Поцелуй гадюки (ЛП)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Арвин заморгал и открыл глаза. Он лежал на полу в центре поляны в окружении, по меньшей мере, десятка сатиров. Все они стояли с натянутыми луками, направив на него наконечники стрел. Сатир со свистком — существо с бровями над переносицей в форме буквы V и заострённым пучком волос на подбородке — стоял возле рюкзака мужчины, рассматривая какой-то предмет, который держал в сложенной чашей ладони. Арвин нахмурился, во лбу прострелило болью. Что-то тёплое и клейкое — кровь — стекло струйкой вдоль виска. Медленно двинув рукой, так чтобы сатиры не выпустили в него стрелы, он коснулся лба и нащупал открытую рану размером с подушечку большого пальца. Арвина осенило: они вырезали лазурит с его лба. Заклинание, которое мужчина активировал, увидев сатира, судя по всему, не сработало.

— Вот, значит, как вы обращаетесь с друзьями, — произнёс Арвин.

Сатир со свистком положил лазурит в кожаный мешочек, висевший на поясе, и вытер ладонь о свою мохнатую ногу.

— Какими ещё друзьями?

— Меня послала Нанет, — ответил псион, наблюдая за реакцией существ. Пара сатиров с луками переглянулись между собой; один сказал что-то на своём языке, другие пожали плечами и слегка ослабили луки.

Арвин переместился в сидячее положение, не отрывая глаз от козлоподобных существ. Кровь со лба попала в глаз; он вытер её рукой. Сделав это, мужчина оценил ситуацию. Итак, сатиры забрали его рюкзак, лежавший на полу неподалёку, но не заметили брошь, которую дал ему Крушила; псион ощущал на груди холодок от неё. Существа также упустили из виду его магический браслет и перчатку. Молодой человек ещё до того, как попал в плен, заставил кинжал исчезнуть, но в данной ситуации оружие всё равно ничем не могло ему помочь, учитывая целящую в него луками парнокопытную гвардию.

Арвин задумался, а не применить ли ему одну из псионических сил. Надо было узнать, о чём думает сатир со свистком. Но решиться на это псион не мог. Как только из третьего глаза выстрелит серебристая искра, сатиры нашпигуют его стрелами.

— Я её помощник, — продолжил Арвин. — Когда ваш друг прибыл с новостью, что человеческая женщина больна, Нанет попросила меня отправиться осмотреть её. У неё сейчас другие важные дела, иначе она пришла бы сама.

Сказав это, Арвин задумался, куда же на самом деле девалась Нанет. Прошло три ночи с того момента, когда барон вторгся в её дом, заставив женщину скрыться.

Пока сатиры что-то обсуждали на своём языке, Арвин огляделся вокруг. Из зарослей к прогалине вело три туннеля; в одном из них виднелись размазанные следы от ног — видимо, по нему Арвина сюда и притащили. По краям прогалины стояло с десяток хижин, похожих на ту, что он уловил в мыслях сатира в Ормпетарре; невозможно было сказать, в какой именно хижине находилась Глисена.

— Где женщина? — спросил он. — Я знаю целебную магию, которая поможет ей.

Сатир со свистком махнул рукой, и остальные опустили луки. Существо кивнуло рогатой головой в сторону одной из хижин — единственную, сквозь крышу которой просачивался дымок.

— Следуй за мной.

Арвин поднялся на ноги, гадая, куда подевалась Кэррелл. На её присутствие здесь не было ни намёка. Привычным жестом мужчина потянулся к кристаллу у шеи, стараясь немного приободриться.

Кристалл исчез; должно быть, его забрали сатиры.

Арвин глянул на парнокопытное, показывавшее дорогу к хижине. Этот кристалл Арвину дала мать перед смертью; он носил его почти двадцать лет. В трудные годы, проведённые в приюте, он был единственным напоминанием о родном человеке, любившем его. Ну уж нет, он скорее вывернется наизнанку, чем даст козлоподобным тварям забрать кристалл себе.

Сатир открыл дверь хижины — необработанный полог из шкуры, висящей на деревянных колышках — и пригласил молодого человека войти. Арвин ступил внутрь и тут же ощутил прилив возбуждения, увидев, наконец, цель своих поисков.

