Поцелуй гадюки (ЛП)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Арвин лежал на полу тренировочного зала, упёршись руками в пол и выгнув туловище на манер разозлённой кобры. Ладони, бёдра и ступни были плотно прижаты к полу, шея выгнута назад, взгляд направлен в потолок. Несмотря на холод в помещении, на нём были надеты только штаны. За огромными хрустальными окнами, возвышавшимися до потолка и приглушавшими звуки города, падал снег.

Дыхание молодого человека было спокойным и глубоким, сознание всецело сосредоточено на медитации. С каждым вдохом, совершаемым через нос, крепла его сила, смелость и решимость. С каждым выдохом через рот его покидала слабость, неуверенность и сомнения.

Представив свой разум в качестве сети, он послал сознание вдоль нити, обвивавшейся вокруг позвоночника, и нашёл муладхару, таившуюся в его основании. Приготовившись, он активировал силовые точки одну за другой, следуя вдоль тянущейся нити. «Третий глаз» во лбу изверг сноп серебристых искр; вибрации в горле заполнили пространство низким гулом; в основании черепа стало покалывать, зашевелились волосы на затылке; грудь наполнилась потрескивающей энергией, которую он вдыхал с ароматом имбиря и шафрана; от области пупка раскручивался моток духовной энергии, покрывая пол вокруг медитирующего тонким слоем эктоплазмы.

Арвин сделал завершающий медленный выдох, окончив медитацию. Но это было ещё не всё. Грациозно поднявшись на ноги, он выполнил утренние упражнения, совершая плавные движения, которым его научил Танджу. Каждая из пяти атакующих и пяти защитных стоек имели индивидуальную позу и предназначались для того, чтобы помочь сосредоточиться сознанию новичка. Арвин уже умел пользоваться семью из них, однако проделывал все десять поз, плавно перетекая из одной в другую, что выглядело как одно продолжительное движение.

Окончив медитацию, псион зевнул. За прошедшую ночь он почти не спал; когда он вернулся во дворец, Крушила потребовал полного отчёта о происшествии с сатиром. Арвин был вынужден признаться в способности читать чужие мысли окружающих его существ, однако барона подобное откровение, похоже, не тревожило. Наоборот, он был очень обрадован тем, что загадка пропажи дочери, наконец, сдвинулась с мёртвой точки и появились кое-какие предположения, где её искать.

— Так вот где она, — произнёс бырон, — в Чондальском лесу, — на плечо Арвина легла его тяжёлая рука. — Молодец. Теперь осталось найти этого сатира и выяснить, где его лагерь, — барон сделал паузу. — Ты сказал, что сатир обеспокоен здоровьем Глисены. Что именно он говорил?

Арвин посмотрел на барона.

— Говорил, она больна. Переживает, что может потерять ребёнка.

— Нет никакого ребёнка, — сказал барон. — Нанет об этом позаботилась, да простит меня Хельм. Ты сказал, что сатир не говорил, что её зовут именно Глисена?

— Нет, но…

— Тогда, должно быть, это какая-нибудь другая женщина, которой нужна помощь повитухи. Глисена больше не носит ребёнка.

— Носит, господин, — тихо сказал Арвин. — Нанет ослушалась вашего приказа. Она обманула вас.

Тщательно выбирая слова, Арвин рассказал о том, что ему показали видения — и в комнате Глисены, и в доме Нанет. О том, что он сам предупредил её о приходе барона, псион умолчал.

— Когда вы ворвались в её дом, она, должно быть, догадалась, что вы узнали о её предательстве, — заключил Арвин. — И телепортировалась.

— Если на то будет воля богов, она отправится к Глисене, — ответил барон, от волнения сморщив лоб. — Мне и подумать страшно, что моя дочь рожает где-то в лесу, лёжа на грязном полу жалкой лачуги в окружении сатиров. Что ж, по крайней мере, мои действия привели к чему-то хорошему: я заставил Нанет пошевелиться.

— В этом… нет ничего хорошего, — ответил Арвин.

Глубоко вздохнув, он сообщил барону плохие новости. Нанет не была повитухой. Она служила одному из врагов Леди Дедианы — Сибил. Отродье юань-ти скорее всего рассчитывала использовать ребёнка Глисены в качестве козыря в попытке прибрать к рукам трон Хлондета. Как только ребёнок окажется в её руках…

Глаза барона расширились.

— Когда ребёнок родится, Глисена для них уже ничего не будет значить, — произнёс барон натянутым голосом. — Они от неё… избавятся.

— И всё же надежда остаётся, — сказал Арвин. — Сатир сказал, что ребёнок ещё не родился. И пока этого не случилось, Нанет не причинит Глисене вреда. Сибил позарез нужен этот ребёнок. Как только он родится, ваша дочь всё равно будет нужна, чтобы кормить его, — он сделал паузу. — Ваши жрецы ещё не напали на след Нанет?

Барон покачал головой.

— Она скрывается, вероятно, при помощи той же самой магии, которая мешает нам найти мою дочь, — правитель вздохнул. — Нам остаётся искать лишь сатира.

С этого момента стали твориться странные вещи. Крушила потребовал, чтобы Арвин при помощи псионики нашёл сатира, и Арвин был вынужден отказать. Он истощён, говорил он барону. Ему нужно поспать, затем провести медитацию, прежде чем он сможет использовать псионические силы. Ему нужно восстановить свою магию, как волшебнику — пролистать книгу заклинаний, а жрецу — помолиться своему богу.

Скрежеща зубами, барон вынужден был согласиться. Мараса и жрецы будут искать сатира, в то время как Арвин отдохнёт.

