Переправа

Глава десятая

На сей раз Нельсон едет неспешно. Дождь все еще льет, превращая узкие дорожки в предательские овраги, однако Нельсон не из тех водителей, что беспокоятся из-за погоды. Нет, он медлит потому, что возвращается от родителей Скарлетг, и теперь ему нужно прийти в себя, прежде чем вернуться в участок. Ему пришлось сказать родителям, Делиле и Алану, что расследование не только не дало результатов, но полиция собирается привезти ищеек для обыска в их саду. В таких делах зачастую виновны родители. Так он сказал Рут, возможно, желая потрясти ее, однако в его практике это обычно оказывалось правдой. Одно из его первых дел было связано с пропавшим ребенком в Лайтеме. Полицейские истратили на поиски сотни человекочасов, молодая мать на пресс-конференции была чрезвычайно красноречивой и трогательной, а потом Нельсон, молодой констебль, придя в дом с формальным визитом, учуял в туалете на первом этаже странный запах. Вызвал подкрепление, но прежде чем оно прибыло, обнаружил в бачке крохотный труп. «Она действует мне на нервы, — сказала мать, нисколько не раскаиваясь. — Она сущий дьяволенок». В настоящем времени. Это не дает ему покоя до сих пор. Ему объявили благодарность за то дело, но он помнит недели, месяцы бессонных ночей, рвоту при воспоминании о запахе, о раздувшемся от воды тельце.

Он не исключает ничего, но не подозревает всерьез родителей Скарлетт. Алана не было дома, а Делила — увядающий «ребенок-цветок» с босыми ступнями и юбками с бахромой. Она сильно его раздражает, но он не может представить ее убийцей. «Никогда не строй предположений», — говорит он себе. «Никогда не строй предположений, — не уставал повторять Дерек Филдинг, его первый начальник. — Это делает ослами и тебя, и меня. Понял?» Он понял, но не собирался давать Филдингу повода посмеяться над ним; может, именно поэтому старый ублюдок так долго не давал ему повышения, несмотря на благодарность. Но он был прав. «Никогда не строй предположений относительно людей и обстоятельств». У Делилы Хендерсон существовала возможность убить свою дочь. Она была дома и, вероятно, имела под рукой орудия убийства. Ей потребовалось три часа, чтобы сообщить об исчезновении Скарлетт. «Я думала, они играют в прятки», — всхлипывала Делила. Нельсон осуждает ее (что за мать — не замечает в течение трех часов, что четырехлетний ребенок исчез?), но, по зрелом размышлении, приписывает это беззаботности таких родителей, как Хендерсоны. И она, видит Бог, была сама не своя от горя, когда наконец поняла, что Скарлетт пропала. Она и сегодня отчаянно плакала и прижимала к груди фотографию радостной Скарлетт на велосипеде. Делила как будто не восприняла весть об обыске в саду, хваталась за Нельсона, просила найти ее ребенка. Стеклоочистители не справляются с потоками воды, и Нельсон замедляет езду чуть ли не до скорости пешехода. Иногда он ненавидит свою работу. Господи, как хочется закурить, но в январе рановато нарушать свое новогоднее решение.

Его телефон звонит. Нельсон редко отвечает на телефонные звонки во время движения, а сегодня вообще не хочет, чтобы его беспокоили. Но все же нажимает кнопку «прием» и слышит горькое рыдание. Смотрит на дисплей — Рут Гэллоуэй. Господи.

— Рут? Что случилось?

— Она мертва, — всхлипывает Рут.

Нельсон останавливает машину, едва не съехав в кювет с водой.

— Кто мертв?

— Спарки. — Долгая пауза с судорожными рыданиями. — Моя кошка.

Нельсон считает до десяти.

— Вы звоните, чтобы сообщить о мертвой кошке?

— Ей кто-то перерезал горло.

— Что?

— Кто-то перерезал ей горло и бросил мне на порог.

— Сейчас приеду.

