Перевал (СИ)

Глава 20. Улыбка бога

Как выяснилось, студент был в курсе существования манекенов, только называл он их «спящими» или «сонными», так как те, с его слов, большую часть времени находились в своего рода анабиозе, не проявляя никаких признаков жизни, и вообще опасности не представляли, если особо близко не подходить и не беспокоить.

Студент как раз и напоролся на них примерно так же, как Алексей с остальными, но отсутствие оружия, в данном случае, сыграло ему даже в плюс, так как он не стал палить и привлекать лишнее внимание, а воспользовался преимуществом в скорости передвижения. А потом он заметил, что спящие долго свою жертву, если здесь это слово вообще уместно, не преследуют, тормозятся и снова засыпают, при этом, как правило незаметно возвращаются в места прежней дислокации.

Ну да, учитывая то, как Алексей с товарищами повёл себя с ними — ну так они вообще думали, что они неживые, оттого манекенами и назвали — нечего и удивляться, что они попёрли на них со всех сторон.

Кроме, как в большом торговом центре, где Плетнёв впервые столкнулся с манекенами, студент назвал ещё пару мест, где кучковались "спящие". Среди прочих был местный железнодорожный вокзал и фабрика, которую они видели издалека, когда только-только подходили к городу. Там их, по словам Егора, было особенно много, из-за чего подходить ближе он не рискнул. Всё-таки здраво опасался того, что эти создания окажутся не такими уж и безобидными, и что будет, если они, даже еле волочащие ноги, вдруг решат его обложить со всех сторон, проверять не хотел.

Студент тоже слышал шёпот, исходящий от манекенов, и также в момент, когда оказывался поблизости с ними. Слов было не разобрать, хотя на что он надеялся, учитывая то, куда они попали, было не совсем понятно. Очевидно же, что они говорили на каком-то своём языке!

С одной стороны, парень вроде как выглядел наблюдательным, схватывающем на лету, с другой же, как подметил полковник, туповатым, или скорее простоватым да и интересовали его, прежде всего, побрякушки, богатство, свалившееся на голову не с того ни с сего. И как его полковник собрался вербовать, Плетнёв представить не мог.

Простота хуже воровства — это про него, про студента. Лёгкого бабла приподнял, себя пересилил с мертвецов его снимать, да ювелирки обчищать, а вот то, что это всё может иметь фонить — не догадался.

К тому же Смирнов не верил рассказам студента про то, что он попал сюда через метро Екатеринбурга. Объект и без того по причине борьбы с терроризмом находился под плотным контролем органов правопорядка, выскочить на пути или попасть в тоннель откуда-то со стороны, было практически невозможно, да и точек перехода там никогда не было. Не то место, как объяснил Смирнов.

Они бросили последний взгляд на церковь, ставшую их временным пристанищем и построенную над другим более древним храмом, которому больше подошла бы характеристика гробницы, а то и вообще одного большого склепа. Правда, мертвецы внутри, кроме тех, что были изображены на барельефах, им на глаза так и не попались.

А манекены, что манекены… Или, как говорит Егор, спящие, они, если верить полковнику, далеко не мертвы, они, скорее, другие, но не мёртвые.

Исследовать галерею, посредством которой в это место попал студент, они не стали, так решил полковник. Сказал, что если диггер не смог пройти обратно, то и они не смогут, по крайней мере, без Афанасия, а он остался наверху. Правильнее было бы дойти до уже известной точки перехода, чем пробовать новую, к тому же, вероятно, нестабильную, и не факт, что она приведёт именно туда, куда нужно, слишком уж тонкая материя.

Размышляя над увиденным, Алексей пришёл к мысли, что от момента своего создания вход в подземелье был доступен далеко не каждому. Скорее всего, оно, подземелье, имело некий сакральный смысл, постичь который было доступно не каждому, а точнее, не каждого до него допускали. Что-то вроде царских врат в современных храмах, за которые не пускают женщин. Чужая вера — потёмки. Даром, что ли вход в него был заперт тяжёлой дверью. Поправочка: был заперт. И когда его открыли, причём, очень похоже, что изнутри и силой, неизвестно.

