По воле судьбы

Глава 8

Джоан плеснула водой на дощатые половицы и наклонилась, чтобы вымыть пол в углу застекленной террасы. Она делала это каждое утро, хотя в этом вряд ли была необходимость. Верхними комнатами пользовался только Риз, а в доме он проводил совсем немного времени, но убирала она все равно каждый день. Девушка не хотела допускать нарушения установившегося соглашения и поэтому строго придерживалась выполнения всех взятых на себя обязательств.

Сегодня плоды ее труда будут особенно заметны. Прошел дождь, и солнце выглянуло только сейчас. Легкий ветерок задувал в окно, принося с собой смесь свежести и влаги, что бывает только после летней грозы. Пол не успеет полностью высохнуть до возвращения Риза.

В привычном городском шуме Джоан выделила взрыв смеха, потом шарканье ног. Хриплые голоса галдящих подростков, проникнув с улицы в дом, продолжали нарастать, все приближаясь. Преодолев лестницу, Марк ввалился на террасу, подталкивая незнакомого мальчика.

– Это моя сестра, Джоан, – представил он ее, весело нацелившись своему дружку в бок локтем. – А это Дэвид.

Дэвид выглядел младше Марка – ниже и худее его, он еще не преодолел тот порог, после которого мальчик стремительно превращается в мужчину, как это произошло с Марком за последний год. Однако Дэвид был красив: синие глаза и золотисто-каштановые волосы.

– Он ученик торговца тканями, живет здесь недалеко, – объяснил Марк, расхаживая вместе с Дэвидом по комнате и с любопытством рассматривая все вокруг.

– Тогда разве ты не должен быть в лавке? – спросила она мальчика, поднимаясь с колен, чтобы поздороваться.

– Мой хозяин ушел сегодня в Вестминстер показать какой-то леди образцы шелка. Старшие мальчики пошли с ним, и он закрыл лавку. – Дэвид заглянул в спальню. – Довольно пусто для такого большого дома, а? Мне всегда это казалось странным – один человек в таких хоромах. Дом, конечно, не такой большой, как у моего хозяина, но слишком велик для одного.

– Ну, теперь здесь живут три человека. Ненадолго, – сказал Марк тоном старшего.

Очевидно, решил, что его возраст и сила дают ему право быть главным в отношениях со своим новым другом.

Дэвид выглянул в окно. Что-то там привлекло его внимание, и странное, почти жестокое выражение застыло на его лице. На мгновение он напомнил Джоан уличных бандитов, с которыми прежде знался Марк. Похоже, новый друг Марка питает страсть к неприятностям.

Мальчик так долго, не отрываясь, смотрел в окно, что Джоан стало любопытно, что же он там увидел? Бросив тряпку, она подошла к окну и тоже выглянула, но не увидела ровным счетом ничего интересного. Дэвид указал пальцем.

– Вон там, в тени того узкого прохода между домами, какой-то человек. Я заметил его, когда мы еще шли к дому, и с тех пор он так и не сдвинулся с места. Вы должны сказать об этом мастеру Ризу. Может быть, это вор, интересующийся домом.

Джоан прищурилась. Постепенно из тени проступила темная фигура.

– Он мог выяснить, что большую часть времени дом пустует, – продолжал Дэвид. – Может, он ждет, когда в доме никого не будет.

Острый укол страха пронзил Джоан. Да, возможно, это вор или просто какой-то человек шатается без дела, а возможно, это человек, посланный разузнать про женщину, которая теперь здесь живет.

Она понимала, что это глупо, но ее разум не мог справиться со страхом. Ее страх всегда жил своей собственной жизнью, он не подчинялся ей. Внезапно, против ее воли, внутри начинала расти тревога, и она ничего не могла с этим поделать.

– Смотри, что я нашел, – объявил Марк.

Джоан повернулась и увидела, что он стоит перед открытым ящиком, светясь от восторга и держа в руке большой лук и колчан со стрелами.

– Я видел в конюшне мишень, но подумал, что это чужая. Да тут еще есть и отличный кинжал!

– Тебе надоело есть досыта? Хочешь спать в поле? Ты же прекрасно знаешь, что тебе не следует шарить по ящикам. Я не хочу, чтобы нас отсюда вышвырнули, прежде чем я найду себе новое место работы.

Марк глупо ухмыльнулся, не отрывая восхищенного взгляда от лука.

