовая и бело-голубая Евы в низком старте впились когтями в камень.

– Один…

Выдох!

– Пошли!!!

Бронированные спины впереди друг за другом взлетели в воздух и почти сразу исчезли из виду. Бросок – и навстречу рванулось тухлое небо Экстрасомнии, мгновением спустя сменившееся каменной тропой. Шипение выросших клинков, короткий взгляд на врага – и вперед.

Вспышка где-то справа. Вроде мимо.

Три шага – посмотреть вверх…

Три шага – вверх…

Три… Вверх…

Полыхнуло кольцо в руке Вестника.

"Только не влево, пожалуйста… Не влево! Не влево!! Вот она, я!!! Я опаснее этого идиота!!! Давай!!!"

Аска успела почувствовать неимоверное облегчение, увидев, что кольцо ушло прямо к ней, и одним кошачьим рывком прыгнула вправо… И уже с нового курса смогла оценить, что целью была вовсе не она.

Кольцо и сгусток энергии, идущие встречными курсами, буквально чудом разминулись высоко над первоначальной траекторией ее атаки.

Аска не могла, не имела права даже замедлить бег, чтобы оглянуться и понять, что именно пошло не так. Она обязана была воспользоваться промахом. Но страшный, рвущий душу стон ударил ей по ушам.

**************************

Сигналы трех наблюдателей исчезли один за другим, едва их перебросили в область предполагаемого поля зрения Вестника. И даже последние полученные кадры, которые можно было бы проанализировать, были повреждены: точное позиционирование враг закончить не дал. А когда видеорасшифровка и фильтрование шумов закончились, Дети уже сами обнаружили и смогли оценить атакующие возможности Вестника.

Но кроме утраченного для анализа тактики времени Мисато беспокоило то, как именно противник уничтожил контрольную группу. Такая скорость и смазанная картинка ПСГ и ментоскопии очень ей не нравились, поэтому, сосредоточившись на составлении плана атаки, она не забыла озадачить группу Сигеру анализом поражающих факторов Вестника.

Пакетный файл от проблемной группы пришел на ее терминал, и, как раз разъясняя Детям новую оперативную схему, Мисато вывела полученные данные на экран.

– Эээ… Директор? – обескураженная Кацураги выключила связь с погруженными в Сон. – Взгляните, пожалуйста. Информация по уничтоженной группе наблюдателей.

– Принял.

Сдав профессору сложнейшую кашу из данных, старший научный сотрудник облегченно переключилась на координирование действий своих непосредственных подопечных, но засевшая в уголке сознания тревога не давала покоя и без того взвинченной женщине. Что-то в этих полисомнографиях было не так, как-то неправильно погибли эти смертники.

Вздохнув, Мисато вслушалась в разговор Детей, обсуждавших нюансы атаки на Вестника. Пришло время начать финальный отсчет.

– Кацураги, подождите.

Мисато повернулась к Фуюцки:

– Директор?

– Вестник искажает своим оружием эмоциональную сферу жертвы, замыкая ее саму на себя. Учтите это в плане атаки. Защита Ев не воспримет это как угрозу.

– Но как?! В таком случае мы можем использовать только… Рей?

– Каору тоже.

– Что? Я понимаю, что он ее брат, но по всем тестам…

– Глубокая эмоциональная мимикрия, – раздраженно отмахнулся Фуюцки. – Не важно. Выполняйте. Тем не менее, пусть участвуют все, но эти двое займут те позиции, которые МАГИ оценят как наиболее рискованные.

Шокированная открытием Кацураги вывела на экран данные риск-анализа, обновляемые суперкомпьютером ежесекундно. Поверх каждого информационного поля горела предупреждающая надпись: "Внимание! Мало данных для релевантного вывода!"

"Тупая машина! И когда это у нас по Вестнику было достаточно данных?!"

– Прогноз на начало реализации плана: для стрелка Каору риск определен как средний, для атакующего – как высокий, для фланговых – ниже среднего, – отрапортовала Мисато. – Смею напомнить, что стрелка мы заменить просто не можем. Менять местами Рей и Аску?

– Нет. Аска быстрее сможет навязать ему ближний бой.

– Но тогда…

– Просто учтите, что Вестник не должен ни разу попасть этим своим кольцом. При малейшей угрозе поражения рвите связь и будите.

– Но ведь в ближнем бою он может…

Фуюцки еле слышно, но все же твердо стукнул сжатым морщинистым кулаком по столу:

– Хватит! Конечно, может! Это Вестник! Вы не на танк атаку планируете, об этой твари нам вообще почти ничего не известно!

