Рениса:
Она аккуратно поправила мягкое одеяло, вслушиваясь в мерное дыхание принцессы. Наконец-то, бедняжка успокоилась! Рениса покосилась на заплаканное девичье лицо — Торина выглядела совсем ещё юной, почти ребёнком, и, несмотря на общие с роковой красоткой Нэйдж черты, невольно вызывала глубокое сочувствие. Хрупкая, как хрустальная ваза, принцесса требовала к себе такого же заботливого и осторожного отношения. Признаться, Ренисе ещё не доводилось встречать кого-то столь чистого и невинного. Торина за всю жизнь не раздавила ни единой букашки, не смяла ни одного цветка! Даже её наивные робкие размышления, находясь в полном беспорядке, поражали праведным благолепием и природной стыдливостью. Любой, даже мельчайший проступок или коснувшаяся сознания непозволительная мысль приводили принцессу в отчаяние. Неудивительно, что бедняжка мгновенно расплакалась, стоило только ей уразуметь все последствия недавнего побега! А тут ещё эти пугающие истории с Храмом Трёхликого…
Рениса, вздохнув, отошла от кровати принцессы и направилась к двери, у которой замерла в размышлении. Данье настоятельно просил не покидать каюту, ради её же безопасности, и в том таилась некоторая странность. Рениса недавно ослушалась его приказа и ничего страшного не произошло. Доведя Торину до порта, она вдруг на несколько секунд утеряла с ней связь. Паника бедняжки достигла предела, и принцесса едва не грохнулась в обморок прямо у доков. Осознав это, Рениса порывисто выскочила в коридор и, мигом преобразившись, без каких-либо затруднений выбралась на палубу, а затем сползла с трапа. Змеиное обличие усилило её восприимчивость, потому, устремляясь в ночную мглу, ей не составило отыскать Торину и отконвоировать её к кораблю. С тех пор, правда, у них с Данье не было и секунды, чтобы о чём-то поговорить, если не считать брошенного им у входа в каюту: «подождите».
Рениса поёжилась, вспоминая минуты в полной темноте. Филипп не оставил ей даже фонаря и плотно прикрыл дверь, не позволив и тонкому лучику проникнуть в коридор. Напрасно она пыталась осмотреться: чернота стояла полнейшая. Пальцы смогли нащупать только гладкую обивку стен и круглые металлические заклёпки по периметру двери.
«И к чему только эти тайны?» — прислушиваясь, подумала Рениса. В коридоре было тихо. Терзаемая любопытством, она осторожно приоткрыла дверь и боязливо выглянула. Свет, вырвавшийся из каюты, выхватил просторное помещение, в котором виднелись несколько разномастных сундуков, бочек, висящих с крючков свёрнутых верёвок и снастей. Рениса раскрыла дверь пошире, рассматривая необычную обстановку. У дальнего края, почти у крутой лестницы, расположился грубоватый стол, окружённый лавками, часть из них была завалена грудой непонятного тряпья, то ли старой парусины, то ли заплесневелых гамаков. В нескольких местах стены были забиты тяжёлыми металлическими щитами, и, судя по их расположению, создавалось впечатление, что раньше это были иллюминаторы. Похоже, когда-то здесь находилась кают-компания, но по каким-то причинам ей вдруг перестали пользоваться, о чём красноречиво свидетельствовал сиротливо болтающийся на потолке разбитый фонарь. Рениса ещё раз обвела комнату взглядом, запоминая расположение предметов, с которыми теоретически могла бы столкнуться в темноте, и только затем, переступив порожек, прикрыла за собой дверь. Воцарившийся мрак больше не пугал её.
Осторожно двигаясь по стенке, Рениса взобралась по лестнице и упёрлась головой в люк. Тот оказался не заперт, и стоило немного подтолкнуть, как он легко отлетел в сторону. Рениса радостно высунулась на палубу, но тут же сощурилась: поднявшееся над горизонтом солнце слепило. В нос ударил солоноватый запах моря, а ветер принялся заигрывать с волосами, задорно теребя тонкие локоны. Рениса, прикрыв немного глаза рукой, принялась оглядываться и почти тут же напоролась на сидевшего к ней спиной толстяка. Крупный мужчина восседал на бочке и крутил в руках несколько верёвок, которые под его проворными пальцами удивительным образом соединялись в одну. Оглядев его жалкое одеяние, Рениса решила, что перед ней матрос, во всяком случае, она бы никогда не поверила, что капитан или боцман могут носить замусоленную от бесконечных стирок давно и безвозвратно пожелтевшую рубаху, потёртый бострог и грубо залатанные шаровары. Длинные странного зеленоватого оттенка волосы мужчины были заплетены в тугую косу и перевязаны узкой выцветшей лентой, а на ногах не было ни башмаков, ни сапог. Заметив на мясистых пальцах спутанные клоки волос и длинные закручивающиеся когти, Рениса брезгливо отвернулась в сторону и тут же увидела Данье.