Нельсон резко разворачивает машину и едет обратно к Солончаку. Убитая кошка Рут может быть сообщением от похитителя, или автора писем, или обоих в одном лице. Это похоже на извращенность, которую можно ждать от подобного типа. «Никогда не строй предположений», — говорит он себе, обгоняя грузовик. Но перерезать животному горло — явная психическая неуравновешенность. Правда, может, удастся получить образец ДНК. Придется быть чувствительным («чувствительным», мысленно повторяет он; слезливое слово читателей газеты «Гардиан» ему не нравится) — Рут, похоже, очень расстроена. Странно, он и не подумал, что у таких женщин есть любимые животные.

Когда Нельсон подъехал к Солончаку, уже стемнело, и хотя дождь прекратился, сильный ветер все еще дует. Дверцу машины едва не вырывает у него из руки, и, идя по тропинке, он ощущает силу подталкивающего его воздушного потока. Господи, как можно жить в таком месте? У Нельсона современный дом с четырьмя спальнями на окраине Кингс-Линн; городок вполне цивилизован, с «лежачими полицейскими», охранным освещением, сдвоенными гаражами. Даже не скажешь, что это Норфолк. Коттедж Рут напоминает лачугу и слишком уединен — стоит у черта на куличках. Зачем она живет здесь? В университете ей, должно быть, прилично платят.

Руг распахивает дверь немедленно, словно поджидала его.

— Спасибо, что приехали, — бормочет она.

Дверь открывается прямо в гостиную, где, на взгляд Нельсона, царит беспорядок. Повсюду книги и бумаги, на столе чашка с недопитым кофе, остатки еды, крошки и косточки оливок. Но потом он отвлекается от этого, потому что на диване лежит изуродованный труп маленькой кошки. Рут накрыла его мягким розовым одеяльцем, отчего у Нельсона на секунду сжимается горло. Он стягивает одеяло.

— Вы трогали его? Тело?

— Ее. Это девочка.

— Трогали ее? — терпеливо повторяет Нельсон.

— Только положила на диван и потом… слегка погладила.

Рут отворачивается.

Нельсон протягивает руку, чтобы коснуться ее плеча, но Рут выходит, сморкаясь. Когда возвращается, лицо ее совершенно спокойно.

— Думаете, это он? — спрашивает она. — Убийца?

— У нас пока нет убийства, — осмотрительно напоминает Нельсон.

Рут несогласно пожимает плечами.

— Кто мог сделать такое?

— Наверняка какой-то ненормальный, — говорит Нельсон, склоняясь над телом Спарки. — Кто-нибудь знает, что вы участвуете в этом расследовании?

— Нет.

— Вы уверены?

— Знает Фил, мой начальник, — неторопливо перечисляет Рут, — и, может, еще несколько человек в университете. Моя соседка видела, как я в тот раз вылезала из полицейской машины.

Нельсон отворачивается от Спарки, но, спохватившись, снова накрывает тельце розовым одеялом. Потом касается руки Рут и говорит необычно мягким голосом:

— Давайте присядем.

Рут садится в продавленное кресло. Отворачивается от Нельсона к занавешенному окну. Снаружи все еще ревет ветер, и стекла дребезжат. Нельсон опускается на край дивана.

— Рут, — говорит он, — мы знаем, что поблизости есть опасный человек. Он вполне мог убить обеих девочек и, возможно, убил вашу кошку. В любом случае вам нужна осторожность. Кто-то по какой-то причине хочет запугать вас, и думаю, вполне можно предположить, что это как-то связано с данным делом.

Все еще глядя мимо него, Рут спрашивает:

— Вам нужно увезти Спарки?

— Да, — отвечает Нельсон, старясь быть честным и не слишком грубым, — нужно провести проверку на отпечатки пальцев и ДНК.

— Значит, — твердо произносит Рут, — это определенный прорыв.

— Рут, — говорит Нельсон, — посмотрите на меня.

Она поворачивается. Ее лицо распухло от слез.

