Полет над грозой

X

Рука Майкла соскользнула с подлокотника, и он проснулся. Ему понадобилось несколько долгих секунд, чтобы понять, что он находится дома, среди привычного беспорядка, а не на станции, под шквальным огнем киноидов. Невыносимо яркий сон преследовал его вот уже пять лет — столько же, сколько было значку "солдата времени", который пылился в закрытом ящике стола. Станция и бой снились Майклу с болезненным постоянством, не позволяя времени притупить страх, с которым он просыпался всякий раз, когда видел, что ожидало его по ту сторону тоннеля.

Тяжело вздохнув, Майкл посмотрел на часы. Стрелка подсказала ему, что он безнадежно опаздывает на совещание. Министр обороны был фанатиком дисциплины: если количество людей, заявленных на утренний сеанс, не совпадало с количеством внимательных слушателей, "прогульщиков" ждало неприятное разбирательство. В руководстве вооруженных сил не было другого человека, который бы так любил всякого рода совещания и конференци. Министру было не достаточно того, что он убедил Сенат перекроить раздел полномочий в пользу Комитета начальников штабов, снова перемешав командование боевыми операциями и администрирование. Он свято верил в то, что без его личного контроля не должно прниматься ни одно, даже самое маленькое, решение. Не проходило и пары дней, чтобы министр не собрал высшее армейское руководство и не прочел им очередную лекцию на злободневную тему — что, кстати, получалось у него из рук вон тоскливо. Самым примечательным был, пожалуй, выбор слушателей: если начальники штабов еще могли смириться с тем, что их вызывают на бесконечные совещания, то объяснить появление в Министерстве неисчислимой толпы прочих генералов, и не только генералов, было довольно проблематично. Министр часто заявлял, что ему — как умудренному руководителю — важно знать мнение "простых солдат", а не только штабных офицеров. Апофеозом его абсурдных идей стало появление на одном из совещаний новобранца, прослужившего от силы месяц. Оказавшись среди высших армейских чинов и совершенно не понимая, почему все это происходит, бедняга просидел полтора часа в испуганном оцепенении. По окончании речи министра, который, очевидно, забыл о своем госте, несчастный солдат попался в руки генерала Мэдли, который тут же потащил его в ближайшую закусочную, втолковывая что-то об угрозе национальной безопасности и постоянно называя его "сынок".

Когда Майкл подъезжал к автостоянке, часы показывали одиннадцать. Поняв, что спешить бессмысленно, он вылез из машины и размеренным шагом направился ко входу. День обещал быть прекрасным: солнечные лучи растекались по лицу приятным теплом, и лишь мрачная физиономия Лесли, даже не взглянувшего в его сторону, привносила в мир частичку уныния. Генерал был занят тем, что заталкивал в кейс пачку кошачьего корма. Поняв, что придется выбирать между кормом и бумагами, Лесли вышвырнул в ближайшую урну целую пачку документов. Утрамбовав пакет с мясными кубиками, он щелкнул замком и скрылся с заметной резвостью для своих седин.

Пожав несколько рук и почти добравшись до лифта, генерал О'Хара вдруг заметил, что с другого конца коридора к нему неумолимо близится плотный человек. Громкие выкрики не оставили Майклу ни единого шанса на спасение: встреча с генералом Мэдли была так же неизбежна, как гром после вспышки молнии.

Майкл знал Мэдли как импульсивного, вспыльчивого, не в меру агрессивного офицера ВВС. Генерал был известен убийственной непоследовательностью в принятии решений: он мог отдать приказ об усиленной бомбардировке вражеских объектов, отменить его двадцать минут спустя, а потом снова возобновить полеты — в знак протеста против сокращения госзаказа на новые модели истребителей. Майклу всегда казалось, что Мэдли вполне бы мог разбомбить Министерство, если бы ему приказали не делать этого ни в коем случае. Пресс-конференции с его участием неизменно оканчивались громкими скандалами: генерал не стеснялся в выражениях, особенно в адрес коллег, и постоянно возвращался к любимой теме о снятии запрета на применение напалма. Что он говорил насчет Женевской конвенции и сокращения стратегических вооружений, не рискнуло бы напечатать ни одно приличное издание.

