Пикник на Тенерифе [Пикник на Тенерифе. Король нищих. Святой в Голливуде. Бешеные деньги. Шантаж. Земля обетованная. Принцип Монте-Карло]

I

— Грех совершения преступления, — загадочно начал Саймон Темплер, — не сулит ничего хорошего для жертвы. Но грех упущения таит немало опасностей для преступника.

Единственным ответом на эту тираду был слабый звон дробинки, отскочившей от вазы (подделки под севрский фарфор), которую зачем-то поставили в угол гостиничного номера. С горильей грацией, пожав плечами, Хоппи Юниац поймал губами следующую свинцовую дробинку, тщательно прицелился и отправил ее вслед за предшественницей. На этот раз звон был заметно сильнее.

— Точно в яблочко, — гордо объявил Хоппи. — С каждым разом все лучше и лучше.

— Ну, каждый выбирает дело себе по силам…

Юниац не почувствовал себя оскорбленным. Скорость и точность, с какими пистолет оказывался в его руке в нужную минуту, достаточно высоко ценились в определенных кругах, но он никогда и не пытался состязаться в тонкости ума и ораторском искусстве. Все, что бы ни сказал ему Святой, было непреложной истиной и не подлежало сомнению.

Он даже не поинтересовался, почему вот уже третий день торчит в Чикаго без всякой видимой цели. В пучине первобытного хаоса, которую с некоторой натяжкой можно было бы назвать его сознанием, вообще-то появилась смутная догадка, что они от кого-то прячутся, хотя и не понятно было зачем и от кого. На этот раз за Святым ничего не числилось, что уже само по себе было событием невероятным.

Как бы там ни было, но это уже не первый его визит в Чикаго, и прогулки по Стейт-стрит не доставляли ему удовольствия, ибо каждый раз при виде униформы с медными пуговицами мистер Хоппи инстинктивно пригибался и старался затеряться в толпе. Но если Саймон Темплер решил коротать время именно в этом гостиничном номере, значит, тому были свои причины. Единственным возражением могло быть только, что он предпочел бы убивать время на дешевом шоу в трех кварталах отсюда, но поскольку в их планах на будущее ничего подобного не значилось, пришлось закупить целую коробку крупной дроби и развлекаться стрельбой, используя в качестве оружия собственный рот.

Между тем Саймон посиживал у окна с мощным биноклем в руках, время от времени поглядывая через его линзы на улицу. Причины такого поведения шефа были Хоппи непонятны, долго оставаться безучастным он не мог.

— Шеф, — неуверенно начал он. — Я тоже мог бы глянуть разок, а?

Саймон оторвался от наблюдения.

— И за чем же ты собрался наблюдать? — поинтересовался Святой.

— Понятия не имею, — честно признался Юниац. — Но глянуть можно.

— Просто не знаю, что бы я без тебя делал, — заметил Темплер.

Странные эмоции отразились на бесхитростной физиономии Хоппи, такое выражение могло быть у человека, неожиданно получившего удар в живот. Челюсть его отвалилась, а в глазах застыл немой вопрос.

От такой картины у Святого начались угрызения совести. Да, его сарказм был слишком грубоват, так что он поспешил смягчить ситуацию.

— Я не шучу, у тебя еще будет немало работы, и раньше, чем ты думаешь.

— Шеф, — вдруг огорченно заявил Юниац, — кажется, я проглотил дробинку.

Саймон облегченно вздохнул.

— Думаю, тебе это вреда не принесет. Ты настолько нашпигован свинцом, что какой-то крошечный шарик никакой роли не сыграет.

— Тогда, — решительно заявил Хоппи, — посмотрим, смогу ли я второй раз подряд попасть точно в цель.

Успокоившись, он вернулся к своему занятию, а Саймон вернулся к своему. С улицы несся несмолкающий гул транспорта, а откуда-то издалека долетал приглушенный грохот надземной железной дороги.

Наконец Саймон произнес:

— Пожалуй, тебя надо посвятить в суть дела. Вот мы говорили о грехе упущения, а заметил ли ты женщину на противоположной стороне улицы?

— Эта старую ведьму? — оживился мистер Юниац. — Будь уверен, каждый раз, проходя мимо, я бросаю монету в ее кружку.

Хоппи выразительно поморщился.

— Надеюсь, я подохну раньше, чем дотяну до ее возраста.

— Она профессиональная нищая, но появилась там только два дня назад. Раньше на этом месте стоял слепой. Как ты думаешь, что с ним могло случиться?

— Может быть, он вовсе не слепой и как только увидел ее, сразу дал деру.

Святой покачал головой.

— За ней водятся грехи, Хоппи.

— В ее-то годы?

— Грех упущения. По вечерам ее никогда не бывает на месте и, кроме того, по субботам после полудня.

— Ну и что? Она тоже устает.

— Нищие никогда не устают в самое доходное время, — заметил Саймон. — Театральная публика подает щедрее всех. А ее нет на месте именно тогда, когда можно делать хорошие деньги.

У Хоппи неожиданно наступило просветление.

— Именно поэтому мы здесь и торчим вот уже третий день кряду?

— Я жду чего-то. Не знаю, как тебе объяснить, но… Ну, наконец-то!

Святой моментально очутился на ногах, точно подброшенный невидимой пружиной. Он пулей вылетел из номера, намного раньше, чем мистер Юниац смог решить, что делать с дробинкой, которая перекатывалась у него во рту.

Эта проблема была слишком серьезной для скоропалительных решений. К тому времени, когда Хоппи догнал Святого у кабины лифта, он все еще не решил, как поступить.

— Впервые приходится пожалеть, что наш номер на десятом этаже, — выпалил Саймон, вызывая лифт. — Хоппи, я бегу вниз, ты воспользуешься лифтом. Если ты меня опередишь, постарайся выяснить, почему наша нищенка отправилась в переулок с каким-то подозрительным типом и, похоже, не по своей воле.

— Но… — начал было мистер Юниац. Правда, к тому времени Саймон уже миновал пару пролетов, и Хоппи остался наедине со своим вопросом. Он еще раз проверил «Бетси» в мягкой кожаной кобуре под пиджаком и решил оставить дробину во рту. Никогда не угадаешь, что может потребоваться в экстренных случаях.

II

Саймон Темплер завернул за угол и сразу оказался в одиночестве. В двух кварталах отсюда на Мичиган Бульвар густой поток транспорта спешил по перегруженным магистралям, по тротуару в абсолютной безопасности, на виду друг у друга фланировала почтенная публика. А здесь, за углом, мир перешел в другое измерение, весь шум города остался где-то вдалеке, а сознание того, что одинокий выстрел безнадежно утонет в суматохе пробуждающегося Чикаго, лишь усиливало чувство заброшенности и одиночества.

Неизвестный стоял спиной к стене. Одной рукой он безуспешно пытался протереть глаза, а другой размахивал крупнокалиберным пистолетом. В руках у нищенки тоже был небольшой пистолет, только пальца на спусковом крючке не было. Лохмотья ее живописно развевались, пока она активно пыталась дотянуться и выбить пистолет из рук нападавшего. Зрелище было весьма необычное для женщины, еще недавно скрюченной от ревматизма, артрита и преклонного возраста одновременно.

Неожиданно в нос ударил едкий, острый запах, и, узнав нашатырь, он понял, почему незнакомец так яростно тер глаза. Преимущество ее оружия состояло в том, что внезапность его применения давала шанс разоружить противника. Правда, этот джентльмен, изрыгающий потоки ругательств и все еще размахивавший своим пистолетом, разоружен не был и в любой момент мог начать палить во что попало.

Святой перешел на шаг и, на цыпочках подкравшись к незнакомцу, ребром ладони резко ударил того по запястью. Пистолет упал на мостовую. Машинально тот нагнулся, и в то же мгновение рукоять крупнокалиберного пистолета пришлась ему точно по шее. Затем Саймон сделал вид, что прислушивается к словам нападавшего.

— Что вы себе позволяете! — заметил он с укоризной. — Вам следовало бы попридержать язык, Малыш.

Святой несильно стукнул типа пистолетом в челюсть, в ответ раздалось невнятное бормотание, из которого можно было заключить, что предупреждение было принято к сведению.

Нищенка была похожа на куклу-марионетку, которую перестали дергать за ниточки. В нерешительности она таращила глаза на Святого, лицо сморщилось и стало похоже на печеное яблоко. Разглядывая ее, он испытывал какое-то смутное предчувствие.

— Что мне делать с это старой ведьмой? — раздался голос Хоппи Юниаца откуда-то из-за его спины. — Ну уж, нет! — с этими словами тот проворно отрезал старухе путь к отступлению. — Отсюда ты сможешь смотаться только на метле. Дай-ка мне свою пушку!

К тому времени Святой уже обыскал нападавшего. А затем, отступив назад, снова стал разглядывать нищенку.

— Что это за пушка такая, никак не пойму? — недоумевал Хоппи.

— Она стреляет струей нашатырного спирта. Малыш уже получил свою порцию, видишь, как слезятся его глаза? Хотел бы я знать… — с этими словами Саймон оглядел пустынный переулок. — Нам, пожалуй, лучше перейти в другое место. Этот переулок идеально подходит, чтобы незаметно кого-то убрать, но зато он недостаточно располагает к исповеди. А я жду, чтобы Малыш открыл мне свое сердце.

Незнакомец явно не испытывал ни малейшего желания сделать Святого своим исповедником.

— Тихо. Ты и не заметишь, как мы станем закадычными друзьями, — с этими словами Саймон снова ударил его наотмашь. Потом повернулся к нищенке, испуганно следившей за развитием событий.

— Я живу в отеле напротив. Не могли бы мы перейти ко мне в номер?

Та по-прежнему настороженно молчала. На мгновение Святому показалось, что за ним следит пара живых, испытующих глаз молодой женщины, но в ту же минуту маска опустилась снова, и перед ним опять предстала дряхлая старуха.

— Не пойму, к чему вы это, мистер. Ничего я не знаю, у меня своих забот хватает…

Саймон мягко заметил:

— Не волнуйтесь. К вечернему представлению вы не опоздаете.

Женщина внимательно посмотрела ему в глаза.

— Хорошо. Пусть будет так.

— Хоппи, проводи, пожалуйста, леди. Мы за вами следом. Не так ли, Малыш?

— О’кей, шеф.

Саймон Темплер завладел рукой незнакомца и заломил ее за спину.

— Ты станешь пай-мальчиком, не будешь дурить, и все пройдет тихо-спокойно.

— Как бы не так, — огрызнулся Малыш.

Саймон еще сильнее вывернул ему руку.

— Будь благоразумен, — заметил он. — У тебя есть выбор: или ты перестанешь дергаться и орать без причины, или я сломаю тебе руку, и тогда у тебя будет полное право выражать свое неудовольствие. Но заранее должен предупредить — у меня почему-то всегда получаются сложные переломы, часто открытые. Не подумай, что я хочу повлиять на твое решение, — у тебя остается полная свобода выбора.

III

Малыш послушно уселся на пол, посреди ковра, и положил свои грязные руки на колени.

— Может, нам для верности его лучше связать? — спросил Хоппи.

У Святого было предложение получше: куском провода он обмотал пленнику большие пальцы рук, туго стянув их за спиной.

— Ну вот, — заметил он, отступив на шаг, и посмотрел на незнакомца. — Надежно, как в банке. Веревка нам еще может понадобиться, если соберемся его повесить.

Пленник остался безучастным, маленькая сморщенная физиономия тупо уставилась на ковер. Он был удивительно похож на крысу.

— Ну хорошо, — решил Святой. — Хоппи, не спускай с него глаз, и если он попытается встать, врежь хорошенько по зубам.

Сам Саймон направился к столику — приготовить виски со льдом. В то же время он продолжал непрерывно следить за нищенкой. Та ожила в буквальном смысле слова. Даже под грудой тряпья и лохмотьев теперь в ней можно было узнать тридцатилетнюю женщину, а ее глаза потеряли прежнее тупое выражение.

— Вы и есть так называемый Святой, не так ли? — начала она неуверенно.

— Один ноль в вашу пользу, я-то ведь даже не знаю вашего имени… пока.

— Я узнала вас. Именно поэтому и пошла с вами.

— Что бы вы хотели…

Она кивнула на бокал в его руках. Саймон пересек комнату и подал ей виски. Теперь он уже точно знал, что не ошибся, и других доказательств не требовалось. Руки их соприкоснулись, и Святой почувствовал молодую, упругую и гладкую, как шелк, кожу.

Грим был просто великолепен. Чумазое лицо, венки морщин вокруг глаз и даже восковые подкладки, чтобы изменить форму носа и губ.

И Саймон Темплер, наклонив голову, стал негромко декламировать:

Она хотела перебить, но Саймон Темплер все-таки закончил:

На лице у Хоппи появилась странная гримаса, говорившая о его крайнем изумлении. Тут же раздался звонкий смех молодой женщины.

— Мистер Темплер, мне кажется, я начинаю понимать причины вашей широкой известности. Как вы догадались, что я актриса? Вы просто узнали меня?

Святой налил себе в бокал со льдом «бурбон», протянул Хоппи бутылку и удобно расположился в кресле.

— Просто я догадался, почему вас никогда не было на месте в часы театральных спектаклей. Настоящий нищий такого момента не упустит. Это самое выгодное время, театральная публика подает щедро. В субботу вас тоже не было, генеральная репетиция, надо думать? Но я не узнал вас, вы ошибаетесь.

— Меня зовут Моника Веринг.

У Святого брови от удивления полезли на лоб. Веринг в театральных кругах была, пожалуй, не менее известной, чем он у определенной части нашего общества. Дрю, Бэрримор, Терри, Веринг — эти имена пестрели на афишах многих столиц мира. Уже десяток лет Моника была не только звездой театральных подмостков, но и продолжательницей традиций шекспировского «Глобуса» и греческих амфитеатров. И, более того, признанной красавицей среди звезд ее величины.

— Я не знаю, стоит ли что-нибудь говорить в его присутствии. — Моника кивнула в сторону человека, сидящего на ковре.

— Боитесь нежелательной огласки, если ему удастся улизнуть? — Саймон усмехнулся. — Вам не стоит беспокоиться. С этого момента Малыш будет очень осторожен в высказываниях. Мы можем гарантировать это, Хоппи?

— Ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь проболтался после того как его утопили в озере с булыжником на шее, — задумчиво произнес мистер Юниац.

— Послушайте, — завопил незнакомец, — вы не можете со мной так поступать!

— Почему же? — спросил Святой, и, раздавленный его железной логикой, Малыш умолк.

— Никогда не думала, что может так получиться. Я устроила западню… — начала было Моника.

— Начните с самого начала, — прервал ее Саймон. — Скажем, с вашего предшественника. Что с ним случилось?

— Джон Ирвин? Он ослеп. Раньше он был режиссером, ставил мюзиклы. Многие из нас у него начинали. Джон ослеп лет десять назад. Я всегда старалась ему помочь, когда приходилось бывать в Чикаго. Но не только это. Он узнавал меня даже по шагам и всегда желал успеха. В день премьеры я всегда давала ему сотенную и была в этом не одинока. Многие из нашей труппы хорошо его знали и помогали, чем могли.

— В прошлую среду, — продолжил за нее Саймон, — бедняга по имени Джон Ирвин был обнаружен мертвым в том самом переулке, где мы встретились. Его застрелили, на теле были обнаружены многочисленные следы побоев… Бедолага оставил жену и ребятишек, если я не ошибаюсь.

— У него было трое детей, — уточнила Моника.

Святой повернулся к Малышу, и его взгляд трудно было назвать дружелюбным. — За последнее время в Чикаго избили нескольких нищих. Некоторые из них упоминали о каком-то загадочном типе по кличке Король нищих.

