Полет над грозой

XI

Полковник Хьюз слыл безнадежным эксцентриком. За сорок два года жизни в его руках чаще оказывалась лопата, чем оружие: полковник увлекался садоводством, оккультизмом, восточными языками и философией Беркли-Юма. Для Майкла он был не только приятелем, но и осведомителем: мимо Хьюза не проходил ни один слух, ни одна сплетня, правда, перевирал он их так, что воспользоваться его рассказами смог бы только умелый дешифровщик.

База Хьюза, пережившая нашествие двух космических кораблей, походила на растревоженный муравейник. Десятки экспертов рассредоточились по территории, с пристрастием изучая все, что попадалось на глаза, но до сих пор не понимая, что именно они ищут. Особо пытливые, во главе с майором Верхаммом, обступили цветочную клумбу и с жаром обсуждали, почему данный объект находится в центре тренировочной площадки. Найти полковника оказалось несложно: Майкл сразу заметил высокого человека, блуждающего перед сараем с хозяйственной утварью.

У Хьюза была привычка сильно щуриться, что скрывало ту пристальность, с которой он осматривал людей. Майклу так и не удалось в нем разобраться: большинство коллег склонялись к тому, что у полковника нездоровая психика, он же привык считать, что Хьюз всего лишь дорожит свободой, стараясь не идти ни у кого на поводу. Проницательность Хьюза упиралась в беспримерную лень. Карьера, которую, казалось, не спасет уже никто, увенчивалась незаметными, но успехами. Умные вещи, им высказанные, блекли на фоне бредней и слухов.

— Отвратный сегодня денек, — сказал полковник, подставив лицо под солнечные лучи. — Я так и думал, что ничем хорошим он не кончится.

Хьюз замолчал, обдумывая глубинный смысл своей фразы. Летняя жара сделала его совершенно сонным. Прошло несколько секунд, прежде чем он запустил пальцы в темно-рыжие волосы и соизволил продолжить:

— Веришь ли, Майкл, меня с самого утра преследует ощущение, что сегодня произойдут какие-то важные, но крайне бессмысленные события.

— Надеюсь, это ты не о моем приходе?

— Нет, почему же. Всегда приятно с тобой повидаться.

Руки Хьюза вернулись в карманы брюк. Непосвященному человеку могло показаться, что полковник вот-вот уснет, но Майкл терпеливо ждал продолжения беседы.

— Да, — отвлеченно бросил Хьюз. — Это ужасное чувство мне знакомо. Помнится, было что-то похожее в далекой молодости, когда я переборщил… неважно с чем… и целый день провел в обществе одной прелестной марсианки.

— Вот как? — переспросил Майкл, борясь с симптомами смеха.

— Какая же бесподобная штука эта любовь… Мы были вместе, мы парили над бесплодной землей Марса и, сжав друг друга в объятьях, смотрели на далекие звезды… Тогда я понял, что она — моя единственная. Мы поклялись друг другу в верности и даже обменялись обручальными кольцами.

— И как ваша свадьба? — поинтересовался Майкл.

— Никак, — печально ответил Хьюз. — Меня нашли, откачали, и она исчезла. Так кошмарно, как тем проклятым утром, я давненько себя не чувствовал — ну, разве что сегодня…

— Ты, как всегда, оригинален.

— А ты, как всегда, готов посмеяться над чужим горем. Так что ты хотел узнать насчет Стила?

В подобные моменты Хьюз казался телепатом. Майкл не смог удержаться от вопроса:

— У меня на лбу написано "хочу знать все о Стиле"?

— Нет, лоб у тебя в полном порядке, — заверил Хьюз. — Все дело в законе совпадений. Видишь ли, кому-то пришла идея установить в моем офисе телевизор. Сам я не любитель телепрограмм — нас там постоянно ругают, особенно генерал Мэдли, — хотя я нередко смотрю передачи про НЛО. А вчера вечером по каналу "Дискавери" показывали занятный фильм о Новой Швабии… и мне тут же вспомнился генерал Стил. Ты, наверное, знаешь, что Эшли бывал в Антарктиде?

— Когда это он успел? — рассмеялся Майкл.

— Время, — улыбнулся Хьюз, — это жестяной "метр", который свернут в моток, а потом вдруг разворачивается от нуля до бесконечности, однако может так же легко свернуться в обратную сторону. В чьей руке этот метр? Кто знает? Я не знаю. В нашем мире все так относительно. Я держусь того мнения, что существование того, что я не воспринимаю — не слышу и не вижу, — является недоказанным и абсурдным. Так считал Юм — но что бы он сказал, будь у него телевизор?..

— Тебе никто не советовал стать доктором наук?

— Советовали, в школе… когда хотели выгнать.

— Зря не послушался. А хотел я узнать вот что…

— Я весь во внимании, — сонно ответил Хьюз.

— Историю с сенатором Райнхартом ты, наверное, уже слышал…

— О да. Смотрел в новостях. На редкость милый репортаж. Я сам чуть не поверил, что ты и вправду такой благородный, как о тебе рассказывали… но когда вспомнил, каков ты есть на самом деле, то сразу переключился на НЛО. Кстати, репортер еще жив?

— А что?

— После того, что он наговорил об Эшли… не знаю, не знаю… Ах да, совсем забыл: как здоровье нашего общего друга?

— Физическое? Терпимо, — ответил Майкл. — Я вот о чем хотел спросить: какие соображения могли заставить Стила так ревностно относиться к проекту "Шторм"? Этот проект, от начала и до конца, — затея Эксмана и нескольких чиновников из ведомств ВВС и ВМС. Даже если предположить, что истребитель не годен, то вся ответственность ляжет на их плечи и уж никак не затронет Стила, хотя он ведет себя так, словно его завтра же отдадут под трибунал. Неужели есть какая-то связь между…

— Прости, Майк: я немного задремал.

— Хорошо, буду краток. Что задумал Стил с проектом нового истребителя?

— Ты считаешь, он что-то задумал?

— Сам посуди: зачем ему утверждать, что в конструкции "Шторма" непоправимые ошибки, которые почему-то не заметил ни один эксперт? В этой истории все как-то не сходится… Не зря ведь Стил втянул меня в свои махинации. А я не люблю быть пешкой в чужих руках.

— Если вдуматься, все мы — пешки, только стоим на разных клетках шахматной доски, — сказал полковник, сделав несколько неуклюжих движений пальцами — так, словно к ним были прикреплены невидимые нити, за которые дергал кто-то сверху.

— Стил явно хочет спутать планы Эксмана, — продолжил Майкл, не обращая внимание на странности Хьюза. — В каких они вообще отношениях? Я так понимаю, не в приятельских?

— Буду тебя разочаровывать. Я мало что знаю о проекте "Шторм", а Эшли в последний раз видел в больнице, полгода назад, когда с ним случилась та неприятность… Кстати, слухи насчет твоей причастности не врут?

— Случайность, вот и все, — отмахнулся Майкл.

— Случай и Эшли — две вещи несовместимые. Про Эксмана ты прав, они сильно враждуют.

— Кстати говоря… Я тут услышал от Мэдли одну странную историю. Это правда, что Стил… то есть, Эшли… в общем, что он получил четыре пули на войне и спас чью-то жизнь?

— Чистейшая правда.

— Тогда расскажи.

— Я бы мог, но не сегодня… — сонливо ответил Хьюз. — А ты спроси у Вилли Майне. Он помнит лучше меня.

— Подожди… а Майне здесь при чем?

— Как это при чем… — спросил Хьюз, чьи веки уже начали слипаться. — Это он мне все рассказал… о том, как в Эшли разрядили целую обойму, о том, как Эшли тащил его на спине…

— Стил спас Майне?..

— Да, спас. Ты чем-то удивлен?

— Не ожидал такое услышать…

— Спроси у Вилли. Не стоит полагаться на мое затуманенное сознание.

— Обязательно спрошу.

— Тогда удачи. А я, пожалуй, посплю.

— Кстати, как там ваши неопознанные объекты? Нашли что-нибудь?

— Каждый находит то, что ищет, — заметил Хьюз. — К примеру, майор Верхамм обещал составить подробный отчет по моим клумбам. Приятно знать, что кто-то еще в этом огромном мире разделяет твои увлечения, не правда ли?..

— Стил, Майне… чертовщина… — бросил Майкл, направляясь к взлетной полосе.

— Для тебя это так важно? — усмехнулся Джонсон. — Почему? Хочешь найти компромат на Стила?

— Прошлое мне всегда помогает… особенно, когда я в нем нахожусь… Кстати, Джонс… Ты ведь тоже знаешь Эшли?

— Знаю. Но, поверь, это тебе ничего не даст.

— Я не прошу рассказывать все. Нужны детали — пусть они покажутся неважными, но могут натолкнуть меня на правильный путь.

— Путь к чему?

— Скорее всего, к Эксману. Начальник штаба многим не по зубам, даже мне. Мелочь вроде Лесли ему не угроза, но такой, как Стил, вполне может вести с ним игру на равных.

— Ты посвящен в их тайные дела?

— Очень поверхностно. В этом и загвоздка. Так что ты можешь рассказать о Стиле?

— Да не знаю я ничего полезного! — запротестовал майор.

Майкл нетерпеливо вздохнул. Он не хотел сознаваться, что его любопытством руководила не столько жажда правды, сколько старое соперничество. Майкл и Стил не были врагами в полном смысле слова, но показная насмешливость не раз доводила генерала О'Хара до ручки. Инцидент в баре стал последней каплей: если Стила забавляло приставлять к чужому виску револьвер, то Майкл не желал, чтобы его храбрость проверяли таким способом.

— Что сказать… — бросил Джонсон, наблюдая, как клумбу обносят заградительной лентой. — Вряд ли я знаю что-то такое, чего бы ты не знал. Хотя… не знаю, заметил ли ты…

— Что?

— У меня создалось впечатление, — произнес Джонсон, сбившись на заговорщический шепот, — что Стил почти ничего не ест.

— Именно это я и хотел узнать.

— Нет, я серьезно! Посуди сам: когда полковник… черт, забыл фамилию… предложил высоким гостям, которые наблюдали за учениями, попробовать заманчивый кремовый торт, Стил выглядел так, словно его заставляют есть паленую резину… а на дружеский вопрос, что с ним такое, ответил, что человеку его образа жизни питание уже не к чему.

— Ты это слышал не от Хьюза?

— Не веришь? А зря.

— Может, Стил не любит сладкое.

— Ты сам когда его в последний раз видел за обедом?

— Смотрите, майор, — пригрозил Майкл, которого позабавили все эти домыслы. — Такими темпами вы скоро начнете рассказывать всем про прелестных марсианок…

— Чушь какая, — мрачно отозвался Джонсон. — Все знают, что на Марсе никакой жизни нет.

— Откуда такая уверенность?

— Ты у меня спрашиваешь, космический летчик? — парировал Джонсон и, довольный своим выпадом, умолк.

У взлетной полосы было спокойно и безлюдно. Единственным, кого заметил Майкл, был одинокий солдат, беседовавший сам с собой.

— Это кто? Сын Хьюза? — спросил Джонсон.

— Не совсем. Это Дэним, мой бывший напарник.

— …я же вам объясняю: обманный маневр! Они спустились и мы нашли их следы! — рассказывал солдат, прижимая "сенсор" к виску.

— А ну-ка, рядовой, — грозно заявил Майкл, — потрудитесь объяснить этот ваш цирк!

Портативный шокер на ладони Дэнима сверкнул рубиновой искрой. Секундой позже у Майкла онемела кисть правой руки, которой он рефлекторно отбил удар.

— Майкл… черт… прости, я не заметил… — ошарашено произнес его бывший напарник.

— Ничего… я тоже хорош… — ответил Майкл, схватившись за руку. — Ты на посту… все правильно… будь здесь главком, он бы тебя похвалил…

— Если бы ваш главком знал, что творят его лучшие агенты, — ухмыльнулся Джонсон, — он вряд ли был бы рад.

— Трезвая мысль… Как долго действует шокер?

— Долго, долго… меня снабдили новой моделью…

— Вот черт… ладно, забудем… Так значит, Ронштфельд тебя все-таки не отозвал?

— Он был в бешенстве. Грозился меня разжаловать и послать к Монку, чистить пробирки… Майк, да я чуть не замерз заживо в камере морга, пока Орст с ребятами пытались уломать дежурного врача! Как я узнал потом, у них не было времени искать замену, вот меня и вернули. Война идет и с кадрами не ахти… А что Шонг? Как ты с ним справился, рассказывай.

— Шонг помер смертью храбрых. Правда, стрелял не я.

— Обидно…

— Ничего страшного. Я бы так не выстрелил. А здесь что у тебя за дела?

— Ну, — важно произнес Дэним, — здесь я исследую место разгрузки.

— Чего-чего?

— Разгрузки, Майк. Если ты думаешь, что груз перекочевал с одного корабля на другой, то сильно ошибаешься. Во-первых, в этом нет никакого смысла: оба корабля прибыли из нашего времени, а возвращаться на пятьсот лет назад просто для того, чтобы поменяться багажом, согласись, неразумно. Во-вторых, наши эксперты организовали несколько реверсивных точек, и представь себе: мы нашли следы!

— Чьи?

— А вот это вопрос посложнее. Факты сообщают, что часть груза действительно перешла с одного корабля на другой. Забываем о ней и вспоминаем о том, что вторая часть была спущена на поверхность, после чего потерялась в неизвестном направлении. Объем груза был небольшим, но то ли он был хрупким, то ли неудобным в транспортировке… короче говоря, таскали они его довольно долго, полночи где-то. Я подхожу к нашей главной проблеме: груз исчез. Его нет ни здесь, ни в радиусе пары сотен километров. Ищем, Майк, ищем… а пока взгляни на это чудо…

Дэним кивнул на участкок взлетной полосы, криво очерченный мелом.

— Реверсивная точка, — сказал он.

— Что это? — вмешался Джонсон.

— Приглядись внимательнее. Сложно, конечно, для новичка… да что там, все мы пятьсот лет назад были такими…

В центре очерченного круга творились странные вещи. Грубый разрыв в пространстве открывал вид на кусочек земли, живший событиями позапрошлой ночи. Маленькое зеркальце, лежавшее у границы прошлого и настоящего, отражало звездный небосвод.

— Мы сделали с десяток таких "точек", — сказал Дэним. — Видно немного… зато с той стороны мы незаметны… Людей у них было не больше пятнадцати. Они куда-то уходили, потом возвращались, и так несколько раз. Кроме твоего Запредельного, в эпохе нет никого, кто мог бы пользоваться целым грузовым кораблем…

— Если вы можете открывать межвременные тоннели, — заметил Джонсон, — тогда почему бы вам не вернуться на два дня назад и не увидеть все воочию?

Майкл и Дэним переглянулись с едва заметными улыбками.

— Перемещения во времени — штука хитрая и непростая, — пояснил Дэним. — Вся история, вплоть до нашего с Майком настоящего, разделена на участки — эпохи. У каждой из них есть верхняя и нижняя граница. Каждый "солдат" работает на своем участке. Если доживет до его завершения, то его отзывают, и в дело вступает другой. Мы с Майком раньше работали под самую завязку Черной эры, а потом нас перебросили сюда. Почему? В рамках своего участка "солдат" не может перемещаться в прошлое. Даже без умных теорий ясно, что встречать самого себя по десять раз на дню слегка абсурдно. Чтобы этого избежать, все тоннели в прошлое "привязываются" к тому моменту, в котором сейчас находится "солдат времени". Он становится такой себе точкой отчета для всех прибывающих и отбывающих.

— Но разве тоннель нельзя открыть произвольно?

— За этим следят, — многозначительно заметил Дэним. — Увы, но и здесь мы не сами себе хозяева. Правильно, впрочем. Ты ведь видел Шонга, да? Представь, что могли бы натворить такие, как он, если бы правила игры не втиснули нас всех в жесткие рамки. Штука в том, что от первых высших, которые развили в себе способность перемещаться сквозь время, нам осталась только технология, но не теория. Есть одно приемлимое объяснение этих правил — оно гласит, что наша Вселенная в каждый минимальный отрезок времени равна сама себе. Представляешь, что произойдет, если в какую-нибудь секунду ее существования окажется, что где-то находятся два совершенно одинаковых Майкла? В равенстве появится лишняя переменная, и уравнять его части будет уже невозможно. Два наилучших выхода не "перегрузить" нашу милую Реальность — существовать во всех временных отрезках одновременно и "скользить" вдоль собственных сознания-материи… либо существовать именно там, где находишься, то есть "извлекать" себя из прошлого и перемещаться во времени так, как ты ходишь по Земле: если ты был где-нибудь, а потом оттуда ушел, тебя там уже нет. Первая техника доступна только высшим. Как ей пользоваться, я не знаю. Знал бы, здесь бы не работал.

Картинно вздохнув, Дэним вытащил блокнот и принялся переворачивать страницы. Корявые строчки, выведенные тем, кто не привык писать вручную, исчезали и появлялись на пожелтевшей бумаге, пока по ним скользил его взгляд.

— Составил несколько пунктов, — пояснил "солдат времени". — Надо же было привести в порядок эпоху после нашествия контрабандистов… Вот, например: стерта вся информация об инциденте из местных компьютерных систем… на время изолированы свидетели — это проще всего, я договорился с одним коррумпированным психиатром… И так далее, и тому подобное. В результате отчеты комиссий разнятся, как альфа Ориона и газовая горелка. А ты-то как, О'Хара? Что там твой "воин из будущего"?

— Думаешь, легко гоняться неизвестно за кем, когда этот "неизвестно кто" еще и угрожает планете?

— Да что ты, Майк! Кто, как не ты, спасет нашу Землю? О'Хара! Да у тебя же талант! Это там, в командовании, тебя не ценят, ставят Кратоса на все стоящие миссии… а я вот что скажу: если бы ты…

— Хватит, хватит. Лучше скажи, откуда взялся этот тоннель.

Над взлетной полосой дрожала белесая дымка. Человеку, не привыкшему к манипуляциям с пространством, могло показаться, что все дело в горячем летнем воздухе, но Майкл чувствовал, как слабое волнение растворяет пространство каплей полупрозрачного дегтя.

— Ах, это… Ничего хорошего. Вход в Нереальность.

— И что там, внутри?

— Уж не знаю: может, контрабандный маршрут, может, смертельная ловушка…

— Ты разве не проверял?

— Майкл, я другим занят! — почти взмолился Дэним. — Я туда заглянул, увидел кучи песка, а потом приехал наш умник из Научного Центра и…

— Тогда я проверю тоннель.

— Зачем? Им уже занимаются…

— Ничего страшного, я не помешаю.

— Я могу пойти? — спросил Джонсон.

— Нет смысла, — хмыкнул Дэним. — Это ведь Нереальность.

— Не сегодня, Джонс, — сказал Майкл, мрачнее чем следовало бы.

— Хорошо, — ответил майор, и Майкл еще долго чувствовал его пристальный взгляд.

Научные споры о природе Нереальности привели к тому, что во времена Майкла общественность потеряла к ним всякий интерес. Кто-то называл Нереальность параллельным миром; те, кому была не чужда поэзия, величали ее "воплощенным сном". В Нереальности слабо действовали привычные законы физики, здесь было возможно невозможное, но мир "снов" привлекал не только поэтов: практики ценили его за то, что "нереальные" постройки можно было "вплести" в структуру почти любого здания — а значит, установить невидимую для внешнего мира бомбу, сделать скрытый ход, спрятать оборудование… Современные Майклу объекты были хорошо защищены от таких посягательств; в прошлых эпохах диверсанты вроде Шонга часто пользовались подобными "укрытиями". Войти в Нереальность мог любой — но оплачивать билет приходилось на выходе. Майкл успел смириться с тем ужасным ощущением, что на сотую долю секунды он исчезал — исчезал совершенно, вместе с телом и сознанием, и никто в целой Галактике не поручился бы за него, если бы он поддался страху и остановился до того, как сделать последний шаг наружу.

Тоннель мягко захлопнулся за его спиной. Майкл стоял на пустынной и пыльной дороге; справа от него возвышался небольшой склон, похожий на стену из желтой глины. От склона в неизвестность был перекинут бетонный мост, державшийся, скорее, на облаках, чем на сваях. Майкла не покидало тревожное предчувствие, но дорога приглашала в путь и он не смел ей отказать.

Вычищенные до блеска туфли моментально покрылись пылью. Блеклые растения, сражавшиеся с засухой, чуть покачивались от нежного прикосновения ветерка, облака скрашивали впечатление прозрачной бесконечности небосвода. Оцепеневшая рука больше не беспокоила Майкла. В Нереальности мгновенно излечивались любые раны — загадочное свойство, похожее на сон или забытье, когда боль уходит, но набрасывается с новой силой, стоит лишь "проснуться" — вернуться обратно. Сходили с ума и стрелки часов, описывая медленные круги в противоположных направлениях. Дорога оканчивалась резким поворотом, но Майкл плюнул на осторожность и прибавил шаг.

Человек в белом халате и нелепых очках, давно вышедших из моды, радостно помахал ему рукой. Майкл невольно улыбнулся, представив, что было бы, если бы Монк, ведущий специалист Научного Центра КС, прошелся по улицам ближайшего города в таком виде.

— Не ждали, не ждали… — приветливо бросил Майкл. — А я-то думал, ты сейчас работаешь над новым "щитом" где-нибудь на Картере…

— Работал бы, если бы не наши алленские друзья с их документом… а потом еще эта разгрузка… столько дел накопилось…

— Так что это — обычная ловушка или тоннель для эвакуации груза?

— И то, и другое, как мне кажется. Они прошли по этой дороге позавчера.

— Куда?

— Вперед.

— Я понимаю, что не обратно, в наши руки… Ты проследил, где здесь второй выход в Реальность?

— Я бы не советовал никому этого делать, — серьезно сказал Монк.

— Значит, отрезали путь… А что там, впереди?

— Снятие первичного ирреального слоя вследствие деструкции когерентных актантов… то есть, пространственная ловушка.

— Ловушка, не ловушка, а посмотреть придется…

— Но зачем? Там небезопасно, да и потом, тебе ведь все равно не пройти…

— Это мой долг, — усмехнулся Майкл.

— Знал бы твой сержант в Академии, что ты так быстро дорастешь до генерала, — заметил Монк, — так он бы живо отправил тебя на марш-бросок в пару десятков миль…

— Знал бы сержант Хиггс, что за видео мы загрузили в главный проектор перед выпускной церемонией на "West Point Stellar", и я бы не дожил не то, что до чина генерала, но и до следующего дня…

— А он что, не узнал?

— В тот вечер началась война. Вместо дипломов нам раздали ключи от боевых "Гидр"… а кому и места на кладбище.

— Прости… я не подумал… — проговорил Монк.

— Забудь.

Монк виновато замолчал. Он вряд ли понимал Майкла, человек, никогда не стрелявший из лазера, не сидевший за штурвалом истребителя… На мгновение Майклу стало его жаль: он знал, что война не выбирает жертв, и каждый, кем бы он ни был, рано или поздно почувствует на себе ее холодное касание.

— Я пойду. Посмотрю, что за поворотом.

— Ты точно этого хочешь? — спросил Монк.

— Не бойся. Второй раз не умирают, — прозвучал мрачный голос, в котором Майкл с трудом узнал свой собственный. И словно в насмешку над его словами, следующий шаг привел его на небеса.

Майкл видел перед собой небо, одно лишь небо, скрашенное облаками. Он стоял на доске, такой узкой, что удержаться на ней было почти невозможно. Его пальцы сжались, но под ними был только воздух. Майкл отважился на маленький шаг, пытаясь вернуться, когда доска резко дрогнула и он едва не потерял равновесие.

— Привет, землянин, — улыбнулся Арк, прижав ногой второй конец доски.

Небо лопнуло, словно пленка. Из прорехи тут же хлынули белесые хлопья облаков. Майкл закрыл глаза, пытаясь уберечь рассудок от этой фантастической картины, когда его щека едва не утонула в раскаленном песке. Вскинув голову, Майкл встретился взглядом с пугающим холодом орионских глаз.

Эти глаза, невыносимая улыбка, ладони, лежавшие одна поверх другой, — весь облик Арка казался человеческим лишь снаружи. Каждое движение орионца, каждый вдох и выдох беспрекословно подчинялись не рефлексам, а четким расчетам разума. Слух, блуждавший среди воинов Космических Сил, подтверждал догадку Майкла: Арк был "человечным" лишь настолько, сколько требовалось для общения с людьми.

— Чего ты хотел добиться этим представлением?

— Майкл, Майкл… — вздохнул орионец. — Эта Вселенная уже не позволяет мне иметь какие-либо желания.

— Значит, и разговаривать со мной ты не хочешь?

— Совершенно не хочу.

— Так сделай одолжение: не говори.

— С радостью, — ответил орионец и действительно умолк. Это дало Майклу небольшую передышку перед следующей порцией истин.

— Я наблюдал за солнцем, — продолжил Арк. — Наблюдал… и размышлял, как это принято у вас говорить. Я думал о том, что рано или поздно вокруг него будет вращаться на одну планету меньше…

— Откуда такие мрачные мысли?

— Это не мысли, Майкл, — терпеливо исправил Арк. — Лучше назвать их "словами", а мрачность — плохим настроением. Что такое настоящие мысли, тебе слишком рано знать… или же слишком поздно… Очень многое сейчас зависит от твоего слова, которое ты уже произнес, но никогда не слышал. Вернее, от того, будешь ли ты готов его понять…

— Итак, высший орионский разум считает… точнее, знает, что Земля под угрозой?

— Закат близится, — улыбнулся Арк. — В случае, если ты предпочитаешь день — или, скажем, утро — советую меня выслушать… хотя вряд ли тебе это поможет.

— Тогда зачем мне тебя слушать?

— Это интересно.

Майкл ответил нервным смешком. Непринужденная беседа "на равных" была еще одним проявлением презрения орионцев к людям. После коротких и неприятных размышлений Майкл пришел к неутешительному выводу, что на Земле вряд ли родится человек, способный перевести на нормальный язык то, что говорят орионцы.

— Так вот, — продолжил Арк. — Вам, землянам, упорно не хочется терять родную планету. Я прав в своих выводах?

— Вам-то какое дело? Если уж говорить начистоту, я не из тех, кто будет радостно отплясывать под дудку инопланетных "просветителей". Это касается и орионцев.

— Ты считаешь, что здесь возможен выбор?

— Я удивлюсь, если возможен. Но это не меняет главного.

— Выбор возможен всегда, хотя вряд ли вас, землян, это прельстит, если вы вдруг поймете, что любая дорога в конечном счете приведет к единой цели.

— К чему же? Всеобщей гибели?

— О, нет. Не в этот раз, — усмехнулся орионец. — Позволь мне немного тебе помочь. Дорога будет длинной, Майкл, и пройти ее будет нелегко. Лишь дважды встретивший смерть достоин стоять на последнем рубеже. Запомни это — и, пожалуйста, позаботься о пражских окрестностях. Просто не забудь.

Холодные тиски отпустили сердце Майкла, когда орионец уже исчез. Мрачный и подавленный, он вышел из "ловушки" и поравнялся с Монком, чье лицо тут же исполнилось любопытства.

— Ну, и как там? — спросил ученый.

— Там был орионец, — бросил Майкл.

— Арк?

— Тебя это совсем не удивило?

— Я часто с ним сталкиваюсь, — ответил Монк, поправив старомодные очки. — Арк появляется у нас гораздо чаще, чем аллены. О дарках я вообще молчу.

— Он когда-нибудь говорил прямо, что ему от нас нужно?

— Нет, что ты. У него свои дела с Командованием, просто он любит поболтать с разными людьми. Тебе-то он что наговорил?

— Рассказал о "дважды встретившем смерть". По видимому, это будет тот, кто встретится с Запредельным в последнем бою.

— И кто же это?

— Как кто? — мрачно усмехнулся Майкл. — Это я, дружище. Я уже видел свою смерть.

— Но… разве это возможно?

— Время сыграло со мной злую шутку. Давай не будем об этом. Не сейчас. Если найдешь что-нибудь интересное, сообщай мне. До встречи.

— Удачи, — отозвался Монк.

— Нашел что-нибудь? — спросил Джонсон, когда Майкл вышел из тоннеля.

— Увы, но нет.

— Значит, возвращаемся?

— Да. Здесь нам больше нечего делать.

— Вот видишь, О'Хара: а ты мне не верил, — рассмеялся Дэним, захлопнув блокнот. — Никогда меня не слушает. Где же этот чертов груз искать-то…

— Я догадываюсь, где он может быть.

— Неужели! И где же?

— Только догадки. Чтобы проверить их, нужно поговорить с Эксманом.

— Это еще кто такой?

— Мой начальник.

— А он-то здесь при чем?

— В нашем деле стоит полагаться на тех, кто разбирается в настоящем.

Дэним ухмыльнулся. Полуденное солнце медленно растворилось в облаках, оставив Майкла с мыслью о том, как прав был Хьюз, говоря о важных, но бессмысленных событиях.