Перевал (СИ)

Глава 27. Успеть

Существо, скрывающееся в лесу, упорно избегало попадаться на глаза людям, но при этом однозначно приближалось к ним всё ближе и ближе. Пробирающий до костей вой, похожий одновременно на детский плач, собачий вой и смех гиены, периодически раздающийся из пыльной мёртвой чащобы, говорил именно об этом. Звук с каждым разом становился всё ближе и ближе. Прямо как злая бродячая псина, у которой ты вызвал острый приступ антипатии, и теперь она задалась целью прихватить тебя за ляжку. Она останавливается, как только ты обернëшься, посмотришь ей в глаза, но как только потеряешь с ней зрительный контакт, уверенно сокращает расстояние для решающего броска.

— Афоня, — произнёс Данила, — твой прадед оставил какую-нибудь инструкцию, как себя вести с этой гадиной?

— Нет, они тогда успели уйти, долго здесь не задерживались, — ответил проводник, — а до этого он здесь и не был никогда. Ему ещё его дед говорил, что лучше сюда не заявляться, ибо тут мир мёртвых и сторожит его злой дух Бон. Дед моего прадеда шаманом был, в духах разбирался.

— А ты? — поинтересовался Алексей, на ходу высматривая среди деревьев преследующее их существо.

— А что я? Я на компьютерных играх вырос, тогда как раз они попёрли, — ответил Афанасий после того, как Сущность закончила исходиться очередным приступом так называемого плача. — А потом всё вот это случилось. А ты думал, я по тайге стадо оленей гонял? — тихо и нервно рассмеялся он.

Во как! Плетнёв впервые видел нервничающего Афанасия. Надо же и его, в итоге, проняло.

Что "это" случилось и когда это "потом", Плетнёв спрашивать не стал, просто потому, что с ним тоже случилось то, о чём потом можно будет рассказывать в стиле "а потом вот это всё случилось". Ладно, ещё успеем пообщаться.

— А что это за дух такой, твой прадед не рассказывал?

— Рассказывал… Только это он его духом называл, несмотря на то, что в советское время вырос, но другого объяснения придумать не мог. Или не хотел. Этот образ хорошо укладывался в его восприятие окружающего мира, соответствовал его знаниям. А так, Бон — даже не совсем дух, это, скорее, мертвец, в тело которого вселилась душа живого человека. Вот и ходит он по миру, вроде как мёртв, но и жив…в какой-то степени. А вообще, он не то, чтобы злой дух, всё зависит от того, как с ним обращаться будут.

"Прямо как Зверь" — подумал Алексей. Не в том, что ни мёртвый, ни живой, а в том, что, как говорил полковник, иного он мог свести с ума просто из шалости, или, обозлившись, а иному лишь сил придавал, и даже оберегал.

Однако, это навевает на определённые размышления. Алексей вспомнил мозаики из церкви. Представил, как это могло быть.

Небо озарилось яркой вспышкой. Такой яркой, что она выжигала глаза, оставляя слепым любого, кто по неосторожности решит на неё посмотреть. Всё, что находилось в радиусе пятисот метров, просто испарилось, а земля запеклась до состояния стекла.

В воздухе стало формироваться до боли знакомое облако, специфической формы.

Взрывная волна уже прокатилась по земле в обе стороны, оставляя после себя руины городских зданий и вырванные с корнем деревья, содрав с тех, что, каким-то чудом, смогли удержаться в почве, всю листву подчистую.

Совсем молодая девушка, почти девочка, взирала на то, как тысячи и тысячи людей сгорали в жадном пламени.

Почему-то именно это облако больше всего напоминало такой безобидный, казалось бы, шампиньон. Почему не ромашка? Почему не роза или апельсин, в конце концов? Нет, ядерный взрыв по какой-то прихоти законов физики обрёл форму гриба, где-то того самого шампиньона, где-то мухомора, а где-то поганки с обязательной юбочкой. Хотя, когда Плетнёв смотрел на мозаику, ему больше всего изображение напомнило некое раскидистое дерево типа баобаба.

Древо Судного дня, чтоб тебя! И произрастёт оно из семени грехов ваших! Тьфу ты!

— О чём думаешь? — рядом появился Данила. — Явно не о том, кто это там стонет в лесу.

— С чего взял, что я вообще о чём-то думаю? — Алексей, конечно, думал, но внимания не ослаблял.

