Племя вихреногих-2 (СИ)

Глава Восьмая: пепел победы

Труба поёт армейская,

Труба поёт армейская,

А в пионерском лагере ещё ребята спят.

Им снятся приключения,

Погони, наступления,

Им снятся сабли острые и воинский парад.

По коням, ребята,

В погоню, ребята!

Для подвигов геройских мальчишки рождены.

Оружием солдата,

Оружием солдата,

Оружием, оружием мы все владеть должны!

Труба поёт армейская,

И горны пионерские

С трубой перекликаются, зовут ребят в поход.

Так закаляйся смолоду,

Чтоб холода, и голода,

И пули не страшился ты, когда беда придёт.

Труба поёт армейская,

Призывная, гвардейская,

Встает над мирной Родиной торжественно рассвет!

Поет труба о мужестве,

О боевом содружестве,

И лучше этой музыки для пионера нет!

Музыка: Е. Стихин. Слова: И. Дик.

Сдохнуть можно от этого похода, решил Антон Овчинников, присаживаясь по нужде. Изматывающий дневной переход уже закончился - вместе с самим днем. Солнце заходило, между темными громадами стволов, в вечном здешнем тумане, висело совершенно неземное фиолетовое марево. Словно в каком-то совсем другом мире, подумал Антон. А, черт, это же другой мир и есть...

Мальчишка помотал головой, словно загнанная лошадь. Он не представлял даже, какой сейчас день бегства - всё слилось в один бесконечный кошмар. Хорошо ещё, что ночью в этом жутком лесу идти было вообще нельзя - приходилось забираться на деревья. Там, кое-как соорудив себе гнездо из веток и перекусив собранной по дороге фигней, Антон тут же проваливался в тяжелый сон. Но и в нем перед глазами крутились бесконечные ветки, упавшие стволы, кучи гниющих листьев, бочажины, ямы и сон не приносил облегчения. Днем же мальчишке казалось, что они всё время пробираются по кругу - ориентироваться здесь он не мог и не представлял, как Файму находит тут дорогу и находит ли вообще...

Покончив со своими делами, Антон поднялся - и вздрогнул, увидев совсем незнакомого парня, стоявшего буквально в трех шагах. Очень, очень странного парня - с совсем белой кожей и тяжелой гривой прямых черных волос, украшенных массой вплетенных в них ниток радужных бус. Он рассматривал его пристально и... безразлично. Словно смотрел на жука или на попавшийся под ногу камень - и от этого безразличного взгляда становилось не по себе...

- Ты кто? - спросил Антон. Вокруг царила странная тишина - словно весь их отряд уже заснул, но ведь так просто не могло быть...

- Никто, - ответил незнакомец и мальчишка вдруг вздрогнул - это был его собственный голос...

Наверное, я просто рехнулся, - решил Антон, всё ещё разглядывая странного парня. Ему вряд ли было больше лет пятнадцати - рослый, мускулистый... одет лишь в какой-то пёстрый платок, небрежно повязанный вокруг бедер. И лицо вполне красивое - четкие черные брови, длинные глаза, короткий, закругленный нос, дважды изогнутые, как лук, губы, высокие скулы... Только вот цвет этих глаз никак не удавалось разглядеть - они казались то зелеными, то синими, а то и вовсе вспыхивали холодным серебристым блеском...

Антон наконец понял, почему этот парень сразу показался ему странным - он был чистый, такой чистый, словно только что вышел из ванной. Ни листика, ни былинки в волосах, никаких царапин на коже - словно где-то тут за деревом есть дверь в уютный дом и парень вышел прямо из неё...

- Откуда ты здесь? - спросил он.

- А разве это важно? - спросил парень. Он весь казался каким-то... ненастоящим. Словно вырезали картинку из журнала и наклеили на фотографию. Вроде бы и тот же человек - но сразу понимаешь, что нет... - Нет, важно другое. Чего ты хочешь?

- А разве не видно? - хмыкнул Антон. - Вымыться как следует, сожрать килограмм горячей тушенки и спать минимум сутки.

- Да это-то понятно, - парень мотнул головой. Тяжелая масса волос тоже мотнулась, хлестнув его по лицу. Но он даже ухом не повел... - Ты чего вообще хочешь?

- Домой вернуться, - буркнул Антон. Ему казалось, что он говорит не то с самим собой, не то с галлюцинацией.

- И это тоже... мимолетное, - хмыкнул парень. - Вот представь: ты уже дома, на диване, возле блюда с плюшками. Чего бы ты хотел? Вообще? По жизни, так сказать?

Антон пожал плечами.

- Ну, журналистом стать, как отец.

- Разве?

- Ну, дипломатом, в ООН заседать... - Антон и сам понимал, что мечта эта... призрачная. До поступления в МГИМО ему было как до Пекина раком.

- И ты прямо по ночам обо всём этом мечтаешь? - вдруг ехидно спросил парень.

- Ну... - Антон смутился. О своих ночных мечтах он не стал бы рассказывать даже лучшим друзьям - но когда говоришь с галлюцинацией... - На остров тропический попасть, - наконец выпалил он. - Где... ну, одни девчонки. В нибезчего. И я у них один парень. И они меня на руках прямо носят. И...

- И в самом деле хочешь на такой остров? - спросил странный гость.

- Ну, хочу, - буркнул Антон. После такого признания отпираться было уже глупо. - И что?

- А то, что я могу тебя туда отправить. Прямо вот сейчас.

- И что мне надо для этого сделать? - с внезапным подозрением спросил мальчишка. В школе желающих выполнить самое заветное желание тоже хватало - но когда доходило до способа, несчастный желающий слышал "подойди к зеркалу и дай себе три раза по морде!" или даже "залезь в унитаз и спусти воду, лох!" И злорадный смех.

Но парень просто протянул ладонь.

- Возьми меня за руку. И всё.

Антон с сомнением посмотрел на неё. Рука как рука - узкая, сильная, очень правильная ладонь, но такая светлокожая, что, казалось, светилась в полумраке собственным, призрачным, обманным, ничего не освещающим светом. И ногти на ней коротко, совсем не по-местному подрезаны...

- А в обмен что? - вдруг спросил он. Такой вот аукцион невиданной щедрости показался ему... подозрительным.

- А ничего, - парень усмехнулся. - Я тебе помочь просто хочу. Ты же ни за что тут пропадаешь. А я, знаешь, тоже не каменный, чтобы на такое вот смотреть.

Антон уже протянул ему руку... и лишь в последний миг опомнился.

- А остальные как? Серый с Андрюхой?

Парень вздохнул.

- А никак. Я помочь могу лишь одному человеку за раз. И то, лишь если он сам так решил.

- То есть, мне их тут бросить? - обиженно спросил Антон.

Парень улыбнулся... как-то странно.

- Ну вот, ты сам это мне сказал...

- Да иди ты... - обиделся Антон.

Парень вздохнул и сел на корточки, глядя на него снизу вверх. Даже как-то печально.

- Добрый ты, знаешь... Ты-то их друзьями считаешь - а они тебя? Андрей, например, завидовал тебе за то, что ты в новой квартире живешь, а он в развалюхе. И желал тебе пожара, а то и чего куда как похуже... Серый тебя вообще за клоуна держит. А ты к ним со всей душой...

- Да иди ты... - разговор перестал мальчишке нравится. Но странный гость только лишь хмыкнул.

- Я-то пойду - а ты, дорогой, здесь останешься. В этом лесу. В этом мире. Навечно. И ничего хорошего тебя тут не ждет. Дней так через несколько попадешь ты в рабство к Хорунам. Свободной воли лишишься. И будешь ишачить на них весь остаток вечности. Голый, вечно грязный, в синяках... Жрать будешь одну тухлую кашу. И каждый урод там будет об тебя ноги вытирать. И не в переносном даже смысле.

Антон вздрогнул. Именно об этом он и думал бесконечными здешними ночами. И такое вот будущее казалось ему очень даже вероятным...

- И ребята тоже? - беспомощно спросил он.

Парень вздохнул.

- Да. Маахисы у вас Ключ скоро отберут, да и бросят, нужны вы тут им... А Хоруны вот подберут.

Антон поёжился. Правду говоря, думал он и об этом... Но бросить друзей - такое у него просто в голове не укладывалось. Никак. Совсем.

- Пусть... подбирают, - пробормотал он. - Всё лучше, чем потом всю вечность предательской гнидой себя чувствовать.

Парень упруго поднялся, глядя на него с явной жалостью.

- Дурак ты, - с сожалением сказал он. - Я, знаешь, второй раз не предлагаю. Потом кровавыми слезами будешь плакать, локти себе начнешь кусать - да только будет поздно...

- Да иди ты... - в третий уже раз повторил Антон.

Парень нахмурился. Этот ответ точно пришелся ему не по нраву.

- Я к тебе со всей душой, - а ты, значит, меня посылаешь? - процедил он. - Ну, не обессудь тогда. Вспомнишь ещё, когда Хоруны тебя в говно башкой начнут макать, вместе с дружками твоими...

- Ах ты гад!.. - Антон нагнулся, чтобы подобрать копьё.

Когда он выпрямился, перед ним никого не было.

- Цыть! - Файму подняла руку ладонью вперед, давая приказ остановиться и Антон тут же замер, нагнувшись, упершись руками в колени. Впереди кто-то есть, понял он. Вряд ли Хоруны - они вроде как ещё тащились где-то сзади - но тут, в этом диком лесу, быть никого не должно...

Тот вечерний разговор не пойми с кем не шел у мальчишки из головы. Во сне он вновь и вновь протягивал странному гостю руку - и за миг до пожатия просыпался в ужасе. Интересно, что будет, если не проснусь... - подумал он и тут же недовольно помотал головой. Бесконечное бегство через лес довело его до изнеможения - но лучше уж так, чем на самом деле угодить в рабство к уродам... Хорошо ещё, что Файму всё же прокладывала путь - в конце концов, они выбрались из западного в северный лес и здесь стало полегче... относительно. Стало посветлее, сырой душный воздух не давил так на грудь. Но и этого Антон уже почти не заметил. Почти все его силы уходили на то, чтобы заставить себя передвигать ноги и на что-то другое их уже не оставалось. Маахисам этот поход тоже дался нелегко - они исхудали, под гладкой кожей проступили жилы и мускулы. Но свирепое упрямство Файму всё же принесло плоды - даже пресловутые змееволки их не догнали, к громадному облегчению мальчишки. Самих Хорунов тоже пока видно не было - хотя он и знал, что они, отнюдь не с меньшим упрямством, тянутся где-то позади...

Бродяги, вопреки прозвищу, привыкшие всё же к относительно оседлой жизни, ещё в начале пути начали ныть - но Маахисы отнюдь излишним гуманизмом не страдали, пресекая жалобы затрещинами. С любым другим здешним племенем такой трюк не прошел бы, но вояками Бродяги были никакими. Даже Юока. В бою даже против самой последней девчонки Маахисов он, несмотря на все свои в целом неплохие качества, продержался бы примерно полсекунды, так что всё это сходило им с рук. Потихоньку Бродяги втянулись и перестали скулить, но всё равно именно они тормозили весь отряд. Антону, совершенно не к месту вспоминался тот дурацкий сон, где он защищал почти таких же ребят от каких-то жутких слепых тварей - и это совсем ему не нравилось, он уже понимал, что в этом мире и сон может обернуться явью...

Файму между тем махнула рукой вправо. Отряд беззвучно скатился со звериной тропы в заросли. Навстречу кто-то идет, понял Антон. И явно не один - иначе Файму не стала бы прятаться, а сама допросила бы путника. Наверняка, какое-то племя... вот весело-то будет, если Хоруны нас обогнали...

От усталости он задремал и очнулся лишь услышав шум шагов. По тропе шел целый отряд, шел, ничуть не скрываясь. Мальчишка осторожно выглянул из зарослей...

И замер. По тропе, уверенно и деловито, шел отряд парней, совсем не похожих на Хорунов - кожаные куртки, кожаные штаны, сапоги... В руках парни держали короткие тяжелые копья и длинные луки, из колчанов за спиной торчали оперения стрел. Антон без особого труда узнал приснопамятных Нурнов. Шагавший впереди высокий парень в сапогах со смешными цветными кисточками и широким, нагловатым лицом был, конечно, Йэррой, их вождем. А рядом с ним... рядом с ним...

Антон выскочил из зарослей раньше, чем успел осознать это.

- Эдик!

Мальчишки замерли, ошалело глядя друг на друга. Но тут же из зарослей полезли Маахисы и Нурны отпрянули, ощетинившись копьями. Антон как-то вдруг осознал, что стоит между двумя готовыми к бою отрядами - но это почти его не трогало. Одежда мальчишки за время этого жуткого побега пришла в полную негодность, так что сейчас на нем были лишь кеды и юбочка из нанизанных на гибкий стебель листьев. Наряд, конечно, очень легкий, не обременяющий - но свои функции он выполнял с очевидным трудом и Антон боялся, что сейчас он просто свалится. Его друзья, впрочем, выглядели ничуть не лучше - а на груди у Серого вдобавок ещё и болтались светящиеся бусы! Неудивительно, что глаза у Эдика натурально полезли на лоб...

- Макс с Сашкой где? - между тем спросил Сергей.

Эдик мотнул головой и наконец опомнился. Сейчас он тоже был голый по пояс и уже ничуть не походил на хомяка. Ему все эти бесконечные походы пошли лишь на пользу - жир сошел еще не весь, но под ним уже проступали твердые мускулы. И становилось видно, что Эдик вообще-то не "жиртрест", а очень крепкий парень, обижать которого не следует...

- Макс с Воронами вас пошел спасать, - Эдик откровенно пялился на Файму. Она, конечно, тоже похудела - но это придало ей ещё более... стройный вид. - А Сашка в Столицу двинул, Волков на войну с Хорунами поднимать.

- Поздно уже поднимать, они за нами тащатся, - буркнул Сергей.

- С рабами? - лицо у Йэрры стало странно напряженное.

- Вроде нет.

- Тогда потолкуем, - на лице Йэрры расцвела не очень приятная усмешка. - У них перед нами должок... А это ещё кто? - он показал на некстати полезших из зарослей Бродяг. Должно быть одним им там стало страшно...

- В лесу на них наткнулись, - дипломатично ответила Файму, глядя на Бродяг. Весь её вид возвещал о немедленной и ужасной погибели всем, кто решит распустить тут язык.

- А, - но дураком Йэрра тоже не был и без труда сделал вполне очевидные выводы. - Бродяги, что ли? Они ж вроде где-то южнее живут. И говорят, - на лицо его вернулась хищная усмешка, - что есть у них такая Флейта...

- Да нету давно никакой Флейты! - возмущенно заявил Найу. - Она же деревянная была. За три тыщи лет давно в труху распалась, - к счастью, дураком он тоже не был и углубляться в дальнейшие подробности не стал.

- Жаль, - Йэрра вздохнул, но вроде бы признал справедливость этого заявления. - А это что за цацки? - он показал острием копья на висевший на груди Серого Ключ.

Вот же блин, - подумал Антон. Но штаны Серого тоже приказали долго жить, вместе с карманами, а о встрече с алчными Нурнами никто, понятно, тут не думал...

- Маахисы подарили, - не моргнув глазом, соврал Серый. - У них же тоже бусы.

- Ну-ну, - Йэрра окинул взглядом Маахисов. Бус на них и в самом деле хватало - только вот таких светящихся не было...

- А тебе бусы - или Хорунов побить? - нашелся Антон.

- И того, и другого, и можно всё сразу, - Йэрра вновь усмехнулся и Антон вспомнил, что он вообще-то бандит...

Мальчишка поёжился. Будь они здесь одни - всё наверняка кончилось бы экспроприацией, но за ними стояли Маахисы - и жутковатые их косы-копья явно не располагали Нурнов к оптимизму...

- Дальше не пойдем, - решила между тем Файму. - Устроим Хорунам засаду. Вы не против?..

- Вот оно, выходит, что... - протянул Сергей, когда Эдик закончил свой рассказ. - Куниц, выходит, не тревожь, к Виксенам не ходи, сиди на попе ровно, да манную кашку кушай, не то попке твоей будет бо-бо...

Ему никто не ответил. Рассказ Эдика о шамане ошарашил тут всех. Антону страшно хотелось взять этого засранца за шкирку и долго-долго бить мордой об стол - пока не объяснит всё толком или не признается, что всё наврал. Но, увы, он понимал, что надежды на это призрачны. Даже если выйдет найти потайную землянку - мимо оборотней всё равно не пройдешь... Но с белолицым, выходит, был вовсе не глюк - и от этой мысли мальчишку начинало потряхивать. Я ведь почти пожал ему руку, с ужасом подумал он. Ещё миг бы - и черт знает, где бы я оказался, но точно не на острове с обнаженными девами...

