Пёстрая тюбетейка

Которые с усами

А Вадик после обеда вышел погулять.

Когда полил дождь, он, никого не дожидаясь, побежал домой. Там освободился, наконец, от своего тяжёлого портфеля, швырнув его под стол, и опять пустил слезу:

— Мама, я… я двойку получил…

Плакать Вадику не хотелось, просто даже нечем было плакать, столько он сегодня ревел, но всё-таки несколько слезинок он выжал из глаз. И лицо сделал грустное-грустное, прямо-таки убитое горем. Надо же было разжалобить маму. После всех неудач душа Вадика требовала участия, утешения и сочувствия.

Впрочем, чтобы разжалобить Вадикову маму, можно было особенно не стараться. Уже через минуту мама обнимала и целовала своего сыночка.

— Бедный ты мой! Наверно, задача трудная попалась. Главное, не плачь! И вид у тебя какой измученный. Вечером попросим папу заняться с тобой арифметикой…

Аллочка стояла возле, гладила рукав Вадика, с жалостью глядя на брата, и чихала.

— Сейчас скорей переодевайся, умойся и садись обедать. Я пирожков с капустой напекла, ты их любишь.

У Вадика мелькнула мысль: «Хорошо бы, Алка почаще простужалась». Ведь из-за того, что Аллочка не ходила в детсад и не с кем было её оставить, мама третий день была дома, а не на работе. И вот даже пирожки успела напечь. Но сейчас же Вадику стало стыдно, что он пожелал сестрёнке болезни.

— Алка, я тебе свои цветные карандаши дам порисовать, — сказал он. — Твои, наверно, потерялись. И домик тебе нарисую.

Аллочка захлопала в ладоши, а мама сказала, очень довольная:

— Видишь, какой у тебя старший братик добрый. Кушай, сыночка, побольше, ты такой худенький!

Хорошо было Вадику: пирожки вкусные-превкусные; папа, который наверняка не похвалил бы его за двойку, ещё не вернулся с работы; мама и Аллочка смотрели на него такими глазами, что сразу было видно, как они его любят; уроков по субботам не задавали. Пообедав, Вадик и в самом деле нарисовал цветными карандашами на листе бумаги домик с четырьмя трубами и целой кучей кривых окон. Из каждой трубы тянулись длинные клубы дыма. Аллочка восхищалась и дымом и окнами. А при виде двух цветков неизвестного вида, которые выросли перед домиком, она залилась радостным смехом.

— Это ещё что! — сказал Вадик. — Я тебе и самолёт нарисую, и ракету со спутниками! Только сейчас не погулять ли мне?

— Конечно, погуляй, — сказала мама. — Дождь перестал. С Аллочкой я сама поиграю. Ты ещё насморком от неё заразишься.

Нарочно Вадик чихнул: вот, мол, какой он хороший — не побоялся заразиться, сидел с простуженной сестрёнкой, веселил её.

Настроение у Вадика давно исправилось. Но когда он вышел во двор, что-то опять у него заскребло на душе, и он сам не мог понять, в чём тут дело. Двойка? Нет, не двойка. Конечно, ещё с папой предстоит разговор не очень-то приятный, но всё-таки двойка позади… Что же такое?

Девочки отчего-то не гуляют. Надя-то какая изменщица! Сама с Басковым дралась, а потом разговаривала с ним как ни в чём не бывало. Но, как-никак, она отплатила Баскову за его дразнение. Уж больно Надя скорая: раз-раз, сразу кинется, сразу закричит. Аня не такая: гораздо медленнее, всё о чём-то думает. И рассуждает. И братьев своих всё воспитывает: так делайте, так не делайте. А то молчит и думает-думает. А что она теперь думает о нём, Вадике? Что обе девочки думают?

И вдруг Вадик понял, почему как-то ему не по себе. Ведь он же опозорился перед девочками! И Надя и Аня всегда говорят: «Вадик у нас такой умный! Вадик скоро второклассником станет!» Сами-то они ещё дошкольницы. А тут… ревел, как трёхлетний, двойку схватил — ещё посмотрим, как вы сами будете учиться! — тётенька хотела его в милицию тащить, Басков над ним при девочках насмехался… Может, уж они думают, Надя с Аней, что вовсе Вадик не такой и умный? И не такой умелый, и не так уж много знает? Может, уж они думают, что он простофиля, хоть и школьник, и старше их на целый год?