— Все, живущие на подаяние, должны платить значительную часть своей выручки Его высочеству, — добавила Моника с горечью. — Или их ждет жестокое наказание. Из Ирвина сделали козла отпущения, чтобы запугать остальных. То, что произошло с ним, могло случиться с любым нищим этого города. Полиция не стала глубоко копать — кому они нужны?

— А вы-то здесь причем? — спросил Темплер.

Взгляды их встретились, Моника смотрела на него с вызовом.

— Вы можете считать меня ненормальной, но для меня это значит слишком много. Конечно, это дело полицейских, но я-то знаю, что они и пальцем не шевельнут. Этот случай не попал на первые полосы газет; никто не поднимет шумихи, когда его тихо закроют… Я неплохая актриса, грим для меня — не проблема, и мне гораздо больше хочется поймать этого Короля, чем получить очередную главную роль на Бродвее.

— И мне тоже, — заметил Саймон. — Хотя, если по-честному, главных ролей на Бродвее мне пока не предлагали.

Слухи о новом рэкете уже давно носились в воздухе. На бедах несчастных и беззащитных людей строился большой, уродливый и грязный бизнес, бизнес по мелочам, но когда их собиралось много…

— Послушай, парень, ты собираешься просить здесь милостыню? Тебе придется платить за это, приятель, а мы будем тебя защищать. Проследим, чтобы у тебя не было конкурентов поблизости, понял? Ты станешь членом нашей организации и будешь выполнять свои обязанности. А иначе придется убираться отсюда, и тебе могут сделать больно. Мы все за тебя, дружище, но платить все равно придется…

Где-то наверху этой пирамиды отвратительный паук жиреет на подношения от нищих, отдающих ему эту плату за страх.

Святой оживился.

— Именно поэтому я безвылазно сидел в номере и наблюдал за вами до того, как Малыш затащил вас в переулок. Мне захотелось разобраться…

— Я тоже собиралась выяснить… — начала было Моника.

— Вы мужественная женщина, — прервал ее Саймон. — Но для такого дела этого недостаточно. Скажем так, нужно еще обладать искусством заставить людей доверить вам свои тайны. — Здесь он повернулся к бандиту. — Так кто же все-таки этот Король нищих?

В ответ Малыш грязно выругался.

— Ну вот, видите! Атмосфера пока неподходящая. Но если проявить немного терпения, то вы увидите, как он откроет нам свою душу. Даже если его для этого придется сводить к дантисту и поработать бормашиной, без наркоза, конечно. Наш приятель, очевидно, не в состоянии правильно пережевывать пищу, а отсюда плохое пищеварение отрицательно влияет на его темперамент. Это уж точно. Так что, если вы мне позвоните завтра утром, то…

К концу этой тирады Моника Веринг неожиданно для себя оказалась у входной двери.

— Минуточку! — попыталась было протестовать она. — Я начала это дело…

— Свою роль вы выполнили прекрасно, — искренне заверил ее Святой. — Но словарный запас Малыша может шокировать вас, особенно, когда мы займемся им вплотную. Тем более, вы можете опоздать к началу спектакля. А я, со своей стороны, обязуюсь держать вас постоянно в курсе событий. Скажем, за ленчем?

Он закрыл за ней дверь и задумчиво склонился над Малышом.

— Ну и дела, — протянул Хоппи. — Кто бы мог подумать, что эта старая карга — знаменитая актриса.

— При следующей встрече ты удивишься еще сильнее, — заметил Саймон. — Правда, она подсказала мне одну идею…

Лицо мистера Юниаца приняло озадаченное выражение, но прежде, чем он смог переварить полученную информацию, Святой продолжил монолог.

— Я собираюсь стать актером и сыграть роль нищего. В конце концов могу я стать такой же приманкой, как Моника Веринг?.. Правда, сначала надо изолировать Малыша.

— Это будет трудно, шеф, — усомнился Хоппи. — Где мы сейчас достанем приличный булыжник?

— Тогда придется придумать что-нибудь еще, — дружелюбно успокоил его Саймон. — Может быть, ты знаешь, где его можно спрятать, пока мы не подберем подходящий камень?

Хоппи Юниац надолго задумался.

— Придумал! Когда-то я знавал парня по кличке Голенастый Сэмми.

— Тогда тебе надо только снять телефонную трубку, позвонить этому Самуэлю и поинтересоваться, не примет ли он гостей на некоторое время.

— Послушайте! — взорвался бандит. — Я понятия не имею об этом рэкете! Эта чертова баба затащила меня в переулок…

— А в это время ты держал её на мушке, — согласился Темплер. — Я же видел. Поэтому тебя нужно защитить. Чтобы она снова не затащила тебя в переулок, мы тебя спрячем понадежнее.

Пока он произносил этот монолог, Хоппи уже заканчивал общение с бутылкой и телефонной трубкой одновременно.

— Всё уладится, шеф, — объявил он наконец. — Мы можем отправиться туда хоть сейчас.

— Я с места не сдвинусь! — заверещал Малыш.

— Посмотрим, — протянул Святой.

IV

Парой миль севернее Уитона Саймон Темпл ер свернул на указанную Хоппи Юниацем дорогу. По обе ее стороны высился бесконечный забор.

Даже у такого невозмутимого человека, как Святой, перехватило дух при виде огромного, исковерканного нагромождением разномастных пристроек дома, окруженного великолепным газоном. Хотя Саймон слабо разбирался в архитектуре, но сразу понял, что создателя этого монстра следовало пристрелить еще в колыбели. Когда-то это был особняк с каретным сараем, ныне служившим гаражом, и флигелем для прислуги позади, весь облепленный балкончиками, перильцами, куполами, какими-то золотушными наростами и прочей дребеденью. Одним словом, прекрасный образчик плодотворного периода чистою искусства.

— Вот он, — гордо произнес Хоппи. — Этими хоромами владел еще сам Каноне.

Саймон остановил машину и ободряюще улыбнулся их насмерть перепуганному пассажиру.

— Не позволяй этим архитектурным излишествам так пугать тебя, Малыш, — заметил он. — Внешность всегда обманчива. Мне приходилось встречать мертвецкие, больше похожие на ночные клубы… Развяжи его, Хоппи.

Мистер Юниац служил второй половиной сэндвича, начинкой которого был Малыш. Он проворно освободил того от пут.

— Давай, — подтолкнул он бандита. — Здесь бывали люди не чета тебе, а все равно их выносили вперед ногами.

Рахитичное крыльцо отозвалось скрипом половиц. Хоппи позвонил, и почти мгновенно появилось нечто весьма напоминающее пивную бочку, завернутую в черную свалявшуюся шкуру. Посыпался град ругательств, тычков и подначек. Саймон с удивлением наблюдал разыгравшуюся сцену. Наконец незнакомец увлек Юниаца в дом, и из-за закрытой двери еще долго доносился приглушенный грохот борьбы.

— Не пытайся улизнуть, — с этими словами Святой тряхнул Малыша за ворот. — От нас не спрячешься.

Втащив свою ношу в прихожую, он обнаружил, что до завершения батальной сцены еще далеко.

— Продолжение последует согласно правилам маркиза Квинеберри, или джентльмены предпочитают ножи? — заинтересовался Саймон.

Пивная бочка удивленно уставилась на него.

— Сдохнуть мне на месте, если это не Святой собственной персоной, — заревела бочка. — А кого еще ты притащил с собой, Юниац? Черт меня возьми, все друзья Хоппи — мои друзья!

— Познакомься, колченогий Сэмми, — представил его Хоппи.

— Ну и клещи, — завопил Сэмми, растирая руку после рукопожатия. — Пошли, ребята. Хлебнем пивка.

С дикими воплями они с Юниацем исчезли в соседней комнате. Саймон, подталкивая перед собой Малыша, держался на почтительном расстоянии.

В одном из углов старомодной гостиной возвышался огромный холодильник, из чрева которого Сэмми извлек дюжину бутылок и распределял среди присутствующих. Перед Малышом он замялся.

— Так вы этого парня хотели припрятать на несколько дней? Тогда он ничего не получит. Сиди и сопи в две дырочки, и чтоб ни звука, — с этим пожеланием Колченогий рывком усадил его на стул, скорчив жуткую гримасу.

Тем временем Святой наслаждался пивом, чей прохладный мятный привкус приятно пощипывал горло. Теперь даже Колченогий Сэмми стал ему симпатичнее. В конце концов в прямоте и открытости отказать ему было нельзя.

— Что касается этого парня, — он махнул в сторону бутылкой, — все будет в лучшем виде. Здесь я хозяин, никто не посмеет меня беспокоить, и ни одна собака не дознается, где его прячут.

Саймон поудобнее устроился в кресле.

— Когда-нибудь приходилась встречаться? — указал он кивком головы на Малыша.

Маленькие глазки Сэмми буквально впились в того.

— Н-да, пришлый. Не похож ни на одного из Чикагских парней, хотя я могу и ошибаться. Откуда тебя принесло, а?

— Пошел ты к черту, — огрызнулся Малыш, но в голосе его чувствовалась неуверенность.

— Сказать мне такое! Ну и шутник, ты слышал?

— С характером парень, — заметил Святой. — Но работает на другого, по кличке Король.

— Послушай, парень, — осторожно начал Колченогий. — Я ничего не видел и не слышал. И знать ничего не хочу. Снимаю эти хоромы, и все. Когда понадоблюсь, позвони в дверь и получишь свое сокровище назад. Займись лучше пивом, — с этими словами он выкатился из гостиной.

— Если потребуется, на полке электронагреватель. Работает безотказно.

Сэмми снова исчез.

— Недурная идея, — процедил Саймон. — Хоппи, что происходит с твоим другом?

— Он вышел, шеф, — отозвался его компаньон.

— Да-да, я заметил. Просто хотелось быть уверенным, что с его стороны все будет чисто.

— Послушай, мы с ним в одной тюрьме сидели.

Он сделал это заявление с таким превосходством, с каким выпускник Гарварда подчеркивает свою клановую принадлежность. Перед лицом таких убедительных доводов Саймон сдался.

— Ну, если так, то найди и включи в сеть этот электронагреватель.

Малыш просто взвился от страха. Святой даже не удостоил его взглядом.

— Ради Бога, — прохрипел он. — Вы этого не сделаете!

Саймон изобразил крайнее удивление.

— А почему? Сейчас техника протезирования улучшается чрезвычайно быстрыми темпами, протез левой ноги не причинит вам особых неудобств. Тем боле что речь может пойти всего-навсего о стопе. Все будет зависеть от того, насколько быстро будет предоставлена интересующая нас информация.

Малыш заверещал.

— Я уже говорю! Уберите эту чертову штуку подальше. Ради Бога, спрашивайте обо всем, что вас интересует.

— Убери, Хоппи, — приказал Саймон, — хотя не выключай. Он будет побуждать нашего собеседника на полную откровенность. Нас интересует только один вопрос. Кто скрывается под кличкой Король?

— Поверьте, — запричитал Малыш. — Если бы знал, все рассказал бы. Да я его в глаза не видел.

Это было похоже на правду, Саймон знал, в таких вопросах интуиция его никогда не подводила. Малыш, конечно, боится Короля, но сейчас основную опасность для него представлял Святой.

— Другого я и не ожидал услышать. Но начнем все по порядку. Когда и где вы впервые услышали о Короле нищих?

Малыш начал говорить еще до того, как Саймон закончил свой вопрос. Как оказалось, он был уроженцем Сан-Франциско; пару месяцев назад очутился в Чикаго и очень быстро оказался на самом дне. Его бандитская физиономия заинтересовала одного из подручных Короля, но его самого он никогда не видел. Все распоряжения ему передают через Фрэнки.

— Нельзя ли поточнее? — поинтересовался Святой.

— Фрэнки Вейс. Сам же я просто сборщик. Нищие отдают мне долю от выручки, и мне остается только передать ее Фрэнки. Вот и все.

— Звучит довольно убедительно. Вот только одна неувязочка. Вы ничего не сказали о том, зачем вам нужно было затащить мисс Веринг в переулок.

— Она была не из наших, да еще и отказалась присоединиться… посоветовала убираться к дьяволу. С такими мы особо не церемонимся и стараемся их убедить… — Здесь голос у Малыша сорвался.

— И, полагаю, в этих целях вы используете методы физического воздействия, как в случае с нищим по имени Джон Ирвин.

— Я ничего ему не сделал, Бог свидетель!

— Тогда кто?

Малыш сглотнул слюну.

— Может быть, сам Фрэнки.

Раздался едва различимый щелчок, и Малыш удивленно шлепнул себя по лицу, словно его укусил комар.

— Я хотел попасть в глаз этому дерьму, — задумчиво заявил Хоппи.

— Ну, не надо с ним так, — укорил его Святой. — Расскажи-ка мне, парень, что происходит после того как нищий соглашается отдавать большую часть своих сборов?

— Тогда его принимают в Общество.

— Куда?

— В благотворительное общество… Тогда я тащу его к Фрэнки, а остальное уже не мое дело, я не любопытен. Мне надо только доставить новичка к нему, и все.

— Где ты встречаешься с ним?

— По-разному. На этот раз встреча назначена вечером в среду около восьми на углу Стейт и Адамс.

— Думаю, он не будет слишком разочарован, если разминется с тобою, — сказал Саймон.

— Послушайте, — выдохнул Малыш. — Я вам все выложил…

— Вот-вот, — оборвал его Святой. — Это может войти у тебя в дурную привычку. Тем более что ты мог бы рассказать о нашем разговоре Фрэнки или даже самому Королю… Ты можешь позвать Сэмуэля, Хоппи?

Тот немедленно выполнил просьбу во всю мощь своих легких, да так, что задрожали стекла. Через пару секунд на пороге появился Колченогий Сэмми в сопровождении маленького невзрачного человечка.

— Закончили? — весело поинтересовался он. — Совсем забыл представить своего компаньона. Фингерс Шульц. Ты его должен помнить, Хоппи.

— Еще бы.

Шульц кивнул присутствующим, продолжая щуриться от яркого света.

— С такой махиной одному не управиться, и без Шульца мне пришлось бы туго, — словно оправдываясь, объяснил Сэмми.

— Подержите этого типа с недельку подальше от чужих глаз.

— С удовольствием. Когда захотите его отпустить, дайте мне знать.

— Обязательно. Пошли, Хоппи. — Последнее, что Святой увидел, обернувшись в дверях, было мертвенно-бледное лицо насмерть перепуганного Малыша.

V

Они встретились за ленчем в ресторане. Когда официант подвел ее к его столику, Саймон был поражен. Черты ее лица почти стерлись в памяти, тем более что последний раз он видел ее больше года назад. И тогда на ней были напудренный парик и юбка с кринолином.

Во плоти и крови, в модном платье Моника не стала менее привлекательной, не потеряла ни грана своей красоты, а просто стала другой. И уж, конечно, не имела ничего общего с персонажами, которых играла.

Ее движения подчеркивали ту удивительную уверенность в своих силах, которая делает женщину привлекательной вдвойне. Сшитое дорогим портным платье выгодно подчеркивало красоту ее фигуры, грациозно покачивавшейся в такт шагам, когда она направлялась к его столику. Святой встал, чтобы приветствовать ее, и голос его звучал довольно неестественно, а слова были удивительно банальными.

Пока официант выполнял заказ, они молча разглядывали друг друга. Саймон слегка откинулся в кресле и наслаждался созерцанием самой Моники Веринг. Ее красивое подвижное лицо излучало обаяние и ту неповторимую живость, воспетую критиками всех рангов, которая делала ее неотразимой. Три поколения актрис семейства Веринг несли в себе это неподражаемое обаяние, которое передавалось от матери к дочери, как пламя свечи.

Сегодня Моника выглядела чуть усталой, но живой и обаятельной, как всегда, кроме того, ее снедало любопытство. Запах духов был под стать ее внешности, и Саймон поймал себя на мысли, что ему хочется придвинуться поближе.

— Ну, мистер Темплер, — прервала она затянувшееся молчание своим бархатным низким голосом, который приятно щекотал ему нервы, — вы всегда так пристально рассматриваете ваших визави?

