Пламенный цветок (СИ)

Настроение 9. Дерзость. Торина

Торина:

Она всё утро ворошила кровать и едва не повыдирала себе волосы, яростно расчёсывая пряди. Однако нигде не было и следа светлячка.

— Вы что-то потеряли? Может, вам помочь? — поинтересовалась Рениса. После сна нага выглядела намного лучше, да и вела себя крайне любезно.

— Нет-нет, — торопливо ответила Торина. — Просто мне показалось, что в кровать забрался какой-то жук.

— Жук? — задумчиво переспросила Рениса. — Не замечала в этом городе насекомых. Правда, я спрашивала Маркуса о крысах, но он сказал, что город мёртв и здесь никого не водится.

«Бедняжка, он и в самом деле был здесь один!» — прониклась ещё большим состраданием Торина к пропавшему светлячку. Его судьба тревожила её весь завтрак, и она даже хотела поведать о нём Маркусу. Всё же лекарь демонов — волшебник, и, возможно, знает какое-нибудь хитрое заклинание, которое помогло бы отыскать маленького жучка. Но отвлекать кого-то по столь ничтожному поводу? Торина даже не могла с точностью утверждать, что светлячок ей не привиделся!

«Маркус не настолько ко мне расположен, чтобы бежать выполнять любой каприз», — печалилась она, вновь не замечая особых знаков внимания с его стороны. Он лишь в начале завтрака спросил о её самочувствии и готовности продолжить тренировку, после чего Рениса отвлекла его вопросами об успехах починки корабля. Впрочем, её тоже можно было понять. Нага совсем измаялась не видя своего возлюбленного Данье, а тот, будто нарочно, не вылезал с корабля. Вдобавок ремонт затягивался. На острове не хватало нужных материалов, да и часть провизии тоже пострадала, так что команде приходилось заниматься ещё добычей пропитания.

— Я вполне могла бы помочь с охотой, — обиженно заметила Рениса, но Маркус лишь покачал головой.

— Команда едва ли обрадуется грызунам и крысам, и, кроме того, вы нужны принцессе.

Ответ расстроил Ренису, но не лишил решимости, и она сама настояла продолжить тренировку сразу после завтрака. Торине тоже не терпелось вновь погрузиться в свой кошмар. Она надеялась хоть так узнать о судьбе светлячка, но Маркус приготовил им новое задание.

— Иллюзии только часть испытания, потому, давайте не забывать, что Храм Трёхликого — это ещё и лабиринт, в котором легко можно заблудиться и попасть в ловушку, — напомнил он. — Так что, Её Высочество сегодня отправляется на прогулку по местным руинам, вам же, сэйлини, придётся указывать ей путь…

И это оказалось совсем непросто. Когда Торина сбегала из дворца, помимо зова Ренисы, её подгонял безумный страх. В волшебном городе это не сработало. Если вначале, когда Торина только покидала главную комнату, она ещё испытывала беспокойство, то, выйдя на улицу, оно покинуло её. Плотный серебристый туман притуплял все чувства. Из-за густой пелены Торина видела разве что неясные силуэты домов, собственные шаги казались ей беззвучными, а всё, чего она пыталась коснуться, будь то каменная кладка дома или одинокий булыжник под ногами, исчезало, растворяясь в дымке, стоило только протянуть руку. Зов Ренисы почти не ощущался. Он, скорее, напоминал смутное предчувствие, которое едва заметно шкрябало по краю сознания. Но, как бы не старалась прислушиваться к нему Торина, оно не становилось яснее. Не прошло и часа, как стало очевидным, что она совсем потерялась. Туман редел, а впереди всё тонуло в беспросветном мраке. Торина попыталась вернуться в дымку, шагнув назад, но едва не погрузилась в темноту. Та лизнула её своими пугающими щупальцами, заставив отшатнуться туда, где ещё серебрился туман. Но стоило только подобраться к нему, как он принялся стремительно рассеиваться. Торина начала метаться по сторонам, в надежде ворваться в ускользающую дымку, но лишь сильнее запутывалась, теряя всякий ориентир. И неизвестно, куда бы завела эта истерика, если бы из остатков тумана внезапно не материализовался Маркус.

— Без паники! — бережно беря Торину за руку, произнёс он. Прищёлкнув пальцами, Маркус вызывал свой парящий шар, и его струящийся свет рассеял подступающую тьму. — Пойдёмте, — Он потянул её за руку, но не обратно к стремительно тающей серебристой дымке, а прямо в темноту. Торина послушно засеменила следом, поймав себя на совершенно безумной мысли, что готова идти за ним даже в пасть чудовища. Она наслаждалась тем, что её ладонь грелась в его крепкой руке. И эта нечаянная близость в царящем полумраке казалась особенно романтичной. Как будто он и она вышли на таинственную прогулку. Петляя немыслимыми переулками, Маркус вывел их к башне.

— Слышите Ренису? — останавливаясь, спросил он.

Торина сосредоточилась на себе и ощутила лёгкое покалывание чуждого воздействия.

— Готовы попробовать снова?

Ей отчаянно не хотелось расставаться с ним, но ещё больше она переживала, что Маркус в ней разочаруется, потому с неохотой отпустила его руку и опять устремилась к туману.

Так Торина пробродила по городу почти до самого вечера, пока туман полностью не рассеялся, окончательно уступив непроглядной тьме. Маркус приходил на выручку ещё несколько раз. И всё повторялось сначала. Безмолвная прогулка, вопрос и очередное блуждание в тумане. Зов Ренисы становился то яснее, то ещё более невнятным. Иногда Торина могла даже полностью погрузиться в ощущения и идти, доверившись интуиции, но чаще она шла просто наобум, поддаваясь мимолётным порывам. Тем не менее, за ужином Маркус их похвалил.

Вернувшись в спальню, Торина долго вертела в руках на флакончик с зельем. Стоит ли ей отдохнуть или же, несмотря на усталость, погрузиться в кошмар? Судьба светлячка не давала покоя, потому Торина вновь отложила зелье. Однако ночь прошла без происшествий, и вместо яркого кошмара сопровождался лишь хаотичными неясными образами-сновидениями. Утром же Торину ждала новость: корабль готов был к отплытию.

С затаённой тоской прощалась она с волшебным городом. Ей так и не удалось спасти от одиночества малыша светлячка, и это её печалило. Она уже грустила по возможности гулять и обедать всем вместе, прекрасно понимая, что их с Ренисой вновь запрут в одной тесной каюте.

«Надо взять ложку и отнести её к двери», — возникло странное желание в голове, заставив подняться с койки. Только проснувшаяся Торина, слегка покачиваясь, побрела к столику, искоса поглядев на Ренису. Та делала вид, что рисует. Во всяком случае, её койка опять была завалена эскизами и тюбиками с краской. Вот только кисть в руке не шевелилась, а взгляд застыл на месте. В такие моменты в лице Ренисы особенно явственно проявлялись змеиные черты. Скулы чуть заострялись, а зрачок удлинялся, и в глазах можно было легко заметить хищный блеск.

