План похищения

Глава первая

Когда Бен Локарт проснулся, первое, что он почувствовал, — дикая головная боль, будто кто-то стучит молотком ему по голове. Он открыл глаза и закрыл их снова. Видеть солнечный свет было невыносимо. Двигаться тоже.

Что же с ним вчера произошло? Он стал напрягать и без того болевшую голову. Как любой моряк, он мог выпить очень много, но никогда, даже после бурно проведенного вечера, у него так не болела голова. Как будто раскаленные обручи сжимали виски. И все-таки он постарался вспомнить.

Вдруг его осенило. Теперь он смог восстановить ход событий. Кузен Бенджамина принц-регент Николас Стэнбери правил сейчас вместо своего отца, короля Майкла — главы Эдембурга, поскольку короля считали похищенным. Бенджамина попросили заменить принца-регента на одной из официальных встреч, проходивших вчера.

Последнее, что помнил Бен, — как его запихнули в лимузин, который вклинился в королевскую кавалькаду, то есть его тоже похитили, приняв за принца Николаса. Его связали, завязали ему глаза и вкололи убойную дозу наркотика. И вот теперь он проснулся, морщась от боли.

Бен нахмурился. Он помнил свою миссию — выяснить, кто стоит за нападениями на королевскую семью. Именно с этой целью он оказался на месте принца Николаса. Задание было не простое. Однако прежде всего хорошо было бы избавиться от ужасной головной боли. Он повернулся, но каждое движение отдавалось в голове. Что же они вкололи ему? Он открыл глаза более осторожно, надеясь, что ему удастся посмотреть на часы и выяснить, сколько он был без сознания. И только теперь обнаружил, что его руки надежно привязаны к кровати, на которой он лежал, причем кровать была детской. Его ноги свешивались на добрых шесть дюймов. Кровать для его шестифутового тела была явно коротка. Бен огляделся и застонал от боли. Потрепанный игрушечный медвежонок сидел на подушке рядом с его головой.

Медвежонок? Что же это за похитители, которые любят плюшевых медвежат? Хотя ему безумно хотелось снова закрыть глаза, он подождал, пока комната перестала вертеться, затем заставил себя еще раз взглянуть вокруг.

Возле кровати располагался туалетный столик, на котором он увидел игрушечную собаку, тряпичную куклу и стакан воды. Ему сразу захотелось пить. Он облизал сухие губы, но достать стакан было невозможно. За столиком виднелось большое окно, прикрытое изящными занавесками с цветочным орнаментом, прекрасно гармонировавшим с одеялом на его кровати. На противоположной стене он увидел две двери, обе были закрыты.

Бен неимоверным усилием воли попытался посмотреть в окно. Ему хотелось хотя бы примерно узнать, где он находится, но он добился лишь того, что веревки, которыми он был связан, врезались ему глубже в запястья, добавив еще боли. Он заставил себя лежать спокойно. Вряд ли цель похитителей заключалась в том, чтобы он умер от голода или жажды. Рано или поздно кто-нибудь обязательно придет, а пока было бы разумнее отдохнуть.

Ему не пришлось долго ждать.

Прошло, как ему показалось, полчаса, когда одна из фарфоровых ручек начала поворачиваться. Он закрыл глаза и стал дышать медленнее, чтобы выиграть несколько минут, за которые он мог оценить создавшуюся обстановку.

Бен услышал неуверенные шаги по полированному деревянному полу, направлявшиеся к его кровати. Его поразил запах роз, сопровождавший вошедшего. Это было так же нелепо и неуместно, как и плюшевый медвежонок. Он был так поражен, что чуть не открыл глаза, чтобы посмотреть на источник восхитительного аромата, который щекотал его ноздри, как дыхание весны.

— Я знаю, что вы не спите, — услышал он.

Мягкий, музыкальный голос гармонировал с запахом. Бена окатила волна любовного дурмана. Он сделал усилие, чтобы подавить его. Очевидно, его похитителем была женщина. Однако ему совсем не обязательно реагировать как мужчине. Он открыл глаза нарочито медленно, чтобы создать впечатление, что он только что пришел в себя.

