Рениса:
Баюкающее мерное покачивание успокаивало. Отчаянные, полные боли и ужаса голоса постепенно стихали, уступая завываниям ветра и плеску волн. Сознание плавало где-то между явью и сном в крайнем изнеможении.
«Если это какой-то кошмар, то мне давно следует проснуться!» — Пронеслось в голове у Ренисы, и она, сначала сильно зажмурившись, заставила себя резко открыть глаза.
Дощатый потолок вызвал полное замешательство уже хотя бы тем, что его слегка качало. Рениса нервно захлопала ресницами, решив, что ей всё ещё владеют остатки диковинного сна. Но незнакомый из просмолённых тёмных досок потолок никуда не исчез. Рениса осторожно перевела взгляд в сторону, и страх пронзил её сердца. Вместо светлой спальни северного имения с каменными стенами и решётчатыми окнами, в которой она и рассчитывала очнуться, её встретила совершенно незнакомая комната. Стены, как и потолок, были деревянными, круглое окно — странным и мутным. В тусклом свете Рениса различила немногочисленную мебель: ещё одну узкую койку-кровать, прикрученную к стене, тяжёлый сундук, висевшее над ним бронзовое зеркало и небольшой столик, прикреплённый к полу огромными болтами.
«Отец узнал о моих связях с демонами и решил упрятать меня в тюрьму?» — непонимающе оглядываясь, подумала она. Выпростав из-под колючего одеяла руки, Рениса внимательно осмотрела их. Вопреки дурным подозрениям, цепей и оков на них не оказалось. Вот только тонкая, льнущая к телу сорочка была ей совершенно незнакома. Рениса осторожно поднялась с кровати и едва удержалась на ногах. Пол неприятно качало. Придерживаясь за стены, она подошла к окну, и пронзительный вопль не удержался в её груди. За мутным стеклом плескалось, вздымая белоснежную пену, тёмно-синее море.
Рениса отпрянула от окна и чуть не налетела на сундук. Мысли метались в голове, не находя разумных объяснений происходящему. Как из уютной, пропахшей красками мастерской дядюшки Ре, находившейся в лесной глуши, она могла очутиться на корабле посреди моря? В поисках ответа, Рениса подбежала к двери и собиралась её толкнуть, как та внезапно отворилась сама. А затем из темноты проёма появился… Филипп Данье! Завидев его, Рениса инстинктивно попятилась, попутно краснея. Как обычно одетый с иголочки — из-под элегантного бирюзового камзола с серебристой оторочкой выглядывал накрахмаленный воротник белоснежной рубашки, узкие брюки цвета южной ночи подчёркивали натренированные икры — Филипп держал в руках небольшой закрытый поднос и приветливо улыбался.
— Как хорошо, что вы уже очнулись, сэйлини, — мягко заметил он, застывая в проходе. — Вы позволите войти?
Рениса нервно замотала головой, сгорая от стыда и неловкости. Подумать только, она снова стоит перед этим мужчиной в совершенно непотребном виде!
— О, простите мне мою небрежность, — отводя взгляд в сторону, поспешно извинился Филипп. — Я услышал ваш крик и побоялся, что с вами могло что-то случиться. Я зайду чуть позже, когда вы оденетесь. Ещё раз извините.
Данье уже шагнул назад, но Рениса его остановила.
— Подождите, — сдавленно попросила она и, схватив с кровати одеяло, торопливо завернулась в него. Сердца бились в диком необузданном ритме, горяча кровь и побуждая к неосмотрительности. Вопреки здравому смыслу и смущению, Рениса отчаянно не хотела, чтобы полукровка уходил так скоро, ничего ей не объяснив. — Скажите, что это за место?
— Это галеон лорда Торика «Эмальгион». Его Светлость любезно представил своё судно для нашего дела.
— Дела? — недоумённо переспросила Рениса, на что Филипп только кивнул и вошёл в каюту. Добравшись до столика, он поставил поднос, после чего, устремив взгляд в иллюминатор, с присущей ему любезностью спросил:
— Скажите, сэйлини, вы что-то помните из последних событий?
