Пока лакей подавал еду и вино, беседа постоянно перемежалась смехом, как рябью по воде прокатываясь по длинному столу. Грейс тихо сидела между лордом Джозефом Каллендаром и Фредди, умиротворенная поблескиванием света свечей в хрустальных канделябрах, ощущением салфетки из камчатого полотна на своих коленях, похрустыванием хлебной корочки и густым ароматом специй в подаваемом на прекрасном фарфоре супе. Она не представляла себе, как соскучилась по доброй компании и хорошему житью за время своего пребывания в аскетизме «Святой Катерины». У нее было абсурдное желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон, так как, переходя с одного лица на другое, затем — на облаченного в ливрею лакея, хрусталь канделябров, она слышала, как голосок внутри нее шептал: «Все это может быть твоим». В это было почти невозможно поверить.
Она перевела взгляд на Фредди. Ему всегда надо носить обеденный костюм, решила она. Элегантные черно-белые линии подчеркивали утонченность его лица. Пока Грейс разглядывала его, кто-то дальше за столом сказал нечто забавное, и он засмеялся. Она отметила, что даже смех у него нес налет воспитания и элегантности. Он будет стареть, не утрачивая этих качеств, так же, как его мать, решила Грейс. В нем нет ничего от его большого напыщенного папаши.
Отпрыск лорда Каллендара больше походил на мать — не только физически, но и по темпераменту. После нескольких вопросов, обращенных к Грейс, папаша замолчал, тогда как леди Каллендар и двое ее детей поддерживали неиссякаемый поток остроумия.
Брюс, одетый в один из обеденных костюмов Фредди, который был почти по нему, чувствовал себя явно не в своей тарелке. Грейс заметила, как он огляделся, прежде чем взять вилку для рыбы, когда подали тюрбо, и так был занят тем, чтобы есть правильно, что пропустил мимо ушей следующий диалог.
Однако Мерджери была очень заинтересована поговорить с ним.
— Итак, мистер Барклей… — громко начала она. — Или вы все еще лейтенант Барклей? Пенни не уверена.
— Просто мистер, — отозвался Брюс. — От службы я освобожден по инвалидности. Кому нужен летчик, который не может летать.
— Я уверена, что вы были ужасающе храбры, — неустрашимо продолжала Мерджери. — Пенни говорила, что вы с Фредди сражались даже на подбитых самолетах без посторонней помощи и теперь вы — герои и должны получить медали от короля.
Брюс смущенно кашлянул, а присущая Фредди веселость смягчила неловкость:
— Между нами разница в том, что я рассчитал предстоящий риск, а Брюс ринулся, очертя голову, — смеясь говорил он. — Никто в здравом уме не сажает на аэродром загоревшийся самолет.
— А что же мне — надо было попасть в лагерь для военнопленных? Благодарю вас, — огрызнулся Брюс. — К тому же, когда столько летал на этом самолете, знаешь, на что он способен. Я знал, что он еще послужит мне.
— И что же вы теперь намереваетесь делать, мистер Барклей? — спросила Пенни. — Вернуться в Австралию?
— Как только у меня будет такая возможность, — ответил Брюс. — Туда еще не летают гражданские самолеты.
— А чем вы займетесь, вернувшись в Австралию? — поинтересовалась Мерджери.
— Ну, это еще на воде вилами писано, — ответил Брюс.
— Хорошо сказано, — фыркнул Фредди. — Но Брюс планирует открыть собственную авиалинию в Куинсленде.
— Я думала, что вам больше не позволят летать, — сказала Грейс.
— Королевский летный состав отказал мне в разрешении на работу пилота, — подтвердил Брюс, криво улыбаясь. — Но у себя в Куинсленде от меня никто не потребует никаких свидетельств, даже если я окажусь умалишенным.
— Так вы полагаете, что сможете летать несмотря на больную ногу? — спросила леди Каллендар.
— Я действительно надеюсь на это. По крайней мере, сделаю попытку.
— Этот зануда может делать с самолетом почти все, что возможно. Зная его, я не удивлюсь, если он сможет летать, управляя зубами.
— Перестань, Фредди, — взмолился покрасневший Брюс. — Тебя послушать, так я что-то вроде циркового трюкача.
— Да, Фредди, ты его смущаешь. — И леди Каллендар успокаивающе протянула руку, прикрыв ею руку Брюса.
— Как насчет шарад после обеда, мамуля? — спросила Пенелопа. — Я так давно хочу поиграть… И наконец-то у нас достаточно народа, чтобы все хорошо получилось.
— Но Грейс, возможно, устала… — начала было леди Каллендар.
— О нет, леди Каллендар, ничуточки! Собственно, я очень рада провести шумный и веселый вечер: сестринская комната в «Святой Катерине» — невообразимо скучная.
— Тогда все улажено, — заявила леди Каллендар. — Мы, женщины, займемся подготовкой, пока мужчины болтают и курят свои ужасные сигары.
Две младшие девочки захихикали и оживленно затараторили. Из спальни наверху принесли большую старенькую «кабинку» и поместили ее в комнате, рядом с гостиной. Лорд Каллендар от затеи молодежи отказался под предлогом, что с ним число игроков будет нечетным, а остальные выбрали партнеров. Грейс вытянула Брюса, и они были отправлены в «кабинку» первыми. Она пыталась не выдать своей взволнованности, когда он закрыл за собой дверь.
— Объясни мне ради Бога, в чем тут дело? — попросил он.
— Никогда не играл раньше в шарады? — удивилась Грейс.
— Никогда, — покачал головой Брюс.
— Но это очень просто, — пояснила Грейс. — Мы выбираем слово и затем разыгрываем его по слогам, а остальные должны его отгадать.
