Персональные демоны

Глава 23. На честном слове и на одном крыле

Мне наконец-то разрешили посетить Люка сегодня утром. Но я даже не могу взглянуть на него. Эти два дня, после всего, что случилось, я провела в страшных мучениях.

Я смотрю в окно, где туман покрыл улицу своей дымкой, сделав все серым и призрачным.

Знаю, что должна сказать хоть что-то, но я не доверяю своему голосу.

Я глубоко вдыхаю и стараюсь сосредоточиться на том, что должна сделать.

Я прикасаюсь лбом к стеклу.

— Врач не сказал, он не нашел что-нибудь… необычное, когда проводил операцию?

— Нет.

— Я полагаю, это означает, что теперь ты человек?

— Похоже на то.

Я не могу дышать. Мне нужно выбраться отсюда. Я двигаюсь в сторону двери, не оборачиваясь.

— Мне, вероятно, лучше уйти.

— Фрэнни, поговори со мной. — В его голосе звучит отчаяние, и это останавливает меня.

Я поднимаю руку к лицу, стараясь стереть с него следы слез. Я медленно поворачиваюсь к нему, и выражение его лица практически убивает меня. Как мне это сделать? Я не достаточно сильна. Я опускаю глаза в пол.

Он протягивает ко мне руку, и я ничего не могу с собой поделать. Подходя к кровати, я присаживаюсь на ее краешек. От его прикосновения мое сердце подскакивает, но я все еще не смотрю на него.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — говорит он, и я чувствую, как слезы вновь наворачиваются на глаза.

— Я думаю, мы не должны быть вместе. Я губительна для тебя.

Люк громко выдыхает. Когда он начинает говорить, он даже не пытается скрыть смех в своем голосе.

— Ты? Губительна для меня?

Поверить не могу, что он смеется надо мной… над всей этой ситуацией. Гнев вспыхивает внутри меня, и я слышу его в своем голосе. Я поднимаю глаза от одеяла и смотрю на него.

— Я чуть не убила тебя. Ты был бы бессмертным, если бы не я. Ты бы жил вечно, если бы не я!

— Жить вечно — не самое главное. Того времени, что у меня было, вполне достаточно.

— Это просто слова, — говорю я, отворачиваясь. Я стараюсь взять себя в руки.

Он дотягивается до моей щеки и разворачивает мое лицо обратно.

— Фрэнни, посмотри на меня. — Я неохотно поднимаю глаза. — Ради этого чувства… — Он кладет свободную руку на свою грудь. — Я бы отказался от всего на свете. Мое бессмертие — небольшая цена, которую я заплатил за него, можно сказать, я вообще ничего не заплатил, потому что я получил самую ценную вещь, о которой только мог мечтать. — Слеза скользит по моей щеке, и он вытирает ее. — Ты любишь меня. О чем еще я могу просить?

Я ощущаю горячие слезы на своем лице, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать его.

— Не обращайте на меня внимания, — раздается голос Гейба… как гром среди ясного неба… в буквальном смысле. Он сидит в кресле под окном, выглядя очень «по-ангельски». Люк смотрит на него через плечо.

— Тебе действительно пора прекращать так делать. Мама не учила тебя, что невежливо входить без стука?

И тут до меня доходит. Я знаю, как поступить. Я спрыгиваю с кровати, ощущая себя почти невесомой, и подхожу к Гейбу. Хватаю его за руку и вытаскиваю из кресла.

— Нам надо поговорить.

Я тащу его за дверь, сопровождаемая заинтересованным взглядом Люка, и веду к скамейке в коридоре. Я сажусь и опираюсь локтями на колени, опуская лицо в ладони.

Гул больницы превращается в белый шум, и я сосредотачиваюсь на своих мыслях, так, что у меня начинает кружиться голова. Я запускаю пальцы в свои волосы и смотрю на пол.

— Ты хочешь отметить меня для Рая.

— Да, — говорит Гейб.

— И они перестанут приходить, если ты это сделаешь.

— В конце концов.

— Но я должна простить себя.

— Да.

Я поднимаю голову, удивляясь, как легко себя чувствую.

— Я предлагаю тебе сделку, — говорю я под стук своего сердца.

Гейб откидывается на скамейке и улыбается мне, а я иду обратно в палату Люка. Я сажусь на край кровати, и его глаза сужаются, когда он переплетает свои пальцы с моими.

— Что такое? — Он не может скрыть ревности в голосе.

— Ничего, — говорю я.

Он берет меня за руку и ищет глазами мои.

Я провожу пальцем по его щеке, рядом с повязкой, и он вздрагивает. Люк вздыхает и тянется к моему лицу.

— Знаешь, когда я сказал тебе использовать свое Влияние на Бехерите, я имел в виду, что ты должна спасти себя, а не меня.

Я прижимаюсь щекой к его руке.