— Нелепые задания нам уже удаются прекрасно, — забирая ложку и отправляясь к двери, устало признала Торина. Они плыли уже несколько дней, хотя, по словам Ренисы до Храма от города было совсем близко. Почти всё время Торина разбиралась в судовых журналах лорда Торика, пострадавших от нападения кракена, пока Рениса пыталась нарисовать карту Храма по имеющимся скудным описаниям. Обе они не сильно преуспели. Часть хитроумных ловушек и коварных тупиков парили в воздухе, не находя своего места, как и несколько плотных томов всё ещё недосчитывали по сотне страниц. Конечно, какие-то из них унесло в море, но рядом с Ториной высилась целая кипа вылетевших листов, которых она не знала куда вставить. Зато в тренировках, наконец, наметился прогресс. Торина всё четче слышала зов и тот почти не вызывал у неё сопротивления, несмотря на то, что Рениса вечно просила сделать что-то совершенно бестолковое.

— Пока вы спали, мы опять причаливали, — поморщившись, сообщила нага.

— Почему ты меня не разбудила? — Торина с недовольством воззрилась на Ренису, но та даже глазом не повела.

— Потому что Маркус велел плыть дальше ещё до того, как сбросили якорь! Однако оказалось, что в тех местах вообще нет ветра, так что Маркусу пришлось колдовать вихрь, чтобы корабль выбрался.

Торина, остановившись возле двери, тяжело вздохнула. Вертя ложку в руке, она вспоминала, как вчера они едва выбрались из рифовой отмели. Всё начиналось совершенно одинаково: кто-то из команды узнавал места, и корабль шёл к берегу, однако стоило только причалить и спуститься на землю, как выяснялось, что произошла ошибка и надо плыть дальше. Вот только выбираясь из очередной бухты, их вечно ждали какие-то неприятности. То корабль попал в какое-то течение, которым едва не снесло его к острым скалам, то подвергся нападению взбесившихся чаек, те изрядно потрепали и без того истерзанные и перештопанные паруса и едва не утащили одного из матросов. После неудачной стоянки на рассвете «Эмальгион» окутал непроглядный туман, и они заблудились, потеряв всякий ориентир. Лишь к обеду стало ясно, что их снесло почти к Проклятым землям.

— Если бы я не читала судовые журналы лорда Торика, то точно бы решила, что это Трёхликий нас испытывает, — под конец добавила Рениса.

— А что говорит Маркус? — поинтересовалась Торина.

— Он всё-таки согласился, что это проделки Касайрис! — самодовольно заявила нага. Она постоянно твердила, что без демоницы тут не обошлось, но к её словам не очень-то прислушивались. — Маркус сейчас пытается разобраться, как разрушить её чары! И не удивлюсь, если окажется, что мы давно плаваем кругами и вообще из раза в раз пристаём к одному и тому же острову!

И тут корабль внезапно тряхнуло, раздался треск и грохот, а затем гулкий топот встревоженной команды.

— Камень! Налетели на какую-то глыбу! — донесся встревоженный голос вперёдсмотрящего.

— Три тысячи морских чертей! — возопил боцман. — Куда ж ты смотрел, червь гальюнный⁈

— Так берег на горизонте, — принялся оправдываться тот, и Торина с Ренисой тут же кинулись к иллюминатору.

Берег и в самом деле виднелся в туманной дали.

— Это здесь, — рассматривая темнеющие вершины гор, тихо проговорила Торина. В душе возникло странное волнение, немного похожее на зов Ренисы, только более глубокое. Что-то необъяснимое тянуло к едва видимой земле.

— Мне кажется, что-то не так с трюмом, — с беспокойством прошептала Рениса и тут же кинулась собирать свои эскизы. — Вода! Вода набирается! Слышите⁈

Торина прислушалась и с трудом сквозь топот и вопли команды уловила подозрительный шум. Моряки беспрерывно ругались, проклиная безумную затею вновь отправиться в эти места. Их топот и крики становились всё яростнее и громче, когда в каюту влетел взмыленный Данье.

— Быстрее собирайтесь! Мы должны, как можно скорее сесть в шлюпку!

— А как же команда и корабль? — накидывая на себя плащ, спросила Рениса.

— У них есть свои способы и тайны, и мы им сейчас только помеха! — подгонял Филипп.

Торина с ужасом поняла, что до сих пор стоит в ночной сорочке, но на переодевание решительно не было времени. Она подхватила первое попавшееся платье и, закутавшись в плащ, поспешила за Данье. Впервые ей довелось так быстро подниматься по лестнице. Практически вылетев на палубу, она с удивлением заметила, что корабль пуст. Все моряки опять попрятались, и лишь брань, доносящая из трюма, доказывала, что они всё ещё на корабле. Данье вновь попросил поспешить, и Торина ускорила шаг, почти переходя на бег.

Маркус ждал их в шлюпке.

— Вершина камня разрушена, зачарованные доски подготовлены, капитан, — отрапортовал он. — Если всё пройдёт гладко, за нами приплывут ещё до рассвета.

Данье помог Ренисе и Торине спуститься в небольшую лодочку, а затем они вместе с Маркусом налегли на вёсла. Шлюпка стремительно поплыла к берегу. Торина обернулась. Величественный корабль сильно накренился, погрузившись в воду гораздо ниже ватерлинии. Море вот-вот собиралось облизать нижний ряд иллюминаторов.

— Они же не утонут? — с беспокойством спросила Торина.

— Конечно нет, — успокоил Маркус. — «Эмальгион» волшебное судно, и чтобы его потопить одной пробоины будет мало.

— А так как мы сошли с корабля, едва ли Касайрис и дальше станет на него нападать, — хмыкнула Рениса. — Ей важнее задержать нас!

— Скорее, измотать наши силы, — поправил Данье, делая мощный гребок. — Причинять другим как можно больше неприятностей её излюбленное занятие!

Однако, несмотря на все опасения и ожидание новых напастей, шлюпка легко летела по волнам и к закату добралась до берега. Узкая полоска песчаного пляжа привела их к истертой временем вырубленной в скале лестнице. Массивные щербатые ступени вели к теряющейся в лёгкой дымке вершине. Едва вступив на первую, у Торины внезапно закружилась голова. Все чувства разом обострились. Солоноватый запах моря был почти непереносим. Врываясь в ноздри, он неприятно сушил горло, вызывая кашель. Гул лёгкого вечернего бриза оглушал похлеще рева урагана. Зрение заострилось, позволяя рассмотреть мельчайшую трещинку в горной породе. Настойчивое манящее чувство, толкающие как можно скорее подняться, превратилось в болезненную жажду оказаться немедленно на вершине.

