Полуночники [СИ]

13. Обострение

Хакс рассеянно осматривает стол. Он что-то хотел найти. Какой-то документ. Но пока переводил взгляд с монитора на кипу бумаг, мысль потерялась.

Он должен собраться! Взять себя в руки!

Хакс растирает лицо обеими руками, но это не придает ему сил. А ведь он проспал весь вечер и всю ночь. Крепко, без сновидений — как в бездну провалился. И все равно чувствует себя разбитым.

Сегодня он попросил влить в латте двойной эспрессо, но и это не сработало. Его не радует процесс работы. Он просто делает, что должен, на автомате: бездумно и равнодушно.

Рен сегодня весь день на рабочем месте. Переписывается с кем-то без остановки. Один раз он имел странный телефонный разговор: долго и внимательно слушал, что говорит ему собеседник, ответил краткое «Все. Понял» — и отключился. В остальное же время — работал.

Хакс смотрит на него с удивительным равнодушием. Он так и не выговорил ему за тот бардак, хоть у него и была заготовлена длинная речь. Это словно стало несущественным.

А вот что сделалось невероятно существенным — это протирание всего, с чем Хакс соприкасается. Каждые десять-пятнадцать минут он достает салфетку и чистит свое рабочее место. У него зарождаются определенные опасения: он понимает, что дело не в чистоплотности, но остановить себя не может. Несколько раз он подавлял этот порыв, но становилось только хуже, и в конце концов он все равно сдавался.

На обеденном перерыве Рен торопится покинуть кабинет, но Хакс никуда не идет. Он голоден, но не может оторвать задницу от стула. Его тревожит необходимость находиться в людном, шумном месте, и он чувствует непреодолимую потребность протереть стол, за который сел бы обедать. И даже стул. Это уже ненормально. Но он ничего не может с собой поделать. Тревога ощущается физически — как учащенное сердцебиение и затрудненное дыхание.

Может, стоит прогуляться до супермаркета?

Может, и стоит. Но выбранные товары ему придется положить на ленту у кассы, предварительно протерев ту…

Нет. Это уже попахивает сумасшествием. Так он сошел с ума? Может, у него шизофрения, а он и не в курсе? Но разве не должен он слышать голоса?

Чем дольше Хакс думает об этом, тем тревожнее ему становится.

Смартфон издает сигнал, оповещая его о входящем вызове. Номер не числится в списке контактов, но Хакс и так узнает его.

Он смотрит на мерцающий зеленый знак с трубкой, но так и не нажимает на него. Звонок все длится и длится, будто ввинчивается прямо ему в мозг. Будто приказывает в привычной для нее манере: «Отвечай уже!» Хакс боится сбрасывать, поэтому терпит эту пытку.

Вызов завершается.

Он проигнорировал их прошлое «свидание». Все это невероятная дикость, которой уже давно было пора положить конец. А еще лучше — даже не начинать.

«Она мне даже не нравится», — думает Хакс, изображая брезгливость на лице. Трудно объяснить даже самому себе, что это было за наваждение.

Хакс мысленно хвалит себя за то, как сумел разобраться с этим больным увлечением, а внутреннее опустошение — это у него от переутомления на работе и от долгого соседства с Реном. Ну и еще… может, он просто привык. И нет. Ему совсем не нравилось.

Ему не нравилось. Это было отвратительно, гадко, унизительно и больно.

И это совсем не возбуждение он сейчас испытывает, вспоминая все их грязные встречи… Хакс хмуро смотрит вниз.

Черт.

Он вдруг вздрагивает: кто-то трижды пинает дверь кабинета, очевидно, заменяя этим пренебрежительным действием стук.

Хакс бы рад встать, лично распахнуть дверь и испепелить наглеца взглядом, но не при таких пикантных обстоятельствах.

— Да! — рявкает он, не скрывая свирепого настроя, а заодно подкатываясь поближе к столу в попытках прикрыться.

Дверь распахивается и медленно, сунув руки в карманы своего комбинезона, внутрь заходит низкорослая круглощекая девушка.

Она вплотную приближается к его столу, складывает руки на груди и окидывает его вмиг сдувшуюся фигуру прищуренным взглядом.

— Какого. Хрена? — произносит она ровным голосом, но все же угадывается в нем и легкая дрожь.

Хакс все же подбирается.

— Что? — нервно спрашивает он.

— Ты мне не отвечаешь.

Все это жутко неловко, несвоевременно, неуместно и почему-то кажется похожим на прелюдию, поэтому Хакс разрывает зрительный контакт, чтобы начать перекладывать документы на столе трясущимися руками, создавая подобие занятости.

— А что, если я не хочу… отвечать. Что, если… мне надоело, что меня используют. Я… я…

Он запинается, пытаясь отыскать верное слово.

