Пожиратель Армий. Часть 2

Глава 31

Ярость клокотала в груди подобно лаве в проснувшемся вулкане.

Морнон, затем история с попыткой изнасилования Эллисы, а в итоге ещё и Тхалса, самым наглым образом из возможных нарушившая наш договор. Пожалуй, ещё ни разу с самого моего попадания в этот мир я не был в таком бешенстве.

И больше всего злило то, что в ситуации с Тхалсой я сам виноват. Возомнил, что могу просто своим появлением пугать покровителей целых стран, пусть и небольших — и даже не озаботился какими-то гарантиями, подкреплявшими бы нашу сделку.

Ведь надо было подумать о том, что у существа, руководствовавшегося настолько бесстрастной и простой логикой скорее всего нет понятия о чести. И по сути Тхалса была права, и с точки зрения сохранности своей страны поступила совершенно грамотно. С второженцами и террористами не ведут переговоры.

Просто я уже привык к тому, что обладающие силой люди и боги часто старались сохранить имидж или хотя бы видимость оного. И то, что кто-то может поступить настолько беспардонно, банально не пришло мне в голову.

Тем не менее, то, что я мог понять, почему она так сделала, не значило, что моя ярость уменьшалась. Скорее наоборот. И, не дожидаясь даже ответа, я рванулся вперёд, сходу врубив на полную все свои способности.

Дар роста Майскарда принял поток маны, тут же вернувшийся в двукратном объёме. Он не мог работать с бесконечной эффективностью, но порождаемой им «лишней» маны должно было хватить, чтобы мои побочные Дары не нуждались в энергии основных.

Дар контроля, помимо управления течениями маны в теле, запустил приказы силы, скорости, исцеления и магических платформ. Я должен был двигаться и действовать на пределе своих возможностей, и использовать все ресурсы, что у меня были.

Дар пожирания приготовился моментально поглотить и усвоить любую энергию, что попадётся мне. Отголоски вспыхнувшей в ответ на мой рывок чёртовой дюжины аур Тхалсы и её прихлебателей тут же стали для него прекрасной пищей.

Дар превращений покрыл кулаки и ступни жёсткими чешуйчатыми пластинами. Это было не идеальное решение, но более чем достаточное, чтобы позволить мне не думать лишний раз о защите своего «оружия».

Дар молний пропитал тело, ускорив рефлексы и будто бы замедлив всё вокруг меня. Как самая новая и неосвоенная сила, он и эффект показывал наименьший, но я уже чувствовал, что от этого наследия Тизена точно не стану избавляться.

Дар жизни воспламенил оставшиеся годы, чтобы даровать превосходящую мощь. Максимально доступный мне коэффициент. Один к миллиарду. Тридцать лет жизни в секунду.

Шесть сил, работающих одновременно ради того, чтобы превратить ублюдков, окончательно испортивших мой день, в гору бесформенного мяса. И я не собирался останавливаться на этом количестве.

Первым стал Самдаль. Огромный крылатый тигр, обладатель Дара силы.

Несмотря на то, что этот Дар считался самым примитивным и низкоклассовым, преимущества, которые он давал, нельзя было недооценивать. Особенно для меня, специализирующегося на ближнем бое.

Тем не менее, как и любой другой Дар, этот не был абсолютным. Моя мощь благодаря всем Дарам за мгновение возросла более чем в двадцать раз, и даже естественный обладатель Дара силы, не ожидавший подобного, не успел отреагировать.

В долю секунды я оказался перед Самдалем, возвышавшимся надо мной подобно слону. А затем вонзил обе руки в его грудную клетку и, вложив в это движение всю свою злобу, просто разорвал рёбра огромного тигра напополам.

Следующим движением, с помощью Дара превращений растянув свою пасть до размеров ковша промышленного экскаватора, я сомкнул челюсти на сердце Самдаля, в котором скрывался сгусток Дара силы.

Подстёгиваемый маной, безостановочно хлещущей из Дара роста, новый Дар быстро встал на место в «сердце», освобождённом отданным Эллисе Даром тумана. Тут же в него хлынула мана, и я ощутил, как тело уже начинает едва ли не трещать от наполняющей его мощи.

Сейчас я мог не опасаться, что, оттягивая энергию из оригинальных Даров, ослаблю себя. По определению было невозможно найти Дар, который был бы лучше в увеличении грубой силы, чем, собственно, Дар силы.

Семь Даров в одном теле. Невероятное количество, о каком я ещё никогда не слышал. И, хотя у меня был ещё один «слот», я решил не жадничать.

Сейчас, благодаря Дару роста и Дару пожирания, в идеале я мог, балансируя траты маны, использовать все семь Даров минимум процентов на семьдесят.