— Я не могла думать… Я просто… Знала, чего хотела.

Он притягивает меня в поцелуе, но как только наши губы касаются, раздается стук в дверь. Люк удерживает меня, хотя я пытаюсь отстраниться, и мы заканчиваем поцелуй. Затем он улыбается и кричит:

— Иди домой!

Дверь распахивается. Гейб улыбается, явно гордясь собой за то, что постучал.

— Лови! — говорит он и кидает Люку какую-то блестящую вещь на цепочке.

Люк хватает предмет в воздухе, прежде чем тот угодит ему в лицо.

— Спасибо, — говорит он Гейбу.

Гейб опирается о дверной косяк.

— Я тебе не мальчик на побегушках. В следующий раз, если что-то нужно, доставай это сам.

Я смотрю на вещь в руках Люка. Это распятие. Оно крупнее, чем прошлое, и заострено на конце.

— У меня было это для тебя… тем вечером, — слабо улыбается он. — Но меня немного отвлекли, и я не успел отдать его тебе. — Он кладет распятие мне в руку.

Гейб входит в комнату.

— Завтра ты домой.

Я отрываюсь от Люка и смотрю на Габриэля.

— Откуда ты знаешь?

Он посылает мне хитрую улыбку и снова садится в кресло под окно.

— Габриэль… — Выражение лица Люка меняется от расстроенного к гневному и останавливается, кажется, на запутавшемся. — Как?.. — спрашивает он.

— Решение уже было принято. Михаил ничего, на самом деле, не менял. — Его взгляд перемещается на меня. — Она хотела этого… и получила. — Затем он снова смотрит на Люка с уже серьезным выражением лица. — Кроме того, нам нужна твоя помощь.

Люк кивает ему.

— Спасибо.

Он посылает ему намек на улыбку.

— Это было и не мое решение. Ты произвел впечатление на Него. — Он показывает глазами на потолок.

Я перевожу взгляд с Люка на Гейба и обратно.

— О чем вы, ребята, говорите?

Люк улыбается мне.

— Ты заставляешь архангелов дрожать от страха.

Такой ответ мне мало о чем говорит.

Гейб встает со стула и подходит к кровати, кладя руку мне на плечо.

— Скажем так, в наших рядах были некоторые разногласия, но теперь мы пришли к общему решению. — Он оглядывается на Люка. — Как ты себя чувствуешь?

Люк улыбается и сжимает мою руку.

— Непобедимым.

— Хорошо, только помни, что ты не всесилен, если действительно хочешь быть рядом с Фрэнни и заботиться о ней, неосторожные поступки — не лучшая стратегия. — Люк закатывает глаза. Гейб улыбается мне ослепительной улыбкой. — Да, я был уверен, что ты отреагируешь именно так. Поэтому я привел тебе некоторую помощь. Он новичок в этом деле, буквально вчера поступил на «работу». Но никто с ней лучше него справится.

— Привет, Фрэнни, — говорит кто-то музыкальным голосом, таким же, как у Гейба, но все же немного другим. Я поворачиваюсь и вижу, что на меня смотрит семнадцатилетний мальчик: среднего роста, со светло-песчаными кудряшками, лазурными глазами и лицом… как у ангела. Он опирается на стену, засунув руки в карманы джинсов, и улыбается мне.

Весь воздух словно исчезает у меня из легких, а ноги слабеют.

— Мэтт? — Единственное, что я могу сказать. Он выглядит именно так, как и в моей голове… таким, как мне казалось, он должен был бы быть, если бы все еще был жив.

Он улыбается, и его яркий свет слепит меня.

— Во плоти.

Я поворачиваюсь к Гейбу.

— Я не… — Но я не могу сформулировать оставшуюся часть мысли.

Мэтт смеется… и это похоже на перезвон ветра.

— Я твой ангел-хранитель, — весело сообщает он мне. — Смогла бы ты в это поверить, когда я засовывал жвачку тебе в волосы и воровал твой велосипед?

Мои дрожащие ноги начинают двигаться, неся меня в другой конец комнаты. Я чувствую слезы, скользящие по моим щекам, но ничего не могу с этим поделать. Я не могу контролировать свои эмоции. Но когда я добираюсь до него, чувство вины подает голос. Я не могу смотреть ему в глаза.

— О, мой Бог… Мэтт, прости меня.

Он обнимает меня и притягивает к своему плечу.

— Тебе не за что извиняться, Фрэнни. Ты должна отпустить это.

— Я не могу. — Я смотрю на Гейба, прожигающего меня взглядом. Я почти чувствую, как он роется в моей голове в поиске ответов.

— Ты должна, иначе мое присутствие здесь не имеет смысла. — Он бросает взгляд на Люка.

Все мои внутренности превращаются в желе, голова словно ватная. Я не могу думать. Но затем мысли пробиваются сквозь туман.