— Догадался. Вид у тебя такой, будто пытаешься в голове собрать кубик Рубика, да только ничего не получается. Небось о Царице Долины Мёртвых размышляешь. Забудь, хотя бы пока. Кем бы она ни была, нам она была врагом. Причём явно с поехавшей крышей.

— О! У неё уже прозвище появилось, — невесело ухмыльнулся Алексей. — Хотя да, и о ней тоже. Вспоминаю картинки на стенах церкви. После того, что выпало на её долю, я ни разу не удивлён, что она сошла с ума. И потом, она была уверена, что её послали сюда высшие силы.

— Ну, кто её послал, нам ещё предстоит разобраться, если, конечно, руководство не решит наглухо запечатать все проходы сюда. В конце концов, думать она могла всё, что угодно. У психов и не такое в голове происходит.

— То есть всё, что она творила, как управляла манекенами, не говорит о том, что она посланница высших сил?

Данила прислушался к шороху в лесной чащобе, поморщился.

— Это говорит лишь о том, что мы не понимаем природы её силы, — скептически возразил он.

Алексей покивал головой. Мозаика, та, что в церкви на площади, не выходила из головы.

— Что именно тебя зацепило? — спросил Данила.

Ухнуло где-то совсем рядом, и вся группа присела на колено, ощетинившись оружием, только американец, обезоруженный и вновь скованный наручниками, затравленно озирался по сторонам.

Затрещали ветки и вот, кажется, что-то большое и косматое прошмыгнуло между деревьев, заставляя осыпаться с ветвей пыль, но стоило присмотреться, как перед тобой опять только стволы и ветви, ветви и стволы.

— Чёрт бы её разодрал, эту сущность! И чем она здесь только питается? — напряжённо прошептал Данила.

Дождавшись, когда всё снова стихло, бойцы поднялись и пошли дальше по осыпающейся насыпи.

— Так что там с мозаикой? — возобновил разговор Данила, он проявлял явный интерес к размышлениям новичка. Ну а что, свежий взгляд, незамутнённый опытом, бывает очень даже полезен.

Что же, Алексей был сейчас не против поделиться своими размышлениями, с учётом, конечно, имевшихся в его багаже знаний. Он стал быстро проговаривать то, что ему показалось важным.

Могла ли, например, та мозаика быть просто иллюстрацией к обычному преданию, мифу, коих человечество породило сотни, если не тысячи за свою историю? И местные люди, если они, конечно, люди в нашем понимании этого слова, тоже могли напридумывать разных сказок. Такие картинки наверняка можно во множестве найти на стенах любого храма, хоть древнего языческого, хоть христианского с его фресками Судного дня, муками грешников в аду и прочим таким.

Один только скандинавский Рагнарёк чего стоит, хотя он о нём узнал лишь тогда, когда в его части кто-то решил набить себе татуху в виде молота Тора и каких-то там воронов, да ещё в кино он упоминался. Или вот Апокалипсис от Иоанна, о котором он узнал от родной бабки, но дальше углубляться не стал (и не удивительно, учитывая, что он был тогда совсем пацаном, у которого играли гормоны, а соответственно думал он только об одном). Других примеров Конца света Алексей вспомнить не мог, но был уверен, что примеры Последнего Дня человечества найдутся в любой религии более-менее развитого народа, не исключено, что даже у аборигенов Австралии, что-то такое в сказаниях тоже есть.

Нет. Не могло это быть просто картинкой для прихожан. Точнее, для прихожан той церкви это действительно могла быть всего лишь картинка, иллюстрирующая историю из святого писания, дошедшего до них сквозь века, если не тысячелетия. Книга, превратившаяся в набор преданий и догм, которые, не факт, что кто-то особо соблюдал на момент постигшей их катастрофы. К тому же пока не ясно, имели ли жители долины, в которой располагался город, представление о ядерном оружии и силе расщеплённого атома и цепной реакции. Знали они хоть что-то о ядерной энергии и способах её применения или нет?

По крайней мере, никаких огромных труб большого диаметра, свойственных всем атомным электростанциям, они на своём пути не заметили. Даже та фабрика, или завод, которую они видели издалека, обходилась без них.

