Под зелёным знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ

Глава 4 Ислам и криминал

К сожалению, нельзя не отметить тот факт, что «правоверными мусульманами» нередко становятся люди в реальности весьма далёкие от ислама, но зато имеющие прочные контакты и влияние в криминальном мире. Во время гражданской войны в Таджикистане в ней принимали самое активное участие криминальные мафиозные структуры. Справедливости ради стоит подчеркнуть, что большая часть криминальных элементов выступала как раз на стороне противников таджикской оппозиции. Лидером антиисламистской коалиции стал многократно судимый уголовный авторитет всесоюзного масштаба Сангак Сафаров. Не менее колоритна фигура и другого могущественного полевого командира антиисламистской коалиции, занявшего после разгрома оппозиции пост министра, внутренних дел Таджикистана — Якуба Салима, бывшего до начала гражданской войны одним из наиболее влиятельных душанбинских рэкетиров. Как пишут со ссылкой на местных наблюдателей В.И. Бушков и Д.В. Микульский, подобные люди умели выдвинуться в критический момент благодаря тому, что в советском обществе среднеазиатского типа исподволь насаждался культ «благородного» и «справедливого» уголовника ^{130}.

Однако немало уголовных авторитетов воевало и на стороне таджикской оппозиции. В Душанбе, например, исторически сложилось несколько частей или «концов», в рамках которых объединялась молодежь города. Часть таких криминальных группировок поддерживала Исламскую партию возрождения и Акбара Тураджонзоду ^{131}. Напомним, что летом 1992 г. в таджикской, а затем и российской прессе, появился достаточно необычный термин — «молодёжь города Душанбе». Так стали называть неожиданно появившуюся на политической арене республики формально независимую новую силу, которая, тем не менее, действовала полностью в соответствии с установками таджикской оппозиции. В начале сентября 1992 г. «молодёжь города Душанбе» вынудила таджикского президента Рахмона Набиева подписать заявление об отставке. Несмотря на столь загадочный псевдоним, все в таджикской столице прекрасно знали, что в реальности «молодёжь города Душанбе» — это местный криминалитет, поддерживающий исламистов. Кандидат в президенты от Объединённой таджикской оппозиции, известный кинорежиссер Давлат Худоназаров в беседе со мной не скрывал своих опасений по поводу активного участия криминалитета в политической жизни республики. На вопрос, что же всё-таки за люди — «молодёжь города Душанбе», Худоназаров ответил: «Я думаю, что это вооружённые люди, проживающие в городе Душанбе». И неожиданно добавил: «Всё это очень плохо. У меня душа устала болеть за Таджикистан!»^{132}.

По некоторым данным, не брезговали заниматься криминальной деятельностью и узбекские исламские радикалы. По крайней мере, как утверждает «Независимая газета», в августе узбекские боевики под руководством Абдували Юлдашева (кличка «Абдулазиз») за освобождение взятых заложников — акима Баткенского района и двух сотрудников правоохранительных органов Киргизии — получили выкуп в размере 50 тысяч долларов. А позже, в октябре, за четырёх японских геологов им было выплачено около 3-х миллионов долларов^{133}.

Ещё более активно мафиозные группировки участвуют в исламских движениях на Северном Кавказе. Во время первой войны в Чечне наиболее активным финансистом и поставщиком оружия чеченскому движению сопротивления был Хож-Ахмед Нухаев. Фигура более чем противоречивая. Как сообщили автору в Московском региональном управлении по борьбе с организованной преступностью (РУОП), трижды судимый Нухаев является лидером московской чеченской мафиозной группировки. Основная профессиональная деятельность Нухаева — рэкет. Примечательно, что в беседе со мной Нухаев признал, что имел контакты со всеми крупными уголовными авторитетами Москвы. Как отмечают «Московские Новости», деловые связи Нухаева восходят как на российский финансовый и политический Олимп, так и охватывают крупные московские мафиозные структуры. В годы, предшествовавшие первой войне в Чечне, московский банковский мир и теневые мафиозные структуры испытывали настолько активную экспансию чеченских мафиозных группировок, что, по слухам, именно это стало истинной причиной начала боевых действий на территории Чечни и антикавказской кампании в Москве. За неделю до боевых действий чеченские крупные дельцы, в том числе и Нухаев, покинули столицу^{134}.