Рениса озадаченно уставилась на Данье. Что он имел в виду?
— Я вернулась домой, — неохотно начала она, вновь ощущая волну стыдливости. — На следующий день серьёзно поссорилась с отцом, и он сослал меня в дальнее имение…
— А потом, что-то происходило в имении?
— Я… рисовала, — конфузясь сверх меры, призналась Рениса. В памяти, как назло, всплыли бесчисленные портреты полукровки, что неосознанно выводила её рука, но об этом ему точно не следовало бы знать!
— Не сочтите мои вопросы за любопытство или дерзость. — Голос Данье стал глуше, в нём засквозила тревога. — Но, видя вашу реакцию, мне показалось, что агни Аулус не до конца прояснил вам свои пожелания…
— Я вас не понимаю… — жалобно простонала она. Причём здесь демон? Смутные обрывки воспоминаний показывали какую-то невнятицу.
— Сэйлини, на вас алая демоническая серьга! — воскликнул Филипп, заставив Ренису нервно ощупать уши.
К её удивлению, на правой мочке пальцы обнаружили гладкую бусину, которую никак не удавалось подцепить, чтобы вытащить. Витая застёжка упорно не поддавалась. Пальцы соскальзывали с прохладного металла, и Рениса с раздражением шагнула к небольшому зеркалу.
— Вы не сможете её снять, — печально заметил Филипп. — Во всяком случае, до тех пор, пока не выполните условия контракта, если таковы были вами обговорены. Вы же обговаривали условия?
Сердца Ренисы сжались от ужаса. Так, значит, разговор с демоном был вовсе не сном! Какая же она дура! Так легко попалась в его коварные лапы! Она тщетно пыталась припомнить последние слова демона, но в голове всё путалось.
— Агни только спрашивал, чего я хочу. А я так не хотела замуж! — обеспокоенно затараторила Рениса. — Ещё мне предлагали раскрыть какой-то дар, но я была уверена, что это просто глупый сон, потому и согласилась!
Она с надеждой воззрилась на Филиппа. Ей отчаянно хотелось, чтобы он улыбнулся и успокоил её, сказав, что это всего лишь нелепый розыгрыш, и Аулус скоро появится, чтобы снять свою серьгу, но красивое лицо Данье помрачнело.
— Лучше бы вы вышли замуж, сэйлини, — тихо проговорил он.
— Я так не думаю! — упрямо возразила Рениса. Данье её впервые разочаровал. Она-то рассчитывала, если не на опровержение, то хотя бы на понимание и утешение, а не упрёки. Вероятно, он просто не понимал, от чего действительно она отказалась! Усмехнувшись своим недобрым мыслям, Рениса запальчиво добавила: — Оказаться в полной неизвестности на незнакомом корабле всё же лучше, чем прозябать всю жизнь на кухне нелюбимого мужа, подтирая носы сопливым младенцам!
Брови Данье дёрнулись, а на лице появилась циничная ухмылка:
— Правда? Что ж, в таком случае, не желаете ли приступить к делу? — С этими словами он открыл крышку подноса, на котором оказалась вовсе не еда, а скрученная в тугие свитки бумага и цветные карандаши. — Агни Аулус пожелал, чтобы мы спасли милую сестрёнку леди Ярины от брака с жестоким принцем Андреасом. Он велел дать вам это, сказав, что вы сами разберётесь. И да, «Эмальгион» будет в порту Линкарии к полуночи.
— Вас осуждаете мой выбор? — тихо спросила Рениса. Признаться, смена настроения у Филиппа её задела сильнее, чем новость о контракте с демоном. О последнем она старалась сейчас не думать, чтобы не разреветься на глазах Данье.
— Разве я имею на это право, сэйлини?
Его встречный вопрос заставил Ренису вновь залиться краской и поплотнее закутаться в одеяло.
— Дорожные платья в сундуке, можете переодеться, — сообщил Данье, а затем сдержанно поклонился: — Не смею вас больше смущать и задерживать.
Он резко развернулся и направился на выход. Филипп уже потянулся к ручке двери, когда Рениса, не выдержав, срывающимся голосом задала волнующий её вопрос:
— Вы жалеете… о своём выборе?