Надо бы девочкам доказать, что он не какой-нибудь, а умный, ловкий и догадливый. Чтобы девочки его ещё больше, чем прежде, уважали. Только чем докажешь? Вот бы найти того мальчишку, которого они ищут! Но как? Ходить по квартирам Вадику не хотелось…

Раздумывая, он всё шагал и шагал по тротуару перед домом. На повороте поднял голову и вдруг нос к носу столкнулся… с Басковым!

Будь у Вадика глаза не только на лице, а и на спине, он бы видел, что Вовка Басков давно крадётся за ним сзади. Потихоньку крадётся, пригнувшись и стараясь быть незаметным. Если бы Вадик не повернулся внезапно, то ещё долго мог бы не увидеть Баскова.

Вадик слегка отпрянул от неожиданности и, сделав равнодушное и скучноватое лицо, остановился.

А Басков смеялся с хитрецой.

— Злишься? — спросил он миролюбиво.

Вадик неопределённо пожал плечами.

— Квиты мы с тобой! — своим пронзительным голосом объявил Басков. — Я тебя дразнил, а на меня тоже дразнилку пустили. — Про дразнилку он сказал небрежно и таким тоном, словно была это какая-то птица, которую выпустили, а она взяла, да и села ему на голову. — Значит, мы уже квиты.

Вадик подумал и строго сдвинул брови:

— Некогда мне с тобой разговаривать. Я тут придумываю. Как лучше выследить!

— Чего такое? — спросил Басков. — Почему — выследить?

— Сыщик я! — важно сказал Вадик. — Не видишь, что ли?

— Не вижу, — признался Басков и с любопытством оглядел Вадика с головы до ног. — В сыщиков играешь? А кого ты следишь?

— Ничего не играю. Поручили мне. Дело в том, что… Да можно ли тебе говорить? Умеешь ли ты тайны-то хранить?

— Гадом буду, если проболтаюсь! — быстро сказал Басков. — Ну? Говори! А то ведь у меня и кулаки близко…

— Грозишься? — украдкой Вадик покосился на руки Баскова, засунутые в карманы. — Под угрозами советские разведчики не сдаются!

— Да не грожусь я! Просто так… само сказанулось. Давай, давай, Сойкин, рассказывай! Ну, пожалуйста!

— Пожалуйста — это другое дело. Слушай! Только помни, что тут бо-ольшой секрет!

Вадик отвёл Баскова за угол дома, прижал спиной к стене, оглянулся по сторонам и вполголоса, временами переходя на шёпот, поведал Баскову о том, какие странные дела творятся у них во дворе.

Завёлся какой-то злодей, усатый такой дядька. Он бьёт дошкольников, одного так излупцевал, что тот кричал во всё горло, долго унять не могли, даже, может быть, заикаться стал с перепугу и от побоев. И надо этого дядьку выследить. Вот!

Вадик дал понять, очень туманно, но всё-таки догадаться было можно, и Басков догадался, что выследить дядьку ему поручили дружинники.

Кое-кто — опять можно было догадаться, что «кое-кто» из дружины, — пытался выяснить, что и как, по квартирам ходили, но пока безуспешно…

— По квартирам ходить — это без толку! — с жаром сказал Басков. — Всё равно не признаются. Ещё хуже скроются. Во дворе надо выследить. Которые с усами! Ты правильно делаешь, что снаружи сторожишь. Пойдёт же он когда-нибудь домой. А мы за ним! Ты его задержишь, запутаешь как-нибудь, а я живо в штаб дружины сбегаю, дружинников приведу. Я знаю где штаб. Недалеко. И по субботам они как раз непременно дежурят.

— Как это я его запутаю? — с обидой в голосе сказал Вадик.

Уж этот Басков! Только-только ему рассказали, злой дядька не его, а он уже распоряжается. Распределил, что кому делать. Сразу командует!