Впрочем, сам Нухаев чистым уголовником себя не считает. «То, что одни называли мафиозной деятельностью, на самом деле было продолжением борьбы за независимость. Добываемые нами деньги шли не на личное обогащение, а на укрепление подпольных структур!», — заявил Хож-Ахмед^{135}. По версии самого Нухаева, ещё в начале 80-х, учась на юридического факультета МГУ (Нухаев был отчислен с 5-го курса после возбуждения против него уголовного дела по факту контрабанды наркотиков), он вместе со своим земляком и учащимся того же вуза Саид-Хасаном Абумуслимовым организовал студенческий комитет по освобождению Чечни. Подпольщики распространяли книги Абдурахмана Авторханова, печатали листовки. Однако Нухаев считал такую деятельность лишь полумерой. По его мнению, в Чечне нужно было организовать вооружённое восстание и с помощью оружия добиться освобождения от «российских колонизаторов»^{136}. Примечательно, что вплоть до начала 90-х об этой стороне деятельности Нухаева ничего не было известно, причём о своём революционном прошлом не говорил ничего и сам известный авторитет.

Свадьба Хож-Ахмеда Нухаева, 1997 г. Слева направо: министр иностранных дел Чечни Руслан Чимаев, министр культуры Чечни Ахмед Закаев, экс-президент Чечни Зелимхан Яндарбиев, Хож-Ахмед Нухаев.

Тем не менее, факт остаётся фактом. Вернувшись в начале 90-х годов из очередного заключения, Нухаев сходится с председателем Вайнахской демократической партии «Барт», писателем Зелимханом Яндарбиевым, являвшимся в то время бесспорным лидером национально-освободительного движения. С этого времени Нухаев уже не прерывает своих контактов с идеологами чеченской независимости. После ввода российских войск в Чечню президент Чечни-Ичкерии Джохар Дудаев назначает Нухаева начальником службы внешней разведки. Сначала Нухаев живет в Москве, а затем перебирается в Стамбул. Одной из главных задач Нухаева был сбор «пожертвований» от российской и зарубежной диаспор, предназначенных для закупки оружия для воюющей республики ^{137}. Сегодня знаменитый уголовный авторитет Хож-Ахмед Нухаев стал правоверным мусульманином: он не курит, не пьёт (хотя раньше по его собственному признанию любил спиртное), регулярно делает намаз. Однако уголовное прошлое просматривается в манерах Нухаева очень чётко. Его речь изобилует тюремным сленгом. А беседу со мной Нухаев начал с заявления, что если ему что-нибудь не понравится в публикации, то это будет «самая большая ошибка в Вашей жизни» ^{138}.

Невиданных масштабов криминал в Чечне достиг после вывода в 1996 г. российских войск из республики. Кремль оставил полуразрушенную республику с почти полностью уничтоженной экономической базой. В послевоенной Чечне было практически невозможно прокормить себя, не занимаясь криминальным бизнесом. Основными источники существование население Чечни стали торговля заложниками, набеги с целью грабежа на российскую территорию и нелегальная продажа нефтепродуктов. По оценкам специалистов, на одного заложника приходится пять охранников, ещё столько же людей осуществляют захват «товара» и столько же оказывают посреднические услуги. До начала новой российской военной кампании в Чечне на территории республике содержалось около 1000 заложников, то есть в работорговле участвовало около 15 тысяч человек, что составляло около 15 % мужского населения республики. Если же учесть, что, как правило, жена и дети преступников знали, чем занимается их глава семьи, то число людей, косвенно связанных с работорговлей, получается и вовсе фантастическим.