— Я — личность! — из-за волнения он все же дает петуха.

Девушка давится смешком, и он бросает на нее затравленный взгляд.

— Ты вообще не в моем вкусе! — находится Хакс.

— Неправда, — жестко отрезает она, но теперь уже с ноткой веселья, будто находит его… забавным?

Хакс не знает, как это опровергнуть. У него нет контраргументов. Похоже, это пробило нехилую брешь в его защите.

Может, стоит просто поговорить? Они ведь еще ни разу нормально не разговаривали.

— Так и как тебя зовут? — спрашивает он неуверенно, косясь на столешницу. Ее уже минут двадцать не протирали, и теперь ему кажется, что он буквально видит невооруженным глазом, как на той множатся микробы.

— Роуз.

— А мое имя ты не спросишь? — слегка уязвленно интересуется Хакс, бросив на нее взгляд, хотя руки его уже извлекают из пачки новую салфетку.

— Ну тебя же Армитаж зовут? — Он удивленно вскидывает брови. — Хакс. Или как, думаешь, я твой номер телефона достала, прежде не выяснив имени? Что ты делаешь?

— Что? — Хакс глядит на то, как его руки протирают всю поверхность стола, передвигая и поправляя документы и рабочие принадлежности. Он даже не задумывается о том, что делает.

Взгляд Роуз делается напряженным, с легким налетом беспокойства, будто она понимает что-то недоступное ему.

— Давно это у тебя? — тихо и почти заботливо интересуется она.

— Ты о чем? — он достает еще одну салфетку, чтобы протереть и клавиатуру с мышкой.

— Ну, эта фигня с протиранием. ОКР.

— Я не понимаю, о чем речь. Что такое ОКР?

— Расстройство. Психическое.

— То есть что, если я люблю чистоту, то, значит, я псих?! — взвивается Хакс, одним нервным движением отправляя грязные салфетки в мусорку.

— Я знаю, о чем говорю! — Роуз тоже повышает голос. — У моего дяди это есть. Он руки постоянно моет.

— Так, может, это и неплохо? Руки мыть и наводить порядок, а? И тебе бы не мешало этому поучиться? — Хакс вскакивает со своего места. Ему надоело смотреть на нее снизу вверх, а рост дарит ему иллюзию превосходства. — Взгляни! Что это у тебя? Эти пятна были здесь еще в тот день, как мы познакомились!

— Они не отстирываются!

— Конечно! Старайся посадить как можно больше жира на одежду, и тебе уже даже химчистка не поможет!

— Тебе надо к врачу, — беспрекословным тоном отчеканивает она, но это уже не действует на него.

— Нет! Мне надо на обед.

Под ее внимательным тяжелым взглядом Хаксу еле удается сдернуть со спинки стула пиджак, не порвав тот, влезть в рукава, подхватить телефон и сумку и поскорее выскочить в коридор. Он даже не думает о том, куда на самом деле сейчас отправится. Лишь бы подальше от нее.

— Я не могу уйти от Сноука, — с легким недовольством от того, что она опять завела этот разговор, произносит Кайло.

— Я знаю, — Рей хмуро глядит на свои коротко стриженные ногти. — Я просто не понимаю, почему ты хочешь на него работать?

— Я не хочу на него работать.

— А что тогда?

— Но и со своей семьей я сотрудничать не хочу, — говорит он так, словно тут и без пояснений все ясно и прозрачно. Но Рей пояснения бы не помешали, поэтому она продолжает хмуро вглядываться в его лицо в ожидании ответа.

Они успели перекусить за двадцать минут и теперь остановились в парке неподалеку от работы. Тут им вряд ли встретится кто-то из знакомых: они нашли самую удаленную от главных дорожек и скрытую за густой зеленью скамейку.

— Рей, — Кайло склоняется к ней ниже, говоря терпеливо и проникновенно: — Они: мать и Люк, да даже Сноук — старые люди. Они отработали свое, их идеи себя изжили. Они не могут выдать ничего нового, ничего революционного. Но мы можем. Будущее за нами. Я не хочу возвращаться, даже если бы мог.

— Так какая разница? — раздосадованно замечает она. — Ни со Сноуком, ни с Леей ты дела иметь не хочешь, но Лея хотя бы твоя семья. Она тебе мать!

— Ага, хороша мать! — Кайло стряхивает ее ноги со своих и подается вперед, опираясь локтями на колени. В его голосе сквозит обида и злость. — Поверила на раз-два словам выжившего из ума старика, зато поговорить со мной даже не пыталась!

Рей смотрит на его крепкие понурые плечи и жалеет, что опять не удержалась от этого разговора. Она, вообще-то, о другом поговорить хотела.

