Побег

Глава 18 Родонит

Анна-Мария изучала свое отражение в зеркале. Женщина, смотрящая на нее, заставила бы любого мужчину или женщину обратить на себя внимание во второй раз — белокурая, стройная, подтянутая, с изгибами, созданными лучшей косметической хирургией, которую только можно купить за деньги.

Не было никого, кто мог бы устоять перед ней.

«Ну, — мрачно подумала она, — за исключением одного».

Она надела свое вечернее платье, любуясь тем, как ее кожа выглядывает из-под кружев. Она красавица. Все так говорили. Анна-Мария была любимицей своей матери, вышла замуж и овдовела трагически молодой, что только добавляло ей таинственности.

Конечно, кое-кто задавался вопросом, не помогла ли она судьбе, но лишь с мимолетным любопытством, присущим любому случайному свидетелю свадьбы между парой с большой разницей в возрасте. Никакого расследования не проводилось.

Ее покойный муж не мог насытиться ею. Отвратительная свинья. Она только и делала, что сдерживала свое отвращение, когда он прикасался к ней своими мясистыми руками. Когда они трахались, ей нравилось представлять, что это ее великолепный старший брат входит в нее. Она заставила мужа брать ее сзади, чтобы не видеть его лица. Так было проще. Конечно, у нее очень хорошее воображение, но всему есть предел.

Она купила это платье для него, но он, конечно, ничего не заметил. Гэвин игнорировал ее с тем же презрением, что и всех остальных. Кроме этой кровожадной суки наверху. Она сильно сжала пальцы, красные полумесяцы появились на ладони. Трусливая шлюха.

Если бы Лука появился вовремя, эта сука оказалась бы уже мертва, и она могла бы расслабиться и наслаждаться вечеринкой с шампанским в руках, не терзаясь мыслями о том, что ее мертвый брат был зарезан своей вероломной любовницей, как Агамемнон Клитемнестрой.

«Наш собственный Дом Атрея, — подумала она. — Манящий и проклятый».

— От такого хмурого взгляда у тебя появятся морщины.

Анна-Мария посмотрела на брата, появившегося в золоченой раме зеркала.

— Пошел ты, Лука.

— Это идея. — Он обхватил ее сзади, позволяя почувствовать давление его твердого члена у основания позвоночника. — Почему бы нам не пойти потрахаться?

Анна-Мария откинула голову назад, когда он обхватил ее грудь через тонкую ткань. Она жадно улыбнулась, когда он начал целовать ее шею, изучая его в отражении. Лука так сильно походил на Гэвина, хотя он был на год моложе ее, но имелись и различия. Заметные. Гэвин никогда не выражался так грубо.

Но мысли о Гэвине вызывали неприятное стеснение в груди, словно нить, связывающая ее мысли с сердцем, была жестоко натянута. Она потянулась к груди, почти ожидая нащупать окровавленный орган, но натолкнулась лишь на жемчуг своей матери.

С сердитым вздохом она высвободилась из объятий Луки, сложив руки на груди. Он успел переодеться для ее вечеринки, облачившись в черное, как темный ангел. Его глаза, направленные на нее, пылали вожделением. «Лука хорош собой, и он это знает, — рассеянно подумала она, наклоняя голову, чтобы дать ему лучший доступ. — Он напыщен, как павлин».

— Ну? — спросил он низким голосом, как у Гэвина. — Ты хочешь трахаться или нет?

Анна-Мария провела пальцами по своим волосам, уложенным в идеальную прическу. Она уложила их в свободный пучок, и несколько прядей выбились наружу.

— Я не в настроении после твоего провала. — Она прикусила губу, убирая волосы на место. — Ты все испортил.

— Сестра, как объяснял тебе после каждого из двадцати твоих звонков, я не мог ехать быстрее. — Лука повернулся, чтобы изучить комнату, его взгляд скользнул по ее вещам, но, когда он снова повернулся к Анне-Марии, его глаза метнулись к ее рту. — К тому же, я ведь доставил сюда эту маленькую мышку? Это оказалось не так-то просто, знаешь ли.

— Ты и ее поимел? — потребовала Анна-Мария. — Твою маленькую мышку?