В одном из университетов США на моей лекции о захвате заложников в Чечне, аудитория сильно возмущалась неслыханным для XX века варварством и жестокостью. Неожиданно единодушие аудитории было прервано выступлением смуглого мужчины: «Вы просто не понимаете логики этих людей. Они не воспринимают “чужаков”, как себе подобных. У нас в Южном Йемене был такой случай. Племя кочевников захватило в заложники туриста, путешествовавшего по пустыни с собакой. Несчастного поместили в одной клетке, а его пса — в другой. Кормили обоих пленников тоже одинаково. С точки зрения кочевников они не делали ничего дурного. Для них людьми были лишь они сами. Непонимающее же по-арабски, одетое в нелепую одежду существо, просто не могло с точки зрения кочевников страдать, также как и человек».

Конечно же, аналогия с Чечнёй кажется в данном случае сильным преувеличением. Подобное сравнение является точным, если рассматривать Чечню времён Кавказской войны. В те времена, действительно, для горца-чеченца совершить разбойный набег на казачью станицу, захватить заложников было лишь обычным достойным промыслом, усомниться в законности которого не мог никто из соплеменников. Казалось, времена меняются. За годы советской власти чеченцы вполне (по крайней мере, внешне) интегрировались в русскую культуру, и трудно поверить, что сегодня в республике на абречество смотрят так же, как в XIX в. И всё же не следует полностью сбрасывать со счетов полузабытые традиции. Похоже, историческая память народа существует на генетическом уровне, и в кризисные времена неожиданно начинает возрождаться стиль жизни далёких предков. «По нашим традициям мужчина любой ценой должен обеспечить пропитание своей семьи. Сегодня, когда вся Чечня лежит в руинах, а заработать на хлеб, как раньше, уже невозможно, очень многие задумываются о том, чтобы заняться тем же, чем занимались прапрапрадеды — работорговлей». Подобные рассуждения автору приходилось слышать сразу же после хасавюртовских соглашений от вполне дружелюбных, интеллигентных чеченцев. Тогда подобные предположения казались фантастикой, но спустя всего лишь полгода похищение людей стало едва ли не самым распространённым в Чечне бизнесом.

Что же за люди — современные торговцы «живым товаром»? Отчасти этот вопрос проясняет рассказ председателя Лиги грузинских патриотов Георгия Заалиашвили, проведшего год в чеченской неволе ^{139}. Наблюдения бывшего заложника особенно ценны тем, что его всё время перевозили с места на место, и охрана каждый раз была новой, то есть он познакомился с достаточно широким кругом работорговцев. По иронии судьбы ещё два года назад Георгий Заалиа-швили был одним из наиболее убеждённых сторонников независимой Чечни. Заалиашвили рассматривал Чечню, как стратегического союзника Грузии в борьбе с российским империализмом. Председатель Лиги грузинских патриотов неоднократно ездил в Чечню, встречался с президентом Асланом Масхадовым, влиятельными полевыми командирами. Похитили Георгия формально на территории Грузии — в Панкийском ущелье (район компактного проживания чеченцев в республике), а уж потом на лошадях переправили в Чечню. Весь год в неволе Заалиашвили провёл, прикованным наручниками к батареи. Наручники снимали лишь на два часа в день, чтобы Георгий мог заниматься спортом (опасаясь погони, бандиты всё время меняли место заточения, и заложник должен был быть в хорошей физической форме, чтобы ходить по горам). Практически каждую неделю заложника били. Официально, это правда назывался спарринг, однако выиграть бой для Григория было очень опасно. Однажды невольник наблюдал, как один русский заложник соревновался с охранником в силе рук и победил. Бандит после этого рассвирепел и сломал заложнику руку.

Среди охранников председателя Лиги грузинских патриотов попадались и фундаменталисты (так называемые «ваххабиты»). Они объяснили Заалиашвили, что, взяв его в заложники, не совершили греха. Христианин должен платить подать мусульманам и тогда он находится под их покровительством. Грузины же не платят дани мусульманам, и, следовательно, не могут рассчитывать на защиту. В то же время, фундаменталисты обращались с Георгием гораздо лучше, чем другие охранники. Этому опять же давалось логическое обоснование: мусульманин не должен причинять живому существу боль без крайней необходимости. Например, мусульманин может зарезать барана (вынужденное дело), но должен это сделать так, чтобы уменьшить мучения животного. Однако, не только фундаменталисты, но и все похитители совершенно не стыдились своего бизнеса. «Бандиты запрещали рисовать мне животных и людей (Георгий по профессии художник — И. Р.), так как это не позволяет ислам, не задумываясь при этом, что торгуя людьми совершают гораздо больший грех. Они приводили ко мне своих детей, и я учил их живописи, прикованный наручниками к батарее. Бывало, зайдёт в гости сосед, осмотрит меня как вещь, вежливо спросит хозяев: “Ну что, ещё сидит?”, и начинает пить чай, уже забыв обо мне. По-моему, сегодня в Чечне торговлю людьми воспринимают, как нормальный бизнес»^{140}.