Проблема состояла в том, что он-то, родившийся в двадцатом веке, знал, что такое ядерный взрыв. Он его видел неоднократно. И в художественных фильмах и в чёрно-белой хронике середины прошлого века. Для него грибовидное облако было легко узнаваемым. А покажи его, например, папуасу, который и телевизора-то мог никогда в своей жизни не видеть — что он подумает, увидев ядерный взрыв, и поняв, какой разрушительной силой он обладает? Вопрос!

Скорее всего, он попытался бы хоть как-то да уложить увиденное в рамки своего представления об окружающем мире, естественно с учётом религиозных мировоззрений, доставшихся ему от бабушек и дедушек. Во что там, в туземных племенах, верят? Местный шаман бы тоже помог.

Хиросима. Нагасаки. Взрыв Царь-бомбы на Новой земле, когда взрывная волна обежала вокруг планеты несколько раз.

Да, местные люди, обратившиеся в сушёных мумий — "да иссохнут ваши тела!" — могли ничего не знать о той силе, что скрывалась в неконтролируемой цепной реакции, но он-то, отучившись, хоть и без особых успехов, в средней школе, знал. А потому ядерный взрыв на мозаичном панно в церкви был именно тем, чем был — ядерным взрывом, уничтожившим тысячи людей. Пусть бы он и был больше похож не на гриб, а на баобаб.

— Древо познания, чтоб его! — нервно засмеялся Данила. — Древо познания! Улавливаешь иронию с аналогией? Ты в курсе, что Один был прибит к Древу познания копьём?

Признаться, голова шла кругом от всех этих аналогий, и на иронию особо времени не оставалось, учитывая шныряющее по близости неизвестное и, судя по всему, довольно крупное животное. Новой информации поступало в голову столько, что в пору было завалиться под кустик и принять позу эмбриона, повторяя «это всё происходит не со мной, это мне снится, это всё просто кошмар…»

История с той, что преследовала их и пыталась заставить Алексея проглотить роковую ягоду, имела огромные дыры, которые требовали заполнения, чтобы можно было сделать более-менее адекватный вывод относительно того, кто она такая, и что здесь делала.

Опять полный тоски вой.

— Прямо как гигантский ай-ай, — заметил Данила.

— Кто?

— Лемур такой, на Мадагаскаре обитает. Считается у местных нечистой силой. Боятся его, как чёрта с дьяволом!

Ну вот, ещё мадагаскарской обезьяны только им не хватало, раздолбать тебя через колено!

Где-то по левую руку и, кажется, уже впереди снова заплакало-завыло-заскулило, раздался звонкий хруст сухих ветвей. Неужели существо, скрывающееся за деревьями, хочет отрезать им путь к тоннелю, чтобы преградить им путь домой? Выходит, что какие-то зачатки интеллекта у него имеются, не иначе. Ох и действует на нервы этот не то плач, не то вой, разлетающийся эхом по мёртвому лесу. А уж как засмеётся, то хоть уши затыкай. И до чего же неприятно осознавать, что тебя кто-то видит, а ты его нет. Быть в роли жертвы, а не охотника — то ещё удовольствие.

Алексей поймал себя на мысли, что даже в отношении Царицы Долины Мёртвых он не испытывал таких эмоций. Там она была, скорее, коварным и могущественным, но врагом, к тому же она выглядела как человек, а здесь нечто, чему и названия-то нет (не ай-ай же его называть, к тому же лемуры, они же вроде милые такие), мало того, что обладает завидными способностями к маскировке, так ещё и надрывается, как гиена, попавшая в капкан.

Одно радует, что источник звуков не на верху, а находится на уровне земли, значит существо, не прыгает по веткам, как обезьяна, или как тот же лемур.

Плетнёв на ходу пересказывал Даниле то, что успел увидеть перед тем, как они расстреляли так называемую Царицу, образы, которые она за каким-то лешим отправила ему прямо в мозг, заставив взглянуть на события её глазами.

— О как! Пыталась воздействовать на тебя, уверен, — выразил мнение Данила. — Про ядерный взрыв ты это правильно подметил. Про уровень технологического развития местного населения на момент катастрофы нам известно немного, только то, что мы можем видеть своими глазами. Что-то вроде семидесятых годов прошлого века. По крайней мере, то, что можно было бы назвать компьютерами, я не встречал, а вот телики видел. Электричество, получается, они знали в полной мере, а вот ядерную энергетику, хэзэ.

