Пип-шоу

Глава 28

майлз

Каим (сущ.) — святилище.

Лежать вместе в постели казалось самой естественной вещью в мире. Форма тела Бебе рядом с моей казалась знакомой, но в то же время странной, и мне нравилось, как ее плотная, упругая кожа ощущается на моей. Это было откровение, от которого я долгие годы скрывался, но теперь не мог насытиться.

Я хотел вдыхать ее запах, как наркотик. Наполнить ноздри сладостью моей девочки. Наполнить рот ее сиропным вкусом и пробовать патоку ее полных, пухлых губ, пока не опьянею от них.

— Не уходи, — прошептала Бебе, обнимая меня. — Пожалуйста, я… я знаю, что тебе нужно идти, но постарайся остаться со мной, пожалуйста.

— Я не уйду, — пообещал я. — Ни за что на свете, сладкая. Я собираюсь спать с тобой сегодня ночью.

Каким-то образом я даже поверил себе, зная, что говорю ей правду. Я притянул ее ближе, и она выгнула спину, прижавшись задницей к моей промежности, отчего я стал твердым как камень, как много раз до этого. Она захихикала, когда почувствовала это, покачивая своей задницей, а я застонал и притянул ее еще ближе.

— Бебе, — мягко сказал я. — Я хочу знать больше.

— Что ты хочешь знать?

— Тебя… — Я вздохнул. — Я просто хочу знать о тебе гораздо больше.

— Ты думаешь, я что-то скрываю? — Ее дыхание было мягким, сладким против моих пальцев.

Я повернул ее так, что она оказалась лицом ко мне, ее обнаженное тело прилегало к моему так же идеально, как кусочек одного паззла. Девушка прижалась ко мне, и я запустил свои дрожащие пальцы в ее волосы, путаясь в прядях и нежно дергая ее прекрасные локоны. Я не хотел уходить. Мне было насрать на все обычные вещи, которые должны были волновать меня в тот момент. Все, что имело значение, — это Бебе, и этот момент, и еще столько же украденных моментов, сколько я мог вместить в свой день и ночь. Я бы не спал, если бы это означало наблюдать за ней, быть рядом с ней.

— Нет, — выдохнул я.

— Ты лжешь, — обвинила она, пытаясь отстраниться.

Я нахмурил брови, но не отпустил ее, наклонившись ближе и шепча ей на ухо:

— Разве ты ничего не скрывала, сладкая? Все те вещи, которые, по твоему мнению, были слишком тяжелы для меня?

— Наверное, — прошептала Бебе.

— Так расскажи мне. Расскажи мне все.

— Я не знаю, с чего начать, — слабо ответила она.

— Начни с самого начала, — сказал я. — Расскажи мне о своем детстве.

Бебе застенчиво улыбнулась мне, но прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла продолжить. Ее глаза покраснели еще до того, как она начала говорить.

— Я была счастлива, — призналась она. — Очень, очень счастлива. У меня было удивительное детство. Я была такой счастливой маленькой девочкой.

— Твои родители, они были вместе? — спросил я.

— Да, — кивнула Бебе. — Они вместе уже более двадцати пяти лет. Моя мама родила меня совсем маленькой, но ее семья не очень-то была согласна. Моя мама — Триша Уэллстоун.

Я непонимающе уставился на нее, и она приподнялась на локтях и недоверчиво рассмеялась.

— Только не говори мне, что ты ее не знаешь? — спросила Бебе, и я виновато пожал плечами.

— Извини, но я предпочитаю держаться подальше от посторонних глаз, — признался я. — К тому же я не из тех, кто читает бульварные газеты.

— Значит, ты просто предполагаешь, что она какая-то богатая светская львица? — спросила Бебе, ее глаза блестели.

Я неловко поерзал на одеяле, когда она хихикнула и снова упала в мои объятия, игриво притянув меня к себе и глубоко поцеловав. Я снова потерялся в ее сладости, позволяя себе влюбиться во все, что она олицетворяла, такая неповторимая Бебе. Я не мог насытиться ею, но она не позволила мне удержать ее после того, как мы поцеловались.

— Я не прав? — нахально спросил я, и она высунула язык.