- А нам-то делать что? - между тем спросил Андрей. - Ну, после того, как Хорунов побьем, ясное дело? Не идти же к этим Виксенам жить, в самом-то деле?

- Сперва надо Хорунов побить, - мрачно ответил Сергей. - Даже если тварей своих они сюда не притащили, их наверняка десятка три. А Маахисов с Нурнами - тридцать пять всего. И вояки они - непонятно какие, мы ж ни тех, ни других в деле почитай что и не видели. Бродяг, понятно, можно и вовсе не считать...

- Файму с Йэррой наверняка что-нибудь придумают, - оптимистично предположил Андрей. - Они, знаешь, тут не первый век живут.

Антон посмотрел на упомянутую парочку. Они сидели отдельно ото всех, у костра. О чем говорили, отсюда слышно не было, но Файму то и дело то поправляла волосы, то словно невзначай вытягивала ногу - а Йэрра то краснел, то бледнел, не умея ни сесть, ни повернуться - в общем, показывал себя круглым дураком. Да уж, усмехнулся мальчишка. Какие там планы!.. Того и гляди, на ёлку полезет, цветы собирать...

- А правда, ребята, что нам делать-то? - спросил Антон. - Завтра утром наверняка уже всё и решится. Тут, по крайней мере. Хорунам наверняка пипец придет - они ж тоже все вымотались и даже не знают, что их тут целое новое племя караулит. А потом-то что?

- А что? - удивился Сергей. - Двинем в Столицу. У Сашки наверняка же ни черта не вышло - сидит уже поди на каком-нибудь острове и фиги с пальмы сшибает...

- Там же ещё Димка с Юркой и Борькой остался, - напомнил Антон. - Вместе-то они что-нибудь придумают...

- Может, - Сергей вздохнул. - А может, и нет. В любом случае, надо там порядок наводить. Не дело, что девчонка всем рулит...

- А что с тем, что шаман рассказал, делать? С этим хреном в ступе, который весь этот мир вроде создал?

- Хрена прямо в ступе истолчем... - Серый даже не улыбнулся. Он потрогал висевший на груди Ключ и нахмурился. - Знаете, ребята, штука эта не то, чтобы жжется, но напоминает, что не про меня она. Надо... ну, того искать, для кого она предназначена. А то со мной что-то неладное творится...

- Вот-вот, - сказал Антон. - Злой ты стал. На Маахисов наехал, устроил мордобой. Наговорил им всякого... Матвея вон, чуть мехом внутрь не вывернул. Найу вообще так напугал, что он чуть до смерти не описялся...

- Наверное, - Сергей нахмурился. - Хотя, знаешь, ребята тут такие, что хочется вообще всех по башке бить, за их глупость. Кто понты дурацкие кидает, кто просто пользуется тем, что некому по шапке дать, - он покосился на Файму, благосклонно внимавшую Йэрре. Вел тот тебя, надо сказать, нетипично - размахивал руками и что-то с жаром говорил. Бедняга, усмехнулся Антон. Скоро стихи начнет писать...

- Может, Ключ укажет на того, кто... ну, кому он подходит? - предположил Андрей.

- Может, - Серый вздохнул. - Но пока что ни фига не указывает.

- А правда, что нам с ним делать-то? - спросил Антон. - Каждому встречному предлагать примерить? Так вон - Йэрра уже есть. Спасибо скажет и пойдет.

- А может, ему и подойдет? - хмыкнул Андрей.

- Ага. Придет он к этому Надиру и так мир переделает, что будет тут сплошная воровская малина.

Сказав это, Антон вдруг сам испугался. А вдруг и в самом деле так? И Ключ в самом деле подойдет как раз Йэрре, или даже этому Мэцеё, вождю Хорунов? Вот повеселимся тогда...

Он ошалело помотал головой. Нет, нет, так не может быть! Наверняка, настоящий владелец Ключа - какой-нибудь славный, мечтательный мальчишка, который очень хочет вернуться домой и вообще сделать всем хорошо. Сидит, небось, сейчас где-нибудь в Столице, смотрит на небо и не подозревает даже, что ему суждено изменить мир...

Вдруг Антону показалось, что он уже видел этого мальчишку и он даже зажмурился, пытаясь вспомнить...

- Эй, что с тобой? - сразу же встревожился Андрей. - Мошка в глаз попала?

- Нет, - буркнул недовольно Антон. Мысль уже ускользнула - а ведь он, кажется, уже почти вспомнил!.. - Просто мне вдруг показалось...

- Что? - с искренним интересом спросил Серый.

- Что я владельца Ключа уже видел... раньше, - буркнул Антон.

- И где? - с не меньшим интересом спросил Андрей.

- В Столице.

- А пользы? Мы ж туда и идем. Вот если б он жил где-то в пещере, в северных горах...

- А ты в самом деле хотел бы, чтобы так оказалось? - тоже с интересом спросил Серый.

- Ты что, я дурак разве? - Андрей аж обиделся. - Мне и так до смерти надоело по лесам здешним шастать.

А я бы хотел, вдруг с удивлением понял Антон. По здешним лесам шастать, конечно, невесело - но как-то не хочется мне идти в Столицу... Там наверняка будет скандал, разборки с этой "Аллой Сергеевной" - а мне не шибко-то охота в них участвовать. Только вот вариантов как-то нет. Не идти же в самом деле к Виксенам, доживать свой вообще-то бесконечный здесь век...

Наконец, наступил вечер. Нурны и Маахисы (точнее говоря, Йэрра и Файму, поправился Антон) заключили союз и отпраздновали это совместной охотой. Сейчас на лесной поляне горели костры, на которых жарились какие-то местные зверюги, похожие на кабанов. Вокруг них суетились девчонки. Маахисов, конечно, потому что девчонки Нурнов остались дома. Антон, поджав ноги, наблюдал за ними. Мужское дело - это завалить кабанчика, подумал он. Ну, ободрать. Ну, разделать. А дальше пусть девчонки с ним разбираются, мужчины устали... Но они ещё подключатся к работе. На этапе еды. Нельзя же допустить, чтобы девчонки толстели...

Он вздохнул, глядя на Ирису. Высокая, как все её соплеменницы, она была, к тому же, вся очень красива - плавные изгибы сильного тела, математически правильные, безупречно сочетавшиеся друг с другом - такое дерзкое живое совершенство. Маахисы позволяли своим волосам расти так, как им хочется и лохматая масса густых волос девчонки в красивом беспорядке падала на спину. Двигалась она энергично, но не резко: скользила в туманной сумеречной дымке, словно рыба в воде. И привычные мысли об Ирке почему-то помогали всё меньше и меньше...

- А-а-а! - Димка вскинулся и ошалело замахал руками и ногами, не понимая, где он и что с ним. Потом всё же опомнился и сел в гамаке.

Перед ним стоял Борька, зловеще ухмыляясь. Пятки у Димки всё ещё зудели - Борька коварно подкрался к нему во сне и начал щекотать их. Димке, естественно, тут же приснилось, как огромный крокодил схватил его за ноги и тянет на дно - и он закричал нечеловеческим голосом... Сейчас же в его сердце разгоралась жажда Страшной Мести.

Димка ловко дернул ногами, перекатываясь, спрыгнул на пол. Борька посмотрел на него слегка встревожено.

- Ну, держись, гад!.. - с гневным воплем Димка набросился на него. С минуту они возились на полу, пытаясь понять, кто сильнее. Потом Димка оказался на лопатках. Борька, часто дыша, смотрел на него, потом вдруг щелкнул по носу - не больно, но очень обидно. Димка сморщился от ощущения - и чихнул. Борька усмехнулся, победно мотнул головой, потом вдруг упруго вскочил и вышел из комнаты. Димка, обиженно потерев нос, последовал за ним.

Едва он вышел из дворца, влажный, жаркий воздух окутал его, словно одеялом. Солнце стояло уже довольно высоко, на площади никого не было. Судя по доносившимся из-за стены диким воплям, всё наличное население уже ломануло к озеру - купаться. При Хорунах это было строжайше запрещено - озеро, черт знает отчего, считалось "священным" и окунаться в него мог только Олаёец, верховный жрец Поющего Червя, да и то, лишь по большим праздникам. Димка, понятно, этот дурацкий запрет тут же отменил, тем более, что никаких ядовитых и разных прочих гадов к его удивлению в озере не было - Хоруны регулярно бросали в него какую-то особую траву, от которой им наступал каюк. Тем не менее, многие рабы всё равно боялись в нем купаться и Димке пришлось прямо приказывать им - слишком уж они все были чумазые. Зато теперь...

Мальчишка усмехнулся. Как известно, ёжик - птица упрямая, пока не пнешь - не полетит...

- Примем водные процедуры? - предложил Борька.

Димка важно кивнул.

- Пропускать просто грех. Как мудро учит нас товарищ Чехов, всё в человеке должно быть чисто и прекрасно: и ухи, и пятки, и мысли.

Но, выйдя из ворот на берег озера, Димка глубоко вздохнул - и замер, словно его треснули по лбу. Несчастное озеро сейчас буквально бурлило - в нем купалось без малого две с половиной сотни ребят. Добрая сотня из которых на самом деле была вовсе никакими не ребятами. К тому же, никаких плавок и купальников здесь, по невежеству и недоумению, не знали, купались все нагишом - в том числе и девчонки. И не только купались, но и сидели на берегу, суша волосы, заплетали друг другу косы и так далее - и всё это не обращая никакого внимания на мальчишек!..

Димка почувствовал, что краснеет до пяток - жарко и мучительно. Сердце вдруг зашлось так, словно хотело выпрыгнуть из горла и ускакать за горизонт. Определенно, он помрет прямо вот тут, не сходя с места. Что будет, несомненно, невыносимо обидно: мальчишке нестерпимо хотелось узнать, что вообще будет дальше. Кроме того, его трагическую и безвременную смерть наверняка никто не оценит - а кое-кто так прямо и скажет: "ну, наконец-то!"

Димка вновь вздохнул. Доставлять такое удовольствие всей этой банде изуверов и завистников ему решительно не хотелось, так что он изо всех сил завопил и бросился в воду...

Если сына отмывая

Обнаружит мама вдруг,

Что она не сына моет,

А чужую чью-то дочь...

Пусть не нервничает мама,

Ну не всё ли ей равно.

Никаких различий нету

Между грязными детьми.

- продекламировал Юрка, наблюдая за девчонками, оттирающими друг друга самодельными мочалками из травы, и Димка усмехнулся. Сейчас ему было очень тепло - не снаружи, потому что он сидел на камне в чем мать родила, да и вообще был весь мокрый, а где-то внутри. Гибкие тела девчонок мельтешили, красиво, как во сне, мелькали поджарые животы, изгибы узких поясниц, бесстыдно голые попы, пятки... Машки там не было, но как раз её мальчишка и не хотел там видеть - с ней он мечтал общаться совершенно отдельно, лучше всего где-нибудь на необитаемом острове, где никто не будет их... отвлекать. Но и на бывших рабынь ему тоже очень нравилось смотреть - не только потому, что за эту неделю девчонки отъелись и вообще приняли нормальный девчонковый вид, но и потому, что без него ничего этого просто не было бы...

- Ну вот, а ещё не хотели купаться, пришлось чуть ли не ремнем их в воду загонять, - заключил свою мысль Димка.

- Важнейшим стимулом к развитию разума является попа, то есть, ремень, - с вздохом согласился Юрка.

- Да.

Улыбаясь такой риторике, Димка, наконец, поднялся на ноги. Он не отказался бы посидеть здесь ещё примерно вечность - но в животе у него вдруг зверски забурчало. Он пихнул босой ногой оцепеневшего Юрку.

- Хватит, одевайся. Дырку проглядишь. И вообще, жрать пошли, а то я прямо здесь помру...

Жрать Хоруны, как оказалось, не только любили, но и умели. По крайней мере, в погребе царского дворца Димка обнаружил здоровенную керамическую бочку, полную икры - её тут добывали в горных реках. Икра, правда, была пересоленная - чтобы не протухла - и Димка заедал её здешним пресным мягким сыром, вроде адыгейского. Получалось офигительно вкусно. Сыра в погребе тоже нашлось много - и такого, и твердого и даже с плесенью. Но вовсе не испорченного, а как раз специально заплесневелого и очень даже съедобного. Он почему-то отдавал орехами и Димка, поначалу воротивший от него нос, теперь лопал его с громадным аппетитом. Нашлось и копченое мясо, и яйца, и даже молоко от местных скотов - похожее по вкусу на козье. Были здесь и овощи, и фрукты типа яблок. Димка подсознательно ожидал кокосовых орехов и апельсинов с мандаринами - но здесь они, как оказалось, не росли. Впрочем, невелика потеря...

Под столовую отвели "тронный зал", как окрестил это место неугомонный Юрка - самое большое помещение дворца, где когда-то заседал Мэцеё. Трон его правда - здоровенный, из черного дерева, щедро украшенный звериными черепами, когтями, клыками и разной прочей гадостью Димка отправил на костер вместе со всем прочим хламом. Само помещение было сырое и темное - но зато в нем было прохладно. Как и в других домах Хорунов - вечно сырой от дождей, пористый, пропитанный водой камень сам себя охлаждал. Здесь, правда, кишели местные уховертки и мокрицы, так что спать Хорунам приходилось в гамаках - но Димка бывал уже в рабских хижинах и поразился, какая там духота. Вот же гады, в тысячный наверное раз подумал он. Заставили рабов выстроить себе хоромы - и поселили их чуть ли не рядом со скотами, в хлеву...

Лопал Димка, понятно, не один, а вместе с друзьями, группой Волков и местных товарищей. Экономить жратву Хорунов он не собирался, всё равно отсюда через несколько дней придется уходить, а оставлять им припасы он и не думал. Уничтожить их он решил самым простым и естественным путем - путем съедения, тем более, что и Волки и бывшие рабы призыв к усиленному питанию восприняли с громадным энтузиазмом...

- Хлеба хочется, - вдруг вздохнул Борька. - С сыровяленой колбаской. На худой конец горячей тушенки или хоть котлет. Мороженого. Простой малины, обычной.

- Березового сока с мякотью, - немедленно добавил Юрка.

Борька взглянул на него без насмешки.

- А что? Я бы литра три сейчас точно выдул. Без мякоти, конечно, - он всё же улыбнулся.

- Зажрался ты, братец, вот что я тебе скажу, - Димка пихнул друга под столом. - Скоро золотой трон себе потребуешь, словно Цезарь какой-то...

- А у вас так бывает? - с интересом спросил Асэт.

Димка смутился.

- Нуу, у меня товарищи весьма скромные. По крайней мере, на стол в пурпурной тоге не лезут и даже лавровый лист употребляют исключительно в суп.

- Я не трон, я домой к себе хочу, - неожиданно грустно сказал Борька. - Мне сегодня наша детская библиотека приснилась. Помните, в виде такой деревянной сказочной избушки с островерхой крышей, она сгорела потом? В первый раз я в ней где-то лет в пять был, а в последний - в одиннадцать. Казалось бы, давным-давно забыл нафиг - а теперь вот вдруг... Она стояла совсем далеко, на окраине города, у соснового леса, и туда надо было долго-долго топать с бабушкой. За книжками с картинками, потому что книжки с текстом мне были ещё малопонятны и сложны, - Борька вдруг слабо улыбнулся. - И вот, вдруг приснилась, и в таких подробностях, каких в реальности, наверное, не было... Вплоть до текстуры дерева на крыльце и запахов внутри. Пыльной пересохшей бумаги, клея, полыни с улицы... эх, где мои пять лет, - мальчишка вдруг вздохнул. - Столько всего тогда было - а теперь забылось и только во снах прорывается теперь...

Димка тоже вздохнул. Он тоже помнил эту самую библиотеку - из золотистых бревен, уже слегка потускневших, как выглядит любой деревянный новодел, на светлом оштукатуренном полуподвале с маленькими окошками. Это был, конечно, не домик, а два небольших пересекающихся корпуса, но не крестовидно, а ближе к одному концу...

- Я тоже там был, - сказал он. - Она стояла под ЛЭП, а вокруг было несколько высоченных сосен с кронами в виде флагов, какие на ветру растут, но только почему-то сразу в две стороны, под прямым углом, - мальчишка помотал головой. Он уже не был уверен, что такие подробности ему тоже не приснились. - А вокруг неё полынь росла и пахла...