Но Басков не заметил, что Вадик обиделся.

— Могу и я задержать, — сказал он деловито. — А ты в штаб сбегаешь. Я тебе объясню, где штаб.

— А то я сам не знаю! — пробормотал Вадик, хотя и понятия не имел, где находится штаб дружины.

— Ну, давай следить. Ты в тот конец двора иди, а я в другой. Потом сходиться будем. Так и станем прочёсывать местность.

Какие слова Басков знал! Вадик таких и не слыхивал.

— Живо! Действуй!

Басков подтолкнул Вадика в спину, пальцем показал ему, куда идти, и вприскочку убежал.

Издали Вадик видел, как Басков носится от подъезда к подъезду, то быстро, то трусит помаленечку, но всё время почему-то выделывая замысловатые восьмёрки. Похоже было, что Басков не пешком движется, а катается на велосипеде — очень плохо катается.

«Кажется, Надя говорила, что мальчик в тюбетейке — племянник злого дядьки, — подумал Вадик. — Значит, живут они вместе».

Нужно бы сказать Баскову, что Вадик знает, в каком корпусе живёт усатый, — ведь он уже туда ходил с девочками. Но вернуться домой дядька может с любой стороны. Так что если Басков хочет его выследить заранее, не возле самого дома, то не так уж глупо выслеживать в разных местах.

Но, может, Вадик хотел пойти как раз в ту часть двора, а Басков пусть бы здесь слонялся. Командир нашёлся! Вадику уже казалось, что найти злого дядьку ему и в самом деле поручили дружинники. Ведь это ему доверили дело, а Басков вмешался и делает по-своему…

Уныло побродив вблизи домов, Вадик отправился к воротам. В каждого встречного пристально вглядывался. Много людей ходит через их двор, просторный, со всех сторон открытый. И даже один усатый попался на пути Вадика. Но усы у этого прохожего были крошечные, еле виднелись над верхней губой. А у дядьки того, Надя говорила, усы длинные и висят. Мало вообще людей, которые с длинными усами. Примета верная. А вдруг дядька усы… сбрил? Вадик прямо оторопел от такого предположения. Как же тогда дядьку узнать? Да не сбрил. Ведь он не знает, что за ним следят. Довольно скучно так ходить. И дождик опять накрапывает. Домой бы уйти, но… Басков не позволит. Скажет: покинул пост. Зря он с ним связался…

Резкий заливистый свист прервал невесёлые думы Вадика. Во всех первых классах их школы да, пожалуй, и во вторых классах тоже, один Басков умел так свистеть. Скуку с Вадика как ветром сдуло. Что-то там у Вовки случилось. Со всей быстротой, на которую были способны его тонкие ноги, Вадик пустился бежать в тот край двора, откуда донёсся свист.

Сердце у него так и запрыгало от бега, а главное, от зрелища, которое он увидел.

Невдалеке от одного из корпусов стоял какой-то человек в кепке и в чёрном пальто. А вокруг него плясал Басков. Так в книжках про первобытных людей древние дикари пляшут вокруг костра. Вовка Басков подскакивал, высоко задирая ноги, вертелся, размахивал руками, извивался всем телом. Изо рта у него вырывались трескучие и непонятные словечки.

— Уля-ля! Трамби-бамби! — выкрикивал Басков. — Квак-квак-переквак!

Оглянувшись через плечо на подбежавшего Вадика и не переставая исполнять дикарский танец, Басков, весь красный, завопил:

— Окружай! Атакуй! С усами!

Тяжело дыша от волнения и бестолково двигая локтями, Вадик присмотрелся к неподвижно стоявшему человеку. Это был невысокий старик. Под носом у него грозно топорщились седые длинные усы. Косматые брови слегка шевелились. Взгляд глубоко сидящих среди морщин глаз был сердит и полон недоумения. Старик стоял, расставив ноги, словно врос в землю, и молчал.

Старик показался Вадику страшноватым, и как к нему подступиться, он не знал. Между тем уже смеркалось, людей рядом не было — Вадику стало жутко.