Рука Данье дрогнула, но голос оказался на удивление твёрд.
— Нет.
Он закрыл за собой дверь, и ещё минуту Рениса слушала его удаляющиеся шаги и неистовое биение собственных сердец. Она ведь уже и не надеялась снова встретить его, а теперь они вновь будут работать вместе. Волнующая мысль была тут же перечёркнута тревогой. Она всё-таки вляпалась. Серьёзно. Даже очень. Контракт с демоном вовсе не шутка, хотя, зная, что бесстыдные обитатели Фацуки могли третировать жертву и без каких-либо соглашений, наличие пресловутой серьги немного утешало. К ней отнеслись чуть лучше, чем к бесполезному мусору. Служанка всё же не рабыня. Если только агни не рассчитывал на… Рениса замотала головой, надеясь выбросить из неё жуткое предположение. Демон же не рассчитывал, что она, озвучивая своё страстное желание не выходить замуж, согласится стать любовницей? От страха мороз прошёл по коже. Рениса нервно сглотнула и обхватила себя за плечи.
— Нет-нет, этого не может быть! Он точно говорил о судьбе мира и даре, а не о любовных утехах! — принялась успокаивать себя она, ища опровержения своим страхам.
В ней нет ни внешней привлекательности, ни женского очарования, ни острого ума или приятного нрава, чтобы привлечь к себе кого-то, как мужчину! Разумеется, она никак не могла заинтересовать в подобном плане демона, который имел возможность запросто заполучить любую красавицу в мире! Убеждения казались вполне разумными, потому Ренисе удалось немного угомонить свой страх.
Желая отвлечься от неприятных мыслей, она открыла сундук и окончательно успокоилась. Из десяти платьев ей подходило всего два, и те отличались простотой и практичностью. Удобный свободный покрой прятал её фигуру, а блёклый цвет не привлекал внимания, ткань была обычной, но не маркой. Более яркие и замысловатые наряды из шёлка, атласа и бархата смотрелись на ней, как с чужого плеча. То плохо садился рукав, то на груди образовывались странные складки или не застёгивалась юбка на талии. Фигура той, для кого предполагались эти платья, явно была более совершенна. Усаживаясь за стол, именно это Рениса и попыталась подчеркнуть в портрете Торины. Однако, когда дело доходило до лица, черты принцессы ускользали. Рениса натужно напрягала память. Трепетную Торину, пусть и исподволь, видеть ей доводилось. Как раз на том самом балу в честь правления Чесмика, когда и была объявлена помолвка, а Ренису впервые пригласил на танец Филипп Данье. Но всё, что ей удавалось вспомнить, совершенно не помогало. Принцесса совсем не поднимала глаз, пряча их за густыми светлыми ресницами. Её лицо было ужасно бледным, а почти бескровные губы чуть заметно подрагивали. Пытаясь это обозначить на портрете, Рениса всё больше хмурилась. С бумаги на неё упорно смотрела безликая болезненная девушка, опознать в которой принцессу можно было только по роскошному платью и изящной тиаре, украшавшей прелестную причёску. Вот только всё это совершенно не годилось!
За иллюминатором уже сгущались плотные сумерки, когда в каюте вдруг сам собой зажегся свет. В старинном чуть проржавевшем от времени фонаре, висевшем на крюке под потолком, вспыхнули и принялись носиться похожие на светлячков жёлтые огоньки. Они весело метались, рождая отсветы на стеклянных узорчатых стенках. Рениса невольно отвлеклась от рисования, наблюдая за необычным светильником, так что даже вздрогнула от тихого стука в дверь. Вернувшийся Филипп Данье принёс новый поднос, к счастью, в этот раз с ароматной кашей и фруктами.
— Я должен предупредить вас, сэйлини, — отступив на приличное расстояние, начал он. — «Эмальгион» не обычный корабль, потому, прошу вас, не покидать вашей каюты без моего сопровождения.
— Получается, меня снова заточили?