Филипп о чём-то оживлённо беседовал со свисающим вниз головой с грот-мачты матросом. Облик незнакомца был очень необычен: большой нос с горбинкой подобно клюву выдавался над густой малиновой бородой, острые высокие скулы привлекали внимание к большим раскосым янтарным глазам. Кожа отличалась особой смуглостью, став почти шоколадной. Вдобавок на руках были заметны странные наросты, отдалённо напоминающие клешни. Матрос вдруг затряс кудрявой гривой бордового цвета и расхохотался. Ветер донёс его резкий хриплый голос, от которого у Ренисы по спине пробежали мурашки. Дурное предчувствие мигом ей овладело, заставив попятиться и вновь спрятаться в тени люка, однако уйти незамеченной не удалось. Пятясь, она оступилась на ступеньке и неуклюже распласталась у лестницы. Шум привлёк сплеснивавшего верёвки толстяка. Он стремительно оглянулся, и Рениса встретилась с его озлобленным взглядом. У зеленоволосого мужчины оказались чешуйчатая, словно у дракона изумрудная шея, жуткие горящие звериные глаза и ещё более дикий, больше похожий на рёв голос.
— Данье! — заорал матрос. — Какого кракена твоя змея опять на палубе⁈
Филипп тут же встрепенулся и понесся навстречу. Рениса же, несмотря на испуг, не могла оторвать взгляда от необычного незнакомца, подмечая в его внешности всё больше жутких странностей. То, что она приняла за бочку, оказалось огромным скрученным хвостом! И теперь разгневанный матрос колошматил им по палубе, обещая в скором времени снести фок-мачту. Перед тем, как Филипп закрыл весь обзор, Ренисе краем глаза удалось приметить ещё несколько не менее диковинных существ: худощавого юношу-юнгу, покрытого серебристыми перьями, слетевшего с сотрясаемой фок-мачты, и скатившегося кубарем неизвестно откуда похожего на грызуна карлика. У последнего были острые мелкие чёрные глазёнки и куцые усики, которые нервно подрагивали, пока их хозяин злобно косился в её сторону.
— Сэйлини Рениса! — склоняясь над ней, воскликнул Филипп. Его голубые глаза потемнели, выдавая крайнюю обеспокоенность. — Почему вы покинули каюту?
— Принцесса, наконец, заснула, вот я и хотела вам об этом сказать… — принялась оправдываться Рениса и, подгоняемая Данье, начала спускаться обратно в тёмную кают-компанию.
— Разве я не предупреждал вас не выходить из каюты? — строго спросил он, спешно пристраивая крышку люка на место.
— Да, но… я так и не поняла почему… — Оказавшись в полной темноте, собственный голос показался Ренисе особенно жалобным.
— И вы ещё спрашиваете? — удивился Данье. — Разве того, что вам довелось увидеть недостаточно⁈
— Ну, похоже, я им не понравилась, — печально констатировала Рениса, в ответ ей прозвучала лишь ироническая усмешка. К несчастью, видеть лицо Филиппа в тот момент не представлялось возможным, потому оставалось только гадать, что же именно подразумевалось под тем коротким смешком.
Признаться, Ренисе совсем не хотелось возвращаться в тесную каюту, и она бы предпочла ещё немного постоять в просторной кают-компании с Данье. Рядом с ним её не так смущала темнота, скорее даже окружающий мрак приводил к постыдному воодушевлению. Тому самому, при котором громче начинали стучать сердца, щеки заливаться краской, а в голове рождались нелепые желания. Однако миг искушения был слишком скоротечен. Филипп быстро добрался до двери, и прорвавшая тьму полоска света разрушила таинственную атмосферу.
— Я не хочу разбудить принцессу, — заупрямилась Рениса, отчаянно не желая возвращаться. Этот корабль и его команда были слишком интересны, чтобы тупо сидеть без дела, оставаясь в полном неведении, но Данье только покачал головой, всем своим видом показывая, что никаких уступок не будет. Печально вздохнув, Рениса неохотно поплелась в каюту, но, поравнявшись с Филиппом, резко остановилась.
— Может, вы тоже зайдёте? — краснея от собственной бравады, спросила она, а затем, пряча глаза, спешно добавила: — Всё же вы не договорили о Трёхликом…
— Я рассчитывал продолжить разговор после того, как Её Высочество проснётся, — уклончиво ответил тот и отступил на шаг назад.
