Почти совершеннолетний

Нагадай мне удачу. Ксения Кормыш

— Отправила своих, Марина-кызы?

Старый Белек сделал последнюю глубокую затяжку и постучал трубкой о камни очага. Пепел взмыл вверх маленьким серым облачком и быстро осел на земляной пол, пятнистый халат Белека и Маринины джинсовые колени, которые она вплотную придвинула к огню. В юрте было холодно и согреться никак не удавалось.

— Да, Белек-аке, Ортай повез.

Марина глотнула терпкого густого чая из пиалы. Ей мало что нравилось из местной кухни — пахучая баранина, жирная лапша, похожая на белых червяков, в избытке приправленная крупно порезанным луком. Приходилось спасаться горячим зеленым чаем, куда нередко добавляли масло и соль, и тогда по вкусу он напоминал мясной бульон.

Освободившись от трубки, Белек тоже принялся за чай. Он долго втягивал обжигающую жидкость через плотно сжатые губы и всматривался в водоворот чаинок, оседающих на дно щербатой пиалы. Лицо его то темнело, собираясь в глубокие складки, то расслаблялось с облегчением — в зависимости от того, что показывали ему чайные узоры. Говорили, что старик умеет гадать на чае, но Марине еще не приходилось видеть его в деле.

— Белек-аке, посмотри и мой чай, — попросила Марина и протянула свою пиалу.

— Вы, русские, в это не верите, — усмехнулся старик, но чашку взял.

— Скажешь хорошее — поверю, — улыбнулась Марина. — Мне сейчас нужна удача.

Белек наклонил пиалу к затухающему свету очага и пожевал губами:

— Много не скажу. Ты пила неправильно. Глотала, как суп, а надо медленно, с умом. Но кое-что вижу: ребенок рядом с тобой, девочка.

Марина подалась вперед и заглянула в пиалу:

— Где? Покажи?

— Ты не поймешь. Я и сам плохо вижу, говорю же: ты всё испортила. Так что не знаю, как и откуда. Непростая дорога, и на ней ты и ребенок.

Марина поправила на плечах меховую жилетку. Несмотря на горячий чай, по спине между лопаток пробежал озноб. Надо же, старик-то и правда что-то видит.

— Спасибо, Белек-аке. — Марина поднялась. — Пойду спать: завтра вставать рано.

После сумрака юрты пронзительный свет луны неожиданно ослепил Марину. Она остановилась и запрокинула голову наверх. Яркие мохнатые звезды перемигивались на чернильном небосклоне, покрывая его так густо, что, казалось, еще чуть-чуть — и они все сольются в полотно сплошного света.

Что-то мягкое толкнулось в Маринино колено, она вздрогнула и опустила взгляд. Аяшка, внучка старого Мелека, обняла Марину за ногу и прижалась щекой к бедру. Девочка почти не говорила по-русски, но это не помешало им стать друзьями с самого первого приезда Марины с туристами в это отдаленное горное селение. Марина погладила Аяшку по гладким тугим косам и разглядела, что девочка держит в руках маленький сверток, запеленутый в обрывок пестрой ткани.

— Что это, твоя кукла? — улыбнулась Марина.

В прошлый раз она привезла для Аяшки настоящую Барби — с золотыми волосами, в пышном бальном платье, с блестящими туфельками на гнущихся пластиковых ногах неправдоподобной длины и изящества. Аяшка влюбилась в Барби со всем пылом своей пятилетней души и, несмотря на насмешки взрослых, не расставалась с куклой ни днем ни ночью. Она очень берегла наряд Барби и всегда выносила куклу на улицу, только аккуратно обернув ее в чистую тряпицу.

— Аяшка, тебе спать пора, — мягко сказала Марина, — поздно уже.

Аяшка кивнула, словно поняла, последний раз боднула головой Маринин бок и резво припустила к родительской юрте, прижимая к груди запеленутую куклу.

