Половой рынок и половые отношения

Содержанки

Между содержанками собственно и одиночками проститутками нельзя провести болѣе или менѣе опредѣленной черты, если не брать такъ называемыхъ дамъ полусвѣта, которыхъ мы не касаемся, т. к. жизнь этой категоріи продажныхъ женщинъ достаточно исчерпана и крупными и мелкими талантами.

А исключивъ эту категорію проститутокъ, приходится сказать, что остальныя содержанки не выходятъ изъ чернаго тѣла, въ огромномъ большинствѣ онѣ даже не въ состояніи освободиться отъ врачебнополицейскаго надзора и, находясь на содержаніи у одного лица, оффиціально числятся проститутками. Да и въ дѣйствительности большинство изъ нихъ не перестаетъ заниматься проституціей, „прирабатывать" къ той суммѣ, которая получается отъ покровителя.

Явленіе это, по нашему мнѣнію, объясняется все тѣмъ же „упрощеннымъ" взглядомъ на женщину, о которомъ мы говорили выше. Женщина нужна только какъ самка, какъ субъектъ противоположнаго пола. На такое дополненіе своего я, конечно, не стоитъ разоряться, для этого годится каждая женщина, не страдающая какимъ либо уродствомъ необходимыхъ органовъ. Отсюда и установились извѣстныя отношенія къ содержан

камъ, не какъ къ любовницамъ, а какъ къ своего рода „работницамъ" или прислугѣ, на которую возложены спеціальныя обязанности. Въ сущности содержанка занимаетъ то же положеніе, что и горничная — сожительница, разница только въ томъ, что первая живетъ въ домѣ своего „господина", а вторая — на отдѣльной квартирѣ. Но эта разница въ полной зависимости отъ семейнаго положенія покровителя. Холостой и живущій на отдѣльной квартирѣ—содержитъ горничную, а женатый или живущій въ семьѣ—имѣетъ содержанку.

Но и къ горничной и къ содержанкѣ отношенія одинаковы, — и въ томъ и въ другомъ случаѣ это „рабочая сила", хотя и спеціальная. А при покупкѣ рабочей силы буржуа всегда и вездѣ неизмѣненъ, для него это товаръ, который нужно купить какъ можно дешевле. Для достиженія этой цѣли, какъ извѣстно, существуетъ одинъ способъ— заставить носителя „рабочей силы" сократить свои потребности до минимума, а, если возможно, то расходы по удовлетворенію и этихъ сокращенныхъ потребностей оплачивать не вполнѣ. Для этого „содержанкѣ" нанимается отдѣльная комнатка, весьма не казистая, и дается рублей десять на прокормленіе и на туалеты. На эти деньги въ сущности можно только не умереть съ голоду, но сытымъ и одѣтымъ нельзя быть. А поэтому „содержанкѣ" приходится „прирабатывать" на сторонѣ,— она тайно отъ своего покровителя принимаетъ къ себѣ мужчинъ, или же „гуляетъ" по панели. Словомъ, получается что то вродѣ извѣстной „потогонной системы". Человѣкъ въ сущности продаетъ себя, но обезпеченія своего существованія не получаетъ и, благодаря этому, попадаетъ въ невозможныя условія. Получаемыхъ отъ „покровителя" средствъ не хватаетъ на жизнь, а прирабатывать на сторонѣ—значитъ нарушать его права единст

веннаго владѣльца, за которые онъ держится весьма стойко по многимъ причинамъ.

Во первыхъ, „прирабатывая", содержанка уже оскорбляетъ его какъ собственника, къ чему буржуа, а въ особенности мелкіе, весьма чувствительны. Во вторыхъ, онъ охраняетъ свое здоровье, такъ какъ содержанка можетъ заразиться и заразить потомъ его самого.

Въ виду этого, надзоръ за ней очень строгій, и, въ случаѣ „измѣны" съ ея стороны, расправа бываетъ жестокая, покровитель кулаками старается доказать и вбить въ содержанку сознаніе ненарушимости его правъ.