Увиденное им было так неожиданно, что он сейчас же вскочил бы с кровати, если бы не был привязан к ней. Над ним склонилась самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Высокая, стройная, пленительная, с голубыми, как летнее небо, глазами. Она грациозно откинула со лба прядь волос цвета спелой ржи. В следующий момент она наклонилась к нему, и он увидел в ее глазах страх, который показался ему странным, если учесть, что она была похитительницей.

Правда, не она запихивала его в машину или вкалывала наркотик. Он бы почувствовал ее запах, даже если бы был на грани смерти. Значит, к той сцене она не имела отношения. Но сейчас она была здесь и, несмотря на животный страх, который он читал в ее глазах, ничего не сделала, чтобы развязать его.

— Как вы узнали, что я не сплю? — хрипло спросил он.

Женщина, очевидно, поняла его состояние, потому что взяла со столика стакан и поднесла к его губам. Свободной рукой она поддерживала ему голову, чтобы он мог пить. Прикосновение ее пальцев напоминало нежность бархата. Когда немного воды потекло по щеке, она опустила стакан, чтобы смахнуть капли тыльной стороной ладони. Он почувствовал сильное желание поймать ее пальцы ртом.

Что за мысли? Ведь она была его врагом. И, возможно, тщательно выбранным. Его похитители могли ожидать, что, увидев такую красотку, он сразу расскажет все, что они хотят. Они ошиблись. Он не скажет им ничего. К тому же он не будет думать, что она ангел, раз она заодно с ними.

— Ваши веки подрагивали, как у Молли, когда она хочет, чтобы я думала, будто она спит, — сказала женщина.

— А Молли — это…

Женщина, поколебавшись, ответила:

— Моя дочь.

Должно быть, Молли — тот ребенок, который обычно спит в этой кровати, заключил Бен. Его потрясло, что и ребенок вовлечен в преступные действия. Ничего себе, хорошенькая мамочка у Молли!

Он склонил голову, и она поставила стакан обратно на столик.

— Кто вы? — повелительным тоном спросил он.

Взгляд затравленного животного, который исчез, когда Бен спросил про Молли, снова возвратился. Но он убедил себя, что не может позволить своему сердцу размякнуть перед ней.

— Я не могу сказать вам, — сказала женщина чуть ли не шепотом.

Кого она боялась, кто мог услышать ее?

— Ну тогда назовите мне хотя бы ваше имя. — Он поймал себя на мысли, что хотел узнать его скорее из личного желания, чем из интереса дела.

Ее испуганный взор обратился к двери, потом вновь к нему.

— Мэган, — сказала она. — Вы можете звать меня Мэган.

— А ваша фамилия?

— Простите, ваше высочество, я больше ничего не могу вам сказать.

Когда она упомянула титул, он понял, что похищение связано с какими-то очень серьезными целями. Конечно, она думает, что перед ней принц Николас, настоящий правитель Эдембурга.

— Раз вы знаете, кто я, то должны знать, что ваши действия — государственная измена, — сказал он, как ему казалось, королевским повелительным тоном.

Она закусила полную нижнюю губу. Дымка застилала ее глаза.

— Я знаю, ваше высочество.

Он натянул веревки, пытаясь разорвать их.

— Тогда освободите меня немедленно.

Она обернулась, чтобы удостовериться, что дверь надежно заперта.

— Я могу немного ослабить веревки, но на большее я не осмелюсь.

Почему нет? — удивился он. Странно, для участницы похищения принца — а она думала, что он был принцем, — она казалась не слишком уверенной в себе. Более того, она была до смерти напуганной. Ему даже захотелось сказать ей слова ободрения, но он сумел вовремя сдержаться. Важно кивнув ей головой, как будто он действительно был принцем Николасом, Бен проговорил:

— Все будет лучше, чем ничего, когда лежишь здесь, как связанная курица перед жаркой.

Ее пальцы дрожали, когда она развязывала тугие узлы возле его запястий. К своему удивлению, он почувствовал, как трепещет его тело в ответ на ее слабое прикосновение.

— Так лучше? — спросила женщина едва слышно.

Когда веревки на его запястьях были немного ослаблены, он вздохнул облегченно.

— Конечно, лучше всего было бы развязать меня полностью и объяснить, что происходит.

Она покачала головой. Какие тонкие красивые черты лица у нее и нежно очерченный рот, подумал он. Как мужчине ему было больно видеть такую красоту искаженной страданием, пока он не напомнил себе, что она сама виновата в своих бедах, какие бы они ни были.