— О'Хара! — выкрикнул Мэдли, распугав половину коридора.

— Жаль, тебя не было… — сказал он, дружески обхватив Майкла за плечи и потащив за собой. — Толковое было совещание… знаю о вчерашнем, ты просто молодец… да и Эш не подкачал, хоть ему и досталось… а я вот не стал бы ради какой-то шишки из Сената рисковать жизнью… они нас в любую секунду могут взять за горло, а мы тут о них заботимся, сопли им трем… Стоп, а куда это мы? Мне через пятнадцать минут быть в конференц-зале!

Мэдли развернулся и зашагал в противоположную сторону, вечно оглядываясь по сторонам.

— Знакомы со Стилом? — спросил Майкл.

— Кто ж его не знает… — отрывисто бросил Мэдли. Его речь напоминала текст после бестолковой цензуры, которая урезала каждое второе предложение, но оставила нетронутыми все нецензурные места.

— Эшли — тот еще кадр… — продолжил генерал, отшатнувшись от канцеляриста с ножницами. — Чертовщина, Майк… ходят тут всякие, чтоб их… о чем это я… ах, да… чертовщина, говорю… я, конечно, не разбираюсь в этих женских вкусах, но, Майк, согласись: чтобы такие, как она… да с ним… бред, полный бред…

— О чем вы?

— Да все о том же! — в сердцах воскликнул Мэдли. — О Стиле и его бабенках! Я, знаешь, плевать хотел на всякие там сплетни, не мое дело, если б сам не видел… Как-то раз иду я по парку, газету читаю, статья, ветеран Вьетнама пишет… ну, я, значит, настроился, вникаю в текст, а тут навстречу мне — ты только представь картину — Эшли и девушка, лет так двадцати-девятнадцати! Идут, значит, он ее обнял, а я стою и смотрю, как последний идиот! Эх, какая была девчонка… и что она в нем нашла, не понимаю…

Мэдли громко вздохнул и потер лоб. До Майкла доходили подобные слухи, но личная жизнь Стила была вне сферы его интересов. Стил казался ему человеком замкнутым и одиноким, что было неудивительно, если вспомнить о его ужаснейшем характере.

— О Стиле беседа? — это не в меру радостное замечание последовало за ладонью, опустившейся Майклу на плечо. Ладонь принадлежала генералу Рутвеллу, один вид которого ввел генерала О'Хара в глубокое уныние.

Рутвелл был первым заместителем Эксмана. При встречах с ним Майкл благодарил судьбу и Ронштфельда за то, что может прогуливать работу, оставаясь под надежным прикрытием. Антипод угрюмого Мэдли, тщеславный и чрезвычайно общительный тип, Рутвелл считал святым долгом вмешаться в любой разговор, отголоски которого доносились до его слуха. Высказывая свое мнение по любому поводу, а то и без повода, он проявлял невыносимую фамильярность и убийственный оптимизм. Каждый раз при виде его приятельской улыбки Майклу живо вспоминался тот вечер, когда Рутвелл терзал коллег нескончаемой историей о том, как он и его дедушка высадились на берегу пруда и начали крупномасштабную кампанию по борьбе с мелкой рыбешкой. Стил хлопнул дверью на десятой минуте мемуаров; остальным пришлось бороться со сном и ненавистью к расказчику еще около пятидесяти минут. По ходу увлекательнейших описаний червей и удочек полковник Хьюз, давно прослывший эксцентриком, соорудил "спиннинг" из ручки с колпачком и попытался "выудить" карманные часы Рутвелла, которые тот выложил на стол. После этой невинной выходки ошарашенный генерал утратил нить рассказа и полусонные работники Министерства, наконец, избавились от его общества.

— Да, Эшли неоценимый сотрудник, — завелся Рутвелл. Майкл с ужасом представил, чем может закончиться разговор, если у генерала Мэдли лопнет терпение.