— Можно и так сказать, — печально согласился Данье. — Если желаете, я могу раздобыть для вас в порту краски и кисти, чтобы вы могли и дальше совершенствоваться.
— Мне бы не хотелось доставлять вам лишних хлопот, — смущаясь, ответила Рениса. — И ещё мне кажется, что агни Аулус переоценил мои способности. Мне никак не удаётся нарисовать принцессу!
Данье задумчиво покосился на портрет, отложенный на сундук.
— Я не могу вспомнить её черты, — призналась она.
— О, в самом деле? — подивился Филипп. — Что ж, тогда я без труда смогу вам помочь. Принцесса, как две капли воды похожа на роковую племянницу лорда Торика — Нэйдж!
— В самом деле? — поразилась Рениса. И как она только упустила такое! Хотя ей едва ли стоило себя в этом упрекать. Судя по царящему на осеннем балу оживлению, среди знатных кавалеров в ослепительной красотке никто скромную принцессу не признал!
— Я был уверен, что вы-то это точно заметите! Но раз разглядеть толком Её Высочество Торину вам не удалось, то придётся уповать на фантазию. Вы же сможете представить яркую Нэйдж невинной, хрупкой, боязливой и наивной?
Рениса поджала губы. Задача оказалась совсем не простой. Блистательный образ Нэйдж крепко-накрепко засел в голове. И если с утончёнными чертами лица Рениса справиться смогла, добавив бледности и опустив немного уголки волнительных губ, то манящий соблазнительный взгляд не желал поддаваться. Казалось даже, что эти похожие на две спелые вишни карие глаза просто не способны были чего-то стесняться и бояться. Но, всё же, убрав лихорадочный блеск и кокетливые искры, Ренисе удалось добиться некоего сходства.
— Отлично, — придирчиво рассматривая портрет, похвалил Филипп. — Думаю, вы можете уже начинать. Нам желательно отплыть ещё до рассвета, чтобы меньше привлекать внимание.
Рениса согласно кивнула. Наблюдая за тем, как Данье собирал посуду, она ощущала нарастающее волнение. Ей не очень-то верилось, что теперь у неё есть некий дар, и всё это явь, а не ещё одно безумное сновидение. Рениса искоса поглядывала на одобренный Филиппом портрет, но не слышала и отголоска чужого сознания. Покидающий её каюту полукровка тоже оставался закрытой книгой. Напрягая память, Рениса пыталась воссоздать, как всё происходило в прошлый раз, но воспоминания размывались и путались. Единственное, что было очевидно — с ней рядом находился Аулус. Он же направлял её, помогая не затеряться в гуле голосов. Беспокойно закрутив гладкую бусину, она продолжила натужно взирать на портрет, и почти тут же отшатнулась от него, заслышав в отдалении чью-то невнятную речь. Испуганно отдёрнув пальцы от серьги, Рениса замерла, настороженно прислушиваясь. Ничего. Звенящую ментальную тишину нарушал лишь шум плескавшейся за бортом воды. Ощутив секундное разочарование, Рениса вновь коснулась бусины. Смолкшие было голоса зазвучали опять — приглушённо и неразборчиво. Рениса закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на звуках, но ничего, кроме грубого рычания различить не смогла. Пытаясь не поддаться нахлынувшему отчаянию, она вцепилась в серьгу, сдавливая до боли мочку уха. Голоса будто бы стали отчётливей. Рениса ясно расслышала чертыханья подвыпивших матросов, бойкий говор официантки, предлагающей лучшие блюда, ворчание старого повара. Похоже, где-то поблизости находился небольшой паб.
Обрадованная своими успехами, Рениса осторожно приоткрыла глаза и, стараясь удержать внимание на найденных голосах, подтянула к себе портрет. Воззрившись на принцессу, она на миг оказалась оглушена. Бесчисленные голоса ворвались в мозг яростными криками, радостными воплями, таинственным шёпотом, глухим бурчанием и заливистым смехом. Дикая какофония сводила с ума. Рениса будто бы угодила в морскую пучину звуков, и те затягивали её в свой безумный водоворот. И она неслась по этим волнам, забыв обо всём.
