Пламя в темноте (СИ)

Глава 34

Шаян

Последствия пробуждения моего элемента возникли незамедлительно, как меня и предупреждал Даррок. Меня объял внутренний огонь, из-за чего моя концентрация снижалась, и я становился несдержан. Мои мысли продолжала занимать Ребекка: я до сих пор не мог разгадать, что же она скрывала. К тому же, её умению влипать в то, во что не нужно, можно было позавидовать. Однако благодаря её «везению» я вышел на личность Балара Райланда. Невероятно одарённого кадета с тёмным прошлым.

Его история была более, чем занимательной.

Родители — мятежники, которые годами плели паутину интриг в городе. У них было четверо детей, и старший числился в их рядах. Балар был вторым ребёнком в семье, не ведающим о том, чем занимаются его родители и брат. Двое младших тоже, поэтому их оставили в живых. Балара забрали в Лармар, так как выявили у него предрасположенность, а двоих мальчиков взяла на попечение семья из столицы. Насколько мне было известно, сейчас они росли в достатке в хорошей приёмной семье.

На Райландов поступали доносы, плюс к тому времени мы уже имели основания для того, чтобы их схватить. Дожидались лишь удобного момента. И он настал, когда Ше’ру получили наводку от ребёнка. Девочки.

Теперь, когда на моих руках были бумаги об этом кадете, я думал о том, что он, как и его родители с братом, покатился по той же дорожке. Поэтому стоило проверить и младших, чтобы к ним повнимательнее приглядеться.

Император ждал отчёт по проблеме с травлей кадетов и нелегальным оборотом Покрицы и Лареевой травы, который я ему незамедлительно предоставил, когда он заявился ночью в мой кабинет. Разумеется, Клауса Хартвигсена интересовало совсем иное: он прибыл проверить, что проклятие всё ещё в силе, а также проверить подозрительную магическую вспышку, что произошла при активации моего элемента крови. Но, так и не найдя зацепок, убрался в столицу, потребовал ещё больше ежедневных отчётов и поимки всех мятежников. Всех до единого.

Между тем время заканчивалось, и я это прекрасно знал. Выполняя обещание, данное Дарроку, я договорился о прохождении испытаний Ребеккой, однако прекрасно понимал — мы не успеем. За столько лет мы не приблизились ни на шаг к разгадке того, как снять это чёртово проклятие, и уже были в шаге от потери всего. От потери себя.

Единственное, что мне не давало покоя, так это фраза Бреннана, которую он сказал Ребекке. Про универсальный дар.

Что-то в этой формулировке смущало меня, но я не понимал что. Будто ответ на всё был на поверхности, но я никак не мог его осознать. «Я невероятно хорошо умею подстраиваться под любую технику боя и мой дар в этом универсален…»

Эта фраза засела глубоко в моей голове, и даже при разговоре с Клаусом я продолжал думать о ней. Стучала она и во время торжественной части, когда я отрубился от происходящего, изо всех сил сохраняя себе здравый рассудок.

Я ненавидел Императора, как и каждый из Ше’ру. Быть его гончими, верными псами, стоять рядом и ним и выполнять каждый его приказ — всё это было пыткой. Пыткой, длящейся не одно десятилетие.

Клаус прибыл вчера чтобы посмотреть на то, как мы смиримся с исходом. Но ни у одного из нас он не смог пробить нашу броню.

Мы убивали ради него. Мы умрём ради него.

И при этом мы ненавидим его.

Все драконы вчера заперлись на Драконьем утёсе. Я слышал их рёв. Это напомнило мне о том, что Рунфрид согласилась исполнить своё предназначение. Но пока всё зависело от Ребекки.

Эта девушка… Я не мог описать весь спектр эмоций, что испытывал, когда она находилась поблизости. Теперь, когда я пробудил элемент крови, всё стало только хуже.

Все чувства обострились и усилились. Она была моей ученицей, но я знал, что отношусь к ней не как к таковой.

Я усложнил буквально всё и старался держаться от неё подальше. Она даже не представляла, что посадила меня на поводок.

Мысли о ней одолевали меня, хотя я старался их отбросить в самый тёмный уголок моей души. Но и оттуда они находили выход и наводняли мою голову.

Я мог приказать ей пройти испытания, и она не смогла бы отвертеться. Но вместо этого я обеспечил защиту её брату, и не понимал, какого Некмета я творю?!

Мне не нужны были разговоры с подчинёнными. Я всегда брал то, что хотел. И добивался того, что необходимо.