— …некомпанейский, правда, ну и что? Не бывает идеальных людей… Зато как он нам помог, когда пришлось выбирать подарок на юбилей генерала Фрэнкса! Вы не знаете? Тогда расскажу! Вы ведь в курсе, Майкл, что Эшли как бы снайпер? Ну, я думаю, все эти истории о его недавних подвигах слегка преувеличены… в его-то возрасте, Майк, он вряд ли совершил бы все эти геройства… Так вот: вы, наверное, знаете, что у них, у снайперов, обучают тому, как ориентироваться на местности — в городе, в лесу, и все такое… Генерал Эксман, конечно же, был в курсе и поэтому уговорил Эшли сходить в наш местный супермаркет. "Маркс и Эдвардс", знаете такой? Я там вечно теряюсь: не магазин, а лабиринт! И он попросил его — представляете? — за двадцать минут до начала банкета найти для жены Фрэнкса какой-то там сервиз! Ну, вы же понимаете, что такое двадцать минут в "Маркс и Эдвардс"… Да за это время я не успею пройти и три ряда! А Эшли вернулся ровно через семь минут, причем достал…

— Я извиняюсь, — раздраженно вмешался Мэдли, — но меня уже заждались в конференц-зале, а что до Стила, так я о нем такие истории знаю, что вам и на рыбалке в лодке не приснится.

— А что за истории? — с любопытством спросил Рутвелл, пропустив замечание о рыбалке.

— Да так… — уклончиво ответил Мэдли, для которого эта фраза служила верхом дипломатичности. — Всякие… разные… вам они все равно будут не по душе…

— Ну, почему же? — откликнулся Рутвелл, явно не собираясь уходить.

— А, может, вам рассказать, за что он получил "Серебряную звезду"? — с нарастающей яростью огрызнулся Мэдли. — Когда из него вытащили четыре пули и уже хотели хоронить? Или рассказать, как он бойца спас, как тащил его по чертовым джунглям, когда сам едва на ногах держался? Как вам такая история, а, генерал?

Рутвелл, ожидавший услышать свежие сплетни, широко улыбнулся, сердечно попрощался и ушел.

— Вот маразматик… — пробурчал Мэдли, сжигая спину Рутвелла гневным взглядом. — Будь моя воля, я бы всех таких перестрелял… только нервы мотает, а толку никакого…

— А эта ваша история — правда? — спросил Майкл. Слова "Стил" и "геройский поступок" не очень правдоподобно смотрелись вместе — по крайней мере, в деле спасения людей, которых генерал, мягко говоря, недолюбливал.

— А что мне было сказать? — снова завелся Мэдли. — Надо же было чем-то отцепить эту пиявку… терпеть не может такие истории, я заметил… Правда или нет, не знаю: мне это Хьюз рассказывал. Может, я недопонял… или цифры напутал… всякое случается…

— Бывает, — ответил Майкл. Историям полковника Хьюза верили либо наивные, либо умалишенные, но собственным глазам он пока что доверял: человек, которого "уже хотели хоронить", вряд ли смог бы уничтожить в одиночку всю команду Шонга.

— А что за история с солдатом?

— Хьюз говорил, Стил парня спас… на войне… причем как-то весьма героически… Нет, О'Хара, я не вспомню, лучше спроси у него сам.

Мэдли совершил еще один разворот. Новой жертвой Рутвелла стал генерал Фрэнкс, начальник комитета штабов: судя по обрывку их разговора, подслушанному Майклом, заместитель Эксмана расхваливал какой-то ветеранский санаторий с отличной столовой, в которой он лично отведал бифштекс.

— Паршиво все это, — вдруг произнес Мэдли. Его взгляд скользил влево-вправо, словно в поисках невидимой опасности.

— Ты в курсе, О'Хара? — продолжил он. — Ну, конечно, в курсе… кто об этом не знает… черт, меня так и тянет продать эту историю какому-нибудь журналисту… Ты представь, какой это будет скандал… паршивцы из правительства не посмеют урезать нам деньги, если вся страна узнает, что творится у них над головой… Ну, а когда эти…

Мэдли продолжил фразу непечатным выражением, ввернув в него много знакомых Майклу фамилий.

— …так их выгонят к чертям рогатым, — заключил он.

— Вы говорите так, как будто в Министерстве нет ни одного нормального сотрудника.