— Безусловно, особенно если они хоть как-то могут сравниться с вами, — нашелся Святой.

Она сделала недовольную гримаску, по которой было видно, что к подобного рода комплиментам привыкла, хотя и не отвергает их целиком.

— Угостите меня сигаретой и расскажите, наконец, то, что я жду.

Манипулируя с зажигалкой, он еще раз попытался оценить варианты. Самым разумным с его стороны было бы избегать ее участия в этом деле под любым предлогом. Моника Веринг рождена, чтобы играть ведущие роли в том призрачном мире сцены, который принадлежит ей по праву. И ее пробы в необычной роли в мире чужом, холодном и жестоком, были, мягко говоря, неразумны. С ее темпераментом она вряд ли долго сможет оставаться в стороне и довольствоваться только той информацией, которой он сочтет нужным поделиться. И уж конечно, в этой драме нет места ее финальному выходу перед восторженно рукоплещущей публикой.

Так утверждала безжалостная логика жизни. Но желание видеть ее снова и снова было сильнее любой логики.

— Пока еще рано делать какие-то выводы, слишком мало информации, — начал он уклончиво.

— Что произошло прошлой ночью? — Она доверительно наклонилась к нему. — Помните, я начала эту игру первой.

— Я просто не мог не помочь одной старой женщине, за которой давно уже следил с неподдельным интересом. — Саймон попытался уклониться от прямого ответа. — Мне нужно было выявить остальных действующих лиц. Главный герой этого спектакля слишком осторожен, раскрыть его инкогнито — дело непростое и чересчур опасное.

— Вы не можете вот так выставить меня за дверь.

Должны же вы помнить, что у меня свои причины вмешиваться в это дело.

— Будет у вас такая возможность. Просто я пока не знаю, где ваша помощь понадобится больше всего.

Святой краешком глаза наблюдал за ее реакцией, но Монику Веринг провести было невозможно.

— Поберегите свое красноречие для других, — оборвала она, — и давайте перейдем к делу. Что удалось вытянуть из Малыша?

— Боюсь, что очень мало.

И он подробно рассказал ей о событиях вчерашней ночи, разве что утаил адрес Колченогого Сэмми.

— Пожалуй, он рассказал все, что знает. Король не протянул бы и недели, если бы всякая мелкая сошка могла бы ткнуть в него пальцем. Малыш может умалчивать только о своей роли в убийстве Ирвина. Допустим, вытащим мы из него признание, но в суде такие вещи не пройдут, так что, возможно, нам придется ликвидировать его своими силами.

Его голос звучал достаточно убедительно, чтобы не оставить сомнений в серьезности намерений.

— Тогда мне снова придется сыграть роль нищенки, — предложила она, но Святой отрицательно покачал головой.

— Не хотелось бы критиковать вашу игру, но, мне кажется, надо подойти к делу с другой стороны; для вас будет другая роль. Мы не можем так безрассудно рисковать.

Прошло три долгих томительных дня. Фрэнки Вейс так и не явился в среду вечером на встречу с Малышом. После часа бесцельного ожидания Святой испытал знакомое чувство неприятного холодка, пробравшего его до самых корней волос. Инициатива снова уходила из рук. Оставалось только надеяться, что Фрэнки не насторожит исчезновение Малыша. Обычный побег с выручкой, такое случается сплошь и рядом. Должны быть и другие сборщики дани, которые продолжали действовать, — на этом и был построен расчет Святого.

Теперь по вечерам он становился нищим. Для этого не требовалось столько грима, как для Моники Веринг — достаточно было нескольких штрихов, которые добавили ему с десяток лет, соответствующий гардероб и темные очки довершили дело. Оставалось только сделать отсутствующее выражение лица, взять в руки белую трость и жестяную кружку, и перед вами был один из многочисленных попрошаек, что часто встречаются на улицах. Время от времени Хоппи выходил с ним на связь, остальное время тратя на свои упражнения с дробью.

Три дня пролетели незаметно. Удача неожиданно предстала перед ним в образе Лоры Уингейт, впрочем, возможно, здесь не обошлось без Стефана Элиотта, хотя тот и не бросал монетку в жестяную кружку Саймона.

— Какой несчастный слепой, — раздался ее приторный голос. — Я всегда так сочувствую… Вот вам.

Она была женщиной, словно сошедшей с картин Мери Петти. Над выдающимися формами нависал двойной или тройной обильно напудренный подбородок. Весь вид ее сразу наводил на мысль о благотворительности. Рядом с ней стоял молчаливый седовласый джентльмен, смотревший куда-то в сторону и нервно теребивший цепочку карманных часов.

— Благодарю вас, — пробормотал Святой. — Храни вас Господь, мадам.

— Спасибо. Я всегда испытываю необходимость помогать несчастным и обездоленным.

— Лора, мы опаздываем. — Мужчина продолжал теребить цепочку.

— Да, дорогой. Конечно…

Ее высокие каблуки жалобно заскрипели под напором необъятной фигуры.

Хоппи Юниац, случившийся поблизости, не преминул прокомментировать это событие.

— Паршивые десять центов, — тихо пробормотал он, — я мог бы получить не меньше десяти штук за ее бриллианты.

— Это уже кое-что. Ты не узнал ее? — поинтересовался Саймон.

— Она тоже из актеров?

— Нет. Она занимается благотворительностью, и счет идет не на десятицентовики. Миссис Лора Уингейт. Я видел ее фото в газетах. Она же финансирует Стефана Эллиота — господина, который ее сопровождал.

— А чем она занимается?

— Филантропия… Дома для обездоленных и все такое…

— Не задерживайся, Хоппи, — сказал Святой, не повышая голоса.

Юниац достал очередную монету, опустил ему в кружку и, не оглядываясь по сторонам, удалился.

— Храни тебя Господь, — напутствовал его вслед Темплер.

Тут вдруг перед ним появился хорошо одетый высокий блондин с резкими чертами лица. Тонкая полоска усов подчеркивала брезгливо опущенные уголки рта. Из-под небрежно надвинутой дорогой шляпы на него презрительно смотрели бесцветные глаза.

— Помогите бедному слепому… Купите у меня карандаш, — затянул Саймон.

— Надо поговорить, — оборвал блондин.

— К вашим услугам, сэр.

— Ты новичок здесь, не так ли?

Святой кивнул.

— Да, сэр. Мой приятель говорил, что здесь неплохое место. Он умер недавно…

— Да, это точно. Он умер. А знаешь почему?

— Нет, сэр.

— Туго соображал. Может, ты окажешься умнее?

— Не совсем понимаю вас, сэр…

— Я объясню. Ты что-нибудь слышал о Благотворительном Обществе?

Святой, подражая слепому, беспомощно засуетился.

— Я новичок в этом городе, — заскулил он. — Никто мне не говорил…

— Возглавляет его Король нищих.

Посреди улицы современного Чикаго этот титул звучал нелепо, напоминая о временах Средневековья. Но нет, этот фантастический титул сорвался с тонких, презрительных губ блондина со зловещей ухмылкой. У Святого похолодело внутри, но внешне он по-прежнему оставался суетливым слепым нищим, хотя и немного напуганным.

— Я… слышал что-то о нем. Да, сэр. Я припоминаю.

— Ну тогда присоединяйся к нашему обществу, — напирал незнакомец.

— Полагаю, мне незачем..

— Подумай хорошенько. Этот парень тоже слишком долго раздумывал. Так что?

Саймон замолчал, потом обреченно кивнул.

— Умница, — похвалил его блондин. — Сегодня в десять будь на месте. Я подъеду.

— Да, сэр, — пролепетал «слепой».

VI

— Да это же Фрэнки, — объявил после его ухода Хоппи. — Он совсем не изменился.

— Фрэнки собственной персоной, — улыбнулся Святой. — Процесс пошел. Он собирается ввести меня в Благотворительное Общество и, вполне возможно, представить самому Королю.

— И тогда уж мы зададим ему жару!

— Ты же знаешь, Хоппи, я никогда не покушался на жизнь монарха. — На лице «слепого» заиграла нахальная ухмылка, которая уже возвестила конец не одной преступной карьеры.

— Здорово. Но это будет непросто.

— Если я доберусь до него со своей «Бетси»…

— Все дело в том, что тебя не приглашали. Эскорт мне не положен по рангу. Так что тебе придется действовать скрытно.

К десяти часам выручка Темплера уже равнялась тридцати долларам двадцати семи центам плюс жетон для проезда в юродском транспорте Лос-Анджелеса, который он оценивал не менее шести центов.

Оружия на этот раз он не брал. Даже любимый нож с ручкой из слоновой кости остался в гостинице. Предстояло только осторожно познакомиться с будущим противником.

Ровно в десять неприметное темное авто притормозило невдалеке от него. Лицо шофера было скрыто полями низко надвинутой шляпы. Руки на рулевом колесе явно не принадлежали Королю, уж очень неопрятно они выглядели. Кроме того, монархи редко водят машину сами. Тут из машины выбрался Фрэнки и направился к нему.

Настроение блондина после обеда явно не улучшилось. Он скорее был похож на акулу, которая собиралась слопать аппетитную макрель, а проглотила старый, дырявый башмак. Все еще что-то пережевывая, мистер Вейс остановился перед Святым и посмотрел на него сверху вниз.

Саймон звякнул монетами в жестяной кружке.

— Не поможете бедному слепому, сэр?

— Оставь свои фокусы для других, — оборвал его Фрэнки. — Можно подумать, ты меня не узнал.

Святой замялся.

— Ах, да. Вы тот человек, который… Мне знаком ваш голос. Я слеп…

— Все может быть, — заметил Вейс скептически. — Давай собирайся, пора.

— Что вы… ах, да, сэр. Но мне хотелось бы узнать поподробнее… об этом деле.

Костлявые пальцы Фрэнки больно впились в руку Темплера.

— Хватит болтать, — отрезал он, и Святому оставалось только надеяться, что Хоппи Юниац не отлучился от своего поста в полуквартале от этого места. Тем временем его запихнули на заднее сиденье «седана», и звук захлопнувшейся дверцы возвестил о неотвратимом наступлении новой главы этой истории.

Неопрятный вид шофера только подтвердил его подозрения, что пока он имеет дело только с пешками. У Саймона было слишком мало времени, чтобы оценить ситуацию: как только машина тронулась, Фрэнки сорвал с него темные очки, и на их месте оказалась эластичная и абсолютно непрозрачная повязка. Святой убрал очутившиеся у него на коленях очки в карман и робко запротестовал.

— В чем дело? Не надо мне завязывать глаза!

В ответ раздался короткий смешок шофера, но в голосе Фрэнки зла не чувствовалось.

— Может, так оно и есть, а может, и нет.

— Но…

— Хватит. Побереги свое красноречие для полиции. Ты думаешь, нам не все равно? Каждый зарабатывает, как умеет. — Теперь в его словах слышалась нескрываемая насмешка. — Тут мы расходимся с властями. Не поднимаем шума из-за лицензии на подаяние. Если ты парень сметливый и можешь их надуть, нет вопросов. Но все это до тех пор, пока не захочешь повторить эту шутку с нами.

Саймон замолчал. Фрэнки фамильярно похлопал его по колену.

— Нас это не касается. У нас к тебе только один вопрос. Сколько?

— Ну, что ты, — снова засмеялся шофер. — Парень будет паинькой, не так ли?

— Заткнись, — беззлобно огрызнулся Вейс. — Будь уверен, все так и будет. А твое мнение по этому поводу никого не интересует.

Тем временем его руки ощупали Святого с головы до пят, не пропустив ни одного дюйма, где можно было спрятать оружие.

— Я ничего не понимаю. Куда мы направляемся? — жалобно запричитал Святой.

— Это что-то вроде масонской ложи, — небрежно бросил Фрэнки. — Тебя представят и приведут к присяге, понял?

Все это время Саймон пытался определить направление движения. Но даже уроженец Чикаго давно запутался бы в этих поворотах и объездах. Оставалось только надеяться, что им не удалось сбить со следа Хоппи, висевшего у них на хвосте.

По расчетам Саймона не прошло и получаса, как машина остановилась. Щелкнула открывающаяся дверца. Святой попытался снять повязку, но те же костлявые пальцы перехватили его руку, грубо вытащили из машины и повели куда-то. Свежий ветерок обдувал лицо, послышался отдаленный гул поезда. Очевидно, они были где-то в пригороде.

Дверь за ними захлопнулась. В подъезде гулко отдавались их шаги, послышался лязг еще одного замка, и пришлось спуститься куда-то по ступенькам.

— Вот мы и пришли. Включи-ка свет, — послышался голос Фрэнки. — Стой на месте, сейчас я сниму повязку.

Яркий свет ударил Саймону в глаза, он вздрогнул и остался стоять неподвижно, понимая, что из темноты за ним внимательно наблюдают. Старый полицейский прием. Хозяева Малыша следили за каждым его движением: им предстояло решить, не принадлежит ли он к какой-нибудь соперничающей группировке, а заодно и запомнить его внешность на случай предстоящего возмездия.

— Мы приветствуем тебя от имени Благотворительного Общества и рады принять тебя, в ряды организации, созданной для помощи и защиты таких же обездоленных, как ты, — раздался из динамика неестественный, дребезжащий голос…

Скорее всего, эта небольшая речь была записана заранее, использовалась далеко не впервые и была частью рутинной церемонии.

Оратор заметил, что нищенство является одной из самых древнейших профессий. Кроме того, были упомянуты древние монахи, Армия Спасения и некоторые другие достойные представители этого занятия. Особый упор был сделан на тяготы, подстерегающие разрозненных представителей этого ремесла, вынужденных объединяться для собственной безопасности и защиты своих прав в некое закрытое братство, которым и является Благотворительное Общество.

Святому пришлось признать, что все это звучало довольно убедительно. Его глаза понемногу стали привыкать к чрезмерно яркому освещению. Правда, рассматривать было практически нечего: часть оштукатуренной стены, дверь и громкоговоритель, стоявший на полу, провода от которого уходили в темноту.

Тем временем невидимый оратор отечески наставлял:

— В обмен на твою защиту ты будешь отдавать половину своей дневной выручки Мамаше Хейзел — управляющей «Элиот-отеля», в котором за умеренную плату тебе предоставят кров. Она будет руководить твоими действиями и укажет место сбора милостыни. Кроме того…

Здесь голос зазвучал вкрадчиво:

— …не вздумай юлить, за тобой станут присматривать, и нарушение наших законов будет сурово наказано. Если у тебя появились вопросы, то Фрэнки даст необходимые разъяснения.

Вопросов у Святого было много, но время их еще не наступило. Ему было понятно, что он недооценил предусмотрительность и осторожность Короля. Если бы даже Его Высочество присутствовал где-то поблизости, в чем Саймон очень сомневался, то пристрелили бы его гораздо раньше, чем он успел бы выйти из пятна света.

Ситуация к поспешным действиям явно не располагала.

— Нет, сэр, — невнятно пробормотал он. — У меня вопросов нет.

— Тогда пошли, — приказал Фрэнки.

Его глаза снова закрыли повязкой, а, поднимаясь по лестнице, он за спиной услышал знакомый лязг засовов.

Уже на улице что-то звякнуло в кармане у Святого и покатилось по мостовой. Он нагнулся и попытался разыскать потерю наощупь, но Фрэнки грубо поднял его с колен.

— Эй, в чем дело? — подозрительно спросил тот.

— Он уронил монету. Вот она, — затараторил шофер.

— Извините. Я не в своей тарелке сегодня, — пролепетал Саймон.

Это звучало довольно убедительно, и конвоиры его зло расхохотались.

— С этого не разбогатеешь. — Шофер вернул ему монету. — Шевелись. Нам еще предстоит небольшая прогулка.

— Куда?

— По окрестностям. Потом вернемся в исходную точку. Сюда приходят только по приглашению. Король не любит непредвиденных визитов.