Полковник вскользь указал, что различного рода запретные и священные строения и даже целые территории есть и во многих религиозных традициях Земли. Люди всю свою историю любили устанавливать всякого рода запреты. В общем табу, оно и в Африке табу. Пойдёшь в ту рощу — боги тебя проклянут, ты заболеешь и помрёшь в корчах, покрывшись коростой. Войдёшь в церковь с непокрытой головой — тоже ничего хорошего.

Вот только кто ставит саркофаг в центре всего комплекса, а потом сверлит у него в боку отверстие, или так сразу было задумано? Зачем дырявить саркофаг? Это же гроб! Большой каменный гроб! Чтобы что? Чтобы вести наблюдение за усопшей? Но через такое отверстие много не наблюдаешь. Да и зачем, если она уже того? Вонять же будет. Чертовщина, одним словом.

С другой стороны, как показывает исторический опыт, гробница сама по себе зачастую становилась местом поклонения, а то и сразу строилась как храм. И если вы думаете, что одно с другим в наше время не совместимо, то просто стоит посмотреть на святые мощи, которые зачастую можно обнаружить во многих христианских церквях.

Да и вообще, учитывая, что центром любого христианского храма является распятый на кресте человек, то понимаешь, что отличий на самом деле не так уж и много. Антураж другой — верно, но суть везде, по большому счёту, одна.

В основе любой религии должно лежать чудо и желательно, чтобы это чудо было связано с жизнью или смертью, в данном случае с воскрешением из мёртвых («смертью смерть, поправ» — всплыла цитата в голове), либо достижением лучшей, по мнению многих, загробной жизни. Собственно, остальные мировые религии не сильно в этом плане отличаются от христианства. Всё вертится вокруг того, как бы попасть на Небеса, в Рай. Естественно, после того, как бренное тело устанет от бытия в земном мире.

Однако, в случае с «вентиляционным» отверстием в стенке саркофага, Плетнёв уже не был ни в чём уверен. Какими соображениями руководствовались создатели гробницы, можно было только строить догадки.

После вскрытого саркофага и видений, с которыми Алексей пока не знал, что делать (в конце концов, ничего подобного до сих пор с ним не случалось, психика у него считалась крепкой — Плетнёв невесело про себя усмехнулся — до текущих событий), он несколько иначе стал глядеть на историю воскресения Христа, тело которого замуровали в гроте, закрыв проход огромным обтёсанным валуном, а потом тот, как ни в чём не бывало, явился своим ученикам в лучах света.

Получается, что здесь тоже бог, ну или богиня (не всё же ему являться в образе своего сына, можно ведь и дочерью предстать перед грешниками), воскрес и явился своей пастве с новыми силами? По крайней мере, если подобным образом трактовать мозаики на стенах церкви. А что делать с барельефами подземелья? Хотя, если подумать, они не сильно по смыслу отличались.

Только, что он/она смогла принести в мир, побывав за порогом смерти, пройдя незримой дорогой между Тем и Этим Светом? Вот в чём вопрос! Знание о Царствие Небесном, или адские муки и отмщение за казнённых родных и наплевательское отношение к Божьему слову? Какое откровение открылось душе перешагнувшей незримую границу, разделяющую живых и мёртвых, и не станет ли она по возвращению в бренный мир мстить тем, кто её убил, вместо того, чтобы даровать всепрощение?

Да и можно ли вообще убить бога? И если можно, то какой он, к чёрту, бог? А если нельзя, то к чему тогда этот спектакль с умиранием и воскрешением, которое, будем честны, для обычных людишек остаётся недостижимой мечтой. О котором остаётся лишь фантазировать и всё больше и больше думая, что это всего лишь предание. Миф. Старая-старая сказка.

Голова шла кругом.

Ещё перед тем, как они были готовы выйти из чужой церкви, Алексей подошёл к Дмитрию. Тот, после перекуса, упаковывал рюкзак, проверяя содержимое и матерясь над противогазом и использованными фильтрами.

