Полигон: простые желания

КАК КУПИТЬ ОСТРОВ

— Я уже замахалась сутками ишачить! Я так не работала в худшие времена своей жизни. Ну сколько еще это может продолжаться! — в который раз жаловалась Лена, и мне в который раз нечего было ей ответить.

— Ну что я могу тебе сказать? — проговорил я, понимая, что на этот раз от разговора мне не отвертеться. — Ты сама все видишь. На нашем острове идет строительство. Мы строим себе не просто «райский уголок», а резиденцию, из которой будем вести дела, принимать людей. Мы создаем «оплот» нашей будущей хорошей жизни.

— Слышала. Я все это уже слышала десятки раз. Кто кричал: «Выпьем за начало хорошей жизни»? Так где эта хорошая жизнь? Нажравшиеся до икоты зеки, которые под конец «торжественного праздника» лапали меня за все места, и чуть не трахнули Люду, затащив на склад? Спасибо Андрею, вовремя вмешался. Что эта твоя «хорошая жизнь» мне прибавила? Денег? Так я их как не видела, так и не вижу. Да и зачем мне тут деньги? Или, может, у меня появился комфортабельный «Мерс»? Яхта? Я стала путешествовать и смотреть мир? Или, может быть, у меня появились покой и уверенность в завтрашнем дне? Где она? — Лена демонстративно заглянула под стол. — Ау! Поко-о-ой! Нету. Ничего нету. Так может, лучше стало житься тебе? А? Три ночи со мной, четвертая с Людой — как по расписанию. Это для тебя «хорошая жизнь»?

— Ну причем тут расписание… — неловко пробормотал я. А ведь действительно, три к одному. Я даже не обращал внимание. Черт, еще и за этим следить…

— Ах, да! Извини. Два раза этого счастья была удостоена и Луиза. Вне графика. Ну, один раз, я еще понимаю — из спортивного интереса. А второй зачем? На зрелых потянуло, или чтобы она не подумала, что только на «спортивный интерес» и годна?

Попадание было в «десятку». Я даже не нашелся, что ответить. На «зрелых» (пожилой Луизу назвать было еще рановато, ей недавно исполнилось тридцать четыре) меня не тянуло, но вот насчет спортивного интереса она была права.

— И что ты предлагаешь? Расстрелять всю охрану за то, что они привыкли только таким путем получать женщин, или остановить строительство на том основании, что мы устали? — я старался уговаривать, а не настаивать, и Лену это доконало.

— Да не знаю я, что делать. Ты сутками не отрываешься от компьютера, что-то ищешь, что-то таскаешь из шлюза и в шлюз. Андрей носится с какими-то бумажками, как Вадик когда-то, я эти счета уже видеть не могу. Люда во сне бормочет про какие-то прейскурант-стропила-3482. Ее отец задает пустой тарелке в нашей столовой вопросы типа: «Сколько нужно погонных метров садовников на три барреля дерна?». Да не знаю я, что делать — ждать, когда нас посетит толстый северный пес.

— Какой пес? — я совсем обалдел от такой тирады.

— Толстый. Северный, — Лена со злобным ехидством прищурилась и продолжила: — Ты совсем отупел? В народе его еще называют «полный писец».

Мы начали смеяться, но в дверь засунулась голова Андрея. Он был бледный и какой-то неухоженный, как бродячая собака. Вернее — пес. Северный.

Я снова заржал. Лена внимательно посмотрела на меня, потом на Андрея, и тоже рассмеялась, угадав причину.

— Я пришел… — начал было лейтенант, но его голос потонул в новом взрыве нашего смеха.

Андрей неодобрительно покачал головой и зашел весь.

И вовсе он был не толстый, вернее, не полный. На этот раз Лена меня опередила. Лейтенант покосился в зеркало, которое красовалось у меня на стенке. Лене однажды показалось, что с ним будет красивее. В смысле, с зеркалом.