Глисена лежала на шкуре возле ямы с огнём. Взгляд её был устремлён в потолок, руки покоились на огромном животе, длинные волосы были влажными от пота. Даже сквозь запах дыма Арвин уловил болезненный смрад; над головой женщины лениво кружила муха. На Глисене по-прежнему было то самое платье, в котором Нанет телепортировала её из дворца; зимний плащ и сапоги лежали у дальней стены. Сквозь ткань платья Арвин увидел, как шевелится огромный живот Глисены: ребёнок бил ножками. Девушка издала слабый стон.

По крайней мере, мать и дитя живы.

Казалось бы, Арвин должен был испытать восторг. Но вместо этого его осаждала печаль и дурные предчувствия.

Сатир хлопнул псиона по плечу.

— Лечи её.

Арвин приблизился к девушке. Присев на колени рядом, он заметил, что парящий над ней предмет вовсе никакая не муха, а маленький чёрно-белый камень овальной формы. Мужчина не сомневался, что камень был магическим. Возможно, именно он не давал чародеям обнаружить Глисену. Арвин удержался от того, чтобы схватить парящий предмет; это могло вызвать подозрения сатира.

Арвин медленно развернул лицо женщины к себе. Её кожа была горячей.

— Глисена? — произнёс он. — Ты меня слышишь?

Девушка моргнула и попыталась сфокусировать взгляд.

— Дметрио?

Мужчина стиснул зубы. Дметрио Экстаминос вышвырнул несчастную, словно гнилое яблоко. Ему хотелось сказать всю правду, что Дметрио последнее существо, которое здесь можно было бы ожидать, и что скоро он отправится в Хлондет, даже не вспомнив о ней. Но вряд ли такая правда сейчас пойдёт ей на пользу.

— Нет, — тихо ответил псион. — Это не Дметрио.

Он обернулся в сторону сатира. Тот стоял у двери, отвечая нахмуренным взглядом и держа в руках свисток.

— Меня послала Нанет, — сказал Арвин чуть громче.

— Где… она? — слабо спросила Глисена. — Почему не пришла?

Арвин не ответил.

Наконец, взгляд Глисены нашёл Арвина, и её глаза наполнились тревогой.

— Ваше лицо, — прошептала девушка, — оно в крови.

На это у Арвина был ответ.

— Произошло недоразумение, — сказал он, оглядываясь на сатира. — Они не узнали меня. А теперь успокойся. Я должен осмотреть тебя.

Он принялся осматривать Глисену, стараясь подражать лекарю, вспоминая, как в приюте жрецы осматривали детей в лазарете. Мужчина поднёс палец к её горлу, нащупав пульс; осмотрел глаза; понюхал её несвежее дыхание. Затем приложил тыльную сторону кисти к её лбу, проверяя, насколько сильный у девушки жар.

— Когда ты видела Нанет в последний раз? — спросил он.

— В ночь моего… побега, — ответила Глисена. — Она привела меня сюда.

Арвин поднял её руки, надавливая на ногти, будто проверял их цвет. На пальцах девушки не было украшений, кольцо телепортации отсутствовало. Должно быть, его забрала Нанет, чтобы Глисена не смогла покинуть лагерь.

Глисена с тревогой глянула на Арвина.

— Разве должно так болеть? Нанет сказала, что ребёнок родится вскоре после заклинания. Но прошло уже больше… декады. А он так и не вышел. Думаете, он мог… — слова девушки застряли в горле, руки стиснули живот. В краешках глаз блеснули слёзы и заструились по щекам.

Арвин вытер слёзы.

— Я проверю, — сказал он.

Мужчина положил руки на выпуклый живот Глисены. Кожа под ладонями была натянута как барабан. Неужели с ребёнком что-то не так? Возможно, есть способ проверить это… а заодно узнать, что затевают сатиры.

— Сейчас я наложу заклинание, — обратился Арвин к сатиру. — Оно покажет, что вызвало лихорадку.

Какое-то время сатир подозрительно глядел на Арвина, затем поднёс к губам свисток.

— Ладно. Но помни, если со мной что-то случится, другие тебя убьют.