— Нет, — признала Бебе. — Она была светской львицей. В восьмидесятых она была «it girl», и она с гордостью скажет тебе об этом. Ее семья очень, очень богата… это старые деньги. Семья Уэллстоун — одни из основателей города. Наша родословная уходит далеко в прошлое.

— Впечатляет, — сказал я ей. — Но у меня такое чувство, что ты не очень-то с ними общаешься?

— Нет, — она поморщилась, едва заметный признак неловкости, который я почти пропустил в тускло освещенной комнате.

На улице уже совсем стемнело. Я не мог вспомнить, когда в последний раз проводил ночь в чужой комнате, ночевал не в своей квартире. Казалось почти непостижимым, что я действительно делаю это, находясь здесь, в постели Бебе, и не задумываясь об этом. Не было места, где бы я предпочел быть.

— А как же твой папа? — спросил я, и Бебе ярко улыбнулась.

— Папа очень похож на меня, — сказала она мне с ноткой любви в голосе.

Бебе явно была папиной дочкой, и это вызвало улыбку на моих губах, когда я представил ее маленькой девочкой со своим отцом. Мне стало интересно, смогу ли я когда-нибудь с ним познакомиться.

— Он основал свою компанию с нуля, — продолжала она. — Он использовал часть маминых сбережений… Она инвестировала в него, как всегда говорила, но ее семья так и не простила ей использования ее трастового фонда, даже несмотря на то, что папина компания приносит более семнадцати миллионов в год.

Мои глаза расширились от размера огромной суммы, но я не стал комментировать это. Конечно, я должен был знать, что Бебе хорошо обеспечена. Такая квартира досталась ей не на пустом месте, и она всегда носила дорогую одежду и нижнее белье. Деньги должны были откуда-то поступать, хотя я не хотел быть грубым и предполагать.

— Папина семья была очень маленькой, — она накрутила прядь волос на палец. — Моя последняя бабушка умерла несколько лет назад, но мы никогда не были близки. Так что в основном были только мои родители и я.

Мне не терпелось спросить о них, но я заставил себя сменить тему. Мне было интересно, смогу ли я когда-нибудь познакомиться с людьми, которые воспитали Бебе, которые превратили ее в удивительную девушку, которой она была сейчас.

— Что случилось позже? Когда ты стала старше?

— Надо мной издевались, — пожала она плечами. — Очень много. Всю начальную школу и старшие классы.

— Что? — я был искренне удивлен. — Как кто-то мог издеваться над тобой?

Я издал тихий смешок, но Бебе пристально посмотрела на меня, и смех застрял у меня в горле.

— Я… я не всегда была такой, — призналась она дрожащим голосом. — Тогда я была другой девушкой. Уязвимой. У меня были брекеты, неопрятные волосы, прыщи… У меня не было друзей. Абсолютно никого, кроме моих родителей.

— А потом? — спросил я.

— А потом появились они, — она поморщилась от следующей части своего рассказа. — Арден и Пози.

Мое сердце заколотилось при упоминании этих имен. Одну из девочек я уже знал, другая оставалась загадкой.

— Они были совершенно разными, но из богатых семей, как и я, — объяснила она. — Я избавилась от брекетов и высыпаний, немного изменилась благодаря папиному публицисту. Я до сих пор не знаю, было ли это худшим или лучшим, что со мной случилось. Но этого было достаточно, чтобы меня заметили в университете.

— Что ты изучала? — спросил я. У меня на уме была история искусств, а может быть, английская литература.

— Не знаю, — пожала она плечами, одарив меня застенчивой улыбкой. — Я не закончила. Я проучилась три года, но едва сдала несколько экзаменов. Все, что делала, это гуляла с девочками… Это было все, что имело значение. Быть кем-то, понимаешь? Чувствовать, что я принадлежу себе.

— С Арден и… Пози? — спросил я, и она кивнула.

— Они были такими гламурными. На год старше, жили за счет трастовых фондов, так что я воспользовалась и своим собственным. Мои родители доверяли мне, у них не было причин не доверять, поэтому я просто… — Бебе проглотила комок в горле. — Я просто купила эту квартиру и переехала. Пози умерла через три месяца после этого.

