Письма Амины

46

Меня снова вызывают к врачу, к молодому врачу, заместителю Петерсона. Сидя за большим, темного дерева письменным столом, он пытается выглядеть старше. Голубая сорочка, «лекторские» очки. С ролью он справляется. Пробудет здесь какое-то время и поймет, что ему не нужно походить на врача, у него для этого бейджик есть.

Я сажусь за стол. Он с досадой на меня смотрит. С досадой и немного со злостью, как будто я нарушил договор.

Откашливается — наверное, у Петерсона научился.

— Теперь нам, естественно, придется подумать о мерах предосторожности. О бассейне в обозримом будущем и речи быть не может.

— Никакого бассейна.

— Нет, и нам, конечно, придется пересмотреть ваши препараты.

— Да.

— Вам придется задуматься о том, что, когда делаешь что-то… такое, как в бассейне… то это касается не только вас. Наиболее уязвимые из наших пациентов легко могут выйти из равновесия от таких переживаний.

— Мне жаль.

— Да… Хотите еще о чем-нибудь поговорить?

Он провожает меня до двери. Если в твоем детстве не было хорошей, солидной травмы, в которой можно покопаться, они быстро теряют к тебе интерес. Я их понимаю, им же нужно за что-то зацепиться.

Вновь поступившим вначале оказывают массу внимания. Особенно молодые психологи, они хотят доказать, что могут хотя бы кого-то спасти с помощью бесед, цветов и гимнастики. Так же как врачи находятся в поиске чудо-таблетки, которая снова превратит вас в продуктивного человека.

Я видел их, таблички из твердого картона, которые врачи получают от фармацевтических фирм. Со стрелочками, идущими вниз, от симптомов к названию препарата, который они хотят продать. Иногда врачи отправляются на юг, живут в классных отелях и слушают лекции о том, как хороша продукция этих фирм. Не понимаю, зачем нужно учиться десять лет на медицинском. На то, чтобы зазубрить названия лекарств на табличках, больше недели не требуется.

Я снова ложусь на кровать. Дверь по-прежнему не закрывают. Следят, чтобы я не наделал глупостей.

Томас стоит в дверном проеме, вид у него неуверенный. Он подходит к стулу у кровати, садится нерешительно, как будто боится, что я на него закричу. Сидит, ловит мой взгляд.

— Прости меня. Пожалуйста. Я насчет Ляйфа.

Я отмахиваюсь от него, в последний раз я разговаривал дня два назад.

— Надеюсь, что я не… Я знаю, с моей стороны это было ужасной глупостью. Я просто надеюсь…

Он то расстегивает, то застегивает молнию на своем нейлоновом тренировочном.

— Да черт с ним.

— Это было ужасно глупо с моей стороны.

— Да ладно.

Он наклоняется ко мне. Я продолжаю смотреть в потолок.

— Ведь это же не депрессия за тебя отвечает, а?

Я поднимаюсь:

— Нет, нет. Это все правда ерунда.

— Я так рад. Мне было трудно пройти мимо фикуса в коридоре. Если бы ты еще со мной разговаривать не захотел…

Я не могу сдержать улыбки. Он с облегчением смеется:

— Я слышал, ты попал в сборную по плаванию.