Псион кивнул. Он обратился мыслями внутрь себя, пробуждая силовые точки в основании черепа и горле. Когда сила пробудилась, из третьего глаза взметнулись искры, мгновенно затеняя видимость. Разум псиона заполонил гомон мыслей тех, кто находился в хижине. Мысли Глисены были наполнены беспокойством — она боялась за свою жизнь и за жизнь ребёнка. Также она отчаянно цеплялась за надежду, что Дметрио придёт за ней. Нанет же обещала сказать Дметрио о её местонахождении. Что его задержало? Может, с ним что-нибудь случилось? Может, он…

Не в силах слушать это дальше, Арвин сосредоточился на мыслях сатира.

Сатир, чьё имя оказалось Тэйрон, не верил в россказни Арвина. Нанет его предупреждала, что один из людей барона может прийти и попытаться забрать Глисену домой. Человек барона может даже упомянуть о Нанет в попытке обмануть сатиров, чтобы увести Глисену. Именно так и сделал этот человек.

Но вдруг он действительно владеет целебной магией, как утверждает?! Если он и вправду человек барона, он захочет вылечить Глисену; похищать мёртвую самку нет смысла. Было важно, чтобы Глисена оставалась жива. Нанет обещала сатирам щедрую награду, если они присмотрят за самкой несколько дней. И когда Нанет вернётся за самкой, его клан потребует обещанное.

Что касается человека, что ж, как только он вылечит баронскую дочь, Тэйрон его убьёт. Один сигнал свистка и человек провалится в сон. А там уже и горло нетрудно перерезать.

Встревоженный недобрыми мыслями сатира, Арвин покинул его разум; он сомневался, что сможет узнать ещё что-то новое. Действие чар должно было скоро кончиться, и псион поспешил обратить разум к третьему источнику мыслей в хижине: нерождённому ребёнку. Сосредоточившись, он заставил мысли Глисены и Тэйрона отойти на второй план, и почувствовал… ярость.

Кипящую, невразумительную, всепожирающую ярость.

Мысли ребёнка врезались в разум Арвина, словно его по голове ударили молотом. Выпусти! рычал голос, глухой и лишённый всякой человечности, напоминающий бездонную пропасть. Освободи меня! Существо в утробе начало лягаться ногами, пятки и кулаки молотили по животу Глисены изнутри, заставляя руки Арвина подпрыгивать. Выпусти меня!

Арвин в ужасе отдёрнул руку и прервал чары. Он дико уставился на Глисену.

Тот, кто сидел внутри, не был человеком.

Даже не был юань-ти.

Нанет подменила в матке Глисены нерождённого ребёнка на нечто… иное.

От этой мысли Арвину стало дурно. Это было ещё более жестоко, чем то, что сделала с ним Зелия. В этот раз жертвой стало невинное дитя. Только теперь на его месте было нечто вовсе не невинное, и совсем не дитя.

— Что-то… не так? — спросила Глисена дрожащим голосом.

Арвин запоздало состроил умную мину.

— Пока не могу сказать, — ответил он. Затем, доверившись интуиции, добавил, — Надо тебя осмотреть.

Откинув руки женщины в стороны, он развязал шнуровку на платье в районе живота. Даже сквозь ткань чувствовался исходящий от живота жар. Он приподнял платье, чтобы осмотреть живот и увидел нечто подозрительное: перекрещивающиеся линии. Они напоминали белёсые царапины, оставляемые ногтями. Вспомнив эпизод, когда Нанет накладывала заклинание на Глисену, Арвин убедился, что их оставила повитуха. Уверенность ещё больше окрепла, когда он узнал узор, который образовывали линии. Он был точно таким же, как и на яйце, которое высиживала змея в доме Нанет.

Арвин понятия не имел, что означает символ. Но был уверен, что ничего хорошего.

Он зашнуровал платье Глисены обратно и взял девушку за руку.

— Что-то не так, — сказал он. — Но я здесь, чтобы помочь.

Всё ещё скорчившись возле Глисены и держа её за кисть, Арвин поднял руку в перчатке, чтобы почесать голову — обычно так делают, когда о чём-то глубоко задумываются.