— Я пришла, чтобы убедиться, что вы проснулись, и предложить вам поесть. Вы голодны?

— Да, раз уж мы заговорили об этом.

Он не проголодался, но ему хотелось задержать ее подольше в комнате, чтобы узнать хоть что-то о своем похищении.

Она повернулась, чтобы уйти, но он быстро спросил:

— Как долго я был без сознания?

— Недолго. Они не хотели вам навредить.

— Они? — Бен вопросительно посмотрел на нее.

— Мой… — она запнулась. — Я больше ничего не могу сказать.

Он сдавленно вздохнул и увидел, как она сочувственно нахмурилась.

— Вы плохо себя чувствуете?

— Хуже некуда, — солгал он, поняв, что ему следует использовать ее сострадание, пока есть возможность. Может, это было не самое лучшее средство, но у него не было выбора. Сейчас, когда действие наркотика ослабевало, он чувствовал, что силы стремительно возвращаются к нему. Слава богу, боль в голове тоже утихала. С болью в руках он ничего не мог поделать. Он решил не обращать на нее внимания. — Когда я с вами разговариваю, то забываю о том, как мне плохо, — проговорил он.

Она закусила нижнюю губу.

— Я думаю, что скоро уже перестанет болеть.

Только не уходи! Он должен был задержать ее, чтобы, как он думал, узнать какую-нибудь информацию, хотя на самом деле знал, что без нее комната будет больше похожа на тюрьму.

— Раз вы не можете сказать мне, где я нахожусь и зачем я здесь, то скажите мне хотя бы, какая погода на улице.

— Ярко светит солнце, — осторожно сказала Мэган, — тепло, дует легкий ветерок.

Бен помедлил и спросил:

— Вы всегда так точны?

Ее щеки порозовели.

— Но вы же спросили про погоду.

— Если бы я спросил про вас, вы бы ответили так же честно?

Она покраснела еще больше, но не отвернулась.

— Зависит от того, что вы хотите спросить.

Он решил попробовать что-нибудь безобидное.

— Сколько вам лет?

Ее прекрасные глаза широко раскрылись, как будто вопрос застал ее врасплох.

— Двадцать семь. А почему вы спрашиваете?

— Вы выглядите слишком невинной для двадцати семи. Я бы дал вам не более двадцати.

Он ожидал, что она будет польщена. Большинству женщин нравилось, когда их возраст приуменьшали. Но она выглядела раздраженной.

— Я уже давно не невинна. У меня есть Молли.

Когда она напомнила Бену о ребенке, он подумал, что, возможно, она была замужем. Нечто вроде разочарования кольнуло его сердце. Возможно, она действительно не была такой уж невинной, особенно если учесть ее роль в похищении. Обычно он не ошибался в определении характера человека, но здесь его интуиция давала сбой.

— Я полагаю, что ваш муж — один из похитителей и именно он вовлек вас в недостойное дело, — сказал он с горечью.

Ее длинные ресницы опустились на глаза, и Бен мог поклясться, что на ее глазах выступили слезы.

— Отец Молли женат на другой женщине.

— Ну и дурак.

Сочувственный комментарий Бена, вырвавшийся до того, как он сумел себя остановить, удивил ее. Бен удивился и сам своей реакции, зато он был удостоен ее благодарным взглядом.

— Вы действительно такой добрый, как я про вас читала, — сказала она.

Бен знал, что в течение многих лет его кузен Николас пользовался репутацией повесы, пока настоящая любовь не обуздала его дикое поведение. Сейчас он был примерным мужем, любящим и заботливым отцом, защитником угнетенных и поддерживал уйму благотворительных мероприятий.

Действительно, его кузен отличался добротой и благожелательностью. Бен тоже считал себя добрым. Но, как у каждого второстепенного члена королевской семьи (а у него был только один титулованный родитель — его мать, принцесса Каренна), у него не было такой популярности, как у Николаса. Да Бен и ненавидел бы ее, если бы она была, хотя бы из-за того, что с нею всегда связаны суровые испытания, подобные тем, через которые он сейчас проходил.

Подумав так, Бен вспомнил, что, по мнению Мэган, он был принцем Николасом. И значит, не мог флиртовать с ней, чтобы заставить сказать больше, чем она хочет.