– Тебя он не вышвырнет, и он знает, что ты не останешься здесь без меня.

Если его друг и услышал в этих словах намек, то не подал виду. Он присоединился к Марку и вытащил из ящика кинжал.

– У всех горожан есть оружие, чтобы в случае чего защитить город, но это – просто отличное.

Марк направился к лестнице.

– Я пойду, постреляю в цель. Столько лет прошло. Интересно, я все так же меток или все уже подзабыл? Думаю, теперь мне будет легче, чем в последний раз, с тех пор я сильно вырос.

– Нет, ты положишь все это на место, – сердито приказала Джоан.

– Все будет на месте еще до наступления ночи. Если он обнаружит пропажу, вали все на меня.

С этими словами Марк исчез. Дэвид вместе с кинжалом последовал за ним вниз по лестнице.

Джоан знала, почему проиграла в споре: Марк рисовался перед своим новым другом и ни за что не уступил бы ей.

Она подошла к окну и сверху смотрела на все, что происходило в саду. Через калитку вынесли мишень, Марк поставил набитый соломой круг на лавку возле дальней стены и, измерив шагами длину сада, занял позицию, прицелился и, наконец, выпустил стрелу. Свист пронзил вечернюю тишину.

Глухой стук стрелы, попавшей в цель, внезапно острой болью отозвался в ее сердце. Джоан слишком хорошо знала эти звуки. Но с тех пор, как в последний раз их песня звенела в ее ушах, прошло много лет. Услышав ее снова, она вспомнила, что это не всегда детская забава, несмотря на мальчишеский смех и шутки.

Тревога и гордость наполнили ее сердце: у Марка меткий глаз. Большинство мальчиков не умеют обращаться с луком лет до четырнадцати, но Марк был высоким и сильным, и отец вручил ему лук за год до того, как им пришлось бежать.

Джоан вернулась к уборке. Время от времени она поднималась с колен и смотрела вниз, на черный силуэт на другой стороне улицы: человек в переулке не уходил.

Его постоянное присутствие терзало ее. К тому времени, как весь пол был вымыт, она довела себя до состояния крайнего смятения.

Джоан ненавидела это волнение, ненавидела то, что оно угнетало ее, и она не собиралась провести остаток дня в таком состоянии. Если опасность реальна, она это выяснит.

Девушка спустилась с ведром вниз в сад и вылила воду под дерево.

– Положите оружие на место, в ящик, – скомандовала она мальчикам. – Потом возвращайтесь сюда, у меня есть для вас поручение.

Возможно, они послушались ее из-за тона, которым она отдала приказ, а может, им просто надоело играть. Ураган юношеского буйства влетел в дом, поднялся вверх по лестнице и замер перед ней.

– Тот человек, что прячется в тени домов на противоположной стороне улицы скоро уйдет. Я хочу, чтобы вы пошли за ним и выяснили, кто он такой.

Дэвид тут же направился, к садовой калитке.

– Мы будем ждать его на улице и там возьмем след. Пошли, Марк, я тебя проведу. Не волнуйтесь, никуда он от нас не денется, эти улицы и переулки – мое королевство.

Джоан уверенно вошла в дом и, миновав зал, оказалась у входной двери. Решительно пересекла улицу и направилась прямо в тень, к тому подозрительному человеку.

– В Лондоне воров вздергивают на виселице, – обратилась она к нему, стараясь запомнить тучное тело, светлую бороду и круглое лицо. Его костюм был прост, но хорошо сшит. Он был преуспевающим вором, если, конечно, вообще им был.

Ее неожиданный выпад вывел его из себя.

– Кто ты такая, чтобы обвинять меня? Я не вор!

– Тогда что ты здесь вынюхиваешь? Зачем прячешься?

– Я не вынюхиваю и не прячусь – просто хотел помочиться, но я не из тех, кто делает это у всех на виду, прямо на улице.

– Если ты все время, что провел здесь, мочился, то Господь наделил тебя мочевым пузырем величиной с озеро. Я слежу за тобой уже довольно долго.

Мужчина весь раздулся от негодования.

– Что за черт! Прислуга угрожает свободному человеку. Да к тому же женщина! Попридержи язык, иначе я велю, чтобы тебя наказали. И должен заметить, это только пойдет тебе на пользу.

– Кто прислуга? Я? Вот уж нет. Пошел вон отсюда, а не то я схожу за моим резаком и выпущу из тебя немного пара!