Преодолев лишь треть пути, у Торины неприятно закололо в боку. Она невероятно устала и совсем запыхалась. В отличие от неё Рениса выглядела более достойно. В её глазах горел азарт, а обычно бледные щёки разрумянились. Она шагала почти в ногу с Данье, и всячески пыталась придерживаться его ритма, хотя для этого ей порой приходилось переходить на бег. Не будь Торина такой копушей, они бы уже вырвались далеко вперёд. Однако никто не говорил ей ни слова. Просто порой эта парочка останавливалась, чтобы дождаться её и Маркуса. Волшебник замыкал их маленькую процессию, неотступно следуя за Ториной. Несколько раз он подхватывал её, когда ей случалось оступиться, и помогал восстановить равновесие. В какой-то момент Маркус вновь предложил свою руку, и Торина с благодарностью оперлась на неё. Дальше они поднимались вместе. Торина держалась за его руку, как утопающий за соломинку. И в момент, когда ей показалось, что она уже не сможет сделать и шага, Маркус внезапно остановился.

— Храм здесь, — прошептал он.

Торина посмотрела на ступени. Те вились далеко вверх, однако Маркус зачем-то свернул в сторону. Торина повернулась к нему и не смогла сдержать восторженного возгласа. Храм Трёхликого представлял собой высеченное в скалах огромное сооружение. Его рельефные стены украшали бесчисленными искусными изображениями различных животных, птиц и существ, многие из которых давно исчезли с лица земли. Массивные пузатые жуки с человеческими лицами соседствовали с привычными пантерами, гибко выгибающими спины, и надменными павлинами, распушившими свои прекрасные хвосты. Торина разглядела и фантастических пегасов, и мечтательных единорогов, а ещё мужественных кентавров, горбатых гоблинов и милых крылатых фей. Полукруглые каменные крыши были испещрены всевозможными знаками, переплетёнными в причудливые узоры. Так эльфийский триллиум чередовался с необычными резными снежинками, дубовыми листьями и ягодами бузины. Словно в ночном небе повсюду были разбросаны звёзды — символ волшебников, среди которых виднелись линкские голуби, летучие мыши и светлячки. Храм венчали три вытянутых купола. Самый высокий горел алым в лучах заходящего солнца. Над его маковкой горделиво парил кровавый беркут. Возле второго, что был чуть ниже и отливал золотом, крутилась огненная саламандра. Над последним, небесно-голубым, и самым низким, шевелило многочисленными щупальцами серебристое морское чудовище с головой дельфина. В Храм вело несколько входов, вместо столбов-колонн державшихся на статуях. Маркус провёл Торину мимо резных арок с уродливыми горгульями и прекрасными дриадами, и остановился напротив той, которую охраняли грифоны. Величественные статуи выглядели словно живые. Каждое пёрышко было высечено с такой филигранной точностью, что не верилось, будто это всего лишь каменное изваяние. Рука Торины сама потянулась к когтистой лапе. Ей нестерпимо захотелось прикоснуться к необычной фигуре, казалось даже, что безумное манящее чувство и вовсе исходит от камня. Но Маркус резко отдернул Торину.

— Если желаете выйти из этого Храма живой, не трогайте ничего, кроме Пламенного цветка! — строго предупредил он, а затем, покосившись на тлеющую у горизонта полоску заката, прибавил: — И прежде чем сделать шаг прислушивайтесь к Ренисе.

Торина поспешно извинилась. Ей вовсе не хотелось разочаровывать Маркуса, потому она оглянулась в поисках наги. Рениса уже торопилась к ним, выворачивая с лестницы. За ней следовал и обеспокоенный Данье.

— Я думал Храм будет выше, — признался он, объясняя их небольшую задержку, — а там внезапно кончились ступени.

— Иллюзия, отводит случайных путешественников, — хмыкнул Маркус, а затем обратился к Ренисе. — Сэйлини, надеюсь, вы захватили с собой вашу карту?

— Конечно, — стягивая с себя холщевый мешок, взволнованно пробормотала нага. Распустив завязки, она торопливо принялась рыскать внутри и оправдываться. — Но это всё ещё эскиз, мне так и не удалось понять расположение некоторых ловушек…

Маркус дождался, пока Рениса вручит ему помятый листок, после чего бегло взглянул на изображение.

— Этого будет достаточно, — протягивая листок обратно наге, сообщил он. — В конце концов, картинка нужна именно вам.

Рениса непонимающе уставилась на него, и тот снисходительно пояснил:

— Ваш дар проявляется лучше, когда есть изображение.

— Вы говорите так, будто уже бывали здесь, — хмуро заметила Рениса.

— Вы правы, сэйлини, — внезапно признался Маркус. — Я уже пытался прорваться к Трёхликому, но меня, как и лорда Торика, постигла неудача. Мне довелось лишь побродить по лабиринту и ощутить следы магического источника, что прячется в сердце Храма, но даже его я не сумел отыскать. Так что знание всех закоулок и ловушек здесь не так уж важны…

Рениса поджала губы и с силой сжала карту, но ничего говорить не стала. Однако от Торины не укрылось её недовольство. Впрочем, оно было вполне объяснимо. Маркус заставил их разбираться самим в заметках лорда, хотя мог бы и сам помочь составить карту. Однако Торина не рискнула укорить волшебника, рассудив, что его странному поведению должно быть какое-то объяснение.

Рядом засуетился Данье, устраивая походную стоянку. Он принялся расчищать площадку и складывать костёр. Торина предположила, что предусмотрительный Филипп, наверняка, захватил с собой одеяла и чайник, однако узнать об этом не успела. Её отвлёк Маркус:

— Солнце скоро скроется, вам лучше войти в Храм сейчас, чтобы хоть немного осмотреться.

Торина покосилась на зияющий темнотой проход, и сердце её наполнилось ужасом. Размышляя о Храме в волшебном городе и на корабле, она всегда испытывала волнение, но это ни шло ни в какое сравнение с тем, что навалилось на неё сейчас. Кровь стыла в жилах, заставляя цепенеть каждую мышцу.

— М-м-можно м-мне с-свечу… — заикаясь, прошептала Торина. Мысль оказаться в кромешном мраке пугала до потери сознания. Однако Маркус не внял её страхам.

— Свет там не поможет, — заметил он. — Лучше сосредоточьтесь на голосе Ренисы.