От странных своих выкриков Басков охрип: сдавленно приказал Вадику:

— Держи, тебе говорят! В штаб побегу!

И тут старик протянул очень длинную, как показалось Вадику, руку и схватил Баскова за плечо.

— Бесноватый ты, да? — спросил он тонким голосом. — Откудова такой взялся? Помоги, мальчик! Сейчас ремешком его скручу, в больницу для психов отправим.

Басков отчаянно вырывался, но старик держал его крепко, свободной рукой расстегнул пальто и взялся за брючный ремень.

— Ух ты, злодей! — гневно и хрипло закричал Басков. — Мало ты дошкольников колотил, ещё за школьников принялся! Нет уж, нет! Велели тебя задержать, всё равно задержим!

Не сняв ремня, старик поставил перед собой Баскова, обеими руками держа его за плечи, вгляделся ему в лицо:

— Ты что мелешь? Каких я дошкольников бил? — Он повернулся к Вадику. — Этот малец — что? И верно, того… психически ненормальный? Я думал, может, в старинных индейцев по-хулигански играет?

— Нет, он нормальный, — пробормотал Вадик. — Это Басков из нашего класса…

Басков крикнул сипло:

— В штаб дружины отведём, узнаешь, какой я психический!

— Это меня-то в штаб? — прогремел старик. — За что же?

— Велели! — смело ответил Басков. — За битьё малолетних!

— Опять ты за своё, чумовой? — рассердился старик. — Мне скоро восемьдесят, я ребёнка пальцем не тронул. «Велели»! Кто велел-то?

— У него спросите! — Басков ткнул пальцем в сторону Вадика. — Он всё до капельки знает!

Сердитые глаза старика будто сверлили Вадика.

— Кто велел меня задержать, ну-кась?

— Надя, — пролепетал Вадик. — Она не то чтобы задержать, а найти вас просила. А уж потом… меры против вас принять…

— Надя? — переспросил старик. — Это кто ж такая?

— Дружинница, наверно! — просипел Басков.

— Нет, она не дружинница, — несчастным голосом сказал Вадик, и ему вдруг очень-очень захотелось домой к маме. — Она просто девочка. В детсад ходит… Да ты её, Вовка, ещё сегодня побил. За дразнилку…

— Эта? — завопил Басков. От удивления и возмущения к нему даже голос вернулся. — Эта велела? Так что ж ты, гад, про дружинников врал?

Старик слегка встряхнул Баскова и отпустил, даже немного отстранил от себя рукой.

— Не ругайся! И не ори! На меня шум сроду неприятно действует. Разберёмся. Так какая это Надя в детсад ходит? Погодите! Это не Наденька ли, что с детьми Петра Петровича Иванова дружит? У них старшая Аня и Петя есть шальной. Не стал бы со временем вроде вот этого. — Старик показал на Баскова.

— Ну да, она с Аней дружит, — закивал Вадик. — И Аня тоже просила искать… Вы ведь с усами!

— А маленького правда били? — спросил Басков. — Или тоже наврал?

— Правда, правда! Надя сама видела! Только, наверно, не вы били… — Вадик тоскливо посмотрел на старика и хлюпнул носом: в носу стали скапливаться слёзы.

— Конешное дело, не я, — сказал старик. — Россказни ваши про какое-то битьё мне непонятны. Всё это я досконально выясню. А за то, что ведёте вы себя как последние безобразники, на честных граждан наскакиваете хуже диких обезьян, надо вас выпороть.

Он снова стал нащупывать под пальто брючный ремень.

Басков и ухом не повёл. Человека бывалого, его уже выпороли однажды за то, что чуть не устроил пожар, налаживая факелы из клочков пакли и спичек. А Вадик задрожал: его-то ни разу в жизни пальцем не трогали.

Вглядевшись в лица мальчишек, старик свирепо пошевелил усами и рявкнул;

— Р-разойдись! Ж-живо по домам!

Во весь дух, без оглядки Вадик помчался к своему дому.

— Ну, Сойкин! — опять срываясь на хрип, прокричал ему вслед Басков. — Попадись мне теперь на переменке!