– Что за черт, – пробормотал он, но все-таки покинул свой наблюдательный пункт и направился вниз по улице.

Джоан ждала Марка на кухне. Еле сдерживаемое волнение не давало ей покоя. Ее дерзкий поступок, видимо напугавший человека, прятавшегося в тени, совсем не означал, что она чувствовала себя неуязвимой.

Мальчики долго не возвращались. Наконец, довольные своими приключениями, они ввалились в сад, где Джоан встретила их у закрытой полотном статуи святой.

– Он направился в таверну и выпил с горя эля, – доложил Марк, падая на верстак. – Потом пошел к западной окраине, а потом – к Новым Воротам.

– Он покинул город?

– Нет, зашел во вторую таверну. Только на этот раз он встретился там с каким-то человеком. Мы долго ждали, пока он выйдет, но этот человек все не выходил, и мы, в конце концов, сдались, ведь уже начало темнеть.

– Второй мужчина был в ливрее?

Марк стал серьезным. Он вдруг понял, зачем сестра послала их следить за этим человеком.

– Нет, на нем не было ливреи.

Сведений было не так уж много, но, по крайней мере, их подопечный не отправился прямиком в Вестминстер и не встречался ни с кем из прислужников Мортимера.

Дэвид рассматривал накинутый на верстак топорщившийся холст. Мальчик приподнял ткань за край и вгляделся в спрятанную под ним статую.

– На человеке, которого он встретил, не было ливреи, – эхом отозвался Дэвид, наклоняя голову, чтобы получше рассмотреть статую, – но, судя по покрою его костюма и прическе, это был француз.

– Наверняка ты этого знать не можешь, – заметил Марк, слегка раздраженный тем, что его друг разглядел больше, чем он.

Дэвид улыбнулся и пожал плечами, продолжая изучать статую. Что-то в его улыбке подсказывало Джоан, что он и в самом деле знал это наверняка. У подмастерья торговца тканями глаз на такие вещи должен быть наметан.

– Если второй был французом, это странно, – пробормотал Марк Джоан тоже так думала. Это было очень странно.

Риз упаковал свои инструменты и собрался идти домой. Домой, к Джоан.

Как это ни удивительно, но он не мог не признать, что слишком часто думает о ней. Каменная отделка требовала большого умения, но не требовала чрезмерных умственных усилий, и поэтому, когда его руки дробили камень, в голову так и лезли мысли о его постоялице. Это ему было не очень-то по душе.

Джоан быстро заполнила его мир, пространство дома и сада, его комнаты. Как тысячи отпечатков женских ног сопровождают процесс обработки глины и оставляют след на мокром сырье, так и печать ее присутствия была теперь повсюду, она изменяла его привычный мир, изменяла его самого. Каждый раз на закате дня он возвращался в свой дом и думал: что же ждет его здесь в этот раз, какой след она оставит в его душе сегодня?

Присутствие Джоан в доме было чем-то вроде пытки. Каждый вечер был похож на маленький чарующий танец молчаливого желания, взаимного желания, что она отказывалась признавать. Риз следил, как, проделывая очередное па этого танца, Джоан осторожно ставит ногу, чтобы не оказаться слишком близко к нему, и терпеливо ждал, когда же она оступится и упадет в его объятия.

Риз перекинул мешок с инструментами через плечо и пошел вслед за остальными каменщиками к выходу со двора монастыря. Поравнявшись с воротами, он заметил рыжего юношу, которого Мортимер что-то уж слишком часто посылал к нему с нетерпеливыми приказами. Паж был без ливреи.

Юноше не нужно было ничего говорить. Риз просто последовал за ним и был препровожден в маленький уединенный сад, где Мортимер любил назначать аудиенцию.

На этот раз, по крайней мере, рядом с ним не сидела испуганная женщина.

– Ничего не хочешь мне сказать, каменщик? – раздраженно спросил Мортимер.

– Пожалуйста, не забывайте, что я по-прежнему должен зарабатывать себе на хлеб. У меня есть работа, которая меня кормит. Конечно, я ничего не могу рассказать, но как быть, если никто ни о чем не говорит?

– Говорят. Что ты разузнал про сэра Аддиса?

– Я уже говорил вам, что его жена отлеживается после родов. Еще слишком рано наведываться в их дом, это только вызовет подозрение. Возможно, через несколько дней я загляну к ним.