- Да, она стояла как бы на просеке, - улыбнулся Борька. - Справа был густой сосновый лес, а слева дома. А между ними - ЛЭП до горизонта. Я помню, как стою у окна и смотрю туда, и мне очень хочется туда пойти... К горизонту, в смысле. А в библиотеке был сперва вестибюль с антресолями, на которые мне очень хотелось попасть, слева - кабинет директора или бухгалтерия - точно уже и не помню, там на столе стоял не то кассовый аппарат, не то арифмометр, прямо был зал с Взрослыми Книгами, то есть, с книгами для Больших Мальчиков, а слева - большая двусветная комната с детскими. Их я почти уже не помню, только то, что состояли они в основном из картинок, - мальчишка ещё раз вздохнул. - Самая любимая из них называлась "Мишка и друзья", но я совсем уже забыл, о чем она... Ещё была совершенно душераздирающая история о мальчике, который вдруг уменьшился в размере, в честь чего его зачем-то засунули в чашку чая и начали размешивать ложкой, - Борька хмыкнул. - Эту книжку я видел ещё раньше, года в три-четыре. Кажется, это была вообще первая книга, которая произвела на меня какое-то впечатление и не сказать, что положительное - она меня напугала, как крутой роман про людоедов, - мальчишка помолчал. - А во сне я вдруг в эту библиотеку вернулся. Ведь прямо наяву всё было - и запахи, и ощущения от книг, которые держишь в руках, и летний теплый пыльный ветер... - он нахмурился и замолчал окончательно.

- Мне иногда снилось, что мы переезжаем в какие-то совсем странные квартиры - то в нише под скалой, то под мостом, - вздохнул Юрка. - Тоже в таком возрасте, лет в пять-семь. Помню, что после переезда я начинал всё осматривать - и очень обидно было просыпаться...

Димка улыбнулся.

- Мне сегодня снился громаднейший многоэтажный дом с террасами до потолка и со стенами на роликах. Стены можно было двигать и делать какую хочешь планировку. Хоть замуроваться нафиг от соседей и так сидеть в гордом одиночестве, - мальчишка закрыл глаза, пытаясь вспомнить сон... и вдруг вздрогнул. Не потолок вовсе там был, а свод, сваренный из огромных стальных блоков, и не дом, а пещера в скале. Даже не пещера. Убежище. Бункер. И сон, честно говоря, был не очень-то похож на СОН, слишком уж там всё было реальным. И он - почти уже взрослый парень, пионер! - откровенно боялся того, что мог там увидеть...

- Знаете, вечно юным быть конечно хорошо, но юноша, не достигающий в своем развитии права называться мужем, а девушка женщиной... Это печально, - вдруг сказал Асэт. - Зрелость обладает не меньшими преимуществами. И, что более важно, она естественна для правильного хода вещей.

Спорить с этим никто не стал. Завтрак закончился.

Когда почти все местные разошлись, Димка плюхнулся на пол, пытаясь вспомнить, что же именно ему снилось - просто назло своим страхам. Но сделать это ему так и не удалось. В зал ворвался загорелый мальчишка, на вид всего лет тринадцати, в подпоясанной веревкой серой тунике и легких сандалиях. Из-под гривы спутанных русых волос смешно торчали оттопыренные ухи. Тем не менее, всем своим видом он показывал, что знает себе цену.

Димка вздохнул. Турени Лийк был при Хорунах кем-то вроде главного раба - как ни дико такое звучало для землянина. Но Хорунам заниматься хозяйственными мелочами было влом, поэтому они назначили над рабами как бы старосту. Тоже под мороком, конечно, но наделенного властью. Мелкой, понятно, но тем не менее. Турени освободили вместе с прочими - но вот на его манеры это повлияло не особенно. Он по-прежнему пытался всеми командовать - и регулярно за это огребал. Вот и теперь...

- Господин, прошу вас, накажите Лэйа, - попросил он, предварительно бухнувшись на колени. - Я ему "поклонись!", а он меня - в живот. Ногой. И потом я минуту дышать не мог.

Димка вскочил. Ему страшно захотелось треснуть Турени по башке - и он с большим трудом сдержался.

- А кто ты такой, чтобы тебе все кланялись? - гневно спросил он.

- Я главный управляющий, господин, - Турени старательно смотрел на ноги Димки. - Господин не обязан думать, откуда на его столе еда, но я обязан. А теперь никто не желает работать. Никто даже не желает оказывать почтения.

Димка вздохнул. С таким вот ему ещё не приходилось сталкиваться. Он даже и представить не мог, что вообще бывает такое - раб, желающий власти над другими рабами...

- Слушай, а тебе самому не противно? - спросил он. - Вот это вот всё? Стоять на коленях, называть пацана, который раз в двадцать тебя младше "господином"?

- Почему должно быть противно? - удивился Турени, всё ещё не поднимая глаз. - Противно бывает глупцам. Умные сразу же приняли ситуацию, поскольку понимают, что служение сильному - это привилегия!

- ЧТО?! - Димке показалось, что он ослышался.

- Служить сильному господину - это не унижение, а честь и залог стабильного и счастливого будущего, - спокойно пояснил Турени.

Димка закатил глаза под лоб. Ему захотелось спросить "ты что, так всерьёз думаешь?" - но вопрос был бы риторический. Именно так Турени и думал.

- Служить ты никому не будешь, - с мстительным удовольствием сказал он. - Дня через три, через неделю - в общем, когда вернутся ребята - мы уйдем отсюда в Столицу. А этот город поганый спалим нафиг.

- Столица - хорошее место, господин, - Турени даже ухом не повел. - Даже лучше этого. Но еда будет нужна и там. А люди ленивы, они не любят работать. При гипнозе хотели. Но чтобы заставить работать их теперь, вам понадобятся плети.

Димка рывком отвернулся - он чувствовал, что если будет смотреть на подобострастную - и притом алчную! - рожу Турени хотя бы ещё миг, то просто влепит в неё с ноги, а это было бы... как-то уж слишком по-хоруновски. Чтобы хоть чем-то занять чесавшиеся руки, Димка вытащил из кармана расческу и принялся причесывать свои отросшие тут лохмы - которые, правду говоря, отчаянно в этом нуждались...

- Я понимаю, господин, что вам это неприятно, - продолжал журчать за спиной назойливый голос. - Это не ваше дело, вы не должны этим заниматься. Но, если вы позволите, я подберу людей, которые займутся этим. У меня есть на примете... вы меня слышите, господин?

- Да слышу я, слышу, - я же не уши причесываю, - буркнул Димка.

- Так вот, господин, дело несложное. Мне нужен всего-то десяток плетей и...

Мальчишка рывком повернулся на пятке.

- Хотите меня расстроить? А я ведь и разозлится могу, - говорить Турени "ты", как другу, было уже слишком противно. - Уходите отсюда, убирайтесь, и никогда впредь не приходите ко мне с такими... предложениями! - Димка понимал, что его понесло, что он говорит как какой-то оскорбленный помещик из фильма - но поделать ничего не мог...

Турени дураком явно не был, истово поклонился, натурально достав лбом до пола, потом попятился, как рак, и, не меняя позы, выполз наружу. Весьма предусмотрительно - если бы он развернулся, Димка придал бы ему ускорения посредством могучего пинка в зад...

- Смешно просто, как легко опознаются властолюбцы, - печально сказал Асэт. - Отвернись от их речей - и они уже в ярости. Говори с ними вежливо - и они просто исходят пеной. А потом бегают, как угорелые, выясняя, кто донес о их "великих" планах. Тьфу!

- Ты хочешь сказать, что он просто притворяется покорным, а на деле хочет захватить город? - недоуменно спросил Димка.

Асэт прямо взглянул на него.

- Жажда власти заставляет дураков лгать.

Какое-то время они молчали. Димка ожесточенно грыз безобразно отросшие ногти - дурацкая привычка, но здесь, в этом мире без ножниц, полезная...

- Что это вообще было? - опасно высоким голосом спросил он. - Он больной, драфа не прочистила ему мозги или это я свихнулся?

Асэт вздохнул.

- Понимаешь, Димка, свобода имеет, как любая медаль или монета, и оборотную сторону: ответственность. Человек, считающий себя свободным, но не желающий отвечать за свои действия, слова, поступки - не свободен. Он остается рабом. И как любой раб, желает иметь своих рабов, оставаясь рабом других.

- Ну, хорошо, - Димка вздохнул. - И что мне с ним делать? Высечь? Морду набить? Повесить за ноги? Так всё равно не поможет же. Он и так передо мной на брюхе ползает. И ещё больше будет ползать. Умолять его простить и всё такое. А мне противно даже думать о наказании... этого. Всё равно, что слизняка босой ногой давить.

Асэт пожал плечами.

- Любой подлец - всегда трус. ВСЕГДА. Иначе был бы негодяем - но НЕ подлецом. Подлец панически боится силы. И ВСЕГДА старается отнять её у сильного - обманом и коварством, добренькими призывами к милосердию и всепрощению. Это следует четко понимать и не вестись на них.

- А они были? - хмуро спросил Димка. - Призывы к милосердию?

Асэт вновь прямо взглянул на него.

- Ещё будут, Димка. И от него, и от тех, кто не мыслит без хозяев жизни. Поверь мне, ещё услышишь, что Хоруны на самом деле желали всем добра, а вы их не поняли...

- Не слышал и слышать не хочу, - разозлился мальчишка.

- И правильно, - Асэт усмехнулся и вышел.

Димка вновь плюхнулся на пол. В голове у него был кавардак. И не только из-за этого психованного Турени. Из-за Асэта тоже. Сначала Димка не мог понять почему и страшно злился из-за этого. Ведь вроде бы замечательный парень, хоть на доску почета его вешай...

А всё очень просто, вдруг понял он. Если кто-то умный подсказывает тебе каждый шаг, ты перестаёшь думать и становишься просто марионеткой. Которую чужой умный дядя используют в своих личных интересах. Недаром же дед-помор говорил Димке, что ум - дело хорошее, но головой важного и опасного дела должен быть отважный, жёсткий и безжалостный опытный человек. Если ему нужен умный совет, он его спросит. Но решает всё сам и только сам, малейшее поползновение на поучения - и кулак вышибает пару зубов подавшему голос без дела...

Мальчишка ошалело помотал головой. Дед, конечно, был кругом прав, подумал он. Но я-то ни фига ни опытный! А безжалостным становиться и вовсе не хочу, и без меня хватает тут таких...

Димка вдруг вспомнил, как вел себя Турени: войдя в помещение, он всегда тщательно осматривался и никогда не подходил к людям на расстояние вытянутой руки. Боится, понял мальчишка. И вообще-то есть чего. Наверное, мне тоже пора уже начинать бояться, словно какому-то Нерону. Когда я окончательно свихнусь, то тоже буду жрать одни орехи: в них нельзя подсыпать яду...

От этой мысли мальчишка рассмеялся - но тут же вновь замер: в одной из боковых комнат дворца что-то шумно посыпалось. Туда Димка свалил всякое барахло, с судьбой которого пока не определился - то ли взять с собой, то ли выбросить нафиг. Похоже, что кто-то определился раньше его...

Димка вихрем ворвался в эту комнату, опередив друзей. Всё было примерно так, как он и ожидал: перед ним замер тоже бывший раб, худощавый мальчишка по имени Лхэй, а у его ног раскатились нефритовые бусы, которые он только что, видимо, достал из открытого им же ларца. Похоже, что сгнившая нитка лопнула и выдала незадачливого вора...

- Так-так, - сказал Борька, деловито потирая руки. - Что же мы видим? Мы видим процесс кражи, товарищи...

Лхэй побледнел. Даже, скорее, принял отчетливый зеленоватый оттенок. Ну да, при Мэцеё его за такое вздернули бы на дыбу и отмудохали плетями по всему подряд, а то и вовсе жалили бы гореками, пока он весь вдвое не распух бы, подумал Димка. Вдруг ему стало противно от того, что кто-то смог так его испугаться.

- И что же ты тут делаешь? - наконец спросил он.

- Это мои древние родовые украшения, - всё же нашелся Лхэй, но не слишком-то удачно: насколько знал Димка, никто здесь, кроме Хорунов, нефритовых бус не носил...

- И это? - ехидный Юрка тут же указал на кучку других, ярко-пёстрых бус, которые носили лишь девчонки.

- Вы не понимаете... - снова начал Лхэй, но Димка показал ему кулак и он тут же заткнулся.

- Да всё мы понимаем. Халявы ты хочешь со страшной силой, вот и всё. А эти вещи не затем тут оставлены, чтобы ты вот в них лез, как свинья в апельсины.

- А какая теперь разница - зачем? - неожиданно хмуро сказал Лхэй. Похоже, что он начал злиться - и это понемногу разгоняло душивший его страх. - Тем, кто всё это оставил, теперь всё равно, так или иначе. Да и какое вам вообще до них дело? Всё равно, не ваше же.

- Нам-то до них никакое, - не менее хмуро сказал Димка. - А вот до тебя так очень даже есть. Мы, понимаешь, не хотим, чтобы ты стал вором.

- Бить не будете? - осторожно спросил Лхэй.

- Нет, - заявил Димка. - Вот ухи так и быть надерем.

Зловеще растопырив пальцы, он медленно двинулся к несостоявшемуся вору. Лхэй испуганно пискнул - и вдруг пулей вылетел из комнаты. Мальчишки взглянули друг на друга - и с внезапным облегчением рассмеялись...

После обеда Димка решил, наконец, сделать то, что должен был сделать сразу после конца битвы - поговорить с пленными. Не со всеми сразу, правда, а с их главным, то есть, со жрецом. Ему хотелось узнать, отчего это Хоруны ведут себя, как последние уроды. Ведь вроде не такие плохие ребята - все, как на подбор, накачанные и смелости у них тоже не отнять, а вот поди ж ты... Но Олаёец внушал мальчишке безотчетный страх. Впрочем, любой на его месте, наверное, испугался бы - после того, как его едва не прибили самой натуральной черной магией. Нет, умом Димка понимал, что теперь, когда идол Червя превратился в осколки (которые, для верности, собрали и выбросили в выгребную яму), а посох жреца отправился на костер, вместе со всем прочим местным жутким хламом, связанный по рукам и ногам Олаёец вряд ли ему что-то сделает - разве что обложит матом. Но Димка всё равно боялся. Это начало понемногу злить его - и вот наконец он решился...

Тюрьма у Хорунов была замечательная. Или жуткая - это с какой стороны посмотреть. Настоящий зиндан глубиной метров в пять - попасть в него можно было лишь по веревочной лестнице, через люк в "тронном зале" дворца. Очевидно, Мэцеё предпочитал держать пленников под рукой.

Спустившись, Димка покрутил головой. Он оказался в просторном восьмигранном колодце, в каждой из граней которого была узкая деревянная дверь, запертая на засов. Света здесь не было, так что он прихватил с собой толстую самодельную свечку - она трещала и противно воняла пригорелым жиром, но со своими обязанностями кое-как справлялась. До номеров на дверях Хоруны по невежеству и недоумению не дошли, но на каждой был всё же грубо нацарапан какой-то символ. Димка похвалил себя за то, что заранее выяснил, куда посадили жреца, потом отодвинул засов и вошел.

Камера была тесной. Камера была холодной. В ней было душно, сыро и воняло. Войдя в неё, Димка невольно передернулся. Он и представить не мог, что тут, в этом диком мире, вообще может быть... такое. Такое средневековое прямо подземелье. Каменный мешок. В котором держали пойманных ребят. Ни за что, просто потому, что поймали...

Мальчишка вздрогнул, столкнувшись взглядом со жрецом. Тому связали руки за спиной, а потом старательно, по всей длине, примотали к толстой жерди - чтобы не расколол себе башку об камень. В подземелье Олаёец исхудал и уже не напоминал жирную жабу, но выглядел он всё равно отвратно - из-за своих склеенных смолой волос, из которых до сих пор торчали обломки палочек и просто из-за своей мерзкой рожи. Смотрел он на Димку с лютой злобой.

- Что, не нравится тебе тут? - спросил мальчишка, садясь на корточки и ставя свечку на пол. - Так сами это всё построили, никто не заставлял. Сидите и радуйтесь.

Олаёец всё ещё пялился на него и мальчишка поёжился. Вот же гад, подумал он. Смотрит вроде на меня, а вроде бы куда-то мимо, не поймаешь взгляд. Но после первых же слов глядит уже в глаза, почти не мигая. Пристально и злобно. Не как тот жуткий тип в лесу, не равнодушно, а именно сверлит гляделками, отчего становится не по себе. Казалось, что его взгляд проникает в душу Димки до самого дна и... нет, даже не презирает, а просто отметает в сторону, как нечто противное, но беспомощное. Это враг, понял он. Настоящий. Не играющий в благородного разбойника Йэрра, даже не приснопамятный Крых, вождь Морских Воришек - обычный хулиган, вконец охреневший от безнаказанности и полной покорности окружающих... Нет. Именно он устроил тут всю эту жуткую чертовщину, заставил Хорунов выстроить тут храм Поющего Червя и весь этот жуткий город. Именно он виноват во всей мерзости, которая много лет тут творилась...