И все-таки он решил продолжить свои расспросы, не роняя при этом чести титулованного имени.

— Сколько лет Молли? — спросил он.

Ее выражение лица стало мечтательным, и он понял, что нашел ключик. Какую бы роль она ни играла в интриге против него, она была преданной матерью.

— Ей три года, — призналась она, — Молли очень способная для своих лет.

— Наверное, она пошла в мать.

— Едва ли. Я надеюсь, что она своей жизнью распорядится лучше, чем я своей.

Она опять испуганно оглянулась на дверь. Ее излишняя взволнованность помешала Бену задать вопросы, возникшие в его голове. Что же у нее за жизнь, раз она так разочарована в ней? Из-за Молли? Или из-за ее участия в похищении? Из-за чего? И он спросил, чтобы успокоить ее:

— Это комната Молли?

— Да. Мне жаль, что кровать такая маленькая, но единственной альтернативой была моя.

Его поразило простодушие, с которым были сказаны эти слова. Для ее возраста, хотя она и отрицала свою невинность, они звучали в таких обстоятельствах несколько странно.

— Это предложение? — спросил он, проверяя ее.

Ее лицо заалело. Она выпрямилась с выражением настоящего возмущения.

— Ничего подобного, ваше высочество.

Мэган сделала особое ударение на его титуле. Бен опять забылся, ведь в качестве принца Николаса он состоит в счастливом браке, а следовательно, не должен кокетничать. Сам он, к несчастью, не был так удачлив.

Он подавил вспышку зависти при мысли о браке Николаса. Возможно, первый раз в своей жизни Бен в чем-то завидовал своему королевскому кузену. У Николаса был счастливый брак, и у него недавно родилась восхитительная дочка.

Может, именно поэтому Бен и решил вызваться добровольцем в выполнении миссии разоблачения похитителей, презрев опасность? Он хотел не только положить конец перевороту в своей стране, но также и сохранить счастье своего кузена. Будучи холостяком, Бен гораздо меньше терял, чем Николас.

Дело в том, что Бен и Николас были очень похожи друг на друга. Подобное обстоятельство для них стало скорее злом, чем благом, кроме, наверное, случаев, при которых Бену нужен был хороший столик в переполненном ресторане. Однако, когда расследования похищения отца Николаса, короля Майкла, зашли в тупик, Бен предложил использовать его невероятное сходство с принцем.

Бен надеялся, что похитители сделают именно так, как он предполагал, и похитят его вместо Николаса. Сначала члены королевской семьи были против его плана из-за риска, которому он подвергал себя, но потом все-таки согласились.

Надо быть поосторожнее со своими желаниями, подумал он мрачно. Если флирт не помогал ему выудить информацию из Мэган, придется попробовать другой способ.

Он специально тихонько застонал. Мгновенно неодобрение Мэган превратилось в сочувствие.

— Что случилось?

— Голова раскалывается, — он закрыл глаза, — должно быть, от наркотика, который твои дружки мне вкололи.

— Я пойду что-нибудь принесу, чтобы вам стало легче.

Она отошла от него, и он услышал, как дверь за ней закрылась, и открыл глаза. Спустя какое-то время она вернулась и села на кровати.

— Шейн говорит, что после этого вам будет легче.

— А кто такой Шейн?

— Мой брат. — Казалось, она даже не обратила внимания, что ответила на его вопрос, когда высыпала на ладонь две белые таблетки. Остальную пачку она положила на столик и взяла стакан воды.

Бен с опаской посмотрел на таблетки: слишком свежо еще было воспоминание о наркотике.

— Что это?

— Лекарство от головной боли.

Она просунула руку ему под голову, помогая тем самым запить таблетки водой. И снова прикосновение ее ладони было желанным облегчением. Она не обманет, подумал он. Его мускулы неприятно болели от вынужденной продолжительной неподвижности.

— Спасибо, — сказал он, когда она снова опустила его голову на подушки.

— Это меньшее, что я могу для вас сделать.

— Вам не нравится участвовать в такой бесчеловечной акции.

Предположение, высказанное им, попало в точку. Он увидел, как ее длинные ресницы опустились, прикрыв необыкновенно голубые глаза. Она оглянулась и посмотрела на дверь.

