Пленница песчаного альфы (СИ)

Глава 9

Мириам О`Двайер

В голове царил настоящий апокалипсис. С того момента, как поняла, кем именно является мой пленитель. Просто потому, что Амин аль-Хайят — самое мучительное испытание в моей жизни. Никто и ничто не в силах затронуть так мою душу, задеть сердце, пробраться под кожу, причинять боль одним фактом своего существования. Только он. Один единственный. Тот, кого почти ненавидела. Ровно так же, как и желала. Хотя, кому я вру? Тянуло к этому альфе, что себя забывала. Никакой гордости. Полная капитуляция. В инстинктах. В моей голове. В чувствах. Стоит ему лишь раз прикоснуться. Да и прикасаться тоже не обязательно. Одного взгляда хватает. И я ведусь на что угодно, обманываю себя, теряю, пропадаю. В нём. В том, кто уничтожит меня. А ведь могла бы просто уступить. Сделать, как он хочет. Поддаться и в этом. Но нет. Просто потому, что потом будет ещё больнее. Точно знаю. С каждым разом всё сложнее собрать себя. Чем дольше времени нахожусь рядом с ним, тем безвозвратнее исчезаю. И не будет больше той Мириам, какой я должна быть. Лишь бледная тень.

Голод — не лучший способ продемонстрировать всю силу своего отказа. Силы бы пригодились. Чтоб держаться. Но ведь даже если у меня их полно, всё равно против него — ничтожны. Вот и решила пойти от обратного. Расчёт был простым:

1. Голодовка.

Если отказаться от еды и воды, долго не протяну. А отправиться в Грани из чистого упрямства аль-Хайят точно не позволит, не настолько бессердечный.

Отсюда вытекал второй пункт.

2. Довести альфу. Чтоб сам открестился, избавился.

Сам ведь сказал, пока не надоем. А кому понравится терпеть капризы и упрямство, граничащее с дуростью? Явно не тому, кто привык, что перед ним преклоняются и боготворят. К тому же, зачем ему столько проблем? Получить вместо развлечения сплошную головную боль и мороку.

3. Избавиться от визитов Розалинды.

Этот пункт — не такой уж и обязательный, не особо влиял на мою основную цель. Но сам факт существования белокурой красавицы неимоверно бесил. Никогда не пойму таких, как она.

Вот и…

Запустила в девчонку первым, что под руку попалось, едва она сунула свой нос в мою темницу. Стаканом с водой, к которому прежде не притрагивалась. Попала аккурат неподалёку с её распрекрасным личиком, для начала в стену, как предупреждение.

Сработало. Блондинка остановилась, как вкопанная, дальше проходить не стала. Быстренько мой намёк усвоила. Оставила очередной принесённый поднос прямо на полу у входа. Удалилась.

А я вернулась к исполнению самого первого пункта из моего списка. На еду не взглянула вовсе. Прикрыв глаза, сосредоточилась на собственном дыхании, очень стараясь не думать о том, как же на самом деле хочется кушать. Всё-таки разбаловал меня властитель Эмирата.

Сколько так ещё прошло… Точне не больше нескольких часов. Вернулся. Вошёл в мою камеру в самом мрачном расположении духа. Для него у меня тоже, как и для его Розалинды “приветствие” было заранее заготовлено. Второй стакан с моей подачи полетел в сторону двери. Но тут без предупреждающего. Прямиком в грудную клетку.

Амин едва успел принесённый поднос от себя убрать, чтобы прилетевший бокал упал на пол, а не на него.

— Если думаешь, что тебе это поможет, ошибаешься, — произнёс с виду равнодушно, только в золотистом взоре вспыхнула зелень. — Ещё раз нападёшь на Розалинду, накажу, — шагнул ко мне. — Можешь кидать в меня, что угодно, бить, ругать, ненавидеть, но Розалинду ты больше никогда не тронешь, — постановил бескомпромиссным тоном.

В груди запекло. Исключительно на фоне вспыхнувшей злости. Но внешне постаралась никак не выдавать эту свою эмоцию.

Конечно, ему не понравилось.

То, как я обошлась с его девицей.

Кто бы сомневался!

— Я её и не трогала. Пока что. Пусть не приходит. Тогда точно не затрону, — отозвалась с елейной улыбочкой, потянувшись за вторым снарядом. — Верните меня! — бросила в него книгой, их около меня ещё штук десять лежало, на краткий разговор хватит.

На этот раз он просто увернулся от запущенного в него снаряда.

— Сказал же, не верну, — поставил поднос рядом со мной.

— Вернёте! — швырнула поднос в сторону, отчего он с грохотом перевернулся на пол. — Иначе я вас с ума сведу! — предупредила. — Вернёте… — пообещала уже в тихом повторе.