- Это ненадолго, - Олаёец оскалился. Голос у него, вопреки ожиданиям мальчишки, оказался не визгливо-писклявый, а низкий и глубокий. Убедительный такой голос... - Ещё неделя или две - и я окажусь на свободе. А вот потом... о-о-о, потом!.. Какой кошмар, какие муки ждут каждого из вас!

- Слушай, а зачем вам всё это? - с искренним интересом спросил Димка. Сейчас он чувствовал себя профессором, изучающим редкостно ядовитого гада. Олаёец ошалело заморгал - такого вопроса он, верно, никак не ожидал и мальчишка пояснил: - Ну, все эти рабы, город этот... Вы что - сами работать не умеете?

Олаёец вновь оскалился. Верно, он хотел просто плюнуть в лицо ненавистному гостю - но здесь, в этом подземелье, он явно подыхал от скуки и потому всё же снизошел до объяснения:

- Работают рабы. Настоящий воин просто берет всё, что ему хочется. Ему вообще не нужно что-то там "уметь". Он смеет и может, и это - главное.

Теперь уже ошалело заморгал сам Димка.

- Что может? Рабов по башке бить? А вам самим это всё не противно? Не стыдно даже такими уродами быть?

Олаёец хрипло рассмеялся. Вот смех у него в самом деле был мерзкий - он походил на карканье престарелой вороны.

- Как же ты глуп! Веришь в Добро, в гребаный стыд, во всю прочую чушь, в которую всегда верят слабаки... На самом же деле всё очень просто: тот, кто смеет и может, берет от жизни ВСЁ. Тот, кто не смеет - ковыряется в земле, сочиняет слезливые стишки, бегает по миру в поисках выхода, выдумывает себе какие-то "достойные" занятия, в которых он якобы чем-то "сильнее" настоящего воина. На самом деле все эти "занятия" - это признаки умственного разложения. Правило настоящего воина только одно: добро - это выдумка слабых. Именно так! Слабый всегда неполноценен. Морально, физически, умственно... Чтобы не сдохнуть от своей слабости, он паразитирует на сильных. И потому придумал эту - в самом деле, гнуснейшую!!! - сказочку о том, что слабым почему-то нужно "помогать". А на самом деле их нужно весело, с озорством и фантазией, топтать. Потому что слабый всегда труслив. Всегда подл. Всегда готов предать. Всегда ненавидит СИЛЬНОГО. "Помогать слабому" - значит подставлять себя под донос или нож в спину в качестве "благодарности". Исключений не бывает. Больше всего слабые ненавидят как раз тех, кто им помог. И позволять им просто дышать вольным воздухом - значит смертельно оскорблять тех, кто смеет и может сломать их лживые запреты.

- Да ты прямо благодетель, - ядовито сказал Димка. - Несун великих истин, блин! Хватай палку побольше, бей покрепче - а думать ни о чем не надо.

Олаёец вновь хрипло закаркал.

- На самом деле справедлив не я, а жизнь. Если свободный, настоящий воин встретится с каким-нибудь сопливым умником на узкой дорожке - то "умник" будет корчиться в канаве с разбитой в фарш рожей - а воин, весело насвистывая, пойдет дальше. И это - единственный факт, который что-то значит в мире. Единственный.

- Кто силен, тот и прав? Так, что ли, получается? - опасно высоким голосом спросил Димка.

Олаёец вдруг захихикал.

- Ты сам это сказал! Да, да! Тебя просто приучили верить в то, что это почему-то плохо. А на самом деле всё предельно просто: есть те, кто смеют и могут. И есть те, кто НИЧЕГО не могут и без конца дрочат на свою придуманную "круть", рассказывают друг другу сопливые сказочки про "добро", делают соседям мелкие гадости, забиваются в глухие леса и боятся выйти в Ойкумену. А если они в неё всё же выползают - то долг любого настоящего воина обратить слабаков в своих рабов. Просто потому, что мразь должна знать своё место. Трус, фантазер, задрот-умник - это никчемный бесполезный мусор и ни для чего, кроме как служить для воинов рабочей скотиной, не пригоден.

Димка вновь заморгал, ошарашенный речью - смесью бравады школьного хулигана с чем-то куда как более мерзким. С настоящим фашизмом, например.

- А что ж вы, все такие сильные, даже Морских Воришек не побили? - ядовито спросил он. - Волков там, да хоть тех же Нурнов? Сами сидите в лесу как сычи и ловите всяких заблудившихся бедняг...

Олаёец вновь закаркал.

- Всё предельно просто, - повторил он, отсмеявшись. - Если воин хочет остаться воином, а не стать овощем, он должен понимать, что из всех "прав" есть только одно - право сильного брать всё, что он хочет, и делать всё, что он хочет. Абсолютно ВСЁ. И что его главный враг - это не смешные дурачки, играющие в воинов, а добренькие умники, которые смеют уверять сильного, что у него есть какой-то там "долг" по отношению к трусливым слабакам. На самом деле у сильного есть к ним только один долг - долг БЕСПОЩАДНОСТИ. Трус и слабак виноват перед сильным ВСЕГДА.

Димка невольно поёжился. То, что он сейчас услышал, было жутко. И не потому даже, что Олаёец, судя по всему, был конченым психом, повернувшимся на культе силы. Нет. Он, Димка, тоже презирал трусов, да и слабаков, чего уж там... А если подумать, путь от презрения до такой вот лютой ненависти не такой уж и долгий...

- Ладно, не любите вы трусов, - хмуро сказал он. - Я их тоже, честно сказать, не люблю. Но над девчонками-то зачем издеваться?

Олаёец взглянул на него... снисходительно.

- Настоящий воин, который смеет и может, прав абсолютно всегда. Даже если он бьет девчонок палкой. Потому что рабское быдло, которое не смеет - это навоз. И наплевать, девчонка это или мальчишка.

- Скотина ты, - с чувством сказал Димка. - Издеваешься над девчонками и считаешь себя черт знает каким героем, потому что они тебе сдачи дать не могут.

На сей раз, Олаёец взглянул на него уже презрительно.

- Любой бандит и отморозок для меня всё равно остается героем, даже если он грабит голодных и заставляет девок жрать дерьмо. Просто потому, что он смеет и может переступить через правила, придуманные слабаками. А добренький слабак - всегда трус, подлец и предатель. И настоящий воин имеет право сделать с ним вообще всё, что захочет - забрать "волю", отпинать, воткнуть копьё в печень... Абсолютно ВСЁ. Потому что слабаки - это дерьмо. Трусливое, подлое, никчемное дерьмо. И их всех нужно обратить в рабство, раз уж нельзя тут убить. Потому что все они люто, бешено ненавидят воинов, просто за то, что воины смеют и могут, в то время как слабаки не могут НИЧЕГО.

- Ага, то-то ты, такой весь из себя герой, лежишь тут в своём дерьме, - насмешливо сказал Димка.

- Это ненадолго, - оскалился Олаёец. - Червь просто послал нам испытание перед Его окончательным триумфом. А ты - ты не слабак. О да. Ты пока просто дурак. Но это пройдет. Когда всё то стадо, которое ты освободил, начнет затаптывать тебя - просто за то, что ты дал им ненавистную "свободу". И тогда... о-о-о, тогда тебе понадобятся ВОИНЫ. Такие же, как у меня. Их у тебя пока нет... но воспитать их несложно. Тут нет никакого секрета. Разбей своих людей на пары и заставь драться, пока один из них не упадет. И пусть победитель хорошенько отпинает побежденного, чтобы тот понял, что проигрывать НЕЛЬЗЯ. Если кто-то откажется - отпинай его сам, до полусмерти. Если кто-то вообще не хочет драться, пусть получает в рожу от всех по очереди. Всего через пару часов до каждого дойдет, что сдача - не вариант, жалость карается, а отказ выполнить приказ карается очень жестоко. И, самое главное, дай победителю абсолютную и не обсуждаемую власть над побежденным, заставь его пользоваться ей максимально грубо и жестоко, но - лишь над тем, кого он сегодня победил в поединке. Заставь победителей ежедневно драться друг с другом, пока не останется только один. Только так ты сможешь создать себе НАСТОЯЩЕГО вождя и построить НАСТОЯЩУЮ иерархию, отсеяв слабаков и умников, и воспитав главное качество воина - непреклонную волю к борьбе.

- Стать воином, избивая упавших ногами? - оторопело спросил Димка. - Да ты вообще рехнулся.

Олаёец однако не обиделся.

- Нельзя стать воином без опыта победоносной драки, - снисходительно пояснил он. - И потому пресловутые "избиения слабых" нужно не пресекать, а всячески поощрять. Тот, кого бьют, виноват в этот сам. Всегда. И не заслуживает ничего, кроме как быть тренировочной грушей для тех, кто не боится и может. Если он не хочет, чтобы его били, пусть бьет в ответ. Если хочет - пусть получает по соплям. Всё на самом деле очень просто.

Димка не ответил. Он вдруг понял, что устал. Устал страшно, словно день напролет ворочал здоровенные валуны. Сил не осталось уже даже на ненависть.

- Слушай, - не глядя на жреца, начал он. - Зачем нам всё это? Тебе - лежать в дерьме, мне - следить за тем, чтобы ты не подох прямо тут от голода и жажды? Поклянись, что больше не будешь... так делать. И я тебя отпущу. Правда.

Олаёец помолчал.

- Свободный человек не клянется, - наконец ответил он. - Максимум - обещает. Клянутся - рабы. Которые за просто так отдают то, что составляет самую суть свободы - свободу воли.

- Они не отдают, вы её у них отбираете, - сказал Димка. Потом поднялся, забрал свечку и вышел.

Выбравшись наверх, мальчишка вновь сел на пол, погрузившись в прострацию. Разговор со жрецом буквально оглушил его. А ведь даже Хоруны не были от природы такими вот гадами, вяло подумал он. Эта скотина постаралась... Интересно, сам Олаёец до такого вот додумался или его тоже кто-то научил?..

- Что с тобой? - встревожено спросил Юрка, садясь рядом. - Заболел?

- Да ну, какие тут болезни... - Димка вздохнул. - У меня идол этот поганый из головы не идет. Ведь быть же такого не может! Всей этой мерзкой чертовщины, гипноза этого... А есть.

- А ты помнишь, что видел, когда мы этого идола к выходу толкали?

Димка задумался. Это вот он помнил, пожалуй, плоховато - воспоминания то отступали, то подступали волнами. Мрак, пустота - и в этой пустоте голоса, вопящие, поющие, сводящие его с ума...

- Нет. И не хочу, если честно. Может, вообще померещилось всё, вся эта жуть черная...

Юрка оживился.

- Именно! Я вот лет в десять как-то забрался на чердак моей пятиэтажки - там темно было, свет только через щели пробивался. И вдруг этот свет начинает гаснуть и ко мне быстро так и бесшумно движется темнота... Что я подумал про это - не помню, но едва не описялся от ужаса. А оказалось - это просто облако на солнце набежало!

- Спасибо. Ты отличный друг. Правда, - Димка потрепал Юрку по лохмам и тот, смутившись, тут же убежал...

Оставшись в одиночестве, Димка вновь плюхнулся на пол. После разговора с Юркой его и в самом деле отпустило, но вот изводившие его мучительные размышления никуда, к сожалению, не делись. И он невольно улыбнулся, когда в зал вошел Асэт.

- Всё думаешь, что делать с этими гадами? - сразу же догадался он.

- Ага, - Димка вздохнул. - Слушай, я только что говорил с их главным... ну, с жрецом. Он мне такое рассказал... - морщась от отвращения, мальчишка пересказал Асэту злобные бредни жреца Хорунов. Задумавшись, тот сложил руки на груди, глядя вниз.

- Самое страшное Зло, Димка, - наконец, сказал он, всё ещё не поднимая взгляда, - это Добро. Которое считает себя единственным во вселенной Добром. И на этом основании решает, что все вокруг ему должны.

- Это вот - Добро? - Димка невольно поёжился. - Да ну нафиг.

- Добро, добро, не сомневайся, - Асэт вздохнул. - Когда-то было. Хоруны, знаешь, тоже не кончеными гадами в этот вот мир пришли. Когда-то они вроде Волков были - собирали под свою руку местные племена, даже с Хозяевами пытались бороться. Только вот из этого ничего не вышло. Ну и народ их, знаешь, втихую подставлял. Вот они и обиделись. Решили, что они здесь затем, чтобы карать слабаков за их лень и трусость. И понеслась жаба по кочкам...

- Да ну нафиг, - повторил Димка. - Льяти говорил, что мерзавцы, обращающие всех в рабство, просто сублимируют этим желание попасть в рабство самим. Вот им и.

- Льяти, знаешь, сам не ангелом небесным оказался, - хмыкнул Асэт. - А так, знаешь, можно договориться до того, что мерзавцы, которые любят причинять боль, сами мечтают о боли. И на этом основании...

- Мечтают, - хмыкнул Димка. - Знают же, что им в итоге всё равно по шее прилетит - но всё равно... - он помолчал и спросил: - А в самом деле, что с пленными делать-то? Взять их с собой в Столицу мы не сможем. Да даже если и сможем - что, вечность их там связанных держать?

- Тогда, может, просто отпустить? - предложил Асэт. - Всё равно же сбегут, даже через смерть. Но тогда-то их по всему миру разбросает, а так они здесь и останутся.

- С ума сошел? - хмуро спросил Димка. - Они же снова...

- Не снова. Рабы же уйдут. А новых они уже фиг наловят, если все здешние у Волков будут жить. Ну, кроме всяких отшельников, вроде Астеров или Куниц. Но им-то ничего не грозит - Астеров всё равно не поймать, а к Куницам даже дурак не полезет.

Димка задумался. Потом ещё раз задумался. Потом так разволновался, что начал ходить из угла в угол, поворачиваясь на пальцах босых ног. Эта мысль показалась ему очень привлекательной. И в то же время пугала. Отпустить на волю таких мерзких уродов, как этот Олаёец... Да ещё и зная, что они не успокоятся, тут же начнут мстить...

- Ты что, предлагаешь мне их простить? - наконец спросил он. - После всего?

Асэт удивленно взглянул на него.

- Зачем? Их запереть надо подальше, одних, чтобы сами мучились меньше и меньше мучили других, просто как первый шаг. А вообще я, знаешь, считаю, что за какой-то срок все они придут в себя. Идола Червя-то больше нет.

Димка отрицательно помотал головой. Ему нравилось, как разговаривал Асэт - короткие, точно сформулированные фразы. Ему хотелось в них верить, но... но... но...

- Нет, не придут, - возразил он. - Их идола этого никто не заставлял же делать. А вот сделали. И они уже здесь заперты. Разве что этот лес огородить заставами, чтобы всякие дураки в него не лазали и не попадали снова в рабство...

- Они заперты в нездоровом месте, - пояснил Асэт. - Тут, в западных горах, Поющий Червь, Туман, ещё всякая гадость... Я говорю о более комфортных для них, какие они прямо сейчас, условиях жизни. Где-нибудь в плавнях или в восточной степи, за пустыней, где людей нет. Кто оправится сам - тот оправится, кто не оправится - можно дальше разбираться, но ещё больше сходить с ума они уже не будут.

- Дать отстояться? - хмыкнул Димка. - Не любое безумие лечится временем и местом. Да и как мы их туда отправим? Да даже если отправим, они фиг там останутся. Вот если бы какие-то таблетки от подлости были...

Асэт хмыкнул.

- Если бы можно было просто дать всем им снотворного со слабительным, то проблему бы давно решили. Они ж в плену у Волков все были уже.

Димка вдруг усмехнулся.

- Может, в самом деле дать им чемерицы какой, чтобы сидели под кустом, а не за рабами бегали?

Асэт пожал плечами.

- Можно и так. Идей-то было много, беда в том, что ни одна не сработала.

- Ну и что тогда делать? - хмуро уже спросил Димка. - Скормить их всех Червю? Поить драфой до того, пока они не станут идиотами? Говорят, что и так тоже можно...

Асэт вздохнул.

- К сожалению, у всех важных задач только одно решение. Или никакого. Приходится принимать тот способ, который есть.

Вечером мальчишки собрались на вершине пирамиды. Уже давно пустой - чашу, в которой пылала какая-то жижа, сбросили вниз вслед за идолом Червя и по склону пирамиды протянулся черный шрам копоти...

Димка, поджав колени к подбородку, смотрел на солнце, низко висящее над горами - непривычно огромное, неяркое... Зелень окружавших город джунглей в его зеленовато-золотом свете была необычайно сочной, чистое небо казалось затянутым зеленоватой дымкой. В ней кружило множество птиц, похожих на земных стрижей - сюда, вниз, доносились их мелодичные крики. Картина была очень красивая - если бы не душная жара, от которой он потел и в трусах, Димке даже понравилось бы здесь...

- Так что будем делать с этими гадами? - спросил он. - Вариантов, знаете, не так много. Или драфой их поить до полного идиотизма или на волю.