— Где там… — вздохнул Мэдли. — Вот если начистоту… О'Хара, ты только не обижайся… так вот: среди всех вас только Эксман чего-то стоит, остальные или ни черта не делают, или вообще не делают… ни черта. Ты, О'Хара, конечно, толковый парень, вот только слишком молодой, да и всегда стоишь в сторонке, как будто тебя будущее страны не волнует. А я всегда думаю о стране. Если надо, ради нее голову сложу. И чужие головы тоже сложу, вот так вот.

— Мне кажется, — сказал Майкл, скептически приподняв бровь, — что, между нами говоря, мистер Эксман — предпоследний человек, кто будет думать о благе отечества.

— Как это "предпоследний"? — встрепенулся Мэдли. В его глазах вспыхнули тревожные огоньки.

— Есть еще Лесли, не забывайте…

— О'Хара, ты это… загнул, — произнес генерал, сбившись на хриплый шепот. — Я, конечно, тут никого не ставлю в идеал, но таких, как Эксман уважаю. Смелый человек. Волевая личность.

Майкл кивнул, и не пытаясь спорить. Мэдли принялся усиленно тереть лоб, пока его лицо не озарилось новой мыслью.

— Их было три! — вдруг выкрикнул он. Его рука метнулась вверх, сбив со стены большое фото министра в рамочке. Рамка с треском ударилась о пол; испуганный шумом, Мэдли схватился за несуществующую кобуру.

— Три объекта, — продолжил он, немного успокоившись. — И двигались они странно: не скажешь, что самолет, вообще нет сходства… Сначала летели… а потом и вовсе зависли… два поменьше, а третий яркий такой… Висели они, висели, а потом один как начал кружить… нет, Майк, если б наши самолеты так умели, то весь мир бы у нас…

— Где это случилось? — спросил Майкл с неожиданной серьезностью.

— Где-где… — мрачно отозвался Мэдли. — Над базой Хьюза, где ж еще… это только у него могло случиться… там сейчас комиссия за комиссией, а толку никакого… вообще, черт его поймет, что там творится, я Винслеру совсем не доверяю…

— Я разберусь с этим делом, — медленно произнес Майкл.

— Вот это правильно, О'Хара! Вот это по-нашему! Так держать!

Мэдли дружески треснул Майкла по спине — так сильно, что у того перехватило дыхание, — и исчез в конференц-зале, пройдясь по фотографии министра, отныне украшавшей пол. Хруст стекла заставил Майкла отвлечься, но через мгновение он снова погрузился в свои мысли. Мэдли не мог знать того, что знал он: если в воображении генерала три светящиеся точки давно уже превратились в беспилотные самолеты-разведчики "врага", то для Майкла они были двумя космическими кораблями, которые обменивались грузом недалеко от поверхности Земли. Запрет на несанкционированное перемещение в прошлое любого продукта высоких технологий, вплоть до лазеров и ресиверов, был одним из главных законов "солдат времени". Для того, чтобы скрыть от любопытных глаз даже простую "Гидру", понадобилось бы столько труда, что все прочие миссии оказались бы попросту сорванными. Но это не означало, что небо в эпоху "Quo" оставалось чистым: космос прошлого еще не входил в законные владения землян.

— …Что-то хотели, генерал?

Майкл встряхнул головой. Крэг Винслер, на которого он, сам того не понимая, смотрел уже несколько секунд, окатил его взглядом, источающим неприязнь. Маленькие, глубоко посаженные глазки сверкали ядовито-зеленым из-под грубой линии бровей.

— Добрый день, Крэг, — сказал Майкл, с опозданием протянув ему руку. Винслер сжал ее так сильно, словно под его пальцами была не ладонь Майкла, а горло.

— На совещание собрались? — спросил он.

— Да. А вы?

Винслер отрицательно кивнул. Жесткие волосы, густые брови и вечное недовольство делали его похожим на хищника, которого заперли в слишком тесной клетке.

— Послушайте, Майкл, — сказал он, понизив тон. — Мы можем поговорить о некоторых вещах, которые вам будут интересны?