— Ты уже свела, поэтому и не верну, — стало мне насмешливым ответом, а сам он направился обратно на выход. — Валида приведи, — приказал кому-то из охраны. — А пока он идёт, мы с тобой примем нужную позу, да, бриллиантовая моя?

В глазах огонь предвкушения, а шаги медленные, крадущиеся, необратимые. Наступает осторожно, оценивая мои последующие действия.

— Нет! — вскрикнула, уворачиваясь, слетая с кровати.

Ещё б это помогло. Поймал одной рукой. Прижал к себе спиной за талию. С шумом втянул в себя воздух в районе моей шеи, тихонько рыкнув. Поцеловал, чуть прикусив тонкую кожу, оттянув, породив сотню мурашек на этом месте, быстро распространившихся по всему телу.

— Нет. Не буду, — отозвалась категорично. — Верните меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Верну. Как наиграюсь. Ты вот уже поиграла. Моя очередь.

Развернул меня к себе лицом и толкнул так, что я упала на кровать. А дальше… вырвал из-под меня простынь и принялся когтями разрезать её на толстые полоски. Я же, с замиранием сердца отбивалась от картинок, что моментально подкинуло воображение. О том, что будет дальше. Попутно тихонько сползая с другого края постели.

— Нет! — вскрикнула снова, как только он закончил с простынёй и вновь сосредоточил своё внимание на мне.

В него полетели книги. Одна за другой. Я — тоже на месте не осталась. Когда снова поймал, брыкалась, пиналась, сопротивлялась, как могла, даже несколько раз заехала ему кулаком в плечо и грудь. Но что мёртвому припарка. Не спасло. Связал полученными из белья лентами так, что не пошевелиться. Как мумию обмотал ими. Ещё и издевательские бантики повязал на концах. После чего бережно усадил у изголовья.

— Итак, спрашиваю ещё раз, последний, будешь нормально есть или нет?

Одарила его взглядом со всей той злостью, что переполняла меня. И сказала единственное, что у меня для него было:

— Верните меня.

— Нет, — скучающе отозвался он. — И знаешь, ты когда домой вернёшься, попроси мать научить тебя правильно психовать, — заметил уже издевательски, направляясь к двери.

Дёрнулась в путах, в надежде на освобождение. Но они оказались слишком крепкими. Не выбраться самой.

— А не пошёл бы ты нах*р? — вырвалось в сердцах.

Обычно не ругаюсь.

Но тут…

И этого мало!

Меня одарили очередной насмешкой во взгляде.

— Разве воспитанные леди так выражаются? — поинтересовался, коротко стуча в дверь.

— А я не леди. Я рабыня. Забыл? — поинтересовалась ехидно.

— М-м… — протянул Амин довольно, не обращая внимание на скользнувшего в камеру старичка с чемоданчиком. — Я рад, что ты, наконец, смирилась со своей участью.

— Только после того, как ты преставишься, — не смолчала и на этот раз.

— Боюсь, юная леди, чтобы этот волк преставился, нужно что-то большее, чем простое проклятие, — вмешался в нашу беседу третий присутствующий, добродушно улыбаясь при этом.

Темноволосый, с сединой, из среды гамм, приближающийся к порогу своего пятисотлетия. Былая красота его ещё не померкла, но уже начала увядать, прямо говоря, что у оборотня осталось всего пара десятков лет до конца жизни. Что ж, гаммы, и правда, живут у нас меньше всех. Беты вот около тысячи лет. Альфы, соответственно, чуть дольше.

— Ну, значит, никогда! — усмехнулась криво. — Никогда! Понятно? — добавила уже исключительно для Амина.

— А она мне нравится, сынок, — подал голос опять старичок, подходя ко мне ближе и усаживаясь на постель. — Хоть и не кроткого нрава, но достойная альфы.

И опять я разозлилась. На саму себя на этот раз. Потому что почти улыбнулась на его слова! Дурочка безмозглая.

— С пособниками извращенцев не разговариваю, — отвернулась от того, с кем на самом деле очень даже захотелось пообщаться.

— Пожалуй, предпочту не знать таких подробностей, — открестился мужичок, хмыкнув. — Значит, отказываешься кушать, как все, да, красавица? — перевёл тему, доставая из своего чемоданчика длинную полую трубку для кормления больных.

— Я бы тоже предпочла не знать. И я — не все. Пусть их кормит. Всех своих. Остальных. А от меня отстанет. Домой вернёт, — проворчала, покосившись на жуткий агрегат.

В горле тут же встал ком. Вот и Амин едва заметно скривился при виде всего того, что старик раскладывал на постели.