— Въ мѣсяцъ разъ десять отколотитъ, — разсказывала мнѣ одна дѣвушка, бывшая на содержаніи около года. — Никакъ не ухоронишься: или хозяйка (квартирная) скажетъ, или городовой, а то дворникъ.

Такимъ образомъ, дѣвушка-содержанка была бита каждые три дня одинъ разъ, а въ теченіи года около ста двадцати разъ. Расходовалъ на нее покровитель 20 рублей въ мѣсяцъ: 10 рублей платилъ за комнату и 10 рублей давалъ ей. Двѣсти сорокъ рублей въ годъ и сто двадцать побоевъ, всегда очень чувствительныхъ. Если считать по 2 рубля за каждые побои, и тогда ласки ея приходились покровителю даромъ.

— Ужъ очень не хотѣлось въ „домъ" итти, потому и терпѣла, — объясняетъ она.

Но въ концѣ концовъ все же не вытерпѣла и переселилась въ „домъ".

— Онъ бьетъ, а на улицѣ городовые пристаютъ: желтый билетъ, говорятъ, возьми, а то въ участокъ.

А она, собственно, потому только и терпѣла побои и всякія издѣвательства сожителя, что не хотѣла брать страшный для всякой женщины „желтый билетъ". Взять этотъ билетъ, значитъ по-

терять возможность возврата къ „хорошей" жизни.

И этимъ страхомъ „покровители" также не стѣсняются пользоваться. Кромѣ кулачнаго воздѣйствія, они еще грозятъ донести полиціи и „похлопотать", чтобы „непокорной" выдали „билетъ".

Изъ страха предъ этимъ билетомъ одна дѣвушка, совершенно случайно попавшая на содержаніе, высидѣла около 9 мѣсяцевъ буквально въ одиночномъ заключеніи. Пріѣхала она въ незнакомый ей городъ въ надеждѣ поступить въ бонны, но попала въ неудобное время, лѣтомъ, когда буржуа разъѣзжаются по дачамъ, — и никакой работы не нашла, прожила все, что имѣла, и начала голодать. Въ это время подвернулся „добрый человѣкъ" и взялъ ее на содержаніе.

Первое время все шло хорошо, но затѣмъ испортилось. Дворъ, гдѣ она жила, былъ большой, съ массой жильцовъ, все больше нахлѣбниковъ, одинокихъ, молодыхъ. Всякій разъ, когда дѣвушка выходила на крылечко изъ комнатки, отовсюду сыпались привѣтствія, шутки, нескромности. Покровитель замѣтилъ это и сталъ ревновать, хотя сама дѣвушка никакого повода къ ревности не подавала.

Она была изъ бѣдной чиновничьей семьи и страшно боялась скандала: „какъ бы не дошло до родныхъ", — но покровитель ничего этого не соображалъ и старался всячески оградить отъ посягателей свою собственность. Такъ, онъ сначала подкупилъ хозяйку и дворника, но когда онѣ неизмѣнно заявляли, что барышня воды не замутитъ, — не вѣрилъ, подозрѣвалъ, что она изъ доходовъ отъ постороннихъ обожателей подкупаетъ своихъ надзирателей.

Она вамъ больше даетъ, вы и покрываете ее. Наконецъ, чтобы быть вполнѣ увѣреннымъ,

онъ въ одно утро, уходя на службу, заперъ ее на замокъ. Дѣвушка возмутилась, протестовала, заявила даже, что не желаетъ больше съ нимъ жить, но онъ пригрозилъ ей, что сейчасъ же пойдетъ въ полицію и заявитъ, что она проститутка.