- Драфой не надо, - Юрка даже передернулся. - Я как представлю, что из меня так вот дурака сделают... нельзя так. Я же потом даже спать не смогу...

- А тебе их что - жалко, что ли? - удивился Борька. - Пусть помучаются. За всех рабов, над которыми они тут издевались. У нас, знаешь, на это право есть.

- Такая бесполезная вещь, как страдание, не может дать кому бы то ни было на что бы то ни было какие бы то ни было права, - вдруг печально сказал Асэт.

- Разве речь идёт о правах? - повернулся к нему Димка. - Ну да, у всех есть право. Право не страдать. Моральное. Которое может быть отозвано. Как в случае Хорунов.

- Всё же, я думаю, страдание может играть некую положительную роль, - рассудительно сказал Борька. - Например, побуждать всяких раздолбаев к соблюдению дисциплины и методичности. Собственно, так и было уже - в школе. Пусть там мы страдали и морально, - он всё же поёжился.

- Ну, скажем, болящий зуб или живот не слишком способствуют духовному развитию, - тут же ядовито сказал Юрка.

- Страдание закаляет характер, учит терпению, учит ценить не просто наслаждение, но покой, даёт подумать о собственной глупости тем, кто не чистил зубы по утрам, прежде, чем эти самые зубы у них выдерут, - важно воздев палец, провозгласил Димка. - Разве это не духовное развитие? И душевное тоже. Наверное.

- Действительно, - хмыкнул Борька. - А боль в животе учит не жрать зеленые груши и ваще мыть руки перед едой.

Мальчишки помолчали. Димка покосился на Асэта. Глаза у него были удивительные - светло-голубые, с шершавой, удивительно... заметной радужкой, такие яркие, что казались чужими даже на красивом, покрытом светло-золотым загаром лице.

- Слушай, а как у тебя дома было? - спросил он.

Асэт вдруг отвернулся.

- Какая теперь разница? Знаешь, как я сюда попал? Не по воле этого Хозяина, Мастера или кто он там... Просто у нас начался портальный шторм.

- Что?

Асэт рывком повернулся к нему. Лицо у него сейчас было донельзя мрачное.

- А то. По всему небу открываются здоровенные дыры в какой-то другой мир, оттуда летят какие-то гигантские медузы и всех жрут, - он передернулся. - И меня бы сожрали, но подо мной вдруг тоже портал открылся. И вот я здесь.

Димку тоже передернулся. Он думал, что хуже этого черного города уже ничего не будет, что он уже видел всё плохое, что только может быть... Нет, не всё.

- Ребята, может, у нас тоже - ну, после того, как мы сюда... - начал Юрка, но Димка тут же влепил ему крепкий подзатыльник.

- Заткнись! Нельзя так даже думать. Вообще. Совсем.

- Или что? - Юрка вскочил, обиженно глядя на него.

- С ума сойдешь, - хмуро сказал Димка, глядя на него снизу вверх. - Сейчас наша задача - найти наших ребят, Серого с Тошкой и Андрюху. Ключ этот взять. Найти этого... как там его, черта... восприимца. Пройти с ним к Надиру. А оттуда - домой. Так что задачи будем решать по мере поступления. Конец. Точка. Всё.

- Ага, надо. А мы просто так тут сидим, - обиженно сказал Юрка. - Среди всего этого дерьма. Да решаем за местных, как им жить, а им это нафиг не надо...

- Мы ребят ждем, которые нам домой вернуться помогут... быть может, - хмуро сказал Димка. - А так-то - нафиг это всё, все эти местные разборки...

- Выходит, что и этот город не надо было брать? - не менее обиженно сказал вдруг Борька.

- Надо, - Димка хмуро взглянул на него. - Надо было, ребята. И надо что-то со всеми этими гадами делать, со жрецом этим, с Червем... Но потом вот - к черту, к черту! Хватит. Я царем тут быть не хочу. Мы - домой, а они пусть сами разбираются...

- И сколько нам здесь сидеть? - спросил Юрка.

- Пока ребята не вернутся, - жестко сказал Димка.

- А если никогда? - спросил Юрка уже опасно высоким голосом.

Димка прикусил губу. Думать о таком вот не хотелось - но приходилось...

- Неделю ровно будем ждать. На большее уже жратвы не хватит. Потом вернемся в Столицу. Устроим там бывших рабов. Потом снова разойдемся отрядами, искать Ключ и наших.

- Да не хочу я неделю здесь сидеть! - возмутился Юрка. - Я домой хочу. Понимаешь? Домой! И не в Столицу эту сраную, а... домой.

- А у меня дома больше нет, - зло уже сказал Асэт. - Всё, сожрали мой дом. Кончился он. Совсем.

На этом разговор угас и наступило молчание.

- А знаешь, здорово всё же, что тут вокруг стена, - сказал вдруг Юрка.

Димка кивнул. В самом деле, едва стемнело, в джунглях начался обычный тут жуткий концерт. Но сегодня он звучал ещё страшнее обычного - казалось, вокруг города собралась вся здешняя нечисть. А может, и в самом деле собралась - кто знает? В общем, мальчишка действительно был рад, что ворота в стене заперты, а на ней стоит десяток часовых. И будет стоять, сменяясь, всю ночь. Никто же не знает, где сейчас Хоруны и что они затевают...

Димка вздохнул. К вечеру небо затянули низкие, тяжелые тучи - они и сейчас висели над головой, словно крыша, лишь на западе ещё оставался просвет чистого неба. Оттуда на лохматую изнанку туч падал странноватый коричневый свет. С другой стороны, на востоке, сгущался непроглядный мрак и в нем иногда беззвучно вспыхивали молнии. Такие же тучи он видел и в первую их ночь в этом мире и его охватило вдруг странное ощущение - словно всё, что случилось с ним потом, ему просто приснилось...

Беззвучная вспышка зарницы снова осветила лес и Димка вдруг вздрогнул - ему показалось, что в его глубине белеет чья-то фигура. Человеческая. Или нет. Похоже, что странный вечерний гость и тут не оставил их в покое...

- Страшно тут, - сказал вдруг Юрка, подсаживаясь ближе к Димке. - Я как-то первоклассником ещё шел ночью по аллее, где фонари не у тротуара стояли, а за деревьями, у забора, листва колыхалась, и за ней всё время казалось, что они движутся. И сам их свет, знаешь, такой синий, замогильный... Было страшно! Мне потом даже снилось, что я попал в какой-то странный город, где всё время идет дождь и живут ожившие электроприборы, мечтающие поработить человечество. В том числе и фонари, от света которых люди впадали в такой транс и превращались в идиотов.

- Придумаешь тоже... - буркнул Димка. - А спотыкаться о тени - не пробовал? Когда мы ещё в доме деревянном жили, мне каждый вечер приходилось нести воду от колонки очень осторожно - о тени можно было споткнуться. Наверное, туда и упасть можно было - но на моё счастье, тонкие они были, не пролезть. А то у меня дури бы хватило...

Юрка мотнул головой.

- Нет, спотыкаться о тени не пробовал, но довольно долго думал, что тени - это свет от уличных фонарей на стене. У меня над постелью был такой причудливый подвижный узор, завораживающий и немного пугающий... А ещё я боялся упасть в отражение неба в луже. И дождя. Он пугал меня своей полной необъяснимостью - я никак не мог понять, как это с неба может падать вода. Правда, тогда мне было года три-четыре... А такие тени - они были от чего?..

Димка усмехнулся.

- Фонарь станционный на железной дороге. Киловаттник. Тени были... ку-уда там китайской туши...

Юрка вздохнул.

- Мне таких фонарей и таких теней не попадалось, к сожалению... А вот лампа на длинном шнуре как-то попалась - её мотало под ветром и все тени вокруг двигались, довольно жутковато. Ещё бывало, что подходишь к фонарю - а он вдруг гаснет. Или загорается. Или идешь по двору в темноте и вдруг слышишь над головой стрекотание, как будто там огромный кузнечик сидит. Голову поднимаешь - а там лампа перегоревшая мерцает мутно-фиолетовым. Тоже было страшновато... - мальчишка широко зевнул. - Ладно, я спать.

Юрка скатился по лестнице и скрылся внутри дворца. Димка вздохнул, глядя на гаснущий закат. Хотя и знал уже, что делать этого не следует - настроение от этого портилось. И не просто так, а, так сказать, глобально. В голову начинала лезть всякая чушь о тщетности бытия - и мальчишка невольно улыбнулся, увидев, как к нему поднимается Асэт. Одному тут было уже страшновато, а идти спать в сырой склеп дворца не хотелось...

Асэт, однако, к нему не подошел, остановился возле лестницы. Вид у него был смущенный.

- Что с тобой? - встревожено спросил Димка.

Асэт вздохнул.

- Прости меня. Меня сегодня что-то понесло. Наговорил всякого, поссорил тебя с другом...

- Да фигня, мы с Юркой помирились уже... - Димка тоже смутился. - Знаешь, я всё про Льяти думаю. Я тоже наговорил ему всякого... чего не надо было.

Асэт хмыкнул и вдруг быстро сел рядом с ним.

- Что-то ты слишком быстро передумал... почему?

- Он мне жизнь спас, - буркнул Димка. - Там, на стене. Ну, не жизнь, но без него мы тут не сидели бы... А я его... Как ты думаешь, он меня простит?

Асэт пожал плечами.

- Прощен может быть каждый, независимо от количества грехов. Главное - качество покаяния.

- Вот про это не надо, - буркнул Димка. - Я тебе ни кто-нибудь, чтобы на коленках ползать и прощение вымаливать. Если простит, то простит. Если нет... то значит нет.

Они помолчали. Джунгли зашумели под первым порывом предгрозового ветра, с востока донесся раскат грома.

- Слушай, а я вообще правильно поступил, когда выгнал его? - с сомнением спросил Димка. - Или нет?

Асэт вдруг упруго поднялся, глядя на него сверху вниз. Выражение его лица уже нельзя было разобрать в полумраке.

- Закон Чести очень прост: друзей не предают. Всё остальное - это лишь следствие из этого исходного правила.

Сашке Колтакову было страшно. По-настоящему страшно, до озноба. Это злило и бесило мальчишку, но поделать с этим он ничего, к сожалению, не мог: они уже приближались к логову Поющего Червя и Сашка не без оснований опасался, что то, что он там увидит, отравит ему весь остаток жизни. А такая вот мысль отнюдь не поднимала настроения.

Мальчишка вздохнул и остановился - чтобы перевести дух и ещё хоть немного потянуть время. Они шли по ущелью, дно которого было завалено рухнувшими сверху разбитыми глыбами и подниматься в самом деле было тяжело. Особенно с одной рукой. Левая рука Сашки была заключена в лубки и до сих пор нудно, надоедливо болела.

Самое противное, подумал он, что и сломал-то я её как дурак. Прикрылся от удара палкой - и привет. Надо было щит взять, но решил, дурак, что тяжело... А подниматься по этим проклятым камням со сломанной рукой - ещё более тяжело. И болит, зараза...

Правду говоря, поначалу он страшно злился на Димку - ну чего ему стоило послать сюда Борьку или Юрку, или самому пойти, наконец! Раскомандовался тут...

Но с ним в самом деле вызвались пойти четверо местных парней. Бывших рабов. Относившихся к нему очень уважительно - сейчас, в этом походе, ему ничего, можно сказать, не приходилось делать своими руками и он начал чувствовать себя каким-то Ливингстоном, которого верные негры несут в кресле по Африке, а он только смолит себе сигару, да указывает стеком, чего сегодня открывать. Противно это было, честно говоря. Нет, местных можно, конечно, понять - без них, землян, они до сих пор ишачили бы на Хорунов безо всякой надежды на освобождение. Но он-то, Сашка, в этом почти не участвовал! Ломанулся в ворота вместе со всеми - и почти сразу получил. И не от Хоруна даже, а от какого-то раба...

Надо было сразу по башке его треснуть, мрачно подумал мальчишка. А у меня, дурака, рука не поднялась, понимаешь. А вот у него - очень даже. А вторым ударом он бы мне просто башку расколол - но кто-то из Волков прикрыл меня щитом, а ещё кто-то ткнул раба палкой в поддых и сбил с ног...

Сашка вздохнул и осмотрелся. Вокруг поднимались мрачные серые кручи. Под ними, казалось, должен лежать снег - но на самом деле здесь, в ущелье, было даже душно.

Мальчишка нахмурился. Была уже вторая половина дня - почти безветренного и очень жаркого. По небу плыли тщедушные, какие-то изношенные, мутные облака. И таким же мутным было у него настроение. Идти дальше не хотелось, но и возвращаться ни с чем было просто-напросто стыдно...

- Далеко ещё? - спросил он у Лэйната, главного из здешних парней.

Тот посмотрел на скалы, что-то прикидывая.

- Нет. Осталось шагов сто всего. Потом ЕГО будет уже видно.

Сашка ещё раз вздохнул. С одной стороны, ему хотелось идти ещё дня так три. С другой - он был всё же рад, что хотя бы надоевшая пытка ожиданием сейчас кончится. И можно будет повернуть назад, вниз, к друзьям...

- Ладно. Пошли тогда...

Выбравшись из ущелья, мальчишка удивленно замер. Здесь оно расширялось в неожиданно просторную котловину, на дне которой лежало небольшое озеро с темной, какой-то маслянистой водой. По её крутым скалистым склонам беззвучно скользили тени облаков. А перед ним... прямо перед ним...

Прямо перед ним, всего-то метрах в ста, неровный склон горы рассекала глубокая расщелина. А из неё росло, медленно, лениво извиваясь...

Больше всего это было похоже на щупальце из какой-то черной, тускло блестевшей, похожей на гудрон массы. Косо торчавшее вверх, под углом где-то в сорок пять градусов. Оно было длиной метров в двенадцать и никак не меньше метра в толщину. И явно бессмысленно изгибалось вверх или вниз, вправо или влево, неравномерно утолщалось или опадало - словно эта смола, или что там такое это было, перетекала туда-сюда внутри "щупальца", но медленно, лениво... Основание его скрывалось в тени и нельзя было увидеть, где оно смыкалось со скалой...

Сашка сглотнул. До этого мига он надеялся, что рассказы о Поющем Черве окажутся всё же досужими байками - мало ли как ветер может завывать в трещинах скал, мало ли каких виртуозно шипящих змей может в них водиться!..

Но Червь БЫЛ. Правду говоря, он ничем не походил на червя, на растение, на гриб - вообще на что-то живое. Нечто такое, для чего у мальчишки не было даже абстрактного определения и уже поэтому пугавшее до судорог - словно вдруг ожило нечто такое, чего никак не должно было ожить...

- Вот он, - сказал Лэйнат с неизмеримой ненавистью. - Гадина...

- А как же Хоруны ему приносят... приносили жертвы? - спросил Сашка.

- Просто посылают вперед, - Лэйнат показал на каменистую осыпь, окаймлявшую озеро. - Некоторым везет, они пугаются так, что освобождаются от морока. Другие...

- А... потом? - глухо, как во сне, спросил Сашка. - У него же даже рта нет...

В самом деле, тускло блестевшая поверхность была гладкой - ни рта, ни глаз, ни даже ноздрей. ЭТО не смотрело, не дышало, не жило.

Однако же ело.

- Он к ним... склоняется, - Лэйнат передернулся. - И они к нему... прилипают. А потом... ну, как бы впитываются...

Сашку затрясло. Если бы ЭТО прикоснулось к нему - он бы просто свихнулся от ужаса. Полностью и окончательно. И к лучшему, если подумать. Ведь потом... потом...

- Раньше он маленький был, - продолжил между тем Лэйнат. - Раза в три меньше. Это Хоруны его... раскормили. В обмен на его... силу. На возможность красть волю у людей. Сделали его... идола. Червь его... ну, как бы проглотил, а потом выплюнул. Хоруны вокруг него людоедские пляски устроили - аж припадали. А потом у них гипноз появился...

- А жрец? Ну, Олаёец этот?

- Жрец тоже нужен. Без него ты с тем идолом можешь хоть в обнимку спать - и ничего тебе не будет, разве что свихнешься от кошмаров. Только без идола у жреца тоже не фига не вышло бы. Это ж только кажется, что магом, даже таким вот паршивым колдунишкой, любой дурак стать может. Нет. Даже если кто с тобой своей Силой поделится - её ещё надо постараться в себе удержать. Ну и платить за неё тоже надо, ясное дело. Вот Хоруны и... платили.

- А, - Сашка немного успокоился. Тем не менее, его душила сейчас страшная, испепеляющая ненависть - он и не представлял даже, что вообще способен на... такое.

