Первый художник. Повесть из времен каменного века

ГЛАВА XII

Новое племя. — Постройка хижины. — Старые мечты и неудача. — Ураган. — Видение Кремня. — Новая мысль. — Пропавшее стадо. — Горе Кремня. — Тревога. — Чудо.

Кремень с удивлением осматривался кругом. Все для него было так ново и необыкновенно; ему еще никогда не приходилось видеть таких селений; он даже и не предполагал, что можно жить в иных жилищах, кроме пещер. Заря ему много раз рассказывала об устройстве их жилищ, но Кремень все-таки не мог их себе ясно представить и теперь все рассматривал с особенным интересом.

Селение было расположено на пологом холме, спускавшемся к озеру, и окружено высокой оградой из толстых бревен, стоявших вплотную друг около друга и глубоко вкопанных в землю; верхушки бревен были обуглены и заострены и представляли из себя прочную ограду не только против зверей, которых было не мало в окрестных лесах, но и против людей. Сидя за таким забором, двадцать человек, вооруженных луками и стрелами, могли отразить нападение более сотни врагов.

В этой ограде с одной стороны был сделан узкий вход, запиравшийся поперечными брусьями, и когда последние были положены, то вход внутрь делался совершенно недоступным. Кремень тотчас оценил все преимущества такого устройства. Да и действительно, как иначе избавиться от нападений? В пещере, где раньше жил Кремень, была естественная защита, в виде обрыва и узкого, легко охраняемого входа; здесь же, на ровном почти месте, необходимо было что-нибудь придумать для защиты, и то, что было придумано, очень понравилось Кремню как простотой устройства, так и прочностью.

Внутренность поселения отвечала наружному виду. Хижины, разбросанные по холму, то по несколько вместе, то отдельно, были сложены большею частью из очень толстых бревен и смотрели очень прочно. Многие из хижин, впрочем, были выстроены не из бревен, а из плетня и обмазаны снаружи глиной, смешанной с сухой травой. Подробности эти Кремень рассмотрел только на следующий день, потому что вечером в день прибытия было слишком темно, да и Кремню, вследствие усталости, было не до наблюдений, и он с удовольствием повалился на груду шкур в хижине вождя и заснул мертвым сном без сновидений. Заря же, несмотря на усталость, была возбуждена и не могла спать; она перебегала от хижины к хижине, радуясь, как ребенок, и болтая со своими соседями и соседками, с которыми она так недавно еще и не надеялась увидеться.

Только поздно вечером, почти ночью, селение окончательно затихло, и все крепко заснули после пережитых волнений.

В следующие дни Кремень стал знакомиться с новыми товарищами и пришел к утешительным выводам, которые дали ему надежду, что он хорошо сживется с новым племенем. Племя приняло его радушно, как храброго воина, и затем прониклось уважением и удивлением, когда увидело его украшенное оружие и одежду и когда Кремень обещал научить их своему искусству.

Первое, о чем он позаботился, — это постройка хижины. Несколько разукрашенных рисунками плащей и кое-каких других вещей и обещание сделать красивые рукоятки для топоров доставили Кремню много сильных помощников, и работа закипела.

Одни тащили из леса бревна, другие обжигали их, чтобы они были бы одной длины, третьи обчищали насколько возможно сучья; последнего, впрочем, почти не приходилось делать, так как большинство деревьев, взятых из глубины леса, разветвлялись только на вершине.

Когда бревен было заготовлено достаточно, то деятельные работники стали рыть кирками из оленьего рога глубокую канаву, в которую одно за другим вставлялись бревна, пригнанные друг к другу насколько возможно плотнее; все щели были заполняемы мелкими ветвями и впоследствии были обмазаны глиной. Не прошло и нескольких дней, как строители принялись уже за крышу, которая была искусно сложена из толстого слоя камыша, в изобилии росшего по берегам озера.