Если бы дордже, которое Танджу дал Арвину, не сломалось, найти сатира было бы куда проще, подумал псион. А без него ему придётся теперь полагаться лишь на собственные, ограниченные силы. Единственная сила, от которой мог быть какой-то толк, это та, которая могла дать ему подсказку в том, верный ли он выбрал курс или нет. Воспользовавшись ею, псион мог решить, в какой именно части города лучше искать сатира. Однако подсказки не всегда были точными, а сила могла быть задействована всего несколько раз за день. Сейчас было утро, медитация была позади — и барон ожидал от псиона самого что ни на есть чуда.

Живот недовольно заурчал, напоминая, что его хозяин давно не ел. Надо было одеться и пойти перекусить. Он взял с вешалки пояс, прихватил лежащие на ней два учебных деревянных меча и пристегнул по бокам, прилаживая пояс так, чтобы кинжал плотно прилегал в пояснице. Его штаны и рубашка висели на потрёпанной деревянной стойке в форме человеческого манекена, служившего мишенью; рядом на полу стояли ботинки. Одевшись, он подошёл к столу с чаном холодной воды. Он поплескал водой на волосы, прилизывая их рукой и убирая с глаз. Псион сжал левую кисть — обрубленный мизинец всегда болел на холоде — затем натянул магическую перчатку. Желая убедиться, что у него всё ещё получается, он вынул кинжал, закрыл глаза, резко развернулся и метнул оружие, полагаясь на пространственное восприятие. Услышав глухой стук и скрип, он открыл глаза. Рука столба-мишени медленно вращалась, в центре маленького круглого щита, прикреплённого к её краю, прочно торчал кинжал. Арвин улыбнулся.

Сверху раздались аплодисменты. Подняв голову, Арвин увидел барона на верхней галерее, проходившей по периметру учебного зала. Он вошёл бесшумно, его шаги приглушил толстый ковёр. Арвин спрашивал себя, как долго он стоял здесь. Правитель переоделся в свежую одежду, однако под глазами виднелись мешки; он так и не спал. На боку висел меч, на голову надет шлем. Фиолетовый плюмаж раскачивался в такт шагов правителя, когда он начал спускаться на нижний этаж учебного зала.

— Нашли сатира, — заявил Крушила.

— Прекрасно! — облегчённо воскликнул Арвин. — Если мы зададим правильные вопросы, его мысли подскажут нам, где… — псион с запозданием заметил, что губы барона плотно сжаты в угрюмую линию. — Что такое?

— Получив твоё послание прошлой ночью, я приказал закрыть городские ворота. Жрецы начали прочёсывать Ормпетарр квартал за кварталом; и вскоре их заклинания выявили сатира. Он забрался на городскую стену. Один из моих солдат погнался за ним. Сатир соскользнул вниз и разбился насмерть.

— Плохо дело, — сказал Арвин.

— Да. Солдат уже наказан.

Заслышав мрачные нотки в голосе барона, Арвин съёжился, радуясь тому, что сатир погиб не по его вине. Он не хотел спрашивать, что сделали с неудачливым солдатом, но воображение итак уже нарисовало весьма впечатляющую картину.

Барон подошёл к манекену и вытащил кинжал Арвина.

— Ты отдохнул и восстановил магию.

Фраза прозвучала скорее как утверждение, нежели вопрос.

Арвин кивнул, стараясь придать движению уверенность.

— Что намерен делать теперь?

Арвин и сам хотел бы знать.

Даже если бы дордже был цел, он бы не смог вычислить Глисену. То, что скрывало её от волшебства и жреческой магии, наверняка скрыло бы и от псионики. Однако кое-кто магией скрыт не был.

— Я собираюсь нанести визит послу Экстаминосу, — ответил Арвин.

Барон нахмурился.

— На кой?

— Возможно, Сибил планирует использовать ребёнка в качестве орудия шантажа, чтобы заставить Дметрио подчинялся её приказам, — пояснил Арвин. — Возможно, уже были предъявлены кое-какие требования. Если это так, и если они исходят от Нанет, найти её мы можем при помощи Дметрио. А через него и Глисену.

— Превосходно, — сказал барон. — Тогда не будем медлить. Если он не скажет нам того, чего мы хотим…

— А вот этого делать не стоит, господин Крушила, — сказал Арвин с осторожностью в голосе. — Ваше присутствие может… взволновать посла. А взволнованный разум хуже поддаётся псионике. Лучшего результата мы сможем добиться, если я встречусь с ним наедине.

Барон вертел в руках кинжал Арвина, обдумывая сказанное.

— Это твоя магия разума позволяет тебе попадать в цель с закрытыми глазами, — спросил он, проверяя баланс оружия, — или магия кинжала?

— Ни то, ни другое, — ответил псион, удивлённый сменой темы. — Я занимаюсь плетением сетей и верёвок с шестилетнего возраста. Это даёт пальцам ловкость — учишься быстро обращаться с ножом. Остальное — тренировка.

Правитель вернул ему кинжал.

— Да сделает Хельм так, чтобы вопросы, которые ты задашь послу, тоже достигнут своей цели.

Арвин нервно расхаживал по залу приёма, раздражённый от того, что пришлось ждать всё утро. Рабы Дметрио принесли ему вино и еду — красных жареных жуков размером с кулак, приправленных травами — однако Арвин отказался от деликатеса юань-ти. Чувство голода притупилось ещё во дворце, к тому же сейчас ему было не до еды. Он отказался и от гладкого каменного ложа, на которое предложили ему прилечь рабы, и вместо этого расхаживал взад-вперёд по кафельному полу, поглядывая на запертую дверь комнаты отдыха. Наконец дверь открылась, и оттуда вышел раб. Под тяжестью кувшина с маслом, который он держал на своих плечах, его согнуло едва ли не пополам. Арвин шагнул к двери.