— Она маленькая мышка Гэвина, а не моя. — Лука одарил сестру жестокой ухмылкой, от которой в ней запульсировало желание. — Хотя, возможно, я и попробовал. Не смог удержаться, чтобы не заставить ее пищать для меня.

— Надеюсь, ты использовал защиту. Мыши очень мерзкие.

— Не будь такой, — сказал Лука. — Мне просто хотелось развлечься, а она такая милая мышка.

— Это так. — Ее голос звучал ровно, без эмоций. — Милая, правда?

Лука рассмеялся, к ее досаде.

— Будь осторожна, сестра. Мне кажется, твоя ревность дает о себе знать. Она симпатичная, да, но не такая красивая, как ты. Не то чтобы это имело значение. Ты же знаешь, наш брат никогда не мог устоять перед возможностью добиться контроля, а она почти фаталистически пассивна. Просто восхитительно.

— Я хочу ее увидеть. Если она смогла вскружить голову Гэвину, значит, в ней что-то есть.

Лука пожал плечами.

— Это можно устроить. Думаю, она одевается для вечеринки.

— Ты имеешь в виду мою вечеринку? Странно. Я не помню, чтобы приглашала ее.

— Что ты собиралась делать, Анна? Держать в комнате, чтобы помучить немного? По крайней мере, так мы сможем за ней присматривать. Кроме того, куда она пойдет? На мили вокруг никого нет. Она умрет от переохлаждения ночью, а мы убьем ее, если заметим, что она пытается сбежать.

«Не могу в это поверить. Ему нравится эта сука». — Раздражение пронзило ее.

— Где она взяла наряд?

— Селеста принесла ей платье.

Еще бы. Между ней сестрами не было никакой взаимной любви. Селеста всегда считалась любимицей Гэвина, и она не переставала задирать нос перед Анной- Марией. Чертова Селеста.

Лука протянул ей руку, и она сардонически улыбнулась, принимая ее. Ковер под ее ногами заглушал стук каблуков.

Они остановились перед знакомой дверью, и она спросила:

— Ты отправил ее в комнату Гэвина?

— А куда еще ее можно было деть? Тук-тук, Валериэн, — пробурчал Лука.

Фотография, которую Анна-Мария нашла в Интернете, хранилась на ныне не существующем школьном сайте. Та девушка выглядела худенькой и веснушчатой, с копной беспорядочных рыжих кудрей. Юная простушка. Женщина, которая обернулась, была стройной и бледной, с темными крашеными волосами и пирсингом на лице. Ее глаза — по-кошачьи зеленые — расширились, когда она сделала шаг назад.

«Красивые глаза», — с негодованием отметила Анна-Мария. У нее чесались руки от желания выколоть их.

Она нацепила улыбку.

— Ты, должно быть, маленькая шлюха моего брата.

Женщина — Валериэн — сделала шаг назад, сложив руки на груди. Классический защитный жест, прикрывающий жизненно важные органы. «Может, я выстрелю ей в живот и дам медленно истечь кровью — сразу после того, как попаду ей в ногу, чтобы она не смогла убежать».

Анна-Мария сразу же узнала платье на гостье. То самое платье, которое она надевала во время своего визита домой три года назад, сразу после свадьбы. Кружевной лиф притягивал взгляд, а мягкие шелковые юбки так и манили прикоснуться — хотя, по правде говоря, ее брат не позволил себе ни того, ни другого.

Это был последний раз, когда она видела его живым, и, если бы она знала, возможно, старалась бы сильнее, требовала бы его внимания как должного. При виде этой особы в том же самом платье — а именно ее Гэвин выбрал в качестве своей избранницы — гнев и ревность пронзили Анну-Марию, словно отравленные лезвия. Яростное напоминание о том, что эта сука знала ее брата так, как она никогда не узнает.

Ее сердце снова разбилось, и она подумала: «Я еще поквитаюсь с тобой за это, Селеста».

По-прежнему улыбаясь, Анна-Мария сказала:

— Не вижу в тебе ничего особенного.

Валериэн посмотрела на нее так, словно получила пощечину.

— Ч-что?

