Переправа

Глава тридцать первая

Рут медленно идет по песку. Начало марта, и, хотя ветер холодный, в воздухе ощущается приближение весны. Она босиком, и раковины моллюсков врезаются ей в ступни.

Рут неподалеку от круга хенджа. Песок, покрытый рябью, словно замерзшее море, простирается перед ней вдаль. Ей вспоминается строка из «Озимандии»: «И тянется песок без жизни, без движенья». Есть нечто величественное и ужасающее в неизмеримом просторе моря и неба; ужасающее и вместе с тем поднимающее дух. «Для этого места, — думает Рут, — мы ничто. Человек бронзового века пришел сюда и построил хендж, человек железного века оставлял тела и приношения по обету, современные люди пытаются укротить море стенами, насыпями и переправами. Все исчезает. Человек обращается в прах, более мелкий, чем песок; только море и небо остаются неизменными». Но она идет бодро, не сокрушаясь о бренности земного бытия.

Рут должна встретиться с Нельсоном, он расскажет ей последние новости о Люси. С той жуткой ночи прошло три недели. Рут чувствует, что связана с девочкой, и связь эта не оборвется, хочет того Люси или нет. Возможно, со временем образ Рут потускнеет в сознании Люси — собственно, она надеется, что из памяти девочки изгладится многое и постепенно Рут превратится в странную, незнакомую женщину, которая приходит с подарками на Рождество и дни рождения, принося легкое напоминание о темной ночи, бурном море и конце кошмара. Но для Рут та минута, когда она держала Люси в объятиях, стала поворотной. Она поняла, что готова пойти на что угодно ради ее защиты. Поняла, что значит быть матерью.

Нельсон рассказал ей о встрече Люси с родителями.

— Мы позвонили им, но не сказали, в чем дело, только попросили приехать в участок. Было четыре часа утра, бог весть что они подумали. Мать решила, что мы нашли тело Люси, я видел это по ее глазам. Присутствовал детский психолог — никто не знал, как развернутся события. Узнает ли Люси родителей? Девочка была очень спокойна, сидела, кутаясь в мою куртку, будто чего-то ждала. Мы дали ей чашку чаю, и она вскрикнула. Не ожидала, что он будет горячим. Она, видимо, не пила горячего десять лет. Вскрикнула и уронила чашку на пол, потом сжалась, словно ожидая удара. Этот мерзавец наверняка дурно обращался с ней. Поэтому я оставил ее с Джуди. А потом я вошел с ее родителями… она негромко вскрикнула, словно младенец. Мать произнесла: «Люси?» А девочка закричала: «Мама!» — и бросилась ей в объятия. Господи. Все прослезились. Джуди рыдала, мы с Клафом отвернулись и шмыгали носом. А родители обнимали ее так, будто никогда не выпустят. Потом мать взглянула на меня поверх головы Люси и сказала: «Спасибо». Спасибо! Господи.

— Как думаешь, у нее все наладится?

— Сейчас ею, очевидно, занимается целая армия психологов, но, говорят, она превосходно адаптируется. Ей нужно научиться быть подростком, а не маленькой девочкой. Во многих отношениях она осталась пятилетней, но в других поразительно зрелая. Думаю, понимает гораздо больше, чем представляется нам.

И Рут, вспомнив, как Люси изобразила крик птицы (наверняка ушастой совы), чтобы заманить Дэвида в смертельную ловушку, верит ему.

Тела Дэвида не нашли. Должно быть, его унесло отливом в море, к другой береговой линии. Возможно, его так никогда и не отыщут, и со временем останки Дэвида соединятся с костями времен каменного века на дне неглубокого моря.

Однако Эрика обнаружили. Этот великий шаман, знавший болота как свои пять пальцев, утонул в болотном окне, всего в нескольких сотнях метров от коттеджа Рут.

Рут летала в Норвегию на похороны Эрика. Несмотря ни на что, у нее сохранилось доброе чувство и к нему, и к Магде. Эрик всегда говорил, что хотел бы для себя похорон викинга. Рут помнит его слова у лагерного костра: «Судно уплывает со своим грузом в вечерний свет. Меч лежит рядом с покойником, щит у него на груди. Пламя, вспышка очистительного огня, отправит его в Валгаллу сидеть вместе с Одином и Тором, покуда мир не обновится…» Поэтому его пепел собрали и положили в деревянную лодку, специально построенную Ларсом, любовником Магды. Лодку подожгли и пустили в озеро, где она горела всю ночь и только утром дотлела.