— Мне жаль вашу кошку. Спарки. У меня была немецкая овчарка по кличке Макс. Я был очень привязан к этой собаке. Жена говорила, что порой даже ревнует. Когда его переехала машина, я был вне себя, хотел обвинить водителя в неосторожном вождении, хотя в действительности он был не виноват. Но это расследование возможного убийства, и боюсь, ваша кошка ценная нить. Вы хотите выяснить, что случилось со Скарлетт, не так ли?

— Да, — кивает Рут, — конечно, хочу.

— Обещаю, что, когда лабораторные исследования будут закончены, я привезу Спарки обратно и помогу ее похоронить. Даже поставлю свечку в церкви. Идет?

Рут улыбается сквозь слезы:

— Идет.

Нельсон поднимает тельце Спарки, старательно укутывает одеялом.

— И вот что, Рут. Непременно заприте все двери.

Нельсон ушел, а Рут все сидит на диване, в противоположном конце от пятнышка крови на выцветшем мебельном ситце. Смотрит на остатки еды и тупо думает, как давно они с Шоной разговаривали за этим столом о мужчинах. Кажется, с тех пор прошло несколько дней, а не часов. После этого она выяснила, что у Нельсона есть в прошлом секрет, поговорила с бывшим любовником и увидела свою любимую кошку жестоко убитой. Она истерически смеется. Что еще принесет эта ночь? Ее мать окажется лесбиянкой? Смотритель заповедника Дэвид предложит руку и сердце? Рут идет на кухню в надежде найти вина. Наблюдавший издали Флинт подходит и трется о ее ноги. Она поднимает кота и плачет в его рыжую шерстку.

— Ой, Флинт, как мы без нее будем?

Флинт жалобно мурлычет. Рут забыла его накормить.

Налив пино гриджи в стакан, Рут смотрит на стол у окна, где все еще раскрыт ее ноутбук. Нажимает клавишу, появляются записи к лекциям. Убирает их и открывает файл с Нельсонами: чемпионом США по шахматам, профессором физики, Гарри Нельсоном и Генри (Гарри) Нельсоном из норфолкской полиции. Он старался быть деликатным, сознает Рут. С одной стороны, его, наверно, возбуждала возможность найти какую-то нить, но он щадил ее чувства. Возможно, он презирает ее за то, что так расстроилась из-за кошки, но ей все равно. Спарки была ее любимицей, ее компаньонкой, подругой — да, подругой, вызывающе повторяет она себе. Думает о маленьком черном зверьке, таком ласковом, таком спокойном, и по лицу текут слезы. Кому понадобилось убивать Спарки?

И тут до нее доходят последние слова Нельсона: «Непременно заприте все двери». Тот, кто убил Спарки, мог убить Скарлетт и Люси. Этот злодей мог стоять на ее пороге. Мог подслушивать под окном, держа в руке острый нож. Он убил Спарки. Рут холодеет, осознав, что убитая кошка была адресованным ей сообщением: «В следующий раз убитой можешь оказаться ты».

И тут она слышит шум за окном. Пауза, негромкое покашливание и приближающиеся шаги. Сердце Рут так сильно, аритмично колотится, что она опасается приступа. Стук заставляет ее вскрикнуть от страха. Пришло это существо из ночи. Этот зверь. Этот кошмар. Ей вспоминается страшный рассказ У. Джекобса «Обезьянья лапка», и, думая о безымянном ужасе, ждущем за дверью, она так дрожит, что роняет стакан с вином. Снова стук. Жуткий, сулящий смерть, он разносится по крохотному дому. Что ей делать? Позвонить Нельсону? Телефон в другом конце комнаты, на диване, и нет сил подняться с места. Это конец? Неужели она умрет здесь, в своем коттедже, под завывание ветра?

— Рут! — раздается громкий голос. — Ты дома?

О, слава Богу, в которого она не верит. Это Эрик Андерсен.

Смеясь и плача, Рут бросается открывать дверь. На пороге стоит улыбающийся Эрик в черном плаще, в руке у него бутылка виски.

— Привет, Рути, — говорит он, — выпьем на сон грядущий?