— Простите, но я не увлекаюсь футболом, — скучающе заметил Майкл. То, что Винслер молча снес эту насмешку, убедило его, что случай действительно серьезный. Достав из кармана блокнот и карандаш, Винслер резко выдернул маленький листок, нацарапал на нем пару слов и линий и всунул его в ладонь Майкла со словами:

— Буду ждать вас в десять. Просто выслушайте, это все, что мне нужно.

— Договорились.

Вечер незаметно подкрался к Майклу под надежным прикрытием сумерек. Добравшись до указанного места, которое оказалось баром на окраине города, он зашел внутрь и оглянулся в поисках Винслера. Генерал поджидал его за угловым столиком. Майклу совершенно не хотелось выслушивать вступительную речь, поэтому он сразу же предупредил:

— Я согласен говорить с вами при одном условии: пусть все будет честно и открыто. Скажите все так, как хотели сказать.

— Честности вам захотелось? — злобно переспросил Винслер. — Вы что думаете, я правды побоюсь? Да никогда! Вот в чем правда, О'Хара: вы — самый наглый выскочка во всей армии после вашего интригана-начальника и никого вы не обманете своей надуманной скромностью!

— Вот это и есть откровенный разговор, — улыбнулся Майкл.

— Ваши махинации рано или поздно выплывут. По вам обоим плачет трибунал.

— Мне жаль, что я его так расстраиваю. Еще что-нибудь?

— Не говоря уже о том, что черта с два вы заслуживаете своего звания в тридцать пять лет!

— Вы правы. Это действительно не моя заслуга.

Майкл знал, как важно было дать Винслеру высказаться: после этого генерал мог стать на удивление откровенным.

— Вы, Майкл, пытаетесь казаться таким умным и хитрым, — продолжил Винслер, смакуя каждое оскорбительное замечание. — А если я спрошу, в курсе ли вы, что творится в вашем комитете начальников штабов, что вы ответите? Сказать, что это ужас и беспредел, — все равно, что врать такой наглой ложью, какой умеет только ваш босс!

Майкл скромно улыбнулся. По правде говоря, он — как человек, непосредственно связанный с комитетом, — особого беспредела вокруг себя не замечал.

— А я вам вот что скажу, — снова завелся Винслер. — Можете относиться к моим словам, как вам захочется, но благодаря вашему начальнику все мы скоро окажемся под угрозой!

— Какой именно угрозой?

— Вам виднее, — огрызнулся Винслер. — Вы, Майкл, вообще осознаете, кто такой этот ваш Эксман?

В голове Майкла крутился глупейший ответ, но он решил не провоцировать генерала и просто притвориться, что ему это интересно.

— Да он вообще страшный человек, — хрипло прошептал Винслер. — Заместитель министра уже давно в его руках, его люди в сенатских комитетах, повсюду… А знаете, что из-за него творится в Министерстве? Кодри подал в отставку — вернее, его выставили. Старина Фрэнкс Эксману пока что не по зубам, но прошел слух, что он собирается на заслуженный отдых. А кого, по-вашему, назначат новым начальником? Запомните: если Фрэнкс уйдет до конца года, то Эксман избавится от этого зануды Рутвелла, а на свою старую должность протащит вас.

— Вы из-за этого так беспокоитесь?

— Да причем здесь вы и ваши назначения! Ему и этого будет мало. Думаете, зря Эксман провернул аферу с новым истребителем? А кто последние полгода так торопил всех с началом военной операции? Просекаете связь? Или все так же верите в его непогрешимую честность?

— И зачем ему нужна эта война?

— Проще простого. Конфликт в регионе, скачок цен на нефть, заранее скупленные акции нефтяных компаний… Ну, а если еще и подсобить "Локхид" в получении крупного заказа на новейшие палубные истребители…

— Вы думаете, "Локхид" купили Эксмана? — едва не рассмеявшись, спросил Майкл. При всех грехах, начальник штаба был сторонником "чистого искусства": его, как блестящего теоретика, интересовала власть ради власти, бесконечная игра, подменявшая смысл жизни, а уж никак не обеспеченная старость нефтяного магната или миллионера-оружейника.