— Но принцесса очень бурно реагирует, что будет, если она вновь расплачется? — не отступала Рениса, сама поражаясь своему нахальству. Раньше она не позволяла себе таких вольностей, но, похоже, вынужденная самостоятельность на неё плохо влияла. Как и близость Данье. Необъяснимый жар расползался, заставляя гореть шею и уши.
— И всё же ей придётся это выслушать и сделать выбор. — Голос Филиппа стал твёрже, и Рениса ощутила, что вновь теряет инициативу. Полукровка уже потянулся к ручке двери, когда её осенила новая идея:
— Я… я… — начала она, чуть сбиваясь от волнения. — Я очень проголодалась! — наконец, выпалила Рениса, и тут же смутилась собственной горячности. Впрочем, та всё равно не произвела нужного эффекта. Данье только приподнял бровь, после чего буднично сообщил:
— Я принесу вам чай.
Рениса потупила взор, пытаясь скрыть своё разочарование. Она скорее почувствовала, чем увидела, как закрылась дверь, вновь отрезая её от тайн корабля. Затем вслушивалась в удаляющиеся шаги, и только затем, оказавшись в тишине, печально вздохнула. С грустью Рениса обвела скромную каюту, но взгляду даже не за что было зацепиться. Унылые доски, грубая казённая мебель — ничего необычного. Разве что за иллюминатором блестело и плескалось море, но даже тут особо не на что было смотреть. Их каюта находилась чуть выше ватерлинии, потому ничего, кроме покрытой рябью спокойной воды увидеть было невозможно. Навернув бессмысленный круг, Рениса подошла к Торине и, убедившись, что принцесса безмятежно спит, уже раздумывала не забраться ли ей тоже в постель, как новая мысль озарила её голову. Подскочив на месте, она спешно метнулась к сундуку и принялась доставать из него принадлежности для рисования. Вытянув тонкий лист и несколько карандашей, она пристроилась за столом и принялась выводить знакомые черты.
Сегодня Данье выходил у неё особенно романтичным: светлые волосы развевались на ветру, в безмятежных голубых глазах отражалось море, а на слегка приоткрытых губах блестело несколько серебристых капель воды. Ещё только рисуя, Рениса невольно любовалась получавшимся портретом. Не иначе, как на неё снизошло вдохновение, которое помогало вкладывать в каждую чёрточку бушевавшие внутри чувства.
Не прошло и четверти часа, как она отложила карандаши и задумчиво уставилась на набросок. Прикидывая в уме, хватит ли такого простого изображения, чтобы её новый дар сработал, Рениса сжала бусину на ухе и прислушалась. Плеск воды стал ярче, откуда-то издалека доносились хриплые и грубые переругивания матросов, но их речь была слишком неразборчива и куда больше напоминала звериное рычанье. Старательно сосредотачиваясь на портрете, Рениса тщетно искала бархатный и чарующий голос Филиппа. Всё глубже погружаясь в мир звуков, она без труда различала по крику разных чаек, увязавшихся за кораблём, и даже слышала, как меняется призвук у натягивающихся от порывов ветра парусов, но Данье будто бы сквозь землю провалился!
— Ваш чай, сэйлини! — Вдруг раздалось над ухом, и тяжёлый поднос опустился на столешницу. Рениса от неожиданности подскочила на месте.
Листок с эскизом вылетел из пальцев и, медленно кружась, поплыл к полу. Вот только упасть к ногам он не успел, и был ловко подхвачен в полёте мужской ладонью. Рениса с ужасом уставилась на неизвестно откуда и как появившегося Данье, который теперь с интересом взирал на набросок-портрет. Она решительно не понимала, как ему удалось остаться незамеченным, разве что, вслушиваясь в далёкие звуки корабля, её новый дар упустил из виду то, что происходило под носом? Но как такое возможно⁈
— Выглядит мило, — крутя в руках портрет, заметил Филипп, а потом, усмехнувшись, воззрился на всё ещё пребывающую в полном замешательстве Ренису: — Неужели вы хотели использовать ваши чары на мне?
Ощутив себя пойманной с поличным, она не смогла возразить, а потому пристыженно отвела взгляд в сторону.
— Что ж, это похвально, что вы решили немного потренироваться, — произнёс Данье, и в его голосе Рениса не уловила ожидаемого осуждения. Она, не удержавшись, удивлённо воззрилась на Филиппа, но, увидев, как он расплывается в снисходительной улыбке, почти тут же разозлилась.
— Вы знали, что у меня ничего не выйдет? — с вызовом спросила Рениса.