Маркус был невероятно настойчив, а его выразительный пронизывающий взгляд не оставлял выбора. Торина, вопреки буре бушевавших в её сердце чувств, сдалась под этим напором и неверным шагом поплелась в темноту. Колени подгибались, а дрожь в руках невозможно было унять. В сумеречном свете Торина смогла разглядеть только невероятно гладкий камень. На стенах, как и на полу не было ни единого стыка или трещины. В цельной породе не встречалось даже каких-то вкраплений. Углубляясь в темноту, Торина не сразу ощутила присутствие Ренисы. Лишь, когда свет окончательно померк, внутренний голос с невероятной уверенностью посоветовал держаться ей правой стороны. Несмотря на дикий, доводящий почти до безумия страх, всё казалось не так уж и сложно. Голос вёл Торину сквозь тьму, не давая ни споткнуться, ни ненароком коснуться гладкой стены. Натянутые до предела нервы чуть расслабились, а в шаге появилась привычная твёрдость. Когда же вдали показался призрачный голубоватый свет, в сердце Торины зародилась надежда. Совсем робкая и хрупкая, она помогла унять дрожь, и даже начала крепнуть. Вот только выйдя к свету, Торине снова стало не по себе. Залитая лунным светом галерея показалась ей знакомой. Резные мраморные колонны с типичным древесным рисунком на капителях не оставляли сомнений. Такие можно было встретить только на Линке. Но откуда было им взяться в Храме Трёхликого? Торина беспокойно огляделась и увиденное ещё больше озадачило её. Она готова была поспорить, что точно такая же галерея вела к её покоям во дворце Линка. Торина уже хотела подойти к одному из окон, чтобы удостовериться, но Рениса её остановила. Тело словно пронзило тревогой и желанием спрятаться в тени колонн. Испуганная Торина тут же скользнула в сторону и в следующий миг едва не закричала. Напротив неё неизвестно откуда возник барон Витор. На его грубоватом лице зазмеилась недобрая улыбка, а глаза блестели коварством и самодовольством.

— Принцесса Торина, куда же вы так спешите? — делая шаг навстречу, спросил он. Тон его был насквозь фальшив, не предвещая ничего хорошего.

Торина нервно сглотнула. Ноги будто бы приросли к полу, а язык прилип во рту.

— Её Высочество даже не удостоит меня ответом? — манерно растягивая гласные, хмыкнул барон.

Даже если бы она и могла шевелить языком, Торина едва смогла что-то сказать. В голове царил настоящий сумбур. Страх отчаянно требовал бежать без оглядки, разум твердил оставаться на месте, а что-то неведомое и вовсе толкало вперёд. Вдобавок оцепеневшее тело по-прежнему отказывалось слушаться. А меж тем, Витор подходил всё ближе. Каждый шаг, сопровождаемый бряцаньем шпор его сапог о камень, был подобен звону погребального колокола. Страх схватил и обвил своими щупальцами бешено стучащее в груди сердце. Чувствуя себя загнанной мышью, Торина нервно дёрнулась в сторону.

— Даже не надейся сбежать! — предупредил самодовольно Витор. — Тут повсюду мои люди!

Бэрлокцы тоже здесь? Торина слишком хорошо помнила тех головорезов, что сопровождали барона. Способные только убивать, они, казалось, вовсе были лишены рассудка и слепо подчинялись любому приказу своего господина. По спине Торины пробежал холодок. И как теперь быть? Растеряно озираясь по сторонам, она попыталась понять в какую сторону рискнуть сбежать.

— С последней нашей встречи ты заметно похорошела, — заметил Витор, протягивая руку к её лицу. — Всё-таки это совершенно неправильно, что всё лучшее всегда достаётся только принцам. Им, порой, стоит делиться с верными людьми…

«Вперёд!» — возопило сознание, и Торина безрассудно бросилась прямо на барона. И тот неожиданно исчез. Просто растворился в воздухе, словно дымка. Торина ошарашенно взирала на безмятежно льющийся лунный свет, в котором растворился Витор.

«Это была всего лишь иллюзия», — запоздало поняла она, вновь прислушиваясь к ощущениям. Рениса упорно тянула её в теряющийся в темноте конец галереи. Торина, переведя дыхание, послушно засеменила к пугающей тьме. И, погрузившись во мрак, она снова ощутила себя совершенно беспомощной и потерянной. Зов Ренисы слабел, и Торине приходилось всё чаще останавливаться. Ступать куда-то в темноте наугад она не решалась. Застыв в очередной раз, Торина не уловила ничего, кроме затаённого страха — её вечного спутника. Она напряглась сильнее, вслушиваясь в тишину. И тут её слуха донеслось учащённое дыхание. Лязг доставаемого из ножен меча не оставил сомнений.

— Кто позволил тебе выйти из спальни? — Ледяной голос принца замораживал крепче мороза.

— Уходи! Я не боюсь тебя! — отчаянно зашептала Торина, буквально умирая от страха.

«Это иллюзия, всего лишь очередная иллюзия или сон!» — убеждала она себя, но тут холодное лезвие вполне ощутимо коснулось шеи.

— Что ты сказала? — Теперь в голосе принца звенела сталь. — Похоже, придётся преподать тебе урок…

Лезвие скользнуло по коже. Острая боль полоснула горло.

«Где же ты, Рениса⁈ Что мне теперь делать?» — взмолилась она. Паника застилала чувства, не давая разобраться. То, что происходило в темноте, вовсе не казалось иллюзией, и болезненный тычок в спину стал тому подтверждением. Торина потеряла равновесие и шлёпнулась о каменный пол. Локоть и бедро обожгло болью. Слёзы брызнули из глаз, и сквозь них она, как в дымке, вдруг поняла, что находится в тронном зале. Вот только теперь тут было уже не так ярко и солнечно, как раньше. Мягкий желтоватый свет Эрны вливался через огромные окна, выхватывая из темноты лишь королевский пьедестал, на котором отец героически сражался с королём Чесмиком. Молот бэрлокского монарха попеременно крушил праздничные столы, разбивал в щепки стулья и сражал на повал всякого, кто кидался на помощь королю Бродерину. Несмотря на свою солидную комплекцию, отец ловко уворачивался от этих ударов, но при этом никак не мог видеть подкрадывающегося со спины принца. Не в силах вновь видеть ужасающую сцену, Торина зажмурилась так сильно, что заболели глаза. Обратившись в слух, она вдруг вновь услышала зов Ренисы.

«Встань и иди направо», — прозвучало довольно ясно.

Торина, не разжимая век, поспешила подняться. Чуть прихрамывая — бедро всё ещё болело из-за падения, — она поковыляла в указанном направлении. Шаг, другой, третий. Удаляясь всё дальше, Торину начала мучить тревога. Не могло всё закончиться так просто! Осторожно приоткрывая глаза, она с удивлением поняла, что по-прежнему находилась в тронном зале, а луна всё ещё освещала королевский пьедестал. Однако он оказался практически пуст, Торина заметила у смятого трона только крохотный зеленоватый огонёк, который стремительно тускнел, а затем и вовсе погас.

«Светлячок?» — Возникшее предположение заставило позабыть обо всём на свете и устремиться к пьедесталу. Она бежала, позабыв о боли и здравом смысле.