— Ты увлеклась, — строго заметил знакомый голос, заставив Ренису вздрогнуть.
Шум в голове тут же пристыженно притих и теперь походил на смутный ропот.
— Агни Аулус? — обеспокоенно прошептала Рениса, пугаясь собственного голоса. Тот показался ей неестественным и чужим, а ещё таким же бесцветным и писклявым. Однако, вопреки её ожиданиям, ей не ответили. Рениса ощутила лишь едва уловимое подталкивание. Доверчиво ему поддавшись, она вдруг отчётливо услышала неровное дыхание и приглушённые стоны. Принцессу мучил кошмар. Рениса напряглась, пытаясь прорваться в её сознание, но, кроме панического страха, застилающего всё и вся, ничего больше не смогла уловить.
«Её надо разбудить!» — понимала она, вот только принцесса никак не реагировала, продолжая тихо и жалобно хныкать.
Рениса кружила вокруг да около бесплотным духом, силясь преодолеть неведомую преграду, но чем сильнее старалась, тем больше отдалялась. До её ушей всё чаще доносились другие звуки: тихий шелест листвы за окном покоев, лёгкое дребезжание ставен, незакрытых на ночь, отдалённый храп стражников вперемешку с чуть слышным металлическим позвякиванием колец на кольчугах. Невольно отвлекшись, внимание Ренисы тут же унесло к слабо пробивающимся голосам.
— Мне всё-таки кажется, что мы совершаем огромную ошибку! — заявил мужской голос, исполненный сомнениями и тревогой.
— Вы не доверяете Ярине? — подхватил взволнованно женский. — Думаете, ваша старшая дочь, зная робкий нрав Тори, подвергла бы нашу малышку опасности?
— Я не хочу перекладывать ответственность на Яру, — признался мужчина и тяжело вздохнул. — Это неправильно. Всё-таки не одна она принимает решение.
— Тогда подумайте о перспективах. Мы укрепим связи с Бэрлоком, получим от них надёжную защиту, разве это не замечательно? Ещё ни одному королю до вас не удавалось так много сделать для королевства!
— Много сделать? — В голосе мужчины зазвучала ирония. — До вас, моя прекрасная королева, видимо, не доходили занимательные слухи, что я в погоне за наживой подкладываю наших дочерей под невесть кого! Самую умную и красивую продал в услужение демону, обворожительную и общительную подсунул неисправимому распутнику, о любовных похождениях которого пишут по десятку романов в год, и вот теперь готов пожертвовать милой и скромной, отдавая её в лапы кровожадному чудовищу!
— И кто только позволяет себе говорить такое! — искренне возмутилась женщина. — Дорогой мой король, это всё происки завистливых злопыхателей и честолюбцев, что желали прибрать королевство в свои руки, мечтая женить своих нерадивых сыновей на наших девочках! Видит Вир, я молила его о сыне, чтобы нашим малышкам не пришлось сталкиваться с этими беспардонными наговорами, но…
— Не вини себя, моя королева, — прервал её мужчина. — Я благодарен вам и Виру за наших дочерей! Они самое прекрасное, что есть в моей жизни. Ради них я…
— Привели эту страну к процветанию, — закончила за него женщина. — Довольно сомнений, мой король, уже минула полночь, а вам нужно выспаться…
Заслышав печальный вздох короля, Рениса, увлечённая их беседой, наконец, опомнилась и принялась выискивать среди неясных шорохов дыхание принцессы. И тут ей несказанно повезло. Протяжный жалобный стон подобно набату расплылся по дворцу. В раскрытое ужасом сознание принцессы Рениса проскользнула с лёгкостью змеи. Дальше дело оставалось за малым: отравляя каждую секунду существования измученной кошмарами Торины всепоглощающим страхом, пробудить в ней слепую жажду к бегству. И как же они были похожи! Ощутив знакомое нежелание выходить замуж, Ренису было уже не остановить. Природные робость и боязливость принцессы пали под натиском свободолюбия. Сама не своя Торина, укрытая лишь тёмным плащом, неслась по незнакомым улицам в ночной порт…