Алексей покивал, соглашаясь.

И кто же ты такая и что тебе нужно — маленькая испуганная девчонка, что взирает на весь этот кошмар как бы со стороны, продолжал Алексей.

Странно. Почему он решил, что она напугана? Может, наоборот, она была довольна тем, что произошло, тем, что люди сгорели в божественном пламени, как могли его называть здешние жители? Вдруг она действительно хотела таким способом отомстить, и ничего кроме личной ненависти к людям у неё не было? С другой стороны, произошло это, скорее всего очень давно, и до того, как её упекли в каменный саркофаг.

Утопить не смогли, так решили запихнуть в каменный гроб. А дырку просверлили, чтобы подкармливать? Или просто, чтобы наблюдать? Со временем кормёжка и проверка состояния узницы превратились, обросли обычаями и условностями и вот тебе уже новая религия с объектом для поклонения! Интересно, сколько поколений потребовалось, чтобы одно переросло в другое?

Нет, город, через который они с таким трудом прошли, не был разрушен ядерным взрывом. Алексей вспоминал строения и улицы, заваленные засушенными телами, чья кожа превратилась в хрупкий пергамент, но которые не содержали следов гниения, — но в целом-то городские строения оставались целыми, не считая повреждений нанесённых потерявшим управление транспортом. И да, радиоактивный фон здесь был гораздо выше нормы, но не факт, что это было связано с применением ядерного оружия, хотя Дмитрий и упоминал нейтронную бомбу. А может быть и так, что со времени его применения прошло слишком много времени, и фон снизился естественным образом. Понять бы только где это случилось. Явно не в долине. С другой стороны исследовать её тщательно они возможности не имели.

Что же, если это и было проклятие, так сказать, наказание божье, случившееся посредством техногенной катастрофы, то оно реализовалось в полной мере. Абсолютное большинство людей не успели даже ничего понять, а другие превратились в «сонных». Мир погрузился в вечные сумерки, щедро сдобренные пеплом, время от времени сыплющимся с неба, и пылью, обильно покрывающей всё вокруг. Собственно, пыль, это похоже тоже что-то вроде мелкого-мелкого пепла, как будто что-то выжгло поверхностный слой всего, до чего дотянулось.

Когда до тоннеля оставалось рукой подать, вой раздался совсем уж близко, и, кажется, среди деревьев можно было различить два ярко-жёлтых глаза с чёрными бусинами зрачков. Но лишь на мгновение, и вот ты уже не знаешь, сыграло с тобой шутку воображение, или неизвестный преследователь уже успел слиться с окружающей местностью. Разве что на этот раз существо, прекратив выть, разродилось угрожающим рыком.

Один из бойцов чуть было не выпустил в чащу очередь, но Афанасий вовремя перехватил оружие, не дав сделать выстрел.

— Тихо, тихо… Пока оно только пугает, — успокаивал он, но тут же с изрядной долей неуверенностью добавил, — наверное. Может, и не нападёт вовсе, а если начнёшь палить без разбора, то однозначно дашь повод. Мы же не хотим давать повод, так?

Боец чертыхнулся, опустил ствол, но оружие обратно на предохранитель ставить не стал. Может, переключить рычажок, и займёт какие-то доли секунды, но они могут стоить жизни.

Существо словно боролось с желанием показаться на глаза и одновременно боялось это сделать. Странное сочетание, ничего не скажешь. Но на памяти сразу вспомнилась деревня и собачонка, которая жила у бабки. Она до одури боялась подпола, но при этом её постоянно тянуло заглянуть внутрь, когда его открывали, чтобы достать очередное ведро картошки и банку с заготовками. Так за всю жизнь и не решился пёсик спуститься вниз.

Звук ломающихся веток и осыпающейся коры сменился булькающим рыком и какими-то щелчками. Люди снова стали выцеливать чащу.

— Нет, что-то не так, — уже не так оптимистично сообщил Афанасий. — Про рычание прадед ничего не говорил. Какое-то оно нервное что ли. Тогда оно просто следило, а сейчас будто готовится напасть.

— Может, ты просто забыл что? — предположил Данила. — Дед рассказывал, а ты забыл, а?

— Или он тогда не успел дождаться, пока ЭТО начнёт рычать, ушёл раньше? — произнёс Анатолий.