— Да еще и глупая, — добавила Анна-Мария. — Боже, я действительно не понимаю, что мой брат нашел в тебе, кроме жаркой дырки для траха. Но любая может ею стать. Вряд ли это делает тебя особенной, а, Валериэн? Особенно, когда ты не достойна даже лизать землю, по которой он ходит.

Валериэн покраснела то ли от страха, то ли от гнева. От этого ее веснушки стали ярче. В бледном горле дернулся мускул, а руки сжались в кулаки. Анна-Мария взглянула на Луку, который с интересом наблюдал за этой сценой.

— Я знаю, что ты сделала с Гэвином. Лука уже все рассказал мне.

Их гостья-пленница перевела взгляд на Луку, который все еще стоял позади Анны-Марии. Он прищелкнул языком и подмигнул, изучая эту суку с гораздо большим интересом, чем того требовала ситуация.

— Ты хоть представляешь, — прошипела она, — понимаешь хоть, что я хочу сделать с тобой прямо сейчас, ты, маленькая потаскушка? Я могла бы содрать с тебя кожу живьем. Я любила своего брата больше, чем ты или любой другой способен понять, а ты убила его.

Она покачала головой, звеня своими бриллиантовыми серьгами.

— Я серьезно думаю пристрелить тебя прямо сейчас, к черту охоту.

— Анна, — предупреждающе начал Лука. — Возьми себя в руки.

— Нет, — прошипела Анна-Мария. — Я теперь старшая, и как скажу, так и будет. Если ты не смогла с ним справиться, — сказала она Валериэн, — следовало оставить его в покое. Он был так зол на тебя. Взбешен. Он собирался убить тебя — он сам мне об этом сказал. Но мало того, что заставила Гэвина передумать, ты еще и убила его, сука. Не смогла совладать с ним и решила уничтожить? Ты ничтожество. Ты просто слаба.

— О боже. — Валериэн сделала шаг назад. — Ты действительно хотела с ним трахнуться.

Трахать. Грубое слово, уродливое, еще более отвратительное, когда ее сладкий, высокий голос звенел осуждением.

Она осмелилась.

Анна-Мария не осознавала, что сделала шаг вперед, пока не почувствовала, как брат обхватил ее запястье.

— Оно того не стоит, — пробормотал он ей на ухо. — Мы убьем ее завтра — вместе. Так будет намного интереснее.

— Ненавижу ее, — задыхалась она, пылая от гнева. — Я хочу, чтобы ее не стало.

— Я знаю, сестра. — Он положил руку ей на бедро. — Я знаю.

Валериэн прижалась к стене, как будто могла раствориться в ней. Ее лицо стало бледнее, и казалось, что она дрожит. Анна-Мария окинула взглядом фигуру ненавистной девицы. Платье, столь лестное для ее собственных достоинств, только привлекало внимание к полному их отсутствию у этой особы. Она была худой, как мальчишка, веснушки покрывали каждый дюйм открытой кожи, а под пирсингом и безвкусной прической Валериэн оставалась все той же нескладной, неуклюжей девчонкой с фотографии.

Несколько успокоившись, Анна-Мария расслабилась на мгновение.

— Не знаю, что мой брат увидел в тебе, — холодно сказала она, — или как тебе удалось заманить его в ловушку, но от тебя будет достаточно легко избавиться. Я выпотрошу тебя, как рыбу, и выброшу останки в реку, чтобы дикие животные могли полакомиться ими.

Она одернула подол своего платья, любуясь сверкающими нитями, и обернулась через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть ужас на лице Валериэн.

Анна-Мария улыбнулась.

— Увидимся на вечеринке.

«Избегай Анну-Марию».

Именно это беспечно шепнула ей Селеста, прежде чем сунуть в руку бокал с шампанским. Вэл, усвоив урок, вылила шампанское в горшок с растением. Здесь она не собиралась прикасаться к еде или напиткам.

Не после того, что Лука сделал с ее водой.

Возможно, это было ошибкой. Может быть, ей следовало подкрепиться. Но она не могла избавиться от мысли, что Анна-Мария могла ее отравить.

«А она бы не отказалась. Она хочет, чтобы я страдала».