— И чего вы ржете? — лейтенант невозмутимо пожал плечами. — Так вот, я пришел…

Это начинало напоминать истерику: я уже говорить попросту не мог, а Лена все-таки смогла. Лучше бы она молчала.

— Не надо… — заскулила она. — Еще рано приходить! Мы еще продержимся немного…

— Ну, хорошо. Значит, я еще не пришел, — легко согласился Андрей. — Но поскольку я уже здесь…

Перегрузка действительно плохо влияет на голову. В какой-то момент я просто перестал соображать. Я катался по полу и мычал что-то похожее на: «…он еще не пришел, но он уже здесь… о-о-о… он не полный — худой! В смысле нам будет совсем худо… о-о-о… не спрятаться — уже здесь…»

Через некоторое время нам стало немного легче и, прервав Андрея, который хотел снова что-то сказать, я попросил:

— Давай так: ты просто скажешь, зачем пришел. Только без пространных уточнений касательно твоего перемещения. А то мы сейчас несколько в… нервах.

— В шизофрении, если точнее, — поправил лейтенант. — Я хочу с тобой поговорить.

— Ну так говори. Или я еще не настолько в форме?

— Я хотел поговорить ЛИЧНО с тобой, — произнес Андрей. — Извини, Лена, но работа есть работа.

— Да, я понимаю, — еще хихикая произнесла девушка и направилась к выходу, — когда закончите, позовете, а то у меня там еще семь платежей не проведено. А завтра с утра мне понадобится очередное интернет-кафе, чтобы все это проплатить.

Когда за ней закрылась дверь, лейтенант не спеша достал бутылку «Мадеры», налил два стакана, а потом, намазав бутерброд «имени меня», с ветчиной и «Виолой», молча вручил все это мне.

— Настолько серьезно? — спросил я. Мою веселость как ветром сдуло.

— Не знаю, — проговорил он и, опустившись в кресло, устало пригубил вино.

— Даже так?

— Вот именно.

Я не спеша отпил полстакана, без удовольствия прожевал бутерброд и закурил, стараясь прийти в норму. Постепенно это у меня получилось.

— Теперь рассказывай.

— Мы все загружены работой под завязку, — начал лейтенант, равнодушно разминая сигарету, — но мы, я имею в виду нас двоих, не задумались, что же мы делаем в целом.

Мне была знакома эта его манера общения, и я сделал вывод, что разговор предстоит серьезный и мне не удастся отделаться общими фразами.

— Как что мы делаем? — опешил я. — Мы строим себе офис на острове, с которого будем вести дела. Да мы говорили об этом десятки раз.

— То-то и оно, что десятки… и наши «глаза» станут охранять покой этого острова и нас всех? Я правильно понимаю?

— А что тут не так? — переспросил я, ощущая неприятный холодок в животе.

— Все так. Да только зачем им охранять нас? Не проще ли для них будет нам с тобой тихо перерезать горло, девочек пустить «на хор», а самим возглавить дело? Как тебе такой расклад?

— Пока я жив — ты будешь у них старшим. А без меня они… — начал я и осекся.

— Дошло, — удрученно проговорил Андрей. — Каждый раз, когда их на операцию вожу, я опасаюсь чего-то подобного. Но на операциях они первым делом стреляют, да и документов у них нет. Теперь же ты достаешь всем нам фальшивые паспорта, причем настолько достоверные, что и Интерпол не подкопается. Так?

— Так. Но не можем же мы на острове держать людей, которых любая проверка отдаст под суд только за то, что у них нет документов и они, по сути, являются незаконными эмигрантами. Мы это уже на себе прочувствовали.

— Правильно. Ты это понимаешь, я это понимаю. Но, что хуже всего: они тоже это понимают. А дальше? Что их удержит? Браслеты? Но для того, чтобы нажать на кнопку, нужен ты. Никого другого эта железяка не послушается, Андрей пнул ногой по столу с «большим» компьютером. — А если ты дашь кому-то красный допуск, даже если представить это технически возможным, то тогда ты труп почти сразу. Объяснить?