— Жар продолжается много дней, — произнёс он. — Нелегко будет снять его.

Произнося это, он активировал силу, наполнившую воздух низким гулом: вторичное проявление силы. Тэйрон ничего не заметил; он повернул голову, чтобы посмотреть куда-то, поддаваясь на отвлекающий манёвр Арвина. Парнокопытное нахмурилось, отчего брови сдвинулись плотнее. Он пытался понять, что привлекло его внимание.

Арвин шёпотом призвал кинжал в ладонь. Он появился в том де самом положении, в каком псион его отзывал: остриём между пальцев, готовым к броску. Рука взметнулась вперёд. Тэйрон начал поворачивать голову и пытался дунуть в свисток, но не успел он набрать воздуха, как оружие вонзилось ему в глотку.

Арвин вскочил на ноги, активируя вторую силу. Сверкающая серебристая полоска энергии выстрельнула изо лба, обернувшись вокруг свистка, и дёрнулась. Свисток вырвался из рук Тэйрона. Арвин поймал предмет и заставил исчезнуть в перчатке. Он произнёс команду, заставившую волшебный кинжал вернуться в другую руку, и бросился вперёд, вонзая оружие в грудь сатира по самую рукоятку. Тэйрон с булькающим звуком медленно опустился наземь, соскальзывая с лезвия.

Арвин ощутил укол сожаления за то, что забрал жизнь сатира, но тут же отбросил мысль прочь; обернись всё по-другому, сатир убил бы его не задумавшись. Псион осторожно выглянул из-за полога, закрывавшего вход в хижину. Сатиры стояли в нескольких шагах поодаль. Многие смотрели на хижину, но, кажется, ничего подозрительного не услышали. Двое всё ещё копались в его рюкзаке. Один вытащил сломанный дордже, другой выхватил предмет. Началась перепалка. Первый сатир вырвал предмет обратно и бросил оскорбление сородичу. Тот оглянулся и что-то сказал. Первый кивнул и бросил сломанный дордже обратно в рюкзак Арвина. Существа медленно начали пятиться назад, расходись в стороны. И тут же кинулись вперёд, опустив рога. Раздался громкий треск, когда сатиры врезались друг в друга лбами. Оба пошатнулись, затем вновь опустили головы, направив рога друг на друга, готовые повторить стычку. Дуэлянты скребли по земле копытами, другие сатиры подначивали драчливых сородичей, предвкушая очередную стычку.

Арвин облегчённо вздохнул. Это на некоторое время их отвлечёт.

Оглянувшись, он увидел, что Глисена пытается привстать со шкур. Опираясь на трясущиеся руки, она с трудом приняла сидячее положение, глаза были испуганными. Стоило Арвину сделать шаг в её сторону, как она заныла и попыталась отползти назад, но не смогла. Девушка открыла рот, собираясь закричать.

Арвин кинулся к ней и зажал ей рот рукой.

— Не надо, — сказал он. — Я не причиню тебе вреда. Я пришёл спасти тебя.

Губы Глисены шевелились под ладонью Арвина. Сделав предупреждающий взгляд, псион слегка убрал руку, позволяя девушке говорить.

— Почему?

— Нанет тебя обманула, — ответил он. — Её заклинание не только ускорило твою беременность. Оно ещё повлияло на ребёнка внутри тебя. Он превратился в нечто… иное.

— Нет, — прошептала девушка.

Арвин не мог понять, говорит ли она так, потому что не верит ему или просто с ужасом реагирует на услышанное.

— Боюсь, это так, — псион схватил камень, кружащий над головой Глисены. Камень вначале слегка сопротивлялся, пытаясь вырваться из ладони. Потом затих.

— Нанет не стала бы…

— Ещё как стала, — перебил псион, отшвыривая камень прочь. — Нанет не просто повитуха. Она агент могущественной юань-ти, врага дома Экстаминос. Нанет тебя использовала; она лишь делала вид, что помогает, после того, как твой отец попросил её…

— Убить моего ребёнка, — докончила фразу Глисена тихим голосом. Её руки обняли живот.

— Да.