— Знаешь, — сказала Магда, обратясь к ней лицом, освещенным пламенем лодки, — мы были счастливы.

— Я знаю, — проговорила Рут.

И она действительно это знала. Магда и Эрик были счастливы, несмотря на Шону, Ларса и всех прочих. И она, Рут, все еще любила Эрика, невзирая на письма, супружескую неверность и холодный огонь в голубых глазах. Она многое узнала о любви за последние несколько недель. После Норвегии Рут поехала домой, в Элтем, где ходила с матерью за покупками, играла в слова с отцом и даже посещала с ними церковь. Вряд ли она станет верующей, но в эти дни казалось ненужным напоминать об этом родителям. Каким-то образом, обнимая Люси в этом ужасном подвале, она нашла обратный путь к матери. Может быть, просто узнала ценность материнской любви, которая не меняется, сколько бы лет ни прошло, не слабеет от обозначающих ее избитых фраз.

Эрику ничего не инкриминировали. С Катбада тихо сняли обвинение в растрачивании времени полиции. Письма с их навязчивыми фразами о жизни, смерти и воскресении достоянием общественности не стали. Однако Рут иногда думает о них. Почему Эрик с Шоной писали эти письма? Почему Эрик так ненавидел Нельсона, что готов был помешать ему найти убийцу? Двигала им скорбь по Джеймсу Эгару, или то была заносчивость, жажда превзойти полицию — это олицетворение обывательского государства? Ей уже никогда не узнать.

Катбад отпраздновал реабилитацию ритуалом духовного очищения на морском берегу, несколько похожим на погребение викинга и включающим пляски вокруг обрядового костра. Он приглашал Нельсона, однако тот отказался присутствовать. Несмотря на это, Нельсон и Катбад стали, за неимением лучшего слова, друзьями. Нельсон невольно восхищается тем, что Катбад, не теряя спокойствия в бурю, вел его по грозящим смертью болотам. А Катбад убежден, что Нельсон спас ему жизнь. Он говорит это при каждом удобном случае, и Нельсона это вряд ли оставляет равнодушным.

Рут видит Нельсона, идущего к ней по дюнам. На нем джинсы, кожаная куртка, вид у него настороженный, словно он ожидает, что песок вот-вот поглотит его. Нельсон никогда не полюбит Солончак. Он всегда считал его страшноватым местом, и теперь оно ассоциировалось в его сознании с долгим заключением Люси (под носом у его подчиненных!) и со смертью.

Нельсон подходит к Рут, стоящей, как ей кажется, у края круга хенджа. Сейчас от него осталось лишь несколько потемневших полос серого песка. Бревна хранятся в музее, далеко отсюда.

— Ну и место для встречи, — ворчит Нельсон, — у черта на куличках.

— Моцион пойдет тебе на пользу, — усмехается Рут.

— Ты говоришь как Мишель.

Рут уже познакомилась с Мишель и, к своему удивлению, прониклась к ней симпатией. Ее восхищает, что Мишель ведет себя независимо, сохраняя при этом образ превосходной жены. Этому искусству, думает Рут, она могла бы научиться с пользой для себя, хотя не собирается становиться чьей-то женой. И подозревает, что Мишель предпочла бы видеть ее замужней.

Питер вернулся к Виктории. Рут рада за него, и ей приятно сознавать, что те эсэмэски отправлял ей не он, а Дэвид. Ее воспоминания о Питере ничем не омрачены.

— Как дела? — спрашивает Рут.

— Не так уж плохо. Назревает скандал из-за коррупции; возможно, журналисты от меня отстанут.