Объяснять не было нужды. Я замотал головой и, допив вино, полез за любимым «Бургундским».

— Нет, — остановил меня лейтенант. — Только «Мадера». Ей хоть залейся, а французское не трогай.

— Это еще почему? — удивился я. Моя рука застыла в воздухе в непосредственной близости от вожделенной бутылки.

— Ты его любишь. Когда ты его пьешь, тебе кажется, что все вокруг не так уж и плохо. Ты очень подвержен таким мелочам.

— Что, настолько? — кисло улыбнулся я и налил себе «Мадеры».

— Сам знаешь, — буркнул он и продолжил: — Надеюсь, ты понимаешь, что отпустить их «на волю», как ты щедро пообещал, мы тоже не можем.

— А это еще почему? — я поперхнулся вином. — Завтра же, тут в резиденции, пока еще в силе моя «защита», я объявлю, что они свободны, вручу обещанные деньги, сержантам куплю по машине и высажу их, где они захотят. И что они смогут сделать?

— Ты им еще документы обещал. Без них это отложенное убийство. Лучше активировать браслеты. Они же все смертники. Ты еще не забыл?

— Ну, и документы им сделаю. Собственно говоря, они уже сделаны.

— А они попросят тебя высадить их в одном городе, — укоризненным тоном продолжил Андрей. — Да и не важно это. У них наверняка уже оговорен пункт сбора.

— Сбора? Для чего? — удивился я.

— Ты про искателей сокровищ когда-нибудь читал? — вопросом на вопрос ответил лейтенант. — Что требуется для человека такого склада ума (а наши «глаза» именно такого склада), чтобы он отправился в экспедицию?

— Ну, не знаю. Какая-нибудь старинная карта. А что?

— Пусть будет карта, но насколько велик шанс, что карта — это подделка, что сокровища уже давно выкопали, что искатели не смогут увезти драгоценные «пиастры» или что неожиданно засыпятся на таможне?

— Достаточно велик, — согласился я, не понимая, к чему клонит лейтенант.

— Но это не останавливает людей, привыкших искать сокровища. Так как ты думаешь, если у них будет точный район, с четкими ориентирами, причем им не надо будет вывозить сокровище, нужно просто прийти на готовое, сесть и жить в свое удовольствие. Кроме того, они знают, что сокровище никуда не уйдет, а будет сидеть на месте и только увеличивать свою стоимость. Так ты думаешь, есть хоть один шанс из ста, что они НЕ поедут за этим сокровищем хоть на край света, а не только на остров Бали?

— Они не знают название нашего острова, — прошептал я, понимая, что хватаюсь за соломинку.

— Только потому, что слово «Буракатун-аттакили-муматхиленго» ты не смог выговорить, ведь так? Тебе легче его называть просто островом. Только дважды за все время я слышал от тебя слово «муленго». Это не лучше, чем «остров», но уже отдает именем собственным. Но даже если они этого и не услышали, кто им мешает сесть на катер с Бали и сказать очередному Помасе: «Сотка, если покажешь остров, где недавно поселились белые сагибы», или как там они называют пришлых бледнолицых?

Говорить больше было не нужно: все было ясно, и мы немного помолчали.

— Когда? — спросил я.

— Сегодня, — ответил лейтенант и, пройдя к бару, налил мне «Бургундского».

— Как? — вопрос у меня вырвался сам, я не был уверен, что хочу знать подробности.

Андрей отдал мне стакан, а потом положил мне на колени маленький пистолетик с глушителем, трубка которого превышала размер ствола почти вдвое, и прозрачную пластиковую коробочку с маленькими патрончиками.

«Как игрушечные», — подумал я и вдруг спохватился:

— Почему я?

— Это тяжело, но это необходимо. Мне тоже это неприятно, но может получиться еще хуже! Если через месяц или год ты забудешь и этот разговор, и то, что тебя уже фактически приговорили, а будешь помнить только то, что твой лейтенант расстрелял всю охрану только из-за того, что ему показалось… в общем, это твое решение. И твоя работа. «Глаза» получат сегодня с ужином порцию снотворного, так что можешь не переживать особо: сопротивления не будет.