Мортимер впился зубами в грушу. Пристально изучая стоявшего перед ним ремесленника, он с шумом всасывал сок.

– Значит, через несколько дней. А что касается твоего заработка, то у меня на этот счет есть интересная мысль, новый проект. Маленькая королева недовольна своими покоями. Она хочет поставить в них новую перегородку и еще кое-что переделать. Ее мать склоняется к тому, чтобы дать на это разрешение. К чему расстраивать девочку?

Ризу показалось, что вокруг его шеи затягивается петля. Безусловно, Мортимер тащит его в пропасть.

– Разве король не сам будет выбирать строителя, как это принято?

– Он слишком молод, чтобы разбираться в таких вещах. Для него все строители одинаковы. Я полагаю, на постройку той стены уйдет какое-то время. Даже довольно много времени, в течение которого ты будешь часто бывать в королевских покоях, выполняя свою работу.

Да, часто. Достаточно часто, чтобы стать незаметным. Видеть, кто пришел, кто ушел, услышать неосторожно брошенное словцо, которое может открыть умному человеку больше, чем нужно. А Мортимер не будет долго ждать, и отделываться от него разными пустячными причинами с каждым днем будет все труднее и труднее.

Теперь Риз учится еще одному танцу. Он может наслаждаться танцем желания, которым наполнены его ночи, но он возненавидит танец выживания, которым будут омрачены его дни.

Услышанная новость совершенно испортила ему настроение, пока он ехал домой. Ведь он ничего такого не хотел. После восстания Риз порвал с политикой и интригами, но, как дурак, позволил Джону заманить себя в сети, поддержав его единомышленников в том злосчастном мятеже против Мортимера два года назад. Трагедия двухлетней давности окончательно укрепила его в решении не ввязываться больше в политические авантюры. А неспособность баронов поддержать Ланкастера и Стратфорда лишний раз доказала, что нельзя изменить мир к лучшему, если даже одни из самых могущественных людей изменяют своей клятве ради корысти.

Тогда он не хотел шпионить для Стратфорда, а теперь тем более не хочет идти на это ради Мортимера. Ризу нужно одно – чтобы его оставили в покрое и дали заниматься своим ремеслом. Он хочет ходить по улицам города, не оглядываясь по сторонам, а возвращаясь домой, каждую ночь любить красавицу-плиточницу неукротимого нрава, с загорелой кожей и шелковыми волосами. Привязав лошадь и проходя через сад, Риз вспомнил проявления ее нрава, и эти мысли были как удар хлыста. В мрачном настроении он переступил порог кухни.

Джоан сразу ощутила его присутствие. Она склонилась над горшком, что стоял на огне, и не могла его видеть, но, услышав звук шагов, слегка пододвинулась, освобождая для него место.

Неуловимое отступление. Уведомление о границах. Первый шаг в танце. Обычно он находил ее искусство в этой игре занятным. Сегодня вечером оно разбудило в нем дьявола.

Джоан всегда знала, когда Риз возвращается домой. Даже когда он заходил через парадный вход и она не слышала звука его шагов, то чувствовала его появление. Этот дом, может, и был велик для одного человека, но ей казалось, что Риз присутствовал в нем везде.

Вот и сегодня, еще до того как Джоан услышала шум в конюшне, она уже знала, что он там. Чувствовала, как он идет к ней через сад, даже не повернув голову в его сторону. Чувствовала его появление на пороге так же явственно, как если бы он коснулся ее плеча.

Так было всегда, и это ужасно раздражало ее, но в этот вечер ощущение его близости было особенно сильным.

– Где Марк? – спросил он. – Почему не пришел принять у меня коня?

– Извини, я забыла, что ты сегодня верхом. Марк познакомился с мальчиком, учеником торговца тканями. Они ужинают у него.

Риз прошел через кухню в зал. Джоан, не отрывая глаз от горшка, продолжала помешивать что-то и инстинктивно отодвинулась в сторону, чтобы дать ему больше места для прохода.

Он остановился.

– Прекрати так делать. Это оскорбительно для меня. Создается впечатление, словно ты думаешь, что если я приближусь к тебе меньше чем на десять шагов, то прижму тебя к стене и возьму силой.

– Я не хотела…

– Черта с два ты не хотела!

Он широкими шагами пересек кухню. Джоан услышала, как он поднялся наверх, прошел на застекленную террасу.