VII

Саймон уже заказал коктейли, когда на следующий день в полдень Моника Веринг появилась в Биттери. Она была очень пунктуальной женщиной. Святой подумал, что по ней можно проверять часы. Его позабавило, когда она и коктейли прибыли к столику одновременно.

— Ну вот, — объявил он, пожимая ей руку. — Меня переполняют братские чувства к вам.

Ее красивые брови сошлись на переносице.

— В чем дело?

— Идиоматический оборот, — торопливо пояснил Темплер. — Вчера я стал полноправным членом братства нищих. Меня даже представили Королю.

— Сгораю от любопытства.

Святой подробно описал ей события последнего вечера.

— Когда я уронил монету, — завершил он свой рассказ, — это послужило сигналом для Хоппи, что все идет по плану, и, кроме того, надо запомнить адрес этого дома. Он сделал все как надо. Позже мы даже проникли в само здание. Оно пустовало. Микрофон, громкоговоритель, прожектор — это все, что там было.

— Кто владелец дома? — спросила Моника, и Саймон только развел руками в ответ.

— У нас в руках оказалась еще одна ниточка. Это так называемая Большая Хейзел, управляющая «Элиот-отеля». И кому же, вы думали, принадлежит отель? Стефану Элиоту.

— Стефану Элиоту? Этому филантропу?

— По крайней мере по документам. Кстати, «Элиот-отель» действительно является благотворительным заведением. Вопрос в том, знает ли его хозяин, что его управляющая работает на Короля нищих?

— Ну, — медленно произнесла Моника, — под этим псевдонимом может скрываться и он сам.

Святой одобрительно кивнул.

— Все как в романе, но такое бывает и в реальной жизни… Мне бы нужно с ним встретиться при первой возможности.

Моника снова наморщила лоб.

— Моя помощь понадобится?

— Я сегодня прочел в светской хронике, что Лаура Уинтейт в его честь устроит сегодня коктейль-парти. Вы, случайно, не знакомы?

— Нет. Но наверняка среди моих друзей такие найдутся. Пара телефонных звонков, и я все улажу.

По просьбе Саймона официант принес телефон, и Моника начала обзванивать своих знакомых, а он сам тем временем отправился в телефонную будку.

— Хоппи? Ты уже получил сведения из компании по торговле недвижимостью?

— Нет, шеф, — тренированное ухо Святого уловило в грохоте его голоса взволнованные интонации гораздо раньше, чем выяснилась причина этого необычного явления. — Здесь полицейский. Не знаю, что ему нужно, но он хочет побеседовать с вами, хотя ордера у него нет.

— Для этой цели его и не требуется, — успокоил Саймон. — Если он так настаивает, передай ему трубку. У нас все в порядке, Хоппи.

— Хотелось надеяться, — с сомнением пробормотал Юниац.

— Мистер Темплер? — раздался в трубке решительный баритон.

— Да.

— С вами говорит Ольвин Кирни. Нам необходимо встретиться по важному делу.

Святой тяжело вздохнул.

— Вы, случайно, не собираете пожертвования в фонд помощи полиции? — вежливо поинтересовался он. — Если да, то можете рассчитывать на меня. Процедура отстрела пожилых полицейских всегда удивляла меня своей излишней жестокостью.

— Что, что? — переспросил Кирни. — Мне нужно лично встретиться с вами!

— Это вы уже говорили, — согласился Темплер. — По делу. В данный момент я уже встретился кое с кем и тоже по делу. Может, вы изволите поподробнее, тогда я смогу быть чем-то полезен, или ваша проблема меня не заинтересует?

— Мы нашли сегодня один труп, и у меня есть к вам вопросы.

— Ну и дела, — выдохнул Святой. — С удовольствием, лейтенант. Я всегда считал Чикаго радушным городишкой, но уже побывал в Национальном Историческом музее и полагаю, что труп не увеличивает моих симпатий к вашему городу. Если только у него не две головы.

— Не надо испытывать мое терпение, — предупредил детектив. — Будем друг с другом вежливы, хотя это совсем не обязательно. Особенно с моей стороны.

Саймон прекрасно понимал его. Ему был знаком подобный тип полицейских. Кроме того, он был заинтересован.

— Я понимаю, — пробормотал Саймон. — Вы так великодушны ко мне. Сделаю все, что в моих силах. Когда вы сможете продемонстрировать ваш феномен?

— Если вы немедленно отправитесь в морг, я буду ждать вас там. Это упростит дело.

— Отлично. Скажем, через двадцать минут?

— Хорошо. Благодарю вас, мистер Темплер.

— Не стоит.

Саймон положил трубку и направился к своему столику.

Моника уже закончила поиски.

— Все улажено. Мы присоединимся к супругам Кеннеди. Правда, о вас я не упомянула. Пусть это будет для них сюрпризом.

— Будем надеяться. Почему-то полиция смотрит на эти вещи совсем иначе. — Он присел рядом с ней. — Хотят, чтобы я опознал какой-то труп. Почему я? Это же не мой труп и не Хоппи, уж это я знаю точно.

Ее лицо немного побледнело — или это ему просто показалось?

— И кто же это?

— У меня есть три варианта. Но Стефан Элиот в их число не входит.

VIII

Последний раз Саймон Темплер виделся с человеком, лежащим теперь в морге, в гостиной у Колченогого Сэмми. Крысиное лицо Малыша было так же непривлекательно, как и при жизни. Кроме того, его совсем не украшало небольшое отверстие с синей каймой посреди лба. У Святого сразу возникла масса вопросов к Сэмми.

Лейтенант Ольвин Кирни оказался высоким худощавым мужчиной с карими, немного навыкате глазами и крупным кадыком на худой шее.

— Вы с ним знакомы? — спросил он.

— Что могло навести вас на эту мысль? — осторожно поинтересовался Саймон.

— Так видели его или нет? — настаивал Кирни.

— Мне редко приходится встречаться с людьми с дыркой во лбу. Они слишком молчаливы и меня раздражают.

Кирни сжал губы. Его лицо побагровело.

— Мне нужен прямой ответ. Оставьте ваши шутки при себе.

Невинные голубые глаза Темплера встретились со взглядом лейтенанта.

— Мне жаль, но я даже не знаю его имени. Кто он?

— Я тоже. Мы до сих пор не смогли его идентифицировать, — ответил Кирни.

— Он что, завещал мне свои останки?

— Не совсем так. — Почему-то лейтенант не разделил его тона. — Но кое-какая зацепочка имеется. Мы обнаружили его тело в одном доме севернее Уитона. Вам приходилось бывать там?

Достав сигарету, Святой долго разминал ее между пальцами, сосредоточенно стараясь исправить малейшие отклонения от идеально цилиндрической формы. Казалось, он весь сосредоточился на этом занятии, но у него предательски засосало под ложечкой. С самого начала было ясно, что Кирни пригласил его не из простого любопытства и не отдавал дань его популярности. С почти восточной изворотливостью он уходил от прямого ответа и был близок к тому, чтобы раскрутить их воскресную эпопею, но начал с такой стороны, что мысли Святого путались в поисках выхода.

— Минуточку, лейтенант. Вы обнаружили тело внутри дома?

— Не я лично. Труп находился в подвале.

— Местный патруль всегда так тщательно проверяет все дома в округе?

— Понятно, — усмехнулся Кирни. — Конечно, нет. В местном участке приняли анонимный звонок. Обычное дело. Потом проверка. Вот и все.

— Никаких зацепок?

— Зацепок? — Ольвин выговорил это слово почти по буквам. — Что-то вроде того. Первым делом мы установили хозяина дома.

Он пристально посмотрел Саймону в глаза. Тот нетерпеливо кивнул.

— Ну, и…

— До вчерашнего дня дом принадлежал некоему Колченогому Сэмми. Имеется оформленная дарственная, и с сегодняшнего дня хозяином является… Саймон Темплер.

Земля под ногами Святого качнулась. Это был ужас, кошмар, чушь собачья. Этого просто не могло быть потому, что не могло быть никогда. Кое-как ему удалось закурить.

— Вообще-то, кто-нибудь мог бы мне об этом сообщить. Порадовать, так сказать, — пробормотал он. — Я всегда мечтал стать крупным владельцем недвижимости.

— Вы хотите сказать, что и не подозревали об этом? Пожалуй, так оно и есть, — задумчиво произнес Кирни. — Вам приходилось встречаться с Сэмми?

Святой покачал головой.

— Конечно, нет. И никакой дарственной я не подписывал.

— Да-да, мы проверяли. Этот Сэмми попортил нам немало крови. — Лейтенант протянул ему ручку и блокнот. — Подпишите здесь, пожалуйста. Мне надо кое-что сравнить.

Святой любезно нацарапал свою подпись.

— Это была подделка. Могу заверить вас сразу.

— Положим, что так, — решительно подтвердил Ольвин. — Могу даже сказать, что грубая подделка, но порядок есть порядок. Кроме того, у вас соответствующая репутация.

— Я это уже где-то слышал, — парировал Саймон. — Удивляюсь, как только меня не взяли под стражу.

— Этот вопрос обсуждался. Но комиссар решительно против. Он, видно, к вам благоволит.

Так оно и было, но Святой не стал вдаваться в подробности.

— Этот дом, в Уитоне. Разве там никто не живет?

— Никто не появлялся там все это время.

— Похоже, кто-то сделал меня своим наследником. Жаль, но ничем помочь не могу. Если что-нибудь прояснится, я дам вам знать, идет?

— Хорошо. Хотя это и подтасовка, но говорит она о том, что вы в чем-то замешаны. Возможно, за вами охотятся. Никаких догадок?

Терпению Святого пришел конец, он доверительно нагнулся к лейтенанту.

— Если это останется между нами, не для печати, так сказать, могу вам сообщить, что я объявил что-то вроде крестового похода.

Кирни вытаращил глаза.

— Что?

— Ну, — прошептал Саймон в самое ухо детектива, — только никому не слова. Я решил умертвить все население Чикаго.

Вернувшись в отель, он подробно описал случившееся Юниацу. Чем дальше продвигался его рассказ, тем ниже отвисала челюсть у Хоппи.

— Я ничего не понял, — наконец выдохнул тот.

— Мягко говоря, я тоже, — резюмировал Темплер. — Самое главное, что и у Кирни голова кругом. Но он далеко не глуп. Мне не хотелось дожидаться наводящих вопросов. Ему нетрудно будет докопаться до истины.

— Неужели?

— Он понимает, что я в чем-то замешан. А мне вмешательство полиции совсем не светит. Ведь тогда Король ляжет на дно. Пусть лучше считает, что у него на хвосте одиночка. Это его не испугает. Никогда не пробовал оторвать актинию от скалы?

— На кой черт мне это? — Хоппи огорченно задумался.

Святой великодушно попытался донести до него зерно истины.

— Ну, скажем, актиния слопала твою тетушку, вот тебе и причина. Допустим, ее имя Абигайль. Она обеспечивала себе довольно приличное существование тем, что шантажировала актинии. Так понятно?

— Не сомневайся, — успокоил Хоппи.

— Будешь действовать быстро — и она у тебя в руках. Но стоит промедлить, и все сплетется в такой тугой узел, что никогда не распутаешь. Я не хочу, чтобы Король все запутал.

— Разумеется.

— Возможно, он не догадывается, что я играю роль слепого нищего. Тоща это уже кое-что. — Саймон нахмурился. — Но этот парень может оказаться гораздо умнее, чем я думаю. Тоща придется подождать. Актиния не может долго бездействовать, ей нужно кушать. Вот тут-то она и раскроется.

— Эй, — недоуменно воскликнул Хоппи. — Опять актиния?

Но Святой решил больше не возвращаться к этому вопросу.

— Нам нужно выяснить, — мрачно заметил он, — как это все произошло. Может, Малышу удалось сбежать? Тогда кто обтяпал это дельце и настучал в полицию? Или все дело в том придурке — как там его? — Фингере Шульце? Кто мог проболтаться о моей причастности к этому делу? И куда смылся Колченогий?

— Сэмми здесь ни при чем, — жалобно протянул Юниац. — Я верю ему, как самому себе. Если он подписал квитанцию, то так оно и есть.

— К сожалению, у нас ее нет, — заметил Саймон.

Святой предполагал, что особняк Лоры Уингейт на Лейк Шор Драйв — далеко не рядовая постройка, но то, что предстало перед его глазами, поражало своей роскошью и великолепием.

— Мой Бог, — пробормотал он вполголоса, пока они пробивались через громадное скопление публики. — Моника, вы уверены, что мы не ошиблись адресом?

— Думаю, нет. Тем более, все уже собрались.

На громадной террасе перед домом столы под пляжными зонтами были уставлены рядами коктейлей, возбуждая жажду у страждущих. Саймон зацепил пару «мартини» с подноса проплывавшего мимо официанта и поделился своей добычей со спутницей.

— Проведем рекогносцировку, — предложил Темплер. — Не знаю, что мы ищем, но если вы споткнетесь о тело с ножом, торчащим из спины, то свистните три раза.

— Не думаю, что от меня будет много пользы. Снующие повсюду официанты наверняка хорошо вышколены и уберут весь мусор с лужайки. Но кое-кто может остаться лежать на траве задолго до окончания вечеринки, — заметила Моника, разглядывая молодого худощавою человека, с каким-то отчаянием, опрокидывавшего в свою утробу бокал за бокалом, словно пытаясь потушить бушующее там пламя.

Святой окинул взглядом собравшуюся публику. Обычный состав: богатые бездельники всех возрастов, бизнесмены и политики в сопровождении своих жен, фешенебельные проститутки и вечно подающие надежды субъекты. Ничего настораживающего, удивительно мирная пастораль. Поверх толпы он увидел седовласую голову Стефана Элиота и потащил за собой Монику. Прежде чем им удалось пробиться, к ним, рассекая это многоголосое сборище как океанский лайнер, направилась Лаура Уингейт. Оставалось только надеяться, что она остановится раньше, чем протаранит их своей необъятной грудью.

— Кажется, я узнала вас, — закричала миссис Уингейт. — Представьте себе, сама Моника Веринг!

Моника улыбнулась в ответ.

— Боюсь, я не числюсь в списке гостей. Но, когда я была у Кеннеди, они настояли, чтобы мы отправились вместе. Надеюсь, вы не будете возражать.

Она так грациозно и очаровательно разыграла некоторое смущение, что даже на Святого это произвело впечатление, а уж миссис Уингейт была просто в полуобморочном состоянии.

— Я так рада! Как вы только могли подумать?! Я — неизменная поклонница вашего таланта. Ах, Моника! Хотите коктейль?

Взмахом руки она подозвала официанта с подносом. Затем ее внимание переключилось на Темплера.

— Какая встреча — а я вас узнала, — затараторила Лаура. — Да-да. У меня хорошая память на лица.

— Быть может, вы ошиблись, — заметил Саймон. — Я здесь тоже без приглашения. Сопровождаю мисс Веринг. Меня зовут Саймон Темплер.

— Саймон Темплер. — Она наморщила нос, глядя на него поверх тройного подбородка. — Это имя мне знакомо. Вы сенатор от…

— Не совсем так, дорогая Лаура, не совсем так, — раздался за спиной Святого мягкий, приторный голос.

Стефан Элиот подошел к их компании. На его лице застыла маска постоянного сострадания, совсем как у владельца похоронного бюро.

Теперь, без темных очков, Саймон мог рассмотреть его получше. На холеном аристократическом лице играл легкий румянец, а вытянутый профиль придавал ему сходство с породистой лошадью. Гладкая, холеная кожа говорила о частых визитах к массажисту. Святой редко сталкивался с филантропами, но этот явно был находкой для своего парикмахера.

— Сейчас я почти удалился от дел и не привлекаю внимания публики, — заметил Темплер, — но раньше мои фотографии пестрели на первых полосах многих газет. Это довольно обременительно, внимание публики утомляет.