— Не верите мне, да? — прошипел Винслер. — А зря, О'Хара… Думаете, после того, как он в сорок с лишним уйдет в отставку с высшей командной должности, ему захочется жить на государственную пенсию?

— Может, генерал Эксман решит пойти в политику, — предложил Майкл, которого забавляло навязчивое желание Винслера приписать другим собственные страхи и стремления.

— Ну уж нет… А вы представьте, представьте: эта его улыбочка по всем каналам, каждый день… Я бы с ума сошел, честное слово.

Майкл понимающе кивнул. Из всех угроз и жалоб, излитых на него Винслером, генерала О'Хара заинтересовали разве что намеки на проект "Шторм". Знакомые мотивы настораживали: Винслер был явно не в восторге от затеи с истребителем, и Майкл сомневался, что причина этого кроется только лишь в банальной зависти или стремлении покончить с протекционизмом Эксмана. Генерал злился; Майкл чувствовал злость в его взгляде, в изгибе бровей, движениях плеч, даже в том, как сильно он сжал свой стакан, жестикулируя свободной рукой. Создавалось впечатление, что говорить с Майклом об "интересных ему вещах" было последним, на что он бы согласился добровольно.

— Вы обещали быть честным, Крэг, — холодно напомнил Майкл.

Винслер встрепенулся.

— Что вам еще нужно, О'Хара? — прошипел он.

— Правду и ничего кроме правды. Скажите мне, кто просил вас поговорить со мной насчет "Шторма" и Эксмана, и можете считать, что вы выполнили свое обещание.

Лицо Винслера вернуло себе немного человечности. Майкл специально сказал о просьбе, хоть и не сомневался, что генерал получил унизительный приказ от кого-то, чьей власти он боялся.

— Хорошо, — произнес Винслер. — Хотите знать — знайте. Я сижу в этом чертовом баре и вешаю вам на уши первоклассные спагетти, потому что позавчера ко мне нанес дружеский визит генерал Стил и очень убедительно попросил меня повлиять на ваше мнение.

Майкл встретил его слова довольной улыбкой. Интуиция сработала безотказно: почерк Стила был ему хорошо знаком.

— Послушайте, О'Хара…

Эта фраза Винслера прервала ход его мыслей.

— Хоть вы и знаете, как я к вам отношусь, — мрачно заметил генерал, — но я могу вам кое в чем помочь. Проклятый Эшли думает, что он всех нас в кармане держит… и угрожать он тоже не стесняется… но вы-то его не боитесь, слышал о том, как вы с ним круто обошлись… Предлагаю вам такую сделку. Я расскажу то, что мне известно о нем из… надежных источников. Сам я этой информацией воспользоваться не смогу, пока я у него на крючке. А вы рискните.

— Я слушаю, — сказал Майкл. Его сердце забилось чаще в предвкушении того, какой коварный удар поджидает самолюбие Стила, узнай он, что генерал О'Хара вывел его на чистую воду.

— Дело вот в чем, — начал Винслер, говоря тихо и бегло. — Существует одна вещь из архивов, одно маленькое доказательство, которое может раз и навсегда убрать Эшли с нашего пути. Я вспомнил о нем случайно… услышал еще давно, но не придал этому значения, а сегодня, когда на утреннем совещании говорили о вас и Стиле…

— Постойте. Что конкретно говорили обо мне и о нем?

— А вы не знаете? — послышался голос из-за их спин. — Генералу Стилу выразили благодарность. Посмертно.

Сердце Майкла замерло в груди. Губы шевельнулись, но слова были не в силах выразить овладевшие им чувства.

— Как это случилось? — прошептал он.

— Когда-нибудь узнаете, О'Хара, как я вам и обещал.

Ядовитая, исполненная сарказма насмешка полоснула Майкла, словно нож, скользнувший по кости. На столик опустилась бутылка. Вслед за ней из прокуренного полумрака явились контуры хищных скул. Винслер сжался. Его голова мгновенно втянулась в плечи, но улыбнуться в адрес его трусости было некому: увидев Стила среди живых, Майкл был и рад, и обозлен.