Весьма серьёзной проблемой является криминал и для Дагестана. В начале перестройки местная интеллигенция ринулась было в политику, однако очень быстро она оказалась отодвинута куда более инициативным конкурентом. «Для того, чтобы стать депутатом, надо быть мастером спорта по вольной борьбе или, по крайней мере, по боксу!», — шутят сегодня в Дагестане. Многие из спортсменов — политиков по совместительству — оказывались крупными лидерами преступных группировок. Практически каждое из зарегистрированных национальных движений обладает хорошо вооружённым отрядом боевиков, оформленных как телохранители.

Колоритна фигура председателя Союза мусульман России, бывшего депутата Государственной Думы от Дагестана Надыра Хачилаева, арестованного по обвинению в организации массовых беспорядков в Махачкале в мае 1998 г. Ещё несколько лет назад Надыр Хачилаев был совершенно неизвестен в религиозном мире (кстати, очень многие мусульманские богословы и сегодня весьма скептически смотрят на его теологические познания). Своим внешним видом Хачилаев весьма мало похож на классического теолога: мрачноватому, немногословному Надыру, более соответствует классический имидж горца-воина, чем религиозного учёного. Показательно, что когда автор попытался поговорить с Хачилаевым о целях созданного им Союза мусульман России, тот совершенно не заинтересовался этой темой — «Об этом в уставе написано!», — зато с интересом стал обсуждать бои в Чечне.

До того, как Надыр Хачилаев решил заняться политикой, он был известен в республике как великолепный спортсмен, чемпион республики по каратэ, а также как один из наиболее богатых людей в Дагестане. Трёхэтажный особняк Хачилаева в центре Махачкалы был спроектирован личным архитектором. В холле дома круглосуточно дежурила охрана, следящая за происходящим на улице с помощью телевизионной системы. Особым предметом гордости хозяина был специальный молельный зал на третьем этаже дома, вмещающий 300 человек. Кроме этого, было ещё и поместье в горах с бассейном и зоопарком. По республике Надыр Хачилаев ездил на бронированном «хаммере»-люкс. Говорят, раньше у него был и свой вертолет, но его по ошибке во время первой войны в Чечне сбили русские военные. Откуда у бывшего спортсмена взялось такое богатство — неизвестно, на Кавказе как-то не принято интересоваться чужими доходами. Однако весьма симптоматичен ответ другого богатейшего человека республики — старшего брата и ближайшего соратника Надыра — Магомеда Хачилаева: «Некоторые удивляются, откуда у меня такие богатства? Но, во-первых, я бизнесмен, а, во-вторых, у меня очень много друзей по всей России, и они мне помогают — что-то дают бесплатно, что-то по очень низким ценам»^{141}. В любом случае, очевидно, что ещё до того, как Надыр Хачалаев решил стать праведным мусульманином и политиком, он уже обладал всеми реальными жизненными благами, за исключением одного — официально легализированной власти.

В политику Надыр Хачилаев пошёл не сразу. По-видимому, бывший спортсмен понимал, что на этом поприще одной хорошей физической подготовки может оказаться недостаточно, и начал усиленно создавать себе новый имидж. В начале, в журнале «Октябрь» появилось художественное произведение бывшего спортсмена под названием «Хачилав»^{142}. В книге повествуется о подростке из далёкого горного села, оказавшегося в Махачкале и ставшего одним из лидеров местных преступных группировок. Свою повесть Хачилаев написал на лакском, но сумел уговорить перевести её на русский язык мастистого прозаика. В авторизированном переводе с лакского, исполненном Игорем Волгиным, книга, несомненно, воспринимается как сильное художественное произведение.