С Ребеккой же было всё иначе. Она была строптивой, неугомонной и продолжала из раза в раз перечить мне. Я спас её, зная, что мне это аукнется. Спас, потому что не мог допустить её гибели.

Всё моё тело горело из-за последствий применения магии. А ещё от пробудившегося желания, абсолютно неуместного в нынешней ситуации.

Мои размышления прервал мысленный вопрос от Кая:

«Шаян, какого дьявола Ребекка рыдает, выходя из твоего кабинета?!»

Кажется, эта девушка забралась в мысли не только мне. И почему-то от этого мне хотелось что-нибудь разгромить.

«Я не сказал ей ничего плохого,» — ответил я. Мои кулаки сжимались и разжимались сами собой. — «Разрешил ей пойти на бал».

«Это она мне только что сообщила».

Ребекка что, прямой сейчас жаловалась на меня Каю?! Ну это было уже слишком!

«С каких это пор ты стал жилеткой для дамских слёз?» — я знал, что пожалею о сказанных словах. За всё время знакомства с Алакаем я ни разу не видел его таким. Да и сам я никогда не вёл себя подобным образом.

Ответом мне было мрачное и холодное молчание, не сулившее ничего хорошего.

В народе поговаривали, что я в допросах и пытках самый жестокий Ше’ру. Но наш круг знал, что самым опасным и непредсказуемым был Алакай.

«Ещё раз увижу, что она плачет по твоей вине, я не посмотрю на то, что ты выше меня по званию и что ты мой друг,» — предупредил Кай.

Мне эти слова абсолютно не понравились. Не понравился и контекст. А ещё я был в ярости от того, что подобное отношение Кая к Ребекке вызвало у меня приступ ревности.

Эта девушка просто напрочь вцепилась в меня своими коготками.

Я попытался снова сосредоточиться на бумагах, а не возвращаться к Ребекке, Императору или обещанию, данному Дарроку.

Однако спустя время не выдержал и всё же поинтересовался у Кая подробностями о Ребекке.

«Ты узнал, почему она плакала?»

Ответ прилетел по ментальной связи не сразу.

«Ты разрешил идти ей на бал в тунике. Ребекка считает, что в ней она в статусе прислуги. Поэтому расстроилась».

Я нахмурился.

Бабские проблемы! Мне эта причина казалась сущей ерундой рядом с более важными вопросами.

«Было бы из-за чего».

К тому же я сам выбирал эту тунику для несносной девицы. И мне она очень даже нравилась. Особенно тем, что прикрывала части тела Ребекки так, чтобы на неё не облизывалась добрая половина академии.

«Прости, Шаян, но тебя отвратительный вкус в одежде. И лучше бы ты разрешил ей идти на бал в её кожаной форме».

Ещё чего! Чтобы весь Лармар глазел на неё, кушая свои закуски!

Я разорвал лист бумаги, отшвырнув его остатки в стену.

«Мои решения касательно моих учениц не обсуждаются».

«Знаешь, что, Шаян? Правильно Даррок говорил: ты разберись в том, на каких правах тут Ребекка,» — Алакай решил дать совет, который его не просили. — «И сообщи нам. А то пока мы гадаем какие касаемо неё у тебя намерения, можно и дров наломать».

Из моего горла вырвалось неконтролируемое рычание.

«И с каких это пор вы из Ше’ру превратились в кучку сплетниц?»

«С тех пор, как в Лармар заявился весь отряд и видел Ребекку возле купальни. И поверь, ты ещё должен быть рад, что я обговариваю подобное с тобой. Потому что, судя по тому, что тогда творилось в их мыслях, девушка вызвала у наших довольно большой интерес. Особенно у Гаяра».

Некмет бы побрал этого кобеля!! Я был уверен, что пока остальные работают, он зависал в каком-нибудь элитном городском борделе в компании пышногрудых красавиц.

Кай в моей голове хмыкнул, считывая мои эмоции.

«Наши думают, что ты с ней состоишь в более близких отношениях. По Лармару ползут шёпотки».

Я прикрыл глаза, массируя виски. А Кай, между тем, продолжил меня добивать:

«Кроме того, они очень рады, что наконец тебе за эти годы хоть кто-то приглянулся».

Не в силах сдерживать клокочущий внутри огонь, я подпалил бумаги, лежащие на столе. Хорошо, что в таком состоянии меня не застал Клаус — тогда бы вопросов было бы в несколько раз больше и я бы снова сорвался.

«Она. Моя. Ученица. Связанная с Рунфрид, между прочим! И никакие иные отношения с ней нас не связывают. Кроме того предупреждаю: чтобы я и близко никого из них рядом с ней не видел,» — мысленно прорычал я.