— Погоди, — вскричал раб сквозь шарф, которым был обвязан его рот. — Там осссра. Тебе туда нельзя.

— Слишком поздно, — пробормотал Арвин, отпихнув раба в сторону. — Я уже вошёл.

Воздух в комнате был наполнен плотным и густым дымом, несущим аромат мятного чая, жжёного мха и горящих опилок. Запах хлынул в ноздри Арвина, словно тот получил пощёчину, в носу засвербило. Когда он сделал вдох, комната поплыла перед глазами, ноги задрожали. Он пошатнулся, хватаясь за ближайшую из колонн, поддерживающих сводчатый потолок. Он прилип к колонне, тряся головой и пытаясь оправиться от головокружения.

Хриплый смешок помог ему сосредоточить сознание. По-прежнему обнимая колонну, он повернулся на звук.

В нескольких шагах от него на полу в мелком бассейне лежал Дметрио Экстаминос. Он был обнажён, чешуйчатое тело свёрнуто в кольца; чешуйки блестели от масла, заполнявшего бассейн. Верхний торс юань-ти был приподнят и выгнут назад на змеиный манер. Он уставил на Арвина расширенные щелеобразные зрачки, полные апатии; тёмные волосы были зализаны назад, обнажая высокий лоб. Изо рта выстрелил раздвоенный язык, пробуя на вкус задымлённый воздух.

— А, — произнёс он, — верёвочный агент. Это вправду ты, или это часть моего сна?

Бассейн был окружён полудюжиной горшков с приоткрытыми крышками, из-под которых медленно струился дым, застилавший взгляд Арвина. Он завороженно наблюдал, как к потолку поднимались янтарные клубы. Лишь когда он услышал шуршание чешуек Дметрио, поднявшегося в сидячую позу, ему удалось оторвать взгляд от дыма. Он резко потряс головой, пытаясь сосредоточиться. Дым, подумал он. Надо было прислушаться к предупреждению раба. Он попытался задействовать силу, позволяющую ему подслушивать мысли Дметрио, но его собственные мысли были слишком вялыми; они сами клубились словно дым. Перед глазами мелькнула тонкая серебристая лента, затем исчезла.

— Посол Экстаминос, — произнёс он сиплым голосом, медленно выговаривая слова. — Глисена в опасности. Её ребёнок…

— Какой ребёнок?

— Которого вы зачали, — продолжил Арвин. — Повитуха, она… — он замолчал и медленно моргнул. Что он там хотел спросить?

— Глисена беременна? — удивился Дметрио. С губ сорвался шипящий смех.

Арвин попытался потрясти пальцем в сторону посла, но едва не упал.

— Она исчезла, — выговорил он. — Её похитили.

— И? — Дметрио свернулся в новую позу, оставляя своими чешуйками глянцевитые полоски на кафельных краях бассейна.

— Вы знаете, где она?

Дметрио медленно выгнул шею, по щеке скатилась масляная струйка.

— Не знаю. И не хочу знать.

— Но у неё ребёнок. Ваш ребёнок, — возразил Арвин. — Она может умереть.

— Человеческие женщины то и дело умирают во время родов, — сказал Дметрио. — Живорождение — вообще гиблое дело. Вынашивать яйца куда эффективнее, — он перевернулся на полу, покрывая маслом свои чешуйки. — Глисена мне надоела. Я буду рад от неё отделаться.

Арвин отпустил колонну. Он хотел сделать шаг в сторону Дметрио, но отшатнулся назад.

— Но ребёнок, — произнёс он. — Вы должны заботиться о… — Его разум блуждал. Сосредотачиваться на мыслях становилось всё труднее. Они были похожи на жуков, пойманных в банку и пытающихся выбраться. Дым… Его взгляд снова устремился к потолку. Усилием воли он попытался взять себя в руки. — Но ребёнок, — повторил псион. — Разве вы не возьмёте его… с собой?

Дметрио издал громкий шипящий смешок.

— Зачем мне это?

— Потому что этот ребёнок ваш. Нельзя просто взять и бросить…

Дметрио махнул рукой. Сзади кто-то схватил Арвина за руки — оба в броне и шлемах, напоминающих раздутый капюшон кобры.

— Рилис? — удивился Арвин, разглядывая стражей сквозь дым.

Однако Рилиса среди них не было. Они выволокли псиона из комнаты отдыха. Слуга — тот самый, кто выносил оттуда кувшин с маслом — запер дверь. Арвин сообразил, что его тащат через зал приёма, затем по коридору, и, наконец, на улицу, на покрытый снегом пандус. Его ноги волочились по снегу, оставляя за собой две непрерывных дорожки. Он зачарованно уставился на них. Они напомнили ему змеиные следы. Если он начинал двигать ступнями из стороны в сторону, линии становились волнистыми, извивались…

Ворота со скрипом открылись, и один из стражников поставил его на ноги. Затем псион поплыл по воздуху. Хотя, нет, не поплыл… его швырнуло. Швырнуло мощным толчком стражника. Он приземлился на спину, упав на заснеженную мостовую. Мимо проплывали силуэты людей, медленно удаляясь от места, где он лежал. Псион перевёл завороженный взгляд на небо, откуда мягко падали снежные хлопья. Издалека они казались такими маленькими, но, подлетая, становились такими большими. Как вот эта… такая огромная.

Нет, это была не снежинка. Это было лицо женщины, смотревшей на него сверху вниз. Тёмные глаза, широкие скулы и чёрные волнистые волосы, тянущиеся к нему, словно змеи.