С этими словами он вышел из кабинета, а я быстро спрятал оружие в стол, как будто его вид мог повлиять на мое решение. По большому счету, я уже давно ничего не решал. Я вел себя так, как это было нужно, и вести себя по-другому не мог.

«Как это приговорили? — слова Андрея наконец дошли до меня полностью. Чтобы какая-то сволочь у меня под носом вела заговоры, а я об этом не знал? Я что, зря покупал всю эту технику слежения и сбора информации? Да не может такого быть!»

Может. Словами не заглушить фактов. Уже однажды это проделал Вадик, а значит, мог проделать и еще кто-то. Например, тот же Андрей. Стал бы он тогда меня предупреждать? Конечно же, нет. Или стал бы?

Я поразился, с какой легкостью только что признался себе в том, что могу подозревать любого из своих друзей. Новый круг. Опять стройка, опять заговор, и опять я в прицеле. Черт.

Компьютер послушно засветился под моей рукой.

«Информация», — ввод.

«Общий поиск», — ввод.

«Помещение. Человек. Ключевая фраза», — тут я задумался. Как узнать, что из существующих сорока гигабайт меня интересует? Просматривать все помещения из существующих семидесяти шести (не считая спирального коридора) — глупо. Хотя запись включается автоматически только при наличии в помещении человека. Следить за кем-то конкретно? За кем? Когда? Так у меня могут уйти недели, а то и месяцы, прежде чем я пойму, что происходит.

«Ключевая фраза», — ввод.

Теперь нужно правильно выбрать фразу.

«Олег».

Смотрю на свои разговоры с Леной, Андреем, с Людой и ее отцом, несколько фраз с «глазами». Все не то.

«Остров».

Пирушка в честь начала стройки, Лена, Андрей. Мимо.

«Шеф», «побег», «убить», «захватить», «освободиться», «глаза», «бойцы», «бандиты», «смертники», «мятеж», «восстание», «бум», — все не то.

Компьютер честно мне выдавал информацию: где, кем и когда говорились эти слова. Прокручивал отрывки, снятые с замаскированных камер, выдавал тексты разговоров и рефераты этих текстов. Все впустую. Я тонул в этой информации, и не мог найти ничего предосудительного ни в одном разговоре.

Повинуясь какому-то предчувствию, я посмотрел на происходящее в резиденции в данный момент.

Андрей увлечено чистил свой «узи», сидя на кровати. Лена нехотя и почти засыпая беседовала о чем-то с отцом Люды в столовой, дегустируя очередное творение Макса. В комнате Луизы свет не горел, и мне пришлось перейти на инфракрасный объектив, чтобы увидеть, что она просто спала. На полу возле ее кровати валялась книжка. Похоже, что она выронила томик, когда заснула. «Глаза» тоже в основном спали, хотя у некоторых горел свет, и можно было увидеть, как мои «обезьянки» пьют пиво, смотрят какие-то фильмы по видику, а одна пара даже играла в нарды. Люда слушала музыку. Вернее, перебирала кассеты. Вставит одну, послушает несколько секунд, остановит и вставит другую, потом следующую. Музыка была разная. Классика, джаз, попса, рок и еще много всего, что я даже не смог определить. Повар Макс находился у себя на кухне и тоже ел. Вернее — жрал. Он брал какую-то булочку, макал в нечто коричневое, похожее на мясное пюре, медленно и внимательно осматривал со всех сторон, как бы примериваясь, а потом целиком засовывал в рот. Процесс пережевывания у него происходил бурно и с чавканьем. Несомненно, это действо доставляло ему огромное удовольствие. Еще я заметил, что каждая следующая булочка обмакивалась во что-то новое.