Господи, да он же не в себе! Она пожалела, что поддалась на уговоры Марка и разрешила ему поужинать вместе с другом.

Риз снова спустился, и Джоан быстро налила суп в миски и отнесла их в зал. Он стоял и потягивал эль, который она приготовила для него, уже сняв кожаный фартук и набросив полотняную безрукавку.

Риз следил за каждым ее движением, наблюдал, как она ставила суп на стол, как возвратилась в кухню за хлебом и сыром.

Да, ей не следовало позволять Марку оставить ее сегодня вечером наедине с каменщиком. Этот огромный дом вдруг показался ей таким маленьким. Соблюдая крайнюю осторожность, она закончила приготовления к трапезе и села на свое место.

Как всегда, Риз сидел напротив, с другой стороны стола. Девушка попыталась незаметно сдвинуться на самый краешек, но это не очень-то помогло. Они были одни, и их колени почти соприкасались. Казалось, отсутствие Марка сильнее сближало их.

Джоан не отрывала глаз от своей тарелки и пыталась не обращать внимания на сидящую напротив клокочущую грозовую тучу, вот-вот готовую разразиться громом и молнией.

– Мне нравится твой брат, но я рад, что сегодня он не ужинает с нами, – наконец произнес Риз. – Когда наступает вечер, ты постоянно таскаешь его за собой и всегда следишь, чтобы он был рядом. Приятно поужинать с тобой вот так, без щита между нами.

Джоан не думала, что ее манипуляции с Марком были столь очевидны.

– Пол наверху мокрый, – сказал он. – Он часто бывает мокрым, местами, но не так, как сегодня.

– Сегодня было сыро из-за дождя, поэтому он долго сох.

– Ты не обязана мыть пол во всех комнатах каждый день. Это лишнее.

– Я не против работы.

– А я против. Со временем доски испортятся.

– Я пробуду здесь не настолько долго, чтобы они успели испортиться.

– Я знаю, зачем ты это делаешь. Все это мытье. Стремишься доказать, что ты отрабатываешь кров и хлеб, чтобы…

– Так как пол я мою тебе, а еда и крыша твои, я не понимаю, что ты имеешь против этого?

Если не считать стального блеска, появившегося в его глазах, можно было подумать, что он не услышал ее слов.

– …чтобы доказать, что ты отрабатываешь свою пищу и крышу над головой, и чтобы я не рассчитывал на другую плату, – закончил он.

По крайней мере, ее коленки болели не напрасно. Вот только она не ожидала такого поворота в разговоре.

– Я же сказал тебе, Джоан, что ничего такого не будет. Разве я напугал тебя или дал повод думать, что солгал? Разве в моем отношении было что-то, кроме почтения?

– Нет, но… – она замолкла на полуслове. Риз посмотрел ей прямо в глаза.

– Но что-то есть между нами. Ты это собиралась сказать, не так ли? – закончил он за нее.

– Да, что-то непонятное, неуловимое. Когда ты возвращаешься и даже когда уходишь. Словно туман, такой плотный, что до него можно дотронуться. Ты говорил слишком дерзко у колодца в ту первую ночь и посмотри, что из этого вышло? Я не боюсь тебя, но ты заставляешь меня быть осторожной.

Он протянул руку. Отчасти зачарованная, отчасти потрясенная она смотрела на эту руку. Прикосновение. Наинежнейшее прикосновение к ее щеке.

– Дело не только во мне, прелестная голубка, и всегда было не только во мне. Моя искренность возле колодца тут ни при чем – ты не доверяешь себе, так же как и мне. Хотя в глубине души знаешь, что нам будет хорошо вместе.

На мгновение она замерла, не в силах пошевелиться. Казалось, тепло его грубой ладони удерживает ее на месте, проникает сквозь кожу, будоражит. Манящее живительное тепло.

Джоан откинулась назад, затем встала и отошла к краю стола, чтобы он образовал между ними барьер.

– В этом ты весь: в первую же ночь, как только моего брата нет со мной, снова позволяешь себе вольности. Кажется, я правильно делаю, когда прикрываюсь им как щитом. Говоришь, что все это время относился ко мне почтительно? Зачем же тогда сейчас своими поступками противоречишь сам себе?

– В нежном прикосновении нет ничего непочтительного.

– Это не просто нежность. В самый первый день ты сказал, что не настолько свят, чтобы не желать соблазнить меня, и мне кажется, именно это ты задумал сделать сегодня ночью.