Данье кивнул, добавив:
— Увы, на этом корабле вы сможете повлиять только на одного человека. — И его взгляд скользнул в сторону спящей принцессы. — И советую вам в ближайшее время на этом и сосредоточиться. Для успеха нашего дела у вас с Её Высочеством должна установиться прочная связь.
— Чтобы я передавала вам все её мысли? — переспросила Рениса, чувствуя необъяснимую обиду. Как-то выходило, что она вновь должна была находиться на второстепенных ролях, словно ничего более значимого ей доверить нельзя! — И ещё очень хотелось бы понять: вы в нашем утреннем разговоре упомянули, что благодаря мне вам стали известно, о чём думала принцесса, но я ничего для того не делала!
— Похоже, мне придётся признаться. — Улыбка Данье стала шире. — Теперь, когда вы знаете о контрактах с демонами, то разве для вас не очевидно, что и у меня развились некоторые способности…
— Вы можете читать чужие мысли? — Рениса похолодела от ужаса. Подобная новость буквально переворачивала все события её недавнего прошлого. Она пыталась осознать, как много Филипп мог узнать и что теперь ей с этим делать.
— Странно, что вы об этом беспокоитесь, — хмыкнул он. — До сих пор мы с вами прекрасно находили общий язык, не вижу причин это менять. Вдобавок я не настолько способный телепат, чтобы вам следовало меня опасаться. Что до принцессы, ход её мыслей можно было угадать и без какого-либо вмешательства. У неё же всё на лице написано!
Рениса недоверчиво взирала на Данье, но тот продолжал лучезарно улыбаться, и, видимо, желая её совсем успокоить, открыл поднос. Он подхватил небольшой серебристый чайничек и начал наполнять грубоватую кружку янтарным напитком. Рениса оглядела принесённый перекус и невольно поморщилась — перед ней оказался всё тот же набор: пара галет, несколько полосок вяленой рыбы, крошечная баночка со сливочным маслом и ломтик засушенного яблока. Скудная корабельная пища обещала в скором времени встать комом в горле.
— Вот, держите чай, он тут вполне сносный, — протягивая кружку, сказал Филипп. — И потерпите немного, к ночи «Эмальгион» разгонится, а там ещё день-два, и мы будем на месте.
— А что агни Аулусу всё-таки нужно от этого Трёхликого? — отпив глоток чуть пряного напитка, спросила напрямую Рениса. Ходить вокруг да около, зная, что Данье способен «прочитать» все её уловки, не имело смысла.
— Пока не могу сказать, — вновь ушёл от ответа Филипп. — Возникли дополнительные трудности, но вскоре всё должно проясниться. Возможно, к нам даже прибудет помощь…
Ренису тяготила неопределённость, но все последующие попытки выведать хоть что-то более конкретное закончились неизбежным провалом. Данье проявил себя настоящим мастером, продолжая стойко скрывать факты под самыми благовидными предлогами. Он продержался ровно до того, как Рениса закончила скромную трапезу, после чего поспешно покинул каюту, обещая заглянуть к обеду. Вот только узнать сдержал ли тот своё слово, не удалось. Вновь оставшись наедине со спящей принцессой, Рениса ощутила накатившую вдруг слабость и усталость. То ли дело было в странном незнакомом чае, то ли всё же её вымотала тяжёлая бессонная ночь, но спать захотелось нестерпимо. Не в силах бороться с собой, Рениса прилегла на кровать и, едва её голова коснулась подушки, как отяжелевшие веки сомкнулись, а сознание ускользнуло в сонную негу.
Жуткий грохот, заставивший содрогнуться всё вокруг, мгновенно разбудил Ренису. Корабль неистово мотало, так что она чудом не слетела с кровати, инстинктивно вцепившись обеими руками в прибитое к стене основание. В каюте было темно и беспредельно страшно. Бушующие волны яростно обрушивались на деревянные борта галеона, и те жалобно скрипели под их ожесточённым натиском. Ветер выл, словно ополоумевшая банши, так что закладывало уши. Яркие изломанные молнии то и дело вспыхивали, изредка выхватывая из темноты неясные силуэты. От мощных раскатов трясло обшивку, а сердца замирали от дикого первобытного страха перед свирепой стихией. Рениса вжалась в кровать и едва могла дышать.