Однако славы писателя и спортсмена Хачилаеву показалось недостаточно. В 1997 г. (незадолго до довыборов в Госдуму по дагестанскому округу) жители республики, кто с удивлением, а кто и с откровенным недоверием, восприняли неожиданную новость — семья Хачилаева происходит якобы из древнего аристократического рода. Хачилаева уже не устраивало быть просто Надыром и он стал именоваться Надыршахом. Избрание Надыршаха Хачилаева в 1998 г. депутатом Госдумы от Дагестана не сделало его заметной фигурой в российской политической жизни. Весьма симптоматично высказывание тогдашнего председателя фракции «Наш дом — Россия» (Хачилаев входил в эту фракцию) Александра Шохина: «Он отдал кому-то свою депутатскую карточку и за него голосовали» ^{143}. Хачилаев не только практически никогда не посещал заседания фракции, но и очень редко присутствовал на заседаниях Госдумы.

Всероссийскую славу Надыршах Хачилаев приобрёл в мае 1998 г., когда люди братьев Хачилаевых захватили и удерживали почти сутки Дом правительства. Причина столь решительных действий была достаточно странной. Милиционеры попытались остановить машину с людьми Надыра Хачилаева, однако те не подчинились стражам порядка. После непродолжительного боя его людям удалось закрепиться в особняке Надыршаха Хачилаева. Попытку остановить машину с его людьми Хачилаев воспринял как личное оскорбление, и в ответ захватил Дом правительства. С европейской точки зрения, поступок Надыра Хачилаева воспринимается, как дикость, однако по местной логике Хачилаев не мог поступить иначе. В Дагестане особенно любят рассказывать следующую историю (возможно, легенду) про братьев Хачилаевых. Раньше братьев было трое: Магомед, Надыр и Адам. Однако однажды группа вооружённых чеченцев подстерегла машину Адама на горной дороге, и он был убит. Братья поклялись отомстить обидчикам. Вооружённый отряд братьев Хачилаевых неожиданно нагрянул прямо в село, где проживали убийцы Адама. По одной из версий, враги были убиты прямо на месте, по другой — отвезены в Махачкалу и казнены после допроса с пристрастием. По местным законам, братья Хачалаевы, если они, конечно, настоящие мужчины, и не могли поступить иначе. Точно также оцениваются и майские события: как же, какие-то рядовые милиционеры окружили дом такого уважаемого человека. После этого Хачилаеву ничего не оставалось другого, как захватить здание правительства!

Кремль сегодня столкнулся с наисерьёзнейшей проблемой, которой я уже касался. До перестройки Москве с успехом удалось приспособить к коммунистической идеологии столь сильно отличающиеся друг от друга культуры народов страны. Однако подобное было возможно лишь при тоталитарной системе. Ныне же становится всё более очевидно, что западноевропейские демократические институты, взятые Кремлём за образец для подражания, оказались совершенно неэффективны во многих регионах распадающейся империи. «Мы формируем государственные структуры, исходя из законов шариата. Так называемое римское право, которое широко практикуется в мире, для чеченской натуры противоестественно. Оно многими не воспринимается, и поэтому нарушается. Для формирования законодательства нам нужна такая база, которая принималась бы народом. Подобной базой для чеченского народа является ислам. Иначе мы получим неуправляемую вооружённую массу, которая создаст много проблем для всех, в том числе и для России. Поэтому пугаться ислама не надо. И помогать нам в строительстве исламского государства должны все, в том числе и Россия», — так убеждал автора в 1996 г. тогдашний министр иностранных дел Чечни Мовлади Удугов^{144}. Приходиться признать, что точка зрения Удугова не лишена оснований. Причём, как это не печально, западноевропейские демократические институты оказались малоэффективны не только в Чечне, но и во многих других мусульманских регионов Северного Кавказа и Средней Азии. Из сказанного выше вовсе не следует, что автор призывает создавать на российском Северном Кавказе республики, живущие по законам шариата, однако понимать, насколько будет трудно приспособить этот регион к западной модели развития, всё же необходимо.