Сердце заколотилось. Арвин попытался отползти прочь, подальше от змей. Затем он заметил притаившуюся за ними лягушку. Мысль о лягушке, сидящей на мочке женского уха, показалась ему настолько нелепой, что заставила засмеяться. Но вместо смеха с губ сорвалось лишь кваканье.

— Вин? — спросила женщина. — Ты в порядке?

Несколько мгновений Арвин мутным взором осматривал Кэррелл, следуя глазами за изгибом её губ. Он попытался поднять руку, чтобы коснуться их, но рука в бессилии рухнула вниз, упав на снег над его головой. Ему надо было что-то сказать ей — что он надышался какой-то гадости под названием осссра — но губы не слушались.

— Сссрааа, — вместо этого выговорил он.

Кэррелл наклонилась и подняла упавшую на снег руку.

— Вин, — произнесла она тихим серьёзным голосом. — Я помогу тебе. Пожалуйста, попробуй встать.

Его рука опиралась на её плечо, ноги волочились, шаркая по снегу. Она вела его по улице, а он еле передвигал ногами, уставившись на оставляемые ступнями следы, не обращая внимания на разглядывающих их прохожих. Так много следов на снегу… но все человечьи, и ни одного от раздвоенного копыта сатира.

К чему всё это, он сообразить не мог.

Арвин поднялся в сидячее положение и потёр голову. Разум снова принадлежал ему, но голова раскалывалась, в теле ощущалась слабость; трудно было координировать движения. Он двигался медленно, спустив с постели сначала одну ногу, затем другую. Когда он встал, ноги дрожали. Из одежды на нём были одни штаны и плетёный браслет на правом запястье. И — он коснулся висящего на шее кристалла — теперь уже исчерпавшего свою силу камня, когда-то подаренного ему матерью.

Он находился в маленькой, скромно обставленной комнате с одним окном. Сквозь ставни он видел, что находится на третьем этаже. Снегопад уже прекратился. Было темно, отовсюду по городу разносился звук рожка, призывавшего к вечерней молитве. Должно быть, какое-то время он находился без сознания.

Убранство комнаты включало кровать, узкий гардероб, стоявший возле камина, деревянный стол и стул. Молодой мужчина с облегчением увидел свой пояс, висящий на спинке стула, из ножен торчала рукоятка кинжала. Волшебная перчатка лежала на столе, рядом с рисунком, изображающем его спящее лицо, нарисованное углём на холсте. Сходство было поразительным; наверняка это работа Кэррелл. В жаровне потрескивал огонь; перед камином на решётке была развешена его сырая одежда, из которой исходили тонкие струйки пара. Откуда-то снизу донёсся шум — разноголосый гомон, звук струнного инструмента и звон посуды. Арвин уловил аромат еды, аппетитную смесь рагу и печёного хлеба. В животе заурчало.

Он подошёл к камину — медленно, чтобы не споткнуться — и порылся в кармане рубашки. Внутри ложного шва чувствовалась знакомая выпуклость: лазурит. Вытащив минерал, он приложил его ко лбу и попытался вызвать образ Танджу, однако лицо старика ускользало из сознания. Сообразив, что для передачи послания сил слишком мало, Арвин убрал лазурит обратно в карман. С Танджу он свяжется позже. Всё равно сообщить ему пока особо нечего, кроме того, что Дметрио не причастен к исчезновению Глисены.

Он двинулся обратно к кровати, когда открылась дверь. Вошла Кэррелл, неся поднос с миской рагу, хлебом и кружкой эля. Поставив его на стол, она взяла Арвина за руку и подвела к столу.

— Ты ещё слаб, — сказала она, — тебе нужен отдых.

Арвин опустился на стул.

— Сколько я здесь пролежал?

От миски исходил аппетитный аромат моркови, картофеля и мяса. Псион облизнул губы и взял с подноса ложку.

— Где я?

— Я нашла тебя посреди дня возле резиденции посла, — ответила Кэррелл, закрывая дверь. — Мы в гостинице «Свежий ветер», неподалёку оттуда.

Арвин кивнул, отломил кусок хлеба и попробовал рагу. Когда рот наполнился вкусными ароматами, он закрыл глаза и вздохнул. Запив рагу глотком эля, он уверенно запустил ложку в миску.

— Спасибо, — произнёс он, склонившись над едой. — И за помощь тоже.

— Тебе повезло, — ответила Кэррелл. — Осссра для людей смертельна.

— А что это?

Кэррелл подошла к каминной решётке и сняла с неё плащ Арвина, перевернув его другой стороной к огню.

— Осссра это смесь масел, — ответила она, стоя к нему спиной. — При горении они обладают разными свойствами. Одни осссры очищают разум, другие лечат тело. Некоторые обладают очищающими свойствами, а некоторые — как та, аромат которой я чувствую на твоей одежде — вызывают сны и воспоминания.

— У меня она лишь вызвала головокружение, — проговорил Арвин с ломтем хлеба во рту. Еда оказалась очень кстати; он начинал чувствовать себя лучше. — От неё я сделался вялым, как слизень.

— Скажи спасибо, что она лишь ослабила твой разум. Некоторые виды осссры смертельно опасны для человека. Они предназначены для юань-ти.

— Вижу, ты хорошо разбираешься в этих магических маслах, — отметил Арвин, положив в рот очередную ложку рагу.

Кэррелл пожала плечами, продолжая переворачивать его одежду.

— Ты появился со стороны дворца. Тебе всё-таки удалось встретиться с бароном?