— Мама и папа. О Боже мой! Они умрут от счастья, когда увидят тебя! — Мое дыхание прерывается, когда я понимаю, что только что сказала. — Я имею в виду…

Мэтт снова притягивает меня к себе.

— Нет, Фрэнни. Они не должны знать. Никто не должен.

— Почему?

— Потому что так заведено. Нам запрещено показываться тем, кто нас знал, особенно семье.

Я отрываюсь от его плеча.

— Я тебя знала.

Он смотрит на Гейба.

— Для тебя было сделано исключение… из-за смягчающих обстоятельств, — говорит он серьезным, официально звучащим голосом.

Я поднимаю взгляд на Гейба, тот кивает.

Я улыбаюсь, но затем снова начинаю плакать.

— Я убила тебя, и я же единственная, кому ты можешь показаться? Разве это честно?

— Понятия не имею, что еще сказать, чтобы доказать тебе, что это не было твоей виной.

— Но это было моей виной. — Я рыдаю, уткнувшись в его футболку. — Я была там, помнишь? Именно я дернула тебя за ногу, после чего ты упал с дерева.

— Ты знаешь, что я не могу лгать сейчас? Это была не твоя вина. Ты должна поверить в это!

У меня начинается настоящее головокружение, когда мое горло перехватывает. Я отступаю и падаю на колени, пытаясь сделать хоть глоток воздуха.

— Позовите медсестру! — кричит Люк, и я слышу, как он пытается встать. Но затем я чувствую запах летнего снега и руки Гейба, обнимающие меня.

— Фрэнни, дыши, — говорит он мне в ухо. — Я вздрагиваю и прижимаюсь к нему. — Медленно и легко, — шепчет он.

Я понимаю, что он прав. Если я буду дышать медленно, то смогу избавиться от звезд, танцующих перед глазами. Я выпрямляюсь, и Гейб отпускает меня. Я смотрю на Мэтта, вытирая нос рукавом. Не могу в это поверить. Я хотела его обратно так сильно… И вот он здесь. Я снова кидаюсь к нему и обнимаю, решая никогда больше не отпускать.

— Боже мой.

Он улыбается.

— Все будет хорошо, Фрэнни. Правда.

Его улыбка заразительна. Я шмыгаю носом и улыбаюсь сквозь слезы.

— Почему ты выглядишь на семнадцать… то есть, как я могла тебя так точно представить? Почему ты не выглядишь, будто тебе все еще семь?

Его улыбка становится шире.

— Маскировка. Раз уж я должен быть видимым… семилетний мальчик, следующий за тобой повсюду, будет выглядеть немного глупо, не находишь?

— Да, полагаю.

Люк громко прочищает горло. Глупая улыбка расплывается у меня на лице, когда я тяну Мэтта к его кровати.

— Итак… Мэтт, это Люк. Люк, это Мэтт.

Люк хмурится, а затем его глаза расширяются в понимании.

— Это был ты… на вечеринке после выпускного… с Белиасом.

Мэтт смотрит на Люка без улыбки.

— Это были мои полевые испытания.

— Полагаю, ты их прошел.

Мэтт прожигает его взглядом.

— Конечно. — Он поворачивается ко мне. — Итак, я не буду с тобой все время. — Он сужает глаза и на секунду переводит взгляд на Люка. — Потому что есть вещи, которые я действительно не хотел бы увидеть. Но как только я тебе потребуюсь, я буду рядом.

Люк протягивает руку Мэтту.

— Мы рады, что у нас будут прикрыты тылы.

Мэтт смотрит на Люка взглядом, граничащим с отвращением.

Вдруг я чувствую, как моя радость испаряется. Я смотрю на них и пытаюсь разобраться, что только что произошло, когда Люк опускает руку.

— Не геройствуй, Люцифер, — нарушает Гейб неловкое молчание. Он строго смотрит на Люка. — Будет нужна помощь, проси о ней.

Люк кривится.

— Да, мамочка.

Гейб улыбается.

— Кстати, о матери… У тебя тут посетители.

И в этот момент раздается стук. Мэтт исчезает, когда дверь распахивается, и это хорошо, потому что в проеме стоят мои мама и папа с пакетом из Макдональдс в руках.

— Аллилуйя, — бормочет Люк, морщась. — Больничная еда несъедобна.

Мне удалось отмазаться от церкви перед семьей по той причине, что я все еще не отошла от «нападения собаки».

Вместо этого я просматриваю свой шкаф, решая, что может мне понадобиться в Лос-Анджелесе, и поглядываю на Люка, стоящего около комода.

Его выписали из больницы неделю назад, и большинство бинтов уже снято. Красный шрам тянется по его лицу от внешнего угла правого глаза до середины щеки. «Темный и опасный» теперь «обладающий шрамом и сексуальный». Ммм…

— Берешь с собой это? — спрашивает он, приподняв бровь и держа в руках мой черный кружевной бюстгальтер.