— У меня нет выбора.

— Вы тоже пленница? — задал вопрос Бен.

— В некотором роде. — Ее ответ был едва слышим.

— Но ведь это ваш дом? — спросил Бен опять.

Мэган кивнула.

— Именно поэтому Шейн привез вас сюда, — сказала она, помедлив.

— Потому что никто не будет подозревать вас в том, что вы скрываете похищенного принца, — угадывал он дальнейший ход ее мыслей.

— Да, наверное, — подтвердила она.

Бен с облегчением услышал ее слова, отказываясь думать, по каким причинам.

— Но все же вы не поможете мне сбежать? — продолжал он нащупывать путь своего освобождения.

— Я не могу. Под угрозой находится жизнь Молли.

Значит, ее брат и кто-то там еще заставляли Мэган помогать им, угрожая жизни ее дочери.

Бен понимающе кивнул.

— У меня тоже есть дочь, — сказал он, думая о малышке Николаса.

Ее взгляд смягчился.

— У меня есть престарелая подруга, почти слепая. Она любит, чтобы я читала ей светские журналы, поэтому я все знаю о малышке принцессе Лианне. Вы, должно быть, гордитесь ею.

Ему не очень нравилось обманывать Мэган, но он должен был использовать все способы.

— Сейчас я и не знаю, увижу ли ее когда-нибудь снова.

Он почувствовал себя жестоким, грубым, бессердечным человеком, когда увидел, как померкли ее прекрасные черты. Лицо Мэган вытянулось от ужаса. Он хотел бы утешить ее, но не знал, чем, какими словами. Пытаясь освободить свои руки, он еще больше натянул веревки, и они врезались ему в запястья, причинив адскую боль. Бен едва сдержался, чтобы не закричать.

— Вы увидите ее снова, если я только смогу вмешаться, — заверила она его.

— Вы не уверены, что можете защитить свою собственную дочь, уж не говоря о том, чтобы помочь мне.

— Я могу попытаться, — сказала она уверенно. — По крайней мере Молли сейчас находится в безопасности.

— А она не здесь?

— Я отвезла ее к подруге, — призналась Мэган. — Остальные думают, что она останется на ночь там, где обычно играет с другими малышами.

Он почувствовал разочарование, охватившее его.

— Значит, вы были частью махинации с самого начала.

— Нет, я… ни в коем случае не соглашалась с братом, когда узнала, что они собираются вас сюда привезти. Он стал угрожать, что, если я не соглашусь, Молли будет плохо. Я и решила увезти ее от греха подальше, пока не разузнаю, что задумал Шейн. Сейчас я рада, что сделала это.

— Предусмотрительно.

— Я привыкла заботиться о себе сама большую часть своей жизни, — сказала она с горечью. — Не думаю, что вам приводилось делать что-либо подобное.

— Вы будете удивлены, — сказал он сухо, — но у королевской жизни свои трудности. Подтверждением тому может служить мое настоящее положение.

— Я думаю, у вас всегда была теплая постель и вы всегда знали, где в следующий раз будете есть, — ответила Мэган, пропустив мимо ушей последние его слова.

— Едва ли могу с вами поспорить, — сказал Бен. — Но что касается еды…

Вдруг она побледнела.

— Ваша еда! Шейн будет спрашивать, что задержало меня так долго.

— Вы всегда можете сказать, что принц Николас пытался уговорить вас отпустить его, но вы не соглашались на все его уговоры, — предложил Бен. — К тому же вы будете не так далеко от истины.

— К тому же это значит, что вас побьют.

Бен внутренне сжался от мысли о побоях, но его лицо ничего не выразило.

— Тогда вы послужите мне еще.

— Или Шейн, а его услуги, возможно, вам не очень понравятся.

— Тогда будьте со мной заодно. Помогите мне ради вашего ребенка и принцессы Лианны.

— Нет, вы не знаете, о чем просите меня.

Мэган встала и подошла к окну. Бен наблюдал за ее грациозными движениями, чувствуя, как у него пересыхает в горле. Вопреки всему она нравилась ему. Он ничего не мог с собой поделать. Если бы они встретились при других обстоятельствах, уж он бы не упустил случая привлечь ее внимание.