«Вернись! Туда нельзя!» — кричало сознание, но Торина отмахнулась от его предупреждений. Да и как она могла поступить иначе, когда её маленький друг погибал на глазах⁈

Торина подлетела к пьедесталу. Потемневшее тельце валялось к верху лапами и не подавало признаков жизни. Подхватив светлячка в ладони, Торина поднесла его к свету и осторожно потрогала. Надежда гасла так же стремительно, как ещё секунду назад уходила жизнь из тела маленького жучка. Хрупкие тоненькие лапки так и не дрогнули, заставив сердце Торины сжаться от боли и совсем позабыть об опасности. Расстроенная, она слишком поздно заметила, что пьедестал и тронный зал рассеялись, как недавно Витор, а вокруг вновь сгущается коварная тьма. И было в ней что-то неправильное и неестественное. С каждым мгновением та становилась всё плотнее и прочнее. Пространство вокруг будто бы отвердевало. Торина сжала в ладони тельце светлячка, чувствую острую нехватку воздуха. Она попыталась вдохнуть поглубже, но в лёгкие начал, царапая, оседать песок, а затем и мелкая каменная крошка. Тело тяжелело, даже кровь по жилам уже не текла, а едва проталкивалась, сворачиваясь в упругие плотные сгустки. Торина буквально превращалась в камень. Всё происходило так стремительно, что она не успевала осознавать губительные изменения и испугаться. Просто в какой-то момент всё застыло, а потом что-то невероятное сильное выдернуло её.

Дышать. Она, наконец, могла дышать! Воздух врывался в израненные лёгкие, причиняя неистовую боль. Но как же Торина была ей рада! Ни бесконечный кашель, ни почти обморочная слабость, ни мучительное покалывание во всём теле ещё никогда не вызывали такого счастья. Она жива! Разве могло быть что-то ценнее этого?

Ей протянули флягу с водой. Жадно припав к живительной влаге, Торина, откашливаясь и захлебываясь, почти опустошила её. Лишь затем подняла голову, чтобы увидеть своего спасителя. Маркус возвышался над ней, словно величественное древо Вира. В мистическом свете кроваво-алой луны его лицо было настолько прекрасно, что сердце сначала замирало, а затем пускалось в неистовый бег. И хоть в безмятежном взгляде волшебника Торина не увидела и тени осуждения, ей было невероятно стыдно. Она не справилась…

— Простите, — едва слышно прошептала Торина и вновь закашлялась. Сейчас она понимала, что безмерно виновата, и это тяготило и мучило её сильнее физической боли. Но одно никак не давало покоя. Тельце светлячка всё ещё находилось в её ладони и, в отличие от прошлых иллюзий, никуда не исчезло. Торина сжала его сильнее, так и не решившись показать Маркусу. Он помог ей подняться и, осторожно придерживая, мягко спросил:

— Вы слышите Ренису?

Торина погрузилась в свои чувства, но ничего, кроме сладкого медового аромата доносящегося откуда-то издалека, не уловила. Она печально покачала головой, и Маркус задумчиво огляделся.

— Тогда запоминайте, — серьёзно начал он, сдвинув брови. И этот строгий вид показался Торине ещё более привлекательным. Она вновь невольно залюбовалась волшебником, не в силах оторвать от него взгляд.

— Пойдёте прямо по коридору, никуда не сворачивая, — не замечая её неприкрытого обожания, продолжал Маркус, — здесь относительно безопасно, но как только доберётесь до зала, ждите зова Ренисы.

— Вы покидаете меня? — Сердце Торины болезненно кольнуло. Она сильнее стиснула его ладонь, не желая отпускать.

— Мы не должны вызвать подозрений у Трехликого, — напомнил он, ещё сильнее нахмурившись. — Не волнуйтесь, в крайнем случае, я снова приду к вам на помощь!

Однако Торина продолжала цепляться за него. Сладковатый аромат усиливался. Торине вдруг стало невероятно душно, а по телу прокатилась жаркая волна.

«Он рядом. Совсем близко. Его рука так бережно касается моей», — пронеслись в голове пьянящие мысли. В груди гулко заколотилось взволнованное сердце, ноги отчего-то сделались ватными и неповоротливыми, а щёки вспыхнули от новой накатившей волны.

— Ваше Высочество, с вами всё в порядке? — Бархатистый голос Маркуса пролился чарующей музыкой для ушей. Казалось, Торина могла слушать его вечность, даже не разбирая слов.

— Ваше Высочество? — позвал Маркус настойчивее, и она подняла голову и… растворилась в его небесно-голубых глазах. Дыхание сбилось, а тело будто опалило огнём. Странное незнакомое тягучее желание пламенной змеёй обвило её. Медовый аромат стал настолько ярким, что оглушал, туманя разум. Торина не замечала и не хотела ничего видеть, кроме его невероятных притягательных глаз, в которых утопала, будто её затягивало в омут. Но с каждым судорожным вдохом она ощущала неудовлетворённость. Всё её существо желало большего! Тело требовало жарких объятий и нежных ласк. Ей нестерпимо нужно было ощущать сладостное дыхание у своей шеи, но сильнее всего прочего она жаждала коснуться мягких губ.

— Ваше… высочество… — Голос Маркуса изменился. В нём появилась манящая хрипотца и ощущалось с трудом скрываемое волнение. Небесно-голубые глаза затянуло дымкой и теперь там плескалось что-то таинственное и немного дикое. Но, вопреки робкому нраву, Торину это совсем не пугало, напротив, лишь яростнее горячило кровь. Безумный медовый аромат, разлившийся вокруг, окончательно сводил с ума, будоража и распаляя чувства. Казалось, ещё немного, и Торина воспламенится. И не в силах более сдерживать себя, она кинулась к Маркусу. Прижавшись к крепкой мужской груди, Торина сбивчиво прошептала:

— Я… я люблю… вас!

Её слова заставили его вздрогнуть. Страх быть отвергнутой, подобно острой стреле, пронзил сознание, и Торина, поддавшись порыву, не стала дожидаться ответа. Приподнявшись на носочки, она запечатала мягкие мужские уста своим неумелым нежным поцелуем.

' Пожалуйста, помоги… — ворвался в сознание отчаянный крик. — Прошу!'

Торина не успела даже понять, что это было и почему она вдруг услышала женский голос, поразительно похожий на собственный, как всё разом изменилось. Затуманенные глаза Маркуса внезапно прояснились и удивлённо расширились, а затем он неожиданно резко оттолкнул её. Торина едва устояла на ногах, задыхаясь от жестокой обиды и непонимания. Однако что-то сказать или сделать не смогла. Почти тут же Маркуса охватило яркое пламя и унесло в неизвестность. Она ошарашенно смотрела на то место, где только что находился волшебник, но там лишь колыхались невероятно красивые цветы. Их яркие крупные пурпурные лепестки чуть заметно светились, а от пушистой сердцевины исходил тот самый пьянящий аромат. Вот только теперь он казался вовсе не медово-сладким, а горьким и терпким, как у полыни. Жгучие слёзы выступили на глаза, а разбитое сердце готово было рассыпаться на осколки.