– В том, чтобы желать женщину, тоже нет непочтительности.

– Есть, если она равнодушна и сама не хочет этого.

Он посмотрел на нее через стол. Выражение его лица было ей непонятно.

– Ты все время повторяешь, что равнодушна. Ты в этом уверена? Минуту назад я почувствовал трепет под своей ладонью, увидел что-то в твоих глазах, что говорит совсем о другом.

– Совершенно уверена.

Конечно же, она лукавила. Внутри Джоан что-то жадно откликнулось на это прикосновение, которое было как обещание блаженства. Она знала, что может жестоко обмануться, но ее женская сущность не могла не отозваться на его призыв.

И Риз знал это.

– Тогда садись и доедай свой суп. Если ты и вправду равнодушна – рядом со мной ты в безопасности.

Он издевался над ней, бросал ей вызов. Стоит ей сесть на свое место, как он снова прикоснется к ней, и, может быть, одного раза будет достаточно, чтобы проверить, так ли уж она к нему равнодушна.

Их обоюдное влечение неимоверно усилилось; искушая, он незримо притягивал ее, а она слабо сопротивлялась. Риз вел себя так намеренно, словно демонстрируя свою власть. Только стол был преградой, удерживающей Джоан на месте.

– Что ж, – наконец сказал он. – По крайней мере, нам больше не нужно притворяться. Но если сила этого притяжения столь велика, что мы постоянно ощущаем его, я не могу понять, почему ты отказываешься?

– Я уже объяснила. Я не задержусь здесь надолго.

– Да. Тебе нужно идти и делать что-то важное. В этом мы с тобой похожи. В отличие от большинства мужчин, я тебя понимаю, так как знаю это по себе. Но, похоже, ты не собираешься уходить очень уж скоро. Я уже пообещал, что не буду связывать тебя обещаниями или останавливать. Что же произойдет с тобой в моих объятиях, чего ты боишься?

– Разочарования.

Очень откровенный взгляд… Медленная, чувственная улыбка… Опасный огонь этих синих глаз.

– Что же, Джоан, я клянусь показать тебе все, на что способен. Я постараюсь не разочаровать тебя.

Джоан невольно проговорилась, а он усмотрел в ее словах вызов. Впрочем, это и к лучшему. Если бы она начала объясняться, это унизило бы их обоих.

– Если мне когда-нибудь захочется узнать, на что ты способен, я дам тебе знать.

Ей потребовалось собрать остатки самообладания, чтобы сказать это.

Его глаза снова блеснули огнем. Он смотрел на нее слишком пылко: вот-вот разразится буря. Она уже решила, что сейчас он встанет, подойдет к ней и попытается убедиться в ее отказе. Но он не сделал этого, просто расслабился, откинувшись на стуле, и она поняла – бури не будет.

Джоан принялась собирать миски.

Ее движения были стремительны, она опасалась, что он дотронется до нее. Опасалась и надеялась на это. Слишком сильно надеялась, с горечью призналась себе. И Риз тоже об этом знал. Она чувствовала, что знал.

Джоан повернулась, направляясь на кухню со своей ношей.

– Убегаешь?

– Да.

– Интересно, что бы ты сделала, если бы я не позволил тебе сбежать.

Это предположение взывало к одной ее половине, но вторая тут же показала коготки.

– Я бы возненавидела тебя.

– Приблизительно так я и думал. Поэтому-то я и не решаюсь сделать это. А когда решаюсь, то оказывается, что на дворе уже глухая ночь и я сплю.

– И ты хотел бы, чтобы я была более покладистой?

Мелкие морщинки появились в уголках ее рта, но улыбка оставалась жесткой, а взгляд прямым.

– Покладистой? О нет! Тебя можно только укротить! Нет, Джоан, я представляю тебя такой, какой уже однажды видел – стонущей от наслаждения и требующей большего.

Она закрыла глаза и попыталась развеять его чары, затем повернулась к нему спиной и уверенно направилась на кухню, пытаясь, несмотря на слабость в коленях, держаться с достоинством.

Риз остался сидеть на месте. С одной стороны, Джоан почувствовала облегчение, но с другой – где-то в недрах ее души билось желание, которое она была не в силах подавить.

Кажется, избегая одного разочарования, ей приходится мириться с другим, может быть, более горьким.