— И чем это может помочь нам? — спросил Брюс, указывая на пестрые лоскуты, высыпающиеся из открытого баула.
— Мы надеваем их, чтобы было смешнее, — пояснила Грейс. — И можем использовать их, как некие подсказки. — Она взяла полосу тюля. — Возьмем, например, это. Скажем, мы можем разыграть слово «тюльпан». Мы оборачиваем эту полосу вокруг себя для «тюль», тогда для «пан» мы можем…
— Что мы можем, Грейс? — спросил он.
Она вдруг мучительно ощутила, что он столь волнующе близок. Без предупреждения он взял в руки ее лицо, притянул к себе и поцеловал в губы.
— Можем мы сделать так? — спросил он.
Грейс испуганно отпрянула от него, рука ее дернулась к дрожащим губам.
— Извини, — хрипло проговорил он. — Не знаю, что на меня наехало.
— Эй вы, поторапливайтесь! — прокричали Пенни и Мерджери, колотя в дверь. — Что вы там делаете? Фредди вот-вот взорвется от ревности, — прибавила Пенни.
Грейс вспыхнула, а Брюс выглядел удивленным.
— Я… Я думала выбрать другое слово, — неуверенно пояснила Грейс.
После часа шарад Пенни принесла пластинки.
— Это — джаз прямо из Америки, для новейшего танца, мама. Теперь все его танцуют. Пойдем, Фредди, я покажу тебе, как это делается!
Принесли патефон, слуга свернул ковер, оставив мерцающий паркет. Пенни повела протестующего брата на середину комнаты, и салон наполнила музыка.
— Пойдемте, мистер Барклей, я покажу и вам, — позвала Мерджери. — Вы сможете привезти в Австралию самый новый танец.
Грейс прошла к французским дверям. Влекомая заливавшим ландшафт лунным светом, она проскользнула на террасу и смотрела поверх покатых лужаек туда, где в серебре полной луны мерцало озеро. Хотя ночь была очень теплая для столь поздней поры, без всякой накидки она дрожала. И все же вид был столь прекрасен, что ей не хотелось уходить. И опять на ум ей пришло, что все это может быть ее.
— Ты стоишь здесь, словно греческая статуя, — раздался справа от нее голос Брюса. Она вздрогнула, но продолжала смотреть на озеро. — И хорошо гармонируешь с окружающим, — добавил он.
— Что случилось с танцами?
— Эта Мерджери заставила меня прыгать по комнате, словно лягушка. Я сказал, что моя нога не подходит для этого, и улизнул. Теперь она пытается обучить новому «искусству» Фреддиного папочку, и он тоже выглядит чертовски глупо!
Она оглянулась, и он улыбнулся.
— Послушай, я хочу извиниться за сегодняшний вечер. Не понимаю, что на меня нашло. Ну хорошо, я знаю что, но мне не следовало этого делать. Ты была так чертовски соблазнительна с волосами, разлетающимися по плечам, и в этом струящемся платье…
— Я уже окоченела… Чтобы и в самом деле не стать статуей, — прервала она его. — Я сглупила, выйдя на улицу без накидки. Мне надо вернуться.
— Я не хотел тебя расстраивать.
— Ты и не огорчил меня, Брюс, — возразила она. — Просто… ты испугал меня. Я… Я никогда прежде так не целовалась, — пролепетала она.
— Никогда? Ты хочешь сказать… Но ты же целовалась, несомненно?
— О да, я целовалась десятки раз, если считать Постмэнз Нок [1], — беззаботно проговорила она.
Брюс откинул голову и засмеялся:
— Ох уж вы, англичане, со своими глупыми играми в поцелуи, — проговорил он. — Вы претендуете на хорошее воспитание, благородство и любезность и, пожалуйста, — без секса: мы — англичане… И притом играете в эти грязные игры…
— Это не грязные игры, а безобидные шутки.
— Это предлог облапать девицу так, как вы не позволяете это сделать в приличном обществе, — продолжил он. — Нам, осси [2], не требуется глупых игр. Когда мы чего-то или кого-то хотим, мы просто берем свое…
— Да, хорошо, я понимаю, что в колониях можно ожидать подобного поведения, — отчеканила Грейс, уязвленная его смехом и взволнованная его близостью. — Здесь, в цивилизованном обществе, существуют правила приличия.
Брюс сел рядом, на балюстраду.
— Выходит, Фредди тебя так не целовал?
— Фредди всегда был безупречным джентльменом, — отрезала Грейс.
— Может быть, у него еще не было случая, — предположил Брюс, глядя на нее с кривой ухмылкой. — Я слышал, до войны у нашего Фредди была иная репутация…
— Возможно, поэтому он и почувствовал, что теперь ему — время остепениться.
Брюс не отрывал от нее глаз.
— Значит, маленькая птичка была права?
— В чем?
— Я слышал, ты собираешься замуж за Фредди.
— Возможно.
— Мне кажется, он на это рассчитывает. Парни вроде Фредди тоже цапают то, что им хочется, только любезнее и благороднее. — Он пронзительно посмотрел на нее.
— Ты можешь сделать хуже. Хозяйка всего этого, ты можешь заняться тем, что будешь считать комнаты.
— У меня нет лучших предложений, — возразила она.
Наступила пауза, когда они стояли и смотрели друг на друга.
— Ну, что ж… он хороший парень. Как раз для тебя, — проговорил он. — Я думаю, ты выйдешь за него.
— А я полагаю, что ты прямиком отправишься к своей колониальной девчонке? — с вызовом заявила она.
— Все верно, у меня там пара аборигеночек в шалаше… Миленькие, черненькие и совсем… голенькие.
Грейс прошла мимо него и вошла в дом.