Хижина так понравилась Кремню, что он решил ее украсить и вырезать на бревнах около входа разные узоры, но отложил это до зимнего времени, так как оставшееся до холодов время надо было посвятить приготовлению запасов. В то время, когда Кремень уходил на охоту, иногда на несколько дней, Заря оканчивала устройство хижины. Она крепко убила глиняный пол, посыпала его песком, посредине устроила из камней очаг, обила стены шкурами, натаскала травы для постелей и вообще привела хижину в уютный и домовитый вид, радовавший сердце Кремня, понемногу забывавшего родину и свою маленькую, так внезапно покинутую пещеру.

Так как дичи в окружающих лесах было много, то Кремню не составило большого труда сделать хороший запас на зиму. Во время охот он не упускал случая собирать те или другие травы, с целебными свойствами которых познакомил его еще дед при своей жизни. Кремень искусно лечил раны, вывихи и ушибы, и вскоре многие стали прибегать к его помощи, и он, конечно, никому не отказывал и охотно делал, что мог, за что снискал себе еще более глубокое уважение.

Наконец, наступила зима. Снег покрыл землю и сковал озеро льдом, и в хижинах загорелись неугасаемые огни костров. Жизнь потекла мирно и монотонно. Кремень усердно работал над украшением всевозможных вещей, которые ему натаскали новые соплеменники, и делал указания тем, которые хотели научиться у него, для чего и собирались каждый день у его костра. Так как в окрестностях озера не было кремней, то приходилось довольствоваться другими камнями, из которых некоторые годились для обработки, чем Кремень и воспользовался, но все-таки большею частью приходилось делать оружие из костей и оленьих рогов, отличавшихся большой крепостью.

По-прежнему на Кремня находили иногда минуты восторженности, когда ему хотелось сделать что-то большое, новое и необыкновенное; он по-прежнему постоянно делал попытки изобразить сложные сцены из окружающей жизни, но эти попытки хоть и были лучше первых, все-таки не удовлетворяли его, так как получалось все не то, что Кремень видел своим воображением, и он с досадой уничтожал свою работу и на несколько дней впадал в тоску. Заря утешала его, говоря, что и так во всем племени нет человека искуснее его.

— Я не спорю, — отвечал на это Кремень, — никто не может лучше меня сделать узоры, но мне этого мало, я хочу сделать что-нибудь еще лучшее; я хочу на кости или на дереве выцарапать охоту или бой с врагами так, чтобы всякий понял, что я изобразил.

— Но ведь это невозможно.

— Нет, возможно. Помнишь, как я вырезал на коре мамонта, — ведь он был похож. Так же я хочу изобразить и других животных и людей… И я добьюсь своего! Великий Дух мне поможет, если я буду просить его! — энергично закончил Кремень.

Не довольствуясь попытками изобразить ту или другую сцену, Кремень пробовал еще лепить из глины фигуры людей и животных и, к его удивлению, эти попытки оказались довольно удачными, но этого он никому не показывал и скрыл даже от Зари. Ему хотелось сразу сделать что-нибудь большое, такое, чтобы все племя было поражено.

В различных работах и мечтах прошла зима, и снова весна вступила в свои права: зазеленели холмы и лес, снова засверкала блестящая гладь озера, и тысячи водяных птиц, прилетевших из дальних стран, начали вить гнезда в густых камышах. Часто шли проливные дожди, а однажды ночью разразился страшный ураган. Гром гремел, не переставая ни на минуту, темные тучи, как чудовища, ползли над озером, и молнии сверкали ослепительным блеском. Жители селения в ужасе попрятались в свои хижины, забились под шкуры и дрожали, ожидая каждую минуту, что разгневанное божество поразит их смертью.

Кремень еще с утра чувствовал себя как-то странно. Он не мог работать; он чувствовал какую-то внутреннюю дрожь, и какое-то странное ощущение разливалось по всем его членам. Голова казалась ему страшно тяжелой, и в ушах раздавались глухие звуки, точно отдаленные удары громадной палицы по сухому дереву. Целый день он просидел почти неподвижно, вяло отвечая на вопросы Зари и не обращая внимания на окружающее.

К вечеру это состояние еще больше усилилось, а при первом громе начинавшегося урагана Кремень вздрогнул и неподвижно замер около костра, уставившись не моргая в пылавшие уголья.