При этом Дар превращений, пока я не менял никак своё тело, работал в энергосберегающем режиме. А у Дара контроля я отключил все функции, кроме магических платформ и, собственно, управлением перекачкой маны. И в итоге эффективность остальных пяти смогла достичь всех девяноста процентов, что было почти идеальным сочетанием.

Однако, добавив ещё один Дар в комплект, я мог всё только испортить, нарушив довольно шаткий баланс. К тому же, в отличие от очень примитивного в использовании Дара силы, большинство других Даров требовали всё-таки какого-то времени на привыкание и освоение их способностей.

Так что семи мне было более чем достаточно.

Крутанувшись вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов, я, вложив в движение всю, ещё больше выросшую силу, ударил пустоту перед собой. Дарнак, обладатель Дара тьмы, мог пытаться спрятаться от кого угодно, но только не от меня, ощущавшего его ауру благодаря энергетическому восприятию, а также чувствовавшему, как Дар пожирания впитывает мелкие частички маны, окружавшие Майигу-ассасина.

Я точно попал, и сплетение теней, не имевшее, кажется, даже какой-то единой формы, отлетело прочь. Однако отступил Дарнак явно не из-за моего удара, достать его качественно у меня не получилось.

Причиной бегства бога тьмы стал обрушившийся на меня в следующее мгновение поток света. Раковина Тхалсы была открыта, и парящая над её мясистым телом огромная жемчужина сияла в моём восприятии нестерпимо ярким алым цветом.

Майигу вроде Самдаля или Дарнака, если по ощущениям, были сильнее, чем должны были быть. Похоже, Тхалса на время нашего боя как-то поделилась с ними частью своего территориального влияния.

Но, определённо, здесь, на заповедном озере, не было никого сильнее покровительницы этих земель. Благо, я не мог ослепнуть от яркости, и успел прикрыть голову руками. Но жар, излучаемый жемчужиной, был настолько огромен, что даже земля под моими ногами моментально начала гореть и плавиться.

Использовав магические платформы, чтобы не погрузиться в лужу магмы, я сорвался с места и «укрылся» за телами других Майигу, поспешивших, как и Дарнак, уйти из зоны поражения. Тем не менее, даже той пары десятых долей секунды, что свет Тхалсы падал на меня, оказалось достаточно, чтобы опалить волчий доспех до хрустящей корочки.

Прошедшая вместе со мной через крещение в мировой ауре броня смогла бы со временем самовосстановиться. Но ещё парочка таких вот световых атак — и гореть уже начал бы я сам, что было совсем не здорово.

А в следующую секунду к бою подключились и другие Майигу.

Я ощутил, как из земли поднимаются и пытаются оплести мои ноги стволы огромных деревьев бога растений Ресфали.

Ощутил в воздухе отвратительный запах, и, даже незамедлительно задержав дыхание, уже через секунду смог прочувствовать губительную магию богини ядов Экандуги.

Ощутил жар огненной магии Вирго, может быть не такой сильный, как у Тхалсы, но всё равно достаточный, чтобы невозможно было держать открытыми глаза, а каждый вдох превратился в пытку.

Ощутил, как завывает ветер, подконтрольный богу шторма Болрголу, и как его порывы наполняются мириадами острых режущих лезвий, в разы превосходящих по разрушительности то, что когда-то мне пришлось испытать в бою с Лидгарбом.

И параллельно на меня со всех сторон набросилось сразу шесть Майигу-обладателей Даров силы, ни с одним из которых у меня не было никаких конфликтов в прошлом. То ли они любили драться больше остальных, то ли Тхалсе было проще их контролировать, то ли и то, и другое сразу.

За всю свою жизнь до этого я не то, что не сражался, банально не видел столько Майигу, сколько сейчас пытались меня убить. Однако сама эта ситуация меня не то, что не пугала, скорее наоборот, приводила в полнейший восторг.

Если бы Тхалса передумала и попыталась меня убить, но сделала это в одиночку, мне бы, учитывая всё произошедшее за последние полчаса, для эмоциональной разгрузки точно не хватило бы даже расколошматить всю её раковину в труху.

А сейчас меня окружала целая дюжина Майигу, которых я мог без всяких лишних мыслей и рассуждений превратить в фарш. С этим не смог бы сравниться никакой приём у психолога, и никакая терапия.

Главный секрет было в том, чтобы, продолжая осторожно контролировать ситуацию, чтобы не сдохнуть ненароком от шального светового луча или собственного Дара, продолжавшего выкачивать из меня жизнь по тридцать лет в секунду, позволить себе слететь с катушек и превратиться в безумного берсерка.

И, откровенно говоря, я был рад этому и без учёта сегодняшнего дня. Уж очень давно мне не выпадало подобной возможности в целом.