— Добрый вечер, Крэг, — произнес Стил, усевшись напротив. Пока Винслер силился выдавить слова приветствия, Майкл успел бросить в сторону Стила несколько внимательных взглядов. Игра теней, замешанных на сигаретном дыме, впервые дала прочувствовать какой-то жутковатый ореол, исходивший от черт его лица. Бледность Стила была заметной даже при тусклом свете, огибавшем два темных пятна впалых щек. Его легко было бы спутать с мертвецом, подумал Майкл.

— В честь чего собрание? — поинтересовался Стил. Взгляд светло-серых глаз был намертво прикован к Винслеру.

— Заслуженный отдых после трудового дня, — ответил Майкл с наигранной бодростью. — Кстати, как ваше здоровье?

Суровость палача, с которой Стил разглядывал беднягу Крэга, мгновенно сменилась довольно постным выражением. Майкл давно заметил, что Стил не выносил разговоров о собственном здоровье — особенно в тех редких случаях, когда оно его подводило.

— Как вы заботливы, Майкл, — процедил Стил.

— Не ожидал вас увидеть так скоро.

— Выгнали из реанимации за курение. А вы, Крэг, кажется, что-то рассказывали?

— Н-нет, что вы… — проговорил Винслер, бросив на Майкла умоляющий взгляд.

— Почему бы вам не поведать генералу ту чудную историю о двойной бухгалтерии на одной из военных баз? Вы там начальствовали, если память меня не подводит… А припоминаете Веру Спрингс? Право же, Крэг: если вы хотели завести отношения с военнослужащей, зачем было впадать в такие крайности?

— Я… пойду… — прошептал Винслер. На его лице горел гневный румянец.

— Не задерживайтесь, — насмешливо бросил Стил.

Винслер исчез в мгновение ока. Стил едва заметно пожал плечами и вернулся к бутылке. Майкл не спешил возобновлять разговор, зная, что генерал не тот человек, с которым можно говорить о пустяках.

— Для вас принципиально важно внушить мне правильное мнение о "Шторме"? — наконец, спросил он.

— Для меня важно мнение Эксмана. Вы тут не при чем.

— Как и Винслер?

— Всего лишь маленькое напоминание. Вы прекрасно понимаете, что у этого кретина не было ни единого шанса вас убедить.

— И теперь попробуете вы?

— Нет, что вы, — ответил Стил с неприкрытой насмешкой. — Мои методы убеждения вас неприятно удивят.

— Тогда мне не остается ничего другого, кроме как считать нашу встречу случайностью.

— Если бы в мире происходило столько случайностей, сколько раз люди употребляют это слово, то ни один человек не смог бы планировать свое время дальше, чем на несколько минут.

— Случайность несправедлива, в этом ее преимущество. Отберите у человека веру в удачу — и получите глубоко несчастного параноика.

— Ваши тонкие намеки, — язвительно сказал Стил, — не оправдывают постоянное нежелание слышать то, что вам говорят. Если вы считаете, что вам известны все тайны Вселенной, то ваша показная скромность — не лучший способ это скрыть.

— Почему вы так считаете?

— Жизнь подсказывает. Не думайте, что для других есть разница, кто вы, скромняга или самовлюбленная сволочь, когда вы приходите к финишу первым, а они сходят с дистанции. Справедливость — всего лишь наша оценка той или иной закономерности и зависит от того, как правильно мы понимаем исходные условия.

— Хотите сказать, что в вашей жизни никогда не происходило несправедливых случайностей?

— В моей жизни не бывает случайностей, — произнес Стил, отчеканив слова металлическим оттенком в голосе.

— Теперь я понимаю, почему вы так относитесь к скромности…

— Пойдемте со мной, О'Хара. Это несложно доказать.

Бутылка опустилась на стол с категоричным стуком. Смутное ощущение того, что его поджидают нешуточные неприятности, едва не вынудило Майкла вежливо раскланяться и уйти. Но он не смог. Пальцы генерала предупреждающе сомкнулись на его предплечье.

— Идемте, — повторил Стил.

Пустынная улица встретила их дождем. Запах сырости казался необычно сильным после атмосферы бара, вязкой и прокуренной. Майкл взглянул на генерала. Тот прошелся вдоль бордюра, ища что-то в кармане серого плаща, чьи полы сопровождали хромающую походку почти зловещим шелестом.