То, как она смотрела на нее в комнате Гэвина, достаточно убедительно доказывало это. Она готова была схватить ее за горло и задушить — или даже хуже. Если бы Лука не вмешался, Анна-Мария вполне могла бы выполнить свою угрозу и убить ее на месте.

Анна-Мария, с ее холодными глазами и ледяным цветом лица, служила примером жестокого совершенства генетики. Гэвин обладал привлекательной внешностью, поэтому вполне логично, что его сестра тоже окажется красивой, но его пугающее величие было куда менее обычным, чем парализующая красота его сестры.

Вэл оглядела огромную гостиную. В ней собрались гости, одетые с разной степенью официальности, и все в идиотских масках, закрывающих их лица. Откуда они знали этих людей? Она не могла определить, кто из них родственники, а кто друзья.

По крайней мере, Вэл предполагала, что это друзья, а не жертвы, как она.

Дориан сидел в углу и разговаривал с привлекательным рыжеволосым мужчиной в лисьей маске. Лука устроился в кресле с Анной-Марией, расположившейся у него на коленях. Одной рукой он обхватил ее за талию, и они выглядели скорее, как любовники, чем как брат и сестра.

Если то, что сказал Лука, правда, то так оно и есть.

Лука нацепил маску скелета, тени придавали его лицу демоническое выражение. Маска Анны-Марии представляла собой позолоченную бабочку с золотыми струнами, вьющимися в россыпь желтых, усыпанных блестками роз. Вэл изумленно улыбнулась и отвела взгляд.

Желтые розы. Ну, это даже забавно, в каком-то смысле.

«Господи, мне нужно убираться отсюда».

Она повернулась, ища выход, и увидела Селесту. На темноволосой сестре Гэвина красовалось еще одно из легких летних платьев. Оно не имело рукавов и было отделано кружевом, как ночная рубашка, открывая щедрое декольте. Селеста танцевала с мужчиной, который казался старше, но определить это не получалось, потому что он тоже носил маску.

Дориан переводил взгляд с рыжеволосого мужчины на сестру, но смотрел на нее не так, как Лука смотрел на Анну- Марию. Что-то в его поведении напомнило Вэл неодобрительный взгляд опекуна, присматривающего за своей юной подопечной.

И хотя она сомневалась, Вэл подумала, что задумчивая незнакомка в серебристой мантии, сидящая рядом с Лукой, может быть Леоной. Она сняла маску, и та лежала у нее на коленях, распушив перья. Под ее налитыми кровью глазами залегли темные круги знакомого серого оттенка. Длинные пепельно-русые волосы были заплетены в длинную косу, которая, словно змея, лежала на ее коленях.

Леона — если это Леона — смотрела на Луку и Анну- Марию с выражением плохо скрываемого отвращения, держа сигарету между двумя пальцами. Когда Вэл обошла их, она почувствовала запах. Это была вовсе не обычная сигарета.

«Мне нужно выбраться отсюда, — подумала она. — Я едва могу дышать».

Она выскользнула в темный коридор, поставила пустой бокал из-под шампанского на один из торцевых столиков в холле и пошла так быстро, как только осмелилась.

Ее ноги привели Вэл в маленькую столовую, явно неиспользуемую, судя по запаху, и в оранжерею. В оранжерее было гораздо теплее, на длинных столах стояли скрученные мертвые растения. Они настолько высохли, что стало невозможно определить, что это вообще такое. Вэл с сомнением посмотрела на прозрачный стеклянный потолок, а затем на крыльцо.

На улице дул холодный ветер. По ту сторону стекла лед образовывал причудливые узоры, ветер взбивал листья в спиральные вихри на плитке. Ее глаза встретились с глазами одной из статуй, и сердце замерло, потому что на мгновение показалось, что статуя моргнула.

На плечо легла чья-то рука, теплая и реальная, и Вэл вскрикнула.

— Это всего лишь я, — проговорила Селеста. — Тебе не стоит бродить. Если мои брат и сестра подумают, что ты пытаешься сбежать, они пристрелят тебя на месте.

Вэл тяжело вздохнула.

— Что это за статуи?

— Наш дед заказал их. — Селеста бросила безразличный взгляд на статую. — Он использовал нашу бабушку в качестве модели. Она стала его музой. Здесь есть несколько старых скульптур и резных работ, все с ее изображением. Он был одержим.