Миссис Уингейт продолжала пристально разглядывать его.

— У меня плохая память на имена, но лица я запоминаю на всю жизнь. Но… нет, не могу вспомнить.

Она выглядела озадаченной. Стефан Элиот с неодобрительной усмешкой снова заговорил своим приторным сладким тоном.

— Мистер Темплер — это Святой. Я уверен, что ты о нем многое слышала.

— О Господи, — прошептала миссис Уингейт, нервно теребя массивный сапфировый кулон, примостившийся на ее необъятной груди, как погонщик на слоне.

— Дорогая миссис Уингейт, — мягко успокоил ее Саймон, — даже если бы я продолжал активно заниматься своими делами, то никогда не позволил себе похитить драгоценности с такой очаровательной шеи.

Миссис Уингейт засмеялась, но с опаской продолжала сжимать кулон в руке.

— Дело не в этом… Просто я… — Она затравленно осмотрелась по сторонам.

— Даже у Джека Потрошителя бывали часы досуга, — заметил Саймон с улыбкой. — Можете рассчитывать на мое примерное поведение. Вам не стоит беспокоиться за свои сапфиры, серебро и честь, хотя последнее…

Здесь он снова улыбнулся миссис Уингейт, чьи необъятные формы заколыхались от смеха. Очевидно, она не догадывалась, что эта фраза могла закончиться и нелицеприятными словами.

— Мисс Веринг, как вы себя чувствуете у нас? Встретить такую знаменитость уже само по себе замечательное событие, которое надо отметить, — вмешался Элиот, взяв с подноса бокал.

— За преступление, — предложил Святой. Миссис Уингейт вздрогнула, по после некоторой паузы подняла свой бокал и присоединилась к остальным.

— За преступление, — отозвался Элиот, — хотя мне было неожиданно услышать это от вас, мистер Темплер. Мне казалось, что вы уже отошли от дел.

— Вы правы, — небрежно бросил Святой, — но душа снова жаждет приключений. В этом-то и заключена вся проблема… Короче говоря, я занят сейчас одним делом и рад, что не утратил прежней сноровки.

— Делом? — переспросил Элиот.

— Да. Оно могло бы заинтересовать и вас, особенно в свете вашей благотворительной деятельности. Вам не приходилось слышать о человеке, который именует себя Королем нищих?

Всем своим видом Святой показывал, что его совершенно не интересует реакция собеседников.

Стефан Элиот скорчил недовольную гримасу, а миссис Уингейт повела себя так, как будто ее положение в обществе было поставлено под сомнение.

— Это невозможно, просто невероятно. Какие-то слухи до меня доходили, но, мистер Темплер, вы должны понять, что такие вещи просто… ну просто…

— Невозможны? — подсказал Саймон.

— А по-моему, наоборот, — ответил за нее филантроп. — Наверняка какие-нибудь негодяи терроризируют нищих в Чикаго. Я не особенно в курсе, но насколько далеко зашло это дело?

Саймон пожал плечами. Было видно, что Стефан Элиот чувствует себя неуютно.

— Это грязный рэкет, даже если дело ограничивается одним-двумя районами. Он должен быть уничтожен в зародыше. Вы говорите, что занялись этим вопросом? — наконец нашелся он.

— Да, но у меня пока слишком мало данных. Не могли бы вы мне помочь?

Элиот облизнул пересохшие губы.

— Вряд ли я смогу вам помочь. Можно, конечно, попробовать, но боюсь, что это ничего не даст.

— Вы предпочитаете оставить все, как есть? — вмешалась Моника.

— Это дело полиции. Каждый должен заниматься своим делом… Конечно, если я смогу быть полезен…

— Вспомнила! Вы — тот слепой нищий, — взорвалась миссис Уингейт.

Святой заметил удивление и испуг в глазах Стефана Элиота.

— Не понимаю… Ошибки быть не может. Я никогда не забываю лиц. У меня… — затараторила Лаура Уингейт.

— Что ты хочешь сказать, Лаура?

— Это глупо звучит, но ведь у меня фотографическая память. Я думаю, мы с тобой вчера… мистера Темплера…

«Жребий брошен, карты на стол и к черту все уловки», — подумал Темплер и бесхитростно, обезоруживающе улыбнулся.

— Она не ошиблась. Я часто работаю инкогнито. На этот раз мне нужно было получить информацию о той организации, которую мы только что вспоминали. Пришлось прикинуться нищим. Надеюсь, — это останется между нами.

— О, Господи. — У Лауры Уингейт перехватило дыхание. — Как романтично!

Стефан Элиот слегка поморщился.

— Наша беседа коснулась такой области, что проявлять излишнее любопытство просто неуместно. Если мистер Темплер действительно включился в борьбу, и его противник узнает об этом, это может стать крайне опасным. Я бы даже сказал, — здесь он окинул Святого испытующим взглядом, — роковым.

— Ни одна живая душа не узнает, — торопливо заверила миссис Уингейт. — Мне уже неловко за мое любопытство.

Элиот не обратил внимания на ее тираду.

— По правде говоря, — заметил он, — ваше вмешательство вряд ли разумно. Насколько мне известно, Король нищих безжалостно подавляет любое неповиновение или вмешательство в свои дела, как и положено деспоту. Мои симпатии целиком на вашей стороне, но будет жаль, если с вами что-нибудь случится.

— Благодарю вас, — ответил Саймон, — Мои симпатии тоже полностью на вашей стороне.

Стефан Элиот в нерешительности замялся.

— Вряд ли я заслужил…

— Я имел в виду вашу благотворительную деятельность. «Элиот-отель», например.

Филантроп облегченно кивнул.

— Я просто стараюсь выполнить предначертанное мне. — В его глазах появился фанатический блеск. — Конечно, эти приюты для бедных и обездоленных не могут сравниться с Паимер-хаус, но страждущих так много, что я могу им дать только кров и хлеб.

— Это так же верно, — заметил Святой, глядя ему прямо в глаза, — как то, что дающий хлеб не должен равнодушно смотреть, как кучка негодяев обирает обездоленных за право этот хлеб получить.

— Я могу действовать только в пределах своей компетенции.

— На этом пути встречаются не только шипы, но и розы, — неожиданно произнесла миссис Уингейт.

Все с удивлением уставились на нее.

— Не хлебом единым жив человек. Стефан поддерживает их тело, в то время как я забочусь о душе. У каждого человека есть бессмертная душа, и я пытаюсь хоть как-то скрасить беспросветное существование этих бедняг. Вы должны понять… Стефан, как вы считаете…

— Что, Лаура?

— Я уверена, мистер Темплер, что вы очень хотите нам помочь. Вы — в своем роде знаменитость.

— Пожалуй, «знаменитость» — здесь не то слово, к тому же у мистера Темплера несколько иные понятия о милосердии.

Миссис Уингейт продолжила, как будто ничего не слыша.

— И вы, и мисс Веринг, конечно, понимаете, что мы пытаемся облегчить страдания несчастных, взывая к их душам, пытаемся пробудить в них тягу к прекрасному, как-то развлечь… Вот завтра мы организуем вечер в «Элиот-отеле»…

— В котельной. — Мистер Элиот криво ухмыльнулся.

— Зато там очень просторно, — нимало не смущаясь, продолжала миссис Уингейт. — Будут молебен, чаепитие, кто-нибудь выступит. Было бы просто замечательно, если вы сможете принять участие, хоть ненадолго. Вы бы, мисс Веринг, могли что-нибудь продекламировать, а мистер Темплер…

— Что бы я такое смог? — задумчиво произнес Саймон. — Лекция по методике вскрытия сейфов вряд ли будет уместна.

— Может быть, о том, что преступление не окупается? — предложил Элиот с виду искренне, хотя Саймон не был в этом вполне уверен.

Миссис Уингейт сложила руки на своем необъятном бюсте.

— Скажем, в восемь тридцать? Мы будем рады вас принять!

— Боюсь, в это время я буду на сцене, — с сожалением отозвалась Моника, — а иначе непременно приняла бы приглашение.

Миссис Уингейт подслеповато сощурилась.

— Ах, да, конечно. Извините меня за эту оплошность. — Повернулась к Святому, и тут же забыла о ее существовании. — А как вы на это смотрите, мистер Темплер?

Саймон на мгновение задумался.

— Прекрасно. Сделаю все, что в моих силах. Вот увидите.

— Нам пора идти, — напомнил Стефан Элиот.

— Да-да, — задумчиво отозвалась миссис Уингейт. — Еще коктейль?

X

Саймон проводил Монику до театра и вернулся в отель, чтобы выслушать отчет вконец обескураженного Хоппи. Тот за день прочесал все злачные места, где мог появиться Колченогий Сэмми или его приятели. И все впустую. И хуже того, обойдя множество пивных и баров, Юниац так и не смог утолить должным образом свою хроническую жажду, которую вот уже долгие годы безуспешно пыталась утолить мировая винокуренная промышленность.

Сэмми исчез, и ни Юниац, ни его приятели последнее время его не видели. Он не умер, не заболел, не залег на дно, не уехал из города. Колченогий Сэмми просто испарился, не оставив ни следа, ни намека, где его искать.

— Ничего не могу понять, — подытожил Хоппи.

Саймон отобрал бутылку виски, содержимым которого тот пытался заполнить некий вакуум в своем организме, и налил немного себе.

— Значит, появилась еще одна проблема.

— Это точно, шеф, — с энтузиазмом согласился Юниац, с надеждой глядя на Святого, обширный опыт ему подсказывал, что строить догадки бесполезно, лучше подождать ответа, не утруждая зря свои мозговые извилины — крайне нежный и чувствительный орган в прочной костяной оболочке.

— Все дело в том, кому, что и о чем известно? — начал Святой. — Если на приеме присутствовал кто-нибудь из свиты Короля, то проявлять интерес к «Элиот-отелю» — что гулять болоту. В то же время, если я не появлюсь, как обещал, значит, у меня на то есть веские причины, — а это афишировать преждевременно.

— Ну, да, — согласился Хоппи, и на его лице появились первые признаки приближающейся головной боли.

— С другой стороны, — рассуждал вслух Темплер, — если эта нечисть ждет меня завтра, то мое появление сегодня вечером выведет их из равновесия. Они могут сделать необдуманный шаг.

— Ничего не понимаю, — огорченно развел руками Юниац.

Саймон мерил комнату широкими шагами. И более тонкого психолога, чем Хоппи, могли сбить с толку эти блуждания в лабиринте «но» и «если»… Чтобы успокоиться, Юниац бросил себе в рот очередную дробинку, и через мгновение уже раздался знакомый звон.

— Я так навострился в этом деле, шеф, — уточнил Хоппи в свое оправдание, — что сегодня в баре устроил небольшую хохму. Танцовщица там такое дерьмо, ей давно уже пора торчать дома с внуками, я и начал обстреливать ее дробью, а она так и не поняла, откуда они летят. Короче, номер ей закончить так и не удалось…

Святой резко остановился и удивленно посмотрел на Хоппи.

— Ну, не ожидал, что ты сумеешь развязать этот гордиев узел.

— Чудненько, — буквально расцвел Юниац. — И что я такого сделал?

— Ты подал мне идею, — пояснил Саймон. — Ведь если невозможно определить, откуда исходит угроза, это может сорвать любые планы противника.

— Будь уверен, шеф, — мудро согласился Хоппи. — Только объясни, что за фрукт этот Гордий. Не могу припомнить, чтобы я был с ним знаком.

Саймон Темплер всегда действовал по вдохновению, часто целиком полагаясь на свою интуицию, но он никогда не пренебрегал опасностью. Наоборот, никогда так тщательно не выверял каждый свой шаг, как в лихорадочные минуты игры с судьбой в орлянку, тщательно просчитывал возможный результат.

«Будет очень неплохо, если все получится», — продолжал размышлять по дороге к «Элиот-отелю» пару часов спустя Саймон, поглядывая сквозь темные очки.

Он с интересом рассмотрел громадное, но ветхое строение, которое, несмотря на следы недавнего ремонта, вряд ли радовало взгляд его несчастных обитателей. Здание было построено сразу после знаменитого Чикагского пожара и чем-то напоминало измученного одышкой дряхлого старика, пытающегося распевать рождественские песни.

С резким скрипом открылась входная дверь. Саймон сделал умоляющий жест в сторону случайного прохожего.

— Извините за беспокойство, сэр. Я ищу «Элиот-отель». Не могли бы вы…

— Вот он, прямо перед вами, — ответил тот. — Хотите войти?

Взяв под локоть, незнакомец помог ему подняться по ступенькам.

— Все в порядке?

— Спасибо, добрый человек. Да хранит вас Господь, — поблагодарил его Саймон, и прохожий навсегда исчез в сумерках уходящего дня.

Святой оказался в просторном холле с высоким потолком. Под ногами — грязно-бурый ковер, всюду резкий электрический свет, афоризмы на стенах типа: «Лучше отдавать, чем брать» и «Ничто не может сравниться с домашним очагом». Свежая краска не могла скрыть общую ветхость постройки, а эти наставления только подчеркивали безысходность положения обитателей этого приюта, так что поддерживать терпеливо-горестное выражение лица не составило Святому особого труда.

Через полуоткрытую дверь доносился звук работающего радиоприемника, прямо перед ним за стойкой разместилась невероятно толстая женщина, вполне способная победить в конкурсе уродов в каком-нибудь дешевом кабаке, и не только из-за своей тучности. Больше всего Саймону понравилась ее борода.

— Ну? — обратила она на него внимание.

— Я хотел бы увидеть мисс Грин, мисс Хейзел Грин, — неуверенно начал он.

— Мамашу Хейзел?

— Да-да, именно так я и хотел сказать.

— Она перед тобой, — громадные лапищи легли на стойку, тело подалось вперед. — В чем дело?

— Мне посоветовали обратиться к вам. Мистер Вейс… — ответил Темплер упавшим голосом.

Мамаша Хейзел почесала свой заросший пышной растительностью подбородок.

— Мистер Вейс, говоришь? Хочешь здесь остановиться, не так ли?

Саймон кивнул.

— Приходилось бывать здесь раньше?

— Мистер Вейс немного рассказал мне… но я уже заплатил вперед там, где я живу, и не могу сорить деньгами. Надеюсь, я не сделал ничего дурного…

Толстуха смерила его пристальным взглядом.

— Это вопрос не ко мне. Я только принимаю заказы и слежу за проживающими.

Женщина позвонила в колокольчик. Появился тощий, подслеповатый тип, вопросительно уставившийся на нее.

— Посиди за меня. Я скоро вернусь.

Она с натугой вылезла из-за стойки, сильные пальцы сжали руку Святого выше локтя.

— Я проведу тебя в комнату. Прямо над нами.

Она увлекла его в глубь холла, потом по винтовой лестнице наверх.

— Долго еще? — жалобно спросил он.

— До самого верха. Мы переполнены. Но у тебя зато комната будет целиком в твоем распоряжении, — отдуваясь, прохрипела Мамаша Хейзел.

Комнатушка оказалась совсем крошечной, единственное окно выходило куда-то в темноту. Немудреная утварь оказалась опрятной, что только подчеркивало бедность обстановки.

— Располагайся. Я зарегистрирую тебя позже. — И толстуха вышла, прикрыв за собой дверь. Раздался щелчок запираемого замка.

По лицу Темпл ера промелькнула тень улыбки. С замком проблем не предвиделось, весь вопрос только в том, был ли это заведенный порядок или особая любезность…

Методично обследовав комнату, он обнаружил полный джентльменский набор: и «глазки» для слежки, и скрипящие половицы — каждый его шаг мог быть под контролем. Он старательно изображал слепого, ни одного неосторожного жеста. К концу обследования Саймон полностью представлял себе место своего заточения. Металлическая кровать, табурет, тазик с водой и тумбочка составляли все убранство каморки площадью не более семидесяти квадратных футов, если не считать портрета Киплинга на выкрашенной коричневой краской стене. Крошечное оконце с подъемной рамой можно было приоткрыть дюймов на шесть, стекло было предусмотрительно армировано металлической сеткой.

