Под солнцем горячим

Узел затягивается

Так и полетела кувырком замечательная идея.

А спрашивается: почему?

Напал на девчонок.

А почему?

Смеялись на физкультуре.

А почему смеялись?

Да очень уж весело Гусельников плюхнулся со снарядов.

Значит, не на кого и пенять, да?

Так раздумывал Гера, уже не слушая, о чем говорят на совете юных путешественников. Но тут его поразила мысль: а откуда вожатая Альбина узнала? Ну, про него и про девчонок? Ведь если б не это ее неожиданное заявление, ребята еще могли бы принять его предложение! Значит, тот, кто выдал его вожатой, и есть самый главнейший Геркин враг.

Да, конечно, с походом все покончено, и пускай топают, куда хотят. Но остается вопрос: кто его выдал? Девчонки?

Едва кончился совет юных путешественников, Гера подлетел к Абрикосовой. Он ткнул ее указательным пальцем в грудь — словно приставил пистолет, — и потребовал:

— Сознавайся! Ты сказала?

Файка испуганно затрясла лохматой головой:

— Не я, не я.

— А кто? — Он опять грозно ткнул пальцем. — Райка?

— И не она. Не мы.

— Кто же?

— Не знаю.

— Смотри! — На всякий случай Герка ткнул «пистолетом» третий раз и помчался за Гутей: он видел, как она только что вышла из класса.

Он выскочил в коридор на третьей скорости, думая, что придется догонять Гутьку у лестницы, но за дверью налетел на нее, чуть не сбил с ног. Она сама ждала его.

— Гера, — начала она, — скажи, а где эта записка в музее лежит?

— Брось заговаривать зубы! — выкрикнул он. — Лучше сознавайся: ты выдала меня вожатой?

У нее сделались большие глаза:

— Ты что?

— Значит, не ты? — Он посмотрел на нее в упор. — Ну, хорошо. — Почему-то он ей поверил.

Но кто же? Он побежал прочь. На улице у школы ждал Швидько.

— Хи-хи, — тоненько засмеялся он. — А ловко ты вчера девчонок.

Гера насторожился:

— Откуда знаешь, ловко или неловко?

— Так вожатая же сказала.

— Ах да! — Герка вздохнул. — Но вот кто ей сказал, кто?

Швидько помолчал.

— А ты на кого думаешь?

— Думал на девчонок.

— Они и есть! — подхватил Швидько. — Точненько, они, кто же еще.

— А вот и не они!

Швидько опять помолчал.

— А кто еще тебя видел? Видел кто-нибудь, как ты налетел с портфелем?

Гера опять насторожился. Уж очень Толстый Макс точно все представляет: «налетел с портфелем», «ловко»…

— Может, ты и видел? — прищурился Гера одним глазом, как Кулек-Малек.

— Да я разве там был? — заволновался Швидько. — Я же там не был. Ты меня видел?

Что верно, то верно — Толстого Макса Гера не видел.

— Но кто же, кто? — недоумевал Гера. И в этот миг увидел Семена.

А рядом с ним шла вожатая… Они шли медленно, можно сказать, прогуливались. Семен что-то рассказывал, вожатая смеялась. И как только Герка взглянул на Семена, у него так и стрельнуло в самое сердце: «Он!»

Швидько удивился:

— Что — он? — Но тоже сообразил: — А-а-а, точненько, он и есть, кто же еще!

— Ну, все! — сказал Гера зловещим тоном, не спуская глаз со школьной знаменитости. Он еще не знал, что сделает, но захотелось сделать такое, чтобы надолго помнилось этому жалобщику. А то поймал, выстыдил да еще и выдал! И с таким человеком Герман Гусельников мечтал когда-то познакомиться! Позор! Вот тебе и турист-чемпион!

— А ты гляди-ка, как идут-то! — зашептал Макс, хихикая. — Любезничают. Жених и невеста из кислого теста. — Он вынул из кармана кусочек мела и подбросил на ладони. — Слушай, а давай распишем про них… Дескать, Семка плюс Альбинка, а?

Гера поморщился. Придумать бы что-нибудь похлеще. Но похлеще пока ничего не придумывалось, и, схватив подброшенный Толстым Максом мел, Гера побежал… Макс кинулся следом.

Через пять минут оба они были у цели — домишко под черепичной крышей, в алычовых зарослях… Прохожих поблизости нет. Кто-то шел на другом углу, совсем невидимый за деревьями. И Гера подпрыгнул к Семеновой калитке.

«Семен+Альбина» — написать такое было делом одной секунды. Озираясь, как настоящий преступник, подкрался Швидько.

— Сердце рисуй, сердце, — зашептал он.

Гера нарисовал сердце и проткнул его стрелой. Рука дрожала. Стрела получилась кривая, сердце неровное. Поправлять было некогда. Швидько выхватил мел, подрисовал капли крови, которые вытекали из раненого сердца.

Пригнувшись, ребята пустились наутек. Собственное Геркино сердце стучало так, что отдавалось в пятках.

Зато он ликовал: все-таки отомстил! Пусть теперь знает длинноногий пижон, жалобщик Кипрей-репей, пусть знает!