— Дима, а ты что, веришь в Бога? — сразу начал разговор Плетнёв. — Там, в подземелье, я слышал, как ты читал молитву.

Кот на секунду замер, а потом, после того, как закончил с рюкзаком, продолжил, как ни в чем не бывало проверять автомат. Взглянул мельком на Алексея.

— Чтение молитвы помогает мне сосредоточиться, — ответил он. — Хотя, в целом лучше верить, чем не верить.

— После всего, что ты видел? — уточнил Алексей.

— Ага, а что? — он спокойно, патрон за патроном, набивал магазин. — Не вижу никаких противоречий.

— Неужели? А как согласуется с верой в Бога всё, что с нами произошло? Все эти миры, непонятные люди, манекены… К тому же, ты наверняка видел гораздо больше, чем я… — Плетнёв постарался максимально избежать скепсиса в голосе.

Специалист по ОМП скептические интонации всё равно распознал, но отреагировал на удивление довольно добродушно, и не стал, образно выражаясь, охаивать Плетнёва клюкой, как это бывало делала одна бабка в деревне.

— Всё очень просто, Алекс. Всё, что ты перечислил, никак не противоречит вере в Бога, — ответил он. — Даже в нашего, христианского. Ты же крещён?

Плетнёв действительно был крещён в детстве — ещё живая прабабка настояла, но крест, в силу определённых причин, давно не носил.

— Думаю, какой-нибудь батюшка на селе, или даже в городе, с тобой бы не согласился, а посчитал бы тебя вообще одержимым бесами. А в средние века тебя вообще бы сожгли за ересь. Какие такие другие миры! На костёр его! Солнце вертится вокруг земли! — шутливым тоном закончил он.

— Ну, тогда и не такое творилось, — Дмитрий непринуждённо пожал плечами и со щелчком вогнал последний патрон в магазин. — Только делал это не Бог, а люди, которым Бог дал возможность самим отвечать за свои действия. Правда потом придётся предстать перед высшим судом, но свободу воли никто не отменял. Ты сам думаешь, что делаешь, и сам отвечаешь за свои действия.

— Я не знаток библейских преданий, но помнится, Всевышний изгнал из Рая двух человек только за то, что они съели одно яблоко, которое он сам там вырастил. До этого люди там обитали на правах любимых собачонок.

Кот, облокотившись на край дольмена-алтаря, с явным интересом выслушивал рассуждения новобранца. В его взгляде не было огня фанатика, наоборот, ему нравилось слушать и отвечать.

— Хорошие вопросы задаёшь! — признал он, подняв указательный палец. — будет что обсудить, когда выберемся. Пока что скажу следующее: кто мы такие, чтобы знать Его замыслы и возможности? Должен признать, иногда мне кажется, что Бог, он не совсем то, как его нам преподносят священнослужители. И даже таким, как мы, или я себе представляем. И что, на самом деле, он давно нас оставил. Не потому что хотел, а потому что просто спешил по другим делам. А может, и не хотел нас создавать, а всё получилось случайно. Или хотел, но получил не совсем то, что хотел. Или создавал нас для чего-то другого.

— Ты реально веришь, что всё сущее создал Бог? А как же теория Большого взрыва? — удивился Алексей.

— А ты подумай, и поймёшь, что так называемый Большой взрыв и даже теория эволюции Дарвина никак не противоречат тому, что всё вокруг создано Богом.

— Ну ладно, пускай так, — Алексей был озадачен. — Только если, как ты сказал, мы — результат ошибки, то зачем тогда верить?

— Просто я хочу верить в лучшее, — улыбнулся Дмитрий, держа перед глазами патрон с красной головкой. — В доброе и светлое. Понимаешь?

Вот он сейчас шутит или всерьёз это говорит?

— Не уверен, — честно признался Алексей. — У нас работа — людей убивать, если ты не заметил?

Дмитрий, не моргая, посмотрел прямо в глаза Алексею, положил ему правую руку на плечо и чётко с расстановкой произнёс:

— У нас работа — людей защищать. Если ты ещё не понял.