— Конечно, не все. Иначе бы не была здесь, — согласился тот со мной, кивнув больше своим мыслям, чем мне. — Наш альфа, знаешь ли, просто так не рискует. А значит, ты…

— Валид! — окликнул его Амин предупреждающим тоном.

Старик в ответ лишь пробурчал только что-то о том, что он уже которую сотню лет Валид. Я же сжала губы, как можно крепче, борясь с инстинктивным желанием покаяться во всех своих проступках, лишь бы в меня не запихивали… вот эту жуть!

Впрочем, в меня её и не запихнули. То ли глава песчаного клана проникся моим перепуганным видом, то ли и сам не ожидал, что процедура будет выглядеть столь… некрасиво. Но как только Валид потянулся ко мне в стремлении насильно открыть рот, Амин перехватил его руку за запястье, так и не дав коснуться.

— Нет, — коротко, но ёмко обозначил для него. — Уходи.

Старик снова принялся ворчать, но уже о том, что альфа сам не знает чего хочет, но послушно собрал все свои пожитки и ушёл, оставив нас одних.

Амин с тяжким вздохом присел на край постели, с тоской уставившись на стену напротив. Заговаривать не спешил. Я тоже молчала. И в этой тишине удары собственного сердца звучали особенно предательски. Всё громче, чаще. А в груди разливалась чистая боль. Просто потому, что не могла я на него смотреть. Такого.

Почему я чувствую себя виноватой?

Ведь если взывать ко всему разумному, совсем не должна!

Бежать должна…

Как можно скорее.

Без оглядки.

Ни разу не обернувшись.

Никогда!

— Месяц, — наконец, произнёс он. — Дай нам месяц. Потом я тебя отпущу.

Сперва ушам своим не поверила. И бестолковую улыбку еле сдержала. Нет, не потому что была рада обозначенному сроку. Не ожидала, что он пойдёт навстречу. Вот так быстро. Почти легко. И уж тем более не рассчитывала, что…

— Неделя. Потом вы вернёте меня.

Это я сказала?!

Та, кто две секунды назад вовсе не собиралась здесь и дня проводить, если такой шанс представится.

Но ведь сказала.

— И вы больше не будете меня связывать. Совсем. Ни разу, — добавила. — И никакой Розалинды. Или других девушек. Ни одной.

— Четыре недели. Связывать буду, но в целях разнообразия секса, — сверкнул на меня весёлым взором своих жёлтых глаз. — Девушек не будет. Ни одной. Кроме тебя.

Предательские удары сердца всё учащались и учащались.

— Неделя. И я позвоню отцу. Не письмо. Звонок. Он, должно быть, уже с ума сходит от неизвестности. Как и мама, — выдвинула встречно. — Потом, так и быть, связывайте, сколько угодно.

— Четыре недели. Один звонок, но без уточнения места пребывания.

— Только скажу, что со мной всё в порядке и я вернусь домой, — согласилась с ним поспешно, — через две недели.

— Четыре, — продолжил стоять он на своём.

— Неделя, — вернулась к исходному.

— Четыре.

— Две! Максимум!

— Договорились, три, — повернулся и принялся меня развязывать.

— Нет, не договорились. Две, — заявила решительно, старательно избегая встречаться с ним взглядом.

Едва осязаемых прикосновений его пальцев — уже за глаза.

— Тогда ещё так посиди, подумай! — прекратил избавлять моё тело от пут.

Ну, я и сидела, думала…

Что ещё мне оставалось?

Соглашаться всё равно не стала. Лишь горделиво вздёрнула подбородок, уставившись на дверь. И ещё очень старалась не обращать внимания на насмешку в золотистом взоре.

— Две недели, — выдала итогом затянувшейся паузы. — И я буду самостоятельно есть. Может быть даже больше не буду бросаться в вас чем попало. Если принесёте нормальную одежду, так и быть, можно прибавить ещё один день. Один!

— Три недели, ты хорошо питаешься, нормальная одежда, прогулки и совместные ночёвки.

А потом ты наиграешься, а я останусь с разбитым сердцем?

— Согласна, — скорее как отражение ответа на свой мысленный вопрос, нежели на то, что он сказал.

Но слово обратно не забрать. На мужских губах расплылась победная ухмылка.

— Значит, сейчас я принесу тебе одежду, и мы идём гулять, — постановил, разрывая на мне путы одним взмахом руки с проявленными когтями.

После чего поднялся и направился на выход. Я же постаралась подавить вспыхнувшую в душе горечь. И улыбнулась ему вслед вполне доброжелательно, в чём-то даже ласково.

— Хорошо…

Неправда. Совсем не хорошо. Но я постараюсь, чтоб так было.

А сердце…

Всё равно не сберегла.