— Может быть. Мне необходимо нечто, что сделает всех этих УКЛАвских парней горячими и беспокойными. — Его лицо темнеет, пока он засовывает белье обратно в ящик. — Конечно, если бы ты поехал со мной, у меня бы не было времени ни на одного из этих идиотов. — Я стараюсь сделать вид, что говорю это между делом, подходя и обнимая его… но, на самом деле, я напряжена до предела.

Его лицо светлеет, и он собирает мои волосы в узел.

— А где мне еще быть?

Я нервно выдыхаю.

— То есть… ты едешь в ЛА?

— Хотел бы я посмотреть на твои попытки остановить меня, — говорит он со своей хитрой усмешкой.

Я оглядываюсь на свои стены… и меня ударяет пониманием того, насколько сильно я буду скучать по дому. Но также я понимаю, что любое место на земле рядом с Люком станет для меня этим самым домом.

— Что ты будешь делать, когда мы доберемся туда?

— Может, поучусь… Устроюсь на работу. — Он пожимает плечами. — Это не так уж важно.

— После семи тысячелетий опыта, ты легко найдешь что-нибудь интересное.

Он улыбается.

— Сомневаюсь, что там множество вакансий, где необходимо отводить души в Ад.

Я улыбаюсь в ответ.

— Это же Лос-Анджелес. Ты будешь удивлен.

Он смеется, но затем вдруг становится совершенно серьезным и крепче обнимает меня.

— Я, правда, не уверен, что это хорошая идея. Еще ничего не кончено, ты же знаешь. Если Король Люцифер оставил его в живых, Бехерит пошлет кого-нибудь еще за тобой… теперь, когда это стало для него личным. — Он потирает подбородок большим пальцем. — Ты действительно, возможно, убила его, Фрэнни. По его реакции было понятно, что золото — его слабость. Кинжал в сердце… сложно сказать.

Не уверена, что я ощущаю по этому поводу. Я отстраняюсь и смотрю на Люка, стараясь избавиться от внезапно нахлынувшего чувства вины.

— Так что, если это правда, теперь я точно буду призвана в Ад?

Его глаза вспыхивают, и он резко бледнеет.

— О чем ты?

— Если я его убила, я такая же, как Том. Ты сказал, что не бывает смягчающих обстоятельств. Значит, мне теперь прямая дорога в Ад. Раз — и через все поле в тюрьму.

Сомнение отражается в его глазах.

— Это была самооборона… И убийство демона… оно другое, — говорит он, словно сам старается поверить в свои слова.

— Ага, значит, теперь ты делаешь исключения? Ты такой лицемер.

Люк хмурится. Как будто это ему решать, он говорит:

— Ты не привязана к Аду. — Я ничего не отвечаю, и он отворачивается к окну. Люк выглядим мрачным и задумчивым. Затем он продолжает: — Это моя вина. Мне вообще никогда не стоило сюда приходить.

— Они бы послали кого-нибудь другого… вроде Белиаса.

Он медленно качает головой и снова смотрит мне в глаза.

— Он бы никогда не нашел тебя.

А Люк нашел. Мы были связаны с самого начала. Я придвигаюсь к нему, и он сжимает меня в объятиях.

— Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, — шепчет он мне в волосы. — У Габриэля и Мэтта это получится лучше, чем у меня.

— Я чувствую себя в безопасности именно здесь, — говорю я, все еще прижимаясь к его груди.

— Мы не сможем сделать это сами, Фрэнни. Мы попросим помощи у Габриэля и Мэтта. Особенно, если ты настаиваешь на переезде в ЛА.

Я отстраняюсь и смотрю на него.

— Так, хорошо. Если поездка в ЛА не самая лучшая идея, что ты предлагаешь делать?

— Мы можем просто сбежать. Найти, где спрятаться. — Хитрая улыбка возвращается на его лицо. — Может, купим где-нибудь необитаемый остров… в тропиках… Только для нас. И одежда необязательна.

Я смеюсь, в каком-то смысле даже мечтая о чем-то подобном.

— Я бы смогла так жить. Но ты сам сказал, что они могут найти нас где угодно.

Он выглядит полным надежды.

— Это было раньше. Ты заметила? Бехерит не понял, что я был в доме Габриэля в ту ночь. Я рассчитывал удивить его… и привел Адских Гончих, а мой Щит скрыл и их. С небольшой помощью Мэтта это должно сработать. — Он размышляет несколько секунд, а затем улыбается. — Хотя, полагаю, и ЛА достаточно хорош, чтобы там затеряться.

Я надеюсь, что он прав. Но в данный момент все, что я хочу, — затеряться в нем. Я плотнее прижимаюсь к нему и прячу лицо на его груди.

— Я люблю тебя.