Плетнёв решил, что на высшие темы пока разговоров хватит, вместо этого решил уточнить, то, что его интересовало с момента их появления здесь, да всё как-то руки не доходили вопрос задать.

В себе он давно воспитал определённого рода цинизм, который позволял ему жить и эффективно служить, поэтому, как ему показалось, он распознал в специалисте по ОМП тоже определённый цинизм, несмотря на его веру, какую бы форму она не имела.

— Слушай, а почему мне сказали не прикасаться к красным ягодам? — спросил Алексей Дмитрия.

— Кто сказал? Данила? — уточнил Кот.

Алексей кивнул. Он прекрасно помнил тот разговор перед тем, как они шагнули в темноту и оказались в этом проклятом мире.

— А самому разве не понятно? — немного удивился Данила.

— Лучше поясни, — устало отмахнулся Плетнёв.

— Ну, сам подумай, если в вокруг не осталось ничего живого (на что, к слову, ты сам обратил внимание) в то время как на кустах висят ярко-красные ягоды, то, по-моему, их стоит опасаться, не находишь?

Вопрос был риторическим и ответа не требовал, так как он был очевиден.

Что же, приходилось только согласиться, что логика в рассуждениях Дмитрия была. Странная логика, как говорится, от обратного. Ведь действительно: если в мире смерти есть что-то с виду живое, то это что-то, как минимум, заслуживает того, чтобы относится к нему с опаской.

— Кстати, вот ты упомянул слово… — Алексей попробовал его воспроизвести, — деком…, декор…, тьфу!

— Деконтаминация, — помог вспомнить Дмитрий.

— Да, она самая, — быстро согласился Алексей, оставив попытки выговорить слово. — Что это такое?

— В целом и общем, процесс уничтожения микроорганизмов в целях обеспечения инфекционной безопасности. Обычно состоит из дезинфекции, предстерилизационной обработки и стерилизации, — перечислял Дмитрий.

Внезапно он замер, будто бы его только что посетила отличная догадка или идея.

— Кстати, насчёт бесов это ты хорошо заметил, да и вообще… Это надо обдумать.

На какую мысль Плетнёв подтолкнул Дмитрия, он так и не понял, а тот не стал дальше развивать тему разговора.

Вскоре они покинули площадь, и вышли на одну из четырёх главных дорог, которые образовывали крест, отходя перпендикулярными лучами от площади с церковью. Складывалось ощущение, что город строился вокруг этого культового сооружения. По крайней мере, именно так когда-то и могло быть, а потом уже застройку проводили по инерции и по необходимости. В целом город ничем не отличался от какого-нибудь земного. Но от этой схожести картина катастрофы, постигшей этот мир, становилась только мрачней.

Молчаливый поход и поскрипывающая с постоянным интервалом тележка, на которой перевозили раненого товарища, способствовал погружению в размышления.

Всего несколько дней назад, когда Плетнёв не внял совету не смотреть в глаза странникам, Данила рекомендовал не ставить полковника об этом в известность. Почему он так сказал? Неужели то, что он увидел, что больше всего походило на обычный сон, страшный, кошмарный, но сон, могло иметь какое-то значение для его будущего? Или Данила сам однажды посмотрел им в глаза и увидел свой кошмар?

Так стоит ли сейчас полковнику знать о том, что в гробнице Плетнёву привиделась, как там сказал студент (с филфака парень что ли?), панночка? Почему он чувствует, иногда, присутствие Зверя? Неужели это результат того, что он столкнулся взглядами с замотанной в накидку странницей, которая только с виду, в видимом человеческому глазу диапазоне, выглядела замотанной в хиджаб бесправной женщиной востока. А применишь "волшебные" светофильтры — перед тобой оказывается существо, неизвестного происхождения, впрочем, всё также замотанное в цветные расшитые тряпки.

И вот ты бредёшь по городу, который подвергся, как там сказал Дима — деком…, декор…тьфу! Слово-то какое! От которого несёт медициной и запахом больничных коридоров за версту! Короче, в городе, где всё вымерло, подчистую. Вот даже вплоть до какого-то несчастного вшивого микроба.