Самих бы Хорунов скормить этому гаду, - зло подумал он. Всех до единого. Но уже сейчас он понимал, что идея эта призрачная: сами-то Хоруны к своему жуткому божку точно не пойдут, а тащить их к нему силой... Червю же всё равно, кого жрать. Совершенно всё равно...

При этой мысли мальчишка ощутил вдруг неожиданное облегчение - такое сильное, что ослабли ноги. Пронесло, подумал он. Иначе... не по-людски получилось бы, подумал он. Совсем не по-людски...

Но его ненависть к Червю запылала ещё ярче. Он всем сердцем хотел уничтожить эту гадину - только вот понимал, что и это явно невозможно: близко к ней не подойти, а стрелы из их жалких луков эта адская тварь даже не заметит. Вот если бы у них была пушка или хоть гранатомет...

Медленные движения Червя вдруг прекратились. Верхушка его замерла, повернувшись точно к Сашке. Тот вдруг почувствовал ВЗГЛЯД - физически ощутимое давление, словно кто-то уперся в лицо холодной и липкой ладонью...

Это не... явление, вдруг понял он. Не какая-то там природная аномалия. У него есть разум. Он чувствует мою ненависть и... боится? Да! Но при этом ещё и ненавидит - страшно, люто, просто за то, что я такой, какой есть...

- Он просыпается! - крикнул Лэйнат, делая какие-то странные знаки руками - наверное, охранительные, подумал вдруг Сашка. Смешно - но ощущение мерзкого липкого взгляда ослабло... - Уходим отсюда, быстрее!..

- Вот она, крепость Маахисов, - с ненавистью процедил Верасена, выглядывая из зарослей.

Максим тоже выглянул. Но ничего такого жуткого не обнаружил. Ему представлялся целый Черный Замок - с черным дымом из труб и гниющими на кольях вокруг черепами. Правду говоря, пресловутую крепость Маахисов и крепостью-то назвать было нельзя - просто круглый глиняный вал высотой в рост взрослого человека. Половину его прикрывал такой же примерно высоты крутой обрыв озера, половину - широкий, метра в четыре, ров, из которого, наверное, и брали глину для постройки. Над ним поднималась связанная из жердей сторожевая вышка высотой метров в десять и просторный помост, попутно игравший роль навеса - с него свисали какие-то циновки. Стояла крепость на просторной поляне, в том месте, где в небольшое озеро впадал бурный ручей. Но окружающий её лес - могучие деревья с красной, словно сафьян, корой, оплетенной толстыми темно-зелеными лианами и гроздьями разнокалиберных пузырей удивительно густого темно-фиолетового цвета вместо листьев - придавал местности совершенно сюрреалистический вид. Словно они оказались где-то на Венере - не современной, а той, о которой писали в старых книжках...

Он покосился на стоявшего рядом Вайми - тот, конечно, тоже высунул свою золотую физию из зарослей и сейчас буквально поедал крепость своими синющими гляделками.

- Вай, ты уже бывал здесь? - их дружеские отношения дошли уже до того, что они обращались друг к другу по таким вот сокращенным именам.

Вайми вздрогнул и повернулся к нему. Теперь уже вздрогнул Максим - глаза у Вайми были... слишком яркие. И тот страшный их взгляд было трудно забыть...

- Бывал, конечно. И не один раз. Даже тогда, когда никаких Хорунов тут ещё не было... - он отвернулся, разглядывая крепость.

Максим вздохнул. Ему хотелось подружиться с Вайми - таких необычных парней он ещё не встречал. Но что я о нем знаю? - подумал вдруг мальчишка. Внимателен, очень любопытен, обожает мечтать. Скрытен. А я очень не люблю скрытных людей, потому что хорошие вещи не скрывают. С другой стороны, родители Вайми погибли, когда ему было семь лет - ещё задолго до того, как их племя попало в Ойкумену. Было от чего стать замкнутым...

- В крепости никого нет, - вдруг сказал Верасена и с досады хватил кулаком по стволу. Максим вновь вздрогнул - для обычно сдержанного вождя Воронов такое вот поведение было... нетипично.

- Может, они все просто на охоту ушли? - немедленно предположил Вайми.

Верасена мгновенно повернулся к нему, буквально прожигая пылающим взглядом.

- Нет. Только не когда твои соседи - Хоруны.

Он задумался - и его лицо буквально почернело.

- Маахисы - не путешественники. Мы отучили их... шариться по миру, - по его лицу на миг скользнула свирепая усмешка. - Уйти они могли лишь по одной причине. Если ваши принесли им Ключ.

Максим невольно выдохнул. Услышав это, он испытал громадное, просто неземное облегчение - не только потому, что друзья живы и на воле, но и потому, что у них уже (наверное...) есть Ключ, - и значит сложная и безусловно смертельно опасная операция по его добыче отменяется...

- Ну и куда они пошли? - спросил он.

- В мир, - хмуро сказал Верасена. - Искать... восприимца. И знаете что? Хоруны вовсе не выслеживали нас. Они гнались за ними. Гнались за Ключом. А мы их задержали! А потом ещё потратили целую неделю, мотаясь в Безвозвратный город и обратно. Теперь у них, как минимум, неделя форы.

- Делать-то что будем? - спросил Максим. Мысль, что за его друзьями гонится самое злодейское во всей Ойкумене племя... не радовала. Честно говоря, она пугала до чертиков.

- Сегодня - уже ничего, - Верасена взглянул на позолоченные закатом верхушки деревьев. - Пошли в крепость. Ночевать будем там.

Выбравшись из зарослей, они осторожно вышли ко рву. В самом деле, глубиной в рост взрослого мужчины и шириной метра в четыре. С роскошной, черной, жирной грязью на дне. Всякой фигней вроде ворот или подъемного моста Маахисы не озаботились - на валу был вбит толстый кол, здесь, по эту сторону рва ещё один, а между них, очевидно, когда-то была натянута веревка. Как говорится, и дешево, и сердито. Достаточно развязать один узел, потянуть - и всё, пути в крепость просто не останется. Разве что форсировать грязевой ров и потом лезть на крутой глинистый склон в два человеческих роста...

Но перебраться через ров оказалось почти просто - предусмотрительный Верасена, верно, ожидавший чего-то подобного, размотал прихваченную в Безвозвратном Городе веревку, сделал петлю и набросил её на торчавший на валу кол. После чего привязал к колу на этой стороне рва другой конец веревки. Перелезть по ней через ров оказалось нетрудно - уж с физкультурой-то у Максима всегда было отлично, ну а об Вайми и Воронах и вовсе не стоило говорить...

Поднявшись на вал, мальчишка осмотрелся. Внутри крепости оказалось... уютно. Двор покрыт густой низкой травой, посреди него поднимался высокий помост, завешанный самодельного вида циновками. Перед ним был внушительный очаг, в котором сейчас остался лишь размытый дождями пепел. За навесом стояло некое сооружение, очень похожее на коптильню. На другой стороне от "входа" поднималась сторожевая вышка. Её соорудили прямо на валу, чтобы с неё заодно можно было сигать в озеро, как догадался Максим. С другой стороны от коптильни стоял плетеный сарайчик, в котором, судя по запаху, хранилась копченая рыба. Прямо на валу стояли корзины с какими-то плодами, уже давно сгнившими - они превратились в зеленоватую массу, пахнущую, почему-то, лошадиным навозом. Вороны тут же побросали их в ров, потом, скатившись с вала, осмотрели крепость. Под навесом не нашлось ничего, кроме кучи явно самодельных подушек, а вот в сарайчике и впрямь был запас круто закопченной рыбы. Максим подумал, что в такой вот жаре она наверняка протухла... но Вайми тут же начал деловито жрать её, а к нему присоединились и другие. Рыба оказалась с душком - но после водянистых лесных плодов вкус её показался мальчишке потрясающим...

- Ночуем здесь, завтра утром выходим, - решил Верасена.

Но выйти утром, естественно, не получилось. С ночи зарядил нудный дождь, по небу ползли низкие рваные облака. Тяжелые потоки теплой воды рушились на прогретую землю и лес затянуло туманом. К тому же, рыба у Маахисов оказалась второй свежести - проще говоря, тухлая, и всё племя Воронов с ночи же мучилось животами. Один Вайми, видимо, привычный к такой вот еде, был свеж, как огурчик. Но и он весь день пролежал под навесом, положив голову на руки и глядя на дождь. Здесь, в безопасном месте, его охватила полная, до лени, расслабленность - вместе с приступом меланхолии. Вполне, впрочем, объяснимым: после заката он удрал в лес и полночи провел там, выслеживая возможно подбиравшихся к ним Хорунов. Дождь без грозы ночью - самая удобная погода, чтобы незаметно подобраться к кому-то, объяснил он с явным знанием дела.

Впрочем, Максим подозревал, что данный подвиг героизма Вайми совершил вовсе не из бескорыстной любви к мирному сну Воронов: он заметил за ним странную любовь к темноте, туману и непогоде. Стоило им всем объединиться - и Астер отправлялся в лес, видимо, просто удовольствия ради. По мнению Максима, он был слегка повернутым. Или даже не слегка - по дороге сюда Вайми рассказал ему, как упорно лез в грозу на самое высокое дерево, чтобы посмотреть, как выглядит молния с расстояния вытянутой руки. В конце концов его мечта сбылась - в итоге он очнулся на другом краю мира, но, по его мнению, оно того стоило...

Лишь к вечеру дождь прекратился и первые рассеянные лучи солнца пробились сквозь тучи, осветив склонившиеся под тяжестью мокрой листвы ветви деревьев. Вайми, очнувшись наконец от меланхолии, взобрался на сторожевую вышку и сел там, глазея на окружающий пейзаж. Максим, плюнув на скромность, поднялся к нему. Вайми покосился на него вполне насмешливо, но возмущаться не стал, хотя здесь, наверху, оказалось тесновато, да и хлипкая вышка ощутимо потрескивала под тяжестью двух здоровых парней...

Какое-то время они молчали, сонно осматриваясь. Вся зелень вокруг влажно блестела, отовсюду доносился шум текущей воды. Над смоляной гладью озера поднимался туман. Низко над головой плыли растрепанные рыжеватые тучи. Верхушки колоссальных крон золотились на солнце, но здесь, внизу, царил мягкий, удивительно приятный свет. И таким же приятным был воздух - очень теплый, влажный, мягкий, пахнущий сырыми цветами...

Максим изо всех сил вдохнул его, потом покосился на Вайми. Сейчас тот смотрел в сторону и он видел лишь его тяжелые блестящие черные волосы, доходившие до спины.

- Слушай, а тебе не тяжело всё время ходить с такой гривой? - спросил он.

Вайми лишь хмыкнул, даже не обернувшись.

- Никогда в жизни не стригся. Это то же самое, что себе уши обрезать.

- И тебя никогда за лохмы не таскали?

Вайми хихикнул, так и не обернувшись.

- Таскали. Но обычно я, - он помолчал и вдруг вздохнул. - Знаешь, я лет до пятнадцати считал, что Найуо - это беспощадное, безгранично жестокое существо, которое даже за косу не дернешь - тут же ухи оборвет. Зато потом...

- Девчонки в последнее время вообще меняются, - философски заметил Максим. - На вид всё вроде бы такое же, а посмотришь - сердце почему-то заходится...

Вайми вдруг хихикнул, и, не оборачиваясь, показал ему довольно-таки грязную ладонь.

- Отчего пять пальцев, а не шесть? И почему это красиво?

- Не знаю, - буркнул мальчишка.

Они вновь замолчали. Максим никак не мог понять своих чувств к Астеру. С одной стороны, тот явно не был обделен силой воли - мог полчаса провисеть на одной руке, а на чистой физической форме такое не проделать, это Максим хорошо уже знал и по своему спортивному опыту. С другой - вел себя как испорченный ребенок. Или...

- Слушай, а тебе самому не противно? - вдруг спросил он. - Я же вижу, что ты просто придуриваешься со всеми этими древними табу, дурацкими выходками этими... Зачем?

Вайми лишь пожал плечами.

- Добродетель всегда подозрительна, порок же не вызывает желания смотреть вглубь. А я не люблю, когда в меня смотрят.

- А... смотрели?

- Смотрели, - Вайми наконец повернулся к нему. Физия у него была хмурая.

- Маги?

- Угу.

- Слушай, а как можно стать... ну, магом? - момент был точно не самый подходящий, но другого могло и не представиться, на ногах, в лесу, не слишком-то поговоришь...

- Я не знаю - я ж тебе не маг, - буркнул Вайми. Потом смущенно покосился на мальчишку и всё же добавил: - Просто вот так, по желанию, магом стать нельзя. Нужны способности. Это во-первых. Во-вторых, их нужно ещё пробудить, а это ой как не просто...

- Надо много учиться?

Вайми насмешливо взглянул на него.

- И это. Но ещё нужны... всякие штуки. Магические.

- Кровь девственного дракона и другие сильно магические ингредиенты? - насмешливо предположил Максим. - А они вообще здесь есть?

Вайми лишь пожал плечами.

- Могут быть. Это тайна же. Магам, знаешь, конкуренты не особо тут нужны.

- А если... ну, какой-нибудь король местный помирает? - предположил Максим. - И его ну вот никак не спасти, если не сделать болящего... ну, магом Жизни, например.

Вайми лишь хмыкнул.

- Это, знаешь, тоже не всегда возможно до исцеления. Особенно если этот король головой поехал. Особенно в форме особо запущенной лени. Такое тоже, знаешь, бывает. Только вот лень - не самое худшее ещё. Магия - это ведь ещё и сила. Если кто-то считает, что он тут главная власть, и ещё и крыша поехала на почве власти... это большая проблема. Потому что вместо помирающего ленивого короля-самодура можно получить непомирающего короля-тирана или даже короля-демона. А всё из-за добрых намерений - которыми вымощена дорога известно куда.

- А всё же?

Вайми вновь покосился на него - и вдруг ловко развернулся, свесив вниз ногу. Физия у него была... предвкушающая.

- Слушай, я могу рассказать. Ничего такого там нет. И никаких клятв с меня не брали - ни страшных, никаких. Но в обмен...

- Что?

Вайми ухмыльнулся.

- В обмен ты расскажешь мне о своём мире. Нормально, подробно. Как работают ваши машины, всё такое...

Максим пожал плечами.

- Идет.

- Итак, обещание было дано, - сообщил Вайми. - Я запомню. Что же до меня... - он задумался. - Знаешь, там, снаружи, далеко не рай. Я был там в рабстве. Довольно долго, на самом-то деле. И было там... по-всякому. Иногда - слишком плохо, иногда... слишком хорошо.

- По три раза в день заставляли тортики жрать? - предположил Максим.

Вайми усмехнулся.

- Нет, зверски закармливать меня никто не пробовал, я и так от еды тащусь же... И в постель к прекрасной королеве меня тоже не ложили, если ты на это намекаешь. Просто... разные вещи. А рабство было самое обычное, то есть трудовое. Плантации разные полоть и поливать, всё такое...

- Тяжело было? - спросил Максим. Представить себя в рабстве он просто не мог.

- Да уж песни петь как-то не хотелось, - Вайми усмехнулся. - Скучно там было, вот что. До смерти. Хорошо ещё, что у меня фантазия... богатая. Выдумал себе в итоге целый мир и в нем как мог развлекался, - он помолчал. - Это помогло мне не впасть в истерику от... внешних обстоятельств. Хотя желания убраться в место, где за задумчивость не дают плетью по попе это не отменило, конечно.

- А как ты тогда получил свои весьма интересные способности?

Вайми задумчиво взглянул на него.

- Да уж не в рабстве и не до. И... воспитательный процесс они, конечно, затрудняют, но невозможным его вовсе не делают. Я же не могу свои кошмары прямо любому в башку запустить. Нет. Я не маг же. Это ко мне кто-то лезть должен. Вот тогда да.

- А лезли?

Вайми вздохнул.

- Лезли, лезли. Не всегда даже со злом. Только вот в итоге... плохо им получалось. Хотя я-то ничего плохого не хотел. Но в итоге мне долго... объясняли, что строить свои миры - это здорово, но не за счет чужих. Это не так просто было, но в конце... - он поёжился и замолчал.

- А как ты тогда в рабство попал? - наконец спросил Максим. - Ты же смелый, ловкий, всё такое...

Вайми усмехнулся.

- Когда я впервые вышел... в мир, я, знаешь, был юноша наивный. Но, по счастью, ещё и упрямый. Хотя вообще-то из любопытства я могу зайти... далеко, но что потом буду делать так же - не факт, даже если и понравится.

- Из любопытства в рабство пошел? - недоуменно спросил Максим.

Вайми вновь усмехнулся, явно вспоминая что-то.

- Любопытный-то я любопытный, а свободу таки люблю. Нет, внешние ограничения, ошейники там всякие, я ещё могу стерпеть - если уверен, что могу сбежать или меня вытащат. А вот рабский морок - это конец, на самом-то деле. Так что если кто на тебя попробует такое наложить - лучше отбрыкивайся, как можешь. Я ж тоже не от веселой жизни заготовил в себе неприятные сюрпризы для... желающих.