«У него уже кто-то есть… Кто-то очень важный», — всхлипнув, заставила себя признать Торина, и от охватившего её стыда захотелось провалиться сквозь землю. Как она могла повести себя столь бесстыдно и предосудительно? Словно какая-то вульгарная девица из бульварного романчика! Воспоминания о мимолётном поцелуе и вовсе хотелось выжечь из памяти, как и проклятые вездесущие цветы! Их прежнее дурманяще-сладостное благоухание всё больше походило на отвратительный смрад. Не в силах выносить этот тошнотворный запах Торина бросилась в темнеющий коридор.

Она бежала так стремительно и быстро, будто надеялась обогнать собственные мысли, но они упорно её догоняли, вынуждая ещё больше ускоряться. Ей оставалось только молиться, чтобы выбранный путь оказался тем самым, что указывал Маркус. Расслышать Ренису в таком взбудораженном состоянии она попросту не могла. И всё же, в глубине её души тлела крохотная надежда, что случившееся ей привиделось. Всего лишь очередная иллюзия, которая растворилась в воздухе. Не потому ли больше не доносится гнилостного аромата ужасных пурпурных цветов? Именно с этими мыслями Торина выбежала в зал и почти тут же застыла в полном недоумении. Навстречу ей с привычной мягкой улыбкой шёл отец.

— Дитя моё, слава Виру, с тобой всё в порядке! — Он распростёр свои объятья, кивком приглашая приблизиться.

Это было так по-настоящему, так искренне, что Торина вновь не удержалась и шагнула в его сторону, но тут мимо неё вихрем пронеслась какая-то девица. Торина с удивлением узнала на ней своё любимое синее платье. Девица же, как ни в чём не бывало, кинулась в объятья отца.

— Не волнуйтесь, папенька, я умею за себя постоять! — самоуверенно заявила она, после чего, доверчиво прижавшись, кокетливо поинтересовалась: — Может, мне как-то ещё помочь нашему королевству? Что, если я очарую короля драконов, и он будет служить Вашему Величеству?

— Но моё милое дитя, ты желаешь выйти за него замуж? — с беспокойством спросил отец.

— Ну что вы, папенька, как можно! — заливаясь смехом, покачала головой она. — Зачем же нам на троне чешуйчатые потомки⁈ В мужья я найду самого достойного, всех же прочих заставлю нам помогать! Что скажешь?

— Моя любимая доченька такая смелая и заботливая! — стискивая девицу посильнее в объятьях, радостно заметил тот, и Торина ощутила себя преданной. Горячо любимый отец восторгался какой-то незнакомкой!

— Но папенька! — она всё-таки шагнула вперёд, застыв в нескольких шагах от короля. — Вы перепутали! Я — ваша дочь, а это… — Торина кивнула в сторону девицы. — Это какая-то самозванка!

Отец с удивлением воззрился на неё, тогда как девица резко обернулась и пронзила тяжёлым колючим взглядом.

— Это кто ещё тут самозванка? — уперев руки в боки, с вызовом начала она. — Разве ты вывела на чистую воду подлого барона Витора? Или, может, ты спасла Его Величество от коварного нападения принца Андреаса?

— Ты… — Голос Торины предательски сорвался. У неё не получалось оторвать взгляда от нахальной девицы. В голове просто не укладывалось, что та выглядит точно так же, как и сама Торина. Она словно бы смотрела на своё зеркальное отражение, вот только оно оказалось гораздо бойчее и бесцеремоннее. — Ты это сделала?

— Ну разумеется! — фыркнула эта новая Торина и, вновь повернувшись к королю, капризно попросила: — Скажите ей, папенька!

— Моя отважная малышка и в самом деле спасла нас всех! — с гордостью подтвердил отец. — Так лихо расправилась со всеми бэрлокцами, что они до сих пор пикнуть не смеют! Мне невероятно повезло с младшей дочерью!

— Но… но как же… как же я? — Торина едва держалась, чтобы не расплакаться.

— Ой, кажется, кто-то совсем распустил нюни! — Новая Торина поморщилась. — Папенька, может, устроим эту блаженную во дворце? Ну, не знаю, пусть, что ли, полы моет, раз так сырость любит разводить!

— Твоё доброе сердце достойно восхищения, дитя моё, — милостиво заметил отец. — Если тебе приглянулась эта девушка, разве могу я отказать?

— Но папенька! — Торина кинулась к отцу. — О, Вир! Посмотрите же на меня! Неужели вы меня не узнаёте? Я — ваша дочь!

На лице короля появилось озадаченное выражение. Он вновь взглянул на неё, но как-то с сомнением и даже немного с жалостью, после чего перевёл взгляд на вторую Торину, и в его глазах заблестели тёплые искорки.

— Я тоже хотела вас спасти! — с отчаянием выкрикнула Торина. — Поэтому… поэтому и сбежала!

— Бедняжка, — с фальшивым сочувствием произнесла другая Торина. — Кто ж так спасает⁈ Если я увижу мышь и убегу, разве та исчезнет сама по себе? Глупышка, чтобы избавиться от мыши, нужно либо установить хитрую ловушку, либо прикончить её своими руками! Но, похоже, ты на такое не способна, и откуда только набралась дерзости назвать себя принцессой⁈ Подумай хорошенько, какому королевству нужны рохли на троне?

Слова лжеТорины безжалостно били в самые болезненные точки, вскрывая все потаённые страхи. Они заставляли чувствовать себя никому ненужной наивной дурочкой. Но разве такой должна быть принцесса? Как ей управлять людьми, если она боится и рта раскрыть⁈ Торина ощутила себя совершенно бесполезной и безнадёжной. Воистину, Линк ничего не потерял от её исчезновения, и эта девушка действительно куда больше годилась на роль принцессы. Такая же умная, как и Ярина, такая же очаровательная, как Зарина, а ещё смелая и талантливая. Да с какой стороны не посмотри, достойна по всем пунктам! Что же до самой Торины… Она не была уверена даже в том, что справилась бы с уборкой. Ей совершенно ничего не стоило доверять. Даже в Храме Трёхликого она и то умудрилась создать лишь неприятности! Продолжая мучительные самобичевания, Торина отступила. Вышла из зала в первый попавшийся коридор и побрела неизвестно в каком-то направлении.

«Если меня не станет, никто даже не заметит! — с горечью рассуждала она. — У папеньки и матушки есть замена получше, а кроме них, разве нужна была я хоть кому-то?»

