Полигон: простые желания

ПОПОЛНЕНИЕ

Теперь передо мной стояла задача, хорошо сформулированная одним моим знакомым из Одессы: «Ты это хотел, ты этого добивался, ты это получил. И теперь ты это имеешь?..».

В отвоеванном мною здании находились четверо мужчин, включая раненого «водяного», одна Мадам, шесть девочек и три трупа. Хороший урожай.

Еще у меня была ответственность за причиненный разгром.

Какая ответственность? Глупости! Я сделал то, что от меня требовалось. Не я придумал эти правила. Кроме того, сам разгром меня не очень удовлетворял, но с этим можно было подождать.

— А что будет с нами? — поинтересовалась одна из девушек. — Мы же без документов и денег. Лоренцо все отобрал.

Я не был удивлен, что со мной заговорили по-русски. Мертвый босс успел поделиться своими взглядами на нации, и на русских в частности.

— Андрей! — я поискал глазами коренастую фигуру спеца. — Обыщи кабинет. Может, там найдутся их документы, а заодно и мой ремень.

Он молча козырнул мне и подал пачку паспортов и портупею. Я, как всегда, опоздал со своим приказом. Ладно.

В пачке было два русских, два украинских, один румынский и три итальянских паспорта. Я пересчитал снова. Все правильно — восемь. Восемь паспортов от шести девочек. Плюс Люда. Все равно — один лишний.

— Слушайте, — спросил я, тыча пальцем в Мадам, — кто-нибудь может перевести ей мои вопросы?

— Не нужно. Я владею языком достаточно, чтобы общаться с ними, улыбнулась Мадам, копируя мой жест в сторону девочек.

— Что-то сегодня чересчур многие мне преподносят сюрпризы. Ну хорошо, что ты можешь сказать об этом? — я протянул ей паспорта.

— Командир хочет разобраться в товаре? Я расскажу, — она бойко выгребла у меня всю пачку и, не обращая внимания на мои попытки возразить против слова «товар», начала: — Светлана Ковальцова, Ленинград. Двадцать три года, у нас семь месяцев. Уравновешенна. Стиль поведения в постели…

— Не надо, — прервал я. — Почему паспортов больше, чем девушек? Где еще одна?

Мадам неловко повела плечом.

— Восьмой паспорт мой. Я, конечно, уже не гожусь в «девочки», но… в общем, так получилось, что я задолжала крупную сумму, и Лоренцо просто выкупил меня. Так что, если у вас есть во мне необходимость…

— Ты, старая сука, только о себе думаешь! — закричала одна из итальянских «сотрудниц», причем тоже по-русски. — А что будет с нами — тебе плевать! Ты пришла и ушла, а мы опять попадем на улицы! Ты об этом подумала? А еще дружки Лоренцо скажут, что мы сами все это сделали!

— Люсита, заткнись! Он еще не сказал, что он думает! Мистер, не смотрите на нее, вообще она послушная и ласковая, — взорвалась чисто в итальянском стиле Мадам.

— Правильно, мистер, мной все клиенты довольны, не выгоняйте меня на улицу…

— А кто вчера парня назвал импотентом, ласковая? — вмешалась еще одна девушка. — Не слушайте ее, мистер. От нее все клиенты бегут ко мне, хотите, я покажу…

— А ну все заткнулись! Вам трех трупов мало? Мери, тебе напомнить про кокаин? Люсита, еще раз рот откроешь — и своего красавчика больше не увидишь! А если вам и этого мало, так я быстренько объясню, почему меня над вами поставили. Не зарывайтесь, подстилки! Ваше место внизу, и быстренько рты позакрывали! И вообще… эй, ты куда собралась!

Мадам схватила за локоть одну из девушек, которая, резко развернувшись, собиралась уйти. Интересно, куда? В дверях все равно стоял «глаз».

От всего этого гама я порядком обалдел. Переводя глаза с одной разъяренной женщины на другую, я понимал, что еще минута — и в спор вступят все остальные.

Выстрел в потолок — самое лучшее успокаивающее средство. Вокруг стало тихо и на редкость спокойно.

— Кстати, — осведомился я, — тут есть хоть кто-то, кто не понимает по-русски?

— Есть один! — с готовностью подтвердила Мери, не обращая внимания на злобный взгляд мадам, и указала на труп первого охранника. И исправилась: Вернее, был…

— Понятно, — я чувствовал себя полным кретином. Время шло, в любую минуту к нам могли нагрянуть дружки Лоренцо или представители власти — вроде они тут называются «карабинеры».

Я быстро раздал документы и подозвал Андрея.