Сон пришел к Марине сразу, навалился душным одеялом — тяжелый, горячий, беспокойный. Она взбиралась по крутому склону, острые камни царапали босые ступни, но Марина цеплялась руками за скалу и поднималась все выше и выше. Она не знала зачем, но очень хотела оказаться на самой вершине. Что-то больно толкнуло Марину в бок, она споткнулась о валун и стала скатываться вниз, все быстрее и быстрее...

— Марина-кызы, Марина. — Толчки не прекращались, чей-то голос стучал в висках, а Марина уже летела камнем вниз в пропасть и резко проснулась только за мгновение до столкновения с землей.

— Что случилось? — выпалила Марина, вглядываясь в маленькое смуглое женское лицо, обладательница которого дергала ее за руку, пытаясь поднять с лежанки.

— Марина, посмотри, что с Аяной, — бормотала женщина, в которой Марина, с трудом придя в себя ото сна, наконец смогла узнать мать Аяшки.

Марина откинула баранью шкуру, которой укрывалась на ночь, и, на ходу вставляя ноги в старые разношенные маасы, выбралась из юрты.

Аяшка жила с родителями на границе поселка. Марина никогда не бывала там раньше: Белек всегда селил ее у себя, его двор считался самым подходящим для приема важных гостей, к которым относилась и «хозяйка туристов» Марина.

Марина пробралась в узкий проход, сделала несколько шагов и уперлась в низкий топчан, на котором среди вороха пестрых одеял темнела спутанная копна Аяшкиных волос.

— Свет, дайте свет, — приказала Марина матери Аяшки, которая от волнения никак не могла сообразить, с какой стороны подойти к дочери, свернувшейся в тугой комок в углу юрты.

Всего пару часов назад девочка лукаво улыбалась Марине и ее маленькие белые зубки сверкали в темноте. Сейчас Аяшка тихо скулила и подтягивала к острому подбородку колени в попытке облегчить боль, которая гнездилась где-то глубоко внутри ее маленького, раскаленного от горячки тельца.

— Ш-ш-ш, малыш, тихо, тихо, — бормотала Марина, пытаясь раздвинуть стиснутые руки Аяшки и осмотреть ее.

Марина не была врачом, но местные часто звали ее к больным: знаний вполне хватало, чтобы определить, достаточно ли будет выпить настой старого Мелека, или требуется помощь современной медицины. Сейчас она видела, что девочка совсем плоха: даже легкое нажатие на живот заставило Аяну закричать от боли. «Острый аппендицит, а может, уже и перитонит», — сообразила Марина.

— Батырбек, нужно в больницу, срочно. — Марина повернулась к отцу Аяшки, который все время осмотра стоял за ее спиной, держа над головой большой электрический фонарь.

— Машины нет, Ортая нет, — пробормотал Бек.

Мать Аяшки покачнулась и вдруг глухо завыла на одной тоскливой ноте.

— А-а-а-а, Аяна-кызы, моя кызы...

— Как можно отвезти девочку в больницу? Лошади? — быстро спросила Марина.

— Не пройдут сейчас. Ночь, Марина. Утром можно, но до больницы часов шесть езды.

— В прошлом году у вас альпинистов эвакуировали, кто это делал? — стала вспоминать Марина.

— Это из города вертушка была, Бакай сделал. Ему звонить надо на телефон, он может прилететь. Но тогда они платили, много платили. Это как всех баранов продать и еще нас с баранами, — бормотал Батырбек и хватал за руки мать Аяны, которая упала на колени у постели дочери и заходилась короткими, уже почти беззвучными всхлипами, как будто у нее закончился воздух.

— Звони Бакаю сейчас же, — резко бросила Марина. — Скажи, что я полечу, деньги ему в городе отдам.

Марина обняла за плечи мать Аяны и подняла ее на ноги.

— Собирай вещи для дочки, я скажу, что надо.