Перед внутренним взором мелькнул образ Маркуса, и сердце сжалось от боли. Её хрупкое чувство и несмелая надежда разбились вдребезги. Та, другая, бойкая и независимая, легко и играючи отняла у неё всё, забрала её жизнь, оставив ей лишь разочарование и слёзы, да черноту безмолвного Храма. Но самые невыносимые страдания Торине причиняло жестокое осознание, что её замена и правда была достойнее. Она так непринуждённо разбиралась в политике и, несомненно, обладала острым умом, способным раскрыть любые заговоры, и, что не менее важно, совсем не боялась показать себя, открыто флиртуя и кокетничая. Разве хоть один мужчина смог бы устоять перед такой девушкой? Конечно, Маркус тоже выбрал бы её. Да что мужчины! Пожалуй, даже матушке-королеве пришёлся бы по нраву бойкий характер самозванки. Безусловно, некогда молчаливость и робость Торины доставили Её Величеству немало хлопот и переживаний. Новая же дочь просто не способна была разочаровывать.

«Я никогда не смогла бы стать такой, как она!» — И это скорбное признание ещё больше угнетало.

Ноги сами привели Торину в тупик. Тусклый лунный свет едва проникал в эту часть Храма сквозь большую трещину на потолке. Впереди зиял чернотой обрыв, в который так и хотелось прыгнуть, чтобы больше никому не досаждать и не мучиться самой. Понимание собственной ничтожности настойчиво толкало сделать этот отчаянный шаг. Торина подобралась к самому краю. Несколько мелких камешков слетели вниз, и она так и не услышала звука их падения.

«Глубоко, — подумала Торина, и эта мысль лишь укрепила её желание сорваться в темноту. — Спасения не будет, только чудовищный удар и, наконец, всё закончится».

Она приподняла ногу и подалась было вперёд, но тут в её до сих пор сжатой ладони что-то зашевелилось и зеленоватый огонёк вырвался на свободу. Оживший светлячок метнулся к лицу Торины. Его появление оказалось столь внезапным, что она невольно отшатнулась. Однако светлячку этого было мало. Он принялся кружить возле неё, вынуждая отступать всё дальше от опасного края.

— Ты жив! — нечаянная радость охватила Торину. — Ах, милый малыш, ты всё-таки жив! И ты… — она вдруг осеклась, запоздало осознавая, что только хотела совершить. — Ты снова спас меня!

Светлячок весело заплясал перед её глазами, а затем, сделав круг над головой, устремился в темнеющий коридор.

— Ты знаешь куда идти? — обернувшись к нему, спросила Торина. Огонёк светлячка замигал, не оставляя сомнений. И Торина, улыбнувшись от облегчения, последовала за ним.

Светлячок, словно путеводная звезда, вёл её через незнакомые коридоры и полутёмные залы. Он помог подняться по разрушенной лестнице, освещая уцелевшие части ступеней, и даже перебраться через обветшалый мост, чьи камни опасно шатались под ногами. Наконец, извилистый путь привёл их к огромной пещере, стены которой излучали потусторонний пурпурный свет. В центре расположился небольшой алтарь, напоминающим жертвенник Храма Вира. На невысоком постаменте стояла круглая чаша, из которой исходило слабое серебристое свечение. Сверху алтарь накрывала арка, украшенная уже знакомыми источающими дурман цветами. Сейчас их аромат не казался ни чарующе-сладким, ни отталкивающе-омерзительным. Он витал в воздухе лишь слегка отдавая терпкими, чуть кисловатыми нотками. Светлячок внезапно шмыгнул к Торине, вновь запутываясь в волосах. Впрочем, он и в самом деле был тут лишним.

— Доброе дитя, что привело тебя сюда? — донеслось от арки, и в следующий миг из-за неё показался сам Вир. Его изогнутые, корявые корни растянулись по полу, вытаскивая на свет громоздкий ствол. Древесная фигура чуть склонилась, вглядываясь своими трещинами-глазами в почувствовавшую себя крошечным муравьём Торину. От благоговения и страха она не могла проронить и слова. Её божество, тот, кому она с детства поклонялась, оказался не просто невидимым духом, прячущимся в необычном дереве, а вполне реальным и осязаемым.

— Я испугал тебя, — заметил Вир, и по его древесному телу пробежали зеленоватые искорки. — Прости, я вовсе не желал этого. Обидеть кого-то столь чистого и невинного — грех, которому нет искупления.

Он вновь воззрился на Торину, и внезапно из его трещин-глаз распустились белоснежные цветы.

— Ты проделала такой сложный путь, преодолела страшные испытания, неужели после всего этого ты не желаешь получить награду? — Величественный голос Вира смягчился, теперь в нём звучало лишь теплота и нежность. И это невольно располагало.

— Я… — несмело начала Торина. Сердце, словно только что пойманная в клетку птица, отчаянно билось в груди. — Я пришла за Пламенным цветком!

— Пламенным цветком? — удивился Вир. — Но зачем он такому милому ребёнку? Это всего лишь огненная искра, она не принесёт тебе ни славы, ни богатства, ни могущества. Тебя, верно, об этом попросили, и ты наивно согласилась. Послушай, дитя, зачем тебе заботиться о незнакомцах? Я могу дать то, что поможет тебе стать счастливой! Подойди же ко мне и посмотри!

Торина, как зачарованная, шагнула навстречу. Разве могла она отказать своего божеству? Разве посмела бы отринуть его заботу и внимание? Из испуганного муравьишки, что могли в любой момент безжалостно раздавить, она будто бы превратилась в прекрасную бабочку, которой с трепетом любовались, не смея даже коснуться, чтобы не испортить хрупкие крылышки. Торина подобралась к чаше и увидела в ней плавающий золотой пион.

— Твоё сердце кровоточит от боли, — с сочувствием произнёс Вир. — Потому я приготовил для тебя этот цветок. Кому бы ты его не вручила, с того момента этот человек полюбит тебя, и будет любить до скончания своих дней.

«Полюбит?» — Надежда вспыхнула, подобно молнии, но так же быстро померкла. Маркус не просто какой-то человек, он — волшебник, и потому едва ли обманется. А она не настолько хитра и сообразительна, чтобы заставить его случайно коснуться цветка. Нет, этот прекрасный дар принесёт ей лишь больше горя и страданий.

— Твой избранник и в самом деле не прост, — словно прочтя её мысли, согласился Вир. — Волшебники давно перестали рождаться на этом свете, но…

Алтарная чаша вдруг засветилась, серебристая жидкость внутри неё забурлила и закрутилась, превращаясь в омут. Вмиг она поглотила прекрасный пион, и вынесла на поверхность крохотный флакончик. Внутри из-под стекла искрилась странная переливающаяся разными цветами субстанция. То она становилась золотисто-жёлтой, то кроваво-алой, то лазурно-голубой.

— Волшебником всё ещё можно стать, — закончил Вир. — Выпей этот эликсир и магия будет подчиняться тебе. Ты получишь небывалое могущество, и сможешь заполучить кого угодно и сделать с этим миром всё, что пожелает твоя душа.