Я уставился на нее, мои пальцы нежно поглаживали ее щеку. Не знал, что сказать. Я не мог справиться со своей собственной болью, не говоря уже о чужой. Но все же надеялся, что моего нежного прикосновения будет достаточно, чтобы показать Бебе, что чувствую к ней, забочусь о ней, может быть, даже…

— Я любила ее, — призналась она, ее глаза затуманились, когда она отвернулась от меня. — Я действительно любила, она была такой особенной девушкой.

— Мне жаль, сладкая, — прошептал я, оставив мимолетный поцелуй на ее губах. — Она…

— У нее была передозировка, — задохнулась Бебе. — Это было слишком много для ее организма, таблетки, которые она приняла.

Тогда все это обрело смысл. Бебе нужно было пить, принимать что-то, чтобы утопить свои печали. Теперь я понял это, понял самонаказание и ненависть, которую она испытывала к себе. Она наказывала себя за то, что случилось с ее лучшей подругой. Но она никогда не заменит Пози. Бебе заслужила свои крылья, и моя девочка должна была остаться здесь. Решение было принято без ее помощи.

— Бебе, — мягко сказал я. — Пожалуйста… а как же твои родители? Они знают?

Она плотно закрыла глаза, и по ее щеке скатилась слеза. Я смахнул ее большим пальцем, проведя им по ее губам. Она облизнула их, ощутив солоноватый вкус собственных слез.

— Они знают, — сказала Бебе. — Они звонили мне, когда это случилось, пытались приехать сюда, они были так расстроены. Они любили Пози… они любят Арден тоже. Я бы не позволила им приехать.

— Ты… — я старался, чтобы мои слова были мягкими, осторожными. — Ты видела их с тех пор, как это случилось?

— Нет, — слабо покачала она головой. — Я думаю, они прекратили попытки, но деньги все еще приходят… Они, должно быть, очень хотят избавиться от меня.

— Нет, — прорычал я. — Нет, Бебе, ты все неправильно поняла.

Пронзительная мелодия звонящего телефона прервала нас, и она фыркнула, прежде чем мгновенно вскочить с кровати и подойти к журнальному столику. Ее телефон замигал, и она нахмурила брови, когда взяла его и прижала к уху.

— Что? — спросила она жестко. — Я не понимаю. Я в списке? Больше никого?

Последовала долгая пауза, но я уже встал с кровати и натягивал джинсы. Я чувствовал, что назревает чрезвычайная ситуация, и знал, что захочу ей помочь.

— Я буду там, — тихо пробормотала она, прерывая звонок.

— В чем дело? — спросил я, подходя к ней ближе.

Ее трясло, все тело дрожало, когда я притянул ее в свои объятия. Прижал ее к себе, ее милое, нежное тело было таким хрупким, что казалось, будто порыв ветра может сдуть ее. В этот момент я чувствовал себя чертовски ответственным, хотя всю свою жизнь бежал именно от этого чувства — быть ответственным за кого-то, кроме себя.

Но не с Бебе. В этот раз я не чувствовал ни страха, ни ужаса. Я просто чувствовал эту непреодолимую, безумную потребность защитить ее. Убедиться, что с ней всегда все в порядке и о ней заботятся. Я больше ничего не хотел. Ничего в мире.

— Арден, — прошептала Бебе.

— Что? — грубо спросил я, глядя в ее испуганные глаза, которые выглядели как темные озера в ночи. — С ней все в порядке?

Бебе покачала головой, ее нижняя губа дрожала.

— Она в больнице, — выдохнула она, пытаясь сдержать рыдания, и я прижал ее ближе.

— Нам нужно идти, — грубо сказал я ей. — Ты знаешь куда?

— Мемориал Святого Павла, — сказала она, но потянула меня за руку, когда я начал идти. — Но, Майлз… Ты не можешь просто так выйти. Верно?

Я подошел к ней ближе. В ее глазах узнал человека, который был связан со мной на том же уровне, что и я с ней. Она была единственной, кто рассказал мне свою историю, но своими действиями в ту ночь я уже раскрыл свою.

— Я пойду ради тебя куда, бл*дь, угодно, — грубо сказал я ей. — И никто в этом гребаном мире меня не остановит.