— Насколько я понимаю, ты наблюдала за резиденцией посла? — спросил Арвин.

— Да, — призналась она. — Он был так же груб, как и в первый раз?

Арвин крепко стиснул пальцы вокруг ложки.

— Хуже. Он заносчивый бесчувственный ублюдок. Как и все…

— Кто «все»? — перебила Кэррелл, сузив глаза.

Арвин пожал плечами. Здесь он мог говорить спокойно. Это не Хлондет; можно говорить, что хочешь.

— В роду Экстаминос.

— Аха.

Кэррелл пересекла комнату и села на кровать — единственное место кроме стула, куда можно было присесть. Она потеребила белый воротник своего платья, отороченный замысловатым бирюзовым кружевом. Платье было сделано из мягкой тонкой ткани, неподходящей для зимнего холода. В области груди платье натягивалось. Рывком головы женщина откинула волосы, обнажив жадеитовую серьгу и плавный изгиб скулы и шеи. Арвин поймал себя на том, что начинает терять интерес к еде. Теперь ему было намного лучше — гораздо лучше. Кэррелл выглядела восхитительно, и это было ясно без всякой магии очарования.

Она улыбнулась и произнесла что-то едва слышным голосом. Арвин подался вперёд.

— Не понял, — сказал он, вытирая с миски остатки рагу куском хлеба. — Что ты только что…

Он заметил, что одну руку она убрала за спину, словно хотела опереться на неё. От его взгляда не ускользнуло и движение её пальцев, переплетающихся в знакомый жест. Не успела женщина сотворить заклинание, как он пустил в ход собственное. В основании черепа возникло покалывание, оттуда хлынула псионическая энергия. Неужели она нарушит обещание? Ну уж нет, в этот раз ей не удастся заткнуть его за пояс.

Кэррелл слегка наклонила голову.

Арвин почувствовал, как его окутало теплом. По блеску её глаз он видел, что небезразличен ей — и сильно! — так же, как и она была небезразлична ему. Разве не она только что спасла ему жизнь? Кэррелл была тем, на кого он мог положиться, кому мог довериться. Отложив на стол кусок хлеба, он повернулся к ней.

— Ему плевать, — сказал он.

Кэррелл слегка нахмурилась.

— Кому плевать? И на что?

— Дметрио Экстаминосу, — сказал Арвин, отставляя пустую миску в сторону. — Я пытался объяснить ему, что женщине, которая носит его ребёнка, может грозить опасность, а он лишь засмеялся. Он даже не думает искать Глисену; он собирается уехать. Бросить собственное дитя. Как…

Он отвернулся. На колено легла рука Кэррелл.

— Как кто, Вин?

— Меня зовут Арвин.

— Просто Арвин? А клановое имя?

— Мой отец не дожил до дня свадьбы с матерью. Он умер до моего рождения. По крайней мере, так мне говорила мама.

— Некоторые отцы недостойны того, чтобы знать о своих детях, — ответила Кэррелл.

Арвин поймал её взгляд и понял, что лучше не продолжать эту тему. Он попытался снять напряжение.

— Юань-ти наделены этой привилегией, — сказал он. — Их женщины откладывают яйца все в одной выводковой камере. И никто из них не знает своих отцов, — он усмехнулся. — Удивительно ещё, как они узнают матерей.

— У юань-ти Ташалара похожий обычай, — сказала Кэррелл. — Насколько мне известно, — она откинула волосы назад, обнажив жадеитовую серьгу. — Я из Табакси, из клана Чекс'эн.

— Чек…шен, — повторил Арвин, пытаясь скопировать акцент. — Это клан твоего отца?

Кэррелл улыбнулась.

— Моей матери. Людей Чульта, как и юань-ти, мало заботит, кто их родители, — её улыбка погасла. — В большинстве случаев.

— В Табакси нет мужей? — спросил Арвин.

— Мы не используем это слово. Мы зовём их яякуны, — она сделала паузу, подбирая перевод. — Любовники.

Арвин кивнул.

— А ты? У тебя есть…

— Братья и сёстры? — перебила она. — Нет. А у тебя?

У Арвина создалось ощущение, будто она намеренно сделала вид, что не поняла вопроса, но он решил не обращать на это внимания.

— Я был единственным ребёнком у матери.

— Был?

— Она умерла от чумы, когда мне было шесть.

— Наверно ты чувствовал себя очень одиноким.

Арвин пожал плечами.

— В приюте было много других сирот.

И один из них, однако, был его другом: Ноулг. И Ноулг тоже был мёртв.

— В приюте? — переспросила Кэррелл. Видимо, слово было ей незнакомо.

— Что-то наподобие выводковой камеры для детей, у которых нет родителей. Там руководят жрецы.

— Чьи жрецы?

— Ильматера, — ответил Арвин, скривив губы. — Бог страданий. Его жрецы заботились о том, чтобы страданий мы получали в избытке.

— Этот твой приют… мне кажется, это что-то неприятное.

— Так и есть, — мрачно согласился Арвин.

Кэррелл уставилась куда-то вдаль. Её рука всё ещё лежала у него на колене. Арвин глянул на кольцо на её мизинце. Ему захотелось узнать, о чём она сейчас думает. Но магия кольца защищала её мысли; иначе он мог бы попробовать подслушать их.

Должно быть, она чувствовала, что он не хочет продолжать разговор о своём детстве, поэтому резко сменила тему.

— Та женщина, которую ты приехал найти, как там её, Глисена?

Где-то краешком мысли Арвин уловил звон предостерегающего колокольчика. Но стоило посмотреть в тёмные глаза Кэррелл, и звон исчез. Арвин кивнул.