За последние полгода я был генералом, ведущим в бой армии, командиром боевых групп, управленцем, старался быть тонким политиком и переговорщиком. Но хороших боёв за это время у меня было всего два: с Реем и с Майскардом.

Да и то в них обоих я постоянно продолжал думать, действуя с точки зрения тактики, а не эмоций. Мне действительно не хватало в жизни простого человеческого безумия и возможности рвать противников на части, не задумываясь больше ни о чём.

Откуда-то из груди прорвался наружу восторженный, ничем не сдерживаемый, действительно сумасшедший хохот. Меня били, кусали, кололи и рвали. Отравляли, опутывали, резали и жгли. Били в спину, в лицо, в сердце, в пах, по рукам и ногам.

Меня убивали. А я убивал в ответ.

Могучий медведь размером с БелАЗ, покрытый толстыми пластинами костяной брони, моими стараниями лишился четырёх лап из шести, а затем его морда была превращена в бесформенный кусок перемолотых тканей, хрящей и костей. В процессе мои импровизированные кастеты из Дара превращений ломались трижды, осколки впивались в пальцы и тыльные стороны ладоней, а исчезая после отмены способности, оставляли зияющие дыры.

Шестирукий лавовый великан, едва не убивший меня когда-то, потерял все конечности до единой. Отрывая ему их одну за другой, я чувствовал вкуснейший аромат шашлыка, исходящий от моих собственных рук. Я превратил его в обрубок, колоду с головой, способную лишь вопить и изрыгать проклятья. А затем нанизал на роскошные ветвистые рога огромного, размером с какого-нибудь первобытного диплодока, белоснежного оленя.

Самого оленя я выпотрошил заживо, вывернул живот наизнанку, разбросав всё содержимое на многие метры вокруг. А остатки печени, в которой находился сгусток Дара и которую я сожрал, забил травоядному ублюдку в глотку.

Небольшую, по сравнению с остальными Майигу, размером с легковой автомобиль паучиху, в режиме нон-стоп пропитывавшую воздух вокруг меня ядом, я банально раздавил. Кайф от сопутствующих звуков: сначала громкого и звонкого хруста панциря, а потом смачных склизких шлепков разлетевшихся по сторонам внутренностей — не смогла перебить даже адская боль в ноге, начавшей гнить заживо из-за наполнявшей паучью тушку отравы.

Человекообразному здоровяку с головой быка, мычавшему слишком громко для самого главного слабака в этой компании, я, запихнув руку в пасть, вырвал язык, тут же вгрызшись в него зубами. К сожалению, вкус языка оказался отвратительным. То ли дело было в том, что я ел его сырым, то ли в том, что он принадлежал не настоящей корове, то ли в том, что его хозяин был крысой, нападающей исподтишка и норовящей продырявить меня своими рогами, а крысятина очевидно куда хуже говядины.

Могучего орла, дико надоедавшего тем, что, как и бык, знал только одну атаку: взлетать и пикировать мне на голову с неба, я, плюнув и позволив впиться когтями мне в плечи, поймал за ноги и, как курочку на разделочной доске, разорвал напополам, окатив себя дождём птичьей крови.

Оплетённую множеством деревьев, будто мифический поддерживающий мир монстр, черепаху, я раскрутив, как на карусели, запустил высоко в небо. А когда она вернулась спустя несколько секунд, её уже ждал мой кулак, насквозь пробивший панцирь и перебивший хребет злопамятной суки, не захотевшей смириться с потерей нескольких поглотителей и парочки клановцев.

Ещё одну птицу, на этот раз четырёхкрылую ласточку размером с птеродактиля, каждым взмахом своих крыльев посылавшую в меня ветряные лезвия одно за одним, я поймал в ловушку. Бросился на неё, перекрыв ей возможность взлететь множеством расставленных повсюду в воздухе магических платформ. Довольно слабые перед мощью Майигу, они всё-таки дали мне необходимые доли секунды, чтобы настигнуть ласточку и, врезавшись в неё, буквально разнести на кусочки.

А невероятно длинного и при этом очень тонкого, не больше моей руки, питона, пытавшегося оплести меня и задушить, я просто порвал на конфети, превратив двухсотметровое тело в где-то пятьдесят небольших кусочков.

Десять Майигу из тринадцати были мертвы, и тут бой на несколько секунд прервался, позволив мне немного прийти в себя и оценить обстановку.

Против меня осталась Тхалса, продолжавшая атаковать меня направленными световыми пучками. Остался Дарнак, после первого удара трусливо прятавшийся где-то неподалёку, так ни разу и не вступив в битву, видимо дожидаясь, пока я окончательно не выдохнусь. И остался сильнейший из обладателей Дара силы в стране, Палкас, огромный волк, почти точная копия Лидгарба, за исключением не чёрной, а светло-серой шкуры.