Директор раздраженно ткнул пальцем в клавиатуру, и на всех экранах в уголке загорелся счетчик жертв.

– Хотите еще поспорить, Кацураги? Следите за этим "таймером"!

С трудом подавляя желание разрыдаться, Мисато отвернулась к мониторам и активировала связь с Детьми, которые переглядывались, обсуждая план. Дав короткий инструктаж, она объявила:

– Внимание! Приготовьтесь. Обратный отсчет!

Изображения на обзорных экранах изменились, когда Дети начали принимать стартовые позиции и меняться местами.

– Три… Два… Один… Пошли!!!

Рванули Синдзи и Рей, выбегая на открытое пространство. Оба синхронно развернулись в противоположные стороны и побежали, постепенно смещаясь ко дну распадка. Стартовала Аска, и на ее позицию сразу же сдвинулся Каору.

Вспышка.

Рей хладнокровно притормозила, пропуская перед собой кольцо, продолжившее свой полет навстречу каменной гряде.

Следующий снаряд показался в поле зрения Аски, несущейся прямо в лоб Вестнику. На обзорном экране Каору все исчезло в сиянии его собственного выстрела, запущенного по врагу. Аска резко ушла в сторону, но удар противника был нацелен не в нее.

Мисато увидела огромное витое кольцо в поле зрения Каору только непосредственно перед ударом, а в следующее мгновение одновременно с хрипящим стоном из динамиков этот экран погас.

– Нагиса!!!

Полисомнография седого парня сошла с ума, выдавая неимоверные прыжки, и хоть медицинские показатели лишь слегка изменились, Каору Нагиса определенно перестал быть участником атаки на Вестника. Мисато оглянулась, ища взглядом Фуюцки, и остолбенела: Директор сорвался на ноги и пустым взглядом смотрел в потухший экран воспитанника SEELE.

***************************

– Я их всех обманул, тетя Стася.

Маленький мальчик стоял на коленях, положив седую вихрастую голову на колени сидящей молодой женщине в униформе. Улыбка застыла на ее губах, а на шее выступила крохотная капелька крови после укола. Неподалеку лежал пустой шприц.

– Да, обманул. Я не пошел на тесты. Вы же ждали меня, да? Вы всегда меня ждали! Пожалуйста, еще одну сказку, тетя Стася…

Мальчик взял холодную руку в свои маленькие ладони и положи себе на голову. В красных глазах закипали слезы, но мальчик просто моргал. Он не знал, что это. Он не знал, что сейчас откроется дверь, и войдут люди в форме, до того наблюдавшие за его действиями рядом с мертвой женщиной.

– Я… Я не могу туда!!! Мне там болит!!!

Закрывается капсула, знакомый мерзкий вкус затапливает все вокруг. Но едва он погружается в Сон, как капсульные шприцы впрыскивают в него яд.

– Тетя… Стася… Кто вы?

…

– Табрис, тебе знакомо имя Станиславы Рейнхардт?

– Да, доктор.

– Кто она?

– Уточните вопрос, пожалуйста.

– Ее звание и род деятельности?

– Майор. Военный медик, специализация – кризисная психология.

– Что ты чувствуешь к ней?

– Я не понимаю вопроса, доктор.

– Хорошо. Потому что майор Станислава Рейнхардт умерла от передозировки наркотиков. Самоубийство.

– Наверное, я должен ощущать скорбь, доктор?

– Правильно, Табрис. Будь так добр, покажи.

Опустить глаза. Отвести взгляд. Опустить уголки рта. Склонить голову, потянуть носом воздух. Вспомнить пособия и наблюдения. Сползти на стул, ощупывая его спинку…

– Очень хорошо, Каору Нагиса. Свободен, возвращайся в свою комнату и изучи новое расписание своих занятий.

– Да, доктор.

Открыть дверь, выйти в коридор. И навсегда запомнить разговор за спиной:

– Эмоциональное пробуждение подавлено.

– Возьмите за правило впредь проверять психологический портрет контактов Табриса.

– Да, герр доктор.

– И запомните, наконец, ему надо учиться изображать эмоции, а не ощущать их.

– Да…


**************************

– НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

Все естество Нагисы закручивалось в стремительный водоворот, уводящий душу в последний смертельный штопор. Каору метался по воскресшему воспоминанию своего мертвого детства, вертевшимися вокруг единственного существа, которое поплатилось жизнью за идиотскую попытку выковать из оружия мальчишку.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги