Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.]

Крейсер «Аврора»… История верно шла в его кильватере и заносила в свой вахтенный журнал, пожалуй, каждый поворот штурвала.

Если даже кому не довелось побыть в Ленинграде, и вступить на священные палубы, и походить по корабельному музею с ценнейшими экспонатами, и послушать в подробностях рассказы его работников, а посчастливится, то и ветеранов, все в главном и в основном, разумеется, известно.

Первые в детстве книжки с картинками, потом школьные учебники. С этого начинается… Дальше тоже не расстаться. Хорошо позаботились — больше десяти, по моим подсчетам, книг и сотни, без всякого преувеличения, воспоминаний, очерков, статей, заметок в газетах и журналах. Можно при желании обратиться к научным монографиям, что посвящены флоту и его революционным традициям.

А все-таки, как понял, перечитав, вероятно, все, что опубликовано об «Авроре», есть еще возможность расширить узнанное и вспомнить забытое или малоизвестное.

И действительно, не слишком ли скупы порой свидетельства очевидцев? Каждый из них, если воссоединить порознь напечатанное, мог бы, что выяснилось, дополнить друг друга.

И не излишне ли отвергают ученые в своих чаще всего строгих исторических трудах живопись мазков и оттенков? Без них же полотно, согласитесь, становится одноцветным. Да и то надо сказать — разве какой-нибудь одной книге по силам воссоединить в себе свод всего, что имеется написанного об «Авроре»? Многое рассеялось не только по разным и в разное время изданиям, ведь не каждая даже крупная библиотека может сосредоточить по одной теме столько разных публикаций.

Потому-то, по совокупности, далеко не каждое памятное для крейсера слово легко попадает на глаза массовому, как иногда говорят, читателю.

Вот откуда уверенность, что существует вполне реальная возможность как бы заново и не без пользы, интереса и в чем-то даже неожиданностей пройтись по некоторым маршрутам легендарного судна.

Газеты, дореволюционные и самых первых дней и недель Октября, современницы тогдашней «Авроры» — таким сложился своеобразный для очерка сюжет-путеводитель, — проведут по этим отнюдь не штилевым в истории дорогам.[16]

Годы далекие, годы близкие

Оно и впрямь не совсем обычно нашелся повод, который побудил заняться очерком об «Авроре».

Все началось, когда шла подготовка к 150-летию великого Л. Н. Толстого, что отмечалось в 1978 году. В издательстве, где работал, стали собирать предложения, что выпустить к юбилею. Большим получился список книг классика. Еще пополнили список и воспоминаниями и литературоведением. И, вполне закономерно, решили посмотреть самую первую публикацию статьи В. И. Ленина «Лев Толстой, как зеркало русской революции». Возникла идея факсимильно ее воспроизвести для подарка гостям и участникам предстоящих торжеств.

Читателя знаменитый программный труд увидел 11 сентября 1908 года в газете «Пролетарий». Издавалась она в Женеве, а ее основателем и редактором был, как известно, Ленин.

Просим о помощи главную библиотеку страны. Там незамедлительно согласились. И вот перед нами доставленный со всеми предосторожностями номер. Сразу видим на первой странице знакомый заголовок произведения о гении русской литературы.

Тщательно обсудили типографские возможности. Надо отправлять газету для пересъемки и всех других работ, необходимых для факсимильного издания. Да немного задержал газету. Невольным оказался порыв прочитать ее всю. Благоговейно перелистываю дальше пожелтевшие от времени листы. Другого чувства и не может быть. Все, все помещенное здесь несет волнующий отпечаток журналистских обязанностей В. И. Ленина. Ведь это хорошо знакомо по многочисленным воспоминаниям, что он не только едва ли не ежедневно писал для нее. Он и сам многое в ней редактировал, готовил к набору, заботился о расположении на полосах статей и заметок и особо радовался, что часто печатаются вести с мест. Его глаза — как же иначе — не раз вчитывались в эти колонки, пробегали по всем этим строчкам…

И тут-то вдруг на последней странице в тесном окружении мелких заметок вижу большую публикацию. Просто озаглавлена она, а тем тоже не только своим размером и крупным шрифтом заголовка выделяется — «Письмо матросов с крейсера „Аврора“». Надо обязательно сказать, что одним из первых описал этот факт в своей монографии, пусть и очень, к сожалению, кратко, советский историк С. Ф. Найда. Фотокопия газеты с поистине историческим «Письмом» авроровцев достойно представлена на борту крейсера в музее.

Разумеется, мы еще вернемся к рассказу о письме. Как же не рассказать обо всем том, что с немалыми пока — забежим вперед — загадками сопровождает сам факт обращения авроровцев в газету, которую редактировал Ленин, но сделаем это попозже, когда придет для этого хронологический, как бы говоря, черед.

Сейчас мысль о другом: первый ли это случай в истории крейсера, что его имя попадает в газеты?

Закладка корабля, его строительство, его вхождение в строй действующих… Писали ли об этом? Неужто такие и в самом деле незаурядные для российского флота события могли пройти мимо репортеров?

Только за какую же газету взяться? Когда перебирал в библиотеке каталожные карточки, понял, что немало их тогда выходило. И в первопрестольной столице, и в Петербурге. Не утонуть бы в зряшном просмотре… Выбрать бы такую, что поавторитетней, посолидней, побогаче на достоверную информацию.

Выбрал. Остановился на «Русских ведомостях». Вольно или невольно, но толчком к этому вышло то, что газетой, как вспомнил, почти все дореволюционное время пользовался Ленин. Даже в эмиграции читал ее. Он ценил «Ведомости» за определенную научность — так однажды писал, то есть за то, что обильно публикуемыми фактами и статистикой газета все-таки давала возможность лучше узнавать жизнь России. При этом, вполне понятно, он беспощадно громил политические взгляды, которые исповедовали ее издатели — университетская профессура.[17]

Вооруженный такими предварительными сведениями, спешу в библиотеку, в читальный зал периодики. Особая, так и хочется сказать, наполненная таинственностью обстановка царит в нем. Читатели, как кладоискатели, закопались в пухлых подшивках, громоздко сгрудив их на столах (право же, будто раскопы у археологов). Со всех сторон шорохи бережно просматриваемых страниц. За согнутыми в работе спинами соседей улавливаешь на распростертых листах необычную теперь манеру расположения статей, вычурную рекламу (от парижских кремов-мазей, чтоб стать «вечно» красивым, до диковинных для тех лет лобогреек), броские по давно ушедшей моде заголовки о событиях, что так когда-то волновали… Все здесь вобрало в себя отзвуки далеких времен.

Не ошибся в выборе. Как только взялся за газету, сразу уловил, что она весьма охоча на описание жизни в Петербурге, хотя сама выходила в Москве. Но разыщу ли то, что надо бы разыскать?

Нацелен на 23 мая 1897 года. Знаю, что в этот день происходит закладка судна. Отметила ли это газета? Читаю насквозь один, за ним второй номер. К огорчению, ни строчки о том, что ищу. Но вот газета за 26 мая. Под рубрикой «Внутренние известия» на видном месте второй страницы — наконец-то! — информация об «Авроре». С великоважным пиететом текст:

«Петербург. 23 мая. Сегодня, 23-го мая, утром Его Императорское Высочество Августейший генерал-адмирал Великий Князь Алексей Александрович произвел закладку трех новых крейсеров на эллингах Новага Адмиралтейства и Галерного острова.

Перед остовами крейсеров до закладки было совершено молебствие.

Закладка произведена торжественно с установленным морским уставом церемониалом при собрании адмиралов и морского начальства, корабельных инженеров, при назначении от флотских экипажей, с знаменными флагами и хорами музыки. Заложены большие крейсеры „Аврора“, „Диана“, „Паллада“».

Три однотипных боевых корабля… Имена им выбраны особые, в честь уж сколько тысячелетий почитаемых древних богинь: Аврора, богиня утренней зари, Диана, покровительница охоты и богиня луны, Паллада, рожденная из головы Зевса богиня войны и победы.

Впрочем, сердцам моряков-патриотов, уверен, названия эти были дороги и любы прежде всего вполне реальными заслугами перед отечеством. Напомним и мы себе славных предшественниц строящимся крейсерам. Парусный о 44 пушках фрегат «Аврора», которому довелось неустрашимо оборонять в 1854 году Петропавловск-Камчатский от англо-французской эскадры. Воспетый Иваном Гончаровым фрегат «Паллада». Шлюп «Диана», прошедший многие моря-океаны под командованием знаменитого адмирала-путешественника Василия Головина. Это имя упомянуто в хронике, рассказывающей о С. Д. Нечаеве.

Семь футов под килем — традиционная такая морская присказка.

С каких-то давних пор и, кстати, до сегодняшнего, как выяснил, в этот майский день церковный устав отчего-то запрещает на утренних богослужениях катавасии, которые должны бы начинаться словами «Море огустил еси…». В дословном переводе слово «огустил», поясню, значит «сделаться густым, сгущенным, вязким».

Православное молебствие, столь торжественно исполненное в присутствии августейших особ, явно благожелало будущим крейсерам, нареченным в честь языческих богинь, долгой и быстрой по волнам службы царской короне.

А история, как известно, распорядилась иначе.

Ищу в газетах сообщения о крейсере и за 11 мая 1900 года. В этот день, знаю, закончена постройка. Снова весна… Не попусту прошли три года. Наверняка не один из тех, кто глох под заклепочный грохот в дымных цехах или устанавливал такелаж под сырым петербургским небом, участвовал потом в революции.

Красив крейсер. Налит мощью широкобортный корпус. Три высоченных трубы — как не хватает их глазу (вот она, пресловутая смешная, наивная, но отчего-то все-таки настойчивая тяга к прошлому…) на современных кораблях! Четкие очертания палубных надстроек. Две стройные мачты. Устремлен на скорость, на ход, на сокрушение волны нос (моряки, видно, поправят: форштевень).

Все это так, однако неуклюже выглядит стальная громада на стапелях, тем более что не установлены пока орудия и пушки. Но вот раздается зычная команда. Сильные и умелые руки рабочих обрубают задержники. «Аврора» с дымком на спусковых полозьях обрушивается, вся в бурунах пены и брызг, в навсегда родную для себя с этого дня стихию. Крейсер на плаву!..

Что газеты? Опять берусь за «Русские ведомости». Той поры ее читатель знакомится с заметкой «В высочайшем присутствии состоялся в новом адмиралтействе спуск крейсера первого ранга „Аврора“».

Сообщение невелико, всего-то, видим мы, на десять с небольшим казенно-невыразительных слов. Да и набрано оно убористым шрифтом. Взгляд легко проскальзывает мимо. Можно не углядеть. Но редакторы, будто предчувствуя это, тут же подверстывают еще две заметки об «Авроре». Получился весьма выделяющийся блок. Он содержит достаточно подробное описание инженерно-конструкторских достоинств корабля, для того времени весьма и весьма грозного по всем своим боевым и мореходным статям.[18]

История горазда порой причудливо включать в одну временную строку далеко не всегда родственные, казалось бы, факты. Потому, о чем правильно говорят историки, нет никакой нужды — как бы соблазнительно ни было — выискивать в случайных совпадениях дат и событий какой-либо материализовавшийся смысл. Это давно не без ехидства и народом в пословице подмечено: «Оно заодно, да толковать долго».

А иное все-таки воссоединяется и начинает поражать воображение, становится символом.

Двадцатый век. Какими только сравнениями не коронован он: и атомный, и электронный, и космический… Все так, но главное не забудется никогда. С 1917 года наш век — век пролетарских революций и социализма.

«Искра» — газета партии и «Аврора» — сигнальщик грядущей революции вошли в двадцатый век в одном году. Одновременно вошли! Может быть, эта замета не больше чем вольность публициста. Только разве уйти от того, что именно искры первой ленинской газеты зажгли зарю новой жизни. Крепка логика исторического развития. От «Искры» к созданию партии, от создания партии к подъему народа на революцию, от исторического сигнального выстрела с крейсера по приказу партии — к штурму Зимнего.

Имя великого писателя еще появится в очерке в прямой связи с темой. Его творчество окажет определенное влияние на рост политического самосознания экипажа крейсера «Аврора». Однако можно ли ограничиться лишь одним таким фактом? Автору показалось возможным расширить узнаваемое. Разве не интересно узнать, как революция и все то, что влияло на революционные настроения, так или иначе обогащало и великого писателя, а далее — в свою очередь — с помощью его произведений — и тех, кто служил в армии и на флоте или готовился пополнить их ряды. Конечно же, беря во внимание все такого рода сведения, необходимо не вырывать их, а вживлять в мировоззрение писателя, то есть помнить глубокий анализ В. И. Лениным отношения великого писателя к революции — противоречивого, а нередко даже и ошибочного.

1894 год — статья «Христианство и патриотизм». Она написана в связи с заключением франко-русского союза и прибытием в Тулон русской эскадры. В ней немало возмущенно-саркастических строк. Например: «Приехавши во Францию, русские моряки в продолжение двух недель переходили с праздника на праздник и в середине или по окончании всякого праздника ели, пили и говорили. И сведения о том, где и что они ели и пили в середу, и где и что в пятницу, и что при этом говорили, по телеграфу сообщалось всей России. Как только который-нибудь из русских капитанов пил за здоровье Франции, так это становилось известным миру… Но мало того, заботливость газет была такова, что сообщались не только тосты, но и меню обедов, с пирожками и закусками, которые потреблялись на обедах».

Но одновременно — с превеликой гордостью: «В России, где патриотизм в виде любви и преданности к вере, царю и отечеству с необыкновенной напряженностью всеми находящимися в руках правительства орудиями: церкви, школы, печати и всякой торжественности, прививается народу, русский рабочий человек — сто миллионов русского народа, несмотря на ту незаслуженную репутацию, которую ему сделали, народа особенно преданного своей вере, царю и отечеству, есть народ самый свободный от обмана патриотизма и от преданности вере, царю и отечеству. Веры своей, той православной, государственной, которой он будто бы так предан, он большей частью не знает, а как только узнает, бросает ее и становится рационалистом, т. е. принимает такую веру, на которую нападать и которую защищать нельзя; к царю своему, несмотря на непрестанные, усиленные внушения в этом направлении, он относится, как ко всем насильственным властям, если не с осуждением, то с совершенным равнодушием…»

1905 год — газеты Петербурга и Женевы

1905 год. Кончились для корабля-новобранца пять лет нелегкой воинской учебы — учебных походов, учебных тревог, учебных стрельб. В разгаре русско-японская война.

Первая по-настоящему боевая запись в вахтенном журнале 14 мая. «Аврора» в жестоком бою. Она, как это хорошо известно, участница самого большого сражения, что развернулось в Корейском проливе у острова Цусима.[19]

Вчитаемся еще раз в сообщение «Русских ведомостей», что вынесено эпиграфом. Нетрудно догадаться, что подумали бы или вслух высказали авроровцы, прочитай они эту газету после того, как прошли через Цусиму. Как много, оказывается, в отличие от всезнающих газетчиков не знали царские разведчики…

Нелегко пришлось в сражении «Авроре». Припомним о нескольких главных событиях. «Аврора» вместе с еще одним крейсером, «Олегом», берет на себя полную истинной отваги нелегкую долю — отбивает атаки четырех кораблей. Не успели привести себя в порядок и воссоединиться с еще одним отрядом своего флота, новая схватка. Но теперь замешено куда как круче: четыре русских крейсера против десяти японских. Бой, как известно, на много часов в беспрерывном противоборствующем орудийном огне. Свист снарядов, взрывы, пожарища, пробоины… Поредел экипаж. Он теряет убитыми, ранеными около ста своих моряков. Все как в той старинной, еще Далем записанной поговорке: «Ни моря без воды, ни войны без крови». Само судно тоже серьезно повреждено. Были опасные минуты, когда оно теряет управление и кружит под пушками неприятеля, не слушаясь штурвала. Но не дождались японцы, что будет спущен флаг. Не сдалась «Аврора».

…«Русские ведомости». Номер за 20 мая. Первое в этой газете сообщение об «Авроре»: «Тяжело подбитая „Аврора“, вероятно, затонула».

Удивительно поспешное и донельзя не проверенное известие! Его сочиняет и передает в прессу, по всей видимости, какое-то зарубежное агентство. Но что из этого для тех, кто имел на борту крейсера родных или знакомых и каждую газету в эти дни схватывал с особенным — жгучим — нетерпением. Нетрудно представить, что довелось пережить им, когда прочитали эту трагическую весть.

Со следующих выпусков, замечаю, все стало, к счастью, проясняться. Россия начала постепенно узнавать, что «Аврора» выстояла в бою и вышла из него непобежденной, что она своим собственным ходом преодолевает почти три тысячи миль и приходит в Манилу, где, как не отметить этого, с надлежащими церемониями — под салют! — встречает ее американская эскадра. Дальше, и об этом идут извещения, крейсер понуждают интернироваться. Таковы законы военного времени.

О чем же большевистская печать пишет в эти дни? С пристальным, заметим, вниманием следит она за всеми основными событиями войны. Только как же отличаются ее материалы от всего того, чем переполнена остальная во всем разнообразии ее политических оттенков пресса — и либерально-буржуазная, и проправительственные официозы. Иной подход, иное направление размышлений, иной даже стиль, ибо совсем противоположны политические цели.

Бушующие шквалы военных действий завязаны газетами партии в единое целое со стремительно усложняющимся положением внутри страны, с разоблачением замыслов царизма, со стремлением поднять трудящихся на революцию. Достаточно назвать одним из убедительных примеров тому статью В. И. Ленина «Падение Порт-Артура».

Он в Женеве. Эмиграция, кипучая организаторская во имя революции и напрямую подчиненная ей публицистическая и редакторская деятельность…

Право же, только поистине восхищенное изумление вызывает то, как прекрасно, и в деталях, но и стратегически обзорно осведомлен вождь партии о положении и на сухопутных фронтах, и на морском театре русско-японского противоборства. Но что помогает ему так внимательно следить за разворачивающимися военными действиями? Вполне логично подумать, что пресса. Да Ленин и сам дает понять это.

«Морской бой в Корейском проливе заполонил внимание политической печати всего мира» — с этого начинается его статья «Разгром», а она посвящена Цусиме.

Читаю ее, поражаясь обилию сведений о бое. Ощущение таково, что автор в самом центре событий. Как бы из штаба, куда обязаны стекаться главные донесения, рапорты и сводки, черпает он подробное знание обстановки. Идут названия кораблей, фамилии флотских начальников, немало разных перипетий боя… Зримым становится все там происшедшее. Еще более зримым представляются под пером революционного стратега все последствия Цусимы и для флота, и для дальневосточной армии, и для всей России, в которой начинала взрываться под грохот неправедной войны революция.

«Аврора» не упомянута. А все-таки о ней тоже написано. Предполагаю, что когда авроровцы читали статью Ленина, то не раз подумывали: «О нас, все о нас, все о том, что перенесли и пережили!..»

Видно, что и в этой неповторимой особенности ленинской публицистики ее могучая сила воздействия. Он обобщает, а это становится близким каждому. Он рассказывает о частностях, но добивается всеобщности влияния на многие миллионы.

История, вновь повторю, щедра на самые, казалось бы, неожиданные совпадения. В день, когда загремели пушки Цусимы, выходит первый номер «Пролетария». Напомню, что это 14 мая 1905 года. А то, что именно «Пролетарий» через три с небольшим года отдаст свои страницы письму авроровцев, мы уже знаем.

Русско-японская война и предощущение революции все чаще овладевают помыслами Л. Н. Толстого.

1904 год. Из дневника за 18 июля дочери писателя Т. Л. Сухотиной-Толстой: «15-го убили бомбой министра внутренних дел Плеве. Трудно этому не радоваться.

Был у нас на днях спасшийся командир с погибшего „Петропавловска“ (Яковлев)»… (Речь идет о погибшем в бою против японского флота в марте 1904 года флагмане русского тихоокеанского флота броненосце, вместе с которым погибли адмирал С. О. Макаров, художник В. В. Верещагин и 640 человек команды.)

1905 год. Из «Яснополянских записок» секретаря Л. Толстого Душана Маковицкого о том, как узнал и как воспринял писатель поражение при Цусиме:

18 мая. «Л. Н. …попросил принести карты и при свече сам нашел место морского сражения. Потом ушел к себе в кабинет. Был подавленный, грустный».

19 мая. Л. Н. Толстому рассказывают: «…весь русский флот разбит, много судов потоплено и уничтожено. Рожественский в плену. Потоплен „Нахимов“». (На этом броненосце был племянник Софьи Андреевны. — В. О.)

25 мая. «Л. Н.: „Утром принес мне Илья Васильевич статейку из газеты о том, что Небогатову матросы не повиновались. Страшно, но хорошо“».

Еще важные свидетельства о настроениях писателя в этом году — начитавшись газетных сообщений о войне, произносит: «Какой это фальшивый, условный язык! Сколько я выиграл, не читая газет! Министр изволил то-то и то-то, государь распорядился так-то. Читаете статью и видите, что писавший ее совсем не верил в то, что писал, неестественный стиль. Человек портится. Я восемь месяцев не читал газет, мне так ясно их компромиссно-ложное писание».

Не читал, как признается, газет, но прочитал нелегально изданную статью В. И. Ленина «Против бойкота (Из заметок с.-д. публициста)». Она хранится в библиотеке Ясной Поляны. На ней личные пометки Л. Н. Толстого. Это, безусловно, значит, что его многое в статье по-особому заинтересовало…

…Очерк, как уже писал, проследит судьбы «Авроры» главным образом лишь по «Русским ведомостям» и по большевистской печати, однако упомяну еще о некоторых, благо, думаю, повод любопытен.

Центральная военно-морская библиотека в Ленинграде. Ищу по карточкам каталога то, чего не найти в Москве. На одной из них несколько странная для книгоописания запись — «Вырезки из газет». Название столь необычного сборника тем более заинтересовывает — «Цусимский бой». Не мешкая заказываю. По моим сведениям, ни одна из библиотек не имеет даже просто сводного списка газет, в которых можно вычитать о Цусиме. Ленинградский каталог сулит не просто облегчить розыск. Он готовое предлагает — вырезки. Сообразуясь с теорией вероятностей, ничуть не посомневался, что быть в них и про «Аврору».

Книга оказалась самодельной, что-то вроде альбома. Неведомые руки преаккуратнейшим образом поработали ножницами. До сотни, подсчитываю на глазок, собрано статей.

По переплету, на специальной вклеечке надпись. Она свидетельствует, что альбом — дар «музею при храме-памятнике морякам, погибшим в войну с Японией». Дата еще стояла — 15 марта 1914 года.

Кому же пришла заботливая идея собрать все это? Ни слова в ответ. Можно, правда, догадываться, что побеспокоилась мать лейтенанта А. В. Гирса, которому, к ее безутешному горю, выпала судьба закончить свою жизнь на броненосце «Орел». Это ощущение приходит, когда обнаруживаешь сразу три вклеенных в альбом газетных от ее имени объявления — сперва о гибели сына и панихиде, потом, когда доставили тело, потом о похоронах. Только жаль, что ни одного при вырезках названия газет не осталось. Догадываюсь, что часть из них — «Новое время».

Но какие бы там газеты ни были, а обнаружил, что многое сообщали в то трагическое время об «Авроре».

Всякое, однако, сообщали. И о том, что как-то проливало свет на отдельные причины поражения в войне. И о том, что мужествен и стоек был русский моряк.

Статья, к примеру, «Английская услуга японцам». Речь в ней о небоеспособности снарядов, не то закупленных у англичан, не то изготовленных по заморским рецептам, — эти детали не очень внятно изложены здесь. Выяснилась же непригодность снарядов еще до боя, при учебных стрельбах именно на «Авроре». Всполошиться бы, принять бы необходимые меры… Да никому, как явствует из статьи, дела не стало.

Другая публикация 18 апреля 1906 года. «Ответ г. Кладо и г. Варягу (Письмо в редакцию)». Писал его командир «Олега». Это оправдание в связи с критикой. От имени и своего корабля, и «Авроры» он объясняет, почему были вынуждаемы уйти в открытый океан под угрозой полного окружения и, следовательно, неминуемой гибели или плена.

Письмо, обращаясь уже не столько к прямым оппонентам, сколько явно за поддержкой к читающей публике, заканчивает на предельно высокой ноте: «Итак, казните нас, если угодно, за безумную храбрость, за преданность России, за служебный долг, за риск своими жизнями, за раны, кровь, увечья, но не за поражение и случайное спасение! В этом случае бранить нас непозволительно, вы не римляне, а мы не гладиаторы».

Выясняется, что Л. Толстой читал эту статью. Из нее он вынес, судя по запискам Д. Маковицкого, неприязнь к той части морского офицерства, что проявила в войне с Японией, как выразился писатель, «презрение к военной науке». Писатель многое знал о настроениях флотских. Получает даже письма от моряков. В тех же записках за 1905 год нахожу: «Два матроса из эскадры Рожественского писали Л. Н-чу…» Дальше выясняется, что они «отказались от военной службы». Не под влиянием ли Толстого и его статей?!

Листая эти вырезки, снова разохотился на газеты, снова втянулся в поиск напечатанного об «Авроре», хотя вроде бы уже и предостаточно, как бы говоря, стержневого для сюжета хроники материала. В битком набитых подшивками огромных старинных палисандрового дерева шкафах библиотеки углядел «Кронштадтский вестник». Вытащил подшивку с датой выпуска 1905 года…[20]

27 июля. Письмо с сразу же заинтересовавшим началом: «В редакцию газеты „Слово“ доставлено письмо одного из офицеров с крейсера „Аврора“, находящегося сейчас на Филиппинах, в Маниле.

Письмо это, как говорит названная газета, для печати не предназначалось…»

Что же в этом письме такого, что оно не предназначалось для печати?

Но, скажем, заранее, ничего таинственного или, что можно бы ожидать, разоблачительного, антиправительственного в письме не обнаружил.

Просто все объяснено редакцией: письмо личное, оно адресовано только и только жене (потому-то не для всеобщего чтения). Но какой-то ее родственнице показалась весточка из Манилы заслуживающей публичного внимания, и она передает ее журналистам.

Не содержалось в письме и каких-то особо ценных фактов для историков «Авроры» и Цусимы.

Восхищенным отношением к матросам — вот чем пуще всего подкупает офицерская эпистола жене: «Замечательное хладнокровие, находчивость и неустрашимость проявлял каждый матрос. Золотые люди и сердца! Покрытые ранами, кровью, матросы не оставляли своих мест, предпочитая умирать у орудий. Даже не шли на перевязки…»

…Заканчивался героический и одновременно страшный для «Авроры» год. Все реже писали о ней. Будничными на фоне того, что мы уже узнали о крейсере, стали скупые газетные сообщения о его стоянке в далеком заморье.

Кончилась война для отважного экипажа.

Но испытания на мужество, на этот раз революционное, продолжались. Одна из замечательных страниц истории крейсера — уже упомянутое обращение матросов в газету «Пролетарий».

Сентябрь 1908 года: авроровцы о себе

Сурово время. Первая русская революция захлебнулась в крови и идет на убыль. Реакция, не только российская, международная тоже, могла бы торжествовать. Ужасы дикого черносотенного террора: карательные экспедиции регулярных воинских частей, суды, как говорится, без суда и следствия, виселицы и расстрелы, переполненные тюрьмы, долгие изнурительные этапы на каторги… Газеты, еще совсем недавно «смело» кокетничающие своей либеральной оппозицией царизму, немы и слепы сейчас на этот счет. Узнал, например, что только четыре по всей стране рискнули напечатать статью «Не могу молчать» правдоискателя Толстого, потрясенного беспрерывными казнями.

Но возможно ли растоптать или по крайней мере умолчать народную мечту о свободе?!

Письмо авроровцев в большевистскую редакцию — это достойный пример настроениям тех, кто созревал для новых классовых схваток.

Вот отчего, так понимаю, руководимая Лениным газета сочла необходимым для своих российских и зарубежных читателей поместить эту полную взрывчатой пропагандистской силы горькую матросскую исповедь.

В муках и в горечи письмо.

«Пища была следующей: горячая вода и несколько пучков травы, которая придавала зелено-мутный цвет всей этой жидкости. Хлеб постоянно запирался, так как г. Федосеев (офицер, отвечающий за питание команды. — В. О.) выражался, что много-де жрете, и если ему команда говорила, что нужно же что-либо кушать, мы ведь не собаки, брошенные на произвол судьбы, чтобы помереть с голоду, — тогда г. Федосеев приказывал принести два мешка сухарей, от которых пыль идет, когда их несут, и весьма скверный запах».

Еще о своей жизни: «Доктор все болезни лечит касторкой. Протестующих сажает больными в карцер».

Немало говорится об отношении офицеров к нижним чинам: «Механик подпоручик Александров во время своего дежурства на вахте изнурял команду совсем бесполезной работой».

И чем сиятельней погоны, тем хуже: «Старший офицер капитан 2-го ранга г. Бутаков… первого встречного призывал к себе и бросал ему непонятные слова: „Кого ты должен защищать во время усмирения, если начальник находится вблизи тебя, а его окружают бунтовщики?“ …Если же он отвечает с запинанием, тогда г. Бутаков прибегает к мордобитию… Тащит нижнего чина в свою каюту, чтобы его поступки не вышли наружу, и там делает что ему угодно. Натешившись над ним вдоволь, делает ему строгий наказ: если ты скажешь слово, я тебя загоню туда, куда Макар телят не гонял».

Л. Н. Толстой знал о подобных ужасных условиях военной службы русских моряков. Д. Маковицкий в одной из своих записей за 1905 год сообщает о писателе: «…прочел вслух в „Русских ведомостях“ последние события. В Кронштадте из 22 тысяч матросов взбунтовалось 14 тысяч из-за червей в солонине. Отказались повиноваться начальству, устроили разгром и бросились на офицерское собрание. Офицеры ушли черным ходом… Прибыла пропасть войск с пулеметами. …Сообщения об аграрных бунтах…

— Кронштадтское дело ужасное. Это никогда еще подобного не было, — сказал Л. Н.».

Хочется еще раз отметить, что обращение авроровцев в «Пролетарий» совсем не только в одних лишь жалобах и в описаниях страданий. В нем и такие строчки: «Мы не можем перенести того издевательства…» Или: «И растут тут мысли ненависти к своему начальству».

Как не понять, что это выплескивается уже на самой грани взрыва протест (невольно вспоминается еще одна старая матросская поговорка: «Горе что море, и берегов не видно»). И взрыв грянул. Необычным по форме оказалось несогласие моряков с несправедливостью и беззаконием, царящими на флоте. Они решаются на политическую эмиграцию. «Аврора» находилась, о чем сказано в письме, в походе по чужеземным морям. Видно, что случилась стоянка в каком-то зарубежном порту. И ею успешно воспользовались…

Мужественные люди. Ясно и без пространных предположений, каково выпало им. Нетрудно догадаться, как складывалось начало новой жизни. Без средств к существованию, без крыши над головой и без работы, по крайней мере в первое время, без поддержки, без знакомств. Были, думаю, и полицейские придирки к беглецам без паспортов, и слежка, и еще обоснованная тревога, что могут разыскать, схватить, судить…

Все, бесспорно, испытали полной мерой. Но пишут: «И может быть, нас здесь встретит голодная смерть, то лучше мы ее перенесем, чем нам гибнуть от кровожадных опричников».

Полны сердца обоснованных обид. Только не вылиты обиды на самое святое для русского человека понятие — Родина. Родина не забыта. Это очень важно, чтобы понять, как мудро осознавали моряки свою гражданственную ответственность. Они явно догадывались, как можно при злонамеренном желании истолковать их поступок только так — мол, дезертирство, предательство, измена. Потому пишут: «Просим прощения перед своей родиной!» А дальше свою мысль выражают еще более ясно: «Долг службы перед своей дорогой родиной мы с человеческим достоинством выполним…»

Долг перед родиной… Каким же видят его авроровцы? Прямо это высказано: борьба! «Может быть, придется возвратиться на родину, но только для мщения за все прошлые истязания».

Они не подавлены разгромом революции. Есть такие понятия — исторический оптимизм и классовое чутье. Все это, как думаю, сполна проявляется в письме: «Больное место уже назревает, в скором времени прорвется… Шлем братский привет дорогой родине». Понятно, надеюсь, о чем с такой уверенной надеждой и решительностью пишут они, адресуясь в большевистский «Пролетарий».

Интересный и важный для истории «Авроры» документ сохранил «Пролетарий». Он самым значимым образом обогащает послужной список и без того, казалось бы, прославленного судна.

А неясности остаются. Так и напрашиваются один за другим вопросы. Кто, например, авторы письма? Оно, заметим, опубликовано без единой подписи (наверняка правила революционной конспирации сработали). Где и когда произошел побег? И другое было бы нужно знать — как дальше сложились судьбы смельчаков?

Как быть? Есть строго обозначенная тема — крейсер в зеркале газетных сообщений. Но не будут ли чрезмерными одно за другим отступления? Хочется убедить читателя, что нет. Если так, то в путь. Не зря говорено: чего не поищешь, того не сыщешь…

ЦГА ВМФ — предположения…

И книги, рассказывающие об «Авроре», и газетные, журнальные статьи ответов на вопросы не дали. Не нашел я в них никаких на этот счет подробностей или дополнительных сведений.

Друзья историки пришли на помощь. Они подсказывают, что надо обязательно обратиться в ЦГА ВМФ, так краткости ради столь сложно именуется Центральный государственный архив Военно-Морского Флота.

Он в Ленинграде. Обрисовывая суть дела, пишу туда, чтобы выяснить, смогут ли помочь. Смогли. Вскорости ответ, и не конвертиком, а в солидной толщины пакете, уже этим внушая, что помощь состоялась. Вскрыл пакет, и точно — обнаружил куда как важные извлечения из хранимых в Ленинграде документов. В них фамилии беглецов, название города, где решились они на это, дата.

Эх, чего уж тут скрывать, вспыхнуло в тот момент будоражащее ощущение, что состоялось открытие новой странички истории легендарного крейсера! Только радость эта быстро поутихла. Не случилось открытия. Вот он, урок всем поспешающим… Понял это, когда перечитывал и сопоставлял присланное с теми сведениями, что содержатся в письме, напечатанном в «Пролетарии».

Существенным вышло расхождение. В газете читаю, что покинуло корабль «более 20 человек». В архивном списке речь идет всего-то лишь о 12 матросах.

Что же дальше предпринять? Никак не хочется уходить от интересного, хотя и донельзя запутанного обстоятельства. Здесь все вроде бы совпадает — сам факт побега, год, когда это случилось, о чем мы чуть далее узнаем. Все, кроме одного, — числа беглецов.

Возникает единственное, пожалуй, возможное решение — выехать в Ленинград, чтобы самому посмотреть материалы в полном их виде, без извлечений и переложений. Вдруг в архиве кто-то нечаянно ошибся.

Нашлась как-то возможность, и выехал. Прихожу в архив. Невольно поднялось настроение, как только увидел это старинное здание. Узнаю в дирекции, что оно уже с проекта предназначено быть хранилищем бесценных для истории флота фондов. Сколько же их здесь, этих сокровищ?! А еще сразу же, с первых минут работы, прочувствовал по высшему разряду научную культуру и исконно ленинградское внимание и доброжелательность. Все условия к тому, чтобы искать, искать, искать…

Открытия не произошло и на этот раз. Самоличное знакомство с фондами «Авроры» за 1908 год тоже ничего не прояснило.

Подсчет числа матросов, покинувших «Аврору», так и оставался в разночтении. Где уж позабыть, как вышел из архива в полной растерянности. Видимо, надо прекращать работу. Однако есть еще надежда. Слабая, но есть. На читателей надежда: на их помощь, на то, что среди них найдутся те, кто сможет поспособствовать раскрытию неясностей.

Разве не может выйти, что хронику прочтет кто-то из потомков смелых моряков? Разве не может получиться так, что хранятся где-то по домашним архивам столь необходимые сведения об авроровцах-эмигрантах? Разве не передаются из поколения в поколение какие-то семейные, фамильные, как раньше выражались, хроники-воспоминания о дедах, а то и прадедах или о былых у родичей сослуживцах? Да мало ли как сохраняются «преданья старины глубокой»! А они не раз уже помогали самым разным открытиям и находкам в истории. Большим ли (малым на первый, однако, взгляд), но только в любом случае равно нужным и полезным. Как знать, если с помощью такого публичного призыва о содействии, о коллективных усилиях повезет. Как не найтись тогда новым фактам к рождению новых предположений…

Решаюсь внести свою лепту в такого рода предположения. В помощь будущим добровольцам предоставляю как основу для раздумий, для сопоставлений то, что выписал, когда работал в ЦГА ВМФ.

Итак, прочитаем то, что хранится в Ленинграде в книге приказов по крейсеру за 1908 год: «Дезертировавших в городе Стокгольме нижепоименованных нижних чинов в числе 12 человек исключить со всего довольствия с 21 июля…»

Кто же эти матросы? Увы, в приказе только фамилии, без каких-либо иных данных. Вчитываюсь в бумаги новой архивной папки. Она на столе — огромная, пухлая. В ней многотысячные списки нижних чинов Балтийского флота. Где самому справиться… Товарищи из архива берутся поспособствовать. Наверное, это настоящая профессиональная доблесть. Они умудряются найти и выписать все точные данные на беглецов-авроровцев. И я сейчас перечислю все то, что обнаружено: где, когда родились моряки и откуда были призваны на воинскую службу. Что, если действительно посчастливится и с помощью таких развернутых сведений по тем старым адресам все же разыщутся потомки смелых матросов. А коли сбудется, то отчего не появиться возможности узнать у них немалое о жизни, о последующих судьбах тех, кто в 1908 году стал политэмигрантом, и даже определенно выяснить, кто все-таки писал в «Пролетарий».

Лука Алексеевич Гончаренко, матрос 2-й статьи. Родился 18 октября 1881 года в селе Великий Истороп Лебединского уезда Харьковской губернии. Крестьянин. Призван в своем уезде 28 октября 1903 года. Интересная деталь в документах: назначен на «Аврору» из разряда штрафованных (так в тексте). За что наказан? Не по политическим ли мотивам?

Николай Федорович Дьяченко, машинист 2-й статьи. Родился в Херсоне в 1882 году. Призван здесь же 13 ноября 1904 года. Из мещан.

Григорий (он же по другому списку Георгий) Степанович Заболотный, кочегар. Родился 17 апреля 1885 года в деревне Головердовке Севериновской волости Одесского уезда Херсонской губернии. Крестьянин. Призван 1-м призывным участком Одесского уездного присутствия 24 октября 1906 года.

Карл Гендрикович Лятс (в других списках Ляц и даже Янц), ученик кочегара. Крестьянин. Жил до призыва в Уммельской волости Феллинского уезда Лифляндской губернии. Других сведений о нем не обнаружено.

Иван Алимпиевич Михеев, машинист 1-й статьи. Родился 19 января 1885 года в селе Картлей Потимско-Слободской волости Инсарского уезда Пензенской губернии. Крестьянин. Призван 30 октября 1906 года в своем уезде.

Иван (по другому списку Илья) Иванович Ребров, матрос 2-й статьи. Жил до призыва в Логовской волости Юрьевского уезда Лифляндской губернии.

Филипп Пименович Рудаков, кочегар. Родился 12 ноября 1884 года в Анатольевске Одесского уезда Херсонской губернии. Крестьянин. Призван 5-м призывным участком Одесского уездного присутствия 16 октября 1906 года.

Семей Иванович Федосеев, машинист 1-й статьи. Родился в 1884 году в селе Погосты Касимовского уезда Рязанской губернии. Крестьянин. Призван в своем уезде 1 ноября 1905 года.

Ефим Иосифович Фойченко (в другом списке Файченко), кочегар. Родился 19 января 1885 года в городе Овидиополе Одесского уезда Херсонской губернии. Из мещан. Призван в своем уезде 3 ноября 1906 года.

Кузьма (в других списках Козьма и Косьма) Васильевич Юшихин, матрос 1-й статьи. Родился 11 октября 1883 года в селе Щелканове Мещовского уезда Калужской губернии. Крестьянин. Призван 3-м призывным участком своего уезда 30 октября 1905 года.

Иван Иванович Якшин, ученик кочегара. Родился 13 апреля 1885 года в селе Кондаши Уломской волости Череповецкого уезда Новгородской губернии. Крестьянин. Призван 2-м призывным участком в своем уезде 23 октября 1906 года.

И Константин Долгополов, матрос 2-й статьи, о котором пока, к сожалению, ничего иного, кроме имени и фамилии, разыскать не удалось.

Сразу улавливаешь, когда прочитаешь все эти сведения, некую общность судеб. Лишь один из двенадцати горожанин, остальные — крестьяне. Четыре матроса — земляки, херсонцы. Почти все они, можно предполагать, если взяться судить по времени призыва, успели почувствовать еще до флота, как разгоралась в год их мобилизации революция.

Вот какими обнадеживающими данными для новых (с вероятной помощью читателей, как уже написал) изысканий одарили архивные фонды «Авроры».

Не зря говорят, что находка находку догоняет. Едва использовал список, как приносят другой свод документов и советуют, что и в нем возможно кое-что поискать по интересующему меня вопросу.

С вожделением после такого предисловия берусь за него. У этого самого свода, помимо современного архивного индекса, номер стародавнего прошлого — «Дело № 5». В папке не один десяток распоряжений и рапортов, донесений и запросов, писем, ответов на оные… Под ними подписи и корабельных офицеров, от вахтенных до командира крейсера, и высшего начальства из Петербурга. Старались, вижу, писари: щеголяли умением переписывать набело с поразительно старательным тщанием, без помарок и клякс (боже упаси!), ровными линиями, где лишь кокетливо бросаются в глаза лихие росчерки и витиеватые вензеля заглавных букв. Несколько бумаг выделяются. Они отпечатаны на пишущей машинке, выглядят совсем современно, если бы не яти и точечки над теми «i», где надобно было их ставить.

Еще более разжигает заманчивое поименование дела «О дезертирах и бежавших, о предании Суду, о дисциплинарных взысканиях и вся переписка, касающаяся судебного дела „Авроры“ за 1908 год». Уже само это название сулило все соответственные подробности, всю полноту дела, связанного с побегом. Здесь, уверяю себя, обязательно должна быть отгадка — более двадцати матросов сошло с «Авроры» в 1908 году или двенадцать.

В 1908 году в день своего 80-летия (28 августа) Л. Н. Толстой среди сотен и сотен приветствий получил адрес со словами благодарности за статью «Не могу молчать». Это, напомню, одна из самых резко антиправительственных его статей. Она вызвана смертными приговорами участникам революционных выступлений. Вот несколько из нее извлечений.

Пишет, адресуясь к тем, кого называет только так, а не иначе: «…вы, правительственные люди, начиная от низших палачей и до высших распорядителей их…»

Пишет, смело показывая, чего добились правители в этот послереволюционный период: «…нищета народа, лишенного первого, самого естественного права человеческого — пользования той землей, на которой он родился; …полмиллиона оторванных от доброй жизни мужиков, одетых в мундиры и обучаемых убийству… высылки людей из места в место… сотни тысяч голодных, блуждающих по России рабочих… сотни тысяч несчастных, мрущих от тифа, от цинги в недостающих для всех крепостях и тюрьмах… страдания матерей, жен, отцов изгнанных, запертых, повешенных… закапывание десятков, сотен расстреливаемых… виселицы с висящими на них женщинами и детьми, мужиками…»

Заключительные строки полны уничтожающего презрения к тем, кто учиняет аресты, тюрьмы, ссылки, казни: «…Вас боятся, как боятся ката-палача или дикого зверя. Вам льстят, потому что в душе презирают вас и ненавидят — и как ненавидят!..

Да, подумайте все вы, от высших до низших участников убийств…»

В этом же году Л. Н. Толстой публикует «Воспоминания о суде над солдатом». И здесь защита тех, кто набирался мужества восставать против жутких порядков, царящих в царской армии.

И еще знаменательный штрих отношения писателя к солдатской жизни. На этот раз — болгарского солдата. Из записей Д. Маковицкого за 9 июня 1908 года: «За чаем Л. Н. говорил, что получил письмо от Е. И. Попова из Болгарии, он посетил отказавшегося Досева в дисциплинарном батальоне». Нетрудно догадаться, что болгарский солдат решил отказаться от несения воинской службы, видимо, следуя идеям Толстого, как известно, поддерживавшего подобные поступки.

…Хождением по пустынным пространствам, без дорог и тропок, без карт и без ориентира представляются мне изыскания в архивах. Час за часом, день за днем бредешь в поисках земли обетованной, не зная, сбудется ли мечта выйти к цели. Никто не позаботился обозначить предупреждающий знак — напрасны, мол, путник, твои надежды… оставь их… не ты первый… Но идешь. Как бесконечные барханные валы документы, папки, дела. Преодолеваешь их, но по-прежнему чист горизонт. И вдруг что-то замаячило впереди. Не мираж ли? А если не мираж, но то, к чему устремлен… Вперед!..

Последний лист «Дела № 5». Не сбылось, признаюсь сразу, найти желанного ответа. И в этой папке обозначились вопреки ожиданию лишь только отрывочные детали все того же «побега 12», не больше. Цельной картины не было и здесь. Впрочем, детали эти, оставаясь деталями, все-таки расширяют узнанное. Благодаря им мы владеем уже не просто однозначным фактом, что случился побег, а наращиваем вокруг этого некоторые любопытные, как думаю, подробности.

Ловким получился уход с судна. Умело исчезли матросы, будто начисто растворились в большом городе. Разыскать их в дни стоянки в Стокгольмском порту не получилось.

«Аврора» вынуждена поднять якоря и двинуться в Россию без целой дюжины своих моряков. Попереживали, догадываюсь, господа офицеры. Немало, думаю, обсуждалось случившееся в матросских кубриках…

Дома к делу о побеге немедля подключаются высшие инстанции. И командование Балтийского флота, и министерское начальство, даже МИД. Дипломаты, например, шлют запрос к командиру крейсера — прислать фотографии беглецов и «описать подробно их приметы для предъявлений требований шведскому правительству».

А пока чиновная машина начинала разворачиваться, матросов всячески чернят. Видно, чтобы нагнать страху на команду. В одном из документов натыкаюсь на грязное обвинение «в промотании вещей казенного обмундирования». Уголовщина! Подразумевалось же не более того, что сошли матросы на берег в своей морской форме. Может, только не в обычной робе, а по случаю заграничного плавания в парадной. Но вскоре начальство поняло, что донельзя наивно обвинение в воровстве. Больше так не писали.

Тогда другое изобрели. Их в переписке все время именуют не иначе, как в самом первом приказе, — дезертирами.

На первый взгляд все вроде бы именно так: коли самовольно покидаешь военное судно, то, естественно, становишься по закону дезертиром. Что для царского закона политические мотивы… И, понятно, ждет беглецов на случай поимки предельно суровый приговор.

Однако, как оказалось, власти сподобились на столь тяжкое и обидное обвинение не только во имя буквалистского истолкования устава.

Несложен, да коварен замысел всеупрощающего поименования беглецов дезертирами. Это, как решили царские власти, должно облегчить процедуру переговоров о поимке и выдаче авроровцев. Оттого, очевидно, и стали настойчиво внушать шведской стороне, что матросы — дезертиры, что они вовсе не политэмигранты, а следовательно, их просьбы об убежище не имеют никакой формальной основы. Дезертиры, уголовники, мол, и все тут.

Но неожиданная осечка. Не вышло оклеветать. Не помогла формалистика. Акт политического протеста выдать за сугубо уголовное деяние оказалось сложно. МИД России, во всяком случае, не смог. Министерству пришлось посчитаться с позицией шведских дипломатов, которые в конце концов отклонили требования о розыске авроровцев. Наверное, повлияла общественная атмосфера, что была по тем временам в Швеции более либеральной, чем в самодержавной России.

В деле нахожу письмо российского генконсульства в Стокгольме. Оно направлено командиру крейсера с грифом «Конфиденциально».[21] В нем, несомненно, огорченное признание: «Бежавшие не подлежат выдаче как дезертиры». Так нехотя, вынужденно и лишь узким кругом посвященных (конфиденциально!), но приходится признать, что произошло не просто дезертирство.

Безусловно, что и большевистский «Пролетарий» самым значительным образом поспособствовал защите эмигрантов. Это так, если даже представить, что опубликованное письмо двадцати матросов не имеет отношения к «побегу 12». Все равно, как кажется мне, оно описывает сходные обстоятельства и своими куда как убедительными фактами о жизни и страданиях русского моряка не могло бы не обратить внимания зарубежного читателя. Поэтому нет особых сомнений, что публикация «Пролетария» укрепила общественное мнение Швеции в понимании истинного характера поступка команды «Авроры».

А кто все же обратился в «Пролетарий»? Не уйти от этой главной для нашего очерка темы. Наметим же канву для новых — коллективных с читателями — размышлений. Предположим, что корреспондентами стали те самые матросы, чьи имена сохранились для нас благодаря архиву. Но зачем тогда понадобилось сообщать в газету, что их числом больше?

Вдруг ответ, вернее, возможный путеводитель к возможному ответу, ниточка к поиску истины заключены в архивном фонде?..

Дело № 5. Увидел в нем письмо. Но странно, отчего оно здесь? На письме дата — «1907». Хорошо, что не пропустил и окинул взглядом сопровождающие его документы. Сразу наткнулся на слова «Стокгольм», «побег».

Письмо из столицы Швеции. Оно не выказывает примет особой грамотности. Разбираю подпись — А. Мещеряков. Но почему письмо заложили в архив «Авроры»? Ведь оно адресовано в далекую от берегов Балтики Тамбовскую губернию. Знать, никак не чаял тот, кто его писал, что не прочтут эту весточку родители и деревенская родня, что ее коварно перехватят и отправят для дознания.

Не очень велико письмо, но предостаточно горечи в нем: «А за это время многое пришлось пережить. Например, я был без работы четыре месяца». Не стал Мещеряков отчего-то вдаваться в подробности, только как не спросить, на какие деньги, к примеру, жил?

Еще строчки. Бесхитростно излагают они впечатления о Швеции. И прежде всего о том, что показалось автору таким непохожим на Россию, которую недавно покинул: «Здесь живут хорошо… Чистота приличная…»

Еще строчки. В их немногословии угадываю обстоятельность наблюденного зорким взглядом труженика: «…рабочему человеку приходится труднее, в несколько раз труднее…» С чем сравнивает, не пишет, но и так ясно, что не поверхностно воспринял этот русский рабочий человек новую страну.

И напоследок: «Очень скучаю».

Письмо ничего не проясняет, кто и что этот Мещеряков, очутившийся в Швеции. Даже о том, что имеет какое-то отношение к «Авроре» (наверное, все-таки недаром письмо в «Деле № 5»), ни слова, ни намека.

Но он, скажем твердо, настоящий авроровец. То, что это так, легко удостоверяют приложенные к письму сопроводительные бумаги.

Вот полный верноподданническоего рвения рапорт волостного начальника о том, кому предназначалось письмо и как было перехвачено. Был этот чин начальником Каменского волостного управления Тамбовского уезда. Здесь родина Мещерякова. Есть и всяческие пометки офицеров «Авроры». Из всего этого и становится ясным, что Алексей (таково его имя) Мещеряков, будучи матросом 2-й статьи, бежал с крейсера 20 июня 1907 года. Бежал удачно. Только спустя год обнаруживает себя, когда решился (не зря, видимо, строчка в письме «Очень скучаю») сообщить о себе родителям. К огорчению, больше никаких сведений о нем, о его дальнейшей жизни не обнаружил.

Мне отчего-то кажется, что совсем не зря занимаю внимание читателей этим рассказом. Получается, что мы знакомимся с предшественником того, что произошло летом 1908 года. И не подталкивает ли это к объяснению, как в конечном счете получилось, что в письме, напечатанном «Пролетарием», сообщается не о двенадцати, а о двадцати с лишним эмигрантах с крейсера?

Суть родившегося у меня объяснения в предположении (но что скажут по этому поводу историки?), что еще случались побеги. Сейчас доподлинно известны два факта эмиграции авроровцев, а это значит, что отныне в нашем подсчете 13 матросов. Но «Аврора» часто выходит в ту пору в далекие плавания и, следовательно, часто швартуется у причалов многих зарубежных городов. Все это, конечно же, облегчает самым непокорным морякам, еще живущим отсветами недавней революции, возможность эмиграции. Надо знать, что подобные поступки становились тогда на флоте едва ли не повсеместным явлением. Остался в Румынии, вспомним, весь экипаж «Потемкина». В 1908 году, подчеркнем эту дату, покидает крейсер «Диана» почти вся ее машинная команда. Чуть позже отмечены побеги с известных для нашей истории военных кораблей «Цесаревич» и «Синоп», с канонерки «Черноморец».

В такой вот связи, как мне показалось, вовсе не следует отказываться от предположения, что на «Авроре» еще случалась эмиграция.

И отчего бы не могло тогда сбыться, что оставшиеся на чужбине люди — как раз тем самым числом «более 20» — разыскали друг друга?

Как много значит теперь продолжить работу в архивах, провести другие изыскания по истории «Авроры»! Версия намечена. Кто заранее поручится, что она не лишена некоторой своей логики? Только нужно искать новые для ее подтверждения примеры и факты. Может быть, эта работа будет под силу ленинградским студентам-историкам? В добрый им час!

Отчего избран адрес: Женева

Не мыслю себе, что всего лишь результатом некой случайности явилось, что группа авроровцев сочла единственно возможным делом адресоваться в большевистскую газету.

Но каким образом узнали о большевиках, о «Пролетарии», о том, что редакция располагалась в Женеве? Нет, к сожалению, воспоминаний очевидцев, и попробуй посему спустя многие десятилетия сыскать правильный ответ.

Разное приходит на ум. Может быть, среди беглецов был большевик или люди, активно сочувствующие большевикам. Может, когда эмигрировали, вышла им встреча с представителем партии, тоже эмигрантом. Впрочем, может, и так получилось, что в самом деле случайно попал им в руки какой-либо номер этой газеты и увидели матросы, как защищает она интересы угнетаемых и обездоленных… По-всякому, естественно, могло сложиться.

Нам другое — главное! — понятно в объяснении. Ответ, если не вдаваться в неведомые пока подробности, в том, что лучшие представители команды так или иначе были причастны к революционным событиям и, следовательно, не могли не знать о большевистской партии и ее политике.

…Середина 1905 года. Манила, куда заходит и где швартуется истерзанный боем у Цусимы крейсер.

Если попытаться глазами командира посмотреть на настроение экипажа, то все вроде бы складывалось как нельзя хорошо. Ужасы войны позади. Почти все корабли погибли или находятся в японском плену, а «Аврора» с честью вышла из боя. Матросы отныне должны бы иначе относиться к офицерам: все они без различия чинов плечом к плечу только что сражались с врагом, а смерть и раны погон не выделяют. Тишина наступила. Ремонт в условиях спокойной стоянки. Экзотика новых земель — Филиппины. А там после ремонта и долгожданное возвращение к родным берегам обещано…

На самом деле все вдруг неожиданно пошло по-другому — вкривь и вкось.

Команда взбунтовалась.

На мачте взвился набором морских флажков международный сигнал «На корабле бунт». Повод к волнениям — недоброкачественная пища и самодурство, или коварный расчет? — офицеров, которые не дали команде письма, доставленные из России. Было, наверное, в них такое, что смущало начальство.

Однако, о чем вычитал в книгах об «Авроре», причиной взрыва стали отнюдь не только отвратная пища и притеснения офицеров. И сюда, на интернированный за тридевять морей корабль, донеслись, как выясняется, вести о грядущей в России революционной буре. Не удалось скрыть. И матросы заволновались, потому как не могли остаться в стороне. События на родине еще более подогрели их недовольство порядками на крейсере.

Как раз в это время, в начале июня 1905 года, как свидетельствует Д. Маковицкий, Л. Н. Толстой произносит: «Война будет иметь великие последствия. Не изменением форм правления, но в думах людей…» Еще его слова: «На полях Маньчжурии пролитая кровь вопит о низвержении династии».

Новые записи: 15 июня — «Л. Н. получил почту из Тулы. Читал нам вслух описание бунта на „Потемкине“ (восстание на броненосце „Потемкин“. — В. О.)… и брошюру Хилкова о том, как народу свергнуть правительство и забрать землю»;

19 октября, через два дня после опубликования царского манифеста о введении конституции, — «Л. Н. давно говорил, что революция на достижении конституции не остановится»; 14 ноября — «…сегодня в газетах сообщение о матросских беспорядках в Севастополе. Туда посланы войска из Одессы.

Л. Н.: Этого, чтобы войска не повиновались, при прежних революциях не бывало. Это черта русской революции».

С трудом удалось пригасить пожар на крейсере. Даже американское портовое начальство прибыло. На расправу по полной уставной мере в чужом порту пойти не решились. Возмездие пришло по возвращении на Балтику, в Либаву. Одни попадают под суд и по его приговору отданы в штрафные команды. Другие — это явно чтобы разом погасить очаги смуты и «оздоровить» экипаж — расписаны решением командования по иным кораблям. Закончившие срок службы отправлены домой по этапу (!).

Только тщетными оказались все такие старания властей.

Воспоминания, архивы сохраняют немало на этот счет свидетельств. «Аврора» становится учебным судном. Его команда по своему социальному составу сильно меняется. Меньше стало рядовых. Основой экипажа становятся гардемарины и кадеты Морского корпуса, будущие офицеры. И другое возьмем в серьезное внимание. Пошли почти без перерывов дальние и сверхдальние походы. Крейсер бороздит Северное и Средиземное моря, режет волны Атлантики и Индийского океана, вновь посещает Дальний Восток… Месяцами вдали от прямого, выражаясь языком того давнего прошлого, крамольного влияния. Надежная, что и говорить, изоляция, отделение от всего, что происходит в России.

Тем не менее по-прежнему находятся на «Авроре» люди, способные на революционную агитацию. Вот несколько примеров.

Донос из Ростова. Уездный воинский начальник предупреждает, что новобранец, зачисленный на крейсер, поддерживал связи с местной группой РСДРП.

Еще свидетельство. В рапорте помощника командира Балтийского флотского экипажа указано: один из матросов «Авроры» до призыва участвовал в рабочих стачках 1905 года.

Начало 1907 года. Кронштадт. Среди моряков и рабочих этой военно-морской базы активную работу по заданию Петербургского комитета партии ведет посланец крейсера Р. Карпович. Чуть позже он арестован. Известна еще одна фамилия большевика, которому довелось вести на «Авроре» революционную пропаганду, распространять листовки и прокламации. Это Иван Круглов, в прошлом моряк торгового флота.

Теперь вполне, надеюсь, понятно, каким духом «начинены» те, кто служил на судне и в годы революции 1905 года, и сразу же после нее. Сейчас намного легче объяснить, почему матросы могли бы знать о большевистской партии из первых, как говорится, рук, а коли так, то почему обращаются со своим письмом по единственно точному для себя адресу — в «Пролетарий». Газета этой партии для них кровно родная!

Только слово…

Она и была — по всем причинам — родной для передовой части русского флота.

Большевистская печать отвечала классовым интересам каждого нового мобилизованного пополнения, одетого теперь надолго, на многие годы в черные бушлаты. И рабочих, а их большинство на военных кораблях. И крестьян, которые там быстро политически прозревали и созревали.

Она учила видеть врага — внутреннего — не в своих поднимающихся на борьбу братьях по классу, как вдалбливали армии уставы.

Она помогала им избирать наиболее правильные цели в борьбе и искать верных союзников, учила разбираться в хитросплетениях звонких речей и лозунгов, на которые так щедры различные чуждые трудящимся партии и группы.

Одновременно она кровно родная тем, что, как ни одна другая, часто и заботливо писала о муках и мытарствах матросов и упрямо, твердо, последовательно защищала их интересы.

В. И. Ленин, большевистские газеты и военный флот. Прикоснемся к этой теме. Даже в самом сверхкратком изложении это новое отступление позволит лучше понять, отчего авроровцы обратились в «Пролетарий».

Десятки и десятки своих статей об армии и флоте передает Ленин для опубликования в прессе еще до 1917 года. Его познания военного дела обширны и глубоки. Потому совсем неудивительно, что и в часы руководства вооруженным Октябрьским восстанием, и в годы гражданской войны он проявляет поистине блестящий талант военного стратега.

Когда прочитываешь эти работы, поражаешься их, без преувеличения говоря, энциклопедической широте. В них многое. И остроразоблачительная критика каторжной солдатчины с суровым приговором виновникам тому: царскому строю и оторванной от народа офицерской касте. И до деталей разработанная программа работы партии среди солдат и матросов. И обнародуемая радость, что все чаще и чаще примыкают забитые «нижние чины» к восставшему рабочему классу. И обобщение боевого и политического опыта тех частей и кораблей, что подняли оружие против истинного внутреннего врага — царизма. И сокровищница ценных советов: как сражаться за свободу, какую цель держать, за что бороться…

Военно-революционная доктрина большевиков — сколь же основополагающе много отдал ее созданию Ленин!

Его статья 1901 года «Отдача в солдаты 183-х студентов». Вероятно, она первое прикосновение Ленина к теме армии. Но как прикоснулся! В ней далеко вдаль, в будущее направленное предсказание: «Полная беззащитность солдата из крестьян или рабочих, попирание человеческого достоинства, вымогательство, битье, битье и битье… Не будет ли школа русской военной службы военной школой для революции?»

А сколь велики заслуги перед революционным воспитанием флота созданных и редактируемых лично Лениным газет! Задолго готовилась революция. Газеты же становились мобилизационными пунктами…

Газета «Вперед». Нелегальный для России орган большевиков в Женеве. Она выходит с декабря 1904 года по май следующего. Это предгрозовое время первой революции. И еще начало русско-японской войны. Кстати сказать, как раз в эти месяцы комплектуется на Балтике эскадра для посылки на Дальний Восток, а в ее состав войдет, напомню, «Аврора».

И вот в первом номере ленинская статья «Самодержавие и пролетариат». Она вся пронизана духом приближающейся революции. В ней слилось предвидение социальных битв с тщательным учетом хода и последствий начавшейся войны.

Особо хочется отметить, особо хочется подчеркнуть такой чисто военный вывод: «Лучшая часть русского флота уже истреблена, положение Порт-Артура безнадежно, идущая к нему на помощь эскадра (речь идет о кораблях адмиралов Рожественского и Небогатова. — В. О.), не имеет ни малейших шансов не то что на успех, но даже на то, чтобы дойти до места назначения…»

Безукоризненно точное предсказание. История опережена предвидением — военно-стратегическим — Ленина на пять месяцев!

Но есть важнейшее продолжение — на этот раз политико-стратегическое: «Военный крах неизбежен, а вместе с ним неизбежно и удесятерение недовольства, брожения и возмущения. …В этот момент пролетариат поднимется во главе восстания…» Тоже с удивительной верностью сбылось.

Следующий выпуск этой же газеты — статья «Падение Порт-Артура». Отметим, что упоминается эскадра, движущаяся навстречу японцам. Ей, как выразился В. И. Ленин, «…остается только позорно вернуться вспять, после бесполезной затраты новых миллионов».

Четвертый номер. Снова статья Ленина — «Начало революции в России». Он с удовлетворением подмечает и высоко оценивает, что в кипящее русло событий 1905 года начало вливаться серьезное пополнение — военные моряки.

Другие авторы и корреспонденты «Вперед» также отдают свое перо агитации и пропаганде среди солдат и матросов.

На смену «Вперед» приходит «Пролетарий». По-прежнему велико и зорко внимание большевиков к флоту. Читаю второй его номер. Вижу в нем письмо матросов. И сразу же оживает в памяти письмо авроровцев. Теперь убедился, что редакция уделяет такой теме (вспомним о словах Ленина 1901 года: «Полная беззащитность… попирание человеческого достоинства») постоянное внимание. Это послание моряков из Николаева о зверствах офицеров, о непригодной пище, о непереносимых условиях службы. Замечаю здесь же статью о войне с Японией.

Третий номер — убедительный пример настоящей последовательности! — ленинская статья «Разгром». Я уже упоминал о ней.

И в других выпусках непрекращающейся чередой одна за другой заметки, статьи, письма о флоте, в том числе неоднократно о восстании на «Потемкине».

«Пролетарий» очень хорошо осведомлен о том, как обстояли дела на Балтике, где «прописан» крейсер. Почти подряд в нескольких газетах подробно рассказывается, например, что происходит формирование эскадры для посылки на войну с Японией. Невольно вычленяешь такое сообщение (это восьмой номер «Пролетария»): «Состав команды внушал самые серьезные опасения еще в то время, когда она стояла в казармах в Либаве. …Они уже были в достаточной мере „заражены“ революционной пропагандой». И мы знаем, как проявилось это на борту «Авроры» во время ее стоянки в Маниле.

Подсчитываю, что только в одном 1905 году В. И. Ленин публикует в «Пролетарии» больше 10 своих статей, в которых так или иначе рассматривает политическое состояние военно-морских сил России (Балтийского флота, естественно, тоже) и их начинающееся участие в революции…

Трудно удержаться от того, чтобы не отметить любопытнейшую деталь в интересе Л. Н. Толстого к одному из тех событий, которое в конечном счете связано с В. И. Лениным.

В записках Д. Маковицкого за 16 сентября 1908 года можно прочитать о такой реплике писателя: «Л. Н.: Горький пишет в газетах, просит посылать ему материал о революции 1905 г.».

За этой фразой многое.

Горький действительно опубликовал в нескольких российских газетах письмо-обращение, в котором просил о присылке «газет эпохи революции и материалов к ее истории». Адрес, казалось бы, совсем невинен — «Женева, библиотека Г. А. Куклина». Но будем знать, что именно здесь место сборов большевиков-эмигрантов, возглавляемых В. И. Лениным.

Но почему вдруг именно М. Горький инициатор?

Эта, обратившая внимание Толстого, публикация — результат выполнения Горьким адресованного ему письменного поручения В. И. Ленина.

Сейчас, когда, уверен, многое прояснилось в отношении большевистской печати к флоту, вернемся к рассказу о самом крейсере.

Есть интереснейшее продолжение тому, что мы, остановившись на фактах 1908 года, узнали о его команде.

Постоянно мятежен корабль.

И эти традиции непоколебимы. Ничем не сломить авроровцев. Ни, как мы помним, арестами и судами, ни переформированием экипажа, ни дальними плаваниями…

1910 год. «Беспокойство вызывает почти вся команда, так как большинство нижних чинов — из рабочих, а не хлебопашцев». Это из донесения командира «Авроры». Отдадим должное его проницательности.

Рапорту дан, вестимо, надлежащий ход. Самим не справиться. Без промедлений начинаются обыски. Обнаружено, что есть переписка с заграницей (и это-то у матросов!). Найдены революционные издания. В судебных материалах можно вычитать, что среди иных «Брошюра „Николай Палкин“ гр. Л. Толстого. Берлинское издание 1900 года».

Что же могло, давайте предположим, заинтересовать авроровцев в этой совсем небольшой статье и что напугать власти?

Толстой начинает ее с изложения воспоминаний одного 95-летнего старца о былой своей солдатчине: «Как вспомнишь, так и жутко станет».

Далее вывод, прямо обращенный из прошлого в настоящее, из солдатчины при Александре к солдатчине при Николае: «Не нужно иметь особой проницательности, чтобы видеть, что в наше время все то же, и что наше время полно теми же ужасами, теми пытками, которые для следующих поколений будут так же удивительны по своей жестокости, и нелепости».

Обличения этой жестокости и нелепости поразительно смелы — «…тысячи сидят по крепостям, или сводятся с ума одиночными заключениями. Миллионы народа гибнут физически и нравственно в рабстве у фабрикантов. Сотни тысяч людей каждую осень отбираются от семей, от молодых жен, приучаются к убийству…».

Вот что было прочитано авроровцами в статье мятежного писателя. Вот что стало причиной следствия.

Окончено следствие — и суд. Жесток обвинительный акт. В нем установление, что происходит самое страшное для власть имущих: «…Образовался кружок. Цель этого кружка — подготовить матросов к вооруженному восстанию».

Многого, оказывается, не знал, не ведал командир крейсера. Его беспокоило нечто вообще. Команда же готовила себя к восстанию…

1911 год.[22] Стоянка «Авроры» во французском порту Шербур, где один из матросов — и можно догадываться, что вовсе не по случайному стечению обстоятельств, — связывается с русскими эмигрантами в Париже. Все думалось, сколько же пришлось этому смельчаку преодолеть… В конечном счете он появляется на борту своего корабля с журналами и книгами, «…в коих заключались статьи, возбуждающие к бунту против верховной власти и к ниспровержению». Так столь красноречивым слогом описал содержание «нелегальщины» в своем приговоре впоследствии царский суд. Но есть у всей этой увлекательной и значительной для биографии корабля истории очень и очень важное продолжение! С В. И. Лениным оно — напрямую! — связано…

1912 год. Сумеречное, как известно, время. У власти черносотенцы. Разброд в среде интеллигенции. Открытый оппортунизм меньшевиков. Но — одновременно — и обнадеживающие признаки оживления в массах, и нарастание новых революционных настроений.

«А в Балтийском флоте кипит!.. Настроение у матросов боевое». Так восхищенно делится в 1912 году с Максимом Горьким своими впечатлениями В. И. Ленин.

Узнал о такой обстановке из первых, как говорится, рук — от матросского посланца. О прямых связях В. И. Ленина с флотом можно узнать из продолжения письма: «…У меня был в Париже (между нами) специальный делегат, посланный собранием матросов и социал-демократов…»

Он, как видим, пристально следит за предгрозовыми зарницами, что все чаще и чаще стали вспыхивать здесь. И как же не сообщить с превеликой гордостью за крейсер, что мимо В. И. Ленина не прошла вновь мятежная, хотя одновременно пока еще политически сложная судьба авроровцев!

В тот год некоторые газеты все-таки осмелились рассказать о суде над моряками-подпольщиками, на котором среди многого иного немаловажным обвинением предстала та самая история, что случилась в Шербуре.

Ленину становятся известны эти газетные сообщения, и он немедленно откликается: «В Балтийском флоте. На 16-е июля назначено слушание в военно-морском суде кронштадтского порта дела о 65 матросах учебного судна „Двина“, крейсера „Аврора“ (выделено мною. — В. О.) и броненосца „Слава“. В октябристскую газету „Голос Москвы“ телефонировали из С.-Петербурга от 3-го июля, что в городе много говорят об этом громком процессе. Обвиняются эти 65 матросов, как говорят, в принадлежности к партии социалистов-революционеров и „в принадлежности к тайному сообществу, разрешавшему вопросы о явном восстании и убийстве начальников-офицеров“». Все это опубликовано в его статье «Восстания в армии и во флоте».

Так в работах вождя партии появилось слово «Аврора»! Так большевистская печать, сейчас это «Рабочая газета», вышедшая 30 июня 1912 года, а ею руководил В. И. Ленин в Париже, во второй уже раз пишет о крейсере.

До Октября 1917 года, до памятного участия «Авроры» в революции, оставалось чуть больше пяти лет…

Но продолжим нашу летопись. 1914 год. На борт судна тайно приносят «Мать» Горького.

1915 год. Война…[23] Налицо признаки революционной обстановки в стране. Флот по-прежнему, если так можно выразиться, высоковольтный аккумулятор предстоящих классовых потрясений. Большевики усиливают свою работу среди тех, кто мобилизован на бойню с Германией.

«Аврора». Она не в стороне. В команде несколько большевиков. На крейсере создается подпольный революционный кружок.

1916 год. В руки авроровцев попадает печатная листовка Кронштадтской военной организации РСДРП(б). Ее прочитывают на сходке. В ней слова: «…Мы — плоть от плоти и кость от кости народной! Наше место в рядах народа. Вместе с рабочими должны мы готовиться к решительному натиску против шайки насильников, грабящих страну и толкающих все человечество в пропасть. Сметая всех насильников и угнетателей, проложим мы дорогу к вечному миру и свободе. Так дружно, товарищи, за дело!

Долой преступную войну! Долой монархию! Да здравствует вторая российская революция!»

К решительному натиску… Таков призыв.

…Большевики с помощью печатного слова создавали для будущих революционных армий необыкновенный арсенал. У большевиков не могло быть до победы, до завоевания государственной власти ни крепостей, ни оружейных заводов. Оружием могло быть только слово. И оно стало таковым. Ему верили и за ним убежденно шли. Оттого и была революция всесильной.

1917-й наступил…

Вахтенные часы истории упрямо вели время к решительной замене обветшалого, как и весь старый строй, флага на новый, красный.

«Правда» — канун Октября

Февраль… Буржуазия воспользовалась победой поднявшегося народа.

Все, вспомним, пережили большевики с февраля — успехи и отступления, период двоевластия и подполье, но, несмотря на зигзаги развития, упорно и терпеливо собирали верные силы.

Компас «Авроры»… Куда в этой буре нацелены его стрелки?

1 апреля, Петроград, «Правда». В этот день, легко представить, команда с особым рвением расхватывала газету. Все, надеюсь, читали — и те, кто за большевиков, и те, кто против: офицеры, эсеры с меньшевиствующими элементами и даже, наверное, те, кто пока еще не очень-то охотник до политики.

Обращение авроровцев в «Правде»!

Названо оно кратко и, может быть, по этой причине выглядит так внушительно, словно от всего флота написано, — «Резолюция моряков».

В открытую выразили матросы свои чувства. И думать нечего, что явно не случайно обнародована «Правдой» резолюция. Для читателей-единомышленников, как чувствую, в поддержку и в осознание, что прибавилось сил. И, надо полагать, к сведению врагов, как недвусмысленное предупреждение.

Что ж, по-настоящему великая честь оказана. В третий раз случается, что всенародно звучит с помощью большевистской редакции твердое слово «Авроры». Как же забыть заключительные строчки еще того, первого в «Пролетарии» письма: «Больное место уже назревает, в скором времени прорвется…» Девять лет ждали.

Три очень примечательных для 17-летней биографии крейсера факта сложились. Но, согласитесь, примечательно это далеко не только самим по себе подсчетом, что трижды.

Так написал сознательно. Это оттого, что не все однозначно развивалось и складывалось даже на борту давно, как мы знаем, бунтарской «Авроры». Есть давнее крылатое выражение, что не всегда применима в политике арифметика с ее простейшими правилами сложения и вычитания. Чтобы решиться на открытое обращение в «Правду», команде, бесспорно, многое пришлось переосмыслить и многое дано было преодолеть. А это уже законы политической алгебры.

Конечно, крейсер за революцию. Недаром уже 27 февраля, в день — первый — падения монархии, на его фок-мачте дерзновенно поднят красный флаг. Создается здесь судовой комитет — опять же первый на флоте.

Но никак не хочется ничего упрощать.

Мала большевистская прослойка. На судне больше пятисот человек, а большевиков пока единицы.

И после февраля командуют прежние офицеры.

Ощутимо — и сильно — влияние эсеров (особенно) и меньшевиков.

Кружат горячие морские души внезапно нахлынувшие и не виданные никогда доселе, еще не успевшие пожухнуть хмельные приметы буржуазной революции — красные банты, изобилие речей и митингов, посулы свобод и равноправия…

Только с каждым новым днем отрезвляет настроение пролетарский Петроград. Заметим, что «Аврора» теперь накрепко связана с рабочими. Она пришвартована на много месяцев для ремонта к причалам Франко-Русского завода. Последствия не заставили себя ждать…

Без всяких утаек приносится и читается «Правда». Устанавливается связь с Военным комитетом ЦК.

Приезжают на крейсер М. И. Калинин, Н. И. Подвойский и другие видные деятели единственно по-настоящему революционной партии.

Вопреки эсерам и меньшевикам принята резолюция доверия и поддержки линии большевиков в Петроградском Совете…

Да, не вышло увести корабль в гавань оппортунистических партий, обрубить, как, наверное, выразились бы моряки, швартовы, связывающие с пролетариатом.

Об этом и сообщает 1 апреля печатная трибуна партии.

Хочется сохранить в доподлинности дух того времени. Поэтому приведу несколько выдержек из опубликованного в тот день решения митинга:

«Команда крейсера „Аврора“, выслушав доклад представителя Р. С.-Д. Р. П. …

…Товарищи рабочие, команда „Авроры“ вполне доверяет рабочему классу в деле борьбы за народовластие, будучи уверена, что рабочие в столь тяжелое для страны время окажутся на высоте гражданского долга, в борьбе за свободу и землю.

Рабочий класс может всегда рассчитывать на поддержку революционного флота в борьбе с врагами внутри и извне.

…К скорейшему окончанию братоубийственной войны на основе мира без аннексий, контрибуций и свободного самоопределения всех народов».

Ленинские, это сразу нетрудно уловить, лозунги.

Есть и такое в резолюции: «…Протестует против гнусных наветов буржуазной прессы на рабочий класс». Читающая, хочется добавить, команда.

Между прочим, в этом же номере печатается стихотворение Демьяна Бедного. Названо оно «Братьям». Прочтешь его и еще лучше понимаешь, почему большевикам было очень необходимо распространить слово «Авроры» о верности рабочему классу:

Стихи, безусловно, нескрываемо-обнаженный агитационный прием — зарифмованный лозунг. Их появление, сразу догадываешься, рождено острыми политическими обстоятельствами.

Учащается с каждым новым днем революционный пульс «Авроры».

3 апреля. Возвращение В. И. Ленина из эмиграции. Его Апрельские тезисы и речь с броневика — призыв на продолжение революции. Авроровцы тоже встречали его на Финляндском вокзале и, прекрасно понимаю, восприняли в те минуты главный для себя урок ленинской стратегии и тактики.

Как интересно случилось! К морякам прежде всего обратился он, едва лишь ступил из вагона, еще до того, как был поднят руками встречающих на броневик. Эта его небольшая речь сохранилась для нас воспоминаниями В. Д. Бонч-Бруевича.

— Матросы, товарищи, приветствуя вас…

С этого начал, всмотревшись в лица матросского почетного караула.

Продолжил и закончил так:

— Матросы, товарищи, нам нужно бороться за революцию, бороться до конца, до полной победы пролетариата. Да здравствует всемирная социалистическая революция!

Теперь он снова возглавил редакцию газеты «Правда». 5 апреля утром приходит в редакцию.

Листаю подшивку. Повезет ли на новые находки, увижу ли еще имя крейсера в газете? Повезло — и еще как — хотя всего пять дней минуло, как была уже публикация.

6 апреля. На второй странице издали заметный призыв, шапка, как часто в наши дни выражаются газетчики, «Единение солдат и рабочих».

Знать, крайне злободневен призыв, коли редактор и редакция, готовя номер, останавливаются именно на нем. И действительно неспроста. А это легко уяснить, если прочитать воспоминания петроградского рабочего В. И. Кондакова. Они очень здесь кстати будут.

«Помню, как Владимир Ильич разоблачил клевету буржуазной печати, стремившейся натравить солдат на рабочих. Вынув из кармана буржуазную газетку, Ильич сказал:

— Послушайте, что они пишут: „Солдат сидит в окопах 24 часа, а рабочий сколько работает?“

Газета печатала лживый вымысел о том, что якобы рабочие умышленно снижают производительность труда, не дают фронту необходимого вооружения и снаряжения, и этим, мол, объясняются поражения на фронте.

Ильич разъяснил истинный смысл подобных провокаций, рассчитанных на то, чтобы поссорить рабочих и солдат…».

Чуть позже Ленин пишет специальную на этот счет статью. В ней будет ответ на заявление о целях войны лидера кадетов и министра Милюкова. Вождь партии и народа находит верный адресат для своего обращения: «Товарищи рабочие и солдаты!.. Заявите, что вы не желаете умирать во имя тайных конвенций (договоров), заключенных царем Николаем II и остающихся священными для Милюкова».

«Правда», как теперь ясно (напомню о номере за 1 апреля), твердо верна насущной теме.

Под той самой шапкой, о которой упомянул, в густо заселенной заметками и письмами странице, все собою лозунгово прямо сообщая, заголовок «Присоединение матросов крейсера „Аврора“ к революционному народу».

Да, «Аврора» с письмом — очередным в большевистской газете — ее матросов. Знакомлюсь с ним, но не сразу понимаю, была ли столь уж особая необходимость его печатать. Письмо — это рассказ не более чем о том, что произошло на корабле в самый последний для русского царя день.

Казалось бы, далеки февральские события от апреля. Совсем другое время, совсем другие цели в политике, совсем за другое идет борьба. Но это только на первый взгляд. Прошлое, оказывается, стреляло в будущее прямой, скажем так, наводкой… И «Правда» (а ведь Ленин именно в этот день выпустил в свет первый после приезда ее номер при личном участии) разглядела в матросском письме живо и остро бьющийся смысл.

«Нашей команде было поручено старыми властями охранять Франко-Русский завод…» С этого начинается письмо.

Сразу же вопрос — а почему? Разве не хватало на заводе своей внутренней охраны или полицейских? Чтобы разобраться, припоминаю, писали ли что-либо по этому поводу ветераны. Писали, Александр Неволин, его дважды переизданная книга воспоминаний «Авроровцы»… В ней и нахожу все необходимые разъяснения.

Завод постоянно бастует. Потому-то властями решено превратить ремонтируемый корабль как бы в полицейский участок. 26 февраля. Рабочие, о чем рассказывает старый моряк, агитируют команду присоединиться к стачке. Но делегаты арестованы, а матросы под благовидным предлогом разоружены.

Читаю книгу и сразу понимаю, как все тогда на крейсере накалилось. Одной лишь искры, оказывается, потребовалось, чтобы вспыхнуло. Арестованных пытаются отбить… выстрелы по безоружным авроровцам… кровь… судно оцеплено двумя батальонами пехотинцев. Но завод не успокаивается. Поутру снова толпа рабочих.

Если хотим узнать, как дальше пошло, продолжим чтение письма авроровцев:

«…Стали кричать нам: „Братья, присоединяйтесь!“ Мы стали их звать на корабль. Они пришли, и мы вместе с ними взяли оружие[24] и отобрали револьверы у офицеров. Потом взяли пулеметы и поместили их на автомобилях, стоящих в гараже Франко-Русского завода. Вооруженные матросы двинулись по Морской улице, приветствуемые толпой…»

Теперь, безусловно, все отчетливо ясно, почему печатается заметка о самом первом дне Февральской революции. Это с опорой на настроения флота развивается и пропагандируется ленинская мысль о единстве рабочих и солдат. Мобилизующий смысл письма очевиден.

Отметим попутно то, что это уже четвертая публикация авроровцев в большевистской прессе.

Дальше больше: команда, чем ближе к Октябрю, тем сильнее испытывает революционизирующее влияние партии.

Самым значительным образом действуют на авроровцев непосредственные встречи с В. И. Лениным. Их, как сообщается в воспоминаниях, было несколько. Причем не только на Финляндском вокзале, но и среди других на Франко-Русском заводе, когда стоял там крейсер на ремонте.

12 мая это произошло. Сутью своей встреча хорошо запомнилась одному из авроровцев — Д. Ващуку: «Просто и ясно изложил Ленин взгляды на войну и Временное правительство. Он наглядно обрисовал путь борьбы рабочего класса в союзе с деревенской беднотой и революционными солдатами… Выступление Ленина заставило понять нашу роль в третьей русской революции».

Хороший факт для хроники подготавливаемой революции — В. И. Ленин на заводе, где рабочие, будущие ее участники (можно ли сомневаться, что по меньшей мере, скажем для осторожности, часть из них приняла в нем личное участие), восстанавливают первый корабль Октября.

Не стану повторять, как подчас непостижимо причудливо в беге времени сплетение исторических фактов и событий.

Чтобы познать это на примере «Авроры», вернем свое чтение к тому времени, когда главный стратег революции лишь начинал готовить пролетариат к революции.

Новое Адмиралтейство. Вспомним, что здесь закладывается в 1897 году «Аврора».

Двумя годами раньше В. И. Ленин узнает «о всех и всяческих порядках на громадном заводе». Так сам писал в своем труде «Что делать?» именно о Новом Адмиралтействе.

Но при каких обстоятельствах произошло знакомство? Для ответа используем цитату полностью:

«Я возился много недель, допрашивая „с пристрастием“ одного ходившего ко мне рабочего о всех и всяческих порядках на громадном заводе, где он работал. Правда, описание (одного только завода!) я, хотя и с громадным трудом, все же кое-как составил, но зато рабочий, бывало, вытирая пот, говорил под конец занятий с улыбкой: „Мне легче экстру проработать, чем вам на вопросы отвечать!“»

…Буржуазия готовится перейти в контрнаступление. Боятся крепнущей мощи большевиков. Пугает авторитет Ленина. На него нацелились. И начали с низкопробного и махрового обмана, совсем как по поговорке: «Кто о ком за глаза худо говорит, тот того боится».

Думаю, что никак не смогла бы пройти мимо команды «Авроры» одна из первых статей «Правды», рассказавшая о начале провокационной кампании.[25] Если так это случилось, то статья тоже помогла им разобраться в неправедной напраслине, а затем подсказала решение — оказать поддержку Ленину и позициям большевистских газет.

Вот этот с некоторыми сокращениями разоблачительный репортаж под заголовком «На улицах Петрограда 21 апреля»:

«…Демонстрации начались в центре города сторонниками Временного правительства… Много учащихся средних учебных заведений, барышень и представителей „чистого общества“, завсегдатаев Невского…

На некоторых плакатах были надписи „Долой Ленина“, „Арестовать Ленина“ и прочее… Слышались даже призывы идти немедленно к Мариинскому дворцу и требовать от Временного правительства указа об аресте Ленина — того самого Ленина, которого столько раз арестовывало и ссылало правительство Николая Кровавого.

На Ленина сыпалась гнусная ложь и клевета. Искажая его взгляды, его выставляли как мишень для нападок. Удобнее и безопаснее клеветать на одного человека, чем на выборных рабочих и солдат».

Ленин все о происходящем узнал, как говорится, не из вторых рук. Пишет своему давнему соратнику В. А. Карпинскому: «Атмосфера здесь — бешеная травля буржуазии против нас».

Однако ничуть не растерян. Он знает, что есть надежные союзники. О них сообщает в этом же письме: «Среди рабочих и солдат — сочувствие». Да, не зря боролся за тесное единение вокруг партии рабочих в союзе с солдатами.

С каждым днем все крепче закручивается маховик травли. Тогда Ленин счел нужным в открытую, публично обратиться с разъяснениями и за поддержкой, специально адресуясь к армии и флоту. Его обращение так и озаглавлено «К солдатам и матросам».

Пока еще не дошло до ищеек и налетов юнкерья, до вызова Ленина в суд и расстрела демонстрантов, до закрытия большевистских редакций, до корниловского мятежа. Это чуть позже. Пока основное поле битвы — собрания, митинги и газетные страницы.

«Товарищи солдаты! Товарищи матросы! Газеты капиталистов, начиная от „Речи“ и кончая „Русской волей“, ведут самую бесстыдную кампанию лжи и клеветы…» Все обнажено Лениным в том обращении с первых же строк.

И помощь пришла.

В том числе от «Авроры».

3 июня. Орган Военной организации ЦК большевиков «Солдатская правда» печатает резолюцию партийной ячейки крейсера. Крейсер не поддался на обман: «Большевики крейсера „Аврора“ обсудили вопрос относительно товарища Ленина и его друзей и, признав его стойким и твердым борцом за свободу, решили поддерживать его во всякую минуту и будут наготове дать отпор тем буржуям, которые ведут травлю против товарища Ленина.

Мы же надеемся, что поздно или рано все осознают и поймут, за что борется товарищ Ленин, но пока идет травля, потому что буржуи и кровопийцы народные заняли высокие посты по всей России…»

Грозная резолюция. Удар на удар. Но как силен призыв авроровцев своей чистотой и убежденностью, любовью, непререкаемым уважением к Ленину, страстным желанием переубедить заблуждающихся и в тот же раз пригвоздить к позорному столбу поносителей.[26]

В особый день опубликована резолюция команды, выразившая свое безоговорочно полное доверие вождю большевистской партии.

В этот день на открывшемся I Всероссийском съезде Советов прозвучало знаменитейшее для истории революции заявление В. И. Ленина — «Есть такая партия!». Это его ответ лидеру меньшевиков, заявившему, что-де в России нет такой политической партии, которая взяла бы на себя одна всю власть.

Вполне возможно, что случайно воссоединились в этот день заявление В. И. Ленина и заявление матросов.

Но вовсе не случайно, что лучшие силы авроровцев постоянно верили в особую роль Ленина и его партии.

Когда читал заметку авроровцев в «Солдатской правде», то порадовался, что подписи под заметкой стояли. До сих пор, к огорчению, мы не знали ни одной фамилии авроровских корреспондентов. Вот эти фамилии — Ф. Рог, Йонутовский и, как дальше напечатано, «…все остальные большевики крейсера „Аврора“».

Между прочим, в это время, к июню, партийная организация крейсера насчитывала больше 40 человек. Многие из них стали большевиками после встречи с Лениным на Франко-Русском заводе, о которой я уже упоминал.

Те, кому довелось побывать в корабельном музее, можно быть уверенным, разглядели газету «Пролетарское дело» за 18 октября. Большевистская, надо пояснить, газета. Она орган фракции РСДРП(б) при Кронштадтском Совете рабочих и солдатских депутатов.

Не зря газета в музее. Здесь гордятся этим номером. Связь авроровцев с большевистской печатью продолжается…

В тот день «Пролетарское дело» обнародовало еще одну резолюцию, но на этот раз всей команды. Были к тому, как мне рассказали на крейсере, веские причины. Сам Церетели, известный лидер меньшевиков, «удостоил» «Аврору» своим посещением и даже речью. Немало поупражнялся он, чтобы настроить моряков против партии Ленина. И что же вышло (ведь оратор он многоопытный)?..

«Имея обсуждение о текущем моменте, а главным образом об исходе демократического совещания, находим, что резолюция, предложенная Церетели, имеет политику соглашательства с кадетами и буржуазными элементами на почве выборов предпарламента и правительства. Во-вторых, ни в чем не основанные обвинения и оскорбления гражданином Церетели истинно пролетарской и до сего времени энергично защищающей интересы рабочих, солдат и крестьян партии большевиков (выделено мною. — В. О.). Ввиду этого протестуем против выпада гражданина Церетели…»

А в конце боевые лозунги, которые уж как не хотелось слышать меньшевикам: «Поднять революционную Россию на благо не только всего народа России, но народа всего мира. Товарищи пролетарии всех стран, соединяйтесь дружнее. Да здравствуют Советы Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов и с ними мир всех народов!»

Что и говорить, высшую меру политической зрелости продемонстрировали ведомые большевиками авроровцы.

Надо заметить, что за два дня до публикации этой резолюции — 16 октября — состоялось расширенное заседание ЦК большевистской партии с представителями Петроградского комитета и Военной организации Петроградского Совета. Здесь была подтверждена резолюция ЦК о восстании и был избран Военно-революционный центр ЦК по руководству восстанием. Он вошел в состав Военно-революционного комитета.

Напомню о «Диане». Она стоит в это время в Гельсингфорсе. Ее команда, словно повторяя путь своей, если так можно выразиться, единоверфной сестры, тоже прочно воссоединяется с большевиками. С удовлетворением, к примеру, прочитал в одном из номеров центральной газеты партии за 1917 год: «В железный фонд „Правды“ команда крейсера „Диана“ (внесла) 33 р. 76 коп.». Все это, понятно, сложилось из скудного жалованья рядовых моряков.

Первая радиостанция Советского государства

Пришел октябрь. Тогда он, как это и соответствовало древним календарным обычаям, еще не писался с большой буквы. Дни, которые потрясут мир и будут сразу же — с признательностью, с должным уважением или почтением, пусть даже и злобствующим, — выводиться в истории именно с заглавным смыслом, только подступали. До них еще надо было дожить. Их еще надо было приближать…

«Аврора», миновав все опасные рифы и выдержав все шквалы, уготованные ей на пути к революции, выходила на особый фарватер. Особый потому, что он был проложен для крейсера В. И. Лениным. И это упоминание его имени в связи с крейсером ничуть не преувеличение.

Прочитаем воспоминания председателя Петроградского Военно-революционного комитета Н. И. Подвойского. О роли Ленина в октябрьской судьбе судна сказано в них с исчерпывающей полнотой:

«…Приступили к окончательной разработке стратегического и тактического плана. План этот был предложен мною, исходя из ленинских указаний, которые были даны в его последних письмах и отвечали буквально на все возникающие вопросы…

Для гибкости руководства операциями план предусматривал образование двух вспомогательных штабов (в Петропавловской крепости и на „Авроре“), опирающихся в своих действиях на Главный штаб восстания в Смольном и получающих от него окончательные распоряжения…»

Исходя из ленинских, подчеркнем это, указаний…

Стремительно разворачиваются отныне события для крейсера. Ему выпала общеизвестная роль стать одним из самых ударных отрядов партии.

…22 октября. Судовой комитет категорически отказывается выполнить указания командования о выводе судна подальше от эпицентра грядущего восстания — в Гельсингфорс.

24 октября. Военно-революционный комитет продолжает свою связь с кораблем. Важное предписание получает оттуда комиссар «Авроры». Все в этом немногословном документе наэлектризовано высоковольтными разрядами вот-вот начинающегося восстания — очерчена суровая обстановка и дан ясный приказ быть готовыми ко всему: «Петроградскому Совету грозит прямая опасность: ночью контрреволюционные заговорщики пытались вызвать из окрестностей юнкеров и ударные батальоны в Петроград. Газеты „Солдат“ и „Рабочий путь“ закрыты. Предписывается… судно привести в боевую готовность. Ждите дальнейших распоряжений. Всякое промедление и замешательство будет рассматриваться как измена революции. Выслать двух представителей на делегатское собрание в Смольный…»[27]

Затем новое указание ВРК — войти в Неву…

В один из дней прямой подготовки к восстанию В. И. Ленин дал два настоятельных совета — ежедневная связь ВРК со всеми частями гарнизона и придать работе комитета массовый характер.

Подвойский, а это он встретился тогда с Лениным, спросил:

— Не целесообразно ли предварительно заготовить в миллионах экземпляров декреты о земле, о мире, о рабочем контроле над производством и об организации Советской Республики?

Отдадим должное Подвойскому. Он сохранил в памяти и внес в свои воспоминания психологически великолепную запись о том, как Ленин воспринял его слова: «Владимир Ильич взглянул на меня и захохотал». Что же тем не менее ответил?

— Вот вы куда хватили! Сперва надо победить, а потом уже печатать декреты.

Но неужели руководители восстания не подумали, как сделать грядущую победу достоянием народа и мира? Средства информации… Они так важны, чтобы немедля оповестить о взятии власти, о самых первых решениях правительства и его целях.

Несомненно, подумали, хотя и отказались, как это выразил Ленин, от предварительной заготовки листовок.

В протоколах заседания ЦК за 24 октября можно прочитать многозначительно звучащее решение: «Отпустить в распоряжение Военно-революционного комитета двух членов ЦК для налаживания связи с почтово-телеграфистами…»

…25 октября. 10 часов утра. Крейсер становится мощным рупором начавшейся революции. Его радио начинает выполнять задание ЦК — сверхособое!

«Временное правительство низложено…» Эта начальная строка ленинского воззвания «К гражданам России» шла после слов «Всем, всем, всем!..», которые отбил своим аппаратом радист-авроровец.

В заключение, вспомним, шло: «Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.

Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»

Так «Аврора» дважды оповещает мир и страну о начале вооруженного восстания. Утром по радио. Вечером историческим выстрелом!

Но в эфир не только передача воззвания.

Еще до 25 октября «Аврора» несет обязанность радиостанции штаба восстания. Один за другим передает она приказы ВРК частям и кораблям, которые располагались за городом. Радио крейсера было услышано даже теми солдатами, что находились в подчинении временных министров. Керенский отзывал их в столицу для подмоги. Ревель, Выборг, Петергоф… Блокировали Керенского. В Петергофе, к примеру, благодаря вовремя полученной радиодепеше разоружили школу прапорщиков.

Да, безусловно, крейсер — радиостанция ВРК. Но можно смело говорить о гораздо большем. «Аврора» становится первой радиостанцией первого рабоче-крестьянского правительства. Именно крейсер обеспечил Совнаркому возможность обратиться к планете, не дожидаясь, когда позволят это обычные, как говорят, дипломатические каналы — вызовы послов, вручения соответствующих нот и прочая. Не было, видно, для этого времени и сил. Да и начала — а это явно главное — осуществляться ленинская формула дипломатии в расчете на народные массы — открытая, без утаек. Вот отчего радио — радио «Авроры» — передает знаменитое обращение заключить мир со всеми воюющими государствами.

Знаменательным, конечно же, случилось для революционных авроровцев развитие событий на протяжении многих лет — связь с большевистскими органами информации. К газетам обращались, чтобы помогли и поддержали, чтоб выразить партии свое верное союзничество и делом и словом. Теперь обратная связь: партия воспользовалась корабельной радиостанцией. И это, разумеется, не просто использование технических возможностей корабля. Это, естественно, большое доверие его команде.

Тем временем радиостанция крейсера выполнила свои задачи. Пришли срочные минуты заботиться о газете. Без нее никак нельзя.

24 октября. Раннее утро — 5 часов 30 минут. Приказ офицера, прибывшего в редакцию «Рабочего пути» с машиной юнкеров: «Согласно распоряжению Временного правительства типография закрывается. Издание газеты запрещено. Остановить станки…»

Но газета все-таки вышла. Ее передовая статья, несмотря ни на что, непреклонна: «Нужно нынешнее правительство помещиков и капиталистов заменить новым правительством рабочих и крестьян». Редакцию спасли срочно вызванные красногвардейцы.

Потребовалась более мощная печатная база. Специальный комиссар ВРК направлен в типографию газеты «Русская воля», той, что выражала волю крупнейших банкиров России. Их воля кончилась. В их типографии должен быть обеспечен выпуск пролетарской «Правды».

В тот же день твердая революционная цензура введена в редакции «Известий». Она, как известно, до этой поры была в руках правых эсеров.[28]

…Наборщики уже выбирают из ящичков касс свинцовые буковки-литеры и складывают из них в верстатках текст ленинского воззвания.

Однако не получается ли так, что упоминанием о газетах вне какой-либо видимой связи с «Авророй» я ушел от темы очерка? Нет. Революционный Октябрь таков, что он и дальше прочно воссоединит рассказ об «Авроре» с рассказом о большевистских газетах…

Счет для крейсера идет теперь на часы и минуты. Каждое, видно, движение стрелок предельно драгоценно в стремительном развитии революции. И подготовка к свержению Временного правительства отныне прочно связана с крейсером. Вот некоторый свод фактов…

Письмо В. И. Ленина к членам ЦК 24 октября: «История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять все».

Каким нетерпением и страстью, какой огромной силой уверенности и воодушевления дышат его слова!

Еще строчки из этого же письма. В них прямой приказ о начале… Он явно к «Авроре» адресован: «Надо, чтобы все районы, все полки, все силы мобилизовались тотчас…»

25 октября, 3 часа 30 минут раннего утра. Крейсер отдает якоря у Николаевского моста.

Сколько же всего предшествовало этому в невероятной уплотненности важных для «Авроры» событий.

В. И. Ленин. Его указания штабу революции, известные под названием «Советы постороннего»:

«Комбинировать наши три главные силы: флот, рабочих и войсковые части так, чтобы непременно были заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а) телефон, б) телеграф, в) железнодорожные станции, г) мосты в первую голову (выделено мною. — В. О.).

Выделить самые решительные элементы (наших „ударников“ и рабочую молодежь, а равно лучших матросов) в небольшие отряды для занятия ими всех важнейших пунктов и для участия их везде, во всех важных операциях…»

Беседа Я. М. Свердлова в Смольном с представителями крейсера и его предупреждение о том, что предстоит войти в Неву.

Решение Центробалта за подписью Дыбенко о подчинении «Авроры» Военно-революционному комитету.

Экстренное заседание судового комитета под председательством А. В. Белышева, назначенного 24 октября комиссаром крейсера.

Выделяют связистов и дежурного для штаба революции.

Приказ ВРК отбить Николаевский мост от юнкеров. Так и «Авроре» суждено было начать выполнять указания В. И. Ленина. Еще факты и факты…

…Промеривают фарватер Невы.

Отказ командира и офицеров провести корабль по реке. Матросы занимают ходовой мостик.

Неожиданное решение командира вступить в командование: «В политику не вмешиваюсь, но не могу допустить аварии или посадки на мель».

Прибытие на судно члена ВРК В. А. Антонова-Овсеенко.

Посылка отряда авроровцев к Зимнему.

Наконец «Аврора» на месте, предназначенном ей штабом революции. С грохотом падает якорь, с металлическим лязгом разворачивается орудие… История сохранила свидетельства тех, кто со страхом узнал — перед ними корабль, от которого так много зависело в эти минуты. В дневнике одного из временных министров такая вот запись: «На Зимний дворец сосредоточенно глядели орудия с башен „Авроры“ за Николаевским мостом и пушки Петропавловской крепости… В огромной мышеловке бродили, изредка сходясь все вместе или отдельными группами на короткие беседы, обреченные люди, одинокие, всеми оставленные. Стрелка часов переползла за девять…» Это истекало время, установленное ультиматумом ВРК.

Что дальше с «Авророй»?.. Она ждет сигнального огня с Петропавловской крепости. Его нет. «Непредвиденное и мелкое обстоятельство нарушило наш план: не оказалось фонаря для сигнала, — напишет позднее комиссар крепости. — В конце концов обнаружили фонарь, обвязали его красным платком…»

Что Ленин?.. Подвойский свидетельствует следующее: «Мне рассказали потом, что Владимир Ильич, ожидая с минуты на минуту взятия Зимнего, не вышел на открытие съезда. Он метался, как лев, по маленькой комнате Смольного».

И вот долгожданная команда дать всем слышный сигнал на восстание!

21 час 40 минут. Выстрел — тот самый, исторический! — носового орудия.

Предполагаю, что будет интересно познакомиться с весьма любопытным свидетельством очевидца самой первой реакции на выстрел. Это воспоминания революционного моряка И. П. Флеровского: «Набережные Невы усыпаны глазеющей публикой. Очевидно, в голове питерского обывателя смысл событий не вмещался, опасность не представлялась, а зрелищная сторона была привлекательна. Зато эффект вышел поразительный, когда после сигнального выстрела крепости громыхнула „Аврора“. Грохот и сноп пламени при холостом выстреле куда значительнее, чем при боевом — любопытные шарахнулись от гранитного парапета набережной, попадали, поползли. Наши матросы изрядно хохотали над комической картиной…»

Ночь нового дня, 2 часа 10 минут. Это 7 ноября. Восставшие, а среди них и отряд «Авроры», берут Зимний.

Радиостанции мира начинают обмениваться о произошедшем первыми сообщениями. Вот одно из них — это еще факт в летопись того, как «Аврора» находила — часто! — свое отражение в журналистике: «Зимний дворец пал после кровопролитной борьбы с большевиками. Петербургское телеграфное агентство сообщает: в конце дня после многочасовой подготовки и окружения сопровождаемые пушечными залпами отряды революционного комитета ворвались в Зимний дворец, где, за исключением Керенского, собрались все министры. Подобным образом был захвачен и Главный штаб… Совет получил поддержку экипажа крейсера „Аврора“, вышедшего из повиновения Временному правительству. Матросы крейсера „Аврора“ вели солдат Совета в наступление на Зимний дворец. Сначала они стреляли из пулеметов и другого оружия, однако отряды прежнего правительства стойко обороняли дворец. Те же матросы „Авроры“ тогда пустили в ход бронеавтомобиль, и после бомбардировки здания дворец был захвачен».

Здесь, конечно, многое преувеличено — и ради сенсационности, обычной для буржуазной журналистики, и ради того, чтобы «постращать» революцией своего неискушенного читателя…

И снова встреча с авроровцем, будто и впрямь по заказу венчая рассказ об участии крейсера в событиях первых часов новой эры. Вычитываю в воспоминаниях Антонова-Овсеенко, что происходило в Петропавловке, когда доставили туда арестованное правительство — не просто временное, а бывшее теперь уже для истории:

«В приземистой канцелярии крепости очухались „министры“… Оживший Терещенко наседает на матроса с „Авроры“…

— Ну и что вы будете делать дальше?! Как вы управитесь… Ведь внешняя политика…

Скрипит Гвоздев:

— Скажу, как это трудно, вопросы труда…

— …и промышленности, — подхватывает Коновалов.

— Ладно! Уж управимся! — весело отвечает моряк. — Только бы вы не мешали…»

Знать, догадывался матрос с «Авроры», что будут мешать, что еще и еще случится крейсеру защищать совсем юную революцию. С помощью газет тоже.

Первые два дня — снова газеты

Все пошло в ход против едва успевшей победить революции. Все сгодилось в борьбе с ней. Не дремал, продолжим читать «Двенадцать» Блока, неугомонный враг.

Один из первых ударов по «Авроре». Удар по крейсеру — удар, разумеется, по революции. Лишь бы очернить, отвратить от нее, напугать ею.

Вечер 25 октября, 10 часов 45 минут. Это открывается II Всероссийский съезд Советов.

И открывается кощунственной сценой. Те, кто противодействовал большевикам, состряпали нелепый протест (ясно, что так, как в поговорке: «Ври больше, вперед пригодится») и попытались устроить обструкцию восстанию. Идут на нее меньшевики и правые эсеры.[29] Нет никаких возможностей остановить революцию. Тогда расчет на шумовые пакости: настроить обывателя против нее, вызвать панику, бросить тень на новую власть.

Крейсер начал восстание, дал сигнал к нему — ату его!

Кажется мне, что неблаговидное происшествие, взорвавшееся на съезде, мутные волны от которого начали было расходиться по Петрограду, еще не описывалось биографами «Авроры». В газетах вся эта история осталась…

«Рабочий путь» за 26 октября (назавтра станет он «Правдой»). Теперь и читатели узнают то, что еще утром вчера сообщила радиостанция крейсера: «Временное правительство низложено».

Материал за материалом… Ищу упоминаний об «Авроре». Неужто не запечатлелось ее участие в восстании? Всякое, конечно, могло случиться. Сколько событий, да и каково работалось в ту ночь газетчикам, представить невозможно. Только все равно хочется прочитать именно в этом номере о славном корабле. Поэтому с особым усердием вчитываюсь…

Уже на открытии большевистской газеты, на первой странице, трижды печатается имя крейсера!

О нем, о его роли в революции говорилось, оказывается, на экстренном заседании Петроградского Совета. Все это изложено в журналистском отчете с заседания.

Говорилось — как не подчеркнуть! — в присутствии В. И. Ленина. Он был там.

Можно предположить, что на этом заседании присутствовали и авроровцы. Как известно, депутатами Петроградского Совета были посланцы крейсера большевики П. Курков и А. Златогорский.

Все ли об «Авроре» в этом номере? Есть, к великой радости, еще. Третья страница — рубрика «Ночные известия», что обозначает, понятно, самые последние сообщения о том, как шла жизнь в Петрограде в те минуты, когда началось… Заметка под этой рубрикой. Небольшая, всего тридцать с небольшим слов. Она и пояснила, назвав крейсер, кто и когда, как и зачем затеял нечистоплотную возню вокруг едва начавшегося восстания, избрав «Аврору» мишенью для дешевых балаганных упражнений. Прочтем эту заметку в полном виде:

«Ввиду полученных известий в городской думе об обстреле Зимнего дворца с крейсера „Аврора“, думское большинство послало 3 делегации: в Совет Рабочих и Солдатских депутатов, во Временное правительство и на крейсер „Аврору“».

Зачем послана делегация, напрашивается вопрос. Воодушевить матросов, склонить к капитуляции Керенского, ускорить ход революции? Как бы не так. Ответ в заключительной фразе: «…с целью избежать кровопролития».

Ах какое человеколюбие!

Впрочем, это даже не просто юродствующие стенания перепуганной буржуазии. Заботятся, вестимо, вовсе не о том, чтоб не лилась напрасно кровь. Словно не знали, что еще в 6 вечера ВРК предложил временным постояльцам Зимнего сдаться и сложить оружие, что были даже посланы парламентеры, которых, кстати говоря, коварно там задержали.[30]

Все забыто, все предано умолчанию. Цель нетрудно понять — остановить или, на худой конец, под насквозь надуманным предлогом сбить темп готовящегося штурма. И попутно устрашить ужасами грядущих-де по вине большевиков бойни, крови, разрушений.

Не вышло. Опоздали. Да и никакой «бойни», как хорошо известно, не случилось.

«Аврора», право же, настоящая героиня для газет, которые вышли 26 октября.

«Известия». Пять заметок насчитал о крейсере.

Вот сообщение о том, что крейсер вместе со многими другими судами Балтики на стороне революции (такова информация «В штабе округа»). Случайно или нет, но неподалеку напечатано экстренное воззвание министров к флоту. В нем умоляющий приказ не вмешиваться в события, связанные с восстанием.

Вот о том, что Временное правительство получило ультиматум о сдаче и предупреждение, что на случай отказа от него Петропавловская крепость и «Аврора» дадут сигнал к взятию дворца (заметка «В Зимнем дворце»).

Вот о том, что «Аврора» с небольшим отрядом кораблей неподалеку от Зимнего.

Еще одна заметка с упоминанием корабля — «В городской думе». Пожалуй, она ничего особенно не добавляет к тому, что писал, вспомним, по этому поводу «Рабочий путь». Одна лишь деталь в уточнение — кто конкретно попытался стать провокатором: «…городской голова выступил с заявлением, что через несколько секунд начнется обстрел (прекрасная осведомленность! — В. О.)… и Временное правительство может погибнуть под развалинами…» Как же все с предельной ясностью обнажилось, кого защитить от революции!

Последнее в газете сообщение о крейсере шло под рубрикой открывшегося II Всероссийского съезда Советов, но об этом чуть дальше.

Итак, «Рабочий путь» и «Известия» зафиксировали, как начали бить по «Авроре». Но из думы это только первый пробный выстрел.

Действо продолжилось. Тщательно срежиссировали его. Еще решили попугать во свое спасение. На этот раз клеветнический выстрел — второй — из Зимнего: «Петроградский Совет Рабочих и Солдатских депутатов объявил Временное правительство низложенным под угрозой бомбардировки Зимнего дворца пушками Петропавловской крепости и крейсера „Аврора“».

Такую паническую радиограмму сочинили засидевшиеся в Зимнем временщики. Она была, наверное, самой последней для них.

Затем прицеливается к «Авроре» меньшевик Мартов. Взобравшись на съездовскую трибуну, он не нашел ничего лучшего, как заявить:

— Вы здесь заседаете, а там, на улицах Петрограда, рекою льется кровь рабочих и солдат. Матросы с крейсера «Аврора» громадными снарядами стреляют по Зимнему дворцу, полному раненых солдат. Надо прекратить эту братоубийственную бойню.

Знал, что в зале нет Ленина, что нет здесь пока и участников восстания, что, по всей вероятности, некому в эти минуты будет возразить — убедительно, с фактами, по правде.

Но только ли «забота» о прекращении огня? Нет, конечно. «Известия» за 27 октября и это отметили: «Мартов от имени меньшевиков требует, чтобы прежде всего был поставлен вопрос о мирном разрешении создавшегося кризиса». Все тут обнажено ясно — прекратить бы революцию.

Его поддерживают. Здесь же можно прочитать, как еще один меньшевик предлагает по просьбе городского головы взять на себя переговоры с «осаждающими».

Демагогия и истерия, что тщательно протоколирует газета, продолжались. Под поднятую словесную канонаду об «орудийном авроровском терроре» на трибуне появляется третий меньшевик.

Нелеп его призыв. Он, что зафиксировано в отчете, «сообщает, что все меньшевики и с.-р. Исполн. Комитет Кр. Депутатов и гласные гор. думы решили погибнуть вместе с правительством и поэтому все они отправляются к Зимнему дворцу — под обстрел».

Но и это не все. На большее замахнулся. В газете читаю: «Абрамович приглашает членов съезда также отправиться в городскую думу, а оттуда к Зимнему дворцу».

Что же зал? «Известия» все в точности запечатлевают: «— Не по пути! — кричат ему с мест».

Позорна для Мартова концовка самим же им сотворенной истерии.

В те первые после открытия съезда минуты он вроде было овладел инициативой. Ему удалось, казалось бы, внести сумятицу и замешательство. С помощью, понятно, верных соумышленников, тех, кто давно уже во всем настроен против большевиков. Но ненадолго…

«Правда» (теперь уже «Правда») за 27 октября. В ней отчет о первом заседании. Он проливает свет на то, как дальше все происходило. Сперва сообщается об уже известной нам затее Мартова. Затем как наступил перелом в настроении делегатов. «Правда» пишет, что он произошел после выступления «представителя крейсера „Аврора“ и миноносца „Забияка“».[31]

И тут-то, что явствует из газеты (а Зимний, заметим, уже взят), опозоренная компания меньшевиков и правых эсеров покидает съезд. Вроде бы как хлопнули дверью. Протест, мол! Повод — «Аврора». Причина, безусловно, революция…

Что же еще вырисовывается в таком информационном немногословии? Мало, к сожалению. Еще, разумеется, хочется подробностей. Впрочем, главное схвачено «Правдой» крепко — бой революционных матросов с контрреволюционными меньшевиками.

Но как бы узнать, о чем держал речь представитель крейсера? Кое-какая зацепка есть. Это упомянутая заметка об открытии съезда в «Известиях» за 26 октября, того самого номера, что начал собой хронику паскудных вокруг «Авроры» страстей, заваренных думой, продолженных Керенским и законченных меньшевиками.

Воспользуемся ею. В ней заверение моряков — увы, лишь буквально в однострочном изложении: «…по Зимнему дворцу стреляли только холостыми».

Этим и был разоблачен Мартов. Живо представляю себе, как восприняли делегаты спокойное свидетельство очевидцев.

Рассуждаю дальше: конечно же, выступление авроровца и его товарища задумано специально, как прямая отповедь кликушествам. Трудно говорить о совпадении, о случае.

Но как очутился моряк с крейсера на съезде? Может быть, делегат?

Естественна в поиске ответа мысль разыскать стенограмму. Если она велась, то как не остаться в ней и полному тексту, и фамилии оратора-авроровца, и еще каким-то подробностям и уточнениям.

К счастью, есть в 1928 году выпущенные материалы съезда. Только как же далеки были устроители съезда от заботы о будущих историках тех исторических событий! Это признание факта, это не упрек. Да и кого упрекать! До тонкостей ли парламентарного делопроизводства было в шквально напряженные дни и бессонные ночи? Можно лишь сожалеть, что далеко не все записано и не все записаны. Но и на том огромное спасибо, что все-таки велась стенограмма, пусть очень часто неполная, а иногда только в крайне скупом — протокольном — переложении.

Нашел же в книге такие строчки: «Затем выступает матрос с „Авроры“ и матрос с миноносца „Забияка“ (Олич), которые удостоверяют, что Зимний дворец обстреливался холостыми снарядами…»

В общем-то здесь все, кроме появившейся фамилии Олич, точь-в-точь как в газетах. Но есть дополнение: «…и утверждают, что сообщения матросов дают возможность спокойно продолжать занятия съезда».[32]

Буднично изложено, но каков поистине волнующий подход, государственная, право же, забота, чтобы никто и ничто не помешало вершить нужную для народа работу.

И все-таки, как ни говори, совсем немногое дала стенограмма. Даже фамилия авроровца отсутствует. И кто такой Олич?

Обнаруживаю, что книга содержит списки делегатов съезда. Больше того, эти списки сулят немалое. В них против каждой фамилии пометка о партийной принадлежности и кем избран. Может быть, здесь найду фамилию того, кто выступил от «Авроры».

Не вышло. Нет в списках представителя крейсера.

А об Оличе кое-что есть. Зовут его Федор Владимирович. Он большевик и идет в списке делегатов под номером 300. И еще весьма существенная запись, что матрос с «Забияки» — член ЦИК, Центрального Исполнительного Комитета Советов, но, надо думать, прежнего еще созыва. Неспроста, как думаю, Олич выступал на съезде вместе с авроровцем. Их корабли во время восстания стояли рядом.

Больше ничего стенограмма не проясняла.

Тем не менее некоторые уточнения — и, думаю, небезынтересные — все-таки разыскались в книге видного деятеля революционной Балтики И. И. Вахрамеева. Он участник съезда. И оставил в своих воспоминаниях, помимо иных, свидетельство о том, как и что произошло после провокации Мартова: «После его (Мартова. — В. О.) выступления был сделан перерыв…»

Зачем? Когда продолжаешь читать воспоминания, все сполна узнается. Перерыв сделан, чтобы срочно послать делегатов на крейсер.

Едва ли этой группе поручили уговорить «Аврору» отступиться от революции. Ведь с ними большевик Олич. Значит, вовсе иные цели. Так и есть. Вахрамеев сообщает, что вышло после того, как депутация побыла на крейсере. Она установила то, что мы, впрочем, уже знаем: «…с крейсера был произведен всего один холостой выстрел».

Но, видимо, дабы ответ Мартову был предельно убедителен, Олич, возвращаясь, решает прихватить с собой авроровца. Свидетель!

Так вот прояснилось, причем, надеюсь, в немалых подробностях, участие представителей славного крейсера в работе съезда. За двумя-тремя строчками в газете таились поистине исторические события.

Итог всему этому — развенчаны были ренегаты революции. Не удалось им оболгать и очернить восстание. Окончательно разоблачили себя. Большевики становятся подлинными властителями умов и настроений делегатов съезда.

Второе заседание съезда в присутствии В. И. Ленина.

Он на трибуне: сообщение о победе, доклады о мире и земле…

Довелось ли авроровцу остаться в зале, чтобы слышать и видеть первого председателя первого в истории человечества рабоче-крестьянского правительства?

…«Аврора» уже в эти дни становится знаменитостью. Ее стремятся увековечить для будущих времен тогда, когда, казалось, не было для этого никакого времени.

В бумагах Петроградского ВРК сохранилось любопытнейшее заявление. Дата — 26 ноября 1917 года. Автор — фотограф-корреспондент Скобелевского просветительного комитета А. Штюрмер. Резолюция: «Доложить в пленуме в моем присутствии. Аванесов».

Заявление напрямую связано с крейсером: «На транспорте „Амур“ 28 октября с. г. были мною оставлены 3 кассеты от фотографического аппарата со снимками Невы с судами „Аврора“ и миноносцами ввиду требования революционного комитета „Амура“ специального разрешения на право снимания.

Мною был представлен приказ Скобелевского комитета производить снимки революции, так что революционный комитет с „Амура“ предложил мне отправиться в Смольный, комната № 10 для получения разрешения.

Мною это было сделано, но, к сожалению, в то переходное время мое ходатайство не было исполнено.

Прошу теперь разрешения получить эти кассеты со снимками обратно, выдав соответствующий документ».

Здесь же и адрес А. Штюрмера — «Знаменская, № 41».

Похвальна, безусловно, бдительность корабельного ревкома, но все-таки чрезвычайно жаль, что снимки не сохранились. Впрочем, а был ли поиск этих кассет, известна ли ленинградцам личность и дальнейшая судьба фотографа? Как знать, если заняться, что-то можно будет и прояснить.

«Солдатская правда» — значимое уточнение

Все тогда было радостно! Это так естественно, что будоражила сердца волнующая новь — победили!..

Но и тревожно. Контрреволюция сразу же показала — она именно контрреволюция и не намерена отдавать власть без сопротивления.

…Керенский начал поход на Петроград.[33] Отряд авроровцев двинулся навстречу казакам Краснова.

В самом Петрограде запахло порохом. Другой отряд спешно снят с судна и брошен на подавление мятежа юнкеров-владимирцев и отбивает центральную телефонную станцию.

Было и такое задание, о котором я узнал, прочитав изданный в 1966 году трехтомник документов и материалов Петроградского ВРК: «Военно-революционный комитет Петроградского Совета р. и с. д. командирует товарища Ашкенази на крейсер „Аврора“ для принятия мер для командировки части команды крейсера „Аврора“ в Петропавловскую крепость и для подхода одного миноносца к Петропавловской крепости».

Новый приказ ВРК. По просьбе Петроградского Совета ровно полста матросов сходят на берег караульно стеречь и оберегать штаб партии и революции — Смольный. Здесь Ленин!

Еще приказ — сформировать отряд и срочно следовать на Москву. Там мятеж. Нужна помощь. Эшелоном командует знаменитый матрос Железняков.

И еще приказ. 80 моряков с крейсера вошли в охрану первого советского главкома Крыленко. Их посылают для смещения генерала Духонина, отказавшегося выполнить указания нового правительства.

Такой стала вахта для команды «Авроры» в самые первые три-четыре недели революции.

Но в одноряд навязанная, как бы мы сказали современным языком, психологическая война.

Бой за боем вел крейсер с буржуазной печатью. Не успокоились клеветники. Подзуживают недовольных все еще плескающиеся слухи о мнимых разбойных деяниях авроровцев. Озлоблен враг. На все щедр: кто на мятежи, а кто на деготь, авось достанет до красных чистых знамен. Отчего-то прежде всего и главным образом, если читать газеты тех первых недель, тянутся к «Авроре».

Но не на тех, как говорится, напали. Команда, что мы давно знаем, с характером. Дала уверенно сдачи, не осталась безучастной.

9 ноября, «Правда». Читаю в ней «Письмо в редакцию». А в подписи: А. Белышев, отлично известная фамилия председателя судового комитета.

Так главная большевистская газета в очередной раз предоставляет право выступить на своих страницах команде крейсера. И чувствую, что право это властно воссоединилось с обязанностью матросов. Они не могли молчать, когда дело коснулось чести революции.

Привожу новое письмо полностью:

«Ко всем честным гражданам города Петрограда от команды крейсера „Аврора“, которая выражает свой резкий протест по поводу брошенных обвинений. Тем более не проверенных, но бросающих пятно позора на команду крейсера.

Мы заявляем, что пришли не громить Зимний дворец, не убивать мирных жителей, а защищать и, если нужно, умереть за свободу и революцию от контрреволюционеров.

Печать пишет, что „Аврора“ открыла огонь по Зимнему дворцу, но знают ли г-да репортеры, что открытый нами огонь из пушек не оставил бы камня на камне не только от Зимнего дворца, но и от прилегающих к нему улиц? А разве это есть? Разве это не ложь, обычный прием буржуазной прессы забросать грязью и необоснованностью фактов происшествий строить козни пролетариату?

К вам обращаемся мы — рабочие и солдаты Петрограда! Не верьте провокационным слухам. Не верьте им, что мы изменники и погромщики, и проверяйте сами слухи действительностью. Что же касается выстрелов с крейсера, то был произведен только один холостой выстрел из 6-дюймового орудия, обозначающий сигнал для всех судов, стоящих на Неве, и призывающий их к бдительности и готовности.

Просим все редакции перепечатать.

Председатель судового комитета А. Белышев. Тов. председателя П. Андреев. Секретарь (подпись)».[34]

Что ж, предельно ясна и убедительна отповедь. Теперь уже, казалось бы, продажная пресса потерпела полное поражение, нет больше ни малейших оснований для вздорных измышлений.

Но все не так. Свобода слова, дарованная пролетарской революцией, используется буржуазией для свободы борьбы против пролетарской революции.[35] Спустя 17 дней, как опубликовано только прочитанное письмо, еще обнаруживаю в печати эхо нападок на «Аврору».

26 ноября. В «Правде» рубрика «Опровержение клеветы» и заголовок под ней: «От матросов „Авроры“». И естественно, само письмо.

Так снова команда крейсера обращается к своей родной газете.

На этот раз враг пойман за руку. Зарвавшиеся лжецы названы в открытую:

«В газете „Простая газета“ № 3 помещена статья под заглавием „На волоске от расправы“, в которой жалкий и мелочный клеветник редактор и подобные ему сотрудники ведут открытую травлю на матросов кр. „Аврора“».

Это зачин. Дальше прямо обнаженная письмом цель, которую пытаются достичь желтые борзописцы: «Наглыми, клеветническими заметками они хотят обострить отношения между нами и всеми мирными и военными гражданами».[36]

Но команда сохранила выдержку. Отбиваясь, все отдавала главному революционному делу — защите революции. Шла в общем строю сплоченных большевиками сил.

Совсем нетрудно пояснить это многими примерами. Между прочим, не только теми, что известны из книг об «Авроре». Немалое на этот счет, как выяснил, хранят газеты.

Вот один лишь факт. «Известия» за 13 ноября. В ней внушительные сведения о дислокации кораблей: «В Петрограде стоят сейчас „Олег“, „Аврора“ и „Республика“.

Если артиллерия этих судов возьмет на прицел окрестности Петрограда, то силы Керенского будут разбиты».[37]

Еще как своевременное предупреждение! Вспомним, что сейчас все чрезвычайно опасно складывается для города. Совсем близок враг. Казаками генерала Краснова по приказу Керенского захвачены Гатчина и Царское Село. Революцию надо было защищать. И она защищала себя.

Поясню, что опубликованные «Известиями» строчки — выдержка из речи, к сожалению, не названного по фамилии депутата Петроградского Совета.

Я не случайно выделяю такое обстоятельство. Сейчас мы узнаем, что оно интересно далеко не только тем, что вновь имя крейсера нашло свое достойное место в печати.

Ленин присутствовал на этом заседании. Об этом можно прочитать в многотомном издании «Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника».

Значит, можно предположить, что слышал он в тот день об «Авроре» и ее готовности заступиться за Петроград.

Значит, можно продолжать наметившуюся уже с 1908 года линию, как на протяжении многих лет своей истории крейсер так или иначе был связан с В. И. Лениным.

Вместе с тем и в данном случае, как я тоже уже писал, надо быть предельно осторожным. Памятуя о превеликой ответственности за каждое слово, которое бы рассказывало о В. И. Ленине, выписал фразу «можно предположить». Не больше того. Нам неизвестно документально точно и фактографически безоговорочно, что его присутствие в зале совпало по часам или минутам с выступлением депутата, о котором рассказано газетой.

Однако, как убежден, не будет ошибки продолжить рассказ о прямых или косвенных, но всегда живых связях корабля с В. И. Лениным. Существуют на этот счет не только предположения. Ленин был точно наслышан о крейсере, Ленин точно встречался с его матросами…

Свидетельство Н. Ф. Измайлова, заместителя, или, как принято было в прошлом говорить, товарища председателя Центробалта.

Большевистские руководители флота располагались в то время в Гельсингфорсе. 9 ноября они вызваны Петроградом на разговор по прямому проводу.

Говорит Ленин. Он просит об оказании срочной военной помощи («Есть известия, что войска Керенского подошли и взяли Гатчину…» — сказал он) и дает приказ прислать в столицу боевые корабли.

Вот тут-то в разговоре и прозвучало имя «Авроры».

Еще два дня минуло…

…Занявшись сбором октябрьских материалов, я, конечно, прежде всего обратился к Ленину. Штудировал за этот отрезок времени его Собрание сочинений и «Биографическую хронику». Надеялся, что найду в них упоминание о крейсере. Только ничего не обнаружил. Не было ничего об «Авроре» ни непосредственно в работах Ленина, ни в материалах к его жизнеописанию.

А все равно жадно читал. Увлекательное занятие прикасаться к его трудам… Читал и часто вспоминал блестящего знатока ленинского наследия Мариэтту Сергеевну Шагинян. Кто не помнит ее умных, глубоких, тонких и всегда нескрываемо влюбленных и восторженных оценок тому, как мыслил и писал он! Школа общения с наследием В. И. Ленина… И меня тоже поражало полностью слившееся единство стратегической масштабности, обобщающей и далеко вдаль обращенной программности, политического размаха, глубины и широты философского подхода с поистине необозримым океаном быстротекущей конкретики, частностей тактики, цепко схваченной событийности и мгновенно зафиксированных примет живой действительности.

Такой подход Ленина в полной мере примечателен и для этих напряженных дней. Почти каждая страница его сочинений или фактов его жизни из «Биографической хроники» несет отпечаток и целеустремленного взгляда в будущее (как же о многом мечталось!..) и насущных забот (сколько же их! С ничего начинали…).

Учил думать о грядущем социализме как о главном, несмотря на все нахлынувшее лихолетье трудного становления — не замкнулся на повседневье. Он говорил: «Наша задача — строить новое государство, — государство социалистическое». Это его слово прозвучало на Первом Всероссийском съезде военного флота в начале декабря 1917 года.

Говорил морякам о будущем, но так, чтобы ничуть не забывать, как многого требует насущное: «Вы видите, с какой силой обрушилось на нас сопротивление буржуазии… С нашей стороны всегда последуют меры принуждения в ответ на попытки — безумные, безнадежные попытки — сопротивляться Советской власти».

Это значило, что нужно было неотложно заботиться о крепкой защите народной власти. Все приведено в действие, в том числе армия и флот. Часто он обращается к ним с письменными советами, директивами, указаниями, призывами. Неисчислима, казалось, череда и его встреч с вооруженными рабочими отрядами, с солдатами, с матросами Петрограда. Одно за другим выступления, беседы, напутствия…

Вот пример — строчки из «Биографической хроники» за 11 ноября: «Ленин выступает (с 22 час.) на совещании полковых представителей Петроградского гарнизона о текущем моменте и с речами о вооружении частей и об укреплении революционного порядка в городе».

Сейчас я эту запись включаю в хронику намеренно. Но тогда, когда читал «Хронику», об этом не думал. Скажу откровенно, вовсе не предполагал, что знакомство с сообщением о поздневечернем выступлении Ленина станет началом существенного уточнения. Ведь, судите сами, своим текстом оно совсем не связано с «Авророй».

Сам не знаю почему, но появился в некотором роде недоуменный вопрос: отчего собрались только полковые представители?

Чем больше размышлял над таким обстоятельством, тем настойчивее крепло ощущение, что запись не всем полна. Наползали предположения: в городе, где и без того всегда полно матросов, стоят специально (!) вызванные корабли, из Кронштадта прибыло несколько отрядов… Тогда мелькнула идея попробовать проверить свои предположения, что на этом совещании были и моряки.

Начал с того, что полез в списки источников (ссылки на архивы, воспоминания, на книги и газеты), приложенные к каждой дате «Хроники». Оказывается, приведенное здесь сообщение за 11 ноября подтверждается Полным собранием сочинений Ленина, куда включены его выступления — три — на этом совещании. Кроме того, другие ссылки были на книгу Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир» и на газету «Правду».

Сперва вооружился книгами В. И. Ленина. Но посмотрел и сами речи, и комментарии к ним и не нашел никаких упоминаний о моряках. К сожалению, Джон Рид тоже ничем не помог.

Остается газета. Значит, снова библиотека… Но длительных, как предполагал, перелистываний подшивок не понадобилось. Как не высказать тут благодарности писателю Анатолию Злобину! Однажды он пригласил меня к себе домой.

Уютный кабинет, большая домашняя библиотека… Злобин достает уже упомянутый мною чуть раньше трехтомник, вобравший в себя архивы Петроградского ВРК, и не без торжественности в голосе и жестах открывает одну из книг.

Вглядываюсь в заголовок: публикация сообщения «Правды» за 31 октября 1917 года.

Что же в ней? Читаем вместе отчет правдиста о совещании полковых (именно так, как уже знал, — полковых) представителей. Не может быть никаких сомнений (все точно совпадает — дата, а главное, выступления Ленина), что «Правда» в 1917 году надежно увековечила то самое совещание, о котором я узнал в «Биохронике».

Хорош отчет своей тщательной протокольностью. Узнаем со Злобиным, что первым выступил делегат Финляндского полка. За ним Литовского полка и автомобильного дивизиона, егерского полка. Ничего, однако, нового, нужного для себя не нахожу. А Злобин все торжествен, и взгляд его подталкивающе-нетерпелив — читай, не медли, главное впереди…

Так и вышло. Ниже напечатано — «2-й флотский экипаж». Значит, не только армейские делегаты заверили вождя революции в своей непреклонной верности новому правительству. Значит, присутствовали моряки.

Злобин, однако, не успокаивается. И не зря… Дальше — «Аврора»!

Вслед за представителями Измайловского и Преображенского полков — знаменитые для нашей отечественной истории полки! — на трибуне, о чем свидетельствует «Правда», побывал посланец крейсера в присутствии Ленина.

Существенно, что и говорить, дополнена славная биография «Авроры».

Но не только сам по себе факт, что ее делегат выступил на очень важном для развития революции совещании, запечатлела газета. Она же делает известным то, что говорил он Ленину и своим собратьям по оружию.

Сжато записана речь, а все равно волнующе и выразительно было сказано. В «Правде» от имени крейсера это изложено так: «Настроение бодрое. Наши пушки к вашим услугам. Представители комитета спасения были встречены (можно понимать, что представители этой контрреволюционной организации побывали на корабле. — В. О.) свистками и протестами».[38]

Хорошо писать, что найдено еще одно достоверное свидетельство, как верно связан был крейсер с В. И. Лениным.

Как статься, вполне могло быть, что и под влиянием твердых слов авроровца сказал Ленин тогда именно это: «Отсутствие военного порядка и связей чувствовалось нами очень остро. Теперь установлено, что в частях много единства и подъема».

Добавлю, что в библиотеку я все-таки сходил. Очень хотелось прочитать все уже узнанное из самой «Правды», в первоисточнике, как выражаются историки. Попутно заказал и стал листать и «Известия» и «Солдатскую правду». Велик был соблазн проверить, дали ли они какую-либо информацию о совещании, оказавшемся столь замечательным для летописи крейсера. Нашел и в этих газетах отчет, который почти во всем совпадал по тексту с правдинским. Знать, одним журналистом все писалось. Странного в этом, по моему разумению, ничего нет: все три газеты большевистские.

…Случилось для крейсера в тот день еще одно событие. Может быть, оно совсем не первостепенной, как говорится, исторической важности. Но заметил его след на стендах судового музея и решил не пропустить, почти в самом конце очерка припомнить о самом начале, о далеком теперь уже мае 1897 года.

Двадцать лет минуло с того дня, когда началось строительство трех однотипных крейсеров с именами древних богинь. «Аврора» сейчас в Петрограде. «Паллада» дважды в боях погибает. «Диана» в Гельсингфорсе…

Можно скорее угадывать, чем доказывать, что не раз сменившиеся к этому времени команды кораблей все-таки знают, что родились их крейсеры одновременно и что сходились они то и дело на боевых или революционных курсах.

Так или иначе, но революция побратала экипажи. Именно на «Диану» идет по телеграфу от авроровского судового комитета депеша. Она полна нескрываемого ликования:

«В Петрограде власть принадлежит Военно-революционному комитету, в городе все спокойно, контрреволюционные вспышки подавлены матросами, солдатами и Красной гвардией. Войска изменника Керенского выбиты из Царского и Красного и преследуются революционными отрядами. Шлем товарищам привет!»

Власть, новая, Советская власть, что бы там ни происходило дальше в долгих и жестоких боях за нее, в надежных руках…

Л. Н. Толстого нет уже 7 лет, он умер в 1910 году, но рубрика, сопутствующая этой главе и связывающая великого писателя-бунтаря с революцией, пожалуй, могла бы быть продолжена. Что происходило в Ясной Поляне в канун Октября 1917 года и сразу же после победы Советской власти?.. Интересные сведения в «Ежедневниках» вдовы Л. Н. Толстого Софьи Андреевны Толстой.

…1915 год. Одна из записей: 30 апреля: «Впускала в комнаты Льва Николаев(ича) очень много посетителей. Рабочие-революционеры». Не было ли особых побуждений для неведомых нам «рабочих-революционеров» посетить этот дом именно в канун своего майского пролетарского праздника?..

1917 год. Запись за 1 марта: «Установлено временное новое правительство. Ужасное известие, что в Петрограде убито 8000 человек, взбунтовавшихся по случаю отсутствия хлеба». Отношение к правительству Керенского уже в первый день, как видим, сугубо критическое.

5 марта: «Знаменательный для Ясной Поляны день. Пришли с Косой Горы рабочие чугунолитейного завода с красными флагами и значками поклониться дому и вдове Толстого. …Рабочие пели, говорили речи, все о свободе».

30 мая: «Приходили к дому 200 солдат… Солдаты шли с музыкой… Сначала „Марсельезу“»…

30 августа: «…новое правительство ничего России не дало».

1 сентября: «Боюсь, что Керенский окажется душевнобольной манией величия».

7 ноября: «Сегодня день смерти Льва Николаевича, прошло семь лет… Посетителей было только четыре человека: два интеллигентных крестьянина из дальнего уезда и два тульских человека».

Советская власть сразу же стала проявлять внимание к семье писателя. Вот как об этом у С. А. Толстой…

16 ноября: «Вечером пришли наши крестьяне, выбирали в Комитет».

23 ноября: «К вечеру получила по телефону… извещение, что продовольствие будут выдавать…»

1918 год. Запись за 7 ноября: «…уехали в Тулу на вечер памяти Льва Ник(олаевича)… Ко мне приходили наши крестьяне и пригласили идти на могилу Л. Н.»

1919 год. Наступал Деникин… Вдова писателя в напряженнейших размышлениях перед выбором — белые или красные?

Запись за 19 июня: «Слухи, что идет с войском Деникин бить большевиков, но будет ли лучше — бог знает! Нам большевики все дают и нас ничем не обижают».

26 июня: «Тревожные слухи, что идут на Тульскую губернию войска Деникина и будут нас грабить».

14 августа: «Слухи о погибающем владычестве большевиков. Все радуются, а я им благодарна за постоянные услуги и помощь».

Советская власть в опасности… В числе самых неотложных задач, выдвинутых В. И. Лениным, — «Чтобы до конца уничтожить Колчака и Деникина, необходимо соблюдать строжайший революционный порядок…»

6 сентября: «Прислали нам много солдат. Часть поселили по деревне Ясной Поляны для каких-то работ; часть караулить сад. Подумать страшно, что живут вооруженные люди на территории, где родился Толстой!»

16 октября: «Уехали солдаты… Оказались хорошими ребятами — молодыми и порядочными людьми…». Опасность, грозящая от Деникина не только Ясной Поляне, всей стране, миновала — Красная Армия одержала решающие победы…

Новая власть принимает важнейшие решения по сохранению и пропаганде наследия Л. Н. Толстого: по инициативе В. И. Ленина — о подготовке полного собрания сочинений (январь 1918 г.), за подписью В. И. Ленина — правительственный декрет СНК о национализации дома Л. Н. Толстого в Хамовниках (апрель 1920 г.), решение Президиума ВЦИК — о национализации Ясной Поляны (июнь 1921 г.).

За годы Советской власти книги Л. Н. Толстого изданы тиражом более 200 миллионов экземпляров. Только роман «Война и мир» выходил около 250 раз…

Итак, считаю, пора, как говорится, ставить точку. Вероятно, тема подошла к самому крайнему своему рубежу. Когда взялся за сбор материала, то сразу так и задумал, чтобы крейсер предстал в своеобразном зеркале газетных сообщений от своего рождения до первых дней и недель революции.

Можно было бы дальше вести речь о наполненной большими событиями службе «Авроры», что теперь уже полно находило свой след в советских газетах, не говоря уже о книгах.

Гражданская война — когда команду разметало по многим фронтам.

Восстановление крейсера и шефство над ним комсомола, а затем с 1923 года и ЦИК Союза ССР.

Первое из всего советского военного флота заграничное плавание весною и летом следующего года (5700 миль пройдено было).

Награда к 10-летию Октября — орден Красного Знамени.

Участие в героической обороне Ленинграда от фашистов в долгие 900 дней блокады.

Затем служба народу в новом качестве — корабль-музей.

1968 год — вторая награда: орден Октябрьской Революции.

Впрочем, все это достаточно полно и широко каждому, конечно же, известно.

Но есть одно, о чем, кажется, ничего в массовой печати не рассказывалось в связи с «Авророй». Это чуть выходит из временных пределов, отведенных очерку. Но без такого факта, уверен, никак не обойтись, потому как логикой своей он достойно заканчивает наше повествование.

«Аврора» и Ленин… Есть интереснейшее продолжение.

Небольшое предисловие. Оно об Учредительном собрании, том самом, что по предложению Ленина было распущено в январе 1918 года за полной своей ненадобностью, а главное, потому, что оно заняло контрреволюционные позиции.

Нужно вспомнить, что подготовка к выборам собрания началась еще до Октябрьской революции. И, как известно, большевики приняли активнейшее участие в борьбе за эту высшую в условиях буржуазной республики Керенского форму демократии.

28 октября 1917 года В. И. Ленин пишет заявление. В нем его согласие (а оно принято на основе решения ЦК) избираться в Учредительное собрание. Но как не остановить внимание на том, кому он вверяет свою предвыборную судьбу и в ком пожелал увидеть своих будущих избирателей… В заявлении все четко — от Балтийского флота.

Победа пролетарской революции. Власть в руках народа. Несмотря на это, подготовка к выборам продолжается. Новое правительство не отменило их. Народ сам должен был убедиться в никчемности «Учредиловки», так стали отныне все чаще презрительно именовать ее. Даже Блок в своих «Двенадцати» изрядно поиздевался над этой самой «Учредиловкой». Да и как по-другому? Большинство еще до 7 ноября выдвинутых кандидатов — из среды буржуазии — совсем, ясное дело, не захотят быть на стороне революции. Она им поперек горла. Вознамерятся отменить первые вековечно выстраданные народом декреты. Но пока подготовка к выборам шла так, как это было задумано раньше, и с участием большевиков.

21 ноября. Предвыборное извещение газеты кронштадтских большевиков «Голос Правды»:

«Балтийско-флотская комиссия по делам о выборах в Учредительное собрание.

Комиссия сообщает, что по Балтийскому округу:

Список № 2 Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (Большевиков)

1. Ульянов (Ленин), Владимир Ильич, лидер Р.С.-Д.Р.П. Петроград, Смольный Институт, комната 18.

2. Дыбенко, Павел Ефимович, Р.С.-Д.Р.П. (Большевиков), матрос баталер, линейный корабль „Петропавловск“, 29 лет».[39]

Прошло несколько дней. Выборы состоялись. Сообщение «Правды» за 1 декабря: «Результаты выборов в Кронштадте. …Большевики. Ульянов — 16.907 гол (сов)…» У Дыбенко почти столько же голосов. За представителей же всех остальных партий, как отмечено газетой, выступило не больше двух всего тысяч избирателей.

Сыскать бы что-то об «Авроре»: за кого ее команда, на ком из нескольких кандидатов останавливает она свой выбор?.. Шумят эсеры. Их ставка на самую еще несознательную часть моряков — на недавнее пополнение. Пытаются удержаться с помощью демагогии меньшевики. Агитируют националисты. Да не все сбывается, что желается. Не зря так издавна говорят.

Нашел ценные данные по итогам выборов в журнале «Вопросы истории». Историками установлено — 371 матрос отдает свой голос В. И. Ленину! Подсчитаем, а это совсем нетрудно, если вспомнить общую численность экипажа, к тому же сильно поредевшего в эти месяцы, что большая часть за вождя партии, за Председателя Совнаркома.

…«В навигации постоянно приходится иметь дело с двумя направлениями: направлением движения судна и направлением на какой-либо объект». Эта фраза содержится в одном из морских учебников.

Силой самых разных обстоятельств «Авроре» был уготован особый маршрут. Слились направления в ее исторической навигации. Они неуклонно вели крейсер к революции. А в давних газетах таились, как мы теперь сполна убедились, интересные дополнения к его вахтенному журналу. Повезло «Авроре» на внимание газет. Ее сияние в истории было, оказывается, ярким всегда.