— Декаду назад баронская дочь сбежала; я приехал, чтобы найти её. Повитуха помогла ей покинуть дворец. Глисена думает, что та ей помогает, но на самом деле Глисену используют. Им нужен её ребёнок. Дметрио его отец. Используя ребёнка, они хотят захватить трон Хлондета. Как только он родится, одни боги знают, что Сибил сделает с…

— Сибил? — резко перебила Кэррелл. Её рука стиснула колено Арвина.

— Она юань-ти, — пояснил псион. — Повитуха одна из её последователей. Они верят, что Сибил это аватар бога Ссета.

— Она не аватар, — прошептала Кэррелл.

Арвин моргнул.

— Ты знаешь, о ком я говорю?

Кэррелл впилась в него взглядом.

— Как ты узнал про Сибил?

Арвин стиснул зубы.

— Она убила моего друга. Я поклялся отомстить за него любой ценой. Даже если для этого придётся бросить вызов аватару.

Кэррелл помолчала несколько мгновений, прежде чем ответить.

— Сибил смертная, хотя так было не всегда. Одно время — в Смутное время, когда боги спустились на Фаэрун — её тело принадлежало Ссету. Однако когда эта эпоха кончилась, бог покинул её тело. Это было пятнадцать лет назад; с пой поры она обрела бессмертие. Однако она надеется стать богиней, как Ссет, который когда-то был всего лишь аватаром Мерршаулка.

Арвин буравил глазами Кэррелл. Он понял лишь самую малость из того, что она сейчас сказала. Единственным богом, про которого он много знал, был Ильматер; жрецы в приюте вдалбливали каждую жестокую и мучительную подробность страданий, пережитых мучениками Плачущего бога, в своих маленьких подопечных. Арвин не знал даже истории Хоара, несмотря на тот факт, что дал ему клятву мести — клятву, сдержать которую бог-судьбоносец заставит Арвина во что бы то ни стало.

— Откуда ты столько знаешь про Сибил? — поинтересовался Арвин.

Взгляд Кэррелл сделался твёрдым.

— Чтобы победить врага, нужно хорошо его изучить.

За окном где-то вдалеке прогремел гром: голос Хоара. Арвин неслышно присвистнул.

— Кажется, боги свели нас неслучайно.

— Я тоже так думаю, — сказала Кэррелл. Она подалась вперёд и сказала убедительным голосом. — Южные юань-ти до сих пор верят, что Сибил это аватар Ссета. Лишь маленькая горстка знает, кто она на самом деле — одержимое властью смертное существо, пытающееся любой ценой возродить империю Серпентес.

Арвину доводилось слышать о Серпентес. Это была древняя империя юань-ти, простиравшаяся по всему Чультскому полуострову — империя, о которой юань-ти говорили до сих пор, несмотря на то, что она распалась четырнадцать столетий назад.

— Я думал, что Сибил нужен Хлоднет, — сказал он.

— Это часть её плана. Около двух лет назад Сибил исчезла из наших земель. Мы рады были её исчезновению, пока не узнали, что она отправилась на север. Когда выяснилось, что она объявилась в Хлондете…

— Кто «мы»? — перебил Арвин.

— К'аакслаат, — ответила Кэррелл.

Арвин непонимающе уставился на собеседницу.

— Защитники джунглей. Мы следуем по стопам Убтао.

Арвин кивнул, хотя по-прежнему ничего не понимал.

— Мы поняли, — продолжила Кэррелл, — что Сибил ищет: артефакт, вверенный давным-давно дому Экстаминос на хранение. Он был спрятан, затем по прошествии многих столетий забыт. Но Дметрио Экстаминос нашёл его.

Арвин сам не заметил, как оказался заинтригован услышанным.

— И ты приехала на север в Хлондет, чтобы найти его. Украсть.

Глаза Кэррелл сверкнули.

— Нет. Вернуть назад. Не дать ему попасть в руки Сибил. Сделать так, чтобы его никогда больше не использовали.

— А что это такое?

— Ты слышал историю Ссета?

— Вообще-то нет, — пожал плечами Арвин. — Мы, существа «низшей расы» не слишком-то жаждем знать о змеином боге. Я даже не ступал ногой в Собор Изумрудной Чешуи. Разве что лишь однажды, да и то косвенно.

Непрошеное воспоминание возникло в памяти, побуждённое семенем разума Зелии. Он видел храм её глазами, когда она стояла, склонившись перед статуей бога в образе крылатого змея. Он кивнул про себя; не удивительно, что юань-ти считали Сибил аватаром Ссета. У неё были крылья — что было редкостью даже для отродья. И её глаза горели красным — пылали словно пламя, окружавшее статую Ссета.

Арвин выудил последнее из воспоминаний Зелии.

— Правда ли, что существует пророчество о Ссете, восставшем из пламени?

Кэррелл кивнула, заметно впечатлённая.

— Из Пиков Пламени — вулканов Чультского полуострова. Там есть дверь, которую Сибил надеется открыть. Она полагает, что та ведёт во владения Ссета. Она надеется убедить бога, чтобы тот посредством её ещё раз стал аватаром. Но дверь не ведёт к Яме Гадюки. Она ведёт в пещеру в План Фуги, где живёт одно из вечных существ — Дендар Ночной Змей. Если дверь откроется и Ночной Змей сбежит, это приведёт к тысячам смертей — а может и к сотням тысяч. Даже великан для него мелкая помеха; он может проглотить целую деревню за раз. Те, кого он проглатывает, оказываются уничтоженными полностью; ни одной частички от их душ не останется для богов, которым они поклонялись. Чем больше душ поглощает Дендар, тем больше становится — и тем больше ест. Согласно пророчествам, если его освободить и дать волю, он будет расти, пока не будет способен поглотить само солнце — и ввергнуть мир в вечную тьму. Погибнут все растения, замёрзнут водоёмы по всему Фаэруну, и сами боги зачахнут, когда умрут последние из их почитателей.