- Желающих украсть твою волю?

- Ага. Но лучше всего они всё же в чужих иллюзиях работают. Второй личности, какую себе настоящие маги Разума заводят, как раз на случай, если кто-то попробует их под контроль взять, у меня нет, но Глубинное Сознание очень хорошее. Хотя завести его всё же сложнее... намного. Главная же хитрость в том, чтобы захватчик ничего не заподозрил - пока его самого не сожрут. Поэтому маги Разума или сознание себе развивают - большое же нельзя целиком захватить - или учатся мысли себе затемнять, чтобы в подсознании всё было, а в сознании нет. Ну и собственно ловушку настораживают, чтобы она в нужный миг выскочила - иначе ж смысла никакого. Если всё правильно сделано, то спасения нет.

- А ты? - спросил Максим. То, что он сейчас слышал, было попросту невероятно - и безумно интересно...

- Я? Второй личности у меня нет, я тебе это говорил уже... Вот Глубинное Сознание - ну, подсознание - в самом деле... глубинное, - Вайми усмехнулся. - В смысле, даже если специально кому-то смотреть, то не разглядишь, что там. Но это от природы, а не. Такому мне не научиться, хотя могут...

- А... кошмары?

Вайми вдруг хмуро взглянул на него.

- Это не чистые кошмары, а субличности... не вполне нормальные, скажем так, или даже очень ненормальные, которые могут копироваться в чужой разум и фиг их оттуда выведешь - именно потому, что это не бред, а всё же сознание, пусть и совершенно психованное.

- И откуда у тебя... это? - спросил Максим.

- Они тоже... природные, - Вайми поёжился. - Что-то изначально было, а что-то завелось... от хорошей жизни. Просто когда я - это я, наверх они не всплывают, ну - обычно. Сами по себе живут, совсем. А вот когда я - уже НЕ я - они сразу всё сознание занимают. В смысле, моё. А если оно с чьим-то ещё связано - то и не только моё...

Максим поёжился. То, что он сейчас слышал, звучало попросту как бред... только вот он помнил дикий крик Мэцеё, помнил, как тот катался по земле и царапал себе голову, словно стараясь что-то вырвать из неё... Лучше не знать - что, подумал он.

- А почему ты тогда сам от них не свихнулся? - почти против воли спросил он.

Вайми усмехнулся.

- Это же МОИ кошмары, я привык... Ну и живут они там, в глубине, а наверх я их обычно не пускаю...

Они помолчали. Сквозь туманную дымку багряного заката пробилось низкое красное солнце, осветив мрачный лес, озеро и неугомонный, болтливый ручей. Максим невольно поёжился, несмотря на обнимавшее тело тепло. Мрачный пейзаж донельзя соответствовал тому, что он услышал.

- А всё же, отчего тебе в рабстве... слишком хорошо было? - он решил всё-таки переменить тему. - Так понравилось на чужого дядю впахивать?

Вайми насмешливо взглянул на него.

- Нет. Классическим рабством - с утра до ночи таскать воду и так далее, меня, знаешь, совратить не удалось - оттуда я сбежал при первой же возможности, и то, что при этом мне пришлось кучу народу положить - спать мне не мешает. Все равно, если бы позже убегать пришлось - было бы ещё хуже. Им. Вот с неклассическим всё гораздо интереснее...

- Так понравилось по морде получать?

Вайми вновь хмуро взглянул на него.

- От оплеух и затрещин я никакого удовольствия не получаю... но можно сделать так, чтобы получал.

- Это как? - ошарашено спросил Максим.

- А ты думаешь, что Хоруны - это мастера своего дела? - мрачно спросил Вайми. - Нет. Они просто волю отнимают. То есть, человек понимает, что он раб, но поделать ничего не может. А настоящий маг Разума может сделать так, что ты, дергая сорняки или там навоз лопатой выгребая, думать начнешь, что ты прямо мир этим спасаешь. Мечтать начнешь, чтоб быстрей вечер и завтра на работу. И жить тебе будет весело и интересно, вот что самое страшное-то...

Максим ошалело помотал головой. Он сам не знал, как повел бы себя, если бы на него наложили такое жуткое заклятие. Но всё же надеялся, что лучше, чем...

- А как ты оттуда сбежал-то? - спросил он. - Раз тебе так понравилось в рабстве этом быть?

Вайми вздохнул.

- А никак. Просто, знаешь, там рабство тоже далеко не все любят. На плантацию эту один маг напал... Джаннэт. Ну, не один, понятно, а с отрядом. Охрану, конечно, порешили, управляющего на сук, а нас, рабов то есть, освободили от морока. Меня потом ещё несколько дней трясло - всё не мог поверить, что я - я! - от прополки грядок тащился. Потом, правда, опомнился, напросился в отряд... Стал разведчиком. Меня, знаешь, много кому продавали, только вот это плохо для покупателей кончалось, - Вайми усмехнулся, мрачно. - Где-то меня друзья потом вытаскивали, где-то я сам убегал, а где-то вдруг восстание случалось... Вот такое рабство, знаешь, в самом деле было... интересное. Мы неплохо там по югу погуляли. Только вот рабовладельцы тоже, знаешь, не терпилы. Наняли Тантай - это маги-наемники, хуже бандитов... Лагерь наш ночью сожгли, Джаннэта убили. Я сам еле ноги унес. Брел, сам не зная куда. Но повезло. Через месяц добрался до Лэйана - это порт в Вольных Землях.

- И? - с крайним интересом спросил Максим.

Вайми нахмурился.

- Ну, это очень долгая история...

Они снова помолчали. Небо снова затянули тучи. Лишь кровавое солнце ещё просвечивало сквозь деревья.

- А всё же, как ты стал... вот таким? - наконец спросил Максим. - В смысле, опасным?

Вайми вздохнул.

- А так же. К магам на опыты напросился. Не к рабовладельцам, конечно. Несколько лет у них был.

- Тоже так понравилось?

Вайми хмыкнул.

- Понравилось... Знаешь, почему туда добровольцев почти нет? Потому что там свихнуться вполне реально. Маги Разума, конечно, всё поправят, но... потом.

- А если НЕ поправят? - от одной мысли о... таком по коже мальчишки натурально блуждали мурашки.

Вайми фыркнул.

- К тем, у кого не поправят - меня не заманишь ни за какие коврижки. Я жить не только хочу, но и люблю. Да и нужды в таком не было, добровольцы всем нужны...

- А что там за такое-то?

Вайми взглянул ему в глаза и усмехнулся.

- Получения энергии от добровольных жертв. Пытками.

- И на это добровольцы находятся? - удивился Максим.

Вайми усмехнулся.

- Ну, я-то вот нашелся. Хотя потом и икал каждый раз, как только вспоминал об этом. Маги же не особенно рассказывают, у кого насколько эта процедура вредна, хотя в любом случае физические раны - для них не проблема.

- И люди на это добровольно идут?

- Ага, - Вайми хмуро смотрел на него. - За деньги обычно. А бывает, кому-то просто нравится. Тоже.

Максим вновь ошалело помотал головой.

- Я всё равно не понимаю, как можно получить удовольствие от рабства. Если оно без пыток даже.

Вайми фыркнул.

- А ты представь, что тебя в рабство к деве прекрасной продали и ты в неё влюбился. Только лучше бы любовь взаимная, а то возможны... сюрпризы, неприятные. А чаще всего ситуация очень простая - можно быть рабом... а можно быть свободным и умирать от голода и болезней. А многие очень считают, что рабство у сильного господина - это привилегия. Особенно когда это не какой-то там жирный плантатор, а сильный маг с амбициями. Как говорится, "пройдут года и скажешь сам надменно - пускай я раб, но раб царя Вселенной!"

- Я бы точно никакого удовольствия от рабства не получил, - резко сказал Максим.

Вайми вдруг хихикнул.

- Удачный побег точно подарит тебе массу положительных эмоций. Я вот как-то раз предложил дорогому хозяину помассировать спинку, потом уперся коленом между лопаток, покрепче взялся за голову и м-е-е-едленно, с невероятным наслаждением свернул её.

Максима передернуло. Он не представлял, как можно вот так - медленно, с наслаждением убить человека. Просто руками. Хотя, если бы тот держал его в рабстве...

Он помотал головой.

- А что это были за опыты-то? - спросил он, чтобы перебить неприятную тему.

- Веселые, - хмуро сказал Вайми. - Добровольца в чем мать родила привязывают так, чтобы совсем не мог шевелится, а потом втыкают иглы в особые точки. Только все люди разные же. И точки у них... разные. А когда иглой попадают... не туда, это... больно. Очень. В первый раз я никакого удовольствия не получил, - разве что сильно потом, вспоминая, что надо же, а я и после этого не сдох... А потом - всё что угодно могло быть. Во второй раз я, яростно расчесывая все уколотые места, спросил, а для чего всё это было. В третий просто мирно удрых - говорят, что при игло-рефлексо-терапии и такое бывает - и проснуться бодрым и веселым.

- А для чего всё это было-то? - спросил Максим.

Вайми вдруг усмехнулся.

- Энергия из боли... да. Ну и начинающим некромантам тоже надо на ком-то учиться.

- Почему им не начать с себя? - спросил Максим.

Вайми насмешливо взглянул на него.

- Там кроме всего прочего учат в том числе быстрому получению магической энергии, и на себе - тоже. Своя боль даже лучше, намного. Но надо же больше энергии. Хотя... встречались мне места, где как раз вот за "больше энергии" бывают проблемы. Жертвоприношения девственниц народ как-то плохо воспринимает. И даже девственников почему-то.

Максим ошалело помотал головой.

- А тебе-то оно зачем надо было?

- Не для удовольствия. Просто, если всё правильно проделать, то начнешь видеть... разные вещи. Другие места и так далее. Мало с кем это получается, но со мной вот получилось. Вот тут, учитывая моё невероятное любопытство, меня уже палкой было не отогнать - ну, больно, ну и что? ИНТЕРЕСНО же! А так как видения у меня были реальные и полезные, маги решили мне помочь, у них благородство тоже есть.

- А... как это было? - с каким-то мучительным любопытством спросил Максим.

Вайми пожал плечами.

- Я же всё же не маг, не в курсе всех тонкостей. Иголки, например, серебряные были.

- А это обязательно? - добыть в этом вот мире серебряные иголки вряд ли вышло бы.

- Серебро? Вряд ли. Хотя серебро, например, заразу очень хорошо убивает... Форма тоже особая была, трехлучевая, чтобы тело по минимуму повредить. А на иглах - смазка ещё.

- Какая?

Вайми вздохнул.

- Мне рецепт не говорили. Она обезболивает - ну, частично, потому что боль тоже нужна, и что-то ещё, что на нервы прямо действует...

- А зачем?

Вайми усмехнулся.

- Я ж тебе ещё самую суть не объяснил. У каждого человека есть Делимая Сущность - его тело. А у некоторых - у магов, шаманов и так далее - есть ещё и Неделимая Сущность. Которая и дает им... способности. Только просто так - не дотянуться до неё. Для этого надо "переключить" нервную систему в другой режим - связь с Неделимой Сущностью, с помощью заранее заданных... импульсов.

- Инициация мага по сути, что ли?

- Да. Способов на самом деле очень много, иголки - это просто максимально быстрый. Понятно, что если Неделимой Сущности нет, то ничего не будет. Но даже если есть, добраться до неё непросто. Для этого прежде всего надо самому это хотеть. Поэтому, кстати, добровольцы. И с каждым надо отдельно работать. Понимать, какие у него... способности. Тут ещё нужно хорошо анатомию именно его тела знать, плюс - знать, как заставить Неделимую Сущность не вмешиваться хотя бы, иначе можно так способности пробудить, что сам в кучку пепла превратишься. И зависимость от материала иголок в реале есть, пусть слабая. Ловушки в сознании мне примерно так же настроили.

Они помолчали. В голове у Максима творился жуткий кавардак. Но одно он понимал совершенно точно: стать таким же, как Вайми, ему не хотелось совсем.

- А тебе самому не мерзко? - наконец спросил он. - Людей с ума сводить, шеи руками сворачивать...

Вайми резко вскинул голову.

- Никогда не жалел своих убийц.

Максим смутился. Он уже понимал, что точно не ему судить этого много пережившего парня...

- А всё же, зачем ты стал... таким?

Вайми всё ещё хмуро смотрел на него.

- Я не позволю, чтобы всё, пережитое мной, изменило меня. Я хочу остаться таким, каким был. Таким же мечтателем. А не скотом под рабским мороком.

- Тогда почему ты не рассказал обо всем этом другим? - резко спросил Максим. - Пусть магов у нас нет, но что-нибудь наверняка придумали бы. И Безвозвратного Города не было бы.

Вайми отвернулся.

- Есть знания и идеи, опасные даже тем, что о них знают. Чтобы победило смешение, порой нужна сначала чистота, а чтобы наступило безумие - истина предвечная.

Какое-то время они вновь молчали. Потом Вайми вдруг оживился.

- У тебя вопросов больше нет? Тогда моя очередь, - он демонстративно отвел волосы с ушей назад, очевидно, чтобы подчеркнуть внимание к собеседнику. - Ну, рассказывай давай. Ты обещал же.

Максим зевнул и посмотрел на догорающий закат. Похоже, что спать ему в эту ночь не придется...

- Хоруны идут! - крикнул Дэй, пробегая мимо Антона, и тот вздрогнул: несмотря на всё мальчишке всё же хотелось, чтобы они прошли мимо. - Без замунгов. Двадцать семь штук. Девять ранены, но не очень сильно. Мэцеё с ними нет.

Здорово, подумал мальчишка. Нет, на самом деле очень, очень здорово... Кто-то уже здорово их потрепал. Может даже их собственные твари, которых они сдуру загнали в этот лес. Значит, у нас всё же есть шанс... - он посмотрел на Мастера Войны.

На первый взгляд Дэй казался совершенно обычным шкетом. Среднего для десятилетки роста, щуплого телосложения, страшно лохматый... Только вот теперь он уже не притворялся шкетом. Внимательные, холодные, сумрачно-синие глаза смотрели на Антона в упор, не мигая. Без всякого вызова, равнодушно, словно на какую-то тумбочку или там горшок. На то, что такой взгляд всегда не нравится окружающим, Маахису было просто наплевать. Но это... впечатляло. Теперь Антон сразу, на инстинкте, понимал, что мальчишка с таким взглядом... нет, не "крут", это смешное глупое слово к нему не подходило совершенно... неотвратим, как падающий нож гильотины, который совершенно равнодушен к тому, какой крутыш лежит под ним. Представить судьбу идиота, как-то... огорчившего Дэя, было совершенно несложно. Антон с изумлением отметил, что не рискнул бы, случись такое, как-то возразить ему. А при одной мысли выйти против Дэя становилось кисло во рту. Тем более, что на левом боку у него сейчас висел кристаллический нож Файму, а на правом - её же духовая трубка с отравленными иглами. У Файму, правда, остался её нож-кортик и копьё с блестящим стальным наконечником. Она тоже жутковатая какая-то, подумал Антон. Как красивая, но смертельно опасная змея. Вроде королевской кобры. Здорово, конечно, что она с братом - на их стороне, только вот смеяться как-то не хочется...

Сейчас, правда, Файму ничего жуткого не делала. Просто сидела на поваленном стволе, смешно прижмурив свои синющие гляделки. Казалось, то, что всего-то через несколько минут грянет бой, решающий судьбы всего этого мира, её не волнует ничуть.

- У вас ничего не осталось от... прежней жизни? - вдруг спросил Серый. Его вот этот бой очень волновал.

- У нас много что было, - вздохнула Файму. - Лазерные указки - часто весьма вредные для глаз, лазерные перья - на камне надписи резать, четыре мини-рации, фонарики, микрокомпьютеры, силовые элементы ко всему этому...

- А оружие? - спросил Сергей.

Файму еще раз вздохнула.

- Тоже было. Иглолучевик, разделитель и блик. И несколько запасных батарей к оружию - одной хватает на девятьсот выстрелов, но всякое случается. Но всё это было пятьсот лет назад...

Печально, подумал Антон. Всё же, здорово было бы, если бы Файму достала из своего ранца этот иглолучевик - и аккуратно порезала Хорунов на половинки. Да, жестоко, подло даже - но всё сразу бы кончилось. А теперь... Да, смерти в этом мире нет - но умирать всё равно страшно. Очень...

Файму, между тем, очнулась от размышлений.