Не выключая тусклого света (ведь он не мог знать о его существовании), Саймон устроился поудобнее и на некоторое время забылся. Его чуткий сон был прерван тяжелыми шагами Мамаши Хейзел и лязгом замка.

Святой не мог сказать точно, сколько прошло времени, но было уже не меньше трех утра.

— Кто здесь? — сварливо пробормотал он.

— Мамаша Хейзел. Не хотелось тебя беспокоить, но раньше не могла — столько возни с жильцами! У тебя все в порядке?

— Спасибо, мадам.

— Как тебя зовут?

— Смит, Том Смит, — сказал Саймон.

— Удивительно популярное имя, у меня полдома с такой фамилией, — беззлобно заворчала она. — Давно в городе?

— Не очень.

— Ну и как тебе здесь?

— Неплохо.

— Ты не похож на человека, который кончит свои дни в такой помойке.

— Человек предполагает… — Он немного помолчал. — У тебя красивый голос, тоже не для этой мусорной кучи.

— Это моя работа.

— Может быть, и так. — Здесь Святой попытался прощупать обстановку. — Почему меня заперли? Мне нужно было в туалет…

— Под кроватью есть все, что надо. А запирают здесь всех. У нас ведь и женщины живут. В таком месте надо следить за порядком постоянно.

Тут Темплера осенило. Холодок пробежал у нею по спине.

— Разве можно бояться, что такие люди, как я, могут доставить неприятности?

— Никогда не угадаешь заранее. — Мамаша Хейзел придвинулась к нему ближе, руки она по-прежнему держала в карманах своей необъятной юбки. — Завтра я запишу твои данные в книгу, и на этом с формальностями будет покончено.

— Благодарю вас, мадам.

— Не хочешь промочить горло?

Святой якобы в смущении заерзал на своей половине кровати, но лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным.

— Еще раз спасибо, но с тех пор, как я ослеп, не беру в рот ни капли спиртного. От него у меня кружится голова, и бывает плохо.

— Не возражаешь, если я хлебну немного?

Не дожидаясь ответа, она вытащила из складок своей юбки бутылку дешевого виски и попыталась открыть ее. Мамаша Хейзел держала бутылку, не вынимая руки из кармана юбки, свободной рукой безуспешно пытаясь свинтить пробку.

Саймон не обращал внимания на ее манипуляции, пока она, тяжело дыша, не заговорила.

— Прилипла, что ли? Ты можешь помочь?

Он нащупал бутылку и своими крепкими пальцами мгновенно открутил пробку.

— Спасибо, Смит.

Она хлебнула из горлышка, и бутылка снова исчезла в складках одежды.

— Отдыхай, — бросила Хейзел уже с порога, закрывая за собой дверь.

Святой снова улегся на жесткое ложе, вспоминая, как она умудрилась ни разу не дотронуться до бутылки голой рукой, держа ее только через ткань своей одежды.

«Отпечатки пальцев у меня уже сняли», — подумал он и позволил себе вздремнуть.

XI

На утро за дверью снова послышались шаги и щелчок открываемого замка. Выждав некоторое время, он нажал на ручку, и та легко поддалась. Саймон спустился по лестнице и увидел за конторкой тощего человека с невыразительным лицом. Тот даже не взглянул на него. Мамаши Хейзел нигде видно не было. Все складывалось хорошо, даже слишком.

Утром он не смог как следует загримироваться, но теперь это было излишней предосторожностью. Если его подозревают, то грим все равно не поможет.

Святой добрался до своего отеля, принял душ и побрился. Как только он прикончил яичницу с беконом, зазвонил телефон. В трубке раздался голос лейтенанта Ольвина Кирни.

— Послушайте, Темплер, вы же не собираетесь уехать из города, не так ли?

— Я почти закончил все свои дела, — сообщил Саймон. — Ровно в полночь небольшой дирижабль опустит складную лестницу на крышу отеля, и я улечу на нем на юг, пока солнце будет погружаться в сумрачные воды озера Мичиган. Все дело в солнце. Если мне удастся задержать его заход до полуночи и организовать закат на востоке, то вся операция пройдет без сучка и задоринки.

— Послушайте… — из трубки донесся тяжелый вздох. — У меня есть свежая информация…

— Отлично, — одобрил Святой. — Если игра пойдет по-крупному, дайте мне знать немедленно, перед отъездом я собираюсь сделать ставки.

— Труп, что вы видели в морге, — настойчиво продолжал Кирни. — Это Клив Френд, уроженец Фриско.

— Звучит как песня, — по-прежнему не унимался Темплер.

— Может быть, может быть… Да, кстати. Почему вы сказали, что видите его впервые?

— Неужели я мог такое сказать? — вежливо поинтересовался Саймон.

— Вы подразумевали, а это не сходится с тем, что мне стало известно, — заметил Кирни.

Последовала небольшая пауза.

— Так что вы там еще раскопали?

— Кое-что интересное. Расспросили кое-кого, не вашего полета разумеется, — в голосе лейтенанта слышался сарказм, — нищих, попрошаек, мелких воришек.

— Ну, и?

— Мы поместили в газетах фотографию Френда, с некоторой ретушью, разумеется. Кое-кто его узнал. Пару дней назад его видели в вашей компании.

— Эти пустобрехи лично знакомы со мной?

— Послушайте, — в голосе лейтенанта появилась легкая досада, — ваши фотографии не раз появлялись в газетах… Так зачем вы встречались с ним?

— Не могу сказать.

— Не хотите?

— Не могу. Я слишком робкий.

— Черт побери, — прорычал обычно сдержанный лейтенант, — может быть, вы все же знаете, зачем его перед смертью напичкали скополамином?

— Скополамин… Не от этого ли он умер? — оживился Святой.

— Вы прекрасно знаете, от чего он умер. С такой дырой в голове долго не протянешь. Мне до чертиков надоело беседовать с вами и плевать, с кем там вы лично знакомы, с комиссаром или с самим президентом. Я запрещаю вам покидать город! Мы еще встретимся с вами, но не сейчас. Позже.

— Да, понятно. — Саймон заколебался. — Я, пожалуй, могу рассказать, зачем виделся с Френдом.

— Снова шуточка, — подозрительно процедил Ольвин Кирни.

— Нет, серьезно.

— Ну, давайте.

— Мы планировали его убийство, вот и все. Пока, Ольвин, — с этими словами Саймон повесил трубку и налил себе кофе.

— Вот что называется «совокупностью улик», — заметил он Хоппи, который уже приступил к утренним упражнениям по баллистике. — Хотел бы я знать, как далеко это зайдет.

— Не понял, — автоматически выдал Юниац.

— Не все сразу, — объяснил Святой. — Сначала находят тело, единственная связь между нами — это акт дарения. Теперь уже и имя известно, и видели нас вместе, и самое интересное — среди свидетелей много нищих. Потом найдутся свидетели, которые совсем случайно проходили мимо, когда я вышибал из него дух.

— Но ты же его не убивал, — после недолгих раздумий возразил Хоппи. — Разве не так?

— Конечно, нет.

— Тогда все в порядке.

Саймон раскурил сигарету и откинулся в кресле.

— Хотел бы я быть в этом уверен, как ты. — Струйка ароматного дыма устремилась к потолку, Святой с удовольствием затянулся. — Ты случайно никогда не слышал про скополамин?

— Первый раз слышу. Он, наверное, из той же компании, что и Гордий?

— Это наркотик, Юниац. Он заставляет людей говорить правду. Похоже, что Френда им накачали перед тем, как пристрелить. Очевидно, хотели узнать, что он высветил и что нам теперь известно… Видимо, придется отложить этот маскарад с переодеванием, хотя бы на время.

— Тоща, почему они дали тебе возможность уйти прошлой ночью? — спросил Хоппи после напряженных раздумий, во время которых он так морщил лоб, что было видно, как шевелятся волосы на голове.

— Это я и стараюсь понять, — медленно произнес Святой. — Думаю, они зря времени не теряли… Теперь у Мамаши Хейзел есть бутылка виски с моими отпечатками, и тут уж ничего не поделаешь…

Теперь дым к потолку поднимался кольцами, Саймон старался добиться их идеальной окружности.

— К тому же, — заговорил он, размышляя вслух, — что-то зловещее было в ее голосе при словах о том, что в ее отеле есть и женщины. Хотел бы я знать…

Он снял телефонную трубку и позвонил Монике Веринг, но ее номер не отвечал. Сегодня они собирались обедать вместе, и маловероятно, что такая пунктуальная личность забудет о приглашении. Может быть, она отправилась по магазинам, успокоил себя Темплер.

До половины второго он звонил каждые полчаса, не выходя из номера из-за боязни пропустить ее звонок. Этот день запомнился ему надолго. Саймон покрыл не одну милю, расхаживая из угла в угол, как лев в клетке. И уж больше всего в этот день пострадал ковер… не меньше, чем за год.

Святой ругал себя за то, что не сумел удержать ее от необдуманных шагов и что вообще держал ее в курсе событий.

Тем временем Юниац продолжал упражняться в искусстве духовой стрельбы на местности. Указаний от шефа он не получал, а за годы, проведенные со Святым, Хоппи давно понял, что проявлять инициативу или напрягать собственные мозги — напрасная трата времени. Поэтому любимому занятию он предавался с упоением.

К пяти часам Саймон вспомнил, что сегодня есть дневной спектакль, и немедленно отправился в театр Мартина Бека. И там выяснил, что в связи с болезнью мисс Веринг участия в спектакле не принимает. Святой не успокоился и разыскал режиссера.

— Все верно, — подтвердил тот. — Она звонила мне утром и сказала, что нездорова, и если отойдет, то придет к вечернему спектаклю, но в этом случае предварительно свяжется со мной.

— Дело не в болезни, — отозвался Саймон. — Ее весь день не было в отеле.

Режиссер даже не возмутился, только пробормотал что-то невразумительное про артистический темперамент.

Святой на такси добрался до ее отеля. После того как в девять утра Монике приносили завтрак, ее больше никто не видел. Ключи она не сдавала, из отеля не выходила, но номер был пуст.

— Видимо, она все же ушла, но никто не понял, что это Моника Веринг, — поправил дежурного Саймон, которому все уже стало ясно.

— Вы, случайно, не видели старуху в лохмотьях, похожую на нищенку?

— Да, сэр. Наверное, она зашла в холл, пока я ловил такси.

— Как раз наоборот. Вы сами открывали перед ней дверь, — озадачил дежурного Святой и оставил того решать эту задачу в одиночестве.

XII

Котельная в подвале «Элиот-отеля» оказалась не таким уж мрачным помещением, как можно было ожидать. Там не было ничего, кроме нескольких рядов деревянных скамеек, на которых разместились апатичные обитатели приюта, обрывков бумажных украшений, оставшихся с прошлого Рождества, да грубо сколоченных подмостков, на которых восседал Стефан Элиот. Когда Святой появился в этом храме искусства, тот безуспешно пытался развеселить аудиторию.

— …ну, и, как говорила печка чайнику, я надеюсь, у вас наступает горячее времечко.

Никто не рассмеялся в ответ, но Элиот, нисколько не смущаясь, продолжал.

— Следующим номером нашей программы будет выступление миссис Уингейт.

Он помог даме взобраться на сцену, раздались дребезжащие звуки фортепиано, и Лаура Уингейт дала волю своему пронзительному сопрано.

Тем временем Стефан Элиот спустился в зал и занял место рядом с высоким худощавым мужчиной, с которым она только что беседовала. Саймон пристроился прямо за ними, с удивлением узнав в собеседнике миссис Уингейт лейтенанта Ольвина Кирни.

— Понятия не имею, чем все это кончится. — Лейтенант пытался перекричать рулады миссис Уингейт. — Вполне возможно, это одна из его дурацких шуток, но я буду выглядеть еще глупее, если что-нибудь случится в мое отсутствие.

Элиот вытер лоб носовым платком.

— Не знаю, о чем вы говорите, — мягко заметил он, — но если он занялся этим делом…

— Ой ли? — перебил его Кирни. — И что это еще за дело?

Филантроп заколебался.

— Не могу сказать, — наконец выговорил он. — Почему бы вам не поинтересоваться у него самого?

— Действительно, почему? — согласился Святой, и оба, как по команде, одновременно повернулись к нему.

В ответ на приветливую улыбку Святого лейтенант раздраженно поджал губы. Это была естественная реакция, которую Темплер вызывал у старшего инспектора Тиля из Скотланд-Ярда, инспектора Фернана из Нью-Йорка и многих других полицейских чинов всевозможных рангов.

Вообще-то у лейтенанта Ольвина Кирни этот парень вызывал некоторые симпатии, можно было даже сказать, что он ему нравился, но в то же время ему редко приходилось вспоминать о нем, не поморщившись.

— А вот и наш умник. Так что же заставило вас звонить мне и сообщать, что здесь может разыграться кровавая драма? — едко полюбопытствовал лейтенант.

— Полагаю, это что-то вроде синдрома боязни сцены, — заявил Святой с таким апломбом, что Ольвину Кирни стало немного не по себе. — Я не часто выступаю на людях и поэтому чувствую себя не в своей тарелке. Тем более что аудитория здесь не совсем обычная, и мне может потребоваться ваша защита.

Даже если бы лейтенант нашелся, чем ответить на подобную наглость, голос его все равно утонул бы в заключительном фортиссимо миссис Уингейт.

И неожиданно наступила такая тишина, что зазвенело в ушах. Раздались жидкие аплодисменты, все надеялись, что выступление на этом закончится. Поскольку бесплатное угощение подадут только после концерта, публика рассчитывала отделаться малой кровью.

Тяжело дыша, певица раскланивалась до тех пор, пока не умолкли последние редкие хлопки, которыми наградил ее Элиот.

— От всей души благодарю вас, друзья мои… а теперь позвольте мне представить нашего гостя, который великодушно согласился выступить на сегодняшнем вечере. Попросим его подняться на сцену и выступить перед нами. С большим удовольствием я объявляю его имя — мистер Саймон Темплер!

Святой поднялся на сцену, и собравшиеся поняли, что кофе с пончиками снова откладывается. Он поднес ее пухлую руку к губам, миссис Уингейт жеманно захихикала. Потом Темплер повернулся к пианисту.

— Можете быть свободны. Петь я не собираюсь, — объявил он.

Пока аккомпаниатор покидал сцену, Саймон жестом приветствовал вконец ошарашенного лейтенанта и дружелюбно окинул взглядом собравшуюся публику. Только небольшая ее часть выглядела более или менее прилично, но в основном здесь были опустившиеся попрошайки, беспомощные жертвы безжалостного рэкета, хотя среди них могли быть и прямые пособники пресловутого Короля. Мамашу Хейзел среди них он не заметил, но в первых рядах восседал уже известный ему Фрэнки Вейс.

— Леди и джентльмены, — начал свое выступление Темплер. — Я думаю, многие из вас слышали обо мне, скорее всего, под моим псевдонимом — Святой.

Он переждал, пока утих шум в зале, в его глазах сверкнули озорные огоньки.

— Я не отниму у вас много времени, тем более что многие из вас уже проголодались, да и, говоря честно, оратор из меня никудышный. Я бы хотел вам показать несколько приемов самозащиты. Ведь не секрет, что многие становятся жертвами насилия и вымогательства.

Не обращая внимания на наступившую тишину, он продолжил свою мысль.

— Даже если бы в зале не присутствовал лейтенант Ольвин Кирни, нет необходимости напоминать, что применение оружия противозаконно. Но защититься можно и без этого, причем вполне надежно. Несколько ловких приемов могут заменить любое оружие. Поэтому я хочу вам их продемонстрировать. Мне нужен доброволец, так будет нагляднее.