Арвин чувствовал, как округляются его глаза. В другом случае он бы пропустил эту историю мимо ушей. Но, услышав её из уст Кэррелл — услышав дрожь в её голосе, когда она заговорила о конце света, — он покачал головой.

— Та штука, которую ты приехала найти, — сказал он. — Это какой-то ключ, верно?

Кэррелл впилась в него взглядом.

— Она называется Змеиный Круг. Сделана из серебра в форме змеи, кусающей собственный хвост. Примерно вот такого диаметра, — она раздвинула руки примерно на ширину двух ладоней друг от друга. — Артефакт сделан из двух половинок — одна с головой, другая с хвостом, — которые должны быть вставлены друг в друга, чтобы магия сработала, — южанка опустила руки. — Вот что мне известно: этот Дметрио Экстаминос нашёл Змеиный Круг во время реставрации старого Хлондета. Думаю, он прихватил артефакт с собой в Сеспеч, но я не могу обнаружить его при помощи магии. Когда ты в последний раз был в резиденции посла, ты видел что-нибудь, напоминающее такую вещь?

Арвин покачал головой.

— Я так и думала, — сказала Кэррелл. — Он никому её не покажет. Боится, как бы слуги Сибил ещё раз не попытались украсть её.

— Оспа? — спросил Арвин, встревожившись. — Неужели кто-то из них выжил?

— Что ещё за Оспа?

— Последователи Талоны, богини гниения и болезней, — Арвин почувствовал учащённое сердцебиение. — И слуги Сибил. Это они убили моего друга.

Кэррелл нахмурилась.

— Нет. Те, о ком я говорю, поклоняются другому божеству: Талосу, богу шторма и разрушения. Они также заключили союз с Сибил. По её приказу они пытались украсть Змеиный Круг после того, как Дметрио Экстаминос обнаружил его в старом городе.

И тут Арвин понял, о чём она говорила. Прошлым летом на рабочих, занятых на реставрации Чешуйчатой башни, напала банда разбойников, убив инспектора проекта. Это нападение ещё долго было пищей для слухов среди хлондетской гильдии; разбойники не принадлежали Гильдии, и на них была объявлена охота. Инцидент произошёл в то время, когда Арвин решал проблему с Оспой, поэтому он не обратил на него особого внимания. Даже когда он встретил Танджу, и стражник, сопровождавший его, сболтнул, что Танджу выслеживает кого-то, кто совершил кражу — он называл его «повелителем бурь», — Арвин не мог собрать кусочки мозаики воедино. Но теперь он всё понял. И для Кэррелл у него появились плохие новости. По словам Танджу, «разбойникам» удалось получить то, за чем они охотились.

— Ты опоздала, — сказал он Кэррелл. — Сибил уже получила Змеиный Круг.

Он кратко рассказал о событиях прошлого лета и то, о чём слышал.

Лицо Кэррелл побледнело. После долгой напряжённой паузы она резко потрясла головой.

— Нет, это невозможно, — ответила она. — Рабочие, с которыми я разговаривала, сказали, что Дметрио Экстаминос по-прежнему владеет артефактом, который они выкопали. Они даже смогли описать коробочку, в которой он хранится: круглая деревянная коробочка, покрытая свинцом, не позволяющим увидеть её содержимое при помощи магии.

— Возможно, они солгали, — предположил Арвин.

— Они не могли этого сделать.

— Ты зачаровала их, — сделал вывод псион. На мгновение он задумался. — Люди, с которыми я разговаривал, точно также были уверены, что последователям Талоса удалось-таки украсть найденное в башне. Возможно, они владеют только одной половинкой.

— Да, должно быть, так и есть, — С встревоженным видом она повернула кольцо на пальце. — Ты знаешь, где Сибил сейчас?

Арвин покачал головой.

— Если бы знал, я бы попытался отомстить за смерть друга. Я ищу её на протяжении последних шести месяцев, но даже Гильдии не удалось её обнаружить.

— В таком случае тем более важно заполучить вторую половинку Змеиного круга, ту, что хранится у Дметрио.

— По-твоему он знает, что это такое? — спросил Арвин. — Возможно, если мы скажем ему, что поставлено на кон…

Но, вспомнив недавний разговор, псион покачал головой. Дметрио Экстаминос был высокомерным, жестоким и бессердечным. Его не заботила ни судьба Глисены, ни даже судьба собственного ребёнка. Он был не из тех, кого могла бы тронуть судьба сотен тысяч незнакомых ему людей.

— Что будешь делать? — спросил Арвин. — Попытаешься поговорить с Дметрио ещё раз?

— Я уже допросила его домашних слуг. Никто из них не видел ни Змеиного круга, ни свинцовой коробочки среди вещей, которые они упаковывали к отъезду. Я начинаю подозревать, что он просто не привёз Змеиный Круг с собой. Может быть, он оставил его в Хлондете.

— И ты вернёшься туда? — спросил Арвин, уже начиная чувствовать тоску по ней.

Несколько мгновений Кэррелл сидела молча.

— Может быть, — она выпрямилась, в глазах появилась решимость. — Нет. Лучше я буду искать Сибил. Найти её будет легче, чем пытаться обнаружить маленькую коробочку,

Арвин подался вперёд.