— Кремень, Кремень! — кричала испуганная Заря, хватая его за плечо, но он точно ничего не слышал и не видел; он тяжело дышал, и бессвязные звуки вырывались из его засохших губ.

Испуганная Заря забилась под шкуры в дальнем углу хижины, вздрагивая при каждом ударе грома и вспышке молнии; ее ужас увеличивался от того, что она не могла понять, что такое делалось с мужем.

А Кремень по-прежнему все сидел неподвижно. Удары, которые звучали весь день в его ушах, слились с дикими звуками урагана; ему чудилось, что над ним раздается мощный голос самого Великого Духа, и ему вдруг показалось, что из общего шума и рева раздался властный призыв:

— Кремень, иди!..

Как обезумевший, вскочил Кремень со своего места, откинул шкуру, закрывавшую вход, и в два прыжка очутился на вершине холма. Перед ним развернулся ураган во всем своем величии.

Волны озера, покрытые гребнями, сверкавшими при вспышках молний, как чешуя громадной рыбы, набегали друг на друга и всей массой налетали на берег. Ветер вывертывал деревья, сносил крыши хижин и гнул камыши так, что они ложились на воду. Плащ с Кремня был сорван в одно мгновение, и черные пряди волос вились вокруг его головы, как черные змеи.

Подставив широкую грудь под ветер и дождь и воздев руки к несшимся над головой тучам, Кремень пел песнь мольбы и восторга. Перед ним в урагане выросла громадная темная фигура с распростертыми по всему небу руками и с блистающими огненными глазами.

— К тебе, к тебе, Великий Дух! — несся вопль из груди Кремня, и могучий неземной голос звучал ему с неба.

А ураган все бушевал; рев и свист не прекращались, и казалось даже, что иногда усиливались. Но, наконец, далеко за озером немного посветлело, и ураган стал затихать. Испуганные жители понемногу выползли из своих полуразрушенных хижин. Заря тоже вышла, отыскивая мужа, и скоро увидела его: он стоял на вершине холма с поднятыми руками и все еще пел хриплым голосом свою песнь с призывами к Великому Духу.

Толпа с суеверным ужасом прислушивалась к этой странной песне, и робкие голоса шептали:

— Кремень говорит с Великим Духом! Но вот обессиленный и измученный Кремень, наконец, замолчал, потом провел по лицу руками и оглянулся вокруг себя.

Он смутно сознавал, что с ним случилось, и точно сквозь сон вспоминал об урагане и о том голосе, который ему слышался в реве бури. Он послушно позволил Заре отвести себя в хижину и уложить на мягкие шкуры. Скоро сон охватил его, и тихое, покойное дыхание показало Заре, что треволнения этого дня и ночи совершенно кончились.

К утру Кремень оправился и встал бодрый и веселый, но с этого времени он стал задумываться еще чаще, а окружающие, хорошо помнившие сцену во время урагана, смотрели на него со страхом и уважением, уверенные, что в такие минуты он беседует с Великим Духом.

Больные стали обращаться к Кремню еще чаще, а он, давая выпить больному настой из каких-нибудь трав, шептал над ним призыв к Великому Духу, прося исцелить этого больного. Больные, слушая эти слова, не понимали их, но верили, что без этих слов не может быть выздоровления.

Кремень старался внушить окружающим мысль о том, что все, что находится вокруг них, создано и управляется Великим Духом, но слушатели мало понимали его и только смутно чувствовали, что есть какой-то Великий Дух, который может убить их или послать удачу на охоте, но они никогда не видели его и не могли себе ясно представить, несмотря на все описания Кремня, в голове которого уже давно сложился образ Божества.

Все чаще и чаще в голову Кремня приходила мысль о том, что надо сделать на чем-нибудь изображение Великого Духа, но сколько он ни старался, у него ничего не выходило: выцарапывал он на коре, — выходило непохоже; лепил из глины, — получалась маленькая фигурка, не имевшая ничего общего с тем величественным образом, который сложился в его воображении. Однако, несмотря на неудачу, он не терял надежды когда-нибудь достигнуть желаемого.