— Я знаю. И это единственное, что могло спасти меня. Ты мой спаситель. — Он наклоняется и целует меня.

Я смотрю ему в лицо и провожу пальцами по шраму на щеке. Он закрывает глаза и вздрагивает, вздыхая. Я обнимаю его, понимая, чего хочу.

— Сделай это снова.

Он улыбается, открывая глаза, но на лбу у него морщинки.

— Сомневаюсь, что смогу.

Я встаю на цыпочки, обвивая руками его шею, и притягиваю для поцелуя.

— Попробуй, — шепчу я ему в губы, желая почувствовать его снова.

Он закрывает глаза, делает глубокий вдох и снова меня целует. Через минуту он отстраняется.

— Не могу. Теперь моя сущность — человеческая душа. Она не может оставить тело, пока я жив. — Но Люк не выглядит разочарованным, он улыбается.

Мой пульс учащается, и я чувствую покалывание во всем своем теле, в каждой клеточке.

— Так… значит ли это, что мы можем?..

Его глубокие темные глаза смотрят в мои, и, могу поклясться, я вижу его душу. Они вспыхивают, и Люк кивает. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. И когда мы падаем на кровать, я понимаю, это не может быть неправильным.

Я даже представить себе не мог, что возможно испытать такое.

Я целую ее и чувствую, как мое новое сердце из плоти и крови готово выскочить из груди, наполняя меня неописуемым блаженством.

Мы можем быть вместе… по-настоящему.

Ее руки теребят кнопку на моих джинсах, и я жалею, что у меня больше нет магии, чтобы просто заставить одежду исчезнуть.

Но так было в моей прежней жизни. Нет… то вообще не было жизнью. Просто существованием. Я оборачиваю руки вокруг Фрэнни и притягиваю ее ближе. Вот это — жизнь.

Я чуть-чуть отодвигаюсь, чтобы посмотреть на нее… Я никогда не видел ничего более красивого. Она закрывает глаза, и я провожу пальцем вдоль ее бровей, скользя вниз по носу. Но когда я добираюсь до губ, она распахивает глаза, ее лицо искажено от боли.

— Нет!!! — задыхается она, принимая вертикальное положение.

Я чувствую ее страх, как свой собственный.

Ее лицо пепельно-серое, ее рвет в корзину для мусора возле кровати. Затем она садится и прижимает колени к груди, обнимая себя руками.

— Я… — ее шепот еле слышен.

Я сажусь рядом.

— Что такое? Что ты видела?

— Он идет, — говорит она, и голос у нее пропадает. Тогда она вскакивает с кровати, натягивая рубашку.

— Кто? — спрашиваю я, стараясь не отставать. Я спускаю ноги с кровати и застегиваю пуговицу на джинсах. — Кто идет, Фрэнни?

В комнате начинается полный бардак. Появляется Габриэль в своем нечеловеческом обличии. Он парит в воздухе в традиционных белых одеждах, и я вижу, что страх Фрэнни отражается в его глазах.

Мэтт материализуется рядом с ним.

— Он идет.

А потом какая-то невидимая сила хватает Фрэнни, поднимая ее с земли, и бросает в стену. Мэтт летит за ней, но не успевает.

Она безвольно падает на пол.

— Фрэнни! — Ноги несут меня через всю комнату. Когда я касаюсь ее, я понимаю, что она горит. — Фрэнни! — повторяю я.

А затем она открывает глаза, и я вижу, что они светятся красным.

— Люцифер, — говорит она голосом, не принадлежащим ей. — И кто теперь получит приз?

— Нет! — слышу я свой голос как будто издалека, пока ярость разрывает меня на части.

— Бехерит, — голос Габриэля проходит сквозь меня. — Ты не можешь этого сделать. У тебя нет к ней претензий.

— О, нет, я могу… На самом деле, я уже делаю. — Губы Фрэнни расплываются в злобной усмешке. — У меня спецзаказ от самого Короля. Могу делать все, что угодно.

Смотря в красные глаза Фрэнни, я понимаю: игра окончена. Если Король Люцифер готов нарушать все правила и законы, сомневаюсь, что даже Всемогущий сможет ее спасти.

Мне нельзя сдаваться.

Я смотрю на распятие, висящее на цепочке у нее на шее. Золото. Я срываю его и поднимаю над ней.

Но Мэтт хватает меня за руку. Он смотрит на меня и выдирает распятие из рук. Он прав. Я не смогу с его помощью выдворить Бехерита… и какой тогда смысл?

Она начинает отстраняться от меня, и я позволяю ей это. Но затем инстинктивно хватаю ее за руку и крепко удерживаю.

Фрэнни все еще там. Я не могу ее отпустить.

Она встает на ноги, словно став выше ростом, и смотрит мне в глаза.

— Как мило, Люцифер. Но тебе не кажется, что вы уже перешагнули ступень, на которой нужно держаться за руки? — Она хватает меня за шею и притягивает в жестоком поцелуе.

Но это не Фрэнни, это Бехерит, и я чувствую, как его сущность касается меня.

Когда я отстраняюсь, она тяжело задыхается, лицо искажено от боли, изо рта слышно почти беззвучное «нет». Габриэль вырывает ее у меня… Обнимая ее одной рукой, указательным пальцем другой он рисует на ее лбу круг и шепчет какие-то слова, которые я не могу разобрать.

Ее газа продолжают светиться красным.

— Удачи тебе с этим, Габриэль.

Я как идиот стою и ревную, потому что Габриэль действительно может сделать хоть что-то, а я лишь отстранено наблюдаю за всем происходящим. Я побеждаю в себе желание вырвать ее из его рук.

— В этот раз борец, — говорит она напряженным голосом, явно не ее.

— Сражайся, Фрэнни, — говорю я и тянусь к ее руке.

Я вижу, что она старается.

— Я хочу, чтобы ты убрался. — Ее голос — почти что шепот, но он принадлежит ей. Ее тело корчится в руках Габриэля. Он кладет ее на кровать, и я тут же заключаю ее в объятия, желая отдать ей все свои силы.

— Ну же, Фрэнни, — говорит Габриэль. — У тебя есть дар, используй его.

Надежда наполняет меня. Влияние. Фрэнни обладает Влиянием. Если она будет бороться… Если она по-настоящему этого захочет…

— Ты не хочешь быть здесь! — Ее голос сильнее, и, когда она вновь открывает глаза, я вижу уже их настоящий цвет. — Ты не хочешь… меня, — рычит она.

Она продолжает корчиться, борясь… И вдруг все заканчивается. Как будто один из них одержал победу. Я смотрю ей в глаза, паника почти доводит меня до безумия.

— Фрэнни?

На мгновение ее глаза закатываются, и стон вырывается откуда-то глубоко изнутри, становясь все громче. Ее лицо покраснело, глаза распахнуты. Вспышка красного… Она быстро исчезает, и все становится тихо.

Все еще паникуя, я наклоняюсь к ее груди.

— Фрэнни? Ты меня слышишь?

В конце концов, она поднимает на меня свои синие глаза… все еще испуганные, но чистые.

— Он ушел, — говорит она с усталой улыбкой. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить пульс, а затем наклоняюсь и целую ее.

Я сжимаю руку Люка, пока он сидит рядом со мной, а я лежу на кровати.

— Ты сделала все прекрасно. Твое Влияние становится сильнее, — говорит он.

Я все еще дрожу, стуча зубами.

— Почему я так мало помню из того, что случилось?

— Ты можешь помнить только те моменты, когда ты одерживала верх.

— Я чувствую себя, как будто меня автобус переехал. Почему это не так, как с тобой?

— Ну, для начала, я обычно не хватал тебя и не швырял об стену, — говорит Люк. Они с Гейбом обмениваются взглядами, и Люк стреляет в него мстительной усмешкой. — Но, думаю, дело в том, что ты сама приглашала меня.

Мэтт усаживается на стул и впивается взглядом в Люка.

Гейб смотрит на меня с печальной улыбкой. Я пожимаю плечами, не зная, что сказать, но затем меня снова начинает трясти, и я чувствую тошноту. Из глаз льются слезы, и я ничего не могу с ними поделать.

— У меня не будет нормальной жизни, не так ли? — говорю я сквозь рыдания.

Люк крепче прижимает меня к себе, но не отвечает.

Гейб стоит у двери и просто смотрит на меня.

— Никто не знает будущего, Фрэнни. Каждое событие меняет ряд других. Но дело в том, что ты очень нужна обеим сторонам. Шансы, что ты сможешь пройти через все это неотмеченной, практически равны нулю. Но как только ты будешь отмечена… неважно, кем… тобой начнут управлять. Конечно, я не могу быть объективен, но будь я на твоем месте, я бы не выбрал Ад.

Мое сердце словно камень. Я знаю, что должно произойти, что мне нужно сделать, но…

— Как я могу простить себя за самое худшее, что я когда-либо делала? Худшее, что кто-либо когда-либо делал?

— Сначала вспомни, что произошло на самом деле.

Мэтт садится на край моей кровати. Люк отстраняется от меня и идет к двери, вставая рядом с Гейбом и отдавая Мэтту свое пространство.

— Я упал, потому что пытался подняться слишком быстро. Это была моя вина.

Мое горло сжимается, когда я вспоминаю.

— Нет. Я схватила тебя за ногу. Я разозлилась и сбросила тебя с дерева.

— Хватит. Ты казнишь себя столько времени. Это не было твоей виной. Тебе нужно отпустить это. — Он обнимает меня, и мне так хорошо, что я хочу просидеть так вечность.

