Письма Георгия Адамовича Ирине Одоевцевой (1958-1965)

3

4, avenue Emilia

с/о Heyligers Nice

22 августа 19>58

Bien chere Madamotchka

Получил Ваше письмецо, спасибо. По сухости своей натуры не в силах ответить Вам так же нежно, мило и восхитительно, но, поверьте, cherie, все в душе моей соответствует тому, что надо бы написать. И на этом, все по той же моей сухаристости, ставлю точку. Почему Жоржу понадобился невролог? Настолько, что пришлось везти в Тулон? Il у a quelque chose qui m'tchappe [8], хотя я в медицине многоопытен. Из Парижа пишут мне о новом инциденте Померанцев-Маковский [9]. Знаете ли Вы о нем? Пом<еранцев> в статье о Жорже процитировал что-то о море, добавив, что автор – дурак, но автора не назвав [10].

Оказалось, что автор этот – Маковский, который, явившись к Водову [11], на него накричал, а Водов набросился на Померанцева и, кажется, хочет его выгнать. Неточка [12] мне срочно пишет, чтобы я Пом<еранце>ва «защитил». Но защитить трудновато, и сам Вводов мне пишет неясно: «о П<омеранцеве> расскажу после». Кстати, я считаю, что цитата о море (ни к селу ни к городу), действительно, – жест глупый и «склочный», в духе Ходасевича [13]. С врагами надо быть вдвойне вежливыми и корректными. А Маковский – со злости или случайно? – сейчас в клинике, где его оперировали [14]. Видите, сколько великих событий! Это я все Вам пишу для развлечения. Завтра в Ниццу приезжает Злобин [15], и я все колеблюсь, послать ли ему телеграмму, что я должен куда-нибудь уехать. Он должен явиться ко мне с утра, а мне заранее сводит челюсти от скуки. Мне на свете хорошо и приятно или одному, или с двумя-тремя людьми, из коих одно лицо – Вы. Правда, вести разговоры «однотонные», т.е. без перебоев в ерунду, je ne me sens plus capable [16], а Злобин <…>[17]