Кремень ни с кем не делился своими мыслями и мечтами; он знал, что его никто не поймет и никто ему не поможет. Заре он тоже не открывал своих мыслей, да она и не добивалась: Заря привыкла к его задумчивости и не обращала на нее никакого внимания, зная, что в остальное время Кремень был таким же ласковым и трудолюбивым, каким был и прежде. Кроме того, у Зари прибавилась новая обязанность: у нее родился сын, и она по целым дням хлопотала то по хозяйству, то с ребенком. Хозяйство шло хорошо, а через несколько времени должно было пойти еще лучше: Кремень, наблюдая ручных собак, задумал большое дело.

— Ты знаешь, Заря, — сказал он однажды, — если б можно было приручить, кроме собак, еще и других животных: оленей, баранов, зубров, быков и других, — то мы никогда не нуждались бы в пище.

— Как же ты их приручишь? — засмеялась Заря.

— А как приручили собак?

— Собак не приручали, они всегда жили с нашим племенем.

— Как всегда? Было же время, когда не было собак в вашем племени; вероятно, кто-нибудь поймал молодых собак, и они привыкли к людям.

— Не помню, я не знаю.

— Я попробую! — сказал Кремень, заинтересовавшись этой мыслью, — может быть, мне удастся.

— О! Кремень, — сказала восторженно Заря, — ты можешь сделать все, все, что захочешь, ты умнее всех, ты знаешь все, и тебе все удается.

— Нет, Заря, — грустно сказал Кремень, — есть вещи, которые я хотел бы сделать, но не могу… Нет, нет, придет время, — я и этого достигну! — воскликнул Кремень в ответ на возникшие в его душе сомнения. — Пойду, узнаю у вождя, когда будет большая охота.

Большая охота должна была состояться в недалеком будущем, и Кремень решил воспользоваться ею, чтобы захватить несколько молодых животных и попробовать их приручить.

— Как ты их приручишь? — спросил недоверчиво вождь.

— Они у тебя подохнут от голода, а если ты их выпустишь поесть травы, они сейчас же убегут от тебя.

— Я буду сам приносить им траву в загородку, которую выстрою.

— Ну, так подохнут зимой от мороза! — заметил не желавший сдаваться вождь.

— На зиму я им выстрою хижину.

— Хижину!.. — И старый вождь от души расхохотался.

— Для животных хижину?

Старику эта мысль показалась такой смешной, что он долго не мог успокоиться. Впрочем, он предоставил Кремню поступать, как тот хочет. Выйдя от вождя, Кремень поделился своей мыслью с товарищами, и те приняли в ней горячее участие. Во-первых, самая мысль им показалась вполне возможной, во-вторых, это выдумал Кремень, а они знали, что задуманное им всегда имеет успех, а в-третьих, Орлиный Клюв склонил сомневающихся сделать опыт простыми словами:

— Если животные не захотят приручаться, то ведь мы их можем убить и съесть.

Эта простая мысль решила дело, и многие взялись помогать Кремню.

Первое, чем занялись они, это устройством изгороди около хижины Кремня. Изгородь была сделана из жердей и довольна высокая, чтобы даже олени не могли перескочить через нее. Затем Кремень с товарищами натаскали целую гору травы и стали готовиться к охоте.

Охота, или, вернее, облава, увенчалась большим успехом, и в громадные ямы, выкопанные заранее, попалось много животных. Все раненые были убиты и заготовлены на зиму впрок, а на долю Кремня досталось несколько здоровых молодых оленей, баранов и даже один молодой зубр.

Много пришлось приложить труда, чтобы связать ремнями обезумевших от ужаса животных, но, наконец, это удалось, и Кремень с товарищами перенесли и перевели добычу целой и невредимой в загородку, где и развязали животных. Некоторое время они метались по загородке, но, встречая повсюду крепкий забор, понемногу угомонились, а некоторые даже начали есть приготовленную для них траву. Кремень был в полном восторге и по целым дням наблюдал свое стадо, причем с грустью должен был убедиться, что некоторые животные погибнут. Так, два маленьких барашка были еще слишком малы, чтобы есть траву, и жалобно кричали. Как ни жалко было Кремню, но он должен был убить их и избавить таким образом от долгой голодной смерти. Так же пришлось поступить и с одним довольно большим оленем и с зубром, которые, очевидно, тоскуя по воле, не хотели ничего есть.