«Да, — подумала Вэл. — Одержим. Звучит подходяще».

Селеста крепко взяла ее за руку и повела обратно в гостиную. Кто-то поставил пластинку, и теперь в качестве фона для всеобщего праздника начинал играть угрюмый рок.

— Не броди по дому, — повторила она. — Если тебе нужно куда-то пойти, иди наверх.

С этим туманным предупреждением она вернулась в толпу.

Вэл обняла себя руками, оглядывая комнату в поисках места, где можно спрятаться.

И тут она увидела его.

Сначала она подумала, что это один из гостей. Высокий мужчина в красно-черном, с лицом волка. Она узнала маску волка. Маска лежала на том же столе, где Вэл заметила свою собственную. Селеста подсунула ей одну из них вместе с шампанским: маска из розового золота, усыпанная цветами.

«Увидимся завтра», — сказал ей Гэвин. Вэл взглянула на большие старинные часы, которые отбивали каждый час, пока она наблюдала за ними.

Полночь.

Она оглянулась на незнакомца, который наклонил голову в знак молчаливого приказа.

«Следуй за мной».

Нет, она действительно не хотела этого делать. Но…

И тут она взглянула на Анну-Марию, которая повернулась в ее сторону. Пока Вэл наблюдала, та наклонилась, чтобы сказать что-то своему брату, который тоже посмотрел на Вэл и рассмеялся. Одному богу известно, что они планировали с ней сделать.

Оставаться здесь, внизу, еще хуже.

И, видимо, ей разрешалось подняться наверх.

«Из двух зол выбирай меньшее».

Вэл медленно поднималась по лестнице, приподнимая волочащийся подол платья. Она чувствовала ледяной взгляд блондинки, прожигающий ее лопатки. Трудно было не чувствовать себя добычей, когда они постоянно следили за ней.

Как будто они ищут лучшее место, чтобы всадить нож.

Вэл остановилась возле комнаты Гэвина, дверь которой теперь стояла открытой, хотя она точно закрыла ее перед уходом. Внутри горел свет, проникая желтым лучом в затемненный коридор.

Затаив дыхание, она толкнула дверь и вошла внутрь.

Он сидел на кровати, все еще в маске. Теперь, когда она подошла ближе, Вэл смогла оценить все детали: линии меха, вытравленные в материале цвета железа, жесткая оборка, простирающаяся по бокам его челюсти, словно пальцы скелета. Пустые глазницы придавали маске вид похожий на череп, напоминая ей о Смерти.

— Хорошая маска, — проговорила она, пытаясь изобразить сарказм, но вместо этого в ее голосе прозвучал лишь страх.

Гэвин провел языком по зубам.

— Для того, чтобы съесть тебя, моя дорогая.

Вэл сделала несколько шагов назад, ее лицо раскраснелось от этой насмешки.

— Ты — Красная Смерть, — сказала она. — Это не подходит к теме.

— Смерть повсюду, моя маленькая нимфа — в любой теме.

Вэл сорвала с себя маску с позолоченными астрами и хвостами пернатой каллуны. Под его пристальным взглядом ее плохо сидящее платье, казалось, затянулось еще туже.

— Тебе не нравится маскарад моей сестры?

— Нет, — коротко ответила Вэл. — Не нравится.

— Хм. — Медленно, он снял свою собственную маску, позволив ей упасть рядом с ним. Один уголок его рта дернулся. — Что ты думаешь о моей сестре?

— Она самая красивая женщина, которую я только видела.

Гэвин рассмеялся.

— Да, это так, правда? Проблема с красотой в том, что она имеет свойство стремиться к общему знаменателю. Симметрия — это, в конце концов, усреднение, доведенное до крайности. — Он приподнял бровь. — Знаешь на тебе одно из ее платьев.

Селеста не сказала Вэл об этом.

— Оно ее?

— Стиль сестры довольно узнаваем. Не нужно обладать большим воображением, чтобы оценить ее очарование. — Он поднял шахматный набор и подул на него. — Хм, я и забыл, что он здесь. Не хочешь сыграть партию, Валериэн?