И только эти ягоды на ветвях. Они словно манят тебя, уговаривают сорвать. И нет, даже не съесть, а просто набрать полные карманы и отнести домой. Да хоть бы и не целые карманы, а всего лишь одну-единственную ягодку. Возьми. Отнеси.

Алексей встряхнулся, помотал головой. Со стороны донеслись приглушённые почти бесполезными противогазами голоса товарищей и скрип тележки. Неужели он уснул на ходу? Всё-таки они устали и очень сильно, даже вынужденный привал с обедом в церкви не помогли.

Ничего, скоро они выйдут из города мёртвых, вновь поднимутся на склон, и, пройдя, как сказал Афанасий, вдоль старой железной дороги, выйдут к точке перехода. С его слов, она находится в тоннеле, пробитом в одной из гор, опоясывающих долину, в которой раскинулся город.

В общем, если остаток пути пройдёт без лишних приключений, надо будет вновь сделать шаг в густую мазутную темень, и они окажутся в своём родном мире. По крайней мере, таков основной план.

Да, там их будет ждать, возможно, длительный карантин и необходимость написания десятков листов рапорта (интересно, на чьё имя-то?!), но они будут дома. А дома, как говорится, и стены помогают. А уж кому и что писать, думаю будет понятно.

Естественно, потом надо будет ответить на главный для него вопрос: принять предложение полковника и остаться в деле — от перспективы того, где он мог бы побывать в этом случае, даже закружилась голова — или вернуться обратно на свою заставу.

Принять его, конечно, примут, скорее всего, даже в звании повысят. Вот только сможет ли он после этого жить прежней жизни? И не будет ли с необъяснимой тоской смотреть в след уходящим патрулям, представляя, как через пару-тройку часов они будут идти под ночным небом, усеянного незнакомыми созвездиями?

К тому же, сил нет, как хотелось бы ещё раз пройтись по той саванне, чей травостой колышется подобно морю, с такими яркими звёздами на высоком ночном небе, незнакомыми ароматами цветов, и загадочными криками неизвестных животных, повылезавших из своих нор в поисках пропитания.

Его повело в сторону, нога задела кусок кирпича. Чуть не упал.

Пришлось попрыгать, чтобы взбодриться. Глаза предательски закрывались. Учитывая, как давно он спал в последний раз, то ничего удивительного.

По-моему, где-то со стороны раздался смех Чекана (почему так далеко?), но это он, скорее всего, рассказал скабрёзный анекдот, а не потому, что я прыгаю. Мало ли почему я прыгаю. Устал, вот и прыгаю.

Да, оказывается, апокалипсис может быть и таким, а не вот этим всем, что связано с биологическим оружием, болезнями, эпидемиями прочим. Однако, кто его знает, что здесь стряслось, и даже предположение Кота может оказаться ошибочным, ведь так? Да и радиационный фон здесь, как ни крути, повышен.

Поэтому давайте-ка лучше лишний раз не рисковать — вдруг всё-таки получиться вернуться из этого мира мёртвых, полковник опять же накрыть поляну обещал — и наденем противогаз, который хоть как-то защищает дыхательные пути и слизистые оболочки лица.

В нише высотного здания по правую руку, отдалённо напоминающего московские высотки, была установлена пятнадцатиметровая статуя женщины. Здесь же решили устроить пятиминутный привал.

У постамента лежало всего несколько мумий с протянутыми к ней руками, словно бы в последней молитве. Очевидно, жители из числа тех, что на какие-то секунды смог сопротивляться смертельной опасности. Для остальных конец света стал настоящей неожиданностью, не исключено, что они даже не успели ничего не понять. Ну, может быть, в этом им повезло.

— А здесь походу всё-таки был целый культ, посвящённый Ей, — сделав ударение на последнем местоимении, Дмитрий указал на статую рукой. — Понять бы суть их верований! Было бы интересно погрузиться в их культуру.