Но сейчас он не мог сделать ничего. Да и не время было. Мэган его враг, и нужно помнить об этом. Она позволила своему брату использовать ее дом в качестве тюрьмы для человека, которого она считала принцем-регентом своей страны. И то, что она сделала это под давлением, не умаляло ее виновности.

А также не умаляло силы ее привлекательности, подумал Бен, чувствуя, как теплеет у него на душе при мысли о ней. Ее красота была не главной причиной, хотя ему нравилось любоваться ею. Но все же его больше привлекала ее женственность.

Правда, она думала, что он — женатый принц Николас. И Бену было непереносимо тяжело думать об этом.

Однако, хоть и неохотно, он снова взял на себя роль принца Николаса.

— Как будущий король, я приказываю тебе помочь мне, — произнес Бен.

Она повернулась, и ее ядовитый взгляд прожег его.

— Едва ли вы в том положении, чтобы давать указания.

— Ты будешь хорошо награждена, если поможешь мне.

— Сначала флиртуете со мной, теперь пытаетесь дать мне взятку. Что дальше? Попытаетесь обольстить меня?

Он тяжело вздохнул.

— Почему у меня такое чувство, что мои усилия напрасны?

— Потому что ваши усилия напрасны.

Как будто по привычке она начала убираться в маленькой комнате: поправила и разгладила занавески, смахнула пыль, сложила кое-где разбросанные игрушки, переставила предметы на туалетном столике.

Он очарованно наблюдал за ней. Она не была королевой, но двигалась с королевской грацией.

— Вы против мужчин или только против монархии? — язвительно спросил он.

Мэган замерла с тряпичной куклой в руках. Он держала ее так осторожно, будто та была ребенком.

— Монархия продержала нашу страну в покое и процветании уже тысячу лет, — проговорила она.

— Тогда остаются мужчины.

Мэган положила куклу на столик и повернулась к нему, сердито скрестив руки на груди.

— Именно из-за мужчин у меня все неприятности.

— Конечно, вы имеете в виду одного мужчину, отца Молли.

— Нет, я имею в виду всех мужчин, начиная с отца Молли и заканчивая моим братом и его так называемыми сообщниками. А теперь еще и вами.

Бену не терпелось выспросить подробности о сообщниках брата, но он чувствовал, что еще рано.

— Почему мной? — спросил он.

— Если бы не вы, я не была бы сейчас в таком затруднительном положении.

— Едва ли это моя вина, — сказал он, чувствуя крайнее раздражение, — я не просил, чтобы меня похищали посередине официальной встречи. Мое единственное преступление в том, что я тот, кто есть.

— Вот именно, — сказала она, — вы — это вы, а я — это я. Если бы вы не оказались в подобном положении, вы не уделили бы мне и части своего дня.

— Я бы обязательно провел с вами день, вне зависимости от ситуации, — заверил он ее, зная, что говорит правду.

— Неужели? Еще скажите, что совершенно неважно, что вы будущий король страны, а я какая-то швея, имеющая ребенка и с трудом зарабатывающая себе на жизнь.

— Вы свои мысли высказываете или вашего брата?

— В основном моего брата, я думаю, — горько сказала она. — Я не занимаюсь всякими умствованиями. Есть одно золотое правило, которого я стараюсь придерживаться.

— Не нужно поступать с другими так, как вы не хотели бы, чтобы они поступали с вами, — перебил он ее. Он всю жизнь руководствовался этой философией и был уверен, что и она тоже. И тут же добавил: — Хотя то, что вы сейчас делаете, идет вразрез с вашим золотым правилом.

Ее глаза метнули огонь.

— Вы думаете, я не знаю? Если бы был какой-то другой путь, поверьте, я выбрала бы его.

Тогда он бы нашел для нее другой путь, который устроил бы их обоих. Он полагал, что добьется своего. Сейчас он был в неподходящем для высокопарного языка положении.

— Вы не могли бы меня по крайней мере развязать? — спросил он.

— Не сейчас, — сказала она, нервно взглянув на закрытую дверь.

Значит, подумал он, есть надежда, что она сделает это, когда будет безопасно. Как прекрасно, ведь он снова увидит ее, такую добрую, отзывчивую и такую красивую. А сейчас надо успокоиться и пока не думать о ней. Все-таки, как ни говори, она остается его тюремщицей. Однако не думать о ней он не мог.