— С поиском я смогу помочь. Но ты поможешь мне взамен. Я пообещал барону, что найду его дочь. Она где-то в лесу, он называется Чондальский лес. При помощи магии найти её нельзя; она скрыта от любого средства обнаружения. Но ты обладаешь магией, которая сможет помочь — той самой магией, которая позволила тебе общаться с нагой. Если ты при помощи неё поговоришь с лесными животными, мы сможем найти тех, кто видел Глисену. Если найдём её, у нас появится неплохой шанс найти и Нанет; повитуха ждёт не дождётся, когда Глисена родит. И когда мы найдём Нанет…

— Мы сможем заставить её сказать, где Сибил, — поддержала мысль Кэррелл.

— После чего я отомщу за друга. А ты получишь возможность вернуть Змеиный Круг. Или, по крайней мере, его половинку, — псион протянул руку. — Ну, что скажешь? По рукам?

Несколько секунд Кэррелл сверлила его взглядом, не глядя на руку. Затем подалась вперёд и поцеловала его — страстно. Её пальцы вцепились в его волосы; губы крепко прижались к его губам. Псион почувствовал, как тело объял огонь; возбуждение было сильным до дрожи. Кэррелл была женщиной, о которой он мог лишь мечтать; в ней было всё то, что он надеялся найти в женщине. Её поцелуй вскружил ему голову словно дым осссры — и ему не было конца. Она притянула его к себе, он поддался и оба упали на кровать. Его руки скользнули по талии, перешли к груди — и вскоре проникли под платье. Не прерывая жаркий поцелуй, он пытался погладить её грудь, но каким-то образом его пальцы вновь нащупали платье. Кончики пальцев ощущали грубую материю.

Нет, это было не платье. Это была её грудь. Но пальцы ласкали не кожу. Они ласкали…

Чешуйки?

Зачарование — которое, насколько он понял, она с ловкостью успела наложить на него — кончилось. Он отпрянул, рывком вырывая руку из-под её платья. Теперь ему вдруг всё стало ясно. Её странные комментарии, обида, когда он пытался предупредить её насчёт юань-ти дома Экстаминос.

Так значит, Кэррелл…

Она поднялась с кровати и села.

— Ты всё правильно понял, я юань-ти-полукровка, — сказала она. Лицо выражало смесь боли и вызова.

Потерявший дар речи Арвин лишь кивнул головой.

— Я не то, чтобы… — промямлил он. — Просто…

Его раздирали противоречивые эмоции. Он желал Кэррелл, жаждал её, даже безо всяких чар — но теперь она напоминала ему о Зелии.

Щёки южанки пылали румянцем. Резким движением она сердито дёрнула платье, разгладив складки.

— Я привыкла, — огрызнулась она. — Это всего лишь одно из препятствий в лабиринте жизни — препятствие, которое я должна преодолеть, если мне суждено найти свой путь. Но это нелегко. Люди всегда ошибочно принимают меня за человека. Каково, по-твоему, слышать их замечания о том, как «бессердечны» и злы эти юань-ти, зная, что они имеют в виду тебя? Да и сами юань-ти тоже не лапочки. Для них во мне слишком много от человека, чтобы считать меня… — она отвернулась.

— Красивой? — спросил Арвин. — Желанной? — он протянул руку и приподнял её подбородок. — А ведь ты такая. Поверь, — он вздохнул. — Просто на мгновение ты мне кое-кого напомнила. Другую женщину-юань-ти — псиона. При помощи псионики она посадила в меня семя разума. Если бы его не вытащили, оно бы съело мой разум, оставив пустую оболочку, из которой бы она сделала копию себя. Она меня использовала.

Взгляд Кэррелл смягчился.

— Ты о той женщине с Лодочной пристани?

Арвин кивнул.

— Не все юань-ти так жестоки.

— Понимаю. И теперь, когда я смотрю на тебя — на настоящую тебя — я вижу, что ты вовсе не такая, как Зелия. Ни чуточки.

Он наклонился вперёд — медленно — и поцеловал её.

Кэррелл не сопротивлялась. Вместо этого, она, сначала нерешительно, ответила на поцелуй.

Арвин прервал поцелуй.

— Как это будет? — спросил он. — Поцелуй — на твоём языке.

— Цу.

Арвин улыбнулся. Когда Кэррелл произнесла это слово, её губы изящно округлились.

— А «красивая»? Как сказать?

— Киичпан.

— А «женщина»?

Она слегка нахмурилась, видимо, гадая, к чему он клонит.

— Чу'ал.

Лицо Арвина приняло красноречивое выражение.

— Кич-пан чу-ал, — произнёс он запинаясь. — Можно мне быть твоим яакуном?

Она откинула волосы, в тёмных глазах блеснул озорной огонёк. Затем она шлёпнула его — легонько — по щеке.

— Ты зачаровал меня, — произнесла она обвинительным тоном.

Арвин усмехнулся.

— А ты меня, — он потёр щеку, притворяясь, будто от удара у него горит щека, и увидел, как её глаза смягчились. — Но твои чары иссякли.

— Как и твои, — ответила Кэррелл. Затем она улыбнулась. — И всё же, ты меня… интригуешь.

Немного помедлив, она начала расшнуровывать платье.

Арвин расстегнул штаны и снял их, не отводя глаз от груди Кэррелл. Чешуйки на ней были маленькие и изящные, их приятный красно-коричневый тон был почти незаметен на фоне кожи, создавая ощущение румянца. Сейчас, подумал Арвин, он узнает, насколько правдивы байки о женщинах-юань-ти.

Она позволила платью спорхнуть на кровать и подалась к нему, обнимая плавным грациозным движением.

Похоже, что правдивы, решил Арвин.