Статуя представляла собой изваяние молодой женщины (если бы она в местных верованиях оказалась девственницей, Плетнёв бы ни разу не удивился — и почему в религии это так важно?!) в длинной приталенной тунике, с разрезом, сквозь который просматривалась левая нога от бедра и до ступни.

Вообще, в данном случае, было сразу заметно, что искусство со времени создания подземного склепа ушло далеко вперёд. Создателям скульптуры удалось изобразить в металле, похожем на бронзу, тело, которое облегает тонкая ткань, из-за чего грудь выглядела даже более детальной, чем следовало бы. При этом металл почти не пострадал от действия времени, если не считать налёта пыли.

Она просто смотрела на людей свысока. Не то снисходительно, не то с любопытством. Примерно, как то лицо над входом вы подземелье. Мастера скульптор знал своё дело, отрицать было сложно.

— Какая-то стилизация, — продолжал Кот. — Слишком…

— Эротично? — помог появившийся рядом Данила и порядочно так зевнул, вызвав цепную реакцию у товарища.

— Типа того, — согласился Дмитрий и размял рукой шею. — Но красиво, тут не поспоришь.

В этом плане древнегреческие изваяния, которые сразу демонстрировали всю красоту обнажённого тела, в каком-то смысле были гораздо честнее. Здесь же, туника так облегала фигуру, что лишь вызывала взрыв фантазии в здоровом мужском мозгу.

— Да уж, — продолжал комментировать Дима. — Умели же делать! Как думаешь, это вариации на тему, что мы видели в церкви и гробнице?

— Кто бы знал, — Данила тоже приобщался к прекрасному. — Не каждая статуя женщины изображает Деву Марию. Может здесь так же? Было много богов, и в какой-то момент они решили запечатлеть в бронзе одну из их числа?

— А ты погляди, что она держит в руках, Даня, — не унимался Дима. — Что это, по-твоему?

— Большой лимон? — неуверенно ответил Данила.

— А по-моему, это больше похоже на человеческое сердце.

— Ну и? Может, это центр кардиохирургии.

Последний аргумент, если и заставил Дмитрия задуматься, то не сильно.

— Ты знал, что библейский Бог убил людей больше, чем Дьявол? — внезапно спросил Кот.

— Наверное, у Бога были на то причины, как думаешь? — Данила продолжал рассматривать статую. Чуть в стороне полковник карандашом делал наброски в блокноте.

Талию женщины обвивал тонкий пояс с вставками, в волосах — диадема, похожая на ту, что видел в гробнице Алексей. А на шее непременное ожерелье, только здесь создатели не стали заморачиваться над вставками красных самоцветов, как, собственно, и над глазами — вся статуя была выполнена в едином лаконичном стиле из одного материала.

— Эта выглядит совсем не так, как та что в гробнице.

— Ну, правильно, современная интерпретация. Ну, в смысле, для местных современная, — поправился Дима. — Или вообще несвязанные образы.

— Кстати, слышал анекдот? — решил сменить тему Данила.

— Какой?

— Приходит Богатырь в одно селение, а там все грустные-грустные. Спрашивает у местных: что случилось, чем помочь? Ну, местные сообщают, что, мол, прилетает каждую неделю Змей Горыныч и съедает одну девственницу. Подумал Богатырь и говорит: "Решу я вашу проблему!"

— И что? Решил?

— Через месяц Дракон умер от голода.

Кот сипло засмеялся над явно бородатым анекдотом, который, небось, слышал уже не первый раз, но разум требовал психологической разгрузки.

Нет, не панночка. Панночка — обычная ведьма, которая не могла пробить священный круг, а тут, ты погляди какая красота!

Пятнадцатиметровая молодая женщина из металла загадочно улыбалась, глядя на чужаков, осмелившихся потревожить её спокойствие. Её Город. Её Мир.

Вот только что сулит такая божественная улыбка? И не станет ли она проклятием вместо того, чтобы быть благословением? Ведь, будем честны, бывает так, что иногда лучше бы Бог тебя не замечал, чем решил бы, что ты ему чём-то интересен.