Зато остальные скоро привыкли к неволе и перестали пугаться людей. Когда настали холода, Кремень выстроил своему стаду небольшую низкую хижину, в которую животные забивались во время морозов.

По прошествии зимы, к весне стадо увеличилось, так как родилось несколько телят и баранов. Кремень радовался своим успехам и не раз посмеивался над вождем, который раньше не хотел верить в возможность приручить животных.

Но однажды Кремню пришлось пережить большое горе. В его отсутствие часть забора обвалилась, и так как ворота в ограде, окружавшей селение, были открыты, то все животные до последнего ягненка вырвались из неволи и исчезли.

Трудно описать горе Кремня; он чуть не лишился рассудка, когда увидел, что его упорные труды погибли в одно мгновение; с отчаянием он осматривал свалившуюся загородку, стараясь объяснить себе, как животные могли вырваться на волю. Но осмотр, конечно, не поправил дела — стадо, за которым он так ухаживал, исчезло бесследно. Многие посмеивались над неудачным опытом, но большинство сочувствовало Кремню от всей души.

Кончался уже этот печальный день; солнце спустилось очень низко, а Кремень все сидел еще в разоренной загородке и все еще не мог примириться с потерей. Вдруг громкий тревожный клик раздался по селению. Отовсюду стали выскакивать воины с оружием в руках.

— Что случилось? — кричали все, не зная, по какому поводу поднята тревога.

— Враги идут! — кричали те, которые успели добежать до вершины холма, откуда была видна вся окрестность.

Кремень очнулся и стряхнул с себя огорчение: теперь не до стада, надо было становиться в ряды защитников, уже толпившихся на холме вокруг вождя. В одно мгновение Кремень, бросившись в хижину, вооружился и взбежал на холм.

Вдали прямо против заходящего солнца клубилась пыль, поднятая большим отрядом. Странно было, что враги начали нападение, не дождавшись ночи. Неужели они так сильны, что не боятся нападать при солнечном свете? Все с тревожным чувством вглядывались в столб пыли, и вождь уже отдавал приказания отдельным отрядам защищать ту или другую часть ограды.

Кремень также вглядывался своими острыми глазами в приближающихся врагов и вдруг испустил громкий крик.

— Благодарю, благодарю, Великий Дух! — воскликнул он, бросая на землю оружие и протягивая руки к солнцу, и затем запел одну из своих восторженных песен, в которых изливал волновавшие его чувства.

— Что с тобой, Кремень? — с удивлением спросил вождь, глядя на него.

— Вождь, — торжественно ответил Кремень, — опусти оружие и отпусти воинов по домам, — там не враги! Это Великий Дух посылает мне обратно моих животных!

И действительно, в эту минуту ветер отнес в сторону клубы пыли, и все увидели животных Кремня, не спеша возвращавшихся обратно в неволю, из которой утром они убежали.

Все были страшно поражены, и вера в могущество Кремня достигла в эту минуту высшей точки. Сам же Кремень, охваченный радостью, бросился к воротам, раскидал бревна, загораживавшие вход, и чуть не со слезами встретил беглецов, которые прямо направились к своей загородке.

Стадо, впрочем, сильно уменьшилось: вернулись только несколько быков и коров с телятами и с десяток овец; остальные — не вернулись, и Кремень решил, что они пропали навсегда. Он и раньше, впрочем, замечал, что пропавшие теперь олени и козы не могли привыкнуть к неволе и все время были очень дики и пугливы.

Во всяком случае, вернувшиеся животные доставили Кремню такую радость, что он уж и не горевал о пропаже.

Заря, разделявшая со всеми мысль о безграничном могуществе Кремня, радовалась его успеху, и долго в этот вечер продолжались веселые и оживленные разговоры в уютной хижине.

Кремень чувствовал, что ему удалось осуществить одно из очень больших и важных по своим последствиям дел.