Марина вышла на крыльцо больницы и удивилась, что на улице еще светло. Ей казалось, что с момента, как они привезли Аяну, прошло совсем немного времени — она помнила только грохот вертолетных лопастей, потом дребезжание больничной каталки, стремительно несущейся по неровному кафелю плохо освещенного коридора, а потом мягкий хлопок двери в операционной, который отрезал от Марины маленькое худое тельце Аяны, уже давно потерявшей сознание.

Сколько же Марина ждала в приемном покое? Два часа, три? Маленький полный хирург нашел ее в углу прислонившейся к автомату, который так и не выдал Марине ни одной порции кофе, несмотря на все потраченные монеты и даже удары по его облупившемуся корпусу.

— Все будет хорошо с вашей девочкой, вы чудом успели. Это правда, что вы на вертолете ее привезли? По земле точно бы растрясли, аппендикс бы лопнул. А сейчас все будет хорошо, хорошо. Что же вы плачете?

Марина потянулась, чтобы расправить затекшую поясницу, и вытащила из кармана куртки телефон. Странно, но оставалось еще несколько процентов зарядки, и Марина решила использовать их по назначению.

— Ольчик, привет, это я.

— Мариша? Ты где вообще? Я тебя в среду жду, ты помнишь? С Егоровым все договорено.

— Оль, я не приеду.

— В смысле? Что случилось? — Голос Ольги запнулся и дрогнул.

— Я пока не могу оплатить. Еще полгода — и соберу всю сумму.

— Так, Марина, я что-то не пойму, — по ту сторону трубки зазвенела стальными нотами заведующая отделением репродуктологии. — Ты в паспорт давно смотрела? Наверняка недавно, ты по три раза в день границу пересекаешь в самых подозрительных местах. Так я напомню: через полгода тебе будет тридцать восемь. И еще я тебе напомню, что твои анализы по резерву яичников выглядели очень печально.

— Оль, я приду. Через полгода. Точно приду.

Марина устало привалилась к стене.

— Я тебя жду. Дождется ли Егоров — не уверена, с его-то графиком. Но я жду. Пока. — В трубке зазвучали короткие гудки.

Марина помедлила и снова нажала кнопку набора номера.

— Стас, привет, да, это я. Планы поменялись, я пока остаюсь здесь. Так что следующая группа на мне. Да, тариф обычный, и забей мне расписание до конца лета, пожалуйста, я готова. Угу, до скорого.

Теплый ветер забирался под козырек и старался сбить бейсболку с головы Марины. Она любила ездить в открытых кузовах грузовиков: ей казалось, что именно так она чувствует настоящую дорогу, тот ветер странствий, который столько лет носит ее из страны в страну. Грузовик замедлил ход, вильнул вправо и подрулил к хвосту очереди из машин, выстроившихся в ожидании внимания со стороны суетящихся заправщиков.

— Девушка, — водитель стукнул по борту машины, — я пока тут постою, спускайся, если тебе что надо.

Кафе при бензоколонке поражало ассортиментом и нетипичной чистотой. Марина заказала себе двойной латте и стала прогуливаться вдоль стеллажей, плотно заставленных всякой горюче-смазочной всячиной. Впрочем, несколько полок были предназначены не для водителей, а для их спутниц — коробки с дорожными косметичками, шоколадные батончики и даже детские игрушки.

— Э, девушка, если ты еще со мной, поехали уже, — позвал из дверей магазина Марину водитель, который успел заправиться и нашутиться с приветливой пухленькой продавщицей.

Марина подбежала к кассе и протянула продавщице розовую коробку, из пластикового окошка которой с удивлением смотрела на этот мир красавица, чудом оказавшаяся вдали от своей родной земли, — белокурая Барби в синих обтягивающих джинсах и вязаном свитере с надписью New York.

— Для дочки берете? — улыбнулась продавщица. — Дочка есть?

— Дочки пока нет, но будет, — кивнула Марина и уложила нью-йоркскую красавицу на дно своего рюкзака.