— Значит так: всех, кроме четырех «наших» девочек — за дверь. Я же не могу еще заботиться и о них. Остальным эвакуация. Здесь останется один человек. Его задача: устроить тут большой пожар. Короче, спасутся только они, — я указал на итальянок и пленных мужчин. — Все остальные «погибнут в огне».

— Есть! А эту? — козырнул Андрей, а потом указал на Мадам.

И опять я услышал в голосе лейтенанта скрытое предупреждение. Я только что дал четкую команду: «вон», тем не менее он переспросил. Чем могла быть интересна эта молодящаяся скандалистка? Она тут присутствовала на правах такой же «вещи», что и все остальные… все остальные… Люда. Она знала всю подноготную Люды. А у Лены с ней какие-то счеты. И это беспокоит лейтенанта. Хм…

— А вас что ожидает там? — я указал Мадам на улицу за окном.

— Ничего нового. Скорее всего, про меня вспомнят мои «кредиторы». Правда, Лоренцо выплатил деньги, но кто теперь это подтвердит…

— Если пойдешь со мной, может быть, я что-то для тебя и найду. Не обещаю, конечно, но тут тебе точно ничего не светит.

— Пойду, конечно.

Больше не отвлекаясь на происходящее, я рявкнул «исполнять», а сам рванул за угол и нажал кнопку возвращения.

— Макс, как всегда, на высоте, — провозгласил Андрей, подняв изящный бокал с «Бургундским». — За твое возвращение и проведенную акцию.

Мы сдвинули бокалы и, выпив, отдали должное мясу «Бонапарт» и французскому паштету, название которого я не запомнил. Макс готовил просто великолепно: спасибо Вадику — надоумил насчет повара. Последнее время я перестал восхищаться его кулинарными изысками, да и вообще: разнообразная и вкусная еда стала для меня нормой. Каждый день я дегустировал различные салаты, паштеты, мясо-по-такому и мясо-по-этакому.

«Консоме с профитролями» или «лике»;

«кордон-блю», эскалоп или ромштекс с кровью;

«угорь под маринадом», «карп на вертеле» или «шашлык из сома»;

салат «Нотр-дам-де-чего-то», или паштет «кого-то-фуа-гра»;

и выпечка, выпечка, выпечка.

Нескончаемые пирожные, печенья, тортики, плюшки, пончики, булочки… о булочках вообще отдельный разговор. Создавалось такое впечатление, что под каждое блюдо у Макса была определенная булочка… Когда он только все это успевал?

— Что? — переспросил я.

— Я говорю, было бы хорошо их куда-то отправить. Я имею в виду: наружу, — повторила Лена.

— Кого их? — снова переспросил я. Оказалось, что часть разговора я пропустил, отдавая должное еде. Если честно, то было чему!

— Да Люду с отцом. Я думаю, что они здесь только помешают. Ты их спас. Можно сказать, жизнью рисковал, да и мне досталось… Я думаю, большего ожидать они от нас не могут. Теперь нужно сделать новые паспорта и высадить их подальше от города.

Я посмотрел на Андрея. Лейтенант сидел и внимательно разглядывал пустоту перед собой. Можно было смело сказать, что в данный момент он решал сложную логическую задачу. Интересно, что сложного он нашел в этой ситуации? Или он думал о чем-то другом?

— Подожди, — произнес он задумчиво, — мы вроде все решили. Олег сказал, что берет их на работу, ты была согласна. Ну, пришлось еще вернуть по домам остальных девушек, но они сами это захотели, дальше — их проблемы. Что не так теперь?

— Да все так, — вспыхнула девушка. — Я очень вам благодарна за помощь, но я не говорила, что хочу, чтобы они остались. Мы тут вроде неплохо ладим, а с появлением Люды могут начаться проблемы. Олег, тебе здесь нужны сплетни и склоки?

— Нет, конечно. Хотя… я не понимаю, как у нас можно заниматься сплетнями, — пробурчал я, заталкивая в рот что-то сладкое с кремом. — Штата у нас всего ничего. «Глаза» — узкоспециализированны и с остальными почти не общаются. Ну и пусть себе сплетничает… с отцом.

В дверь просунулась голова одного из сержантов.

— Сэр, извините, но когда вы сможете подойти… мы бы хотели уточнить пару вопросов, сэр!

— Иду, — отрезал Андрей, голова скрылась, а он добавил, уже для нас — Я должен установить посты и расписать увольнения. Вернусь через часик. Надеюсь, Ленин вопрос подождет?

— Без проблем, — отмахнулся я.

Лейтенант исчез, а мы с Леной остались вдвоем.

Допив кофе, я все-таки сделал то, что хотел с самого начала обеда: достал припасенную «Виолу», намазал бутерброд и ляпнул сверху кусок ветчины.

— Можно подумать, тебя тут не кормят, — улыбнулась девушка.

— Кормят. Но не так.

— А как надо?

— Вот так, — произнес я и откусил чуть ли не половину бутерброда.

Пока я жевал, мой делопроизводитель рассматривала меня так, как будто собиралась выставить меня на второстепенных скачках. И почета нет, и лошадью рисковать неохота, но вроде так надо. Хотя какой там риск. Да и надо — не очень.

— Слушай, а тебе Люда нравится?

Бутерброд застрял у меня в голе. Стараясь не подать виду, я притворился, что просто пытаюсь прожевать, и протолкнул злосчастный кусок в желудок.

Только этого мне не хватало. У нас с Леной сложились хорошие отношения, включая постель, и я не хотел это терять. Она, конечно же, понимала, что кроме моей приязни, место «фаворитки» шефа сулило массу преимуществ. Значит, это место было выгодным, и за него нужно сражаться. Только вот как? Лена мне была нужна не только как любовница или друг. Она была толковым специалистом, и последнее время наша документация, операции с банками и различные махинации (которые, по сути, и приносили нам доход) были в ее руках. На мой взгляд, именно это было гарантией ее положения в резиденции, а отнюдь не мое расположение.

— Я думаю, тебе не стоит об этом беспокоиться, — успокоил я ее. — Ты прекрасный делопроизводитель и… ой! Лена, я совсем не это хотел сказать…

Девушка на меня смотрела широко открытыми глазами и пыталась что-то сказать. Потом она просто махнула рукой и рассмеялась.

— Лен, ну прости меня, какая разница, нравится она мне или нет? Я не буду рисковать нашими отношениями…

— Подожди, — остановила она меня. — С чего ты решил, будто я собралась ревновать?

— Ну, видишь ли… вообще это вполне естественно. То есть я хотел сказать, когда между мужчиной и женщиной…

Девушка нетерпеливо махнула рукой.

— А теперь послушай меня. Я уже тебе много раз говорила, что то положение, в котором ты находишься, не имеет прецедентов. Ты обладаешь абсолютной властью, причем не только над людьми. Ты не стеснен в средствах и не будешь стеснен никогда. Ты волен карать и миловать, прощать и убивать, исходя из своего желания. Ты можешь построить любую модель взаимоотношений, от коммунизма до рабовладельчества, и при этом все равно остаться НОМЕРОМ ОДИН. И что же ты строишь? Я тебе скажу. Это называется полицейским государством с тираном во главе. Не важно, как ты себя при этом ведешь. Даже желая самого лучшего, ты все равно останешься тираном. Пусть твоя тирания будет мягкой и удобной всем твоим подопечным, но инакомыслия тут не будет. Тут есть твое мнение, все остальные заведомо неправильные. Уникальность этого положения в том, что как бы ты не увеличивал свои требования, насколько бы они не были противоречивыми — все это будет жить. И еще ты неприкосновенен. По крайней мере, на территории резиденции.

— Ты действительно считаешь меня тираном? — выдохнул я.

— Дослушай. Да. Конечно, ты тиран. Ты занял место тирана и просто не сможешь вести себя по-другому. Проблема не в этом. Внутри тебя есть некий уровень, некая картинка мира, исходящая из максимально удобной для тебя среды. И пока ты не построишь все в соответствии с этой картинкой, ты не успокоишься. Проблема в том, что каждый человек немного хуже, чем ему бы хотелось. Основная борьба происходит не в тот момент, когда ты пытаешься заставить «глаза» делать то, что тебе надо, или выбиваешь деньги за очередную партию наркотиков. Кстати, с этим пора кончать: мы и так уже засветились по полной.

— Остановись! Я уже запутался в твоих объяснениях. Ты можешь сказать все это проще? И вообще, тут без пол-литра не разобраться, — вставился я и налил себе вина. Я был очень доволен, что моя промашка насчет Люды не привела к скандалу. Философский разговор — это небольшая дань моей глупости. Потерпим.

— Хорошо. Давай проще. Первое: ты хуже, чем ты сам думаешь. Это базовое утверждение. Аксиома. Второе: как человек неглупый, ты будешь постоянно себе доказывать, что ты не такой, какой есть на самом деле, а лучше. Поспеваешь?

Я кивнул. Трудно было кивнуть в момент опорожнения стакана, но у меня это получилось.

— Третье: твоя борьба с собой отразится на окружающих тебя людях сильнее, чем на самом тебе. Понятно?

— Нет, — я поставил стакан и намазал очередной бутерброд. У меня уже выработался рефлекс постоянно жевать «Виолу» с ветчиной. Эдак через пару лет я стану похож на Винни-Пуха.

