Письма Амины

50

— Не можем же мы играть втроем…

Мы стоим в прогулочном дворе с футбольным мячом. Они называют это внутренним двориком. А мы — прогулочным двором, как в тюрьме. Я, правда, никогда не видел, чтобы здесь кто-нибудь прогуливался. Видел только, как народ часами по кругу ходит. Видел, как, взывая к небу, они рисуют странные знаки мелом на асфальте. Круги, треугольники, неизвестные символы.

Но гулять никто не гуляет.

Мы — футбольная команда нашего отделения, Каспер, Ляйф и я. Сливки футбольного общества психов. Периодически в окно выглядывает медсестра. Смотрит, не идет ли у кого кровь, не вопит ли кто, не срет ли.

— Не можем же мы играть втроем.

И Каспер, по сути, прав. Он стоит, облокотившись на крошечные футбольные воротца, и курит.

— И что вообще с этими воротами. Это же детсадовские ворота.

— Это чтобы ты не смог на них повеситься.

— Ага. Так что мы будем делать? Как насчет Мортена? Спросим его?

Ляйф качает головой, продолжая самозабвенно гонять мяч.

— Он в полной отключке, после того как они засунули его в…

Ляйф в очередной раз пытается попасть по мячу внутренней стороной ноги, чтобы затем подбросить его и ударить головой. Мяч снова от него укатывается.

Он поднимает голову, широко усмехается:

— Можем спросить Жирную Грету, твою подружку, что скажешь, Янус?

Ляйф громко смеется над своей шуткой. Каспер тоже смеется, из-за чего Ляйф начинает смеяться еще громче. Он только разогревается.

— Чур она будет в моей команде. Эта свинья все ворота закроет…

Каспер пинает асфальт носком ботинка. Мне хуже, но я сдерживаюсь. Каспер поднимает голову:

— Как насчет Томаса? После той моей выходки было бы…

— Нет.

Хотя по обе стороны и находятся колючая проволока и низенькие постройки, здесь все же слишком много зелени. Кроме того, последние два дня он лежал привязанный. Каспер плюет через изгородь.

— Может, нам задвинуть эту идею…

— Давайте просто играть втроем.

— Да ты что, Янус?

— Вы двое против меня.

— Нет, ёлки-палки…

— Давайте.

— Да у тебя не будет ни одного шанса, Янус.

— Боитесь? Чертовы педики, боятся играть со мной в мяч. Гребаные козлики, дырки, педики вонючие.

— Ладно, Янус, ладно, успокойся, играем…

Проходит всего несколько секунд, и Ляйф забивает первый гол. Он делает победный круг, задирает рубашку, показывая живот. Я вытаскиваю мяч из ворот и спокойно веду его по полю. Ляйф идет наперерез, и я бью. Мяч попадает в стену и отскакивает к Касперу, который его поднимает. Ляйф удивленно спрашивает:

— Разве можно бить в стену, разве это не «вне игры»?

Каспер стоит с мячом под мышкой, прямо как настоящий вратарь.

— Если каждый раз, как мяч попадет в стенку, будет вне игры, мы никогда не сыграем.

Каспер подает, и через пару секунд Ляйф снова забивает мне гол. Он снова делает круг победы, с абсолютно таким же энтузиазмом, как всего несколько минут назад. Псих, что с него взять.

Снова я медленно качу мяч вперед. Попадаю в стену над окнами, мяч снова летит к Касперу, который его поднимает. Ляйф громко кричит, как будто нас тут много, как будто ему нужно кого-то перекричать:

— Да соберись ты, Янус, играй уже.

Ляйф забивает три раза, потом они меняются, и Каспер начинает заводить мяч в мои ворота. Я настаиваю на том, чтобы мы играли до тридцати. Иначе, говорю я, у них нет шансов против меня, я просто пытаюсь дать им фору, а то играть неинтересно.

И я бью «щечкой». Мяч делает великолепную дугу и оказывается на крыше, слышно, как он подпрыгивает три раза и затихает. Черт, орет Ляйф, черт, черт, черт — много раз подряд. Каспер раздосадованно на меня смотрит:

— Это все потому, что ты не хочешь проигрывать.

— Да ты чего? Я его достану.

Ляйф недоверчиво смотрит на меня. Ни у кого нет сомнений в том, что на крышу лазить нельзя. Это совершенно ясно.

— Если подсадишь меня, я его достану.

Каспер кивает, но Ляйф выглядит озабоченным. Он давно здесь, знаком с их штрафными санкциями.

— Я схожу за Карин, может…

Я обрываю его. Держу себя в руках.

— Ты же знаешь, Карин за ним не полезет. Микаель бы полез, но он в отпуске, а я не собираюсь ждать неделю, чтобы надрать вам задницы.

Каспер кивает, но Ляйф продолжает издавать нервные вопли. Он отступает на пару шагов.

— В общем, если кто придет, то я тут не…

Каспер издевательски смеется. Последние судороги дружбы.

— А от мастурбации ты можешь ослепнуть, но тебя же это не останавливает, правда?

Каспер поддерживает меня, я ставлю ногу на карниз одного из заложенных окон, затем он подталкивает меня, так что я кончиками пальцев достаю до края крыши. Подтягиваюсь. Заношу одну ногу на крышу, подтягиваю все тело. И вот я стою там. На плоской крыше с серым покрытием. Мяч лежит в лужице в паре метров от меня. Я бью по нему изо всех сил. Он приземляется далеко за лужайкой, по другую сторону от больницы.

Пересекая крышу, я слышу голос Ляйфа во дворе:

— Но от этого же не слепнут. Разве слепнут?

Я медленно спускаюсь с другой стороны здания.

Я много думал об этом, когда лежал в первый раз. О том, чтобы смыться таким вот образом. Или как-нибудь по-другому, через кухню или в корзине грязного белья, как в фильмах про тюрьму. По-хорошему, я продумал все варианты и еще парочку сверх того, например, что, если сбежать, приняв жидкую форму. Но далеко мне было не уйти. Они разыскали бы меня в автобусе, неуравновешенного молодого человека в синем свитере и коричневой куртке, они поджидали бы меня у брата. Они бы нашли меня раньше, чем я бы нашел Амину. Но теперь я знаю, куда идти.

Я пробегаю пару остановок. Затем сбавляю скорость. Когда меня хватятся, то позвонят в полицию, сами искать не будут, у них не хватит персонала. Я жду в тени дерева, недалеко от остановки. Когда придет автобус, я запрыгну в него прямо перед тем, как закроются двери.