Какое-то время она смотрела на живот, охнув, когда существо внутри брыкнуло ногой, затем глянула на Арвина с вызывающим видом.

— Я не позволю ему навредить ребёнку.

Арвин вздохнул. Выхода нет, придётся сказать всё как есть.

— То, что сидит внутри тебя, больше не твой ребёнок. Надо тебя вернуть в Ормпетарр. Там тебе помогут.

Глисена стиснула челюсти.

— Я не вернусь, — ответила она. Несмотря на истощение и круги под глазами, её вид выдавал решимость и упорство, из-за чего она напоминала отца. — Дметрио…

— Не придёт, — перебил Арвин. — Он уезжает в Хлондет. Без тебя.

— Это неправда.

К решимости девушки прибавилось ещё кое-что: изнеможение. На лбу заблестели бусинки пота. Она улеглась обратно на шкуру, вся дрожа.

— Это отец послал тебя… так? Ты лжёшь. Про Нанет. Про Дметрио. Поэтому я возвращаюсь.

— Я говорю правду, — настаивал Арвин. — Какой бы горькой она ни была.

Глисена отвернулась, не слушая его. Псион должен был признать, что, даже будучи поверженной, она отказывалась принять поражение.

Наивно было полагать, что удастся убедить Глисену в правдивости слов. Для неё они были слишком горькими. Он выглянул из хижины. Сатиры всё ещё бодались, хвала Тиморе. Затем Арвин обратил внимание на мешочек мёртвого сатира. Открыв его, он нашёл кристалл матери.

— Девять жизней, — прошептал псион, повесив его на шею.

Затем он извлёк лазурит, тыльную сторону которого всё ещё закрывал кусок его собственной кожи с оборванными краями. Арвин произнёс команду, и кожа отпала. Затем он приложил камень к ране на лбу и повторил команду. Лазурит погрузился в рану, сливаясь с кожей. С ранки потекла струйка крови, и Арвин смахнул её.

Не зная, сколько времени осталось, прежде чем сатиры окончат свой поединок, Арвин решил отправить послание. Он начал было рисовать в памяти лицо барона, но тут же передумал. Вместо этого он представил Кэррелл.

Ничего не произошло.

Сердце громко застучало в груди. Он отчётливо мог представить лицо Кэррелл, но не мог с ней связаться. Неужели она мертва?

Затем он понял, что не так. Ведь он вообразил её человеческое лицо. Он вновь нарисовал мысленную картину, на этот раз представив змею. Картина тут же обрела чёткость.

Я с Глисеной, внутри хижины. Проберись сзади, где ежевика примыкает к стене. Я свяжусь с Крушилой.

Кэррелл смотрела в ответ, мелькая языком. Арвин не мог понять, что означает выражение её лица — немигающий взгляд делал это попросту невозможным — зато псион слышал беспокойство в её голосе, когда она глянула на его лоб. Ты ранен. Жаль; я впала в магический сон. Приду. Губы раздвинулись в некое подобие улыбки. Сейчас.

Изображение поблёкло.

И тут же Арвин сосредоточенно представил лицо барона. Рисунок принял ясность. Крушила с кем-то разговаривал, подчеркивая слова тычками вилки; должно быть, Арвин прервал его обед. Судя по выражению лица, правитель делал кому-то выговор, или вновь спорил с Марасой. Барон осёкся на полуслове, узнав Арвина.

Я нашёл Глисену, сказал псион.

По лицу барона пробежала волна облегчения. Он на мгновение закрыл глаза, затем открыл и быстро заморгал, будто смахивая слезинки. Он что-то прошептал, но Арвин не слышал слов. Возможно молитву или благодарность.

Следующие слова псион выбирал тщательно. Даже учитывая, что на нём была брошь барона, которая поможет найти местоположение лагеря, Арвину надо было вложить в короткое послание максимум информации. Я внутри хижины. Снаружи сатиры, вооружены луками. И волки. Принеси…

Выдвигаюсь, ответил барон.

Арвин мысленно изрыгнул проклятье. Крушила перебил его, и Арвин не успел сказать, чтобы он принёс мясо для волков. Крушила продолжил, напяливая шлем и вытаскивая меч. Скажи Глисене, я прибуду…

— …немедленно, — продолжил низкий голос слева от Арвина.