— Я просто хотела, чтобы ты вернулся, — говорю я, наконец.

Он улыбается.

— И я здесь.

Мое сердце все тяжелее и тяжелее.

— Не совсем так. Ты все еще мертв.

— Ты права. У меня нет той жизни, которая была бы, если бы я не упал с дерева. Но это не делает мое пребывание здесь менее важным. Ты не должна считать мою смерть своей виной.

Он смотрит на меня довольно долго, а я не знаю, что сказать.

Наконец, он говорит:

— Габриэль считает, что тебе нужно простить себя, иначе мы не сможем защитить тебя. — Улыбка появляется в уголках его губ. — Ты должна это сделать. Не могу я провалить свое первое задание из-за несговорчивости клиента. Это будет весьма неудачной пометкой в моем резюме на всю оставшуюся… вечность.

— Я не могу…

Его улыбка исчезает, когда он меня прерывает:

— Габриэль говорит, что ты должна понять, почему не можешь отказаться от чувства вины.

— Потому что… — Я борюсь со слезами, пока достаю из-под матраца дневник Мэтта. Я думаю обо всех своих мыслях в этой книге, записанных для Мэтта. Обо всех вещах, рассказанных мною ему, чтобы он оставался частью моей жизни. О том, как мне нужно было сохранить его в сердце. — Это чувство мне необходимо, чтобы помнить. Мне нужно держаться за него, чтобы не забывать… ощущать тебя живым.

И тут я понимаю, что мне пора это прекратить. Избавиться от этого внутри…

— Как мне это сделать? Опустить его?

— Это нормально — грустить о смерти, но от вины тебе нужно избавиться. Это должно идти изнутри. Тебе нужно вспомнить, что произошло на самом деле.

Я утыкаюсь лбом в колени и закрываю глаза, ожидая, когда тошнота прекратиться, но она лишь становится сильнее, когда я вновь переживаю тот момент в голове.

Мэтт оступается, его нога соскальзывает. Я вижу это за секунду до того, как раздается его стон. Я поднимаю глаза и пытаюсь поймать его, но в руках у меня остается лишь кроссовок. Я слышу его крик и удар о землю.

Мои глаза распахиваются, и я кидаюсь к корзине для мусора. Мэтт обнимает меня, и я прячу лицо у него на груди, дрожа.

Наконец, я поднимаю голову и смотрю на него, слезы льются по моим щекам.

— Почему ты упал?

Он пожимает плечами.

Я не удивлена, что в голове у меня полный бардак, но то, что я внезапно начинаю злиться на Мэтта, меня шокирует.

Я отталкиваю его.

— Ты должен был лезть медленнее, более осторожно!

Он кивает.

— Ты ничего не могла сделать. Это был несчастный случай.

Я роняю лицо на руки, подавляя свой гнев. Когда я немного прихожу в себя, я беру в руки дневник, на мгновение прижимаюсь к нему лбом, а затем протягиваю его Мэтту.

— Я писала его для тебя… хотя, конечно, скорее… для себя… Но все это время ты был единственным человеком, которому я могла рассказать все.

Мэтт забирает его у меня из рук и улыбается.

— Я отвечал тебе. Ты меня не слышала? Я велел тебе держаться от него подальше, — говорит он, глядя на Люка.

Мое сердце сжимается.

— Почему ты так ненавидишь Люка?

— Почему? Ты что, шутишь, Фрэнни? Он чуть не убил тебя! Он принадлежит им.

— Он принадлежит мне, — поправляю я, повышая голос.

Люк и Гейб перестают шептаться и смотрят на нас. Люк делает шаг вперед, на лице его написана озабоченность.

— Он имеет право на свое мнение. И у него есть все основания так думать. Я действительно чуть не убил тебя… и ни раз.

— Нет. Это я чуть не убила тебя, — напоминаю ему я.

Мэтт смотрит на Люка с тем же недовольным выражением лица.

— Мне противна даже мысль о том, что ты рядом с ней… И если ты ее обидишь, я тебя убью.

Люк кивает, глядя в глаза Мэтта.

— Что и требовалось доказать.

Люк поворачивается к Гейбу, смотря на него многозначительным взглядом, и я понимаю, что он думает о том же, о чем и я. Гейб сказал, что никто не подойдет на эту работу лучше Мэтта. Но я уже не уверена в этом.

Мэтт расслабляется и прикасается лбом к моему.

Его голос тих, слова предназначены только для меня.

— Фрэнни, я действительно переживаю об этом. Ты уверена? В Люке, я имею в виду? Я просто не могу заставить себя доверять демону, несмотря на то, что говорит Габриэль.

— Уверена, Мэтт. Он меня любит. Разве ты не можешь просто прочитать его мысли? Сам все увидишь.

— К сожалению, у меня недостаточный уровень, чтобы уметь такие вещи. Нужно быть Доминионом или выше.