Вэл не двинулась с места, чтобы подойти к нему.

— Ты так плохо отзываешься о своей сестре.

— Это простой факт. Она жаждет внимания. Моего, нашей матери, любого жалкого дурачка, в которого может вцепиться своими когтями. Вот почему она затеяла это маленькое пари, чтобы устранить соперницу. — Он положил доску на кровать. — Это вина нашей матери. Мой отец был единственным мужчиной, которого она любила, и он умер молодым. Она его боготворила.

Он говорил ей об этом раньше. Годы и годы назад. До того, как она поняла, кем он был и на что способен.

— Твой отец, — медленно сказала она, — мастер шахмат.

— Предполагается, что сходство между нами очень сильное.

Кажется, он уже говорил ей об этом раньше. Неприятная мысль пришла Вэл в голову, и она настороженно посмотрела на него.

— Твоя мать… — Слова застряли у нее в горле. — Она когда-нибудь…

— Прикасалась ко мне? — Его взгляд переместился на ее лицо. — Она бы не осмелилась. Но мать, намеренно или нет, внушила моей сестре мысль, что я — это все, что ей нужно, и Анна-Мария провела наше детство, бросаясь на меня разными не вдохновляющими способами.

Вэл сложила руки.

— И поэтому ты ушел?

— Я ушел, потому что мои братья и сестры становились слишком зависимыми от меня во всех отношениях. Они становились слабыми, как наша мать. — Гэвин откинулся назад. — Я хотел найти свой собственный путь — и я его нашел. Но хватит об этом. Иди сюда и поиграй со мной.

— Ты имеешь в виду шахматы?

Его взгляд переместился на ее руки, все еще сцепленные на груди.

— Если ты предпочитаешь.

— А если нет?

— Тогда, — сказал он, растягивая это слово, как нечто, что нужно смаковать, — я полагаю, что нам с тобой придется найти какое-нибудь другое занятие на это время.

Вэл посмотрела на дверь.

Проследив за ее взглядом, он сказал:

— Она запирается. Но мне интересно, ты чувствуешь себя в большей или меньшей безопасности, зная это? — Когда она испуганно посмотрела в его сторону, он улыбнулся. — О, я знаю, что ты все еще боишься меня. Я бы сказал тебе, что не кусаюсь, но…боюсь, что кусаюсь.

— Я знаю, что кусаешься.

— Тогда что же ты выберешь, моя дорогая? Рискнешь со мной или с доской? Шансы примерно одинаковы.

Она закрыла замок.

— Доска, — резко проговорила она, повернувшись к нему лицом.

— Такой храбрый кролик, готовый сразиться с волком в его логове. Я постараюсь умерить свой аппетит. — Он смахнул свою маску на пол, освобождая место для нее. — Белые или черные?

— Черные. — Вэл чинно сидела на краю матраса, наблюдая, как он продвигает пешку вперед. Она передвинула своего коня, отводя руку назад так быстро, что он рассмеялся.

— Ты ставишь себя в трудное положение.

— Мне все равно. — Она не собиралась поддаваться на его уловки. — Что случилось после того, как ты ушел из дома? Разве твоя семья не пыталась остановить тебя?

Гэвин передвинул еще одну пешку.

— Ты знаешь, что случилось. Я встретил девушку. А она попыталась убежать от меня, глупо думая, что я не стану ее преследовать.

Она передвинула коня. Вышел слон.

— Если ты побежишь, я буду преследовать, — тихо процитировала она.

— Всегда, — резко ответил он.

Вэл ничего не могла на это сказать. Она сосредоточилась на игре, с некоторым чувством злорадства отметив, что Гэвин выглядит более увлеченным, чем раньше. Он так быстро обыграл ее, когда она играла с ним в первый раз.

«Но я уже не такая робкая, как раньше».

— Очень хорошо, — пробормотал он, когда она пожертвовала своим слоном, чтобы забрать его королеву.

«Он проверяет меня», — поняла она, когда подняла голову и увидела, что он наблюдает за ней. Играет с ней. Гэвин улыбнулся, когда она отложила королеву.

— Уже не совсем идеалистка, а?

— Нет. — Ее голос прозвучал твердо, однако его улыбка покоробила Вэл. — Уже нет.