Опять пусто. Да и что я хотел увидеть? Точащиеся ножи? Сходку заговорщиков? Ничего этого не было. Люди спокойно жили, а по внутреннему времени резиденции — позднему вечеру — готовились отдыхать или уже спали. Ели, пили пиво, играли в нарды. Стоп! Что-то меня насторожило в своих размышлениях. Во всем происходящем было что-то общее, но в одном из этих фактов этого не было. Чего? Я не знал.

«Пойдем сначала», — предложил я себе, наливая четвертый по счету бокал вина. Посмотрев на него, я снова сказал спасибо Вадику, который выискал где-то бокалы вместимостью сто восемьдесят граммов. Если бы не его предосторожность, я бы сейчас соображал значительно труднее. «Итак, люди спят или едят. Еще играют в нарды, слушают музыку и смотрят телевизор. Нет, не то. Ответ был где-то рядом. Я тогда думал о времени. Время, мол, позднее: люди или уже спят, или готовятся».

Мысль исчезла, не оставив и следа. Я еще некоторое время посидел, допивая вино, когда запищал интерком.

— Вы уже там закончили с Андреем? А то я все жду, когда у благородного дона найдется время для бедной девушки. Или ты хотел еще поработать? спросила Лена с весьма недвусмысленными интонациями.

Я бы с удовольствием провел несколько часов или даже всю ночь с ней, но лейтенант мне оставил «домашнее задание».

— А что, соскучилась? Увы, не сегодня, — мне еще работать и работать, да и ты, наверное, спать хочешь, — ласково произнес я, вспомнив, с какими глазами она недавно сидела над тарелкой.

— Нисколечки! — раздался в ответ бодрый голосок. — Ну пожалуйста, я тебе не помешаю, работай на здоровье. Я просто посижу рядом, а то мне скучно, а все прямо засыпают на ходу.

Ленина просьба была чем-то из ряда вон выходящим. В большинстве случаев она предпочитала дни моих «авралов» проводить у себя в комнате или разговаривать с Людой.

Лена.

Люда.

Есть! Мысль, пробежавшая недавно мимо, выскочила из темноты и нагло улеглась передо мной. В резиденции сейчас вечер. Все устали, благо — было от чего, спали или пребывали в сонном состоянии, готовясь спать. А Лена, которая почти засыпала над тарелкой, сейчас была бодрая и напрашивалась в гости. Это не нужно ни мне, ни ей. Вопрос — зачем? И еще! У меня перед глазами стояли нервные руки Люды, менявшие кассеты в магнитофоне. Так не ведет себя человек, который собирается спать.

Я еще не знал, что буду делать со своими наблюдениями, но мне это не нравилось. В мозгу горело тревожной лампочкой: Люда делает вид, что пошла к себе спать, но заснуть не может; а Лена засыпает, но делает вид, что бодра и напрашивается в гости.

Я быстро попрощался и отключил интерком. Потом вывел на экран две комнаты: Ленину и Людину. Лена по-прежнему вела себя бодро, бегала по комнате, что-то переставляла, резвая и веселая. Но два раза, случайно, ее взгляд упал на объектив. Надолго ее не хватило, через десять минут она взяла книгу, села на кровать и еще через пять минут спала здоровым молодым сном. Люда же, в отличие от Лены, в камеру не смотрела. Она читала книгу в том же режиме, что и слушала музыку. Абзац, потом взгляд блуждает от книги к мягким домашним тапочкам, кассетам, столику, резко прыгает назад в книгу и еще абзац.

Еще не зная, что скажу, я нажал кнопку интеркома.

— Люда?

— Да, — ответила девушка ровным голосом. Если бы не резко захлопнутая книга, можно было бы подумать, что ничего не происходит.

— Ты не сильно устала?

— А что, соскучился? — если в ответе Люды и был сарказм, то он хорошо прятался за обычной доброжелательностью.

— Я тут все жду, когда у благородной донны найдется время для бедного парня, — фраза сама выскочила из меня, настолько услышанное напоминало мне разговор с Леной. Но я был не Лена, и окончание разговора было другое:

— Сейчас иду.