- Ну, всё товарищи. Объяснять вам важность предстоящего... мероприятия, я надеюсь, не нужно. Сейчас мы все идем к тропе и садимся в засаду. Атакуем по моему сигналу или если Хоруны раньше нас заметят. Нурны садятся слева, мы справа. Лучники не дадут Хорунам пойти в лоб, мы бьем по флангам. Пока это возможно, бейте по ногам. Старайтесь взять их живыми.

Антона передернуло. Гуманизмом от слов Файму и не пахло. Пленных Хорунов она собиралась напоить теркупом. После которого человек просто перестает чего-либо хотеть. И я буду смотреть на это, мрачно подумал мальчишка. А может, и участвовать. А потом как-то пытаться с ЭТИМ жить. И отказаться, убежать в лес - тоже нельзя, потому что тут, в этом мире, убитые не умирают, они просто воскресают в другом месте и снова несут своё Зло...

- Резерва не будет, - продолжала между тем излагать свой план Файму. - Все идем в атаку, не оставляя никого в обороне. Успех сражения решает быстрота и натиск. Постарайтесь атаковать одиночек и как минимум вдвоем. Разделавшись с одним Хоруном тут же переходите к следующему. Если Хоруны побегут, они будут устраивать время от времени засады в укромных местах и пытаться выбить нас поодиночке. Поэтому при преследовании всем двигаться рассредоточено, но не теряя соседей из вида. При обнаружении засады - тотчас атаковать её превосходящими силами. Старайтесь выручать других, пока это возможно, - сейчас она обращалась к Нурнам. - Тогда есть шанс, что и они постараются выручить вас. Не теряйте друг друга из вида. Имейте в виду - Хорунам выбить всех по одному куда проще, чем если вы будете действовать парами, тройками и более многочисленными группами, четко распределяя обязанности. Если кого-то убьют - идите к Столице. Вас будут там ждать.

Она помолчала и добавила:

- Надеюсь, что каждый из вас сделает всё, что сможет, - и даже сверх того.

Ну вот, скоро всё кончится, со странным облегчением подумал вдруг Антон, уже сидя в зарослях. Всего-то десять-пятнадцать минут - и всё будет решено. Вообще ВСЁ. И наша судьба, и судьба всего этого мира. А мне в это даже не верится...

Он покосился на сидевшего рядом Талку. Маахиса тоже ощутимо потряхивало. Должно быть, он помнит, как Серый навалял ему по шее и переносит это на Хорунов, с усмешкой подумал Антон. Только сейчас вот это совершенно ни к чему...

Талка перехватил его взгляд и вымученно улыбнулся.

- Знаешь, смешно просто, что я так боюсь. Я ж даже не помню уже, сколько раз тут в бою был. А всё равно...

- Цыть! - прошипела невидимая в зарослях Файму. Слух у неё был очень хороший. - Разговорчики в засаде!..

Мальчишки смолкли. Антона страшно напрягало, что вокруг уже за два шага не видно ни фига. Нет, засада и делается для того, чтобы их не было видно до срока, но ведь и им ничего не видно тоже!.. А когда к тебе ломится самое воинственное во всем здешнем мире племя, собственная почти слепота превращается в пытку. Невольно начинаешь думать, что прямо вот сейчас из зарослей выскочит здоровенный парень - и с размаху хряпнет дубиной по башке. И всё. Очнешься на другой стороне этого сумасшедшего мира - один, вовсе не зная, что делать и куда дальше идти. Или угодишь в ад, к чертям с котлами и сковородками. Или вообще натурально, с концами, помрешь - в местные сказочки о чудесном воскрешении всех погибших Антону как-то плохо верилось, слишком уж это противоречило всему, чему его учили дома...

Мальчишку вдруг охватило острое ощущение нереальности - вот он, Антон Овчинников, пионер, звезда школьного театра, примерный сын образцовых родителей, сидит в диких зарослях, в одних лишь кедах и юбочке из нанизанных на гибкий стебель листьев, сжимая в руках обожженную на конце жердь, словно какой-нибудь Одиссей, готовый атаковать циклопа - это что, реально происходит с ним? Он, игравший Чацкого, Онегина, Гамлета (и не так уж и плохо игравший - несколько сот ребят хлопали ему вполне искренне!) в самом деле готов напасть из засады на каких-то совсем незнакомых людей (которые лично ему, кстати, ничего плохого не сделали!), калечить, ранить, а если придется - то и убивать?..

Мальчишка ошалело помотал головой. В какой-то миг как раз его мирная, земная жизнь показалась ему совершенно нереальной. Неужели он - прошедший живым через совершенно натуральную преисподнюю - когда-то почти не хотел жить из-за того, что Ирка не пришла на свидание? Переживал и волновался из-за неудачной стрижки, из-за того, что расцветка рубашки казалась ему неподходящей к брюкам, даже, черт побери, из-за того, что стрелки на них казались ему недостаточно острыми?..

Сейчас именно тот, прежний Антон казался ему первосортным идиотом. Этаким самоуверенным болваном, озабоченным в основном своей внешностью, и, как говорят англичане, имиджем. Страшно злившимся на то, что Серый как-то раз в глаза назвал его павлином - и ещё больше злившимся на то, что он не решился ответить на это так, как подобало мужчине...

Сейчас же мальчишке вдруг стало смешно. В самом деле, что он мог тогда сделать? Вызвать Серого на дуэль на бутафорских пистолетах с пистонами? Или на деревянных, покрашенных серебрянкой шпагах? Тогда он полагал, что бить в морду - или даже выражаться - ниже его достоинства. Зато теперь он казался выпавшим в какую-то совершенно другую жизнь - незнакомую, страшную, но офигительно, до дрожи, НАСТОЯЩУЮ.

Антон быстро повернул голову, услышав какой-то слабый, но однако уже отчетливый шум, пробивавшийся сквозь непрестанный шум леса - шум многочисленных шагов. Талка тоже подобрался, вытянув шею. Антон понял, что уже всё - прямо сейчас всё и начнется...

Он не представлял, что сделал бы в следующий миг - может, испугался бы - но времени на это уже не было. Файму тоже слышала шаги и громко, на весь лес, заорала:

- Вперед! Бей гадов!

Вслед за Талкой Антон вылетел из зарослей, ошалело осматриваясь. Окажись прямо перед ним Хоруны, он бы, наверное, прямо тут же и погиб бы. Но они оказались довольно далеко, метрах наверное в десяти - смуглые, черноволосые парни в дурацкой одежде - черных меховых трусах с черными же меховыми сапожками. Все здоровенные, как на подбор, но не слишком-то бодрого вида - грязные, ободранные. Многие в грубых повязках из каких-то стеблей и листьев. Но все - с оружием наготове. В руках у нескольких были длинные копья, увенчанные зазубренными кремневыми наконечниками. За спинами ещё у нескольких Хорунов торчали длинные луки. В руках у остальных были тяжелые дубины, усаженные острыми кремневыми осколками. Легендарных шлемов из черепов замунгов на них не было - наверное, они болтались сейчас где-то в их заплечных мешках и мальчишка хорошо видел их рожи, обрамленные спутанными волосами - широкие, грубые, какие-то неандертальские...

- Йэ-э-э-э! - от вопля Файму с деревьев тучей снялись вспугнутые птицы. За ней этот дикий вопль подхватили и другие и Антон едва не оглох. Тоже заорав - для храбрости - он бросился вперед.

В какой-то жуткий миг мальчишке показалось, что он бежит вперед один - но тут справа и слева показались Маахисы и Нурны. Антон заорал снова... и едва не напоролся на выставленное копьё. Хоруны, конечно, были ошарашены засадой, но не испугались - может быть, просто не успели. Во всяком случае, времени опустить копья и занести дубины им вполне хватило, так что сказать, что Нурны и Маахисы подло напали врасплох, Антон всё же не смог бы. В последний уже миг он успел шарахнуться в сторону - и едва не угодил под дубину второго Хоруна. Мальчишка бездумно ткнул копьём - обожженное на огне остриё ударило в живот врага, но не воткнулось, а лишь пробороздило кожу. Тем не менее, удар был чувствительный - Хорун ёкнул и опустил дубину.

В тот же миг мальчишка полетел на землю - второй Хорун огрел его древком копья по шее, едва не распоров её острым зазубренным наконечником. И тут же размахнулся, готовясь пришпилить Антона к земле - но тут сбоку молнией мелькнуло копьё Файму, подрубая ему колено. Брызнула кровь, Хорун с воплем грохнулся на землю, зажимая ладонями рану. Файму вновь крутанула копьё, древко с глухим стуком врезалось Хоруну в ухо. Он молча опрокинулся назад...

Антон быстро поднялся, растирая пострадавшую шею. Вокруг почему-то никого уже не было и мальчишка вновь бросился вперед...

Хоруны, ошеломленные внезапной атакой, бежали - в сумраке леса там и сям мелькали смуглые спины и вспыхивали золотом гибкие фигуры Маахисов. Вокруг дико вопили, орали, кричали - Антон не мог понять, что происходит. Он бежал и бежал вперед, стараясь не свалиться, споткнувшись об упавшие ветки. Перед ним мелькал обитый кожей круглый щит, который тащил на спине убегающий Хорун и мальчишка упорно следовал за ним - не вполне понимая, что будет делать, когда всё же догонит... но Хорун вдруг остановился и повернулся к нему.

Как-то вдруг Антон понял, что вокруг, кроме них, никого нет. Со всех сторон по-прежнему кричали и вопили, слышались звуки ударов, но видно никого не было. Сердце мальчишки ёкнуло... но испугаться он уже не успел - Хорун вдруг откачнулся назад, и, ухнув от натуги, метнул в него копьё.

Чисто инстинктивно Антон шарахнулся в сторону - копьё пролетело совсем рядом, едва не зацепив бок, но мальчишка всё же споткнулся об какую-то ветку и упал. Издав дикий вопль злобной радости, Хорун помчался к нему.

К счастью, Антон ни на что не напоролся и не стукнулся. Он поднялся судорожным рывком - но Хорун был уже совсем рядом. Беззвучно и плавно выхватив из-за пояса зазубренный кремневый нож, он молча бросился на него.

К счастью, в руках у мальчишки по-прежнему было копьё. В этот раз ему хватило ума не выставлять оружие вперед, а использовать копьё как палку - которой оно, по сути, и было. Прежде, чем Хорун успел размахнуться, Антон треснул его сбоку по руке - к несчастью, не по той, которая сжимала нож. Рявкнув от боли, Хорун вновь бросился вперед. На сей раз, ему удалось ухватиться за древко - и неожиданно ловким ударом мехового сапога он сломал его. В руках у мальчишки остался лишь почти бесполезный обломок...

Хорун злорадно оскалился, показав крупные, желтые, какие-то лошадиные зубы. Пригнувшись, он снова бросился вперед, целясь ножом в бок, в печень. Антон в последний уже миг отпрыгнул в сторону. Вместо его тела нож со всей силой воткнулся в очень кстати подвернувшееся дерево и хрупкий каменный клинок сломался.

Прежде, чем Хорун успел понять, что случилось, в его руке осталась лишь бесполезная рукоять, а он сам отлетел, получив мощный удар палкой в лоб. Но башка у Хоруна оказалась крепкая, как камень, - зарычав от боли, он отшвырнул сломанный нож и вновь бросился на мальчишку. Антон попытался треснуть его ещё раз... но на сей раз Хорун успел перехватить палку и со страшной силой вырвал её из его рук, тоже отшвырнув в сторону. Он снова бросился вперед, врукопашную - Антон едва успел увернуться...

Правду говоря, он плохо умел драться - конечно, дома, как любому мальчишке, ему приходилось это делать, но он умел лишь отражать и наносить удары, имея в виду самое большее расквасить нос противнику. Хорун же учился убивать. Антон сразу понял это - он мог лишь защищаться. И, даже несмотря на это, его спасала лишь мальчишеская гибкость, да ещё то, Хоруну мешал заброшенный за спину щит. Мальчишке казалось, что его противник движется с замедлением - небольшим, но достаточным, чтобы Антон успевал отражать удары. И он, отдохнувший, не чувствовал усталости - а Хорун уже часто и тяжело дышал, его дурацкие меховые сапоги путались в лесном мусоре, по которому легко скользили легкие кеды Антона. Хорун совершенно обезумел от ярости, он слепо бросался на своего ускользающего противника. Антон, всё же получивший жестокий удар в бедро и ещё несколько менее болезненных затрещин, тоже понемногу стал звереть. Боль всегда приводила его в бешенство - особенно когда её ему причиняли умышленно. Внезапно Хорун остановился, тяжело дыша.

- Трус! Ты только уворачиваешься! Попробуй достать меня!

- Как хочешь!

Антон прыгнул вперед, выбросив ему в глаза растопыренную руку и готовясь ударить ногой в пах. Эта жестокая уловка не прошла - его рука врезалась во что-то твердое, чуть не переломав пальцы, и в тот же миг Антон сам получил страшный удар в живот - в глазах от боли полыхнуло багровое пламя, дыхание перехватило...

Его охватила дикая ярость, когда ни боль, ни страх уже не имеют значения. Падая, Антон схватил руку Хоруна, потянул его за собой, перекатился через голову и подмял его, прижав к земле всем весом своего тела - он сам не знал, как смог в одно мгновение проделать такое...

Изо всех сил продолжая сжимать Хоруна, он сосредоточился, прогоняя боль. Скоро дыхание восстановилось, мгла перед глазами рассеялась. Хорун хрипел, задыхаясь - Антон не сразу понял, что уперся коленом в его живот, сжимая руками горло. Не собираясь отпускать его, он лишь ослабил нажим, перенеся свой вес на пальцы ноги. Хорун понемногу опомнился, но вырваться и не пытался - руки Антона смяли его мышцы, чуть не свернув шею. На широкой его роже было написано полное обалдение. Казалось, он никак не мог поверить, что такое произошло с ним - грозным и могучим...

Антон, правда, не знал, что делать с ним дальше... но тут за спиной раздался топот и к мальчишке подбежал запыхавшийся Сергей. Вслед за ним из зарослей появился Андрей и Антон облегченно выдохнул...

- Если ты хоть раз попытаешься дернуться, - сообщил он Хоруну, - я своими руками сдеру с тебя шкуру. Ясно?

Хорун торопливо кивнул. Антон поднялся. Хорун, однако, подниматься не спешил, испуганно глядя на трех часто дышавших мальчишек.

- Как ты меня... - прохрипел он. - Я же тебя достал... у тебя же печень разорвана... должна.

- Да? - Андрей прислушался к себе. За исключением несильной боли в правом подреберье всё было в порядке - сильные, упругие мышцы приняли на себя всю силу удара. А ведь ещё пресс на физре не хотел качать, дурак... - словно и не про себя подумал он.

Хорун окончательно погрустнел, очевидно, расстроенный неудачей своего смертельного приема. Серый деловито размотал обернутую вокруг плеча веревку.

- Ну, всё, вяжем этого мерзкого урода и тащим назад, к остальным...

- Двадцать пять... двадцать шесть... двадцать семь! - гордо объявила Файму, шагая вдоль ряда лежавших на земле связанных по рукам и ногам Хорунов. - Попались все! Поздравляю с победой, товарищи!..

Лицо её мало что не светилось от радости, но Антон почему-то никакой радости не ощущал. В голове было пусто до звона, всё тело ломило, словно его пропустили через отжималку - в горячке боя мальчишка не заметил, как Хорун наставил ему синяков. Которые теперь мощно и радостно болели. Тем не менее, мальчишка понимал, что ему ещё здорово повезло - у Нурнов двое парней были убиты, а ещё шестеро серьёзно ранены. У Маахисов тоже не обошлось без потерь - одну из девчонок убили, а Вэрке здорово покалечили руку. Правду говоря, если бы не Дэй (который стрелял в Хорунов парализующими колючками из кустов, а когда они кончились - подбирался к дерущимся Хорунам сзади и подрезал им поджилки своим ножом) и самой Файму с её чудо-копьём - всё кончилось бы очень плохо. Бегство Хорунов и впрямь оказалось притворным, строй атакующих им всё же удалось разодрать и вывести из строя нескольких из них...

К счастью, Нурны оказались не робкого десятка, да и копья-алебарды Маахисов - которыми они очень ловко подрезали Хорунам поджилки - тоже сыграли свою роль. Ну и ещё то, что они вступили в бой отдохнувшими - а Хоруны были измотаны многодневным переходом и всё же не ожидали здесь встречи с боевитыми Нурнами...

Такую победу вряд ли можно было назвать блестящей - но, тем не менее, это была победа. Явная и несомненная.

Антон длинно выдохнул, чувствуя, как вместе с воздухом его покидает уже месяц, наверное, копившееся напряжение. Всё это время он словно всё поднимался и поднимался на бесконечную гору - и вдруг удивленно замер, достигнув вершины. То, что лежало впереди, представлялось пока очень смутно - но оно теперь всё же было. Огромная, неизведанная страна, право вступить в которую он отстоял.