— Жаль. Твоя детская наивность меня умиляла.

Вэл с трудом сдерживала слезы.

— Тогда почему ты ее уничтожил?

— Ребенок не в состоянии понять. — Он взял две ее фигуры, которые захватил, и ловко повертел их между пальцами. — Теперь ты точно знаешь, чего я от тебя хочу. — Он решительно положил их. — Ты выросла.

Произошел еще один обмен фигурами. Она отказывалась смотреть на него снова, хотя знала, что Гэвин ее изучает. Он изучал ее так же, как изучал фигуры на доске. «Как будто я что-то, что можно захватить и присвоить, — подумала она. — Еще одна игра, которую нужно выиграть».

— Мат через три хода, — предупредил он. — Не хочешь сдаться?

— Нет. — Она непокорно двинула своего слона. — Я хочу доиграть партию до конца.

— Очень хорошо. — Гэвин забрал ее слона своим конем. — Начинай бежать, дорогая.

Вэл передвинула своего короля, пытаясь подавить дрожь, которая хотела вырваться на свободу от его слов.

— Твоя семья знает обо всем, что ты совершил после того, как ушел из дома?

— Если ты желаешь знать, спасет ли кто-нибудь из них тебя от меня, то ответ — нет. До того дня, как ушел, я воспитывал своих братьев и сестер как отец, которого у них никогда не было. Даже моя мать, которая презирает меня, видела, как я вхожу в эту дверь со свежей кровью под ногтями, и ничего не сделала. Они любят меня или боятся, и никто из них не выступит против меня.

Он забрал ее королеву.

— Шах. Сдавайся.

— Нет. — Вэл сделала единственный доступный ей ход.

Он наклонился и опрокинул ее короля.

— Мат.

Вэл сглотнула.

— Вот и все. Игра окончена.

— Ты хорошо сражалась. — Гэвин положил доску обратно на тумбочку, не потрудившись переставить фигуры. — Пока что это твоя лучшая партия.

Ее король оставался поверженным, неуверенно катаясь по нестройным рядам. Она наблюдала за ним с замиранием сердца.

— Но я все равно проиграла. Я никогда не смогу выиграть у тебя. — Вэл посмотрела на Гэвина, который не мигая смотрел на нее. — И ты просто собираешься… держать меня?

— Я думал, это очевидно. Я так много усилий приложил для этого. Ради тебя.

Почему? Вопрос напрашивался сам собой, но она проглотила его. Она уже задавала его раньше, и он отвечал только загадками.

— Похоже, у твоей семьи с этим проблемы.

— Да, с твоей стороны было мудро не доверять моей сестре. Она отравила твое шампанское. — Он поставил на место доски тарелку, наполненную маленькими кусочками фруктов и сыра. — Я принес тебе кое-что. Я и сам немного съел, если ты беспокоишься.

— Это и есть твоя помощь? — спросила Вэл. — Шахматные партии и насмешки?

— И в какой форме, по-твоему, должна быть моя помощь, Валериэн? — Он потянул за тонкую бретельку ее платья. — Я готов к любым предложениям.

— Подобно тому, как ты помогал в мотеле?

— Именно. — Его поцелуй обжег ее до костей. Гэвин касался ее через платье, заставляя шелк и кружево интимно скользить по ее горящей коже.

— Я думала, ты ненавидишь меня, — задыхалась она. — Ты сказал, что хочешь причинить мне боль.

— Вэл, Вэл, Вэл, — сказал он, отпуская кольцо, пронзившее ее губу. — Я признаю, что между нами сложились… скажем так, непростые отношения. Но я нахожу тебя довольно привлекательной, а отсутствие лоска всегда составляло часть твоего довольно бесхитростного обаяния.

Он откинулся назад, наблюдая, как она переводит дыхание.

— Вот почему я решил сделать тебя своей. Когда все это закончится, ты поклянешься мне и никому другому… и на этот раз, — его смех был мрачным, — я собираюсь получить твои клятвы в письменном виде.

— О чем ты говоришь? — в ужасе спросила Вэл.

— Что за вопрос, Вэл, — заявил он. — О нашей свадьбе, конечно.