Торина заворожённо взирала на флакон. Искрящаяся магия манила и искушала. Стать волшебницей — это же просто невероятно! Будь она по-настоящему сильна, то разве нужна была бы ей чья-то помощь? Могущество могло защитить её семью и спасти всё королевство! И тогда отцу не понадобилась бы какая-то самозванка! И возможно, даже Маркус, узрев её способности…

Рука Торины потянулась к чаше, но завозившийся в голове светлячок отвлёк её. Тот принялся шебуршить лапками, щекоча кожу на макушке.

«Ты хочешь сказать, что и от этого мне нужно отказаться?» — на секунду задумалась Торина, и перед внутренним взором всплыла жуткая сцена из кошмара. Андреас заносил для удара меч, а она безмолвно наблюдала за тем, как тот убивает её отца. Но, что произошло бы, будь у неё сила? Память услужливо показала ей вихрь, которым Маркус разделался с кракеном. Этот же самый вихрь полетел в сторону Андреаса. Он снёс его к стене с такой силой, что разбил бедняге голову. Торина в ужасе смотрела на то, как вытекает кровь из полураскрытого рта. Она… нет, не она, но магия. Опасная магия могла выйти из-под её контроля и запросто убить!

Торина нервно отдёрнула руку и спешно склонилась перед чашей. Пришлось собрать всю свою смелость, чтобы ответить божеству.

— О великий и милостивый Вир! — благоговея и трепеща, взмолилась она. — Прошу простить меня за то, что отвергаю великолепные дары, но я пришла сюда не ради собственной выгоды, а чтобы спасти других, потому мне нужен лишь Пламенный цветок и ничего больше!

Выпалив всё это, Торина едва смогла устоять на месте. На миг ей показалось, что пол под ногами пошатнулся, а всё перед глазами подёрнулось рябью. Но выбор был сделан. Торина не была уверена, что поступила мудро и правильно, но она вспомнила об уродливых моряках «Эмальгиона», о Ренисе и Данье, и даже о том же Маркусе — все они рисковали своими жизнями и тратили силы лишь для того, чтобы она стала волшебницей и построила собственное счастье? Но разве это было бы справедливо? Даже маленький светлячок не пожалел ради неё своей жизни, а что она? Пусть о её героическом поступке никогда не будут петь легенд, но в душе ей хотя бы не придётся умирать от стыда.

— Что ж, — после небольшой паузы, произнёс Вир. Его голос звучал опечалено и тоскливо. — Раз ты так решила, не буду препятствовать, но позволь предупредить. Огонь этого цветка необычен и опасен. От него не укроется никакая хитроумная ложь или мастерское притворство. Если твоё тело и помыслы окажутся не достаточно чисты, оно сожжёт тебя на месте, не оставив даже кучки пепла!

— Будь, что будет, — холодея от страха, прошептала Торина и, ощутив внезапный жар, исходящий от жертвенника, подняла голову.

Необычное белое пламя взвилось над чашей. Оно горело ровным столбом, упирающимся в высоченный потолок, и не выпускало искр, а внутри, словно саламандра, крутился прекраснейший цветок. Его жёлто-оранжевые язычки-лепестки украшала алая кайма, а в сердцевине плескалась раскалённая лава.

«Оно спалит меня просто так», — пришло просто понимание, но Торина не отступила. Вот только вовсе не потому, что нашла в себе смелость, скорее, напротив, она трусила, как никогда прежде. Однако полыхающий цветок завораживал и неосознанно притягивал к себе. Торина не могла оторвать от него взгляда, а руки, кажется, и вовсе сами потянулись к нему. Прикосновение белого пламени было подобно тёплому ветерку. Оно так и льнуло к рукам, играясь и ласкаясь. Цветок оказался невероятно нежным, почти воздушным, будто облако, и почти не ощущаемым. Лишь лёгкое покалывание, да тихое шипение сообщали, что он находился в руках, а не остался в огненном столбе. Торина сделала шаг назад, всё ещё не веря, что у неё получилось. Цветок колыхался в её ладонях, и она никак не могла налюбоваться им. Он рождал в душе какое-то совершенно незыблемое умиротворение. В какой-то момент Торине даже показалось, что тот пытается слиться с ней, впитаться в кожу и пробраться в плоть. Но странное ощущение было прервано нетерпеливым жужжанием. Светлячок выпутался из её волос и принялся яростно кружить, и с каждым кругом он становился всё крупнее и крупнее. Его лапки и головка вытягивались, а пузатое тельце удлинялось. Торина успела только удивлённо моргнуть, как перед ней появилась демоница. Она была невероятно красива, но эта красота, скорее пугала, чем привлекала.

— Моя маленькая принцесса, — Её голос оказался сладким и тягучий, словно патока. — Отдай мне цветок!

Торина ошарашенно взирала на демоницу, не в силах понять, что произошло. Как её малютка-светлячок, спаситель и друг, мог оказаться кем-то подобным⁈

— Ну же, не глупи! — поторопила её демоница. — Ты мне вообще-то обязана! Или уже забыла, кто не дал тебе броситься в пропасть?

— Вы… вы и есть Касайрис? — вспомнила она так часто звучащее из уст Ренисы имя.

— Ну, разумеется, — хмыкнула та. — А теперь будь добра, отдай цветок по хорошему, иначе я убью всех твоих сопровождающих, и ты никогда не выберешься из этого проклятого Храма!

В глазах демоницы вспыхнули опасные красные искры, от которых по телу Торины прошёл озноб. Касайрис явно не шутила. И чудовищная улыбка, расцветшая на её лице, говорила лишь о том, что расправляться демоница собирается с особой жестокостью. Торина испуганно огляделась по сторонам, но ни Вира, ни какой-то подмоги рядом не оказалось.

— Даже и не надейся, — заметив её блуждающий взгляд, ухмыльнулась Касайрис. — К тебе никто не придёт, я об этом позаботилась! Теперь же отдавай цветок, иначе кровь тех, кого я убью из-за твоего упрямства, останется на твоих руках!

Это было словно внезапный подлый удар под дых. Торина не знала истинной ценности цветка, но ничто, по её мнению, не могло стоить чьих-то невинных жизней. Она обречённо протянула демонице цветок.

— Маленькая святоша сделала правильный выбор, — мурлыкнула та, подставляя ладони.

Пламенный цветок неохотно соскользнул с рук Торины. Она видела, как тот, паря опускался к демонице, и почти коснулся её ладоней, как вдруг прогремел оглушительный взрыв. Яркая вспышка на миг ослепила Торину. Пол под ногами зашатался, а затем и вовсе провалился, унося в неизвестность. Последнее, что расслышала Торина, прежде чем темнота сомкнула её в своих объятьях, был чей-то незнакомый заливистый смех.