Несмотря на энергичные призывы миссис Уингейт, желающих не оказалось.

Тогда Саймон ткнул пальцем жертву.

— Вот вы. Да нет, я имею в виду мужчину с усами Это как раз для него. Вы не откажетесь мне помочь?

Фрэнки Вейс съежился и энергично замотал головой.

— Не стесняйтесь, — настаивал Саймон, — пара хороших приемов дзю-до всегда может пригодиться. К сюрпризам надо быть готовым всегда. Ну, смелее!

Темплер спрыгнул с помоста и пошел между рядами. Фрэнки пытался было сделать вид, что это его не касается. Но Саймон не отставал и, с виду дружески, слегка похлопал его по бицепсам. Соседи Фрэнки могли бы с удивлением услышать, как тот взвыл от боли, если бы его не заглушили одобрительные восклицания Святого.

— У этого парня бицепсы что надо! Хочешь задать мне жару, не так ли? Ну, пошли, не будем огорчать публику.

Он рывком выдернул упиравшегося Вейса, обхватив его и даже приподняв над полом.

— Делать надо вот так, — объявил он собравшимся, — а теперь мы поднимемся на сцену и повторим то же самое, только помедленнее.

Лейтенант Кирни догадывался, что за всем этим что-то кроется, но смысл происходящего от него ускользал. Саймон надеялся, что это счастливое неведение будет продолжаться еще некоторое время. Лаура Уингейт с детской непосредственностью смотрела во все глаза, нервно теребя носовой платок. У Стефана Элиота на лице застыла снисходительная улыбка. Вот только, пожалуй, оно было неестественно бледным. Остальная аудитория разделилась на тех, кому неожиданный поворот в этом довольно унылом мероприятии доставлял некоторое удовольствие, особенно выбором жертвы, и кучку подручных, пребывавших в растерянности.

— А теперь повторим еще раз, но на этот раз медленно. Смотрите! — обратился Саймон к аудитории, ненадолго освобождая свою жертву.

Фрэнки игра эта стала надоедать, и он решил показать зубы. Не снимая руки Святого со своего плеча, Вейс резко повернулся к нему и нанес короткий, почти без замаха, удар в солнечное сплетение. Темплер легко увернулся.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Нападайте, пусть все выглядит естественно. А я теперь повторю тот же прием, только медленнее, чтобы зрителям было лучше видно.

После чего тяжело дышавший Фрэнки без сил привалился к Саймону, и тот тихо прошептал ему на ухо:

— Где Моника Веринг?

— Отстань от меня, черт побери!..

— Т-с-с! Лейтенант Кирни в первом ряду, Фрэнки. Не стоит говорить слишком громко.

Святой аккуратно поставил своего спарринг-партнера на ноги, заботливо поддерживая его за талию.

— Надеюсь, всем было хорошо видно? — спросил он, повернувшись в зал. — Теперь перейдем к следующему приему. Пожалуй, он даже поэффективнее первого… и немного жестче.

Он зажал Фрэнки в борцовский захват.

— Что с Моникой?

— Слушай ты, сукин сын…

— Если ты надеешься, что уйдешь отсюда своим ходом, то жестоко ошибаешься. Смотри, сколько свидетелей, и всем будет ясно, что произошел несчастный случай. Небольшой просчет, а в результате кто-то свернет себе шею. Бывают же такие случайности!

Саймон постепенно усилил хватку, и Фрэнки понял, что с ним не шутят. Его подручные, привыкшие вышибать из человека дух по указке шефа, и пальцем не могли шевельнуть, ведь Ольвин Кирни находился в зале.

— Она здесь. Да отпусти ты!

— Точнее?

— Второй этаж. Комната на лестничной клетке.

— Справа или слева?

— Слева.

— Благодарю вас, Фрэнки. Вы мне очень помогли, — пока он говорил, левая рука сделала несколько неуловимых движений, и блондин стал тихо оседать на сцену.

— Ему плохо, — с неподдельной тревогой крикнул Святой. — Неужели сердце? Нужен врач!

Он спрыгнул с помоста и поспешил к ближайшему выходу, но по дороге его перехватил лейтенант.

— Одну минутку, — прорычал он. — Что вы сделали с этим парнем?

— Провел сеанс мануальной терапии, — огрызнулся Саймон. — Конечно, в полицейском управлении все делают гораздо эффективнее, но я подумал, что резиновая дубинка на сцене будет выглядеть неэстетично. А что касается этого ублюдка, то минут через десять он очнется и будет как новенький.

Детектив ухватил его за руку.

— Куда вы? И вообще, что вы себе позволяете?

— Я собираюсь обыскать этот клоповник, причем без ордера, — спокойно ответил Темплер. — Нужно найти Монику Веринг. Ее держат где-то здесь.

— Монику Веринг! Актрису? У вас с головой все в порядке?

— Не спешите с выводами. Фрэнки только что сказал мне это. Она на втором этаже.

Часть публики обступила сцену, что мешало соратникам Фрэнки оказать ему помощь. Остальные сгрудились на почтительном расстоянии от Темплера, не решаясь приблизиться из-за присутствия лейтенанта. Наконец миссис Уингейт сумела протиснуться к ним поближе и сразу же набросилась на Темплера.

— Что вы наделали? — яростно заверещала она. — Этот ужасный случай…

— Поговори с ней, Ольвин, — предложил Саймон и в нескольких балетных па ускользнул от разъяренной мегеры, чьи необъятные формы перекрыли проход лейтенанту Кирни, лишив того возможности перехватить Святош.

В два прыжка он взлетел вверх по лестнице… Комната оказалась пустой. В ней было что-то от тюремной камеры — и как две капли воды похожа на ту, в которой он провел ночь. Стекло в окне армировано стальной сеткой. В воздухе явно сохранился аромат духов Моники… Тут он почувствовал дуло пистолета у своего виска.

— Еще одно движение, и я вышибу тебе мозги, — раздался решительный голос Ольвина Кирни.

— Послушай, простофиля, если бы ты остался внизу, мы, по крайней мере, могли быть уверены, что они не увезли ее отсюда.

— Из этой комнаты? — язвительно поинтересовался лейтенант.

— Вот именно. Фрэнки не солгал. Вы запаха не чувствуете?

— Пахнет довольно паршиво, — признал детектив.

Саймон заметил что-то блеснувшее под ногами. Не обращая внимания на пистолет, он нагнулся и поднял это с пола.

— Вот.

— Зубец от расчески, — презрительно бросил Кирни. — И это все?

— От заколки, — поправил его Святой, — и именно такой, какая была у Моники.

XII

В этот момент на пороге появилась миссис Уингейт в сопровождении Стефана Элиота. Филантроп едва сдерживал возмущение, голос его дрожал.

— Это просто возмутительно, мистер Темплер. Это просто недопустимо! Лейтенант Кирни сообщил мне, что…

— Это какая-то ошибка, — затараторила Лаура Уингейт. — Я просто умру, если с ней что-нибудь случится! Она моя любимая актриса.

— Если с ней что и произойдет, то уж не в этом доме, — холодно заметил Элиот. — Лейтенант, такие обвинения нельзя оставлять безнаказанными, и я намерен дать делу надлежащий ход.

Кирни кивнул.

— С удовольствием, мистер Элиот.

— А заколка? — продолжал настаивать Святой.

— У нас останавливается немало женщин, — раздраженно заявил филантроп, — и если это единственное основание вашего возмутительного поведения…

— Вовсе нет, — перебил его Ольвин Кирни. — Я собираюсь предъявить ему обвинение в нарушении общественного порядка, чтобы охладить его пыл на некоторое время. — С этими словами он снова поднял оружие. — Пройдемте к выходу, мистер Темплер.

— Я без ума от вашего шоу, — снова заговорила Лаура Уингейт. — Вы просто обязаны снова выступить у нас и продемонстрировать ваши способности.

Под удивленными взглядами обитателей отеля Саймон и Ольвин спустились по лестнице.

— Между прочим, — не унимался Темплер, — Фрэнки вооружен пистолетом.

— У него есть разрешение, — холодно парировал лейтенант. — Я даже знаю судью, который выдал его. Не задерживайтесь.

— Почему бы не воспользоваться моей машиной? — предложил Святой, когда они оказались на улице. — Она неподалеку.

— О’кей, — неохотно согласился Кирни, распахивая дверь автомобиля. — Сядете за руль, и без фокусов!

Пока Темплер возился с зажиганием, лейтенант извлек наручники и приковал его левую руку к рулю.

— Ну вот, — мрачно скомандовал он. — Поехали.

Машина тронулась. Кирни расслабился и опустил пистолет на колени, его так и распирало от чувства выполненного долга.

— И в чем же вы хотите меня обвинить? — поинтересовался Святой после непродолжительного молчания. — Я не имею в виду пресловутое нарушение общественного порядка. Это же смешно.

Кирни отвлекся от своих мыслей.

— Сегодня мы получили одно любопытное послание за подписью Старины Клива. Адресовано шефу. Он сообщил, что вы хотите втянуть его в одно грязное дело против его воли, и боится мести. В письме сказано, что оно будет отправлено его приятелем только в случае его смерти.

Саймон не отрывал глаз от дороги.

— Подпись проверили?

— Тут все в порядке: Подпись немного неразборчива, но это его рука, нет сомнений.

— Неразборчива? — Темплер на мгновение задумался. — Держу пари, письмо напечатано на машинке.

— Точно.

— Иначе и быть не может. Его накачали какой-то дрянью или просто заставили…

— У вас на все готов ответ, — выпалил лейтенант, — но у кого-то на вас зуб, это точно.

— Несомненно, — холодно согласился Темплер, — и даже полицейскому это понятно.

— Да ну? А как им удалось увезти эту самую миссис Веринг, куда она смогла деться?

— Или через черный ход… или что-то в этом роде.

Тут догадка заставила его встрепенуться, как от холодного душа.

— О, Господи, — простонал он. — Ну, конечно. Потайной ход. Какой же я глупец!

— Послушай! — завопил детектив. — Куда это мы направляемся? Ты пропустил поворот к Управлению.

— Что поделаешь, такое со мной случается сплошь и рядом, — невозмутимо успокоил его Святой, замедляя ход. — Пора, Хоппи.

Лейтенант услышал возню на заднем сиденье, и в тот же миг Юниац ткнул своей «Бетси» ему в затылок.

— Не дергайся, коп, — раздался хриплый голос. — Не надо нервничать.

Лицо детектива побагровело от злости.

— Это вам даром не пройдет, — в ярости прошипел он.

— Может быть, может быть, — философски задумчиво заметил Темплер. — Но у меня такое ощущение, что я просто теряю время. И все из-за какого-то «нарушения общественного спокойствия». Как будто кто-то может быть спокоен в такое время!

Машина промчалась по Рузвельт-авеню, затем выехала на Центральную улицу а остановилась у Колумбус-парка.

— Давай, Хоппи.

— Что с ним делать, шеф?

— Пусть немного вздремнет, — приказал Святой.

От удара по голове рукояткой пистолета детектив и вправду уснул…

Саймон отыскал у него в кармане ключ, и наручники сомкнулись на запястьях Кирни. Еще он отобрал удостоверение и знак сотрудника полиции. Теперь Ольвину долго придется доказывать, кто он и откуда. Вытащив из машины, Кирни положили под ближайшим деревом, накрыв лицо шляпой. Придирчиво осмотрев дело своих рук, Саймон остался доволен; через пару минут автомобиль уже уносил их прочь.

— Потайной ход, — повторил он по дороге на Уитон, включая фары. — Хоппи, я тупею на глазах. Пора обратиться к врачу.

— Это еще зачем, шеф?

— Так, блажь. Черт побери, что еще можно ожидать от дома, принадлежавшего Аль-Капоне? Помнишь, Сэмми говорил о надежном месте, где он собирался спрятать Малыша?

— Точно, шеф.

— Таком надежном, что даже Кирни не смог его найти. А мы найдем, даже если придется разнести этого монстра по камешку. И узнаем, не вели ли Сэмми и его дружок Фингерс двойную игру, а заодно и роль Короля в этом деле.

Пару раз они обошли вокруг дома. Никаких следов полиции. После некоторых манипуляций Святому удалось справиться с окном первого этажа и проникнуть внутрь здания. Без малого два часа напряженных поисков — и тайник был обнаружен. Его выдала вентиляционная труба. В подвале дома им пришлось даже разобрать часть кирпичной кладки, чтобы обнаружить стальную дверь в небольшую, но комфортабельную комнату, куда и вела вентиляция. На узкой кровати, перевязанный, как сосиска, лежал Сэмми, меланхолически глядя на них.

— Привет, старина. — Хоппи торопливо принялся пилить веревки складным ножом. — А мы-то думали, что ты нас наколол…

— Это меня накололи, — заворчал Сэмми, осторожно шевеля затекшими пальцами. — Ну, спасибо. Эти сволочи хотели, чтобы я подох от голода. Срочно нужно подкрепиться.

— Разве ты не слышал нас? — перебил его Саймон. — Ты мог сэкономить нам массу времени, если бы закричал.

— Бесполезно. Комната практически звуконепроницаема. И как я мог догадаться, что за гости ко мне пожаловали? — Сэмми на негнущихся ногах прошелся по комнате и задержался у двери. — Пришлось взломать? Ремонт мне станет в копеечку. Черт, пошли наверх. Умираю от голода.

Первым делом он достал из холодильника бутылку пива и вылил ее содержимое в бездонную утробу. Потом вытер губы волосатой лапой, и в его глазах появилось недоброе выражение.

— Проклятый двурушник! Нет, не ты, Хоппи. Пейте пиво. Одну секунду.

Вернувшись к холодильнику, он извлек блюдо холодной свинины.

— Что же все-таки произошло? — поинтересовался Святой.

— Фингерс Шульц, — громко чавкая, выдавил из себя Сэмми. — Никому не верю. Грязная свинья! Три года вместе, думал, могу на него положиться, а он списал меня в тираж и нашел другого покровителя.

— Короля нищих? — вырвалось у Темплера.

— Не знаю, о ком вы. Шульц привел сюда Фрэнки Вейса. Они забрали того парня, а вместо него засадили меня. Забавно, но бедняга вовсе не был рад своему освобождению.

— Предчувствия его не обманули, — хладнокровно заметил Саймон. — Они допросили его с пристрастием, а потом вышибли из него дух.

Сэмми перестал жевать и отправился к холодильнику за новой бутылкой пива.

— А кто мне заплатит за ремонт подвала? — неожиданно спросил он. — Всего-то и нужно было просунуть проволочку между кирпичами. Ломать-то зачем?

— Ну и сколько ты хотел получить за ремонт?

— Скажем, пару сотен.

Святой улыбнулся.

— Что за совпадение! Гонорар, который я беру за спасение из подвала связанных людей, умирающих от голода, — ровно две сотни баксов. Будем считать, что мы в расчете?

Сэмми беззлобно буркнул:

— Я и не рассчитывал, что вы заплатите. Фингерс рассчитается за все. Правда, боюсь, после нашей дружеской беседы ему будет трудно выписывать чеки.

Саймон с удовольствием закурил.

— Возможно, вас заинтересует одна небольшая деталь… Чтобы бросить на меня тень подозрения, они оформили дарственную на этот дом — на мое имя. Теперь их цель ясна. Оспаривать дарственную ты уже не мог, а если здесь когда-нибудь обнаружили твой труп, то это выглядело бы делом моих рук… Король — довольно предусмотрительная личность, не так ли?

Сэмми удивленно уставился на него с лицом, искаженным гримасой неподдельного страдания.

— Вы хотите сказать… что этот дом теперь ваш?

На глаза навернулись слезы, он в отчаянии рассматривал убранство своего жилища.

— Не переживай — я его верну, — великодушно успокоил Святой. — Все, что мне от тебя нужно, — это немного информации. Можно было понять из разговора Фрэнки с Фингерсом, где скрывается их хозяин? Или, может быть, они хотели сначала увезти куда-нибудь Малыша?