«Про ученицу все уже и так поняли. Однако насчёт того, что никто из наших к девушке не сунется, вопрос спорный. Особенно зная, что она свободна».

И с этими словами Кай покинул наш ментальный разговор, оставив меня, взбешённого, тушить огонь на столе.

Я прекрасно понимал, что со мной творилось нечто такое, чего никогда раньше не было. Моя кровь кипела, огонь бесновался, а в штанах становилось невыразимо узко.

И причиной была она.

Ребекка.

Этим вечером в огромном зале Лармара было гораздо оживлённее, нежели накануне. Исчезла формальность, и кадеты немного выдохнули без присутствия Императора. Однако весь присутствующий отряд Ше’ру не давал кадетам разгуляться, что не могло не радовать.

Я терпеть не мог пьяные сборища кадетов.

Сам лишь немного пригубливая вино, я ощущал себя иначе, стоя в компании своего отряда возле стены, одетый в парадный чёрный мундир, расшитый золотой нитью. Ткань ощущалась иначе, нежели привычная кожа. И это выводило меня из себя. Однако это торжественное мероприятие имело свои нормы этикета, поэтому я им следовал как сам, так требовал этого от кадетов.

Юноши и девушки в красивых нарядах веселились, отмечая день Единения Империи.

Для Ше’ру это был не праздник вовсе, а скорее похороны, но за столько лет мы научились не обращать внимания на подобного рода праздники. Однако кадетам была необходима разрядка, и я, как действующий комендант академии, это прекрасно понимал.

Данис, Гаяр, Зейн, Касид и Малик мысленно обсуждали новости на границах. К ним изредка присоединялся Яфис, а вот Кай в разговор не вступал, как обычно слушая молча.

Нам редко удавалось встретиться всем вместе, поэтому все члены Ше’ру использовали это время как возможность обсудить все насущные темы. Поэтому я уже и забыл, каково это — когда в твоей голове десяток голосов, обсуждающих что-то.

Шумно было как в зале, так и в моих мыслях. Я отпивал из кубка вино, хотя обычно не особо его приветствовал. И тоже как Кай молча слушал разговор Ше’ру, всё глубже погружаясь в свои думы, пока неожиданно не осознал, что все затихли. В зале и в мыслях. Это заставило меня осмотреть в зал, чтобы найти причину такой тишины.

Все головы Ше’ру были повёрнуты ко входу в зал, к которому я стоял спиной. На их лицах медленно появлялось удивлённое выражение, поэтому я стремительно обернулся и увидел её.

Она шла по ковровой дорожке, притягивая на себя абсолютно всё внимание Лармара.

Её идеальную фигуру подчёркивало платье с глубоким декольте. Из тёмно-бордового ткань постепенно перетекала в ночной чёрный, струясь по полу за девушкой эффектным шлейфом. Тёмные кудри волнами покачивались за её ровной спиной, затянутой в корсет платья. Алые губы так и манили, а прямой взгляд…

Её серо-голубые глаза, подведённые сурьмой, горели на лице так ярко, что стоило посмотреть в них, и ты тут же попадал в их плен.

Перед ней расступались кадеты, тихо перешёптываясь. На неё смотрели Ше’ру, прожигая её своими взглядами. Её рассматривал и я, полностью оцепенев и попав в её капкан.

К нам шла не Ребекка. Не моя ученица. Не сестра Ромуса. Ни тем более кадет.

В середину зала направлялась Десма Лилиан Ребекка Амайя Хати Марриенсен.

Одного взгляда на неё мне хватило, чтобы понять — я пропал. Окончательно и бесповоротно.

Я никогда не верил в эти глупости про то, что когда-то отыщу женщину, ради которой буду готов убить. И вот теперь именно она и направлялась ко мне, нарушив мой приказ и явившись сюда такой…

Я не мог описать чувства, которые взорвались во мне тогда. Для них просто не было подходящих слов.

Она была моя. Только моя. И я желал её так отчаянно, как никогда ранее не желал никого и ничего другого.

Среди кадетов и обычных девушек она была другой. Всегда.

Мне говорили, что женщины рода Марриенсен способны пленять своей красотой даже искушённого мужчину. Я каждый раз отвечал, что это глупости.

Теперь же, стоило мне допустить смертельную ошибку и увидеть в ней женщину, я понял, как был глуп.

Смотря на неё, я знал, что никогда теперь не отпущу её.

Она была моей.

И я был готов убить любого, кто сейчас к ней приблизится.