— Пожалуйста, дай ему шанс.

Его глаза вновь темнеют, когда он смотрит на Люка, а затем он обнимает меня, и я слышу улыбку в его голосе.

— Ты ведь не собираешься воздействовать на меня всей этой Влиятельной фигней, правда?

Я улыбаюсь ему в плечо.

— Все зависит от тебя.

Я смотрю на Фрэнни с Мэттом, стоя в дверях рядом с Габриэлем, и понимаю, что время пришло.

«Поговорим в коридоре», — думаю я, и он кивает, проскальзывая через дверь следом за мной.

— Она готова, — говорю я.

— Да.

— Скажи мне, что будешь заботиться о ней. Присмотришь за Михаилом… — говорю я с содроганием.

Габриэль прислоняется к стене.

— Не беспокойся, мы присмотрим за ее задницей… которая весьма привлекательна, — смеется он.

— Можешь ты быть серьезным хотя бы несколько минут?

Он хмурится.

— Ладно. Не нервничай. Всемогущий знает, что Фрэнни особенная. Вспомни, жизнь Моисея не была ужасна. Она будет в порядке. И она никуда не денется.

— Но и со мной она не останется. Мне просто нужно знать, что она действительно будет в порядке, прежде чем отпустить ее.

Он сморит мне в глаза, лицо напряжено, пока он обдумывает мои слова.

— Я не собираюсь делать вид, что ничего не изменится между вами. Но ты больше не демон. Ты человек. С чистой душой, начинающий с совершенно нового листа. Если Фрэнни захочет быть с тобой, — он почти давится этими словами, — нет никаких причин вам не быть вместе.

И главное здесь «если Фрэнни захочет быть с тобой». Она будет принадлежать Небесам. Габриэлю. Захочет ли она, чтобы я все еще был в ее жизни? Меня… бывшего демона-неудачника. Пройдет не так уж много времени, прежде чем она поймет, что не нуждается во мне… или не хочет меня. Я распахиваю дверь и смотрю на нее. Она выглядит такой усталой, но, в то же время, умиротворенной, и я вижу — время пришло.

Габриэль отталкивает меня, заходя в ее комнату, я следую за ним, останавливаясь на середине. Но когда Фрэнни тянет руку ко мне, я спешу к ней, желая прикоснуться.

— Ты готова, — говорю я ей, кивая. — Хорошо, — говорю я самому себе. — Это хорошо, — повторяю я чуть громче для нее. Затем я быстро целую ее и отхожу.

Она улыбается.

— Что хорошо?

— Отметь ее. Она готова.

— Это было сделано еще до того, как мы вернулись в комнату. Ты что, думал, у нас тут будет куча приготовлений и всякие помпезные, церемониальные штучки?

Я бросаю на него сердитый взгляд.

— Ты такой мудак. Я просто думал, что, может, вам надо остаться один на один.

— Если она готова, зачем нам это нужно?

— Перестаньте говорить обо мне, как будто меня тут нет, — возмущается Фрэнни, сердито глядя на нас.

— Должен я остаться с тобой один на один, Фрэнни? — дразнит Габриэль.

Фрэнни ухмыляется.

— Нет, но, может, этого хочет Люк?

Я непонимающе смотрю на нее.

— О чем ты?

Ее глаза сверкают ярко, как никогда.

— Отметка… у тебя она тоже есть.

Я в шоке смотрю на Габриэля.

— Да вы шутите.

Он улыбается и пожимает плечами.

— Это было одним из условий Фрэнни. К тому же, ты произвел отличное впечатление на Всевышнего, хотя Михаил рвал и метал по этому поводу.

Я пытаюсь переварить то, что сообщил мне Габриэль.

— Я помечен… для Рая… — говорю я.

— Может, ты хотя бы вид сделаешь, что рад этому? А то я заберу отметку обратно.

Я чувствую, как улыбка расползается у меня по лицу, когда Фрэнни касается меня. Я держу ее руку, опускаясь на стул около кровати.

— Святое дерьмо.

На лице Мэтта появляется неуверенная улыбка.

— Можешь повторить еще разок? Демон, привязанный к Небесам… — Он качает головой.

— Итак, что будет дальше? — спрашивает Фрэнни. — Я имею в виду, с моей жизнью… колледжем… и так далее. — Ее взгляд на мгновение останавливается на мне, а потом возвращается к Гейбу. — С вами, парни…

Габриэль садится рядом с ней на кровать и берет ее за другую руку, явно обдумывая, что сказать. Но его глаза говорят за него то, что он не может. Мне кажется, это ясно как день, даже если Фрэнни этого не замечает. Он бы отказался от крыльев ради нее. Все, что ей нужно для этого сделать, — попросить.

Габриэль отводит глаза, но сжимает ее руку крепче.

— Все зависит от тебя.