— И что же вы собирались… — начал Майкл.

Барабан револьвера издал короткий металлический щелчок. Майкл дернулся в сторону, но тут же остановился, поняв, что оружие не заряжено. Радость продлилась недолго: смерив Майкла насмешливым взглядом, Стил вставил в барабан единственный патрон.

— Случай удивительно справедлив, О'Хара, — заметил он. — Главное — задать правильный вопрос и не расстраиваться из-за ответа.

— Мне что-то расхотелось спрашивать.

— Не беспокойтесь. Спрашивать буду я.

Стил провернул барабан. Затея нравилась Майклу все меньше и меньше, но в глазах генерала читалось безмолвное предупреждение о том, что уже поздно возвращаться за стартовую линию. Рука с револьвером медленно двинулась вверх; Майкл сжался, но вопреки его предчувствиям, Стил приложил дуло к собственному виску.

— Итак, — продолжил он, сухо и буднично, словно зачитывая доклад. — Мой первый вопрос: заслуживает ли генерал Стил за все те ужасающие вещи, которые творились при его личном либо опосредованном участии, сурового, но справедливого наказания?

До этой секунды в душе Майкла теплилась слабая надежда на то, что происходящее — всего лишь жестокая шутка. Но он ошибся. Лицо Стила оставалось маской железного спокойствия, когда его палец надавил на спуск.

Короткий щелчок скользнул по нервам Майкла, словно спичка.

— Вы с ума сошли? — выкрикнул он.

Барабан револьвера сделал новый оборот.

— Вопрос номер два, — произнес Стил. — Из тех, что чаще всего задают в таких ситуациях. Человек, который следит за генералом О'Хара вот уже второй час и думает, что он отлично спрятался за второй слева машиной, — заслуживает ли он того, чтобы генерал Стил выбил его недалекий мозг?

Майкл обернулся — одновременно со вторым холостым щелчком. Завидев блеск револьвера, от припаркованной машины отделилась сгорбленная тень и поспешно ретировалась за угол.

— Вопрос третий, он же последний, — произнес генерал, и в его голосе мелькнула внезапная холодность. — Выиграет ли этот мир, если О'Хара покинет его навсегда?

— Если со мной что-нибудь случится, наш мир ожидают крупные неприятности…

— Проверим.

Улицу затянула прозрачная пленка тишины. Майкл не двигался и не пытался увернуться… и чем сильнее напрягались мышцы на руке Стила, сжимавшей револьвер, тем ярче становилась искорка тоннеля, блуждавшая над его ладонью…

— Вам не повезло.

Тон Стила был почти насмешливым. Он открыл барабан и заглянул внутрь.

— Видите, Майкл, — продолжил он. — Я приношу гораздо больше пользы человечеству.

— Это и есть ваш способ убеждать? — спросил Майкл, чьи руки подрагивали от злости.

— Один из многих, зато очень действенный.

— Тогда почему бы вам не попробовать его на Эксмане и оставить в покое меня, Винслера и остальных?

— К сожалению, мистер Эксман и сам знает ответы на все вопросы, которые я мог бы ему задать. До встречи, Майкл. И будьте внимательнее: за вами следит морская пехота.

Дождь ударил с новой силой. Стук тяжелых капель стал финальным аккордом их беседы, из которой Майкл вынес довольно мало пользы, исключая последний намек. Он считал дело Лесли улаженным: тот был не настолько глуп, чтобы снова шантажировать беднягу Адама после того, как ему дали понять, что генерал О'Хара взял дело рядового Смита под личный контроль. Но Стил никогда не бросал слов на ветер. "Морпех" — эта мысль впервые пришла к Майклу, когда он обнаружил Адама под своими окнами. Удивительный талант совершать ошибки и попадаться на глаза всем возможным свидетелям тоже указывал на незадачливого рядового. Но если сегодня они действительно видели Смита, тогда кто и зачем заставил парня возобновить слежку?.. Поиски ответов на эти вопросы грозились стать такими же и опасными, как и сегодняшний поздний разговор.