Угроза эта такъ подѣйствовала на нее, что она съ этихъ поръ уже не рѣшалась протестовать и подчинялась всѣмъ его распоряженіямъ. А распоряженія были такого рода. Съ вечера онъ приноситъ ей провизію, изъ которой она на слѣдующій день и готовитъ себѣ на керосинкѣ обѣдъ, сидя подъ замкомъ. Дверь не запиралась только въ его присутствіи; въ это только время ей позволялось походить по двору, постоять на крылечкѣ. Иногда, впрочемъ, онъ водилъ ее въ городской садъ, въ театръ, въ циркъ, — но очень рѣдко, за всѣ девять мѣсяцевъ 7 или 8 разъ.

Окончилось это „заключеніе" только благодаря сосѣдямъ, жильцамъ того же двора. Они сначала потѣшались этой „исторіей", издѣвались надъ „тюремщикомъ", встрѣчали его крикомъ, уханьемъ, насмѣшками, всякими мистификаціями, вродѣ заявленій о побѣгѣ „птички" и пр., — а потомъ стали возмущаться и, наконецъ, потребовали весьма рѣшительно, чтобы онъ прекратилъ „свое тиранство".

Дѣвушка эта уѣхала изъ города при первой же возможности.

Конечно, это единичный случай, не всѣ такъ ревниво охраняютъ свою „собственность". Но взглядъ на содержанку, какъ на собственность, общій, всѣ рѣшительно принимаютъ мѣры къ охранѣ своихъ правъ, никто не полагается на расположеніе сожительствующей съ нимъ дѣвушки и не старается привязать ее къ себѣ, это слишкомъ не прочно, а главное, не согласно съ общепринятымъ взглядомъ на „рабочую силу". Живая рабочая сила, какова бы она ни была, по мнѣнію

буржуа, требуетъ за собой прежде всего надзора и надзора. Имъ и въ голову не приходитъ, что главная причина „измѣнъ" лежитъ не въ легкомысліи или развращенности содержанокъ, а въ необходимости пополнить свой бюджетъ постороннимъ заработкомъ. Да и самый режимъ нельзя сказать, чтобы не способствовалъ возникновенію желанія „измѣнить". „Содержатель", обыкновенно, требуетъ, чтобы дѣвушка сидѣла дома и никого къ себѣ не принимала. Создается нѣчто вродѣ тюремной жизни, настраивающей дѣвушку далеко не въ пользу своего покровителя. Вѣчно праздная и наединѣ съ самой собой она не можетъ не пожелать, хотя на часъ, поразнообразить свою жизнь и, конечно, бросается на первую подвернувшуюся интрижку, хотя бы и не нуждалась въ деньгахъ.

Но покровители этого не понимаютъ; они разсматриваютъ факты съ другой стороны и приходятъ къ противоположнымъ выводамъ: „все равно, мало даешь — изъ за денегъ „таскается", много даешь — съ жиру бѣсится".

Въ результатѣ получается нѣчто безобразное и неестественное. Люди въ сущности ничѣмъ не связаны, сожительствуютъ по добровольному согласію, а, между тѣмъ, безъ скандала не обходится почти ни одного дня: брань и вообще словесные перепалки обязательны ежедневно, а драки одинъ — два раза въ недѣлю. Такое „сожительство" повело даже къ тому, что квартирохозяева неохотно пускаютъ содержанокъ и всегда набавляютъ цѣну на комнату, впередъ зная, что придется считаться съ бранью и съ потасовками.

Только сравнительно немногіе устраиваютъ жизнь своихъ содержанокъ сносно.

Масса же, въ особенности мелкіе буржуа, относятся къ своимъ „дамамъ сердца" именно такъ, какъ описано выше. Благодаря этому, между домами терпимости и кадрами содержанокъ суще-

ствуетъ живая связь. Выйдетъ дѣвушка изъ „дома" на содержаніе, поживетъ немного и опять возвращается. Или же попадетъ дѣвушка на содержаніе, поживетъ, пока есть терпѣніе, а потомъ, смотришь, она или въ „одиночки“ записалась, или же поступила въ домъ. Такъ что сегодня она одиночка, завтра содержанка, послѣ завтра — пансіонерка „дома".