Я, впрочем, получил тоже неслабо. Настолько, что проще, пожалуй, было сказать, что у меня осталось целым, чем перечислять список травм.

Сильнейшие ожоги по всему телу; левая нога, до самого колена потерявшая всякую чувствительность и мясо с которой кажется, уже начало бы просто отваливаться, если бы не волчий доспех; израненные, обожжённые, изломанные, исколотые и искусанные руки; грудь в глубочайших, до самых рёбер, порезах от магии ветра ласточки Болргола, которую мне пришлось просто принять, чтобы достать быстрого крылатого ублюдка; сломанные ключицы и в принципе вырванные из плеч здоровенные куски мяса; сильнейшее отравление, с которым активированный на полную мощь приказ исцеления даже близко не справлялся; а самое неприятное — правый глаз, полностью переставший видеть, и тут ещё было неизвестно, вернётся ли зрение в принципе.

При этом с моей маной тоже творился полный хаос. Пожирая без разбору всё, до чего я только мог дотянуться как в прямом, так и в переносном смысле я, кажется, заработал энергетическое несварение.

Я всё ещё мог через силу перемещать по телу ману, как собственную, остатки её, так и ту, что я поглощал. Но с каждой секундой это становилось не только труднее, но и болезненнее.

А хуже всего дело обстояло со сгустками Даров. Их я старался поглощать как минимум потому, что в них находились главные сосредоточия жизненной силы Майигу. Без неё, постоянно вливая ману в Дар жизни, чтобы продлить действие усиления, я бы скопытился уже секунд через двадцать. Ну а ещё это в любом случае были энергия и сила, которые было очень жалко просто «выбрасывать».

Однако Дары, не слившиеся с «сердцами», внутри меня довольно быстро начинали буянить. Создавали вокруг себя вихри энергий, мешали моим Дарам работать, нарушали потоки моей маны по телу и вообще, будто всё ещё обладали остаточной волей, всячески мешали мне сражаться.

«Выплёвывать» их при этом было нельзя, пока моё тело не поглотит из них всю жизненную силу. Так как это была крайне специфичная энергия, так же быстро, как обычную ману, её усвоить было невозможно.

По итогу выходило, что я не мог оставить Дары, и не мог от них избавиться. Ситуация максимально отвратительная и, если бы мне не удалось как-то прервать бой с Тхалсой, Дарнаком и Палкасом, несмотря на использование семи Даров, меня ждало бы неминуемое поражение.

Вот только было и так понятно, что вывести моллюска на диалог и таким образом потянуть время, не получится, а двух других она быстро урезонит. Оставался ещё один вариант: бегство. Покинув территорию влияния Тхалсы, я без особых проблем смог бы одолеть их, сами по себе, без власти над землёй, они для меня не были противниками.

Однако в этом случае по возвращении меня ждала бы ещё бо́льшая армия Майигу. К тому же, хотя в столице были Рей и Дьюлла, да и Эллиса с Исмой через какое-то время смогут использовать свои божественные силы на полную, а Тхалса и её подчинённые были скованы законом о невмешательстве, я не мог оставлять это дело на самотёк. Да и мне в принципе не хотелось убегать от этого боя.

Голова была готова лопнуть от переполнявших её мыслей и вариантов, однако никакой реальной тактики выдумать не получалось. А затем я вдруг ощутил приближающиеся со стороны столицы новые колебания мощной энергии.

Первой мыслью было, что Тхалса призвала новых приспешников. Но довольно быстро стало ясно, что огромная ракушка тут ни при чём.

Воздух затянуло туманом, а поверх этого буквально в десятке метров над моей головой сформировались могучие грозовые облака, тут же разразившиеся сильнейшим ливнем. Мне ни то, ни другое особо не мешало. Я отлично видел ауры врагов даже через самый густой туман.

А вот моим противникам должно было стать как минимум некомфортно.

Палкас скорее всего полностью потерял ориентацию, не способный определять направление и моё положение ни визуально, ни по запахам, ни на слух из-за дождя.

Дарнака, хоть он и умел мастерски скрываться и по сути был буквально самой тьмой, под таким ливнем и в таком тумане становилось возможно засечь даже без моих особых глаз.

А магия света Тхалсы в таких неблагоприятных погодных условиях должна была значительно потерять в силе.

Под конец Палкас вдруг атаковал не меня, а пустоту, а через секунду ему в челюсть прилетел удар от полупрозрачного иллюзорного воина. На его плечах, удерживаемые кольцами тела ламии, сидели двое девушек.

Я ухмыльнулся. Всё было правильно. Мои усилия по сбору команды, которая смогла бы стать достойной поддержкой, наконец дали свои плоды.

Итак, Тхалса, второй раунд. Стенка на стенку.