«Безумие, это полное безумие!!!» — стучало у неё в мозгу, пока корабль, словно щепку швыряло по беснующимся волнам. Она искренне не понимала, как тяжёлое судно до сих пор удерживалось на плаву и не развалилось на части. Галеон же, словно намекая, что тому осталось не долго, трещал обшивкой и отчаянно скрипел. В очередной раз жёстко сотрясаясь от грома, корабль сильно накренился, подставляя один бок исступлённо лупящим ливневым потокам. Очередная молния ворвалась в каюту, вспоров темноту, и краем глаза Рениса заметила появившуюся похожую на привидение фигуру. Облачённый в просторную длинную светлую сорочку призрак ошалело заметался по каюте. Его надсадное и жалобное подвывание почти невозможно было различить в нескончаемом неистовом грохоте. Но тут галеон внезапно приподняло, а потом резко подбросило. Корабль завертелся и закружился, словно детский волчок, и перед глазами Ренисы всё пришло в движение. Несчастный призрак не удержался на месте. Его заштормило из стороны в сторону, а потом и вовсе швырнуло в сторону. Глухой удар подсказывал о крайне неприятной встречи с дверью. Привидение жалобно вскрикнуло, но не успело даже восстановить равновесие, как новый виток корабля отбросил его к кровати Ренисы. Хрупкое тело шмякнулось прямо на неё, на секунду выбив из лёгких воздух.
Тонкий горячий ручеёк заструился по ткани платья, и Рениса с трудом подавила вопль ужаса, осознав, что это могло значить!
— Принцесса! — Она схватила Торину и, прижимая её к себе, не позволила продолжающему безумствовать на волнах кораблю вновь начать разбрасываться пассажирами. Тонкая ткань платья быстро впитывала кровь. Рениса напрасно напрягала глаза: разобрать толком в темноте насколько глубока и серьёзна рана принцессы и есть ли ещё ей так и не удалось. Лишь одно было понятно совершенно точно — Её Высочество умудрились разбить себе лоб! И, похоже, довольно сильно. Кровь и не думала останавливаться, доводя Ренису до паники. Бедняжка принцесса пребывала в неописуемом шоке, так как ничего членораздельного произнести не могла вовсе. Из её рта то и дело вылетали какие-то невнятные стоны и испуганные всхлипы, а слёзы лились беспрерывным потоком, что ещё больше путало. Рениса уже не могла понять отчего именно безнадёжно промокло её платье.
Рассчитывая приостановить кровь, она оторвала клок ткани от простыни и попыталась сделать принцессе повязку. Но то ли из-за того, что корабль продолжал беспорядочно вращаться и раскачиваться, то ли от отсутствия опыта, получалось плохо. Ткань отказывалась удерживаться на лбу и съезжала на глаза. Вдобавок она слишком быстро впитывала кровь и слёзы, становясь совершенно непригодной. Пребывая в растерянности, Рениса тщетно пыталась как-то поправить последнюю неудачную повязку, но сделала только хуже. Ткань прилипла к ране, и безболезненно сдвинуть её уже не получалось. Принцесса сдавленно вскрикнула и попыталась оттолкнуть Ренису, стоило только попробовать оторвать неудачную повязку.
— Простите, — едва не плача сама, произнесла Рениса, но тут корабль вновь резко тряхнуло, а затем последовало стремительное падение, от которого заложило уши. Галеон будто бы проваливался куда-то в небытие. Рениса ощутила, как расползаются по телу холодные щупальца безысходности, сковывающие дыхание и заставляющие цепенеть тело. А затем раздался сокрушительный раскат, пробирающий до костей, а потом всё внезапно стихло.
Рениса поначалу решила, что просто оглохла: безмолвие казалось абсолютным. Но спустя миг до её ушей донёсся рваный вдох Торины, которая всё так же по-детски наивно прижималась к ней. Прислушавшись, Рениса различила мерный стук своих сердец, но ни дикого рёва ветра, ни хлестких ударов дождя, ни даже плеска волн — ничего. Она скользнула взглядом по иллюминатору и не сдержала удивлённого вздоха. Голубая полоска Онио серебрила безмятежное море: о недавнем жутком шторме не намекало ровным счётом ничего. Она бы так и сидела, пребывая в полном недоумении, если бы рядом не зашевелилась Торина:
— Голова… болит… очень, — всхлипнула принцесса, кренясь на бок.
Сердца Ренисы гулко забились от нахлынувшего разом страха. Уж не довела ли она принцессу до серьёзной кровопотери? Поддавшись порыву, Рениса резко вскочила с кровати, затем осторожно помогла хнычущей и стонущей Торине улечься.
— Я сейчас приведу помощь! — приговаривала она, прикладывая ко лбу новый обрывок простыни. Тот мгновенно намок, подгоняя решимость Ренисы. Вновь позабыв о настойчивом предупреждении Данье, она ринулась в тёмный коридор кают-компании.