— Или его что-то беспокоит, — напряжённо сказал полковник, вглядываясь в заросли, — оттого оно и злится. Ему что-то не нравится. Что-то, чего раньше не было.

Алексей бросил взгляд вдоль «железки», в полусотне метров уже виднелась зияющая пустота тоннеля, с теряющимися в его черноте рельсами. Путь домой казался таким близким, но и булькающий рык становился всё ближе и добрее он точно не становился. Если раньше существо вроде как плакало, выло и стонало, сейчас оно явно поменяло тон на более агрессивный. И почему-то чем дальше, тем больше Плетнёв сомневался, что им позволят дойти до конца.

— Не пойму, что его могло так разозлить, — размышлял Афанасий. — Словно чует что-то, что его бесит.

Они успели сделать всего с десяток шагов к тоннелю, как чудовище зашлось в очередном приступе рыка.

— Да есть одна догадка, — сказал полковник.

Сначала он пристально, глаза в глаза, посмотрел на новичка в их команде, и когда отвёл взгляд, Плетнёва реально отпустило. Не хватало ещё каким-либо образом вызвать его подозрения. Со Зверем или без оного Смирнов оставался серьёзным соперником. Не было ни капли сомнений, что даже с протезом вместо одной ноги он может расправиться с любым из команды. Плетнёв, конечно же, был готов дорого продать свою жизнь, но в том, что в данной схватке он сможет выйти победителем у него были обоснованные сомнения. А сомнения в победе — половина поражения.

Смирнов обвёл взглядом остальных, все выдержали взгляд. Американец слегка дёрнулся, когда полковник остановил свой взор на нём и в два шага оказался рядом. Чекан и Данила тут же направили оружие на американского наёмника. Стоило ему только дёрнуться, и всё было бы тут же кончено.

— What's wrong? — вполне, как показалось Алексею, искренне спросил американец. — I am not your enemy! At least for now! You can take me out and then exchange me for one of your own.

— Ты, понимаешь, какая штука, — полковник с расстановкой говорил по-русски. То ли для того, чтобы поняли остальные бойцы, то ли он был уверен, что американец тоже его поймёт, — ну, ладно, тебя взяли живым в бою, ты сдался, жить хочешь, это понять можно, хотя всё равно возникает вопрос: почему ты не отстреливался до последнего, ведь мог же.

Янки смотрел на полковника и бойцов искренним непонимающим взглядом человека, с которым пытаются объясниться на незнакомом ему языке.

Полковник, тем временем, продолжал:

— Я вот, что хочу понять: почему твоё командование так тянуло с подкреплением? — в лесу опять зашуршало и зарычало. — Мне это ещё тогда странным показалось, ведь твоё руководство точно должно было знать, где вы находитесь. Афганистан же чуть ли не ваша вотчина, да и база относительно недалеко. А вертушка ваша появилась аккурат, как только странники совершили переход. По идее ведь должны были сразу отреагировать, как только с вами пропала связь.

— I don`t understand! — развёл руками американец, и посмотрел на бойцов. — What is he f@cking talking about?

Данила с Анатолием держали американца на мушке с двух сторон, было очевидно, что пленник не успеет дёрнуться, как будет превращён в кровавое решето. Остальные бойцы молча наблюдали за происходящим.

Полковник, не глядя, спросил Алексея:

— Как думаешь, Алёша, это подозрительно?

Алексей не знал, что ответить, но своя логика в словах полковника была. Не дождавшись ответа, полковник продолжил:

— И вот мы вынуждены были срочно, спасаясь от вертушек, залезть в это Богом проклятое место! Так может, дело вовсе не в вашей попытке захватить кого-нибудь из странников, а в желании попасть сюда?

А вот сейчас Плетнёв стал сопоставлять одно с одним, и вывод, который маячил на горизонте, ему очень не понравился. А наёмник продолжал смотреть на них своими ясными голубыми глазами, демонстрируя абсолютное непонимание происходящего.

Смирнов приблизился к американцу и быстрыми уверенными движениями произвёл обыск, хотя его обыскивали ещё в Афганистане. Залез рукой под пустую разгрузку и вытащил пару плотно закупоренных пробирок: в одной была та самая пыль, что покрывала здесь практически любую поверхность, во второй переливались красными отблесками чёртовы ягоды.