Со вчерашнего дня в заднем кармане ее джинсов поселился конвертик с презервативом.

На всякий случай.

Потому что, как убедилась она в последние несколько дней, случай бывает всяким. И не то чтобы она совсем себе не доверяла, но многое происходит не так, как она себе когда-то представляла.

Когда-то ей грезилось, что честной женщиной она станет на каком-нибудь мягком белоснежном ложе в окружении цветов и свечей. Но там еще предварительно представлялось знакомство с родителями. Его, конечно, — ей-то знакомить не с кем. Но она бы познакомила его со своими друзьями.

Однако с Кайло знакомства с родителями вряд ли придется ждать. Хотя вот знает же она Лею с Люком — уже неплохо.

— Эм, я тебе хотела сказать… — Рей уже начинает заливаться краской, хотя еще не добралась до сути.

Кайло оборачивается и встревоженно смотрит на ее попытки не краснеть и не мямлить.

— У меня до тебя никого не было! — выпаливает она на одном дыхании.

— О, — только и выдает он. Затем садится прямо, чуть развернувшись к ней, пожимает плечами и добавляет будничным тоном: — Ну, у меня тоже никого не было.

— О, — Рей старается звучать в тон ему, но ей это плохо удается. — Правда? Так ты ни с кем не встречался?

Но Кайло ничего необычного в ситуации не замечает.

— Встречался. Но я лет до двадцати считал себя асексуалом. Мать с Люком меня так долбали с учебой, что я с девчонкой, наверное, впервые в университете заговорил. А потом уже не хотелось с кем-то близко сходиться.

— Ну, — Рей вспоминает, как они с одним парнем пытались лишиться девственности в колледже, но в итоге обоим было так неловко, что все закончилось сумятицей, когда они голыми скакали по комнате, не в состоянии что-либо сделать с телами друг друга. — Сходиться близко вовсе не обязательно.

— Для меня — обязательно, — серьезно отвечает Кайло.

Рей не подает виду, но в душе она просто ликует. Большое облегчение знать, что они оба чего-то не делали. Главное, чтобы не вышло, как тогда в колледже. Но она отчего-то уверена, что с Кайло все будет по-другому.

Она радостно и немного торжественно целует его, и вокруг так восхитительно безлюдно, что Рей позволяет себе оседлать его колени, и руки Кайло уже совсем по-хозяйски пробираются под ее футболку.

Когда Рей возвращается на работу и проходит через холл, ее перехватывает Финн.

— Ходила обедать в город? — спрашивает он на ходу.

— Да, прости, что не позвала, — Рей придумывает, что бы такого соврать.

— Не парься, я в последнее время с По обедаю. Так ты расскажешь мне, с кем встречаешься? — Финн вовсе не кажется обиженным. Напротив — он выглядит очень воодушевленным и любопытствующим.

— Нет, — упрямо отвечает она.

— Так значит, кто-то все-таки есть? — друг улыбается, подловив ее.

Рей готовится возразить, но ей совсем не хочется врать ему.

— Ну есть, — признается она.

— Так он с работы или нет? — не унимается тот.

— ФН-2187! — через холл проносится громогласный окрик, и Финн, вздрогнув, оборачивается. Рей — тоже, и вместе они наблюдают, как, огибая прочих офисных сотрудников, к ним решительным, широким шагом приближается высокая белая женщина в серебристом брючном костюме и с зализанными назад короткими светлыми волосами.

— Это не мое имя, это номер рабочей почты! А я больше не работаю на вас, — задрав нос, ответствует Финн, когда та оказывается от них в нескольких шагах.

— А я и не помню, как тебя зовут, сволочь! Что за слухи ты распускаешь обо мне?!

Рей догадывалась, что это, скорее всего, Фазма, хоть она с ней раньше и не сталкивалась, но теперь сомнения окончательно развеиваются.

— А что такого? — Финн занимает оборонительную позицию: делает шаг назад, поближе к Рей, и голос его становится высоким и напряженным. — А не надо было пытаться заманить меня в кабинет после работы! Не для тебя, Фазма, моя роза цвела!

— Ты идиот? — мрачно и свирепо, с жаждой убивать во взгляде цедит та. — Я хотела обсудить с тобой вышестоящую должность. По итогам стажировки ты подходил идеально.

— Ну да! — с сомнением, но уже не столь уверенно заключает Финн.

Фазма беззвучно выругивается и проходит мимо, толкнув его плечом.

— Нет, эти ее приглашения и впрямь звучали двусмысленно! — шепотом оправдывается Финн, потирая ушиб и бросив взгляд ей вслед.

Рей лишь пожимает плечами. Она, наверное, всегда подозревала, что не все так просто в этой истории. Зато теперь можно надеяться, что на ближайшее время Финн оставит свои расспросы.