Сэмми с натугой обмозговал вопрос. Наконец заговорил.

— Я не стукач, но после всего, что эти грязные свиньи сделали со мной… Правда, они особо не трепались. Вот только когда Шульц предложил заняться парнем на месте, Фрэнки возразил, что их уже ждут у Элиота. Вот и все.

Юниац прервал свое затянувшееся молчание и оторвался от бутылки бурбона, которую он раскопал среди припасов хозяина. Трудно сказать, что было тому причиной: то ли бутылка опустела, то ли мыслям в голове стало тесно.

— «Элиот-отель»? Но мы же только что оттуда…

— Мы его даже не обследовали, как следует, — перебил Темплер. — Просто мысль о тайнике мне пришла именно там. Времени у нас было мало… Одну минуту! — Саймон вскочил со стула. — Сэмми, они говорили «у Элиота» или «в Элиот-отеле»?

— Фрэнки сказал «у Элиота»., Ни о каком отеле разговора не было.

— Так оно и есть, — пробормотал Святой себе под нос. — Если бы речь шла об «Элиот-отеле», то сказали бы «в отель» или просто «в Элиот». Вряд ли это прозвучало бы «у Элиота»… Хоппи, в путь немедленно!

Юниац покорно повиновался.

— О’кей, шеф.

— А пятерку за бурбон? — мгновенно среагировал Сэмми, и тут же в его волосатой лапе оказался чек, выписанный Темплером. — Чуть не забыл. Не трогать Фингерса, оставьте его мне. Очень хочется с ним побеседовать наедине.

— Постараемся, — бросил Саймон на ходу.

Из мотора он выжал, все, что мог, и вскоре они уже подъезжали к своему отелю: Святой был уверен, что Кирни меньше всего будет ожидать его там. В номере они нашли письмо из агентства по торговле недвижимостью.

«Уважаемый мистер Юниац!

Наконец, мы можем сообщить Вам имя хозяина дома 7024 по Келли-драйв. Он принадлежит Стефану Элиоту. Полагаем, его заинтересует Ваше предложение о…»

Дальше читать было незачем. Святой сунул письмо в карман.

— Хоппи, в машину. Предстоит небольшое дельце.

XIV

Зазвонил телефон на столике у портье. Тот поднял трубку.

— Ночной дежурный у телефона… — Глаза его встретились со взглядом Святого. — Да, он только что вошел…

Саймон пристально наблюдал за ним. Не выдержав его взгляда, тот отвернулся. С видом человека, которому незачем спешить, Темплер неторопливо закурил, пытаясь уловить обрывки разговора.

— Хорошо, я сделаю все, что можно, — і наконец ответил портье невидимому абоненту и повесил трубку.

Саймон направился к выходу.

— Э-э, мистер Темплер…

— Я вас слушаю, — повернулся к нему Святой.

— Звонил управляющий, — промямлил портье, отводя глаза в сторону, — вам ошибочно выписали лишний счет. Он сейчас же хотел уладить это дело.

— С удовольствием побеседую с ним, но только утром, — с готовностью согласился Темплер, — действительно, в моих счетах много лишнего.

— Он уже спускается. Если вы могли бы подождать пару минут…

Клерк растерянно замолчал, а Саймон наградил его обворожительной улыбкой.

— Боюсь, не смогу. Я очень спешу. Но когда сюда приедет лейтенант Кирни, передайте ему от меня привет и вот этот конверт.

Он положил ему на стойку письмо из агентства по продаже недвижимости и пустился вслед за Хоппи к выходу прежде, чем портье пришел в себя.

Темплер почти автоматически управлял своим автомобилем, на большой скорости проскальзывая между машинами, продираясь сквозь заторы. Фары встречного транспорта время от времени выхватывали из темноты его четкий, точеный профиль. Думал он только о Монике. Воображение рисовало ему кошмарные сцены.

— Я идиот, Хоппи, — тихо обронил Святой. — Только глупец мог думать, что ее удастся удержать в стороне от происходящего. Она — человек действия… Видно, снова переоделась в лохмотья и отправилась в «Элиот-отель». Но после того, как Малыш раскололся, ей не удалось продержаться и минуты. И пока я прошлой ночью гадал, лежа на койке в этой дыре, почему они ничего не предпринимают, то ошибался. Все были заняты Моникой. — В его голосе появился налет горечи.

— И теперь она в их власти, обо мне им тоже почти все известно, кроме одной мелочи — где меня искать. Представление завершается.

— Кто бы мог подумать, — с неподдельным изумлением произнес Юниац. — Этот старый козел — Элиот!..

Саймон промолчал.

Дом на Келли-драйв были столь же мрачен, как и во время их последнего визита. Окна, наглухо закрытые ставнями, делали его похожим на слепца.

Саймон направился к черному ходу, Хоппи следовал за ним по пятам. Конструкция замка уже была ему знакома, так что много времени не понадобилось.

Они шагнули в темноту. На кухне капала вода из крана, нарушая мертвую тишину этого склепа. Потом они очутились в комнате, из которой можно было попасть в подвал, где происходило посвящение в братство нищих.

От толчка Саймона дверь слегка приоткрылась. Темнота за дверью казалась еще гуще. Он настороженно прислушался. Ни звука, ни шороха. Зная по опыту, что спешка здесь плохой помощник, Саймон переложил пистолет в другую руку и приоткрыл дверь пошире.

Инстинкт подсказал ему — здесь кто-то есть. Послышался слабый шорох, сердце его учащенно забилось. Откуда-то снизу донесся приглушенный стон.

— Что это? — выдохнул Юниац.

Святой сразу понял, кому он принадлежит. Их маскировка стала ненужной.

— Это Моника, — сказал Хоппи и сбежал вниз по ступенькам.

Свет фонаря выхватил из темноты койку с лежащей на ней Моникой. Руки ее были привязаны к спинке кровати. Как он и ожидал, она была в нищенских лохмотьях, как в день их первой встречи. По лицу размазан грим. Глаза закрыты, но, когда свет упал на лицо, она зажмурилась еще сильнее.

— Нет, — прошептала девушка охрипшим голосом, — ни за что…

— Моника, — тихо позвал он ее. — Это я, Саймон Темплер.

Святой освятил себя фонарем, по ее лицу промелькнула слабая улыбка. Она попыталась приподнять голову и прошептала:

— Саймон…

Силы оставили ее, и голова безжизненно откинулась назад. Внезапно всю комнату залил яркий свет, ударивший по глазам.

— О’кей, — раздался ехидный голос Фрэнки Вейса. — У меня в руках «Томми», прошу без глупостей, иначе от вас останутся одни кровавые брызги.

Святой обернулся. Ступеньки лестницы, к которой он стоят спиной, были похожи на горизонтальные жалюзи, надежно скрывая человека с оружием, не закрывая тому обзор и оставляя полную свободу действий. Между ступеньками торчало дуло ручного пулемета. Саймона, Монику и Хоппи можно было уложить одной короткой очередью.

— Бросьте оружие и поднимите руки.

Святой подчинился, Хоппи медлил.

— Шеф…

— Делай, что говорят. У нас никаких шансов.

С глухим стуком шлепнулась на пол «Бетси».

Из-за лестницы появилась огромная туша Мамаши Хейзел. Она обошла их и оттолкнула оружие ногой в дальний угол. Потом обыскала, ловко орудуя своими окорокоподобными лапищами, и отошла в сторону. Теперь из укрытия вышел Фрэнки. На его лице проступили капельки пота, указательный палец лежал на спусковом крючке.

— Рад тебя видеть, Фрэнки, — протянул Тэмплер. — А ты неплохо выглядишь, видно, наше совместное выступление пошло тебе на пользу.

— Думаешь выкрутиться и на этот раз? Можешь не сомневаться, это твое последнее шоу…

— Старая песня, — вздохнул Святой. — Хотел бы я вспомнить, где слышал ее в первый раз.

— Можешь шутить, — ухмыльнулся Фрэнки, — а пока сядь на кровать и положи руки на колени.

Саймон повиновался, Моника снова пыталась пошевелиться. Как ни странно, Темплер совсем успокоился. Неопределенности не оставалось, только точный математический расчет и непоколебимая уверенность в том, что удача будет на его стороне.

— Хочу вас предупредить, — заявил он, — если с мисс Веринг что-то случится…

— Не смешите, Темплер. — Кто-то стал спускаться по лестнице. — Мы давно могли бы расправиться с нею, но это было не в моих правилах.

Сказала это Лаура Уингейт.

XV

В каком-то оцепенении Святой смотрел, как она спускается по лестнице. Это было просто немыслимо. В романах такие комбинации просчитываются довольно легко, но если мыслить категориями реальными… Этого быть не могло, но он видел все собственными глазами.

Она была по-прежнему похожа на фантастического персонажа с картины Хелен Хокинсон. Нескладная, тучная женщина, недалекая и неспособная спланировать ничего опаснее коктейль-парти или покупки репродукций Ренуара. Выпяченная нижняя губа была единственной заметной переменой в ее облике.

Но потом он увидел ее глаза, и мороз пробежал по спине, когда Саймон почувствовал на себе холодный и немигающий, как у удава, взгляд.

— Добрый вечер, Ваше Величество, — приветствовал он ее появление, вставая.

— А ну, сядь! — заорал Фрэнки.

— Извините великодушно за мои старомодные манеры. Меня учили вставать при появлении в комнате женщины, особенно, если она королева.

— Ты хочешь сказать — Король нищих? — скептически спросил Хоппи. — Эта старая калоша?

— Заткнись! — снова зарычал Вейс.

— Все, что они говорят, не имеет никакого значения, — успокоила его миссис Уингейт. — Хейзел…

Хейзел Грин кивнула и направилась к небольшому столику. Из выдвижного ящика достала все для инъекций: шприц, ампулы, вату, спирт. Уверенными движениями медсестры сменила иглу на шприце и вскрыла ампулу. Святой понял, что когда-то это было ее профессией.

— И нас не минует чаша сия? — любезно поинтересовался Темплер.

— Несомненно, — удостоила его ответом миссис Уингейт. — Мне срочно нужны некоторые сведения, и я должна быть уверена, что все сказанное — правда.

— Вас интересует, много ли людей посвящено в подробности этого дела, не так ли?

— Слишком многое зависит от этого, мистер Темплер. При необходимости я исчезну, все уже готово. Но, надеюсь, что до этого еще далеко.

— Понятно, — пробормотал Саймон. — Очень мудро с вашей стороны устилать свою дорогу трупами. Мертвые умеют хранить тайны. И никто не догадается, что самая сильная фигура в этой игре — не король, а ферзь.

— Ну вот, — безучастно пробормотал Хоппи. — Королем оказалась баба. А я-то думал…

— Что это Элиот. Да, на то были причины. Мы искали мужчину — вот одно из преимуществ титула, который присвоила себе миссис Уингейт. Знаешь, Хоппи, даже в древнем Египте был случай, когда фараоном стала женщина. На официальных церемониях она появлялась с приклеенной бородой. Лаура Уингейт до этого не дошла, у нее и так маскировка. Кроме того, она нашла собственности Стефана Элиота достойное применение. Я имею в виду отель и этот дом. И вообще, миссис Уингейт стала специалистом по недвижимости — даже подарила мне дом. — Здесь он задумчиво посмотрел на нее. — Строго между нами, Лаура. Держу пари, Элиот не участвует в этом деле никоим образом.

Саркастическая улыбка тронула уголки ее рта.

— Только между нами — никакой утечки информации, надеюсь, не будет — вы выиграли пари.

Саймон удовлетворенно кивнул и стал наблюдать, как Мамаша Хейзел наполняет шприц.

— Боюсь показаться излишне назойливым, — заметил он, — но уж очень хочется знать, что будет, если я скажу вам, что лейтенанту Кирни известно, где я, и он уже находится на пути сюда.

Заплывшее жиром лицо Лауры Уингейт даже не дрогнуло.

— Не блефуйте, меня не испугаешь. Через несколько минут все станет известно точно. Но отвечу я вам с удовольствием. У нас есть початая бутылка виски, которую вы любезно открыли Мамаше Хейзел. Мы хотели отвезти ее в дом Колченогого Сэмми, чтобы легче повесить на вас убийство Клива Френда. Но сегодня планы изменились из-за вмешательства мисс Веринг. Бутылка пригодится, чтобы доказать вашу причастность к убийству Хоппи Юниаца во время ссоры из-за краденых бриллиантов. Ну а вскоре ваши с Моникой тела обнаружат в машине. Самоубийство, само собой разумеется, и прощальное письмо, которое вы сейчас напишете… Не мешкайте, Хейзел.

— Закатайте рукав, Темплер, — попросила та. — Если вы не хотите, чтобы Фрэнки открыл огонь из своего пулемета.

Саймон медленно снимал пиджак, стараясь выиграть время. Он довольно ясно дал понять детективу Кирни, где их надо искать. Теперь все решало время. Внезапно его осенило.

— Хоппи, я виноват, что не принимал всерьез твои упражнения в меткости. Если ты трудился, как пчелка…

Юниац оживился.

— Ну и?

— Ничего, забудь. Ты и так, когда надо, попадешь в яблочко.

Закатав рукав, уголком глаза он следил за Хоппи.

— Тайный каземат в декорациях жуткой мелодрамы. По таким сценариям под занавес все спасает морская пехота, миссис Уингейт.

— Дайте руку, Темплер.

Саймон вздохнул и подставил Хейзел свою левую руку. Та обхватила ее лапищей, не выпуская шприца.

— Пора, Хоппи, — спокойно процедил Саймон.

Раздался знакомый щелчок, и дробинка устремилась в цель, а точнее, в левый глаз Мамаши Хейзел, которая своим массивным телом перекрыла Фрэнки сектор обстрела. Ощутив резкую боль, она заревела, как раненый бык, и отпустила Темплера, который в ту же секунду сжал железной хваткой руку, державшую шприц. Раздался хруст разбитого стекла, осколки которого все глубже впивались в тело бывшей сиделки, которую била истерика. Хоппи в этот момент проявил чудеса ловкости. Стороннему наблюдателю могло даже показаться, что он выстрелил раньше, чем успел дотянуться до оружия, лежавшего на полу. Фрэнки Вейс захрипел и осел на пол, «Томми» повис в его безжизненных руках…

— Довольно, — раздался с лестницы голос лейтенанта Ольвина Кирни. — Если вы не — остановитесь, я открою огонь.

Саймон оттолкнул неповоротливую тушу Мамаши Хейзел.

— Старина Ольвин, — заметил он с улыбкой. — Всегда вовремя и всегда в центре событий.

XVI

Моника Веринг привстала в постели. Ее роскошные волосы заструились по плечам к глубокому вырезу в больничной рубашке. Саймон Темплер, стоявший у изголовья кровати, поймал себя на мысли, что Моника прекрасна в любых обстоятельствах, и тяжело вздохнул.

Она улыбнулась в ответ.

— Что-нибудь не так? По-моему, все кончилось как нельзя лучше.

— Можно сказать так. — Он криво усмехнулся. — Кирни получил повышение. Элиот восстановил свое доброе имя. Лаура Уингейт на удивление долго все отрицала, но под давлением улик созналась. Ну, а Фингерса нашли вчера мертвым на дороге, на его лице вновь появилась кривая ухмылка. — Жертва какого-то лихача. Интересно, есть ли машина у Сэмми и какой марки?

Моника подалась вперед, обхватив колени руками.

— О чем же тогда вздыхать?

— Ну, теперь уже не будет повода для наших встреч… Кстати, когда домой?

— Сегодня. Вообще-то, делать мне здесь было нечего с самого начала, но мой менеджер настоял. На всякий случай. А вечером, как всегда, на сцену.

— А после спектакля?

— Я ждала этого вопроса. О чем вы сейчас думаете?

И Святой наконец улыбнулся.

— О том же…