На лице американца появилась сдержанная, почти довольная улыбка.

— Oops! — произнёс он с деланным удивлением.

— Гляди-ка, кто-то у нас тут решил разжиться образцами патогена, — полковник разглядывал пробирки. — И что-то мне подсказывает, что зверюга эта реагирует именно на ягоды. Ну, допустим, изучая пыль, вы ничего особенного не обнаружите, а вот ягодки…

Словно в ответ на его слова из-за деревьев раздалось хищное клокотание с пощёлкиванием.

— А я думаю, чего это он тогда в городе посс@ть так долго ходил, подумал даже, что, может, его заодно большая нужда прижала, — произнёс Слава, недобро поглядывая исподлобья. — Ещё на кустарник тот с ягодами так неловко завалился.

Взгляд американца прыгал с одного бойца на другого.

— Может, договоримся? — внезапно на чистом русском обратился он к полковнику.

— Думаешь, есть шанс? Может, тогда расскажешь, для чего вам образцы? А заодно расскажешь, на кого всё-таки работаешь? Хотя, ты ведь, даже если бы захотел, то, скорее всего, не смог бы. Или смог бы?

Американец продолжал улыбаться. И то ли в его улыбке читалось превосходство, то ли издёвка, то ли он понимал, что терять ему уже нечего.

Плетнёв ожидал, что полковник зашвырнёт проклятую пробирку куда подальше, но вместо этого он протянул руку и вернул её на место, в карман на разгрузке пленника.

А потом одним движением вынул из кобуры пистолет и выстрелил в колено наёмнику.

Американца подкосило, и он рухнул на старые шпалы, подняв облака пыли. Из леса донёсся довольный вой и жадный клокочущий рык.

- С@ка! Полковник, что ж ты делаешь?! — завертелся на земле американец.

— То, что должен был сделать сразу — пристрелить тебя, — не исключено, что мы бы были уже дома. И парни были бы живы.

— Идиот! Ты понимаешь, что эти образцы бесценны?! Странники, да, их пока не захватить без последствий, но образцы отсюда, они же…

— Можно использовать в качестве оружия, — резко перебил его полковник.

— Нет, это можно использовать для разработки лекарств, — кажется, это был аргумент последней надежды. Так себе отговорка, подумал Алексей.

Американец вертелся между рельсов.

— Кого ты лечишь, Стивен? Или как там тебя… — саркастически возразил Смирнов. — Серьёзно, даже сейчас? Когда это вы разрабатывали лекарства? Разве что для себя, для избранных, а остальных можно будет обнулить. Или заставить платить последние деньги за возможность получить сыворотку. Всё как всегда!

Он устало махнул рукой.

— Уходим! Афанасий, открывай переход! Нам ещё «крота» искать, который сдал наш маршрут.

- С@ка! Не бросай меня здесь! Слышишь?! — американец пытался ползти, но с перебитым коленом и руками в наручниках у него это получалось неважнецки, движения выходили неуклюжими и заставляли американца постоянно морщиться от боли. Он стянул арафатку и попытался перетянуть рану, но лишь скрючился, схватившись за колено.

Из леса послышалось довольное рычание хищника и приближающийся шорох. Совсем близко, совсем. Но всё также невидимо для всех.

— Полковник! Слышишь?! Мы достанем тебя! И семейку твою достанем! — перешёл на угрозы американец, а сам нервно оглядывался, высматривая приближающуюся опасность. — Достанем! Всех вас!

Один за одним, люди уходили в гудроновую темноту тоннеля. Перед тем, как сделать свой шаг, Алексей на мгновение обернулся: американец полз по пыльным шпалам, цепляясь руками за рельсы, под ним сухо хрустел гравий, а позади тянулась грязная красная полоса.

Похоже он до последнего не оставлял надежды пересечь незримую границу между мирами вместе с ними, хотел успеть вскочить на подножку последнего вагона.

Может, не стоило так поступать? Может, стоило просто пристрелить и не оставлять его на съедение неизвестной Сущности? Или его ждёт более страшная участь?

Среди пыльных сосновых стволов и веток, Алексей заметил отблеск двух жёлтых глаз. Совсем рядом с ползущим американцем, буквально у него за спиной. Нечто большое и хищное приближалось к своей жертве.

Вот тебе и новая вешка.

А потом он отвернулся и шагнул в темноту.