Псион невольно дёрнулся, хотя и ожидал прибытия барона. Он поднёс палец к губам.

— Тише, господин, — предупредил молодой человек. — Снаружи сатиры.

Барон тут же упал на колени, склонившись над дочерью.

— Глисена, — произнёс он надрывным голосом. — Отец пришёл. Голубка моя, прости меня. Да простит меня Хельм за содеянное.

Существо внутри Глиснеы пнуло ногой, живот вздулся. Девушка зажмурилась и издала стон.

— Что такое? — спросил барон, обращаясь к Арвину. — Ребенок выходит?

— Это… не ребёнок, — ответил Арвин. Он наскоро поведал барону о своих подозрениях. Вопреки ожиданиям, барон не побледнел и оказался куда более стойким.

— Зачем Нанет сделала это? — спросил он с болью в голосе.

Арвин не ответил.

Барон повернулся к дочери.

— Мараса разберётся с этим, — твёрдо сказал он. — Чем бы оно ни было.

Арвин с облегчением кивнул.

Сатиры снаружи, наконец, решили свой спор. Один из дуэлянтов лежал без сознания на земле; другие смотрели на сородича, пренебрежительно потряхивая головами. Однако один кинул подозрительный взгляд на хижину. Арвин крепче сжал в ладони оружие.

Крушила заметил напряжение в лице псиона. Не ускользнуло от его внимания и движение в зарослях ежевики за спинами сатиров: ползущая по земле змея.

Кэррелл обогнула поляну, достигнув хижины.

— Погоди, — выпалил Арвин, — Кэррелл идет. Я не хочу её оставлять.

— Я могу телепортировать только троих за раз, — прошептал барон. — Себя, Глисену и… кого-нибудь ещё.

Арвни стиснул зубы. Крушила не счел нужным предупредить заранее о такой важной детали.

— Тогда перенеси нас из лагеря в лес, — шепнул в ответ Арвин. — Там ждёт кентавр, Кологрив.

Брови барона поднялись, когда он услышал имя.

— Мы с кентавром присмотрим за Глисеной, а ты вернёшься за Кэррелл, — продолжил псион.

Арон покачал головой.

— Я могу совершать телепортацию не больше трёх раз в день. Если я вернусь за тобой, в Ормпетарр я прибуду только на следующий день, — он кивнул на Глисену. — Но я нужен дочери.

Глаза Арвина сузились, когда он понял, к чему клонит барон.

— Значит, вы не вернётесь.

– Нет.

— Тогда пришлите кого-нибудь, — настаивал молодой человек. — Кого-нибудь из жрецов. Они владеют магией телепортации; я сам видел.

— Только самые сильные из них могут совершать телепортацию без помощи перчатки — а Глисене ой как понадобятся их молитвы. — Барон вытянул руку. — Идёшь или остаёшься? Выбирай.

Арвин скрестил руки на груди. По сути, выбора у него не было. Он просто не мог бросить Кэррелл и Кологрива.

— Остаюсь.

— Я пришлю помощь, как только смогу, — заверил барон. — А пока, да поможет тебе Хельм.

Произнеся эти слова, правитель исчез.

Сатиры приближались к хижине. Один что-то выкрикнул — имя Тэйрона, предположил Арвин — и наложил стрелу на тетиву, когда не услышал ответа. Другие последовали его примеру, направляя луки в проём. Загнанный в угол Арвин лихорадочно пытался сообразить что делать дальше. Сатиров много, всех сразу не зачаруешь. А стрелы, чтобы убить его, достаточно и одной.

Интересно, почему Кэррелл нет так долго?

Арвин подался вглубь хижины, поудобнее ухватив кинжал.

Полог схватила волосатая рука и начала оттягивать его в сторону.

Снаружи раздался новый голос, женский, говорящий на языке сатиров. Женщина грозно пролаяла, что могло сойти за заданный грубым тоном вопрос. Козлоподобные существа ответили недружным блеянием.

Арвин рискнул выглянуть. Когда он увидел новоприбывшую, у него пересохло во рту.

Это была… Нанет.