— Я не понимаю, каким образом мои мысли о том, насколько я плох, могут сказаться, ну… к примеру, на тебе?

— Элементарно, Ватсон, — Лена улыбнулась. — Именно поэтому я и задала тебе вопрос про Люду.

— А? — я внутренне напрягся. Вот сейчас и начнется.

— Объясняю опять по пунктам. Ты ее хочешь. Извини, но это видно за сто метров. Кроме того, ты почему-то решил, что я буду против…

— А ты не против? — удивился я.

— Позже. Так вот. Ты хочешь получить Люду, а мое присутствие этому мешает. Ты выбираешь меня, но через день появиться следующая «люда», потом еще и еще. Наконец ты понимаешь, что я одна меньше, чем толпа тех, кого ты не получил. Но ты — «хороший», и остаешься со мной, зато начинаешь меня за это же ненавидеть, превращая свою и мою жизнь в ад. А смысл?

— Так что же делать? — до меня наконец начало доходить содержание разговора, и я стал задумываться над выводами.

— Только то, что тебе хочется. Без ограничений и ссылок на этику. Тут ты законодатель морали. Можешь устроить гарем или повальный «колхоз». Скажи, что это тебе нравится и это будет НОРМАЛЬНО.

— А как с Людой? Ты так и не ответила, — переспросил я.

— Это я у тебя должна спросить: как? Сейчас, вечером, завтра или никогда. Скажи, как мне относиться к этому. Вернее, не говори. Если хочешь, чтобы это было твоей «шалостью», — вызови ее тихонько и сделай все возможное, чтобы никто об этом не узнал. Тогда я, если узнаю, устрою тебе скандал. Но только помни: ты этого сам хотел, потому что, если бы это было не так, то ты бы просто ее вызвал к себе, а если тебе было бы лень ей объяснять положение вещей, то мог бы поручить это мне или Андрею. Наверно, лучше мне как ее подруге. Вот так устроен этот мир. Причем чем быстрее ты это поймешь, тем легче будет людям вокруг.

Я тихонько сидел и дул свое «Бургундское». Мне было неудобно, как будто бы меня поймали голым на улице. Гарем? Колхоз? Право убивать? Неприкосновенность? ЧЕРТ! Она говорила правду, и от этого на душе становилось противно. У меня действительно были все эти права, вот только я этого не хотел.

— Ну тогда чего ты беспокоишься? — произнесла Лена и качнула полуобнаженными плечами. — Будет только то, чего ты хочешь.

— Я не хочу, чтобы со мной спали и меня любили только потому, что я так захотел.

— Ага. А в самом начале, когда ты ухаживал за мной, тебе не приходило в голову, что я тебя НЕ ХОЧУ, а ты делаешь все возможное, чтобы я захотела, только потому, что ТАК ЗАХОТЕЛ ТЫ?!!

— Это другое, — взорвался я.

— Другое? — Лена вскочила с кресла, перевернув бутылку. — Там, снаружи, мужчины используют для этого все подручные средства, от цветов и походов в кино на опротивевшие мелодрамы, до спаивания и откровенного шантажа. Все, что только возможно, для того, чтобы принудить женщину изменить свое мнение. Успокойся. Женщины делают то же самое, только другими путями. И теперь ты, чистоплюй, говоришь, что не хочешь того, что ты действительно хочешь?

Она стояла надо мной, упершись руками в стол и выплевывая слова мне в лицо.

— Я хочу, чтобы меня любили, а не делали вид, — твердо произнес я, подбирая бутылку. — Кстати, а как соотносится твоя теория с этим скандалом?

— Она его подтверждает, — сказала Лена, улыбнулась и села в кресло. — Я делала только то, что ты хочешь. Кроме того, ты так и не понял основного. Никто не будет против с тобой переспать. Более того, все будут хотеть продолжать эти отношения, но тут уж как повезет.

— Так что мне делать? — проговорил я, уставившись на поднятую бутылку. Там еще оставалось немного вина, и я выпил его прямо из горлышка.

— Поправь меня, если я ошибусь: намажь свой бутерброд, потом сходи узнай, зачем вызывали Андрея, а вечером к тебе зайдет Люда. Это все мелочи, из которых состоит повседневная жизнь, и не обращай внимания на это. Относись к себе на уровне бутерброда. Захотел — намазал. Я лишь только посоветовала через несколько дней отправить мою подругу с отцом куда-нибудь подальше. Как твой делопроизводитель, я не вижу возможности их использовать. Вместо этого я предполагаю некоторые неприятности в дальнейшем. Ты же сам говорил, что к моему мнению ты прислушиваешься. Вот и все.