Обнаружение Люси Дауни, разумеется, явилось сенсацией для прессы. Газеты в течение нескольких недель писали в основном об этом, что стало одной из причин бегства Рут в Норвегию и в Элтем. Нельсон получил свою долю критики: как-никак Люси обнаружили в том месте, которое полицейские обыскивали много раз. Однако же вся слава за освобождение Люси выпала на его долю. Рут была довольна тем, что о ее роли не упоминалось, и у Катбада имелись свои причины оставаться в тени. А родители Люси упорно отказывались критиковать Нельсона, ведь это его неустанные поиски в конце концов увенчались обнаружением их дочери.

— Как Люси? — интересуется Рут. Они идут краем моря, отлив оставляет на песке раковины и блестящие камни. Чайки устремляются вниз, ища добычу.

— Хорошо, — отвечает Нельсон. — Вчера я заезжал к ним, она качалась на качелях. Очевидно, вспомнила и дом, и сад. Но многое другое забыла. Закричала, увидев кошку.

Рут вспоминает о Флинте — кот полностью оправился от выпавших на его долю переживаний, и, пока Рут была в отъезде, обитал у Шоны. Шона, всеми силами стремящаяся загладить вину, кормила его копченой лососиной. «Надо завести еще одну кошку, — думает Рут, — а то Флинт слишком избалуется».

— Люси рассказывала о том, каково ей приходилось? — спрашивает она. — Когда сидела в подвале?

— Психиатр уговорил ее рисовать картинки. Рисунки очень тревожные. Маленькие черные коробки, сжатые кулаки, железные решетки.

— Дэвид дурно с ней обращался?

— Конечно, дурно. Но следов изнасилования нет. Думаю, в отношении секса он был очень щепетилен. Психиатры полагают, что если бы у девочки начались менструации, он мог бы убить ее.

— А как он сделал этот подвал? С бетонными стенами и всем прочим?

— Очевидно, это был бункер времен Второй мировой войны. Он надстроил над ним домик.

— Господи.

Рут молчит несколько минут, думая о приготовлениях к созданию тюрьмы для Люси. Сколько лет Дэвид это планировал?

— Неизвестно, почему он это сделал?

— У психиатров множество теорий, но это все догадки. Возможно, хотел свободы для птиц, но ему нравилось держать в неволе людей.

— Мне он сказал — для компании.

Рут вспоминает слова Дэвида, когда она сообщила, что горюет по Спарки. «Она была вам компанией». И с дрожью осознает, что, когда они с Питером видели его в тот день, он, должно быть, шел проведать Люси. Вот почему он терпеть не мог туристов и мусор. Хотел, чтобы никто не подходил к домику.

— Для компании, — бормочет Нельсон. — Господи. Неужели не мог вступить в компьютерный клуб?

В самом деле, думает Рут, глядя на море. Почему люди совершают те или иные поступки? Почему она остается на Солончаке, где произошло столько ужасов? Почему Нельсон до сих пор влюблен в свою жену, хотя у них нет ничего общего? Почему Фил не верит, что хендж и тропа связаны между собой? Почему она толстая, а Шона стройная? Ни на один из этих вопросов ответа нет. Но, думает она, улыбаясь своим мыслям: «Когда холодная вода пенится поверх твоих босых ступней, все это отчего-то не важно». Она довольна своей жизнью здесь, на пустынном берегу. И ничего не хочет в ней менять. Ей нравится ее работа, ее друзья, ее дом. И кроме того, думает она, улыбаясь еще шире: «Я не толстая, я беременна». Однако говорить об этом Нельсону не собирается. Пока что.

Нельсон смотрит в море.

— Что с той девушкой из железного века? — неожиданно спрашивает он. — С которой все это началось?

Рут усмехается.

— Знаешь, ее назвали Рут, в мою честь. Я именую ее пропавшей девушкой болот. Пишу о ней статью.

— Известно, почему она умерла?

— Нет. Видимо, она была из богатой семьи: ногти у нее с маникюром, тест волос показал, что она хорошо питалась. Но никто не знает, зачем ее привязали на болоте и бросили умирать. Может быть, чтобы обеспечить безопасный переход через болото. Или она была жертвой богам. Но определенно ничего не известно.

— Видимо, тут много предположений, — говорит Нельсон.

Рут улыбается:

— Вопросы важнее, чем ответы.

— Тебе лучше знать.

Они поворачивают и идут обратно к дюнам.